Мухаммед VIII аль-Амин ( араб . محمد الثامن الأمين ; 4 сентября 1881 — 30 сентября 1962), широко известный как Ламин-бей ( араб . الأمين باي ), был последним беем Туниса (15 мая 1943 — 20 марта 1956), [1] ] [2] , а также единственный король Туниса (20 марта 1956 г. - 25 июля 1957 г.).
Он был возведен на престол при необычных обстоятельствах после смещения своего предшественника Мухаммеда VII аль-Мунсифа французским генералом-резидентом Анри Жиро в 1943 году. Только после смерти последнего в 1948 году его легитимность была признана народом Туниса. Он предпринял шаги, чтобы присоединиться к тунисскому национальному движению против французского протектората, но был отстранен Нео Дестуром после того, как он принял инициированные Францией реформы в 1954 году. Вскоре после обретения независимости Ламин-бей был выдворен из своего дворца вместе со своей семьей. Их имущество было конфисковано, а несколько членов семьи были заключены в тюрьму. Он закончил свои дни, проживая в небольшой квартире в Тунисе.
19 июня 1942 года Ахмед II умер, и его преемником стал Мухаммед VII (также известный как Монсеф-бей). В соответствии с традицией 25 июня Монсеф-бей, названный Ламин-бей- бей аль-Махалла , или наследник престола , наградил его Ахд-эль-Амане и сделал дивизионным генералом. [3] Месяц спустя у него появилась возможность продемонстрировать свою преданность своему государю, когда с ним связался один из придворных советников, генерал Мхаммед Белходжа. Белходжа, опасаясь за свое политическое будущее, пытался убедить французского генерала-резидента Жана-Пьера Эстеву свергнуть Монсеф-бея. Однако Ламин-бей предупредил правителя об этом заговоре, и Белходжа был изгнан из дворца 30 июля. [4]
Ближе к концу Тунисской кампании в мае 1943 года генерал Альфонс Жюэн , главнокомандующий французскими войсками в Северной Африке , прибыл в Тунис с приказом низложить Мухаммеда VII за предполагаемые попытки сотрудничества с силами Оси во время оккупации и за снисходительное отношение к действиям воинствующей националистической партии Дестур . [5] После расследования поведения бея, Жюэн не смог найти оснований для его осуждения, но его приказы были недвусмысленными. Он пытался убедить Монсефа отречься от престола, но тот отказался. [6] Поэтому Жюэн посетил Ламина на его вилле в Ла-Марсе, чтобы убедиться, что он не откажется от престола, если его предложат, но Ламин сначала отказался дать это обязательство. В конце концов Жюэн убедил его согласиться, в основном из-за выгод для его семьи. [7] Поскольку Монсеф-бей отказался отречься, генерал Жиро отстранил его 14 мая 1943 года. [8]
Мухаммед VIII был установлен 15 мая 1943 года во дворце Бардо генералом Жуином, который одновременно наградил его орденом Почетного легиона . Затем он получил дань уважения от других принцев королевской семьи , министров, придворных чиновников и членов консульского корпуса. По этому случаю он восстановил целование руки, которое отменил его предшественник. В тот же день Мохамед Шеник подал в отставку своего правительства и был заменен Слахеддином Баккушем . [9] Как было нормой при французском протекторате, с беем не консультировались по выбору министров (правительство Шеника, назначенное Монсефом Беем, было исключением из этого правила). Только 6 июля Монсеф-бей в конечном итоге отрекся от престола, тем самым сделав вступление Ламина-бея законным. Однако для большинства тунисцев Ламин-бей по-прежнему считался узурпатором. [10]
Ламин-бей держался в тени, несмотря на требования лоялистов вернуть Монсефа-бея. Его редкие появления показывали, что его подданные были к нему безразличны или даже враждебны. [11] Чтобы восстановить свое положение, он поддержал преподавателей Университета Эз-Зитуна , которые бастовали в декабре 1943 года и выбрали нео-дестурийцев в качестве министров. Тем не менее, общее мнение было таково, что он хотел отречься от престола и вернуть трон Монсефу-бею. Когда эти слухи были опровергнуты, его популярность снова упала. [12]
7 мая 1944 года Шарль де Голль посетил Тунис в первую годовщину его освобождения от Оси . Тунисцы надеялись, что он исправит несправедливость своего старого соперника Жиро и восстановит Монсефа Бея, но монсефисты были разочарованы в этой надежде. [13] Вместо этого де Голль вручил Ламину Бею Лотарингский крест в золоте, узнав, что во время оккупации Оси тот тайно слушал передачи Де Голля из Лондона . Бей долгое время носил его на своей форме рядом со своими наградами. [14]
Враждебность к бею не показывала никаких признаков уменьшения. Его бойкотировали другие принцы Хусейнидов, когда он пошел в мечеть на Ид аль-Фитр . [15] Чтобы поднять свой престиж, его пригласили в Париж , где он присутствовал на военных парадах 14 июля 1945 года, стоя рядом с де Голлем. Затем он отправился в Германию. [16] Однако для тунисцев он оставался «Беем французов». [17] В августе 1946 года, когда столица была в состоянии застоя из-за всеобщей забастовки в знак протеста против ареста нескольких националистов, он притворился больным, чтобы отменить церемонию целования рук, которую он должен был провести на Ид аль-Фитр , [18] но когда он проходил по улицам Туниса в феврале 1947 года на празднике Маулид , он мог легко увидеть безразличие своих подданных. [19] Годовщина его вступления на престол рассматривалась владельцами магазинов как хороший повод закрыть свои помещения и вывесить портреты его предшественника. Люди даже плевали на его машину. [20] Его здоровье ухудшилось из-за этой ненависти, и в 1947 году рентген показал поражение в левом легком. Доктор Мохамед Бен Салем (1915–2001), муж его дочери принцессы Закии, стал его врачом, а позже и политическим советником. [21]
3 марта 1947 года в Тунис прибыл новый французский генеральный резидент Жан Монс. Политическая ситуация оставалась неизменной с момента окончания войны — Дестур и Нео Дестур не могли прийти к согласию ни о чем, кроме требования сместить Ламина Бея и восстановить его предшественника. Двор был охвачен болезненной одержимостью его восстановлением. [22] Действительно, настроения были настолько всеобъемлющими, что Монс предложил французскому правительству приступить к восстановлению Монсефа Бея. Премьер-министр Поль Рамадье отказался, опасаясь негативной реакции французских поселенцев в Северной Африке. [23] 19 июля 1947 года генеральным резидентом был назначен новый великий визирь Мустафа Каак. Впервые в правительстве был паритет между тунисцами и французами. [24]
Монсеф-бей умер в изгнании 1 сентября 1948 года. Его останки были доставлены в Тунис 5 сентября для захоронения, и тысячи тунисцев пришли, чтобы отдать ему дань уважения. Его семья пригрозила бойкотировать церемонию, если Ламин-бей будет присутствовать, и он не предпринял никаких усилий, чтобы выразить им свои соболезнования. [25] Однако это был поворотный момент для его правления, поскольку возможность восстановления Монсеф-бея теперь была исключена, и впервые его народ начал считать его своим законным правителем. [26]
После смерти Монсефа Бея отношения между Ламин-беем и националистами улучшились. Бей тайно работал с Хабибом Бургибой и Салахом Бен Юсефом, чтобы поднять требования о тунисском самоуправлении, и в период 1948–1951 годов смог оказать значительное давление на французские власти. [27] В 1952 году к власти пришел новый генеральный резидент Жан де Отеклок, который занял гораздо более жесткую позицию, чем его предшественник, и заключил в тюрьму Бургибу и других лидеров националистов. Бей отправил гневную телеграмму президенту Венсану Ориолю, жалуясь на невежливый и угрожающий тон де Отеклока. Единственным результатом стало то, что в течение нескольких часов все его министры были арестованы и интернированы. Лишенный поддержки своих министров, 28 марта бей в конце концов сдался и подписал указ, назначающий выдвинутого де Отеклоком Слахеддина Баккуша своим великим визирем. [28] Однако он отказался подписывать какие-либо указы, изданные кабинетом Баккуша или генеральным резидентом, что привело к остановке правительства и тупиковой ситуации.
Когда все его министры и советники были в тюрьме, Ламин-бей полагался на совет и поддержку лидера профсоюза Фархата Хашеда , но в декабре 1952 года он был убит экстремистскими французскими поселенцами Ла-Мэн-Руж . [29] Не в силах больше сопротивляться де Отеклоку, Ламин-бей в конце концов подписал указы об ограниченной внутренней автономии, которые были сформулированы за несколько месяцев до этого в Париже, тем самым разрешив новые муниципальные выборы. [30] [31] Однако реформы, навязанные французами, остались мертвой буквой — националисты начали кампанию террора как против кандидатов, так и против избирателей. Это распространилось и на саму правящую семью — 1 июля 1953 года наследник бея Аззедин-бей был убит в своем собственном дворце, обвиненный в проведении собственных дискуссий с генеральным резидентом. [32]
2 сентября 1953 года Жан де Отеклок был наконец отозван в Париж, а новый генеральный резидент Пьер Вуазар занял более примирительную позицию. Тысячи заключенных были освобождены, а цензура была смягчена. Однако инструкции Вуазара от французского правительства сделали относительное спокойствие лишь временным — он должен был проводить политику реформ только с беем, но не с Нео Дестур. Франция надеялась таким образом вбить клин между правителем и воинствующими националистами. [33] Ламин-бей был слишком хитер, чтобы обмануться внешне приятным поведением нового генерального резидента. 16 октября 1953 года он отказался председательствовать на открытии Тунисско-Карфагенской ярмарки, поскольку некоторые репрессивные меры все еще действовали. [34] Были предприняты дополнительные усилия, чтобы умилостивить его — 1 января 1954 года ряд лидеров националистов были освобождены и немедленно приняты беем. Однако Бургиба, которого Франция считала крайне опасным, оставался в заключении в Ла-Галите. [35]
Пока Бургиба все еще находился в изгнании, Ламин-бей попросил Мохамеда Салаха Мзали провести переговоры с генеральным резидентом по новому пакету реформ. 18 января 1954 года был достигнут достаточный прогресс, и бей попросил его сформировать новое правительство. [36] Ряд националистов, включая Хеди Нуйру , были готовы дать этим реформам шанс, но отказ Франции освободить Бургибу оставался камнем преткновения для многих тунисцев, и, конечно, для самого Бургибы. «Неудача старика, запуганного страхом смещения и изгнания, в сочетании с гнусными амбициями беспринципного авантюриста рискуют лишить Тунис единственного оставшегося у него актива: его положения как национального государства; его правового характера, признанного на международном уровне договором и подтвержденного Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций . Внезапно мое освобождение отложено на неопределенный срок», — прокомментировал он. [37] 27 мая Бургиба, недавно переведенный из Ла-Гайльта под стражу во Франции, вернул бею Большой крест Ничан Ифтихар , который он получил в 1950 году. [38]
Кабинет Мзали ушел в отставку 17 июня 1954 года, и преемник не был назначен. Огорченный провалом своих усилий, бей признался Вуазарду: «В течение года, с тех пор как я просил освободить Бургибу или перевести его на курорт, я не получал ничего, кроме угроз. Затем вы переводите его на отдаленный остров, не спрашивая моего мнения. Теперь вы переводите его поближе к Парижу, лишая меня благосклонности, которую я мог бы заслужить, обеспечив ему этот переезд. Я готов взять винтовку и стать феллахом, чтобы восстановить связь со своим народом, поскольку вы сделали все возможное, чтобы разлучить меня с ним». [39]
31 июля 1954 года новый французский премьер-министр Пьер Мендес Франс прибыл в Тунис. Он был принят Ламин-беем в Королевском дворце Карфагена , где он объявил о внутренней автономии Туниса. Это был приятный сюрприз для бея, которого держали на расстоянии вытянутой руки от переговоров между Мендесом Франсом и нео-Дестурианцами до его визита. Вскоре после этого бей обратился к своим подданным: «В жизни нашей любимой страны только что начался новый этап. Нам тяжело вспоминать мучительные дни, которые пережил весь Тунис... перед этим решающим шагом в нашей национальной жизни мы должны быть на высоте своей судьбы, предложив миру зрелище объединенного народа, спокойно идущего к прогрессу. Это великое конструктивное усилие, к которому мы призваны, может принести нам плоды только через порядок, мир и безопасность, которыми все жители этой страны имеют право наслаждаться». [40] Однако не было никаких сомнений в том, что баланс сил решительно сместился в сторону от бея. Для Франции опыт провалившегося правительства Мзали показал тщетность надежд на развитие политических институтов посредством переговоров только с беем. Новый генеральный резидент Пьер Буайе де Латур быстро понял это [41] , и теперь именно Нео Дестур были единственными собеседниками для тунисского народа.
Несмотря на неоднократные усилия бея, было сформировано новое правительство без консультаций с дворцом. Чтобы восстановить некое подобие своего прежнего влияния, 10 августа он предложил французскому правительству заменить институт бейликата полной монархией, которая дала бы ему полномочия, которые он считал подходящими. Взамен он был готов подписать дополнительные соглашения к Договору Бардо, необходимые для поддержания франко-тунисского сотрудничества и сохранения французского присутствия в Тунисе. В то же время он начал общение с Салахом бен Юсефом , находящимся в изгнании в Женеве. Ни один из этих подходов ни к чему не привел. [42] После шести месяцев переговоров 3 июня 1955 года были подписаны соглашения об автономии. Бургиба вернулся в Тунис 1 июня, встреченный тремя сыновьями бея, [43] когда он спустился по трапу, и огромной демонстрацией тунисцев. Пересекая столицу с триумфом, Бургиба посетил бея в Карфагене, по-видимому, не помня о том, что вернул ему награду всего несколько месяцев назад, [44] и сделал волнующее заявление о глубокой привязанности, которую испытывает тунисский народ к бейлическому правлению. [45] 7 августа бей приложил свою печать к соглашениям, согласованным с Францией [46] , а 1 сентября, впервые с момента установления протектората в 1881 году, он приложил свою печать к указам, которые не были одобрены генеральным резидентом. 29 декабря 1955 года его печать подтвердила указ об учреждении Учредительного собрания страны, выборы в которое должны были состояться 8 апреля 1956 года. Тунис, казалось, превращался в конституционную монархию. [47]
Фактически, власть продолжала быстро убывать от Ламина Бея по мере приближения независимости. Салах Бен Юсеф вернулся из изгнания 13 сентября 1955 года, дав бею надежду, что его политическая власть начнет восстанавливаться. Он был близок к Бен Юсефу, который был одним из немногих политиков, выразивших ему свое почтение во время его вступления на престол в 1943 году. Однако между последователями Бен Юсефа и Бургибы быстро вспыхнуло насилие, заставив бея тщетно пытаться выступать в качестве арбитра между ними. Французы уже передали полномочия над полицией от генерального резидента тунисскому правительству, министры которого были выбраны Бургибой, поэтому представления Бен Юсефа бею не возымели никакого эффекта. 2 декабря бей вызвал генерального резидента (теперь известного как Верховный комиссар) Роже Сейду, чтобы напомнить ему об ответственности Франции за общественный порядок, которой на самом деле она больше не несла. По сути, бей призывал к восстановлению колониальных полномочий от националистического правительства. [48] Поскольку его призывы не возымели действия, он воспользовался единственной оставшейся у него властью и отказался поставить свою печать на указах, санкционирующих предстоящие выборы и назначение местных губернаторов и мэров. Этот шаг приветствовал Бен Юсеф, который потребовал министерских перестановок, но, естественно, еще больше отдалил бея от Бургибы и его последователей. Он отступил и подписал их на следующий день. [49] Бен Юсеф бежал из страны 28 января, и последовали репрессии против его последователей в Тунисе, в которых Бургиба опирался на армию с ее французскими офицерами, военно-воздушными силами и тяжелой артиллерией. В ужасе от этой жестокости Ламин-бей возобновил свои бесплодные протесты Сейду в апреле 1956 года. Единственным результатом стала ярость Бургибы, который поспешил во дворец, чтобы обвинить бея и его семью в попытках помешать передаче власти от Франции тунисскому правительству. [50] 20 марта 1956 года франко-тунисский протокол был подписан великим визирем Тахаром Бен Аммаром и министром иностранных дел Франции Кристианом Пино .
Французский протекторат в Тунисе официально закончился 20 марта 1956 года. В тот же день было провозглашено Королевство Тунис , а бей был провозглашен королем Туниса. Однако его правление было недолгим.
На выборах в Учредительное собрание Туниса в 1956 году убедительную победу одержал Национальный союз (альянс между «Нео Дестур» , Всеобщим тунисским профсоюзом , Национальным союзом тунисских фермеров и Тунисским союзом ремесленников и торговцев), который получил все 98 мест.
Учредительное собрание провело свою официальную церемонию открытия 8 апреля 1956 года. Это было знаком перемен, что король председательствовал на сессии, одетый в форму маршала Османской империи, подданным которой он был, когда родился, но которая прекратила свое существование в 1922 году. Он ожидал присутствовать на дебатах, ведущих к выборам спикера Собрания, и премьер-министру Тахару Бен Аммару пришлось вмешаться, чтобы убедить его уйти. Король удалился с неохотой. [51]
Два дня спустя Бен Аммар подал в отставку, и король назначил Бургибу новым премьер-министром.
31 мая указ Учредительного собрания отменил все привилегии, изъятия и иммунитеты, которые ранее предоставлялись правящей семье. Теперь они были просто обычными гражданами. [52] Хотя это внезапно прекратило выплаты по гражданскому листу членам его семьи и поставило коронное поместье под контроль правительства, король подписал указ без протеста. Другой указ от 21 июня изменил национальные гербы и удалил любые ссылки на династию Хусейнидов ; [53] еще один, 31 августа, отменил прерогативу короля принимать постановления, передав ее премьер-министру. [54]
Последовали дальнейшие указы, обязывающие короля передать различные объекты собственности государству на фоне враждебной кампании в прессе, подчеркивающей сомнительные и, возможно, даже преступные обстоятельства, при которых они были приобретены. Эти меры значительно снизили оставшийся престиж короля. [55] Тем не менее, король Мухаммед VIII был первым человеком, которого 19 декабря 1956 года наградили новым Орденом Независимости. В тот же день он ответил взаимностью, наградив Бургибу Ничан Ифтихар (во второй раз). [56] Однако у Бургибы явно осталось мало уважения к правящей семье. 19 июля, в Ид аль-Фитр, он нанес протокольный визит со своими министрами жене короля, но отказался приблизиться к трону. «Я приехал сюда не как раньше, а как глава правительства. Вы должны выйти вперед, чтобы встретить меня, а не оставаться на своем троне», — заявил он. [57]
15 июля 1957 года тунисская армия заменила королевскую гвардию вокруг дворца, и с этого момента король фактически потерял свободу передвижения. 18 июля его младший сын Салах Эддин был арестован по сфальсифицированным полицией обвинениям. [58]
25 июля 1957 года Учредительное собрание проголосовало поднятием рук за отмену монархии, провозглашение республики и назначение Бургибы президентом. [59]
Сразу же делегация во главе с вице-спикером Али Белуаном, министром внутренних дел Тайебом Мехири и министром юстиции Ахмедом Местири отправилась во дворец Карфагена, чтобы сообщить королю об указе и попросить его покинуть дворец вместе с женой, тремя сыновьями, семью дочерьми и внуками.
«Мы сразу же вошли в тронный зал, и без объявления, как нас уже ожидали. Ламин-бей, в джеббе и с распущенными волосами, стоял там, с достоинством, не говоря ни слова. Белхауан театральным голосом крикнул « Ас-Саламу алейкум» , а затем зачитал резолюцию Учредительного собрания. С нами пришел фотограф и хотел начать работу, но король тут же нарушил молчание. Ах нет, не это! — сказал он, делая жест отказа, последний рефлекс его власти. Мы не хотели отказывать воле старика или унижать его еще больше. Тогда Али Белхауан сделал жест приветствия рукой, повторил « Ас-Саламу алейкум» своим громогласным голосом и повернулся на каблуках. Когда мы уходили, появился комиссар полиции Дрисс Гига и сообщил падшему правителю о приказе министра внутренних дел, помещающем его в изоляцию. В ходе этого, услышав имя своего отца, король снова отреагировал, произнеся Аллах Ярхаму (Да спасет Бог его душу) ясно вслух, когда он вышел из комнаты. Все было кончено. Все это не продлилось и трех минут.' [60]
75-летний Мухаммед покинул свой дворец в простой джеббе из белого льна и паре желтых марокканских тапочек, которые он потерял по дороге. Его отвезли во дворец Хидайя в Манубе , старый заброшенный бейликовый дворец без воды и электричества, который был выделен ему и нескольким членам его семьи: его жене Лалле Дженейне, их сыновьям принцам Чедли, Мхамеду и Салаху Эддину, принцессе Суфии, его зятю Мохамеду Бен Салему и бей аль-Махалла Хасин-бею. [61] Из мебели их нового жилища был только матрас на полу, без простыней или одеял. Еда предоставлялась в течение первых трех дней, после чего семья была предоставлена сама себе.
Чедли и Бен Салем были переведены в тюрьму Кайруана 11 августа. [62] Хассин, М'хамед и принцесса Суфия были освобождены несколько дней спустя. Последний сын, Салах Эддин, был переведен в гражданскую тюрьму в Тунисе через три месяца после его домашнего ареста. [63] Оставшись одни в разрушенном дворце, пожилой паре не разрешалось покидать его до октября 1958 года, поскольку здоровье Ламина сильно ухудшилось. Затем их перевели на небольшую виллу в Ла Сукре с кухней, ванной и двумя другими комнатами и дали ежемесячное пособие в размере 80 динаров, примерно столько же, сколько получает учитель средней школы. Они оставались под домашним арестом и им было запрещено даже выходить в сад снаружи — более того, полицейский оставался на дежурстве внутри виллы. Однако их дочери принцессе Суфии разрешалось навещать их, когда она пожелает. [64] 8 сентября завершился судебный процесс над Тахаром Бен Аммаром, подогретый общественным настроением выдвинутыми и впоследствии снятыми обвинениями относительно того, кто владел драгоценностями, принадлежавшими жене бея, которые до сих пор не найдены.
Два года спустя поиски драгоценностей возобновились, и бывший король и его жена были вызваны на допрос. Возможно, именно в этот момент Салах Эддин, все еще находившийся в гражданской тюрьме Туниса, был доставлен к своему отцу, заключенному в том же здании, чтобы попрощаться с ним. [65] Вызванная в штаб-квартиру национальной безопасности, жена Ламина была подвергнута беспощадным допросам в течение трех дней до такой степени, что она больше не могла говорить и перенесла апоплексический удар [66] , как вспоминал ее сын Салах Эддин годы спустя. «Что касается матери, то она так и не оправилась от ареста и, прежде всего, от трех дней допросов на четвертом этаже Министерства внутренних дел, где силы безопасности бесконечно допрашивали ее о том, что случилось с семейными драгоценностями. Независимо от того, подвергалась ли она жестокому обращению или нет, она вернулась с кровью изо рта и внутренними кровоизлияниями в нижней части живота. Она умерла позже на руках моего отца, все еще в шоке, и так и не рассказав нам, что она пережила во время допроса». [65] Привезенная обратно в Ла Сукра в агонии, она умерла два дня спустя. Она была похоронена на кладбище Сиди Абдельазиза в Ла Марса , в присутствии ее сыновей Салаха Эддина и Мхамеда. Ламину не разрешили покинуть свою виллу по этому случаю. Полиция также не допускала публику на похороны. Однако Сиди Али Бен Ходжа, шейх Эль Ислам, разрешили войти на кладбище, чтобы произнести молитву за умерших. [66]
Несколько дней спустя домашний арест бывшего короля был снят. Ламину разрешили выйти в его собственный сад и посетить могилу его жены. Он покинул виллу в Ла Сукра и переехал в квартиру еврейского друга на улице Югослави, который уже приютил Ахмеда Эль Кассара, мужа принцессы Суфии, а также семью принца Салаха Эддина, когда их выслали из дворца. Когда принц Шедли был освобожден в 1961 году, он присоединился к ним в Тунисе на улице Фенелон в Лафайете [66] в двухкомнатной квартире, которая находилась под постоянным наблюдением.
Мухаммед умер 30 сентября 1962 года в возрасте 81 года. Он был похоронен на кладбище Сиди Абдель Азиза рядом со своей женой, в отличие от большинства правителей его семьи, которые были похоронены в мавзолее Турбет эль-Бей в медине Туниса . [67] Шейх Мухаммед аль-Тахир ибн Ашур прочитал молитвы над его телом, а единственный фотограф, Виктор Себаг, запечатлел это событие и провел ночь в полицейской камере за это. [68] Его преемником в качестве главы династии Хусейнидов и титулярного короля стал Хусейн-бей .
Он женился на Лалле Дженейне Бея (1887–1960) в 1902 году, [69] дочери Башира Айари, триполитанского торговца из района Рас-Дарб в Тунисе . У него было двенадцать детей, в том числе три принца и девять принцесс:
{{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка ){{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка ){{cite book}}: CS1 maint: другие ( ссылка ){{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка )