Иммиграция китайцев в Сидней началась почти двести лет назад, и Мак Сай Ин был первым зарегистрированным поселенцем в Австралии. Перепись 2006 года показала, что 221 995 человек (5,39%) в Сиднее указали, что кантонский или стандартный китайский язык является языком, который они используют дома. [1] В пригородах Бервуда , Иствуда , Кэмпси и Родоса проживает множество китайцев.
Китайская иммиграция рассматривалась как часть решения проблемы нехватки рабочей силы в Новом Южном Уэльсе, начиная с 1828 года, хотя масштабы иммиграции оставались низкими вплоть до конца девятнадцатого века. [2]
То, что стало известно как политика Белой Австралии, привело к принятию ряда ограничительных законов как на уровне штата, так и позже на федеральном уровне. Атмосфера страха и недоверия несколько ослабла с 1950-х годов, [2] и сегодня китайские общины составляют яркую и важную часть характера Сиднея. [3]
Иммиграция из Китая постоянно росла с 1990-х годов, и сегодня китайцы являются третьей по величине группой среди иммигрантов. С середины 1990-х годов миграция стала менее постоянной, чем раньше, и идет в нескольких направлениях, и эта тенденция характерна и для китайцев. Студенты и преподаватели являются примерами этой модели. В 1990 году китайские поселенцы редко возвращались навсегда, но к 2002 году число поселенцев из Гонконга, навсегда покинувших Австралию, сравнялось с числом прибывших в том же году. [4]
Самым ранним зарегистрированным китайским поселенцем был Мак Сай Ин , который прибыл в 1818 году и купил землю в Парраматте . Он женился на англичанке; Сара Томпсон в 1823 году сменила имя на Джон Шайинг и к 1829 году получила лицензию на открытие паба Парраматта «Лев». Он вернулся в Китай в 1832 году, но пять лет спустя вернулся в Сидней. Некоторые из его детей стали мебельщиками, а потомки сегодня живут в Мельбурне. [5] Эта история интеграции при сохранении связей с Китаем повторялась снова и снова в девятнадцатом веке. Европейские иммигранты часто находили дальнюю поездку «домой» пугающей перспективой, но многие китайцы не чувствовали себя такими уж далекими от старых связей.
Нехватка рабочей силы, последовавшая за отменой системы каторжных в 1840-х годах, стимулировала некоторый предварительный импорт так называемой рабочей силы « кули » из Китая. Первая большая группа прибыла из Сямыня ( Сямэнь ) на «Нимроде» , который пришвартовался у пристани Генри Мура в Миллерс-Пойнт в октябре 1848 года, где высадилось около половины из 121 китайского пассажира. К 1852 году прибыло более 1500 человек. Намерение заключалось в том, что они будут работать наемными рабочими в сельских хозяйствах, но некоторые остались в Сиднее, а другие сбежали из изоляции от буша и вернулись в город. Пятилетнее соглашение значило очень мало, как только было обнаружено золото, и китайцы, как и все остальные, заразившиеся золотой лихорадкой, покинули свои посты и отправились на раскопки.
К началу 1852 года новости о золоте достигли южного Китая, и многие грузоотправители из Кантона и Сямыня прибыли по системе кредитных билетов, при этом проезд должен был быть оплачен, как только они заработают состояние. Очень немногие прибыли самостоятельно. Следовательно, большинство китайских иммигрантов искали золото на золотых приисках Австралии, а также в сельских регионах Австралии, таких как Вонг А Сат . Первый закон, призванный не допускать китайцев, был принят в 1861 году, но был отменен в 1867 году в ответ на сокращение числа прибывающих. Новая золотая лихорадка и увеличение количества золота привели к возобновлению более жестких ограничений в 1881 и 1888 годах. [6]
По иронии судьбы, не только «инаковость» китайцев вызвала расистскую реакцию в их адрес, но и близость Китая. Китай находился достаточно близко, чтобы позволить кораблям прибыть в инкубационный период некоторых заболеваний. Больница принца Генриха была открыта в тогда изолированном Литтл-Бэй , к югу от города, в ответ на вспышку оспы в 1881 году, сопровождавшуюся резкими антикитайскими настроениями. Зона изоляции для прокаженных существовала там до 1960-х годов, и эта самая избегаемая болезнь также была связана с китайцами.
Но хотя приехало много китайцев, очень немногие остались. Например, в 1880 году Восточно-Австралийское пароходство совершило 19 рейсов между Сиднеем и Гонконгом, перевезя 2564 человека в Китай и 2569 обратно в Китай, в результате чего дефицит составил пять человек. Кроме того, большой приток китайцев после февраля стал результатом сокращения перемещений во время китайского Нового года, и эта закономерность сохраняется и сегодня. Постоянное движение в порт Сиднея и обратно способствовало экономическому росту города. С самого начала золотой лихорадки были китайцы, которые понимали, что в городе можно заработать больше денег или, по крайней мере, зарабатывать на жизнь, предоставляя прибывающим искателям удачи место для ночлега, кирки, лопаты и мешки с рисом. .
Официально в ночь переписи 1861 года в Сиднее проживало 189 китайцев, их число выросло до 336 в 1871 году и 1321 в 1881 году. Большинство из них были мужчинами, хотя некоторым удалось получить разрешение привезти своих жен. Иммиграционные процедуры часто включали в себя плотные обязательства, а иногда и вымогательство, и многие китайцы, которым не удалось найти удачу, не смогли вернуться домой. Черная работа в Сиднее иногда позволяла им накопить достаточно капитала, чтобы вернуться с честью, и для этого они были готовы жить очень экономно.
К 1860-м годам в бизнес-справочниках Сиднея были перечислены китайские помещения, особенно в районе The Rocks , с концентрацией китайских магазинов, кулинарных магазинов и пансионатов на Лоуэр-Джордж-стрит , недалеко от причалов. К 1870 году в этом районе действовало как минимум пять мебельных магазинов, что указывает на более интегрированную экономическую деятельность. Одной из крупнейших была мастерская Ah Toy, которая не только производила дешевую мебель, но и выполняла заказы для элитного универмага Дэвида Джонса .
В 1878 году всплеск насилия против китайских торговцев заставил их обратиться к колониальному правительству с просьбой о защите от « ларрикинов ». Такое антикитайское поведение было связано с собраниями профсоюзов, призывающими остановить иммиграцию, выступавшие на которых открыто выступали за насилие. Профсоюзы выступили против низкой заработной платы, выплачиваемой китайским работникам китайскими работодателями, но их решение заключалось не в том, чтобы работать за лучшую оплату и условия, как призывали некоторые организованные китайские мебельщики, а в защите исключения. В ноябре Профсоюз моряков выступил против использования австралийской пароходной компанией дешевой китайской рабочей силы. Было проведено несколько публичных митингов, а после большого антикитайского митинга с факелами в Гайд-парке группа протестующих решила пройти маршем к зданию парламента , чтобы потребовать исключения китайцев. Другая группа, численность которой, по данным полиции, насчитывала около 2000 человек, направилась вверх по Питт-стрит до Бридж-стрит , а оттуда к мебельному магазину Ah Toy's на Квинс-плейс (ныне Далли-стрит). Здесь толпа попыталась поджечь здание, вероятно, зная, что наверху спят многие китайские рабочие.
Китайские мужчины были обнаружены живущими с 73 белыми австралийскими женщинами, пристрастившимися к опиуму, когда Куонг Тарт обследовал золотые прииски в поисках опиумных наркоманов, а множество бездомных женщин, подвергшихся насилию со стороны мужей и проституток, сбежали и вышли замуж за китайцев в Сиднее после того, как нашли убежище в китайских опиумных притонах, занимаясь азартными играми. домов преподобный Фрэнсис Хопкинс сказал, что «англосаксонская жена китайца — почти его Бог, жена европейца — его рабыня». Вот почему так много девушек переносят свои чувства на миндалевидных Небожителей». при объяснении причины, по которой эти женщины вышли замуж за китайцев. [7]
Белые мужчины в Австралии боялись сексуальных и расовых угроз, исходивших, по их мнению, от жителей островов Тихого океана и азиатских мужчин, и было написано, что китаец «женится или сожительствует со злой белой женщиной, толкается и соревнуется с белым мужчиной, и когда он приходит на работу в тропики, вытесняет его». в Sydney Morning Herald , где в Северной Австралии процветает межрасовый секс и проституция из-за расового сексуального дисбаланса, вызванного тем фактом, что Австралия почти никогда не разрешала иммиграцию небелых женщин. [8]
Вокруг района Литтл-Бурк-стрит в Мельбурне и Лоуэр-Джордж-стрит в Сиднее выросли анклавы, в которых преобладали китайские мужчины, и всего к 1870 году в Австралии насчитывалось 50 000 китайских рабочих и министров, при этом опиумные притоны были обычным явлением, встречающимся в китайских гетто, китайские мужчины были женились на бедных белых женщинах или обслуживались бедными белыми женщинами-проститутками, которые заполнили недостающую женскую нишу в китайской общине, и это привело к осуждению белых женщин как потребителей опиума и разожгло антикитайские настроения. [9]
Была созвана парламентская комиссия по вопросу китайских азартных игр в Сиднее, в ходе которой 14 декабря 1891 года для дачи показаний были привлечены белые европейские женщины, такие как 27-летняя Минни, у которой были долгосрочные отношения с двумя китайскими мужчинами, которые относились к ней доброжелательно после того, как она участвовала в «случайных играх». «Сексуальные отношения с несколькими китайскими мужчинами. [10]
Минни в конечном итоге занялась сексом с китайскими мужчинами после встречи с друзьями, которые тоже занимались этим, после того, как она сбежала от жестокого мужа-алкоголика, когда ей было 16. Помимо Минни, были опрошены еще семь женщин, девочки и женщины, спасавшиеся от опасной уличной жизни благодаря найдя убежище в центре города и в The Rocks вместе с китайцами, еще одной опрошенной женщиной была Ханна, которая сбежала от заключенного в тюрьму жестокого мужа-европейца и переехала жить к китайцу, объяснив: «Я думала, что лучше иметь одного мужчину, чем слоняться повсюду». улицы со всеми», поскольку «люди мужа не стали за мной присматривать», а Минни сказала: «Я думаю, что половина из них приезжает к китайцам, когда им больше некуда идти», и ее спросили: «Это потому, что китайцы добры к ним? она сказала: «Это главное, и ради дома». [11]
Некоторые европейские мужья и партнеры женщин пытались заставить их работать проститутками, чтобы «шататься по улицам» и забирать заработанные деньги, или применяли физическое насилие по отношению к женщинам, что привело к тому, что женщины обратились к китайцам, которые их предоставили. с домами, Полина объяснила: «Я бы скорее жила с китайцем, чем с белым мужчиной. Китайцы знают, как обращаться с женщиной». после того, как ее муж-европейец попытался заставить ее стать проституткой, женщина по имени Мод сказала: «Он пытается доставить мне удовольствие, а я стараюсь доставить ему удовольствие», а женщина по имени Аделаида любила и хотела выйти замуж за молодого китайца, но его отец заставил его чтобы разорвать отношения, еще две опрошенные женщины были Эллен А и Эллен Б. [12]
Некоторые из этих женщин все еще занимались проституцией со многими другими китайскими мужчинами даже после того, как у них сложились отношения с одним китайцем. Эти женщины гордились тем, что были женами китайцев и своими ухоженными домами, говоря, что они «чистые и опрятные». и члены комиссии даже сказали, что они «чисты и даже со вкусом обставлены», а Эллен Б. сказала: «Вы всегда видите, что дома всех китайских женщин чистые и удобные», «всегда много еды и питья», а Минни сказала, что она «жила прилично с китаец», женщины также рассматривали небелых мужчин разных рас в ином свете, говоря, что «темные» мужчины, такие как Ласкарс, отличаются от китайцев, а Эллен Б. сказала: «Нет ни одной девушки среди китайцев, которая бы заботилась о темный парень. [13]
Комиссия признала, что «у них есть основания быть довольными, как они говорят, своим окружением». Вполне вероятно, что они бы были на улицах Сиднея, если бы не были любовницами трудолюбивых китайцев». и признал, что без проблемы опиума «было бы невозможно сказать, что эти женщины, принадлежащие к самому несчастному классу женщин в нашей среде, не улучшили свое окружение, перейдя расовую границу» и «нет оснований подозревать, что наши Чужеродное население теперь представляет опасность для юношеской добродетели». Таким образом, комиссия в конечном итоге лишь выступила за более жесткие меры по борьбе с опиумом. Женщины также отвергли утверждение инспектора Ричарда Сеймура в 1875 году о том, что опиум приводит девочек в бессознательное состояние и делает их уязвимыми для сексуальной активности, давая понять, что курильщики опиума находились в сознании во время курения. [14] Во время расследования в 1875 году полиция сообщила, что китайцев обслуживали молодые девушки. [15]
Первоначально мужчина из Европы забеременел от Эллен Б. в Мельбурне, а затем после родов она переехала в Бичворт , Олбери и, наконец, в Сидней, прибыв в англиканскую церковь под названием «Церковный дом», предназначенную для «падших женщин», где женщина познакомила ее с Китайский язык. [16]
Китайских мужчин в The Rocks сексуально обслуживали 40-50 европейских женщин. Эти женщины не были «любовницами», жившими с одним китайцем, как женщины, опрошенные комиссией, а были проститутками на постоянной основе. [17] Комиссия признала, что «Европейские женщины, которые жили проституцией среди китайцев, почти в каждом случае, по-видимому, бежали в свои нынешние убежища как убежища от жестокости мужчин их собственной расы». Они потеряли касту; они напились; это были прислужники Ларрикинов, которые с ними плохо обращались; некоторые сидели в тюрьме; никто не пользовался защитой приличных домов. Поэтому, за неимением лучших перспектив, они искали китайцев, которые, по крайней мере, хорошо им платят и относятся к ним по-доброму». и эти проститутки были найдены в Квинсленде , Виктории и Новом Южном Уэльсе, в сельской местности среди китайских поселений. [18] Многие проститутки были ирландскими католиками и женщинами в колониальной Австралии. [19]
К 1870-м годам уже существовала группа китайских заведений в конце города Хеймаркет , на улицах Гоулберн и Кэмпбелл и их переулках, недалеко от фруктовых и овощных рынков Белмора. Когда огородники привозили свою продукцию в город, они оставались здесь на ночь в зданиях, срок эксплуатации которых подходил к концу. В некогда печально известной Аллее Дюрана, давно признанной в официальных медицинских отчетах «жалким лежбищем», большое здание, которым управляет Коу Ю Ман, могло вместить 100 человек. Улица была переименована в Робертсон-лейн в 1880-х годах в честь каретной фабрики Робертсона, которая в конце 1880-х годов была передана под управление пансиона Квонг Чонгу, который брал шесть пенсов за ночь с человека и шесть пенсов за ночь с лошади. . [20] Мужчины, которые работали в садах, были одними из самых бедных и наименее интегрированных среди китайцев, и Антикитайская лига часто жаловалась властям на состояние собственности на Хеймаркете.
Тем не менее, к последнему десятилетию девятнадцатого века в этом районе обосновались многие успешные китайские магазины, некоторые из которых имели новые здания и документы, подтверждающие право собственности, подтверждающие китайскую собственность. Многие из более богатых и авторитетных китайских купцов предпочли остаться в Рокс или переехать в пригородные виллы, например, известный ресторатор и весельчак Мей Куонг Тарт , который построил свою семейную резиденцию в Эшфилде . Но улицы, расположенные рядом с рынками в Хеймаркете, стали излюбленным местом для небольшого, но растущего числа китайских семей. К 1900 году Уэксфорд-стрит была почти полностью арендована китайцами, и хотя многие считали ее трущобами, многие из ее китайских жителей были респектабельными гражданами. Там жил Джеймс Унг Куой, представитель общины, а преподобный Джон Янг Вай из Китайской пресвитерианской церкви жил на соседней Мэри-стрит, как и Сан Джонсон, редактор Chinese Australian Herald. Когда члены Королевской комиссии 1891 года по расследованию предполагаемых азартных игр и безнравственности в Китае посетили некоторые из этих семей, они, к своему большому удивлению, обнаружили, что их дома аккуратны и уютны. Они были еще больше удивлены, когда австралийские женщины показали, что они вышли замуж за китайцев, потому что любили их и потому, что они предпочитали более мягкий образ жизни этих мужчин «биффо», которого они могли ожидать от некоторых пьяных ирландцев, которых им предлагали. «Для меня не могло быть лучшего мужчины в мире», — сказала Ханна (фамилия не указана) о своем муже-китайце.
Реальное представление о китайцах Сиднея дает Королевская комиссия 1891 года, которая собрала показания около 60 человек, китайцев и некитайцев, мужчин и женщин, от чернорабочих до местной элиты. Мэй Куонг Тарт, возможно, самый известный китаец в Сиднее того времени, был комиссаром, и его присутствие, возможно, удерживало его коллег-членов комиссии от преувеличений. В своих комментариях о курении опиума тщательно отмечались ограничения этой практики, и они обнаружили, что выживание китайских игорных домов зависело от европейского покровительства, и что в целом китайские азартные игры составляли лишь небольшую часть азартных игр жителей Сиднея.
Для посторонних китайцы были просто китайцами, но внутри страны лояльность к клановому и деревенскому происхождению была сильна, часто преобладая над лояльностью к китайскому национализму. Королевская комиссия 1891 года отметила, что ведущие магазины часто служат базами для кланов ( обществ), которые развивались для защиты интересов мужчин из разных местностей Китая. Они предоставляли составителей писем, переправляли деньги домой через личные цепочки контактов, а не через ненадежные банки, оказывали юридическую поддержку, разрешали споры и занимались захоронениями и вывозом костей в Китай. Эти клановые общества существуют и сегодня, поддерживая вновь прибывших и нуждающихся.
Закону об ограничении притока китайских граждан 1881 года и Закону об ограничениях и регулировании Китая 1888 года удалось воспрепятствовать въезду и сделать повторный въезд в Австралию невозможным, за исключением ограниченного числа лиц. Сельские районы постепенно теряли китайское население по мере того, как иссякало золото, но китайская община Сиднея росла, поскольку город становился более привлекательным для сокращающегося населения, которое оставалось, либо потому, что они относились к освобожденным категориям, либо потому, что у них были документы более раннего периода, гарантирующие безопасность. вид на жительство или натурализация. Согласно переписи населения, к 1901 году в Сиднее проживало 3276 мужчин и 56 женщин, «родившихся в Китае». Если добавить частично китайцев и китайцев, не родившихся в Китае, в Сиднее было зарегистрировано 3680 китайцев. Этот процесс концентрации продолжался и в начале двадцатого века, когда китайцы из других частей континента, включая Мельбурн, тяготели к Сиднею. Китайская община прочно вписалась в ландшафт города и прилегающих пригородов, где процветали огороды. Китайские вывески сообщали о предприятиях в китайских районах города. Китайские садовники из Го Юи построили храм в Александрии , которым тогда и сейчас управляет Юи Мин Хунг Фук Тонг . Люди Сзе Юп сделали то же самое в Глеб-Пойнт . Этот храм был посвящен Кван Кунгу , символизирующему верность и взаимную поддержку. Более утонченная, но, тем не менее, китайская, китайская англиканская церковь на Уэксфорд-стрит в Серри-Хиллз была украшена башенкой в китайском стиле, а также крестом.
Энтузиазм по обращению в свою веру вовлек все основные христианские церкви в китайскую жизнь города. Совместная кантонско-английская служба, проведенная в Уэслианской часовне на Принсес-стрит в Рокс в 1886 году, посвящена рукоположению преподобного Слезоточивого Тэка. Пресвитериане, проводившие службы на китайском языке с 1870-х годов, стали очень активными под руководством преподобного Джона Янга Вая [ нужен китайский сценарий ], который, среди прочего, перевел сборник гимнов Айры Сэнки на кантонский диалект. В 1885 году Су Ху Тен, долгое время служивший китайским англиканским общинам в городе и Ботанике, был рукоположен в соборе Святого Андрея .
Но многие китайцы не были религиозными, христианскими или иными, а в политическом отношении сообщество было разнообразным. Поскольку семья и друзья часто переезжали из одного места в другое, будущее родины сразу же стало актуальным для многих сиднейских китайцев. К началу двадцатого века ряд газет на китайском языке, издававшихся в Сиднее, активно обсуждали как местные проблемы, так и драматическое развитие политики в Китае. В деловых проектах и по таким вопросам, как иммиграционное регулирование, китайские лидеры всех убеждений были способны действовать согласованно ради общего блага, но когда дело доходило до китайской политики, существовали очевидные разногласия.
Такие организации, как Ассоциация Китайской империи и Линь Ик Тонг, которые превратились в Общество китайских торговцев и в конечном итоге остановились на названии Китайская торговая палата в 1913 году, использовали свой рупор, Tung Wah Times , в поддержку статус-кво в Китае. Китай. Томас Йи Хинг из старой фирмы Rocks On Chong & Co, а также Пинг Нам и Уильям Гоксон были видными сторонниками монархии.
Прореспубликанские элементы были частично исторически связаны с более старыми Йи Хингами девятнадцатого века, [ необходимо китайское письмо ] или Лигой Хун [ необходимо китайское письмо ] тайных обществ (триад), посвященных свержению маньчжуров . Хотя традиционно эти группы считались менее чем респектабельными, к началу двадцатого века они изменили свое позиционирование и стали более приемлемыми для более широкого китайского общества. Движение стало достоянием гласности в 1908 году, открыв офисы в Серри-Хиллз, а в 1912 году оно приняло англоязычное название Китайского масонского общества, когда переехало в новое помещение на Мэри-стрит, Серри-Хиллз. Это здание стало национальной штаб-квартирой всех Йи Хингов, и этот адрес остается штаб-квартирой общества и сегодня. Ее первые лидеры Мой Синг и Дж. А. Чуи занимали видное место в республиканском деле, равно как и Питер Йи Винг и Сэмюэл Вонг [ нужен китайский алфавит ] . [21]
В то время как некоторые сиднейские китайцы с тревогой отреагировали на восстание республиканских сил на юге Китая « двойной десятой » (10 октября 1911 г.), большинство подняло новый республиканский флаг. Январь следующего года стал первым из многих ежегодных пикников в Кабарите и других гаванях, посвященных празднованию новой китайской нации, событий, которые всегда были поводом для взрыва петард в проверенном китайском стиле.
По данным прореспубликанской китайской газеты Australian Times , строительство храмов в Сиднее было ретроспективой, и прореспубликанские клановые группы, такие как Общество Чунг Шаня, с большей вероятностью собирали деньги для школ и больниц, поддерживая эти учреждения как в Сиднее, так и в Сиднее. и Китай. Доктор Сунь Ятсен , политический лидер республиканского движения, осознавал, что зарубежные китайцы являются потенциальным источником поддержки и финансирования, особенно если культурные связи будут поддерживаться, и поощрял создание школ с китайским языком обучения, таких как та, которая открылась в Элизабет-стрит, Сидней , 1910 год. Многие сиднейские китайцы происходили из той же деревни Чунг Шань, что и доктор Сунь, и до своей смерти в 1999 году Далтон Гокбо (Бо) Лю любил подчеркивать тесную связь, рассказывая историю о посещении дома Сунь с его отец Уильям (дядя Билли) Лю в 1921 году, когда он был секретарем сиднейского отделения Гоминьдана .
В 1919 году реформированный Гоминьдан открывал отделения по всему миру, а в 1920 году в Сиднее собрался съезд с делегатами из Австралии, Новой Зеландии и стран Тихоокеанского региона. Это событие широко освещалось в англоязычной прессе в Сиднее, а на борту парохода « Виктория» был организован прекрасный прием , посвященный недавно созданному амбициозному китайско-австралийскому почтовому пароходству. Настроение было на высоте. К середине 1921 года националисты собрали обещанные на конференции 10 000 долларов на строительство нового здания с читальными залами, лекционным залом и жилыми помещениями на Ультимо-роуд, которое с большой помпой открылось и был поднят республиканский флаг в 1922 году.
Но Китай не процветал, местная пароходная линия быстро поддалась войне цен на фрахт, призванной вытеснить ее с рынка, и в течение следующих десятилетий продолжающиеся иммиграционные ограничения породили множество печальных историй о неудачной контрабанде людей и преследованиях со стороны властей. . Одинокие старики не могли жениться, не могли вернуться во все более хаотичный Китай и не могли ассимилироваться в Сиднее. Их помнят как «отставников», досиживающих дни в скудных квартирках в китайском квартале.
Продолжающееся главенство сиднейской общины было признано переездом генерального консула Китая из Мельбурна в Сидней в 1928 году. Китайское население Сиднея оставалось более или менее стабильным, но по мере того, как остальные китайские общины страны сокращались в размерах, произошла общая ощущение сжатия.
Возможно, единственной оптимистичной частью китайской истории Сиднея за эти десятилетия был впечатляющий успех нескольких самых хитрых торговцев фруктами. Хотя Великая депрессия 1930-х годов оказала негативное влияние на торговлю многих огородников и владельцев ларьков, лишь немногим фирмам удалось консолидироваться. Когда в начале двадцатого века городской совет построил новые рыночные здания ближе к Дарлинг-Харбору , китайские торговцы последовали его примеру. Диксон-стрит стала центром третьего китайского квартала Сиднея .
Несколько фирм успешно увеличили свое богатство, возвращаясь в Китай. Имея мало стимулов для инвестирования во враждебную местную экономику, на первый взгляд скромные заведения в китайском квартале на самом деле были штаб-квартирами крупных торговых империй Wing On , Wing Sang, Tiy Sang и взаимосвязанных компаний Sang On Tiy.
Винг Санг, например, начал торговать фиджийскими бананами на рынках Сиднея в 1890-х годах и в конечном итоге открыл универмаг, предположительно по образцу сиднейской компании Anthony Hordern & Sons , в Гонконге в 1900 году. За этим последовали филиалы в Кантоне и Шанхае, а затем В 1960-х годах компания Wing Sang работала в банковской сфере, гостиницах и различных производственных предприятиях. Фирма Wing On также выросла из торговли фруктами на Хеймаркете и превратилась в многогранную бизнес-империю. В конце концов, три из четырех компаний, контролировавших четыре крупнейших современных универмага Гонконга и Шанхая, известные в местном масштабе как «Четыре великие компании», были основаны партнерами Wing Sang и Wing On: Wing On братьями Квок из Wing On и их двоюродный брат Джордж Квок Бью из Wing Sang, «Искренний» Ма Ин-пиу из Wing Sang и «Солнце» Чой Чонг из Wing Sang. Четвертая, Sun Sun, также была основана китайско-австралийскими торговцами из Сиднея.
Вернувшись в Сидней, небольшая китайская община перестраивалась по мере того, как политика Китая быстро менялась. Республиканцы во главе с генералом Чан Кайши теперь противостояли возникающим коммунистическим силам под руководством Мао Цзэ-дуна , и постепенно Гоминьдан стал представлять более консервативные элементы. Но местная китайская община знала Гоминьдан, и в местном контексте враждебности к коммунизму он оставался доминирующей социальной и политической организацией. Меньшее количество левых китайцев стали активными членами Китайской молодежной лиги, созданной в 1939 году на Диксон-стрит. Хотя все китайские организации в Сиднее знали, к какой политической линии они относятся, все они также были на стороне Китая.
Эту первичную лояльность никогда не понимали местные спецслужбы, которым часто не удавалось разгадать и осмыслить политические связи в китайской общине. Все активные китайские организации предоставляли социальные возможности посредством концертов, кантонской оперы и вечеров кино. Многие простые китайцы были рады пойти туда, где они находили общение и утешение во враждебном сообществе, твердо убежденном в своем расовом превосходстве и мудрости «Белой Австралии».
В устном интервью, данном в 1995 году, пожилой китайский работник береговой линии Альберт Леонг хорошо подвел итог. Будучи откровенно коммунистом и хорошо разбираясь в коммунистической литературе, он принимал политическое участие в Лиге китайской молодежи, но также ходил в храм в Глебе («просто собрание»), на кладбище в Руквуде («что-то вроде пикника»). ), на танцы, устраиваемые Гоминьданом в последнюю среду месяца, и в церковь в Серри-Хиллз. «Мы все пошли, чтобы увидеться». [22]
В первые мрачные дни 1930-х годов, когда Австралия отдавала предпочтение японцам в торговле и игнорировала экспансионистские планы Японии в Китае и Тихоокеанском регионе, китайская община Сиднея всегда стремилась дать образование остальным. Это послужило толчком к лекции Джорджа Эрнеста Моррисона , основанной Уильямом Лю в 1932 году, а также к написанию ряда книг и брошюр, посвященных китайскому вопросу.
Вторая мировая война объединила китайское сообщество. В следующем году, во время празднования полуторасотлетия прибытия европейцев в Сидней в 1788 году, они устроили экстравагантный китайский фестиваль на Сиднейской выставочной площадке. Это впечатляющее событие получило восторженные отзывы в ведущих газетах. По оценкам полиции, там было 40 000 человек, еще 10 000 отказались от участия, а газета Sydney Morning Herald сообщила, что «трамваи сказали, что никогда не видели ничего подобного давлению людей». Участие китайской общины в «Сески» было частично направлено на то, чтобы предупредить жителей Сиднея о тяжелом положении Китая, а частично на сбор денег от европейцев. Опытный организатор китайских мероприятий Альберт Куминес из давней фирмы Rocks короля Нам Джана вспоминал в 1990-х годах, что китайское зрелище, «совпавшее» с полуторасотлетним юбилеем, было настолько популярным, что его повторили на следующий вечер. «Мы продали все билеты (и) собрали достаточно денег на машину скорой помощи». [23]
Перед лицом японской агрессии элементы китайской общины Сиднея установили самые тесные политические связи, которые у них когда-либо были, с частями основного сообщества, осуждавшими японцев. Левые профсоюзы поддержали бойкот японских товаров, а рабочие на берегу отказались загружать суда, направляющиеся в Японию. Китайские моряки, дезертировавшие с кораблей, направлявшихся в Японию, были укрыты от властей. Когда рабочие отказались загружать чугун на Дальфрам в Порт -Кембле , к югу от Сиднея, в 1938 году, Фред Вонг, который был членом кампании «Руки прочь от Китая» Совета по торговле и труду, забирал грузовики с фруктами и овощами из Сиднея. рынки и гнали их к бастующим рабочим. В следующем году Вонг стал первым президентом недавно сформированной Китайской молодежной лиги.
Китайская католическая группа действий помогала китайским беженцам их веры. [24]
Австралия с опозданием получила сообщение. Многие сиднейские китайцы присоединились к австралийским вооруженным силам, о чем свидетельствует китайский военный мемориал в китайском квартале. Местные условия, возникшие в результате Второй мировой войны, сыграли решающую роль в медленном крахе политики Белой Австралии, и многие китайцы тщательно организовались, чтобы максимизировать свои шансы.
С началом войны на Тихом океане многие китайские моряки покинули свои корабли в Сиднее, а после бомбардировки Перл-Харбора они массово дезертировали. В 1942 году в Сиднее было сформировано отделение Союза китайских моряков, имевшее тесные связи с Австралийским союзом моряков и Лигой китайской молодежи. Все эти организации не только работали над улучшением условий жизни моряков, но и занимались сокрытием дезертиров, фальсификацией документов и поиском незаметной работы.
К 1943 году неохотные грузоотправители были вынуждены платить китайским морякам базовую заработную плату плюс военные премии. В то же время нехватка рабочей силы в Сиднее побудила других вообще не выходить в море, и, по официальным оценкам, около 500 моряков незаконно находились на берегу. Некоторые были заключены в тюрьму и депортированы, но многие были умело «исчезли» среди общества. Работодатели, отчаянно нуждавшиеся в рабочих, не задавали слишком много вопросов, и даже государство было в этом замешано: несколько сотен бывших моряков работали на строительстве плотины Варрагамба в период с 1942 по 1944 год. Документы, ограничивающие возможности трудоустройства для законных жителей, проверялись реже, а беженцы прибывали. выходцы из Тихоокеанского региона и Новой Гвинеи могли свободно работать где угодно.
Во время и сразу после войны все большее число китайцев охотно меняли работу и им это сходило с рук, что способствовало формированию толерантности общества и сопротивлению ограничениям иммиграционной занятости. Появился и вновь обретенный интерес к китайской кухне, поскольку посетители последовали примеру американских солдат в отпуске, которые ценили китайские рестораны, ранее игнорированные некитайскими жителями Сиднея. Помогло также создание Китайской Народной Республики в 1949 году. В 1947 году правительство предприняло согласованные усилия по репатриации беженцев военного времени, а также соответствующие усилия сообщества по сокрытию и защите людей, многие из которых к тому времени уже вышли замуж и обосновались на местной сцене. Эта политика была отменена в 1949 году, поскольку недавно избранное консервативное правительство Мензиса не хотело отправлять нелегалов военного времени, моряков и вновь прибывших беженцев в объятия режима, который оно громко осуждало.
Применение закона об иммиграции становилось все более непредсказуемым, но допускало ошибку в плане снисходительности. Хотя такие люди, как Стэнли Вай из Китайской молодежной лиги и Чон Нгок Бью (Уильям Джонг), секретарь Союза китайских моряков, были наказаны за свои политические действия дискриминационным продлением сроков действия своих документов на один год в течение многих лет, [25 ] больше опыта было в другом направлении.
Для большинства поворот событий в Китае не приветствовался. Члены Лиги китайской молодежи бегали по улицам с самодельным красным флагом с пятью золотыми звездами, но на официальном праздничном пикнике в Королевском национальном парке присутствовало всего около 200 человек , а в годы холодной войны 1950-х годов многие китайцы почувствовали холодок. . Связь с домом была ограничена, а беспокойные путешествия туда и обратно прекратились вообще. Новые иммигранты не пришли. На любого, кто находился на левой стороне политики, смотрели с подозрением и находились под постоянным наблюдением. Артур Гар Лок Чанг, напомнив, что из Китая советовали залечь на дно, не маршировать на Первомай и не раскачивать лодку, описал эти времена как «одинокие, изолированные, преследуемые и преследуемые». [26] Некоторые вернулись, чтобы поддержать революцию, но для большинства, независимо от их политики, интерес к тому, чтобы остаться, неизбежно усилился.
После 1951 года китайские студенты начали прибывать в рамках « Плана Коломбо» из Сингапура, Малайзии и Гонконга, и хотя многие вернулись, чтобы стать частью образованной элиты Юго-Восточной Азии, многие остались, женились или вернулись в последующие десятилетия. Сегодня эта группа вносит свой вклад в руководство китайской общиной Сиднея.
Когда антикитайский таблоид «Правда» в своих колонках спросил, почему японец Куан Вонг [ нужен китайский алфавит ], приехавший в Сидней в качестве студента в 1938 году, все еще был здесь в 1954 году, эта уловка дала обратный эффект. Широкую поддержку получил Япончик, известный как Кит Вонг, отец пятерых детей, сын Стэнли Вонга, известного гонщика и партнера ночного клуба Checkers, возможно, самого великолепного ночного клуба в Сиднее в то время.
Вонг и некоторые другие высокопоставленные китайцы, в том числе Мартин Ван, китайский консул до 1949 года, получили гражданство в 1957 году, а в следующем году гражданство стало доступно любому, кто прожил 15 лет. В 1966 году этот срок был сокращен до пяти лет, а в 1973 году — до трех лет (требование для всех иммигрантов). Политика Белой Австралии окончательно умерла.
Низкий статус китайской общины в течение десятилетий после 1949 года заставил некоторых комментаторов полагать, что ассимиляция неизбежна. В 1955 году, когда после пожара была вновь открыта купальня в Глебе, газета Sydney Morning Herald заметила, что это, возможно, последняя подобная церемония, когда-либо проводившаяся в Сиднее. Отсутствие жизнеспособности Чайнатауна рассматривалось как еще одно доказательство. Но отчасти это произошло из-за того, что китайцы сделали то же, что и все остальные: покинули город и перебрались в пригород. Части китайцев были в западных пригородах Конкорда и Эшфилда , в Кенсингтоне и Кингсфорде на востоке и в Чатсвуде на нижнем северном берегу. Все эти места имели некоторые связи с более ранними китайскими поселениями, часто со старыми огородами.
И к 1970-м годам, когда все старые причины избегать инвестиций в Сидней исчезли, китайские деньги обратились в недвижимость Сиднея. Серьезно богатые семьи Чен и Чан были на переднем плане: Бернард Чан, приехавший в Сидней в 1967 году, купил недвижимость в умирающем китайском квартале, положив начало своему портфолио отелей, пригородных торговых центров и жилых зданий. [27]
Правительство начало финансировать школы китайского языка, и организации начали стремительно расти. Возрождались и множились традиционные районные общества, организации китайских ученых, творческие объединения, дома престарелых и детские учреждения. В 1974 году была создана Австралийская ассоциация китайской общины как головная организация, призванная защищать интересы китайской общины перед правительством. Он располагался на Мэри-стрит, в старом китайском районе… штаб-квартиры организации. Программы на кантонском языке начались на радио 2EA в 1975 году. Позже другие станции и телевидение SBS также предоставляли информацию и развлечения на китайском языке. Число и тираж ежедневных газет на китайском языке возросли.
К концу десятилетия Диксон-стрит, район, больше не связанный с рынками, был обновлен и стал пешеходным торговым центром с даменом (арочным входом). На каком-то уровне это была придуманная городским советом «китайская хитрость», но она сработала. Стоимость недвижимости выросла, китайские организации переместились туда, и всем нравилось посещать китайский квартал , чтобы поесть. Подаренный городом-побратимом Сиднея Гуанчжоу в 1988 году обширные китайские сады улучшили местность. Танцы львов, давно исчезнувшие с улиц Сиднея, вернулись и появились и в пригородах. Гонки на лодках-драконах, впервые организованные газетой « Синг Тао» в 1984 году, стали неотъемлемой частью городского календаря. Число людей, посещающих различные кладбища во время фестивалей Середины осени и Цин Мин, ежегодно растет.
В июне 1989 года китайцы и некитайцы стояли плечом к плечу под дождем на Сиднейской площади, слушая речи на английском и китайском языках, после того, что стало известно как протесты на площади Тяньаньмэнь 1989 года и резня в Пекине. С тех пор число иммигрантов неуклонно росло: все больше людей, говорящих на китайском языке, из материкового Китая присоединяются к старому сообществу, говорящему на кантонском диалекте. Напряженность внутри китайской общины, особенно со стороны жителей старшего поколения, которые чувствовали себя затопленными в культурном отношении, не была редкостью.
В 1996 году в Сиднее проживало 99 600 китайцев. К 2006 году это число выросло до 146 000. Когда были добавлены те, у кого родители были китайцами, это число выросло до 292 400, и эти цифры не включают ни одного из потомков рассказанной здесь истории. Районами наиболее резкого роста населения были города Сидней и Херствилл, с растущей численностью в Оберне , Эшфилде , Парраматте , Райде , Чатсвуде , Хорнсби и Уиллоуби .
В 21 веке многие китайские студенты иммигрируют в Австралию по визе 189 (независимая квалифицированная виза) и 190 (виза для назначенного иждивенца). Более того, многие китайские богачи иммигрируют в Австралию по инвесторской или инвестиционной визе.