Константин Будкевич , также известный как Константин Ромуальд Будкевич ; 19 июня 1867 — 31 марта 1923) — римско-католический священник, казнённый ОГПУ за организацию ненасильственного сопротивления Первой советской антирелигиозной кампании . [1] Начался процесс его беатификации, что дало ему титул Слуги Божьего .
Будкевич родился 19 июня 1867 года в многодетной польской семье шляхтинского происхождения в усадьбе Зубры недалеко от города Краслава в современной Латвии . Окончил Санкт-Петербургскую Римско-католическую духовную академию , где получил степень доктора богословия. Он был рукоположен в сан священника в 1893 году и преподавал в Пскове , а с 1896 года — в Вильнюсе . [2]
В 1903 году он служил в приходе Святой Екатерины на Невском проспекте в Санкт-Петербурге , а в 1908 году стал там пастором. В то время Санкт-Петербург был центром крупнейшей польской общины Империи за пределами Конгресса Польши , и Будкевич хотел предотвратить детей его прихода от антипольской и антикатолической пропаганды государственной школьной системы. Поэтому, несмотря на «многочисленные трудности», он содержал при приходе св. Екатерины польскоязычную церковно-приходскую школу . [3]
После Февральской революции тогдашний архиепископ Эдуард фон дер Ропп издал указ, что все его священники примут участие в организации Христианско-демократической партии для участия в запланированном Учредительном собрании России . В этом архиепископу противостояли Будкевич и епископ-помощник Ян Цеплак , которые оба выступали против любой политизации католической религии.
В 1918 году он стал генеральным викарием епископа Чеплака.
По словам Фрэнсиса МакКалла,
Вскоре большевики оказались у власти, прежде чем они поняли, что этот вежливый и благородный монсеньор был основой всего законного сопротивления, оказываемого некоторым из их невыполнимых декретов католическим духовенством Петрограда. Поэтому они преследовали его так настойчиво, что, переодетый в мирскую одежду, ему пришлось какое-то время выполнять свою работу из укрытия. Затем наступил период затишья, но к концу 1922 года петроградские красные потеряли всякое терпение и решили заполучить монсеньора. Кровь Будкевича любой ценой. Они добились своего, но, как мы увидим позже, они не получили удовлетворения, видя, как их жертва колеблется или даже теряет цвет, когда ей был вынесен смертный приговор. [4]
По словам принцессы Марты Эдит Альмединген, «воскресенье после воскресенья в соборе Святой Екатерины он читал свои простые , бесхитростные проповеди, и лейтмотивом всех них было: «Бог есть любовь, и нам дано быть Его истинными детьми » . [5]
Арестован 13 марта 1923 года по делу, возбужденному против католического духовенства во главе с архиепископом Чеплаком. В ГПУ опасались, что Чеплак планировал объединить православных, последовавших за патриархом Тихоном, с католической церковью. Поскольку Патриарх Тихон находился под домашним арестом по ложному обвинению в « антисоветской и контрреволюционной деятельности», этот «заговор» вовлек Цеплака, Будкевича (его генерального викария ) и экзарха Византийского обряда Леонида Федорова в антисоветскую агитацию . [6]
По словам Кристофера Лоуренса Цуггера,
Большевики уже организовали несколько « показательных процессов ». ЧК устроила «суд над петербургской боевой организацией»; его преемник, новое ГПУ , « Процесс над эсерами ». В этих и других подобных фарсах обвиняемые неизбежно были приговорены к смертной казни или к длительным срокам тюремного заключения на севере. Показательный процесс над Чеплаком является ярким примером большевистского революционного правосудия того времени. Обычные судебные процедуры вообще не ограничивали деятельность революционных трибуналов; Фактически прокурор Н. В. Крыленко заявил, что суды могут попирать права иных классов, чем пролетариат . Апелляции из судов поступали не в вышестоящий суд, а в политические комитеты. Западные наблюдатели сочли обстановку – большой бальный зал бывшего Дворянского клуба с нарисованными херувимами на потолке – исключительно неподходящим для такого торжественного мероприятия. Ни судьям, ни прокурорам не требовалось иметь юридическое образование, а только надлежащее «революционное». Тот факт, что видные таблички «Курение запрещено» были проигнорированы самими судьями, не сулит ничего хорошего для соблюдения законности. [7]
Корреспондент New York Herald Фрэнсис МакКаллах , присутствовавший на суде, позже описал его четвертый день следующим образом:
Крыленко, начавший выступать в 18:10, поначалу был достаточно умеренным, но быстро перешел в атаку на религию в целом и католическую церковь в частности. «Католическая церковь», заявил он, «всегда эксплуатировала рабочий класс». Когда он потребовал смерти архиепископа, он сказал: «Вся иезуитская двуличность, с которой вы защищались, не спасет вас от смертной казни. Ни один Папа в Ватикане не сможет спасти вас сейчас». ... Пока продолжалась длинная речь, Красный Прокуратор довел себя до ярости антирелигиозной ненависти. «Ваша религия», - кричал он, - «я плюю на нее, как и на все религии: православную , иудейскую, мусульманскую и остальные». «Здесь нет закона, кроме советского закона, — кричал он на другом этапе, — и по этому закону вы должны умереть». [8]
Также, по словам МакКаллаха,
Мой первый взгляд на Mgr. Будкевич ясно показал мне, почему большевики были так разъярены им, что ничто, кроме его смерти, не могло их удовлетворить. Он не только сам был недвижим, но (по мнению большевиков) делал недвижимыми и других. Тогда его дело было для славянина на удивление холодным и бесстрастным. Говоря, он не жестикулировал и не двигал телом ни в малейшей степени; но в частной жизни он был чрезвычайно юмористическим. Обстоятельства вынудили его сдержаться, но он каким-то образом производил впечатление, что в нем есть силы пронзить большевизм сатирой, более острой, чем рапира; и, конечно, одна из ироний жизни заключается в том, что, хотя ленинизмом занимаются почти исключительно нерусские, которые мало что о нем знают, или русские, чье отсутствие за границей сделало их столь же невежественными, этот опытный человек, знавший Красного Россия во всех отношениях должна была сначала помешать своему положению рассказать все, что он знал об этом, а затем должен был вышибить ему мозги официальный убийца. [9]
В Вербное воскресенье 1923 года Цеплак и Будкевич были приговорены к смертной казни. Остальные пятнадцать обвиняемых были приговорены к длительным срокам заключения в ГУЛАГе . После вынесения приговора все были возвращены в камеры московской Бутырской тюрьмы .
По словам Кристофера Лоуренса Цуггера,
Ватикан, Германия , Польша , Великобритания и США предприняли отчаянные усилия, чтобы спасти архиепископа и его канцлера. В Москве министры польской, британской, чехословацкой и итальянской миссий обратились «из соображений гуманности», и Польша предложила обменять любого пленного ради спасения архиепископа и монсеньора. Наконец, 29 марта приговор архиепископу был заменен десятью годами тюремного заключения... но монсеньора не пощадили. Опять же, поступили призывы со стороны иностранных держав, как западных социалистов, так и церковных лидеров. Эти призывы оказались напрасными: 30 марта в редакционной статье «Правды» говорилось, что трибунал защищает права рабочих, которых на протяжении столетий угнетала буржуазная система с помощью священников. Прокоммунистически настроенные иностранцы, заступившиеся за этих двоих, также были осуждены как «соглашатели со священнослужителями буржуазии » . [10]
По словам священника Франциска Рутковского, находившегося в заключении вместе с Будкевичем,
Дни с 25 по 31 марта, пока его не поместили в особую камеру, прошли так, как будто ничего особенного с ним не случилось. В Страстную пятницу , 30 марта, сокамерники прочитали в газете, как был смягчен приговор архиепископу и как был приведен в исполнение приговор монсеньору. В это время монсеньора в камере не было. Когда он вернулся, его сокамерники сначала не сказали ему, что ему было отказано в благодати; через некоторое время ему рассказали и показали бумагу. Тогда он быстро сказал, что не надо от него скрывать этот факт, но он готов на все. Когда по приглашению архиепископа монс. Малецкий в частном порядке предложил монсеньору. Будкевичу, что он может готовиться к смерти, он ответил, что совершенно спокоен, готов на все, что его мало понимают и что одному Богу известно, как он отдал себя за все свои недостатки. Сказав эти последние слова, со слезами на глазах, он целиком и полностью отдался Божественной Воле. В Великую субботу 31 марта около десяти часов его перевели из нашей камеры в номер 42, который использовался для одиночного заключения . Он тихо попрощался со всеми нами, предвидя, что больше нас не увидит. В тот же вечер он прислал обратно русскую книгу, которую взял с собой, уходя от нас. Он написал там, что он один в доме № 42, что там чисто и тепло. Некоторые бывшие с нами светские арестанты, русские и некатолики, и постоянно наблюдавшие за его поведением, с великим восхищением дивились ему за то, что он так миролюбив; его называли счастливым, потому что он страдал и умер за доброе дело. Один из заключенных, живших в одном коридоре с монсеньором. Будкевич рассказал нам, как вечером 31 марта он купался и пил чай. Около половины одиннадцатого вечера пришли двое мужчин, велели ему забрать вещи и отвели к ожидавшему во дворе автомобилю. Он ответил, что ему не давали покоя даже ночью. Сам он был совершенно спокоен, когда попрощался с арестантом в коридоре, дал ему сигары и пошел к автомобилю. Согласно тому, что мы читаем в газетах, его казнили в ночь на 31 марта, между Великой субботой и Пасхальным воскресеньем . Его застрелили сзади, когда он спускался в подвалы Лубянки . [11]
После казни Будкевича его тело было захоронено в братской могиле в лесах Сокольнического района . [12]
По словам Кристофера Цуггера,
В пасхальное воскресенье миру сообщили, что монсеньор все еще жив, а Папа Пий XI публично помолился в соборе Святого Петра, чтобы Советы сохранили ему жизнь. Московские официальные лица заявили министрам иностранных дел и репортерам, что приговор монсеньору был справедливым и что Советский Союз является суверенным государством, которое не потерпит никакого вмешательства. В ответ на призыв раввинов Нью - Йорка сохранить жизнь Будкевичу « Правда» написала ярую редакционную статью против «еврейских банкиров, которые правят миром» и прямо предупредила, что Советы также убьют еврейских противников революции. Лишь 4 апреля правда наконец-то открылась: монсеньор уже три дня находился в могиле. Когда эта новость дошла до Рима, Папа Пий упал на колени и плакал, молясь за душу священника. Что еще хуже, кардинал Гаспарри только что закончил читать советскую записку, в которой говорилось, что «все идет удовлетворительно», когда ему вручили телеграмму, объявляющую о казни. [13]
Известие о казни Будкевича вызвало волнения во Франции, католическое население которой выразило сожаление по этому инциденту и увидело в нем пример тактики полицейского государства нового Советского Союза. [14]
7 апреля 1923 года в Екатерининском соборе в Санкт-Петербурге была отслужена римско-католическая заупокойная месса по Будкевичу. На мероприятии присутствовало несколько иностранных дипломатов. [15]
10 апреля 1923 года советский комиссар иностранных дел Георгий Чичерин написал письмо коллеге- члену Политбюро Иосифу Сталину , в котором описал политические последствия смерти Будкевича. В Америке, Франции и Великобритании попытки добиться дипломатического признания СССР потерпели серьезную неудачу. В Вестминстере депутаты от лейбористской партии были завалены петициями «с требованием защиты Чеплака и Будкевича», «рабочими организациями», «умирающими социалистами» и «профессионалами». В США сенатор-республиканец Уильям Бора собирался обсудить возможное признание СССР с госсекретарем США Чарльзом Эвансом Хьюзом . Из-за казни Будкевича встреча была отменена, а сенатор был вынужден на неопределенный срок отложить создание комитета по содействию дипломатическим переговорам. Чичерин пояснил, что внешний мир рассматривает продолжающуюся антирелигиозную кампанию "как не что иное, как неприкрытое религиозное преследование". Чичерин выразил опасение, что, если к смертной казни приговорят и Патриарха Русской Православной Церкви Тихона, эта новость "еще больше ухудшит наше международное положение во всех наших отношениях". В заключение он предложил «предварительно отказаться от смертного приговора Тихону». [16]
Дело о причислении Константина Будкевича к лику святых было открыто в 2003 году и до сих пор расследуется. Его нынешний титул — Слуга Божий . В Екатерининском соборе его палантин хранится как реликвия . В его честь названа улица в Варшаве (Польша). [17]
