.png/1280px-Curtin_Jeremaiah_Bealoides(1942).png)
Джеремия Кертин (6 сентября 1835 — 14 декабря 1906) — американский этнограф, фольклорист и переводчик. Кертин имел постоянный интерес к языкам и был знаком с несколькими. С 1883 по 1891 год он работал в Бюро американской этнологии в качестве полевого исследователя, документирующего обычаи и мифологию различных индейских племен.
Он и его жена Альма Карделл Кертин много путешествовали, собирая этнологическую информацию, от модоков Тихоокеанского северо-запада до бурят Сибири.
Они совершили несколько поездок в Ирландию, посетили острова Аран и с помощью переводчиков собрали фольклор на юго-западе Мюнстера и других гэльскоязычных регионах. Кертин составил один из первых точных сборников ирландского народного материала и был важным источником для У.Б. Йейтса . [1] Кертин известен несколькими сборниками ирландских сказок.
Он также перевел на английский « Quo Vadis » Генрика Сенкевича и другие романы и рассказы поляка.
Куртин родился в Детройте , штат Мичиган , [2] [3] [4] в семье ирландцев. В молодости Куртин провел свою молодую жизнь на семейной ферме в нынешнем Гриндейле, штат Висконсин [5] , а затем поступил в Гарвардский колледж , несмотря на то, что его родители предпочитали, чтобы он поступить в католический колледж. Там он учился у фольклориста Фрэнсиса Джеймса Чайлда . Кертин окончил Гарвард в 1863 году. [1] Затем Кертин переехал в Нью-Йорк, где изучал право и работал в Санитарной комиссии США, переводя и преподавая немецкий язык. [6]
В 1864 году он отправился в Россию, где служил секретарем Кассиуса М. Клея , министра российского двора. Во время пребывания в России Кертин подружился с Константином Победоносцевым , профессором права МГУ . Он также посетил Чехословакию и Кавказ, изучал славянские языки. Продолжая совершенствовать свои знания русского языка, он также изучал чешский, польский, чешский, литовский, латышский, венгерский и турецкий языки. [7] Кертин вернулся в Соединенные Штаты в 1868 году с кратким визитом. Клэй предположил, что примерно в это же время Кертин сделал несколько комментариев Уильяму Х. Сьюарду , которые стоили Клею назначения на пост военного министра. Клэй называл Кертина «ирландцем-иезуитом». [1]
По возвращении в США Кертин читал лекции о России и Кавказе. В 1872 году он женился на Альме М. Карделл. [1] Миссис Карделл выполняла функции его секретаря. В 1883 году Кертин был принят на работу в Бюро американской этнологии в качестве полевого работника. Его специальностью была работа с языками американских индейцев и славянскими языками .
В 1900 году Кертин отправился в Сибирь, в результате чего вышла книга « Путешествие по Южной Сибири» (опубликована посмертно). Первая часть книги представляет собой рассказ о путешествии; последние две трети представляют собой запись мифологии бурятского народа, [8] включающую прозаическое изложение Гесара в исполнении Маншууда Эмегеева.
В 1905 году президент Теодор Рузвельт попросил его выступить на мирной конференции в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир, что положило конец русско-японской войне .
Джеремия Кертин умер 14 декабря 1906 года в Берлингтоне, штат Вермонт, и был похоронен на кладбище Гринвуд в Бристоле . [9]
Его внук Гарри Сильвестр , американский католический писатель, родился в 1908 году.
Кертин пять раз посещал Ирландию в период с 1871 по 1893 год, где с помощью переводчиков собирал фольклорный материал на юго-западе Мюнстера , на островах Аран и в других ирландскоязычных регионах . На основе этой работы он создал «Мифы и фольклор Ирландии» (1890), важный источник народного материала, использованного Йейтсом ; «Сказки героев Ирландии» (1894 г.); и «Сказки о феях и мире призраков» (1895). Он также опубликовал серию статей в газете The New York Sun , которая позже была отредактирована и переиздана под названием « Ирландские народные сказки» Симуса О Дуилеарги в 1944 году.
Согласно эпитафии , возложенной на могилу Кертина в Бристоле, штат Вермонт , его бывшим работодателем, Смитсоновским институтом , и написанной его другом Теодором Рузвельтом , польский был лишь одним из семидесяти языков, на которых «Иеремия Кертин [в] путешествовал по широкий мир ... научился [ред] говорить». [10] [11]
Помимо публикации сборников сказок и фольклора , а также сочинений о своих путешествиях, Куртин перевел ряд томов Генрика Сенкевича , в том числе его трилогию , действие которой происходит в Речи Посполитой 17-го века , пару томов о современной Польше и, наиболее известный и прибыльный фильм «Quo Vadis» (1897). В 1900 году Куртин перевел «Тевтонские рыцари» Сенкевича, главный исторический роман автора о Грюнвальдской битве и ее предыстории. Он также опубликовал английскую версию единственного исторического романа Болеслава Пруса « Фараон » под названием «Фараон и священник» (1902).
Имея как польские, так и российские интересы, Куртин тщательно избегал публичной поддержки любого народа в ссорах своих исторических соседей [12] (особенно потому, что Российская империя оккупировала треть бывшей Речи Посполитой , включая Варшаву, поскольку последняя часть XVIII века).
Куртин начал переводить исторический роман Генрика Сенкевича « Огнем и мечом» в 1888 году, в возрасте пятидесяти лет. Впоследствии он переработал два других тома «Трилогии» автора , другие произведения Сенкевича, а в 1897 году — « Quo Vadis », «[т] он солидный доход… от [чьей] продажи… дал ему… финансовую независимость». ...» [13] и поставило на ноги издательство Little, Brown and Company . Сам Сенкевич, похоже, недополучил часть прибыли от перевода бестселлера Quo Vadis .
В 1897 году первая встреча Куртина с Сенкевичем, как и его более раннее первое знакомство с произведениями последнего, произошла по чистой случайности в столовой отеля на швейцарском курорте Рагац . В течение следующих девяти лет, до смерти Кертина в 1906 году, эти двое мужчин находились в постоянном контакте посредством переписки и личных встреч.
Гарольд Б. Сигел пишет о переводах Кертином произведений Генрика Сенкевича :
... Кертин был неутомимым, прилежным и достаточно точным переводчиком, но ему не хватало настоящего чувства языка. Несмотря на отдельные ошибки, переводы достаточно верны оригиналу, однако в большинстве случаев они неестественны и заурядны. Иногда это происходит, как заметил американский переводчик Натан Хаскелл Доул [в 1895 году], из-за расположения наречия в конечной позиции (даже если это не польский порядок слов). Британец, о котором говорил сэр Эдмунд Уильям Госс [в 1897 году], пожалуй, нигде так ясно не проявляется в переводах Кертина, как в его настойчивом переводе koniecznie как «абсолютно» при любых обстоятельствах.
«Странный иностранный тон», упомянутый Доулом, чаще всего можно объяснить слишком буквальным переводом Кертина и неумелым обращением с идиомами ....
Рецензия [Лондонского] Атенеума на книгу [Сенкевича] « Дети почвы» [т. е. Родзина Поланецич — Семья Поланецких] в 1896 году предположила, что использование Куртином слов «ты» и «тебя» в обращениях к друзьям и родственникам способствовало жесткости переводов. Глагольные и местоименные формы второго лица единственного числа, за редкими исключениями, обрабатываются Кертином в архаичной английской манере. В «Трилогии Сенкевича» , действие которой происходит в Польше семнадцатого века, или в «Quo Vadis» с ее древнеримской обстановкой, это вызывает меньше возражений. Таким образом, переводчик попытался придать тексту соответствующий античный оттенок. Однако в современных работах Сенкевича результаты менее удачны. [14]
Сегель цитирует серию неправильных переводов, совершенных Куртином из-за его небрежности, некритического использования словарей и незнания польской идиомы , культуры, истории и языка . Среди наиболее поразительных — перевод в «Потопе» слова « Czołem » («Привет!» — приветствие, которое до сих пор используется поляками) « буквально » как «Лобом!» [15]
По мнению Сигела, самой большой слабостью переводов Кертина является их буквальность . «Несмотря на то, что сам переводчик не обладал впечатляющим литературным талантом, большее внимание к вопросам стиля устранило бы многие недостатки и сделало бы перевод менее неестественным. Но Кертин работал поспешно… [Критики… могли только предполагаю, что в своей верности букве оригинала, а не его духу, Куртин представил более скучного и менее красочного Сенкевича». [16]
Современные критики были встревожены необоснованными и диковинными изменениями Кертина написания польских имен собственных и других терминов, а также его неспособностью предоставить адекватные аннотации. [17]
И Божена Шаллкросс, и Ян Рыбицки говорят, что, по крайней мере в случае некоторых ранних переводов, работа Кертина могла быть основана на русских переводах, а не на польских оригиналах. [18] [19]
Сам Сенкевич, побывавший в Америке и знавший английский язык, писал переводчику:
Я с прилежным вниманием прочитал все присланные мне тома моих сочинений (американское издание). Я понимаю, насколько велики были трудности, которые вам пришлось преодолеть, особенно при переводе исторических романов, язык которых несколько архаичен. Восхищаюсь не только искренней добросовестностью и аккуратностью, но и мастерством, с которым вы выполнили работу. Твои соотечественники лучше меня докажут твои заслуги; Что касается меня, то я могу только желать, чтобы ты и никто другой переводил все, что я пишу. С уважением и дружбой, ГЕНРИК СЕНКЕВИЧ. [20] [а]
Рекламная страница , прикрепленная к изданию Quo Vadis компании Little, Brown and Co. 1898 года , включает высокую оценку переводов Кертина со стороны рецензентов, пишущих в Chicago Mail , Portland Advertiser , Chicago Evening Post , Literary World , Pittsburgh Chronicle Telegraph , Providence Journal , Brooklyn Eagle. , Detroit Tribune , Boston Times , Boston Saturday Evening Gazette , Boston Courier , Cleveland Plain Dealer , New York Times , Boston Home Journal , Review of Reviews , Boston Herald и ряд других газет. [21]
.jpg/1280px-Boles%C5%82aw_Prus_(ca._1905).jpg)
В 1897 году во время визита в Варшаву Куртин узнал от Августа Роберта Вольфа из «Гебетнера и Вольфа», польских издателей Сенкевича, что польский журналист и писатель Болеслав Прус , знакомый Сенкевича, был таким же хорошим писателем и что ни одно из произведений Сенкевича превзошел по качеству роман Пруса « Фараон » . Куртин прочитал «Фараона» , ему понравилось, и он решил в будущем перевести его. [22]
Во время визита в Варшаву в 1898 году Куртин начал переводить « Фараона » Пруса . Польские друзья уговаривали его перевести его, и он сам нашел это «сильным романом, хорошо задуманным и умело исполненным»; он объявил ее автора «глубоким и независимым мыслителем». В сентябре 1899 года, снова в Варшаве, где, как это часто случалось, Сенкевич отсутствовал, Куртин приступил к переводу исторического романа Пруса . Вольф убеждал его продолжить работу с Прусом, называя его более глубоким, чем Сенкевич. Во время очередного визита в Варшаву, в начале 1900 года, снова ожидая возвращения Сенкевича из-за границы, Куртин посетил Пруса. [23]
Кристофер Каспарек говорит, что, во всяком случае, Куртин поступил еще хуже с «более глубоким» соотечественником Сенкевича Болеславом Прусом . [24] Исторический роман Пруса « Фараон » в версии Куртина появляется как « Фараон и священник » Александра Гловацкого. Почему от псевдонима автора отказались в пользу транслитерированной и искаженной версии его личного имени, не поясняется. Что касается изменения названия, Кертин лаконично заявляет в конце (стр. viii) своих «Вступительных замечаний» (заимствованных из «Введения» Пруса, которое также присутствует в книге), что «Название этого тома было изменено». изменено с «Фараона» на «Фараона и священника» по желанию автора». Английская версия романа Кертина неполна, в ней отсутствует яркий эпилог , завершающий шестьдесят семь глав романа. [25]
Если в «Родине Поланецич » Сенкевича Куртин перевел « Монахиум » ( по- польски « Мюнхен ») как «Монахиум» (что бессмысленно на английском языке), то в « Фараоне » Пруса (глава 1) он перевел « Затока Себеницка » (« Залив Себеннитос »). как «Залив Себенико». [26]
О стиле перевода Кертина можно судить, сравнивая перевод отрывка из главы 49, сделанный в 2020 году, с версией Кертина, опубликованной в 1902 году. В этом отрывке главный герой, принц Рамзес, упрекает священника Пентуэра, отпрыска крестьян:
«Крестьяне! это всегда мужики!.. Для тебя, поп, только вши на свете достойны жалости. В свои могилы сошла целая вереница фараонов, некоторые из которых умерли в муках, другие были убиты. Но вы их не помните, а только тех крестьян, заслуга которых в том, что они вынашивали других крестьян, черпали нильскую грязь или запихивали ячмень в глотку своим коровам. [27]
В версии Кертина:
«Работники, всегда работники! Для тебя, жрец, сострадания заслуживает лишь тот, кто кусает вшей. о них ты думаешь только о тех, чья служба состоит в том, что они породили других тружеников, которые черпали мутную воду из Нила или совали ячменные шарики в рот своим дойным коровам». [28]
Версия Кертина, безусловно, иллюстрирует архаизмы «ты» – «ты» , обсуждавшиеся ранее. Здесь также показаны явные неверные переводы: «крестьяне» как «чернорабочие» и «труженики»; «убит» как «убит»; «черпнул нильскую грязь» как «зачерпнул мутную воду из Нила»; «коровы» как «дойные коровы»; и, что наиболее вопиюще, «вши мира сего» (буквально в оригинале «те, кого кусают вши») как «тот... кто кусает вшей». [29]
«Мемуары Иеремии Кертина» были опубликованы в 1940 году Государственным историческим обществом Висконсина на основе рукописи, представленной обществу племянницей Кертина, г-жой Уолтер Дж. Зайферт, которая заверила, что авторство материала следует приписать самому Кертину, хотя и под диктовку. миссис Кертин, и «[s] иногда она переписывала его материал несколько раз». [30]
Несмотря на это, профессор Михал Яцек Микош продемонстрировал, что так называемые « Мемуары Иеремии Кертина» были написаны не самим Кертином, а его женой Альмой Карделл Кертин на основе выдержек из ее собственных дневников и писем семье. [19]
Рыбицки предполагает, что это поднимает вопрос о степени вклада г-жи Кертин в различные работы ее мужа. Характеризуя переводы Кертина как «посредственные», он предполагает, что это могло быть чем-то вроде совместной работы мужа и жены. [18] Рыбицкий сравнил «Мемуары» с другими работами Кертина и обнаружил, что две книги о монголах, написанные после смерти Кертина, стилистически больше похожи на « Мемуары» , в то время как индейская мифология меньше всего похожа на «Мемуары» . Рыбицкий также нашел сходство в двух переводах: Przez Stepy («Лилиан Моррис») и Za chlebem («Для хлеба»). Рыбицки заключает: «Внесенные ею поправки могут иметь весьма далеко идущие последствия». [18]
