Владимир Вячеславович Чернавин (альтернативная транслитерация: Чернавин) ( русский : Владимир Вячеславович Чернавин) (1887–31 марта 1949) — русский ихтиолог , который прославился как один из первых и немногих заключённых советской системы ГУЛАГа, бежавших за границу. [1] [2] [3] [4] [5] [6]
Чернавин родился в 1887 году в Царском Селе , недалеко от Санкт-Петербурга , Российская империя, в дворянской семье со скромным достатком. [1] [6] После смерти отца в 1902 году он участвовал в экспедициях в Алтайский край с русским исследователем Василием Сапожниковым с целью изучения местной фауны. Позже он стал руководителем серии научных экспедиций в Алтайские и Саянские горы, Монголию , горы Тянь-Шаня , Приамурье и Уссурийский край на сибирско-маньчжурской границе, а также в Лапландию . [5]
С 1912 по 1917 год Чернавин учился в Санкт-Петербургском университете, но его обучение было прервано Первой мировой войной . Он был призван и служил в армии, но был ранен и демобилизован по состоянию здоровья в 1915 году. [3] Он возобновил обучение в переименованном Петроградском университете, который окончил в 1916 году. [7]
В то время в российских городах ощущалась острая нехватка продовольствия, и Чернавин занял должность преподавателя в Петроградском агрономическом институте, чтобы обеспечить ежедневную выдачу молока от стада института сотрудникам для своего маленького сына. [2] Здесь он защитил диссертацию и получил ученую степень.
С 1923 года он был профессором ихтиологии в Институте, [8] а с 1926 года он переехал в Мурманск в качестве директора по производству и научной работе Северного рыбного треста, государственной промышленности, которая была создана для работы в рыболовном секторе в регионе вдоль Северного Ледовитого океана. Он ушел с должности в управлении производством в 1928 году, чтобы сосредоточиться на исследовательской работе. Его основными академическими исследованиями до этого момента были изучение развития и повторного развития скелета у видов лососевых и его применение в систематике и эволюции: эти публикации не были доступны за пределами СССР при его жизни. [4] [9]
Его семья осталась в Ленинграде ( Санкт-Петербурге ), где Татьяна работала куратором в Отделе прикладного искусства Эрмитажа . [ 2] В 1930 году некоторые из его коллег были арестованы советской тайной полицией, Государственным политическим управлением (ГПУ) или «ГПУ». Его также допрашивали сотрудники ГПУ. Во время визита в Москву 48 ведущих деятелей и интеллектуалов, отвечавших за государственную пищевую промышленность России, были осуждены на показательных процессах и казнены за « вредительскую » деятельность. Некоторые из казненных были личными друзьями и коллегами Чернавина.
Затем он решил не возвращаться в Мурманск, а воссоединиться с семьей в Ленинграде. Здесь его арестовали у себя дома, а в его квартире провели обыск. Его заключили в тюрьму Шпалерная в Ленинграде. Его допрашивали и угрожали расстрелом, если он откажется признаться. Чтобы оказать на него большее давление, ГПУ арестовало его жену в январе 1931 года. Он отказался признаться, зная, что признание будет означать верную смерть. Позже его перевели в тюрьму Кресты .
25 апреля 1931 года Чернавин был осужден за «вредительство» по статье 58 , пункту 7 Уголовного кодекса СССР и приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей ГУЛАГа . Перед этапом в лагеря он смог на короткое время встретиться со своим сыном.
2 мая 1931 года его отправили на этап в Соловецкий трудовой лагерь. Сначала его заставляли выполнять каторжные работы вместе с другими заключенными, например, на погрузке бревен, затем его перевели в лагерь Кемь , где он работал ихтиологом в рыбном отделе лагеря. Здесь он начал готовиться к побегу. Затем Чернавин узнал, что его жену освободили из тюрьмы.
Он смог договориться, что в рамках своей тюремной работы он мог много путешествовать по Кемскому району без конвоя, чтобы устанавливать новые точки ловли рыбы и изучать возможность использования рыбы в качестве корма для животных. Он использовал эти поездки для дальнейшей подготовки к побегу своей семьи. Он впервые встретился со своей женой и сыном в ноябре 1931 года после ареста и показательного суда.
Некоторое время он был «арендован» тюремным начальством в качестве лектора и работал в качестве консультанта по обучению руководителей рыбоводческих хозяйств. Лучшее обращение, которое он получил в этот период, позволило ему оставаться физически здоровым и готовым к запланированному побегу.
В августе 1932 года его жена и сын снова навестили его, и они отправились в побег. После 22 дней похода по пересеченной местности и страданий из-за нехватки провизии и плохой погоды они наконец смогли добраться до Финляндии . [5] Сын Чернавина рассказал о побеге, снятом на месте в русской Арктике, в документальном фильме Ангуса Маккуина « ГУЛАГ» (2000). [10] [11]
Жена Чернавина Татьяна начала писать свой рассказ об их побеге во время пребывания в больнице сразу после их побега; она восстанавливалась после неблагоприятных последствий путешествия и жизни в ГУЛАГе, учитывая тот факт, что у нее было заболевание сердца. [2] Книга была впервые опубликована в Лондоне в октябре 1933 года. [12] В 1933 году Чернавины все еще жили в Финляндии, но в апреле того же года в The London Times было опубликовано письмо Владимира под названием «Методы ОГПУ» . [8] Письмо было опровержением на основе его личного опыта заявления Андрея Вышинского на тогдашнем судебном процессе в Москве над инженерами Metropolitan-Vickers о том, что «...в СССР обвиняемых не подвергают пыткам...». Последующее письмо сэра Бернарда Пареса [13] убедительно свидетельствует о том, что Парес помог осуществить публикацию Владимира, а в марте 1934 года Парес председательствовал на публичной лекции Татьяны в Лондоне под названием «Судьба интеллектуального работника в Советской России».
В 1934 году Чернавин и его семья переехали в Англию, где он продолжил свою научную работу в качестве ихтиолога. Он работал в Музее естественной истории в Лондоне до самой смерти. (Татьяна стала переводчиком в Министерстве информации Великобритании до конца Второй мировой войны и помогала делать субтитры к военному пропагандистскому фильму Ноэля Коварда «В котором мы служим» . Андрей стал инженером-строителем и спроектировал Боу-Флайовер.) [11]
Чернавин женился на Татьяне Васильевне Сапожниковой (1887–1971), выпускнице факультета искусств того же университета. У них был один ребенок, сын Андрей (Андрей Владимирович Чернавин, 1918–2007). [5] [6]
Чернавин покончил с собой в Лондоне 31 марта 1949 года, на следующий день после того, как друг, о котором он заботился, умер от болезни. [6] Чернавин, его жена и сын похоронены на кладбище Св. Марии в Саут-Перротте, округ Уэст-Дорсет, Дорсет, Англия. [6] [14]
Владимир Вячеславович Чернавин был реабилитирован в Советском Союзе 11 октября 1989 года прокуратурой Мурманской области . [15]
Книга Чернавина «Я говорю от имени молчаливых: узники Советов» (1935) [1] и книга его жены «Побег из Советов» (1934) [2] были одними из первых, где были даны свидетельства о жизни при советской власти, деятельности ГПУ и системе ГУЛАГа.
New Masses (литературный коммунистический журнал в Нью-Йорке) осудил книгу Чернавина «Я говорю от имени молчаливых », назвав ее «злобным» нападением на Советский Союз со стороны представителя «дворянства». В рецензии говорилось:
Чернавин выдает себя за интеллектуала, который стоит выше политических интриг и стремится делать свою работу, но ему мешают преследования как классовому врагу ... Под видом " научного анализа " он указывает, что контрольные цифры, "диктуемые" Центральным плановым бюро, были невозможны и абсурдны из-за нехватки рабочей силы, квалифицированной и неквалифицированной, физических недостатков и неэффективности членов партии... Остальная часть книги посвящена тюремному опыту Чернавина и его попыткам побега. Здесь маска ученого сбрасывается, и мы вступаем в мир бульварного романа ... Чернавин демонстрирует научную объективность , но по сути это история человека, который из-за классовых недостатков оказался изгоем в новом обществе. [16]
В своих мемуарах Уиттакер Чемберс ссылается на книгу Чернавина « Я говорю за молчаливых» как на один из первоначальных факторов, повлиявших на его собственное решение порвать с советским ГРУ в конце 1930-х годов. [17]
Литературный журнал Five Dials перепечатал отрывок из книги « Я говорю за безмолвных» во втором номере. [4]