Трансцендентальный идеализм — философская система [1], основанная немецким философом Иммануилом Кантом в XVIII веке. Эпистемологическая программа Канта [2] встречается в его «Критике чистого разума» (1781). Под «трансцендентальным» (термин, заслуживающий особого пояснения [3] ) Кант имеет в виду, что его философский подход к познанию выходит за рамки простого рассмотрения чувственных свидетельств и требует понимания врожденных разумом способов обработки этих чувственных свидетельств. [4]
В разделе «Трансцендентальная эстетика» « Критики чистого разума» Кант обрисовывает, что пространство и время являются чистыми формами человеческой интуиции , созданными нашей собственной способностью чувственности. Пространство и время не существуют «вне» нас, но являются «субъективными» формами нашей чувственности и, следовательно, необходимыми априорными условиями, при которых объекты, с которыми мы сталкиваемся в нашем опыте, вообще могут нам казаться. Кант описывает время и пространство не только как «эмпирически реальные», но и как трансцендентально идеальные. [5]
Кант утверждает, что сознательный субъект узнает предметы опыта не такими, какие они есть сами по себе , а лишь такими, какими они кажутся нам в условиях нашей чувственности . Это соответствует его модели восприятия, изложенной в начале «Трансцендентальной эстетики», с помощью которой он отличает эмпирическую реальность явлений, изучаемых эмпирическими науками , от ноуменальной реальности вещей такими, какие они есть сами по себе, независимо от эмпирического наблюдения. [6] Таким образом, доктрина Канта ограничивает сферу нашего познания явлениями, данными нашей чувственности, и отрицает, что мы можем обладать познанием вещей такими, какие они есть сами по себе, то есть вещей такими, какие они есть, независимо от того, как мы воспринимаем их через наши познавательные способности. [7]
Хотя это существенно повлияло на ход последующей немецкой философии , то, как именно интерпретировать эту концепцию, было предметом споров среди философов 20-го века. Кант впервые описывает его в своей «Критике чистого разума» и отличает свой взгляд от современных ему взглядов на реализм и идеализм ; остается фактом, что философы не пришли к единому мнению относительно того, насколько резко Кант отличается от каждой из этих позиций.
Трансцендентальный идеализм связан, если не отождествлен, с формалистическим идеализмом, который Кант обсуждает в своих «Пролегоменах к любой будущей метафизике» , хотя недавние исследования имеют тенденцию оспаривать это отождествление. Трансцендентальный идеализм был также принят в качестве ярлыка последующими немецкими философами Иоганном Готлибом Фихте и Фридрихом Вильгельмом Йозефом фон Шеллингом , Артуром Шопенгауэром , а в начале 20 века Эдмундом Гуссерлем в новой форме трансцендентально-феноменологического идеализма.
Кант представляет отчет о том, как мы интуитивно воспринимаем ( нем . anschauen ) объекты, а также объяснения пространства и времени. До Канта некоторые мыслители, такие как Лейбниц , пришли к выводу, что пространство и время — это не вещи, а лишь отношения между вещами. В отличие от мыслителей, в том числе Ньютона, которые утверждали, что пространство и время являются реальными вещами или субстанциями, Лейбниц пришел к радикально иному пониманию Вселенной и вещей, находящихся в ней. Согласно его Монадологии , все вещи, которые люди обычно понимают как взаимодействие и отношения между людьми (например, их относительное положение в пространстве и времени), существуют в разуме Бога, а не во Вселенной, где мы их воспринимаем. С точки зрения реалистов, отдельные вещи взаимодействуют посредством физической связи, а отношения между вещами опосредуются физическими процессами, которые связывают их с человеческим мозгом и дают людям определенную цепочку действий с ними и правильное знание о них.
Кант знал о проблемах с обеими этими позициями. Он находился под влиянием физики Ньютона и понял, что существует физическая цепь взаимодействий между воспринимаемыми вещами и тем, кто их воспринимает. Однако важной функцией разума является структурирование поступающих данных и их обработка способами, которые делают их отличными от простого сопоставления внешних данных. [8] : 57
Если мы попытаемся удержаться в рамках того, что может быть доказано кантианским аргументом, мы можем сказать, что можно продемонстрировать эмпирическую реальность пространства и времени, то есть объективную значимость всех пространственных и временных свойств в математика и физика. Но эта эмпирическая реальность включает в себя трансцендентальную идеальность; Пространство и время — это формы человеческой интуиции, и их достоверность может быть доказана только для вещей, какими они кажутся нам, а не для вещей, какими они являются сами по себе. [9] : 41
Важным элементом здесь является то, что пространство и время, а не реальные вещи в себе или эмпирически опосредованные явления ( нем . Erscheinungen ), являются самими формами интуиции ( нем . Anschauung ), с помощью которых мы должны воспринимать объекты. Следовательно, их нельзя считать ни свойствами, которые мы можем приписать объектам, воспринимая их, ни самими по себе субстанциальными сущностями. В этом смысле они являются субъективными, но необходимыми предпосылками любого данного объекта, поскольку этот объект есть видимость, а не вещь в себе . Люди обязательно воспринимают объекты как расположенные в пространстве и во времени. Это состояние опыта является частью того, что значит для человека познавать объект, воспринимать и понимать его как нечто одновременно пространственное и временное: «Под трансцендентальным идеализмом я подразумеваю учение, согласно которому явления следует рассматривать как бытие, единое и все Кант приводит доводы в пользу этих нескольких утверждений в разделе «Критики чистого разума» , озаглавленном «Трансцендентальная эстетика» . . Этот раздел посвящен исследованию априорных условий человеческой чувствительности, то есть способности, с помощью которой люди интуитивно воспринимают объекты. Следующий раздел, «Трансцендентальная логика», посвящен способу мышления объектов.
Шопенгауэр берет трансцендентальный идеализм Канта за отправную точку своей собственной философии, которую он представляет в « Мире как воле и представлении» . Шопенгауэр кратко описал трансцендентальный идеализм как «различие между явлением и вещью в себе» и признание того, что нам доступно только явление, потому что «мы не знаем ни себя, ни вещи такими, какие они есть сами по себе, а лишь такими, какими они кажутся. " [11] В первом томе « Парерги и Паралипомены» («Фрагменты истории философии») Шопенгауэр пишет:
Now in the first place, Kant understands by transcendental the recognition of the a priori and thus merely formal element in our knowledge as such, in other words, the insight that such knowledge is independent of experience, indeed prescribes for this even the unalterable rule whereby it must turn out. Such insight is bound up with the understanding why such knowledge is this and has this power, namely because it constitutes the form of our intellect, and thus in consequence of its subjective origin ... Transcendental is the philosophy that makes us aware of the fact that the first and essential laws of this world that are presented to us are rooted in our brain and are therefore known a priori. It is called transcendental because it goes beyond the whole given phantasmagoria to the origin thereof. Therefore, as I have said, only the Critique of Pure Reason and generally the critical (that is to say, Kantian) philosophy are transcendental.
— Parerga and Paralipomena, vol. I, "Fragments for the History of Philosophy," § 13
Further on in §13, Schopenhauer says of Kant's doctrine of the ideality of space and time: "Before Kant, it may be said, we were in time; now time is in us. In the first case, time is real and, like everything lying in time, we are consumed by it. In the second case, time is ideal; it lies within us."
Schopenhauer contrasted Kant's transcendental critical philosophy with Leibniz's dogmatic philosophy.
With Kant the critical philosophy appeared as the opponent of this entire method [of dogmatic philosophy]. It makes its problem just those eternal truths (principle of contradiction, principle of sufficient reason) that serve as the foundation of every such dogmatic structure, investigates their origin, and then finds this to be in man's head. Here they spring from the forms properly belonging to it, which it carries in itself for the purpose of perceiving and apprehending the objective world. Thus here in the brain is the quarry furnishing the material for that proud, dogmatic structure. Now because the critical philosophy, in order to reach this result, had to go beyond the eternal truths, on which all the previous dogmatism was based, so as to make these truths themselves the subject of investigation, it became transcendental philosophy. From this it follows also that the objective world as we know it does not belong to the true being of things-in-themselves, but is its mere phenomenon, conditioned by those very forms that lie a priori in the human intellect (i.e., the brain); hence the world cannot contain anything but phenomena.
— The World as Will and Representation, vol. I, Appendix: "Critique of the Kantian Philosophy"
In The Bounds of Sense, P. F. Strawson suggests a reading of Kant's first Critique that, once accepted, forces rejection of most of the original arguments, including transcendental idealism. Strawson contends that, had Kant followed out the implications of all that he said, he would have seen that there were many self-contradictions implicit in the whole.[12]: 403
Strawson views the analytic argument of the transcendental deduction as the most valuable idea in the text, and regards transcendental idealism as an unavoidable error in Kant's greatly productive system. In Strawson's traditional reading (also favored in the work of Paul Guyer and Rae Langton), the Kantian term phenomena (literally, things that can be seen—from Greek: phainomenon, "observable") refers to the world of appearances, or the world of "things" sensed.[13]: 99–101 They are tagged as "phenomena" to remind the reader that humans confuse these derivative appearances with whatever may be the forever unavailable "things in themselves" behind our perceptions. The necessary preconditions of experience, the components that humans bring to their apprehending of the world, the forms of perception such as space and time, are what make a priori judgments possible, but all of this process of comprehending what lies fundamental to human experience fails to bring anyone beyond the inherent limits of human sensibility. Kant's system requires the existence of noumena to prevent a rejection of external reality altogether, and it is this concept (senseless objects of which we can have no real understanding) to which Strawson objects in his book.
In Kant's Transcendental Idealism, Henry E. Allison proposes a new reading that opposes, and provides a meaningful alternative to, Strawson's interpretation.[14] Allison argues that Strawson and others misrepresent Kant by emphasising what has become known as the two-worlds reading (a view developed by Paul Guyer). This—according to Allison, false—reading of Kant's phenomena/noumena distinction suggests that phenomena and noumena are ontologically distinct from each other. It concludes on that basis that we somehow fall short of knowing the noumena due to the nature of the very means by which we comprehend them. On such a reading, Kant would himself commit the very fallacies he attributes to the transcendental realists. On Allison's reading, Kant's view is better characterized as a two-aspect theory, where noumena and phenomena refer to complementary ways of considering an object. It is the dialectic character of knowing, rather than epistemological insufficiency, that Kant wanted most to assert.
Allison's two-aspect interpretation also serves as an at least partially successful defense of transcendental idealism, particularly within anglophone analytic philosophy. Although his interpretive position is contested among Kant scholars, including Anja Jauernig in her 2021 monograph The World According to Kant,[15] Allison's Kant's Transcendental Idealism uncontroversially helped start the late-20th century revival of contemporary interest in Kant's metaphysical, or as Allison describes it 'metaepistemological', transcendental idealism.[16]
Opposing Kantian transcendental idealism is the doctrine of naïve realism, that is, the proposition that the world is knowable as it really is, without any consideration of the knower's manner of knowing. This has been propounded by philosophers such as Hilary Putnam,[17] John Searle,[18] and Henry Babcock Veatch[citation needed]. Naïve or direct realism claims, contrary to transcendental idealism, that perceived objects exist in the way that they appear, in and of themselves, independent of a knowing spectator's mind.[citation needed] Kant referred to this view as "transcendental realism," which he defined as purporting the existence of objects in space and time independent from our sensibility.[19]
This is one of the first conclusions of "transcendental idealism," Kant's own name for his philosophical system, and we need to pause to consider it carefully to avoid some standard misunderstandings.
Kant prefaces the Critique with a lament about the sad state of metaphysics. But his program for reform is thoroughly epistemological. It is only by working our way to a better understanding of the sources and limits of human knowledge that we will be able to figure out what metaphysical questions can fruitfully be asked.
Because of the unusual nature of his enterprise, Kant gave it a special name: "transcendental" philosophy. The goal of transcendental philosophy is to investigate the necessary conditions for knowledge with a view to showing that some of those necessary conditions are a priori, universal and necessary features of our knowledge, that derive from the mind's own ways of dealing with the data of the senses. The term "transcendental" has often been a source of confusion, because it includes three not obviously related ideas: (1) the idea that some conditions are necessary for knowledge and (2) the idea that some claims are a priori, in stating necessary and universal features of the world, and (3) the idea that some features of our knowledge are a priori, in the sense that they do not derive from sensory evidence, but from our minds' ways of dealing with sensory evidence. What is distinctive about Kant's philosophy is his belief that some of the necessary conditions for knowledge are also a priori, in all four sense of that term: they are universal, necessary, cannot be established by sensory experience, and reflect the mind's ways of dealing with sensory experience; the term "transcendental" constantly draws attention to that complex doctrine.
The effort to answer this question, to study the inherent structure of the mind, or the innate laws of thought, is what Kant calls "transcendental philosophy," because it is a problem transcending sense experience. "I call knowledge transcendental which is occupied not so much with objects, as with á priori concepts of objects."—with our modes of correlating our experience into knowledge.
[Kant] distinguishes transcendental idealism from transcendental realism: 'To this [transcendental] idealism is opposed transcendental realism, which regards space and time as something given in themselves (independent of our sensibility). The transcendental realist therefore represents outer appearances [...] as things in themselves [...], which would exist independently of us and our sensibility and thus would also be outside us according to pure concepts of the understanding.'
