В политической философии , thoffer - это предложение (также называемое вмешательством [примечание 1] ), которое смешивает предложение с угрозой, которая будет выполнена, если предложение не будет принято. Термин был впервые использован в печати политическим философом Хиллелем Штайнером ; в то время как другие авторы последовали его примеру, он не был принят повсеместно и иногда считается синонимом кнута и пряника . Хотя угрожающий аспект thoffer не обязательно должен быть очевидным или даже вообще артикулированным, вот явный пример: «Убей этого человека и получи 100 фунтов; не убей его, и я убью тебя». [2]
Штайнер различал предложения, угрозы и трофферов на основе предпочтительности соответствия и несоответствия для субъекта по сравнению с нормальным ходом событий, который произошел бы, если бы не было вмешательства. Рассказ Штайнера подвергся критике со стороны философа Роберта Стивенса, который вместо этого предположил, что важным при дифференциации видов вмешательства было то, было ли выполнение или невыполнение запрошенного действия более или менее предпочтительным, чем это было бы, если бы не было вмешательства. Трофферы являются частью более широких моральных и политических соображений принуждения и составляют часть вопроса о возможности принудительных предложений. Вопреки общепринятому мнению, что только угрозы могут быть принудительными, трофферы, не имеющие явных угроз, были приведены в качестве примера принудительных предложений, в то время как некоторые авторы утверждают, что предложения, угрозы и трофферы могут быть принудительными, если соблюдены определенные условия. Для других, напротив, если троффер применяет принуждение, то именно аспект угрозы делает его таковым, и не всех трофферов можно считать принудительными.
Теоретические опасения, связанные с трофферами, были практически применены в отношении программ трудоустройства . В таких системах лицам, получающим социальное обеспечение, уменьшается их помощь, если они отказываются от предложения работы или образования. Роберт Гудин критиковал программы трудоустройства, которые предоставляли трофферов лицам, получающим социальное обеспечение, и на него ответил Дэниел Шапиро, который нашел его возражения неубедительными. Несколько авторов также отметили, что трофферы, предоставляемые лицам, осужденным за преступления, особенно за сексуальные преступления, могут привести к более мягким приговорам, если они принимают медицинское лечение. Другие примеры приводят психиатр Хулио Арболеда-Флорес, который высказывает опасения по поводу трофферов в общественной психиатрии , и эксперт по менеджменту Джон Дж. Кланси, который говорит о трофферах в сфере занятости.
Термин «throffer» — это гибрид угроз и предложений . [3] Впервые он был использован канадским философом Хиллелем Штайнером в статье «Proceedings of the Aristotelian Society» за 1974–75 годы . [4] Штайнер рассматривал цитату из фильма «Крёстный отец» 1972 года : «Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться». Хотя эта фраза казалась забавно ироничной (потому что высказывалась угроза, а не предложение), Штайнер был недоволен тем, что разница между предложением и угрозой заключалась лишь в том, что одно обещает предоставить выгоду, а другое — наказание. [5] Таким образом, он придумал термин «throffer» для описания «предложения» в «Крёстном отце » . [6] Одним из выдающихся мыслителей, принявших этот термин, был политолог Майкл Тейлор , [7] и его работа о «throffers» часто цитировалась. [6] [8] [9]
Однако термин Throffer не был принят повсеместно; Майкл Р. Роудс отмечает, что в литературе возникли разногласия по поводу использования термина throffer [10], ссылаясь на ряд авторов, включая Лоуренса А. Александра [11] , Дэвида Циммермана [12] и Дэниела Лайонса [13] , которые не используют этот термин. [14] Некоторые, включая политологов Дейниола Джонса [15] и Эндрю Ригби [16] , считают термин throffer синонимом термина «кнут и пряник» , идиомы, которая относится к способу, которым ослу предлагают пряник, чтобы побудить его к послушанию, в то время как непослушание наказывается палкой. [17] Другие авторы, хотя и предпочитают использовать это слово, считают его неудачным. Например, литературовед Дэниел Шор называет его «довольно неудачным термином», хотя и использует его в своем анализе « Возвращенного рая » Джона Мильтона . [ 18]
В дополнение к оригинальному описанию Штайнера о трофферах, другие авторы предложили определения и идеи о том, как отличить трофферов от угроз и предложений.
В статье, в которой вводится термин throffer , Штайнер рассматривает разницу между вмешательствами в форме угрозы и вмешательствами в форме предложения. Он приходит к выводу, что различие основано на том, как последствия соответствия или несоответствия различаются для субъекта вмешательства по сравнению с «нормой». Штайнер замечает, что концепция «нормальности» предполагается в литературе о принуждении, поскольку изменения в благополучии для субъекта вмешательства не просто относительны, а абсолютны; любая возможность абсолютного изменения требует стандарта, и этот стандарт — «описание нормального и предсказуемого хода событий, то есть хода событий, с которым столкнулся бы реципиент вмешательства, если бы вмешательство не произошло». [19]
Для предложения, такого как «вы можете использовать мою машину, когда захотите», последствие согласия «представляет собой ситуацию, которая предпочтительнее нормы». Несоответствие, то есть непринятие предложения об использовании машины, идентично норме, и поэтому не является ни более, ни менее предпочтительным. Угрозы, с другой стороны, характеризуются согласием, которое приводит к результату, менее предпочтительному по сравнению с нормой, а несоответствие приводит к результату, еще менее желательному. Например, если кому-то угрожают « ваши деньги или ваша жизнь », согласие приведет к потере денег, в то время как несоответствие приведет к потере жизни. Оба варианта менее желательны, чем норма (то есть, отсутствие угрозы вообще), но для субъекта угрозы потеря денег более желательна, чем быть убитым. Throffer — это третий вид вмешательства. Он отличается как от угрозы, так и от предложения, поскольку согласие предпочтительнее нормы, в то время как несоответствие менее предпочтительно, чем норма. [2]
Для Штайнера все предложения, угрозы и посредники влияют на практические размышления их получателя одинаковым образом. Для субъекта вмешательства важна не степень, в которой последствия соответствия или несоответствия отличаются по желательности от нормы, а степень, в которой они отличаются по желательности друг от друга. Таким образом, предложение не обязательно оказывает меньшее влияние на получателя, чем угроза. Сила силы, оказываемой вмешательством, зависит только от разницы в желательности между соответствием и несоответствием, независимо от способа вмешательства. [20]
Отвечая Штайнеру, Роберт Стивенс приводит примеры того, что он по-разному классифицирует как предложения, угрозы и торгаши, которые не соответствуют определениям Штайнера. Он приводит пример вмешательства, которое он считает торгашем, в отличие от угрозы, но в котором как согласие, так и несогласие менее предпочтительны по сравнению с нормой. Примером является тот, кто выдвигает требование «либо вы принимаете мое предложение горсти бобов для вашей коровы, либо я убью вас». Для субъекта сохранение коровы предпочтительнее как согласия, так и несогласия с торгашем. Используя этот и другие примеры, Стивенс утверждал, что описание Штайнером дифференциации трех видов вмешательств неверно. [3]
Вместо этого Стивенс предполагает, что определение того, является ли вмешательство троффером, зависит не от желательности соответствия или несоответствия по сравнению с нормой, а от желательности действий, влекущих за собой соответствие или несоответствие, по сравнению с их желательностью, если бы не было никакого вмешательства. Он предлагает, что троффер делается, если P пытается побудить Q сделать A, увеличивая «желательность для Q того, чтобы Q сделал A, относительно того, что было бы, если бы P не сделал предложения, и уменьшая желательность для Q того, чтобы Q сделал не-A, относительно того, что было бы, если бы P не сделал предложения». Предложение, напротив, увеличивает желательность для Q того, чтобы Q сделал A, по сравнению с тем, как это было бы без вмешательства P, оставляя желательность для Q того, чтобы Q сделал не-A, такой, какой она была бы. Угроза уменьшает желательность для Q того, чтобы Q совершил не-А, по сравнению с тем, что было бы без вмешательства P, в то же время оставляя желательность для Q того, чтобы Q совершил А, такой, какой она была бы. [21]
Политический философ Кристьян Кристьянссон различает угрозы и предложения, объясняя, что первое является предложением, которое создает препятствие, в то время как второе является одним из видов предложения (еще одним примером является просьба), которое не создает препятствия. [22] Он также проводит различие между предварительными предложениями и окончательными предложениями , которые, по его мнению, более ранние авторы игнорировали. [23] Предварительное предложение логически не создает никаких препятствий для своего субъекта и, как таковое, является предложением. Например, «если ты принесешь мне бумагу, ты получишь конфету» является предварительным предложением, поскольку оно логически не влечет за собой, что неспособность принести бумагу приведет к отсутствию конфеты; возможно, что конфеты можно получить другим путем. Другими словами, если субъект приносит бумагу, то он получает конфету. [24] Напротив, если бы предложение было окончательным предложением, оно приняло бы форму « если и только если ты принесешь мне бумагу, ты получишь конфету». Это подразумевает, что конфеты могут быть получены только в том случае, если субъект принесет бумагу, и никак иначе. Для Кристьянссона этот тип окончательного предложения представляет собой thoffer. Есть предложение принести бумагу («если») и угроза, что конфеты могут быть получены только этим путем («только если»). Таким образом, на пути получения конфет было установлено препятствие. [22]
Предыдущие авторы (Кристьянссон цитирует Джоэла Файнберга , Алана Вертхаймера и Роберта Нозика ) предоставили моральный и статистический анализ различных мысленных экспериментов , чтобы определить, являются ли предложения, которые они включают, угрозами или предложениями. По мнению Кристьянссона, напротив, все рассмотренные мысленные эксперименты являются трофферами. Вместо этого, утверждает он, анализы предыдущих мыслителей пытались дифференцировать предложения, которые ограничивают свободу, от тех, которые этого не делают. Они смешивают две задачи: дифференциацию угроз и предложений и дифференциацию угроз, ограничивающих свободу, от угроз, не ограничивающих свободу. [25] Он приходит к выводу, что методы мыслителей также неадекватны для определения разницы между угрозами, ограничивающими свободу, и угрозами, не ограничивающими свободу, для чего потребовался бы тест моральной ответственности . [26]
Политический философ и теоретик права Майкл Р. Роудс предлагает описание угроз, предложений и посредников, основанное на восприятии субъекта предложения (и, в случае предложений от агентов, в отличие от природы [10], на восприятии агента, делающего предложение). [27] Роудс представляет семь различных мотивационных структур желаний, то есть семь причин, по которым P может хотеть сделать то, что приводит к B :
Предложения, мотивирующие P действовать из-за W 1 , W 2 или W 3 , представляют собой предложения. Те, которые мотивируют P действовать из-за W 4 , представляют собой угрозы. [10] Родс отмечает, что предложения и угрозы асимметричны: в то время как предложение требует лишь небольшого одобрения, требуется высокая степень неодобрения, прежде чем предложение можно будет назвать угрозой. Неодобрение должно быть достаточно высоким, чтобы вызвать «восприятие угрозы и соответствующее чувство страха». [29] Родс называет предложениями-предложениями те предложения, которые мотивируют P действовать из-за W 5 , W 6 или W 7 , [30] но отмечает, что это название используется не повсеместно. [10]
Для Родса, throffers не могут быть просто двусторонними предложениями. Если Q предлагает P заплатить 10 000 долларов, чтобы Q утаил информацию, которая привела бы к аресту P , то, несмотря на тот факт, что предложение двусторонне (то есть P может выбрать платить или не платить, что приведет к разным результатам), оно не throffer. Это потому, что выбор платить не может считаться привлекательным для P независимо от предложения Q. [ 31] Оплата P Q не приводит к удовлетворению потребности в достижении, что является необходимым условием для того, чтобы предложение было предложением по мнению Родса. [32] Исключением из этого является случай, когда агент предлагает помочь другому преодолеть фоновую угрозу (угрозу, которая не была введена предложением). [33] Двусторонние условия, в дополнение к угрозам или предложениям, могут содержать нейтральные предложения и, таким образом, не быть throffers. [32] Возможность того, что другой агент не будет действовать, обязательно нейтральна. [34] Throffers — это те двусторонние предложения, которые содержат как угрозу, так и предложение, в отличие от двусторонних предложений, содержащих угрозу и нейтральное предложение, или предложение и нейтральное предложение. В случае throffers всегда будет трудно или даже невозможно определить, действует ли агент на основе угрожающего аспекта предложения или предложения. [35]
Рассмотрение трофферов является частью более широкого вопроса принуждения и, в частности, возможности принудительного предложения. [36] Определить, являются ли трофферы принудительными, и если да, то в какой степени, сложно. [37] Традиционное предположение заключается в том, что предложения не могут быть принудительными, только угрозы могут, но трофферы могут оспорить это. [36] [38] Угрожающий аспект троффера не обязательно должен быть явным, как это было в примерах Штайнера. Вместо этого троффер может принимать форму предложения, но нести подразумеваемую угрозу. [39] Философ Джон Кляйниг рассматривает троффера как пример случая, когда предложение само по себе может считаться принудительным. Другим примером принудительного предложения может быть ситуация, в которой сделано предложение, уже неприемлема; например, если владелец фабрики пользуется плохой экономической обстановкой, чтобы предложить рабочим несправедливую заработную плату. [40] По мнению Джонатана Райли, либеральное общество обязано защищать своих граждан от принуждения, независимо от того, исходит ли это принуждение от угрозы, предложения, посредника или какого-либо другого источника. «Если другие лица... пытаются помешать желаниям правообладателя, то либеральное общество должно предпринять шаги для предотвращения этого, в случае необходимости, посредством закона. Все проявления власти другими лицами для того, чтобы помешать соответствующим индивидуальным или групповым предпочтениям, представляют собой неоправданное «вмешательство» в свободу в чисто частных вопросах». [41]
Ян Хант соглашается, что предложения могут считаться принудительными, и утверждает, что, какую бы форму ни принимали вмешательства, они могут считаться принудительными «когда они являются социально корректируемыми влияниями на действия, которые уменьшают свободу агента в целом». Он принимает, что возможным возражением против его утверждения является то, что по крайней мере некоторые принудительные предложения, по-видимому, увеличивают свободу их получателей. Например, в мысленном эксперименте с развратным миллионером миллионер предлагает матери деньги на лечение опасной для жизни болезни ее сына в обмен на то, что она станет любовницей миллионера. Джоэл Файнберг считает предложение принудительным, но, предлагая возможность лечения, миллионер увеличил доступные матери варианты, а значит, и ее свободу. [42] По мнению Ханта, Файнберг «упускает из виду тот факт, что предложение миллионера открывает возможность [матери] спасти своего ребенка при условии, что возможность не быть любовницей [миллионера] закрыта». Хант не считает мать более свободной; «хотя очевидно, что у нее больше возможностей преследовать свои интересы как родителя после того, как предложение было сделано, и в этой степени ее можно считать более свободной, также очевидно, что ее способность преследовать свои сексуальные интересы могла быть уменьшена». [43] Каждое принудительное предложение, будь то угроза, предложение или торгаш, по мнению Ханта, содержит в себе одновременную потерю и приобретение свободы. [43] Кристьянссон, напротив, утверждает, что описание Файнбергом «принудительных предложений» является ошибочным, поскольку это вовсе не предложения, а торгаши. [22]
Питер Вестен и Х. Л. А. Харт утверждают, что трофферы не всегда принуждают, и когда это так, именно угроза делает их таковыми. Для того, чтобы троффер был принудительным, утверждают они, угроза должна соответствовать трем дополнительным условиям; во-первых, лицо, делающее троффера, «должно намеренно угрожать X, чтобы X сделал что-то, Z 1 », во-вторых, лицо, делающее троффера, должно знать, что «X в противном случае не сделал бы или не хотел бы быть принужденным сделать» Z 1 , и, в-третьих, часть угрозы троффера должна сделать «возможность X сделать Z 1 более приемлемой в глазах X, чем она была бы в противном случае». [44] Таким образом, для авторов существует возможность не принудительных трофферов. Пара представляет три возможных примера. Во-первых, когда аспект угрозы троффера является шуткой; во-вторых, когда аспект предложения уже настолько желателен для субъекта, что угроза не влияет на принятие им решений; или, в-третьих, когда субъект ошибочно считает угрозу несущественной из-за привлекательности предложения. [45] Родс аналогичным образом приходит к выводу, что если троффер является принудительным, то это из-за угрожающего аспекта. [46] Для него вопрос заключается в том, «рассматривать ли компонент угрозы троффера как необходимое и достаточное условие выполнения поведения». [47] Он утверждает, что если предложение без угрозы было бы достаточно для агента, подвергшегося предложению, чтобы действовать, то предложение не является принудительным. Однако, если и предложение, и аспект угрозы троффера являются мотивирующими факторами, то сложно определить, был ли принужден агент, подвергшийся предложению. Он предполагает, что различие между «чистым принуждением» и «частичным принуждением» может помочь решить эту проблему, [46] и что вопрос принуждения в этих случаях является вопросом степени. [44]
Концептуальные вопросы вокруг throffers на практике применяются в исследованиях в ряде областей, но этот термин также используется за пределами академической среды. Например, он использовался в британской полиции и в британских судах. [48]
Концептуальное мышление о трофферах на практике применяется при рассмотрении условной помощи, например, той, которая используется в системах трудового обеспечения . Для философа и политического теоретика Гертруды Эзорски отрицание благосостояния , когда субъекты отказываются от работы, является воплощением троффера. [49] Условное благосостояние также обозначено как троффер политическим философом Робертом Гудином . [50] По словам Дэниела Шапиро, также политического философа, аспект предложения в программе трудового обеспечения рассматривается в «выгодах, которые человек получает, если он приобретает новые навыки, получает работу, изменяет деструктивное поведение и тому подобное», в то время как аспект угрозы выполняется с «отменой или сокращением помощи, если человек по истечении определенного периода времени не принимает предложение». [37] Для Гудина моральная сомнительность аспекта угрозы троффера, как правило, смягчается привлекательностью аспекта предложения. Таким образом, воркфэр может представлять собой «подлинного» троффера, но только тогда, когда человек, получающий социальные выплаты, не нуждается в выплатах для выживания и, таким образом, имеет подлинный выбор относительно того, принимать ли троффера. Однако, когда человек не сможет выжить, если он или она перестанет получать социальные выплаты, подлинного выбора нет; человек, по мнению Гудина, не может отказаться от троффера. Это отменяет морально смягчающий фактор, которым обычно обладает троффер. Это представлено как аргумент против воркфэр, и Гудин ожидает, что защитники ответят патерналистски, заявив, что, независимо от вопросов свободы, рассматриваемый человек выиграет от участия в предлагаемой работе или образовании. [51]
Шапиро отвечает на аргумент Гудина, оспаривая его фактическое предположение о том, что люди будут голодать, если откажутся от посредника по программе Workfare. Он утверждает, что в спонсируемых государством (см. государство всеобщего благосостояния ) системах Workfare отказом от посредника устраняется только денежная помощь, в то время как в частных системах (то есть негосударственных благотворительных организациях или организациях, предлагающих условную помощь) существуют другие группы, помимо той, которая управляет системой Workfare. В любой из систем получатели пособий могут также обратиться за помощью к семье и друзьям. По этим причинам он не считает посредника неотказуемым в тех случаях, в которых, по мнению Гудина, он является таковым. Также представлено второе (и, как утверждает Шапиро, более важное) возражение. Государственное социальное обеспечение без санкций не отражает то, как работающие люди, не зависящие от социальных выплат, берут на себя ответственность за свою жизнь. Если работающий человек перестает работать, замечает Шапиро, то его экономическое положение, как правило, ухудшается. Безусловное государственное благосостояние не отражает этого, а вместо этого отражает необычное положение человека, которому не стало бы хуже, если бы он отказался работать. Поскольку безусловное благосостояние не отражает положение обычных рабочих, оно не способно определить, готовы ли люди взять на себя ответственность за свою жизнь. [52]
По мнению Ивара Лёдемеля и Хизер Трики, редакторов «Предложения, от которых невозможно отказаться»: Workfare in International Perspective , опора программ Workfare на принуждение делает их торгашами. Ссылаясь на датскую модель в качестве конкретного примера, пара утверждает, что Workfare подразумевает использование обязательных предложений; в то время как работа или образование представляются как предложение, поскольку получатели социального обеспечения зависят от помощи, которую они потеряют, если откажутся от предложения, у них фактически нет выбора. Компульсивный аспект показывает, что по крайней мере некоторые получатели социального обеспечения, в глазах политиков, нуждаются в принуждении, прежде чем они примут предложения о работе. Ни шанса на оплачиваемую работу, ни участия в трудовых схемах недостаточно, чтобы побудить некоторых свободно принимать предложения, которые они получают. Такое принуждение служит для реинтеграции людей на рынок труда и служит своего рода «новым патернализмом». [53] Авторы обеспокоены этим принуждением и приводят несколько аргументов против него, которые возможны или использовались в литературе: Во-первых, оно влияет на права тех, против кого оно используется. Это может сделать его нежелательным само по себе или может привести к нежелательным результатам. Во-вторых, можно утверждать, что выгоды должны быть безусловными, чтобы действовать как настоящая сетка безопасности . В-третьих, принуждение подрывает обратную связь с потребителями, и поэтому нельзя провести различие между хорошими и плохими программами, предоставляемыми тем, кто получает социальное обеспечение. В-четвертых, такое принуждение может способствовать формированию культуры сопротивления среди тех, кто получает социальное обеспечение. [53]
Судебный психолог Эрик Каллен и начальник тюрьмы Тим Ньюэлл утверждают, что заключенные сталкиваются с троффером, когда им говорят, что они должны признать свою вину, прежде чем им предложат условно-досрочное освобождение [54] или переведут в открытую тюрьму . Каллен и Ньюэлл приводят пример заключенного, который ложно признал себя виновным, чтобы перейти в открытую тюрьму; однако, оказавшись там, он почувствовал, что больше не может лгать о своей вине, и признался начальнику тюрьмы. Впоследствии его перевели обратно в тюрьму строгого режима. [48] В случае с сексуальными преступниками троффер представляется, когда им предлагают освободиться, если они пройдут лечение, но угрожают продлением срока наказания, если они этого не сделают. Каллен и Ньюэлл обеспокоены затруднительным положением, которое эти трофферы представляют для заключенных, включая тех, кто был признан невиновным по апелляции. [55] Опасения по поводу трофферов, предлагаемых осужденным сексуальным преступникам, также обсуждались в печати Алексом Александровичем, который сам был ошибочно заключен в тюрьму, и криминологом Дэвидом Уилсоном . [56] Последний отметил трудности для тех невиновных людей, которые были несправедливо заключены в тюрьму и столкнулись с возможностью сокращения срока наказания, если они «признают свою вину», но отметил, что, поскольку точки зрения заключенных редко учитываются, эта проблема обычно не видна. [57]
Аналогично, терапевтическое лечение не преступников с проблемами психического здоровья можно рассматривать с точки зрения торгашей. В общественной психиатрии пациентам с проблемами психического здоровья иногда предоставляются социальные услуги, такие как финансовая или жилищная помощь, в обмен на изменение образа жизни и отчетность для назначения лекарств. Психиатр Хулио Арболеда-Флорес считает этих торгашей формой социальной инженерии и беспокоится, что они
имеют множественные последствия в отношении принудительных механизмов от неявных ограничений свободы до приписывания уязвимости. Первое включает угрозы личной автономии, внушение страха в отношении потенциальной потери свободы, увеличение зависимости с недоверием к собственным способностям управлять делами жизни и, следовательно, увеличение чувств и установок беспомощности. Приписывание уязвимости перекрывает принцип равенства между партнерами, представляет собой вторжение в частную жизнь и влияет на позитивные права индивидов. [58]
По словам исследователя менеджмента Джона Дж. Клэнси, научное управление может включать использование сдельщиков. В то время как сдельная оплата использовалась со времен Средневековья , Фредерик Уинслоу Тейлор смешал рационализированное управление со сдельной оплатой, чтобы создать новую систему. Процессы производительности были стандартизированы, после чего менеджеры по пунктам могли представить сдельщика рабочим: предлагалась более высокая оплата, если они могли превзойти стандарт, в то время как более низкая оплата грозила любому, кто не соответствовал ожиданиям. [59]