Мухаммед VIII аль-Амин ( арабский : محمد الثامن الأمين ; 4 сентября 1881 — 30 сентября 1962), широко известный как Ламин-бей ( арабский : الأمين باي ), был последним беем Туниса (15 мая 1943 — 20 марта 1956), [1 ] [2] , а также единственный король Туниса (20 марта 1956 г. - 25 июля 1957 г.).
Он был возведен на престол при необычных обстоятельствах после свержения своего предшественника Мухаммеда VII аль-Мунсифа французским генералом-резидентом Анри Жиро в 1943 году. Лишь после смерти последнего в 1948 году его легитимность была признана народом Туниса. Он предпринял шаги, чтобы присоединиться к тунисскому национальному движению против французского протектората , но был отстранен Нео Дестур после того, как принял реформы, инициированные французами в 1954 году. Вскоре после обретения независимости Ламин-бей был изгнан из своего дворца вместе со своей семьей. Их имущество было конфисковано, а несколько членов семьи заключены в тюрьму. Он закончил свои дни, проживая в маленькой квартирке в Тунисе.
19 июня 1942 года Ахмед II умер, и ему наследовал Мухаммед VII (также известный как Монсеф-бей). В соответствии с традицией 25 июня Монсеф-бей назвал Ламине-беем аль-Махаллой , или наследником , наградил его орденом Ахд эль-Амане и сделал его дивизионным генералом. [3] Месяц спустя у него была возможность продемонстрировать свою преданность своему государю, когда с ним связался один из придворных советников, генерал Мхаммед Белходжа. Белходжа, опасаясь за свое политическое будущее, пытался убедить французского резидента генерала Жан-Пьера Эстева свергнуть Монсеф-бея. Однако Ламин-бей предупредил правителя об этом заговоре, и 30 июля Белходжа был изгнан из дворца. [4]
Ближе к концу Тунисской кампании в мае 1943 года генерал Альфонс Жюэн , главнокомандующий французскими войсками в Северной Африке, прибыл в Тунис с приказом свергнуть Мухаммеда VII за предполагаемые попытки сотрудничать с силами Оси во время оккупации и за снисходительное отношение к действия воинствующей националистической партии Дестур . [5] Расследовав поведение бея, Джуин не смог найти оснований для его осуждения, но его приказы были четкими. Он пытался убедить Монсефа отречься от престола, но тот отказался. [6] Поэтому Хуин посетил Ламина на его вилле в Ла-Марсе, чтобы убедиться, что он не откажется от трона, если он будет предложен, но Ламин сначала отказался дать это обязательство. В конце концов Джуин убедил его согласиться, в основном из-за выгоды для его семьи. [7] Поскольку Монсеф-бей отказался отречься от престола, генерал Жиро сместил его 14 мая 1943 года. [8]
Мухаммед VIII был установлен 15 мая 1943 года во дворце Бардо генералом Жуином, который одновременно наградил его Орденом Почетного легиона . Затем он получил дань уважения других принцев королевской семьи , министров, придворных чиновников и членов консульского корпуса. По этому случаю он восстановил целование руки, которое отменил его предшественник. В тот же день Мохамед Ченик подал в отставку своего правительства, и его заменил Слахеддин Баккуш . [9] Как это было нормой под французским протекторатом, с беем не консультировались по поводу выбора министров (правительство Ченика, назначенное Монсеф-беем, было исключением из этого правила). И только 6 июля Монсеф-бей в конце концов отрекся от престола, тем самым сделав вступление на престол Ламине-бея законным. Однако для большинства тунисцев Ламин-бей по-прежнему считался узурпатором. [10]
Ламин-бей вел себя сдержанно, несмотря на требования лоялистов о возвращении Монсеф-бея. Его редкие появления показывали, что подданные относились к нему безразлично или даже враждебно. [11] Чтобы восстановить свое положение, он поддержал преподавателей Университета Эз-Зитуна , которые бастовали в декабре 1943 года, и выбрал неодестурийцев министрами. Тем не менее, общее мнение было таково, что он хотел отречься от престола и вернуть трон Монсеф-бею. Когда эти слухи были опровергнуты, его популярность снова упала. [12]
7 мая 1944 года Шарль де Голль посетил Тунис в первую годовщину его освобождения от Оси. Тунисцы надеялись, что он исправит несправедливость своего старого соперника Жиро и восстановит Монсеф-бея, но монсефисты разочаровались в этой надежде. [13] Вместо этого де Голль подарил Ламин-бею Лотарингский крест в золоте, узнав, что во время оккупации Оси он тайно слушал передачи де Голля из Лондона. После этого бей долгое время носил это на своей униформе рядом со своими наградами. [14]
Враждебность по отношению к бею не уменьшалась. Другие князья Хусейнидов бойкотировали его, когда он пошел в мечеть на Ид аль-Фитр . [15] Чтобы поднять свой престиж, его пригласили в Париж, где он присутствовал на военных парадах 14 июля 1945 года, стоя рядом с Де Голлем. Затем он отправился в Германию. [16] Однако для тунисцев он оставался «беем французов». [17] В августе 1946 года, когда столица остановилась во время всеобщей забастовки в знак протеста против ареста нескольких националистов, он симулировал плохое состояние здоровья, чтобы отменить церемонию целования рук, которую он должен был провести в честь Ид аль-Фитра . 18] , но когда он проходил по улицам Туниса в феврале 1947 года во время праздника Мавлид , он легко мог видеть безразличие своих подданных. [19] Годовщина его вступления на престол была расценена владельцами магазинов как хороший повод закрыть свои помещения и вывесить портреты его предшественника. Люди даже плевали на его машину. [20] Из-за этой ненависти его здоровье ухудшилось, и в 1947 году рентген выявил поражение его левого легкого. Доктор Мохамед Бен Салем (1915–2001), муж его дочери принцессы Закии, стал его врачом, а затем и политическим советником. [21]
3 марта 1947 года в Тунис прибыл новый французский резидент генерал Жан Монс. Политическая ситуация осталась неизменной с момента окончания войны – Дестур и Нео Дестур не смогли договориться ни о чем, кроме требования отстранить Ламин-бея и восстановить в должности его предшественника. Суд был поглощен болезненной одержимостью его восстановлением. [22] Действительно, настроения были настолько распространены, что Монс предложил французскому правительству приступить к восстановлению Монсеф-бея. Премьер-министр Поль Рамадье отказался, опасаясь негативной реакции французских поселенцев в Северной Африке. [23] 19 июля 1947 года генерал-резидент назначил нового великого визиря Мустафу Каака. Впервые в правительстве был достигнут паритет между тунисцами и французами. [24]
Монсеф-бей умер в изгнании 1 сентября 1948 года. Его останки были доставлены в Тунис для захоронения 5 сентября, и тысячи тунисцев пришли засвидетельствовать ему свое почтение. Его семья пригрозила бойкотировать церемонию, если на ней будет присутствовать Ламин Бей, и он не предпринял никаких усилий, чтобы выразить им свои соболезнования. [25] Однако это был поворотный момент в его правлении, поскольку возможность восстановления Монсеф-бея теперь была исключена, и впервые его люди начали считать его своим законным правителем. [26]
После смерти Монсеф-бея отношения между Ламине-беем и националистами улучшились. Бей тайно работал с Хабибом Бургибой и Салахом Бен Юсефом, чтобы выдвинуть требования о самоуправлении Туниса, и в период 1948–1951 годов смог оказать на французские власти значительное давление. [27] В 1952 году к власти пришел новый генеральный резидент Жан де Отеклок, который занял гораздо более жесткую позицию, чем его предшественник, и заключил в тюрьму Бургибу и других националистических лидеров. Бей отправил президенту Винсенту Ориолю гневную телеграмму , в которой жаловался на невежливый и угрожающий тон де Отеклока. Единственным результатом было то, что в течение нескольких часов все его министры были арестованы и интернированы. Лишенный поддержки своих министров, 28 марта бей в конце концов уступил и подписал указ, назначивший кандидата Де Отеклока Слахеддина Баккуша своим великим визирем. [28] Однако он отказался подписать какие-либо указы, изданные кабинетом Баккуша или генеральным резидентом, что привело к остановке правительства и созданию тупика.
Поскольку все его министры и советники находились в тюрьме, Ламин-бей полагался на совет и поддержку профсоюзного лидера Фархата Хачеда , но в декабре 1952 года он был убит экстремистски настроенными французскими поселенцами Ла-Мен-Руж . [29] Не в силах больше сопротивляться де Отеклоку, Ламин-бей в конце концов подписал декреты об ограниченной внутренней автономии, которые были сформулированы за несколько месяцев до этого в Париже, тем самым разрешив новые муниципальные выборы. [30] [31] Однако реформы, навязанные французами, остались мертвой буквой – националисты развернули кампанию террора как против кандидатов, так и против избирателей. Это распространялось и на саму правящую семью: 1 июля 1953 года наследник бея Аззедин-бей был убит в собственном дворце по обвинению в проведении собственных переговоров с генеральным резидентом. [32]
2 сентября 1953 года Жан де Отеклок был наконец отозван в Париж, и новый генеральный резидент Пьер Вуазар занял более примирительную позицию. Тысячи заключенных были освобождены, а цензура была сокращена. Однако инструкции Войзарда от французского правительства сделали относительное спокойствие лишь временным - он должен был проводить политику реформ только с беем, но не с Нео Дестуром. Франция надеялась таким образом вбить клин между правителем и воинствующими националистами. [33] Ламин-бей был слишком хитер, чтобы его обмануло явно приятное поведение нового генерального резидента. 16 октября 1953 года он отказался председательствовать на открытии ярмарки Тунис-Карфаген, поскольку все еще действовали некоторые репрессивные меры. [34] Чтобы умиротворить его, были предприняты дополнительные усилия – 1 января 1954 года ряд националистических лидеров были освобождены и незамедлительно приняты беем. Однако Бургиба, которого Франция считала очень опасным, оставался в Ла-Галите. [35]
Поскольку Бургиба все еще находился в изгнании, Ламин-бей попросил Мохамеда Салаха Мзали обсудить новый пакет реформ с генеральным резидентом. 18 января 1954 года был достигнут достаточный прогресс, и бей попросил его сформировать новое правительство. [36] Ряд националистов, в том числе Хеди Нуира , были готовы дать этим реформам шанс, но отказ Франции освободить Бургибу оставался камнем преткновения для многих тунисцев, да и для самого Бургибы. «Неудача старика, терроризируемого страхом свержения и изгнания, в сочетании с гнусными амбициями беспринципного авантюриста рискует лишить Тунис единственного актива, который у него остался: статуса национального государства; его правовой характер, признанный на международном уровне договором и подтвержденный Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций. Внезапно мое освобождение было отложено на неопределенный срок», — прокомментировал он. [37] 27 мая Бургиба, который недавно был переведен из Ла-Гайлта под стражу во Франции, вернул бею Большой крест Ничан Ифтихара , который он получил в 1950 году. [38]
Кабинет Мзали ушел в отставку 17 июня 1954 года, преемник не был назначен. Огорченный провалом своих усилий, бей признался Войзарду: «В течение года, с тех пор как я просил освободить Бургибу или перевести его на курорт, я не получал ничего, кроме угроз. Затем вы переводите его на отдаленный остров, не спрашивая моего мнения. Теперь вы переводите его близко к Парижу, лишая меня того расположения, которое я мог бы заслужить, обеспечив для него этот переезд. Я готов взять винтовку и стать феллагом , чтобы восстановить контакт с моим народом, потому что вы сделали все возможное, чтобы отделить меня от них». [39]
31 июля 1954 года новый премьер-министр Франции Пьер Мендес Франс прибыл в Тунис. Он был принят Ламин-беем в Королевском дворце Карфагена , где объявил о внутренней автономии Туниса. Это стало приятным сюрпризом для бея, которого до своего визита держали на расстоянии от переговоров между Мендесом Франсом и неодестурианцами. Вскоре после этого бей обратился к своим подданным: «В жизни нашей любимой страны только что начался новый этап. Нам трудно вспомнить те болезненные дни, которые пережил весь Тунис... перед этим решающим шагом в нашей национальной жизни мы должны стоять на высоте нашей судьбы, предлагая миру зрелище безмятежно идущего объединенного народа. в сторону прогресса. Это великое созидательное усилие, к которому мы призваны, может принести нам плоды только через порядок, мир и безопасность, на которые имеют право наслаждаться все жители этой страны». [40] Однако не было никаких сомнений в том, что баланс сил решительно сместился в сторону от бея. Для Франции опыт провалившегося правительства Мзали показал тщетность надежд на развитие политических институтов посредством переговоров только с беем. Новый генеральный резидент Пьер Бойе де Латур быстро это понял [41] , и теперь именно Нео Дестур был единственным собеседником тунисского народа.
Несмотря на неоднократные усилия бея, новое правительство было сформировано без консультации с дворцом. Чтобы восстановить некоторое подобие своего прежнего влияния, 10 августа он предложил французскому правительству заменить институт бейликата полной монархией, что дало бы ему власть, которую он считал подходящей. Взамен он был готов подписать дополнительные соглашения к Бардоскому договору , необходимые для поддержания франко-тунисского сотрудничества и сохранения французского присутствия в Тунисе. В то же время он установил связь с Салахом бен Юсефом , находившимся в изгнании в Женеве. Ни один из этих подходов ни к чему не привел. [42] После шести месяцев переговоров 3 июня 1955 года были подписаны соглашения об автономии. Бургиба вернулся в Тунис 1 июня, и, когда он спустился по трапу, его приветствовали трое сыновей бея, [43] и гигантская демонстрация Тунисцы. С триумфом пересекнув столицу, Бургиба посетил бея в Карфагене, по-видимому, не обращая внимания на то, что всего несколько месяцев назад он вернул ему награду, [44] и сделал волнующее заявление о глубокой привязанности тунисского народа к правлению бейлик. [45] 7 августа бей приложил свою печать к конвенциям, согласованным с Францией, [46] а 1 сентября, впервые с момента установления протектората в 1881 году, он приложил свою печать к декретам, которые не были санкционированы Францией. Генерал-резидент. 29 декабря 1955 года его печатью был подтвержден указ о создании Учредительного собрания страны, выборы которого должны были состояться 8 апреля 1956 года. Казалось, Тунис превращается в конституционную монархию. [47]
Фактически, по мере приближения независимости власть Ламин-бея продолжала быстро убывать. Салах Бен Юсеф вернулся из изгнания 13 сентября 1955 года, дав бею надежду на то, что его политическая власть начнет восстанавливаться. Он был близок к Бену Юсефу, который был одним из немногих политиков, выразивших ему свое почтение во время его вступления в должность в 1943 году. Однако между последователями Бена Юсефа и сторонниками Бургибы быстро вспыхнуло насилие, в результате чего бею пришлось тщетно пытаться выступать арбитром между ними. Французы уже передали власть над полицией от генерального резидента правительству Туниса, министры которого были выбраны Бургибой, поэтому представления Бен Юсефа бею не имели никакого эффекта. 2 декабря бей вызвал генерального резидента (теперь известного как Верховный комиссар) Роже Сейду, чтобы напомнить ему об ответственности Франции за общественный порядок, которой на самом деле у нее больше нет. По сути, бей призывал к восстановлению колониальной власти националистического правительства. [48] Поскольку его апелляции не имели никакого эффекта, он воспользовался единственной оставшейся у него властью и отказался поставить свою печать на указы, разрешающие предстоящие выборы и назначение местных губернаторов и мэров. Этот шаг приветствовал Бен Юсеф, который потребовал кадровых перестановок в министерстве, но, естественно, еще больше оттолкнул бея от Бургибы и его последователей. Он отступил и подписал их на следующий день. [49] Бен Юсеф бежал из страны 28 января, после чего последовали репрессии против его последователей в Тунисе, где Бургиба опирался на армию с ее французскими офицерами, военно-воздушными силами и тяжелой артиллерией. В ужасе от этой жестокости, Ламин-бей возобновил свои неэффективные протесты Сейду в апреле 1956 года. Единственным результатом было разгневать Бургибу, который поспешил во дворец, чтобы обвинить бея и его семью в стремлении помешать передаче власти от Франции к Тунису. правительство. [50] 20 марта 1956 года франко-тунисский протокол был подписан великим визирем Тахаром Бен Аммаром и министром иностранных дел Франции Кристианом Пино .
Французский протекторат в Тунисе официально закончился 20 марта 1956 года. В тот же день было провозглашено Королевство Тунис , а бей был провозглашен королем Туниса. Однако его правление было недолгим.
На выборах в Учредительное собрание Туниса в 1956 году убедительную победу одержал Национальный союз (союз между Нео Дестуром , Всеобщим профсоюзом Туниса , Национальным союзом тунисских фермеров и Тунисским союзом ремесленников и торговцев), который получил все 98 мест.
Учредительное собрание провело официальную церемонию открытия 8 апреля 1956 года. Знаком перемены времен было то, что король председательствовал на сессии, одетый в форму маршала Османской империи, подданным которого он был, когда родился. но который прекратил свое существование в 1922 году. Он ожидал присутствовать во время дебатов, которые привели к выборам спикера Ассамблеи, и премьер-министру Тахару Бен Аммару пришлось вмешаться, чтобы убедить его уйти. Король с неохотой удалился. [51]
Два дня спустя Бен Аммар подал в отставку, и король назначил Бургибу новым премьер-министром.
31 мая указом Учредительного собрания были отменены все привилегии, льготы и иммунитеты, которые ранее были предоставлены правящей семье. Теперь они были просто обычными гражданами. [52] Хотя это внезапно прекратило выплаты по гражданскому списку членам его семьи и поставило поместье короны под контроль правительства, король подписал указ без протеста. Другой указ от 21 июня изменил национальные гербы и удалил любые упоминания о династии Хусейнидов ; [53] еще один, 31 августа, отменил прерогативу короля принимать постановления, передав это премьер-министру. [54]
Последовали дальнейшие указы, обязывающие короля передать различную собственность государству на фоне враждебной кампании в прессе, подчеркивающей сомнительные и, возможно, даже преступные обстоятельства, при которых она была приобретена. Эти меры значительно снизили оставшийся престиж короля. [55] Тем не менее, король Мухаммед VIII был первым человеком, удостоенным 19 декабря 1956 года награды нового Ордена Независимости . В тот же день он ответил взаимностью, наградив Бургибу Ничан Ифтихар (во второй раз). [56] Однако Бургиба явно мало уважал правящую семью. 19 июля в праздник Ид аль-Фитр он вместе со своими министрами совершил протокольный визит к жене короля, но отказался приблизиться к трону. «Я приехал сюда не как раньше, а как глава правительства. Вы должны выйти вперед навстречу мне, а не оставаться на своем троне», — заявил он. [57]
15 июля 1957 года тунисская армия сменила Королевскую гвардию вокруг дворца, после чего король фактически лишился свободы передвижения. 18 июля его младший сын Салах Эддин был арестован по сфальсифицированным полицией обвинениям. [58]
25 июля 1957 года Учредительное собрание проголосовало поднятием рук за отмену монархии, провозглашение республики и назначение Бургибы президентом. [59]
Сразу же делегация, возглавляемая заместителем спикера Али Белуаном, министром внутренних дел Тайебом Мехири и министром юстиции Ахмедом Местири, отправилась во дворец Карфагена, чтобы сообщить королю об указе и попросить его покинуть дворец вместе с женой, их тремя сыновьями и семь дочерей и внуков.
«Мы вошли в тронный зал сразу, без предупреждения, как нас уже ждали. Ламин-бей, одетый в джеббу и с распущенными волосами, стоял с достоинством, не говоря ни слова. Белуан выкрикнул своим театральным голосом «Ас-Саламу алейкум» , а затем зачитал резолюцию Учредительного собрания. С нами пришел фотограф и хотел приступить к работе, но король тут же нарушил молчание. Ах нет, не это! — сказал он, делая жест отказа, последний рефлекс его власти. Мы не хотели отказывать в желании старика или еще больше его унижать. Затем Али Бельхауан сделал жест приветствия рукой, повторил « Ас-Саламу алейкум» своим громким голосом и повернулся на пятках. Когда мы уходили, появился комиссар полиции Дрисс Гига и сообщил павшему правителю о приказе министра внутренних дел поместить его в изоляцию. В ходе этого, услышав имя своего отца, король снова отреагировал, четко сказав вслух «Аллах Ярхаму» («Да спасет Бог его душу»), выходя из комнаты. Это было окончено. Все это не длилось и трех минут». [60]
75-летний Мухаммед покинул свой дворец в простой джеббе из белого льна и паре желтых марокканских тапочек, которые он потерял по дороге. Его отвезли во дворец Хидайя в Манубе , старый заброшенный бейликальный дворец без воды и электричества, который был закреплен за ним и несколькими членами его семьи: его женой Лаллой Дженейной, их сыновьями принцами Чедли, Мхамедом и Салахом Эддином, принцессой. Суфия, его зять Мохамед Бен Салем и бей аль-Махалла Хассин-бей. [61] Мебель их нового жилища представляла собой не более чем матрас на полу без простыней и чехлов. Продовольствие было предоставлено на первые три дня, после чего семью оставили на произвол судьбы.
Чедли и Бен Салем были переведены в тюрьму Кайруана 11 августа. [62] Хасин, Мхамед и принцесса Суфия были освобождены через несколько дней. Последний сын, Салах Эддин, был переведен в гражданскую тюрьму Туниса через три месяца после домашнего ареста. [63] Оставшись в одиночестве в разрушенном дворце, пожилой чете не разрешили покинуть его до октября 1958 года, так как здоровье Ламина очень сильно ухудшилось. Затем их перевели на небольшую виллу в Ла-Сукре с кухней, ванной и двумя другими комнатами и назначили ежемесячное пособие в размере 80 динаров, что примерно соответствует зарплате учителя средней школы. Они остались под домашним арестом, им запретили даже выходить в сад на улицу – действительно, внутри виллы продолжал дежурить полицейский. Однако их дочери принцессе Суфии было разрешено навещать их, когда она пожелает. [64] 8 сентября судебный процесс над Тахаром Бен Аммаром завершился, подогревая общественное настроение обвинениями, выдвинутыми, а затем снятыми, о том, кто владел драгоценностями, принадлежавшими жене бея, которые до сих пор не были раскрыты. найденный.
Два года спустя поиски драгоценностей возобновились, и бывшего короля и его жену вызвали на допрос. Возможно, именно в этот момент Салах Эддин, все еще находившийся в гражданской тюрьме Туниса, был доставлен к своему отцу, заключенному в том же здании, чтобы попрощаться с ним. [65] Вызванную в штаб-квартиру национальной безопасности, жену Ламина беспрестанно допрашивали в течение трех дней до такой степени, что она больше не могла говорить и у нее случился апоплексический удар [66] , как вспоминал ее сын Салах Эддин годы спустя. «Что касается матери, то она так и не оправилась от ареста и, прежде всего, от трех дней допроса на четвертом этаже МВД, где силовики бесконечно допрашивали ее о том, что случилось с фамильными драгоценностями. Независимо от того, подвергалась ли она жестокому обращению или нет, она вернулась с кровью изо рта и внутренними кровоизлияниями в нижней части живота. Позже она умерла на руках моего отца, все еще в шоке и так и не рассказав нам, что ей пришлось пережить во время допроса». [65] В агонии ее доставили обратно в Ла-Сукру, и через два дня она умерла. Она была похоронена на кладбище Сиди Абдель-Азиза в Ла-Марсе в присутствии ее сыновей Салаха Эддина и Мхамеда. Ламину по этому случаю не разрешили покинуть виллу. Полиция также не позволяла публике приближаться к захоронению. Однако Сиди Али Бен Ходже, шейху Эль-Исламу, разрешили войти на кладбище, чтобы произнести молитву за умерших. [66]
Несколько дней спустя домашний арест бывшего короля был снят. Ламину разрешили выйти в собственный сад и посетить могилу своей жены. Он покинул виллу в Ла-Сукре и переехал в квартиру друга-еврея на улице Югославии, который уже принял Ахмеда Эль-Кассара, мужа принцессы Суфии, а также семью принца Салаха Эддина, когда они были изгнаны из дворец. Когда принц Чедли был освобожден в 1961 году, он присоединился к ним в Тунисе на улице Фенелон в Лафайете, [66] в двухкомнатной квартире, находившейся под постоянным наблюдением.
Мухаммед умер 30 сентября 1962 года в возрасте 81 года. Он был похоронен на кладбище Сиди Абдель-Азиза рядом со своей женой, в отличие от большинства правителей его семьи, похороненных в мавзолее Турбет эль-Бея в медине Туниса . [67] Шейх Мухаммад ат-Тахир ибн Ашур произнес молитвы над его телом, а одинокий фотограф Виктор Себаг записал это событие и за это продержался всю ночь в полицейской камере. [68] Его сменил на посту главы династии Хусейнидов и титульного короля Хусейн-бей .
В 1902 году он женился на Лалле Дженейне Бейе (1887–1960), [69] дочери Башира Аяри, триполитанского купца из района Рас Дарб в Тунисе . У него было двенадцать детей, в том числе три принца и девять принцесс:
{{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка ){{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка ){{cite book}}: CS1 maint: другие ( ссылка ){{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка )