Эпитафия Сейкилоса — древнегреческая надпись, которая сохранила старейшее сохранившееся полное музыкальное произведение , включая нотную запись . [1] [2] [3] Обычно датируемая периодом между 1 и 2 веками н. э., надпись была найдена выгравированной на столбе ( стеле ) из древнего эллинистического города Траллы (современная Турция ) в 1883 году. Стела включает в себя два стихотворения: элегическое двустишие и песню со знаками вокальной нотации над словами. [4] [5] Эллинистическая ионическая песня, она либо во фригийском октавном виде , либо в ионическом (иастийском) тоносе . Мелодия песни записана вместе с ее текстом в древнегреческой музыкальной нотации . Хотя существует и более старая музыка с нотацией (например, хурритские песни или дельфийские гимны ), вся она находится во фрагментах; Эпитафия Сейкилоса уникальна тем, что она представляет собой законченное, хотя и короткое, произведение. [6]
На основании его структуры и языка артефакт обычно считается эпитафией (надгробной надписью), созданной мужчиной по имени Сейкилос и, возможно, посвященной женщине по имени Эвтерпа. Альтернативная точка зрения, выдвинутая Арманом Д'Ангуром , гласит, что надпись не отмечает могилу, а была памятником, воздвигнутым самим Сейкилосом в память о его музыкальном и поэтическом мастерстве. [7]
Элегическое двустишие (также называемое двустишием) на вершине надгробия, первоначально написанное заглавными буквами , предшествует песне и гласит: [7]
ΕΙΚΩΝ Η ΛΙΘΟΣ / ΕΙΜΙ ∙ ΤΙΘΗΣΙ ΜΕ / ΣΕΙΚΙΛΟΣ ΕΝΘΑ / ΜΝΗΜΗΣ ΑΘΑΝΑΤΟΥ / ΣΗΜ Α ΠΟΛΥΧΡΟΝΙΟΝ
Εἰκὼν ἡ λίθος εἰμί. τίθησί με Σεικίλος ἔνθα μνήμης ἀθανάτου σῆμα πολυχρόνιον . [8]
eikn ḗ líthos eimí. десятина мне Seikilos entha mnḗmēs athanátou sêma polykhrónion .
На английском языке это переводится как: «Я, камень, являюсь образом, и Сейкилос помещает меня сюда (чтобы я был) долговечным памятником бессмертной памяти» согласно Ландельсу (2002). [4] [9] Д'Ангур (2021) утверждает, что перевод буквы « Η » как «the» (ἡ) приводит к неловкой формулировке на греческом языке, и поэтому предпочитает союз «и» (ἤ), который переводится как «Я — образ и камень; Сейкилос помещает меня сюда как долговечный маркер неумирающей памяти». [7] В обоих случаях язык двустишия подразумевает, что камень следует представлять говорящим с читателем от первого лица и в настоящем времени ; знакомая структура, которая обычно встречается в древних эпитафиях, где камень, по-видимому, «разговаривает» с прохожим (см. эпитафию Симонида ). [7]
Ниже двустишия следует краткая поэма, также заглавными буквами, с вокальными знаками над словами. Текст, здесь исключая музыкальные обозначения (далее следует политоническое письмо [ 8] и латинская транслитерация [10] ), гласит:
ΟΣΟΝ ΖΗΣ ΦΑΙΝΟΥ / ΜΗΔΕΝ ΟΛΩΣ ΣΥ / ΛΥΠΟΥ ΠΡΟΣ ΟΛΙ / ΓΟΝ ΕΣΤΙ ΤΟ ΖΗΝ / ΤΟ ΟΣ Ο ΧΡΟ / ΝΟΣ ΑΠΑΙΤΕΙ
ὅσον
[ˈoson]
hóson
зет,
[зе́с],
зеис,
φαίνου
[ˈpʰɛnu]
phaínou
|
|
|
μηδὲν
[me̝ˈden]
меден
ὅλως
[ˈолос]
hólōs
σὺ
[сы]
да
λυποῦ
[ˈlypu]
lypoû
|
|
|
πρὸς
[плюсы]
плюсы
ὀλίγον
[олион]
олигон
ἔστι [сущ. 1]
[ˈesti]
esti
τὸ
[к]
к
зв
[зэн]
дзэн
|
|
|
τὸ
[к]
к
τέλος
[ˈtelos]
телос
ὁ
[о]
хо
χρόνος
[ˈkʰronos]
хронос
ἀπαιτεῖ.
[аˈпати]
апаитеî.
На английском языке стихотворение переводится как: «Пока ты жив, сияй, не грусти вовсе; жизнь коротка, время требует своего» по Роланду (2022). [11] Ланделс (2002) дает похожий, немного более свободный перевод: «Пока ты жив, позволяй миру видеть тебя и не делай себя несчастным; жизнь коротка, и Время требует своего». [4]
Прежде чем последняя строка была стерта, чтобы миссис Персер (жена первооткрывателя) могла использовать стелу в качестве подставки для цветочного горшка, посвящение гласило:
ΣΕΙΚΙΛΟΣ ΕΥΤΕΡ
[...]ΖΕΙ[...]
Глагол « ζει » , означающий «жив», был общепринятым древним обычаем, указывающим на то, что посвящающий пережил посвящаемого и создал памятник в его память. [7] Последние два сохранившихся слова на самом надгробии (со скобками, обозначающими частичную возможную реконструкцию лакуны или возможную аббревиатуру имени) [5]
Σεικίλος Εὐτέρ[πῃ]
Сейкилос Эутер[pēi]
означает «Сейкилос Эвтерпе»; следовательно, согласно этой реконструкции, надгробный камень и эпиграммы на нем были посвящены Сейкилосом женщине по имени Эвтерпа, которая, возможно, была его женой. [1] В качестве альтернативы, надпись ссылается на Эвтерпу , музу лирической поэзии и музыки в греческой мифологии , как способ подчеркнуть поэтическое мастерство Сейкилоса. [12] Другая возможная частичная реконструкция может быть такой:
Σεικίλος Εὐτέρ[που]
Сейкилос Эвтер[pou]
означает «Сейкилос Эвтерпеса», т.е. «Сейкилос, сын Эвтерпеса». [13] [14]
Немецкий ученый Отто Крузиус в 1893 году, вскоре после публикации этой надписи, был первым, кто заметил, что музыка этой песни, а также гимнов Месомеда, имеет тенденцию следовать высоте тона ударений слов. [15] Публикация двух Дельфийских гимнов в том же году подтвердила эту тенденцию. Таким образом, в этой эпитафии, в большинстве слов, ударный слог выше по высоте тона, чем слог, который следует за ним; и циркумфлексные ударения в λυποῦ lupoû , ζῆν zên и ἀπαιτεῖ apaiteî имеют нисходящий контур внутри слога, как описано ритором I века до н. э. Дионисием Галикарнасским , в то время как первый слог φαίνου phaínou (долгий гласный с острым ударением) имеет восходящую мелодию. [16]
Одно слово, которое не соответствует, это первое слово ὅσον hóson , где музыка имеет низкую ноту, несмотря на острый акцент. Другой пример низкой ноты в начале строки, который был замечен, это βαῖν᾽ ἐπὶ baîn᾽ epì во 2-м Дельфийском гимне. Есть и другие места, где начальный слог предложения начинается на низкой ноте в музыке. [17]
Другое, по-видимому, аномальное слово — ἐστὶ estì 'есть', где мелодия музыки поднимается на первом слоге. Однако существует и второе произношение ἔστι ésti , которое используется, согласно Филомену Проберту , «когда слово выражает существование или возможность (т. е. когда его можно перевести такими выражениями, как 'существует', 'есть' или 'возможно')», [18] что, очевидно, и есть здесь значение. [19]
Надпись над каждой строкой текста песни (здесь она транскрибирована политоническим шрифтом) состоит из букв и знаков, указывающих на мелодию песни: [20]
Хотя транскрипция мелодии не вызывает проблем, существуют некоторые разногласия относительно природы самого мелодического материала. Модуляции отсутствуют, и нотация явно относится к диатоническому роду, но хотя Томас Дж. Матисен и Джон Соломон описывают ее, с одной стороны, как явно относящуюся к диатоническому ластийскому тоносу, [21] Матисен также говорит, что она «идеально впишется» в фригийский тонос Птолемея, [22] поскольку, по словам Джона Соломона, расположение тонов (1 ½ 1 1 1 ½ 1 [восходящее]) «соответствует фригийскому виду» согласно Клеониду. [23] Общая нотная серия альтернативно описывается Эгертом Пёльманном и Мартином Литчфилдом Уэстом как соответствующая «сегменту ионийской гаммы». [24] RP Winnington-Ingram говорит : «Используемая гамма — диатоническая октава от e до e (в двух диезах). Тоника, похоже, a ; каденция — f ♯ e . Эта пьеса … [во] фригийском (режим D) с тоникой в том же относительном положении, что и у дорического лада». [6] Однако Клод Палиска объясняет, что сложность заключается в том, что « гармонии не имели финалей, доминант или внутренних отношений, которые устанавливали бы иерархию напряжений и точек покоя, хотя меза ( «средняя нота») могла иметь гравитационную функцию». Хотя мелодия эпитафии «четко структурирована вокруг одной октавы, … мелодия подчеркивает мезу позицией …, а не мезу функцией». [25] Более того, Чарльз Косгроув, опираясь на Уэста, показывает, что хотя ноты соответствуют фригийским октавным видам, анализ песни, исходя из предположения, что ее ориентировочные ноты являются постоянными нотами набора разъединенных тетрахордов, образующих фригийский октавный вид, недостаточно освещает тональную структуру мелодии. Центры высоты тона песни (ноты акцента в соответствии с частотой, длительностью и размещением) в греческой нотной номенклатуре — это C и Z, которые соответствуют G и D, если гамма отображена на белых клавишах фортепиано (A и E в транскрипции «два диеза» выше). [26] Эти два тона — mese и nete diezeugmenon октавного вида, но две другие постоянные ноты тетрахордов этой шкалы (hypate и paramese) не играют существенной роли в качестве тональных центров, будь то по отдельности или вместе в интервалах, образующих кварты. Мелодия доминирует квинтами и терциями; и хотя пьеса заканчивается на hypate, это единственное появление этой ноты. Этот пример hypate, вероятно, получает свою пригодность в качестве финала в силу того, что он «то же самое», через октавную эквивалентность, как nete diezeugmenon, тональный центр Z. [27]
В музыкальной нотации есть определенные точки над ней, называемые стигмами ( στιγμαί ), в единственном числе стигм ( στιγμή ), которые также встречаются в некоторых других фрагментах греческой музыки, таких как фрагмент из « Ореста » Еврипида . Значение их до сих пор неясно. Согласно древнему источнику (известному как Аноним Беллермана ), они представляют собой « арсис », который был воспринят как своего рода « приподнятый ритм » («арсис» означает «поднятие» на греческом языке); [28] Арман Д'Ангур утверждает, однако, что это не исключает возможности динамического ударения. [29] Другая точка зрения, по Соломону, заключается в том, что стигмы «обозначают ритмическое ударение». [30] По словам Матиесена,
Значение стигмы обсуждалось учеными в течение многих лет. Является ли это знаком иктуса, указывает ли он на стресс, показывает ли он арсис или тезис, и какую часть стопы следует называть арсисом? [31]
Стигма появляется на всех слогах второй половины каждого такта, как это напечатано выше (например, на ὅλως, -γον ἔσ- и ὁ χρόνος ). Если источник Анонима Беллермана верен, это означает, что вся первая половина каждого двустопного такта или такта является тезисом, а вся вторая половина — арсисом. Стефан Хагель, однако, утверждает, что это не исключает возможности того, что внутри тезиса и арсиса существовала дальнейшая иерархия сильных и слабых нот. [32]
Находка датировалась по-разному, но наиболее вероятным предположением является первый или второй век нашей эры. Один авторитет утверждает, что на основании палеографии надпись может быть «надежно датирована первым веком нашей эры» [33] , в то время как на том же основании (использование засечек в виде ласточкиного хвоста, почти треугольной Φ с удлинением внизу, лигатуры между N, H и M, и, прежде всего, своеобразная форма буквы омега) другой столь же уверен, что она датируется вторым веком нашей эры, и проводит сравнения с датированными надписями 127/128 гг. нашей эры и 149/150 гг. нашей эры. [34]
Эпитафия была обнаружена в 1883 году сэром В. М. Рэмси в Траллейсе, небольшом городке недалеко от Айдына , Турция. Согласно одному источнику, стела была затем утеряна и вновь обнаружена в Смирне в 1922 году, примерно в конце греко-турецкой войны 1919–1922 годов . [4] Согласно другому источнику, стела, впервые обнаруженная во время строительства железной дороги рядом с Айдыном, сначала оставалась во владении директора строительной фирмы Эдварда Персера, где Рэмси нашел ее и опубликовал статью о ней; примерно в 1893 году, поскольку она «была сломана внизу, ее основание было отпилено прямо, чтобы она могла стоять и служить постаментом для цветочных горшков миссис Персер»; это привело к потере одной строки текста, т. е. в то время как стела теперь стояла бы прямо, шлифовка стерла последнюю строку надписи. Затем стела перешла к зятю Эдварда Персера, г-ну Янгу, который хранил ее в Буке, Смирна. Она оставалась там до поражения греков, будучи взятой голландским консулом для сохранности во время войны; зять консула позже перевез ее через Константинополь и Стокгольм в Гаагу ; она оставалась там до 1966 года, когда ее приобрел Департамент древностей Национального музея Дании в Копенгагене . Именно там стела находится с тех пор (инвентарный номер: 14897). [24]
Возможный альтернативный способ ритмизации песни Seikilos, позволяющий сохранить ямбическое («восходящее», di-dum) ощущение ритма, был предложен Арманом Д'Ангуром, при котором тактовые черты смещены на одну восьмую вправо, как в следующей транскрипции: [35] [36]
.png/1280px-Seikilos_epitaph_(variation).png)
Стефан Хагель, обсуждая пример в «Анониме Беллермана» , предполагает возможность похожей транскрипции со смещенными тактовыми чертами музыкальной строки с тем же ритмом. [37] Его гипотеза основана на предположении о древней ритмической теории и практике, а именно, что «регулярная ямбическая среда исключала акцентированные короткие вообще; другими словами, акцент стопы ямба падал на ее длинную». [37]
Однако Тоска Линч утверждает, что это предположение противоречит древней ритмической теории и практике. [38] Она отмечает, что песня в ее общепринятой транскрипции соответствует ритму, который древнегреческие ритмисты называли «ямбическим дактилем» ( δάκτυλος κατ᾽ ἴαμβον ( dáktulos kat᾽ íambon ) (⏑⏔ ⁝ ⏑⏔) (используя термин «дактиль» в смысле ритмистов стопы, в которой две части имеют одинаковую длину) (ср. Аристид Квинтилиан 38.5–6). [39] Согласно этому, вся первая половина каждого такта (например, ὅσον hóson ) является тезисом , а вся вторая ( ζῇς zêis ), как подразумевают стигмы , является arsis. Поэтому, по мнению Линча, предпочтительнее традиционная транскрипция, поскольку она точно передает оригинальный ритм.
Для фильма 1951 года Quo Vadis Миклош Рожа черпал вдохновение в древней греко-римской музыке и инструментах. Нерон ( Питер Устинов ) показан сочиняющим и поющим мелодию, основанную на эпитафии Сейкилоса. Однако английские слова принадлежат Х. Грею. [40]
Мелодия использовалась в саундтреках к видеоиграм Civilization V и Civilization VI , [41] а также в Minecraft в DLC Greek Mythology Mash-Up Pack. [42]
