Contemptus mundi , «презрение к миру » и мирским заботам, является темой интеллектуальной жизни как классической античности , так и христианства , [1] как в ее мистическом ключе, так и в ее двойственном отношении к светской жизни, которая проявляется в основном в западном мире. мировая история идей . Прививая образ мышления, который должен был привести к состоянию безмятежности, не ограниченному отвлекающими материальными аппетитами и лихорадочными эмоциональными связями, которое греческие философы называли атараксией , оно опиралось на предположения стоицизма и неоплатонизма , не доверявшего обманчивым и ложным проявлениям. В знакомой эллинской философии риторической полярности между активной и созерцательной жизнью, которую христиане, категорически отвергавшие «Мир, Плоть и Дьявол», [2] могли бы проиллюстрировать как путь Марфы и путь Марии , contemptus mundi полагал, что только созерцательная жизнь имеет непреходящую ценность, а мир — пустая оболочка, суета .
В классическом каноне « Tusculanae Disputationes » Цицерона , эссе о достижении стоической устойчивости эмоций, с риторическими темами, такими как «Презрение к смерти», было окончательно рассмотрено Боэцием в его «Утешениях философии» во время тревожной завершающей фазы поздней античности . . Латинская традиция пренебрежения общественным миром, адаптированная христианскими моралистами, ориентированная особенно на непостоянство Фортуны и зло, разоблачаемое в латинской сатире, стала основой христианской покаянной литературы.
Среди ранних христиан Евхерий Лионский , аристократ и высокопоставленный священнослужитель христианской церкви Галлии пятого века, написал своему родственнику широко читаемое письмо de contemptu mundi , выражение отчаяния за настоящее и будущее мира. в последних муках . Презрение к миру обеспечило интеллектуальную основу для ухода в монашество : когда святая Флорентина , представительница известной христианской семьи Испании, основала свой монастырь, ее правило, написанное ее братом Леандером Севильским, прямо цитировало презрение к миру: Regula sive Libellus de Institutione. Virginum et de contemptu mundi ad Florentinam sororem .
Средневековый образ contemptus mundi , основанный на этих сближающихся традициях, языческой философии и христианской аскетической теологии , [3] был фундаментальным для средневекового образования. [4] Классическим христианским выражением является горькая сатира XII века Бернара Клюни « О презрении к миру» , основанная на глубоком понимании преходящей природы мирских радостей и неизменного постоянства духовной жизни. Его текст стал одним из Auctores Octo Morales , «восьми моральных авторов», составивших центральные тексты средневековой педагогики.
В начале XII века, когда Аделард Батский (ок. 1080–1152) аллегоризировал две контрастирующие фигуры, чтобы оспорить De eodem et diverso ; это были Философия и Филокосмия , «любовь к мудрости» и «любовь к миру». [5] Современник Аделарда, Генрих Хантингтон , в посвященном письме к своей Historia Anglorum мимоходом упомянул «тех, кто учил презрению к миру в школах». [6]
Аспект презрения к этому миру отражает эфемерность всей жизни, выраженную в литературно-риторическом вопросе ubi sunt . Даже такой мирской папа, как Иннокентий III, мог написать эссе «О страданиях человеческого существования», De miseria humanae Conditionis , которое, как считается, Джеффри Чосер перевел на английский язык в переводе, ныне утерянном. [7] Эта тема имела политические разветвления внутри Римской церкви, поскольку она была неразрывно связана с вопросами апостольской бедности [8], которая была решительно осуждена, в случае с Гумилиатами , как ересь .
Уменьшение доминирующего отношения contemptus mundi , которое формировало элитную культуру, развитие, которое набрало импульс во второй половине XIV века, было предшественником появления современного светского этоса, побуждающего людей изучать материальные вещи с большей ясностью. чем раньше, как заметил Жорж Дюби , отмечая поворот, произошедший в живописи и скульптуре к реалистическому изображению сторон материальной жизни. [9]
Тема презрения к миру продолжала наполнять европейскую поэзию и в период раннего Нового времени . [10] Contemptus mundi — это постоянная тема в поэзии Уильяма Драммонда из Хоторндена , [11] и «Анатомия меланхолии» Бертона , а также религиозные стихи Джереми Тейлора могут служить дальнейшими примерами. Рецидив бубонной чумы стал конкретным примером слабости этой жизни в религиозных текстах еще у Джона Донна . [12]
Contemptus mundi подвергся критике как пастораль страха со стороны историка Жана Делюмо , [13] и М.Б. Прэнгер обнаружил, что образ «Разговор о Боге после Освенцима» функционирует как «современная форма contemptus mundi ». [14]
