Михаил Сергеевич «Михаил» Лунин ( русский : Михаил Сергеевич Лунин; 8 декабря 1787 — 3 декабря 1845), также пишется как Mikhaïl Lounine , был политическим философом Российской империи , революционером, масоном, декабристом, поручиком Гродненского лейб-гвардии полка и участником Франко-русской Отечественной войны 1812 года. После успешной карьеры в армии во время наполеоновского нашествия он стал участвовать в нескольких либеральных русских тайных обществах в начале 19 века, включая Союз спасения и Союз благоденствия , а также Северное общество и Южное общество. После восстания декабристов в 1825 году он был арестован из-за своей связи с ответственными за него людьми и впоследствии был сослан в трудовой лагерь в Сибири . Лунин провел время в финских тюрьмах, трех разных тюрьмах в Сибири и жил на ферме под бдительным оком правительства во время своей жизни в изгнании. Известный тем, что сохранял бодрость духа и твердо сопротивлялся самодержавному правлению, Лунин в конечном итоге был снова заключен в тюрьму за «оппозицию» российскому правительству и провел остаток своей жизни в камере.
Достоевский описывал Лунина как «персонажа, о котором ходят легенды», предшественника более поздних русских социалистов-революционеров:
Мое прозвище менялось во время заключения и ссылки, и с каждым изменением оно становилось длиннее. Теперь в официальных документах меня именуют: «Государственный преступник в ссылке»... Мое единственное оружие — моя мысль… [1]
Будучи уже стариком, он говорил, что, хотя у него во рту остался только один зуб, даже он был направлен против Николая. [2]
Всю свою жизнь он сознательно искал опасности. Он так любил ощущения, которые она ему давала, что это стало для него физической потребностью. В юности он дрался на дуэлях из-за ничего, а когда его сослали в Сибирь, он ходил на охоту на медведя, вооруженный только ножом. Он также любил ссориться с беглыми каторжниками в сибирских лесах... Что увлекает [таких людей]... так это преодоление своего страха. [3]
Лунин родился 8 декабря 1787 года в Санкт-Петербурге , Россия. Его отец, Сергей Михайлович Лунин, был действительным статским советником царя, четвертым рангом в российской гражданской службе, а его матерью была Феодосия Никитична Лунина (урожденная Муравьева), дочь богатой семьи. Феодосия умерла в 1792 году при рождении дочери, оставив Сергея воспитывать ее и своих сыновей Михаила и Никиту. Отец нанял ряд краткосрочных наставников и гувернеров, которые сумели дать Михаилу обычное обучение молодого джентльмена по истории, математике, литературе, немного французскому и латыни, а также практические навыки, такие как танцы, фехтование и верховая езда. [4] Поскольку его отец часто был далекой фигурой, в соответствии с нормами того времени, Лунин не получал эффективной дисциплины. Михаил был ребенком из богатой семьи — частное образование, слуги, скульптурные бюсты римских императоров, музыкальная комната с фортепиано, оранжерея — и он воспринимал это богатство как нечто естественное.
Один из его главных наставников, аббат Вувиллер, был не просто католиком, но и преданным иезуитом , нанятым в 1797 году во время русской симпатии к французским изгнанникам, бежавшим от Революции . Вувиллер обращал в католичество православную Россию, о чем Сергей знал, но, по-видимому, не считал угрозой, по крайней мере, поначалу. Поскольку Лунин стал католиком в более позднем возрасте, это раннее влияние не следует недооценивать. [5]
Лунин впервые вступил в армию в сентябре 1803 года, чтобы защитить Россию от вторжения Наполеона. Превосходный фехтовальщик и наездник, он быстро продвигался по службе, став корнетом зимой 1805–06 годов. Лунин становился все более эксцентричным и дерзким, но он демонстрировал свои способности, храбрость и мужество во многих случаях. В одном случае, когда его полк находился в резерве за линией фронта, он решил уехать сам и присоединиться к битве. К 1815 году его репутация была такова, что императорская семья знала его лично и отзывалась о нем с большим уважением, ожидая, что он поднимется еще выше в званиях. Однако, под давлением личных долгов и желания увидеть больше боевых действий, он пожелал перевестись в полк за пределами столицы, который был главным средоточием престижа и продвижения. После того, как Лунин вызвал на дуэль влиятельную персону, последствия заставили Лунина вообще оставить армию. [6]
В возрасте 26 лет в Вильно [ 7] Лунин встретил французского писателя, редактора и переводчика Ипполита Оже , который вступил в русскую армию. Для Оже, который был в парижском полицейском регистре гомосексуалистов, [8] это была любовь с первого взгляда. [9] Как он позже писал о Лунине: «мягкий взгляд, игривый рот, быстрая оживленность, невозмутимые манеры предлагали, в зависимости от случая, все, что вы искали». [10] Лунин хотел дистанцироваться от отца, и в 1816 году они с Оже решили отправиться в Южную Америку, чтобы присоединиться к Либерадорес Боливара . Они добрались только до Парижа, где они делили крошечную мансарду, Лунин занимался различными делами, включая уроки французского, английского, алгебры и игры на фортепиано, а также писал роман о «Лже» Дмитрии , претенденте на русский престол XVII века, который, возможно, был гомосексуалистом. Оже познакомил его с социалистами -сен-симонистами , театральными знакомыми и иезуитами .
В 1817 году Оже познакомил Лунина с отцом Фиделем де Гривелем, другим иезуитом, как и Вувиллье, а также с аббатом по имени Тириас. Имея много возможностей поговорить с ними подробно в их кругу общения, Лунин объявил себя католиком. Это обращение было и его религией, и его политикой. Он считал, что православное христианство слишком умалилось произволом человека за счет божественного, что протестантизм подчинил веру человеческому разуму, и что атеизм не может быть и речи; поэтому он остановился на католицизме, отрекшись от своего родного православия. Эта вера в католическую церковь , иерархия которой претендовала на моральную основу выше светской власти, вдохновила его позднее участие в тайных обществах, замышлявших свержение того, что он считал незаконным и тираническим царем. [11]
Узнав о смерти отца, Лунин вернулся в Россию в апреле 1817 года, чтобы взять на себя управление своим имением, оставив Оже в Париже. Лунин быстро обнаружил, что его наследство обременено значительным долгом, и приступил к его выплате. В это время он составил юридически сомнительное завещание, которое освободило бы его крепостных после его смерти и предоставило бы им часть земли. Первоначально он планировал оставить имение своей сестре, но боялся, что она попадет под влияние своего консервативного мужа А. Ф. Уварова, который, скорее всего, будет держать крепостных в неволе. Таким образом, чтобы сделать свои планы более эффективными, он изменил своего бенефициара на своего младшего кузена Николая Александровича.
Также во втором проекте завещания Лунин отменил предоставление земли освобожденным крепостным. Лунин, по-видимому, пришел к выводу, что частные владельцы земли часто не использовали ее в полной мере для общей выгоды. Поскольку сельское хозяйство было основой социальной стабильности, было крайне важно, чтобы земля в значительной степени принадлежала правительству, чтобы предотвратить эксплуатацию и классовое разделение между дворянами, богатыми крестьянами, бедными крестьянами и сельскохозяйственными рабочими. Такое отношение представляло определенную угрозу российскому государству и его землевладельческой аристократии и предвещало его более поздние планы по фундаментальному преобразованию российского правительства. [12]
Другим важным влиянием в ранней жизни Лунина были масоны . В годы его юности они достигли пика влияния в Санкт-Петербурге, вплоть до вступления в ложи членов королевской семьи. В отличие от самодержавного духа, который в остальном пронизывал Россию, эти ложи допускали свободное выражение и часто следовали идеалам Просвещения о человеческом разуме, ведущем к непрерывному прогрессу.
В 1817 году Лунин вступил в Ложу Трех Добродетелей (Loge des Trois Vertus ), которая следовала французскому или английскому стилю, занимаясь практическими экономическими и политическими вопросами, в отличие от немецкого стиля, более склонного к мистицизму. Фактически, эта ложа была наиболее политически ориентированной в России, понимая, что масонское кредо сосредоточено на равенстве человечества и долге масонов способствовать этому, что делало конфликт с российским правительством неизбежным. Лунин, естественно, симпатизировал этим идеалам, но вскоре понял, что маловероятно, что они выйдут за рамки разговоров.
Кроме того, он начал чувствовать разрыв между масонством и католицизмом. Эти две организации не доверяли друг другу, а масоны даже обвиняли церковь в коррупции. В конечном итоге его католическая преданность возобладала, и он совсем покинул масонов, но вскоре он нашел другие, более тайные общества, которые разделяли его стремление к действию. [13]
Лунин был частично ответственен за создание первого общества декабристов , «Союза истинных и верных сынов Отечества». Хотя он уехал во Францию осенью 1825 года, он все еще был связан с этим обществом и другими, такими как Союз спасения (позже Союз благоденствия), что бросило на него подозрение после последующего неудавшегося восстания декабристов той зимой. Заявленные цели группы по переходу России к конституционной монархии, отмене крепостного права и сокращению влияния иностранцев в правительстве, вероятно, были бы сами по себе достаточными, чтобы встревожить правительство, но некоторые члены пошли еще дальше. [14] Например, Ф. П. Шаксовской из Союза спасения считал, что группа должна убить царя, в поддержке чего обвиняли Лунина. Лунин настаивал, что ничего не знал об этих идеях до возвращения в Москву, но его обвинили в том, что он вернулся специально для участия в заговоре. Однако протокол ключевого заседания, похоже, подтверждает его невиновность: во время обсуждения доклада о монархическом и республиканском правительствах он высказался за ограниченную монархию при конституционном царе, а не за Российскую республику. [15]
Тем не менее, хотя он иногда это отрицал, Лунин поддерживал связи с чередой тайных политических групп в течение многих лет, особенно после того, как он вернулся в армию и был направлен в Польшу после ее поглощения Российской империей. Хотя его активное участие было ограничено, Лунин выступал в качестве своего рода связного между Польским тайным патриотическим обществом, которое желало польской автономии, и Южным обществом, антицарской русской группой, которая могла быть слишком радикальной на вкус Лунина. [16] [17]
Лунин, похоже, устал от неспособности обществ согласовывать планы и предпринимать действия. [18] Он также мог поверить в необходимость массового движения для осуществления реальных изменений. [19] Даже вялого участия Лунина в различных обществах в конечном итоге оказалось достаточно, чтобы приговорить его к ссылке в Сибирь после восстания декабристов.
В декабре 1825 года офицеры русской армии вывели около 3000 солдат на Сенатскую площадь в Санкт-Петербурге в знак протеста против восшествия на престол царя Николая I , после того как его старший брат Константин отстранился от престолонаследия. Николай быстро усмирил мятежников и приступил к укреплению своей власти.
Лунин не был лично вовлечен в восстание и не был немедленно арестован даже после того, как стало известно, что он был связан с Союзом спасения, Союзом благоденствия и Северным и Южным обществами. Он был адъютантом Константина , теперь великого князя после отказа от престола. Герцог был полон решимости защитить своего протеже и написал несколько писем царю, но Николай продолжил расследование, оказывая давление на уже арестованных, чтобы они дали решающие показания против Лунина. Николай получил желаемое после того, как Павел Пестель , давний знакомый Лунина по нескольким обществам, признался после долгого допроса (возможно, равносильного пыткам), что Лунин предложил заговор с целью убийства царя Александра в 1816 году. Лунин был арестован 9 апреля 1826 года. [20]
Несмотря на эти показания, дело против Лунина все еще было не очень сильным. Не было никаких доказательств того, что он присоединился к армии в Польше с какими-либо скрытыми мотивами, а его связи с тайными обществами были либо слабыми, либо были полностью разорваны, как в случае с Северным обществом. Суд требовал доказательств того, что сам Лунин предлагал убить царя Александра или, по крайней мере, присутствовал на собраниях, где это предлагалось. Наконец, еще одно признание в этом отношении было получено после строгого допроса Никиты Муравьева, другого заключенного соратника Лунина. Воодушевленный этим, суд вызвал Лунина на прямой допрос в надежде, что он сознается, но он последовательно отрицал, что когда-либо предлагал или замышлял убить Александра. Лунин также утверждал, что русские заговоры против жизни царя были частым явлением в истории страны и часто оправдывались заменой некомпетентного правителя более способным. [21]
Независимо от того, одобрял ли Лунин убийство на самом деле, он, похоже, поддержал великого князя Константина на царство вместо Николая, привлеченный декларируемыми либеральными и реформаторскими взглядами Константина. [22] В конце концов, суд признал его невиновным в пропаганде цареубийства, но из-за его связей с различными обществами и его предполагаемой связи с цареубийственным заговором Пестеля, он был признан виновным в сочувствии или предложении мятежа, а также в распространении пропаганды и подстрекательства к мятежу. Первоначально он был приговорен к постоянной ссылке и потере конституционных прав, но это было заменено двадцатью годами каторжных работ с последующей ссылкой. [23] По словам очевидцев, Лунин был на удивление оптимистичен, услышав приговор, возможно, подкрепленный его религиозными убеждениями. [24]
Активы Лунина были конфискованы, и был проведен аукцион его имущества, чтобы выплатить его непогашенные долги. Его завещание все еще завещало его имение и крепостных его двоюродному брату Николаю Александровичу, но его сестра Уварова оспорила это. Верховный суд в Санкт-Петербурге первоначально вынес решение в пользу Николая, но Уварова затянула битву в общественном мнении. В декабре 1827 года министр юстиции постановил, что Лунин имеет право назвать своего бенефициара, но что его крепостные не могут быть законно освобождены. Однако месяц спустя, когда Лунин направлялся в трудовой лагерь, Уварова выиграла повторное слушание, и министр отменил свое решение, предоставив ей поместья Лунина. [25]
Царь Николай I планировал отправить декабристов-ссыльных в Читинский и Петровский заводские лагеря в Восточной Сибири около Нерцинкских рудников. Ни один из лагерей не был готов принять более сотни заключенных, поэтому их временно отправили в Финляндию. Лунин и еще семь декабристов были доставлены в шведскую крепость Свеаборг на острове Лонггерн. [26]
Когда ссыльные декабристы направлялись на север, местные жители встречали их тепло. В городе Кострама один человек кричал: «Господа, будьте храбры, вы страдаете за самое прекрасное, самое благородное дело. Даже в Сибири вы найдете сочувствие». Хотя большинство жителей мало знали о ссыльных или считали их просто мятежниками, провалившееся дело декабристов вызвало сочувствие у местных высших классов. Многие из ссыльных получили поддержку и столь необходимую заботу от местных жителей в трудные времена.
Николай I, похоже, был одержим декабристами и лично наблюдал за их наказанием. Хотя большинство россиян мало что знали о революции декабристов, Николай был параноидально настроен по поводу «всеобщего восстания в Восточной Сибири» и следовал совету своих генералов охранять ссыльных группами, хотя изоляция их могла бы сильнее сломить их дух. [27] Николай приказал отделить Лунина от его близкого товарища Никиты Муравьева. [28]
Лунин оставался в крепости Свеаборг в течение полугода, но правительство не доверяло ее безопасности и легкому сообщению между тюремными камерами. Заключенных перевели в другие тюрьмы, а Лунина и еще двоих отправили в Выборгский замок . Камеры были постоянно сырыми и обветшалыми от предыдущих наводнений. [29] Двое других ссыльных заболели зубной болью, но Лунин сохранил свою характерную физическую и умственную силу. На вопрос, есть ли у него все необходимое, он ответил: «Я вполне всем доволен. Мне не хватает только зонтика». [30] После восемнадцати месяцев в Выборге Лунин и еще трое ссыльных были отправлены на восток через Иркутск, чтобы присоединиться к самой большой группе ссыльных декабристов в Чите. Охранники заставляли ехать быстро, и один из ссыльных, Михаил Бестужев, чуть не погиб, когда его сбросили с кареты и потащили за цепи. [31]
Лунин прибыл в Читу в конце июня 1828 года, через два года после своего приговора. В трехстах километрах к юго-востоку от озера Байкал , поселение располагалось в красивой долине у слияния рек Чита и Ингода. Многие из декабристов, которые провели там время, говорили о его природной красоте: его разнообразная флора, яркие цвета, потрясающие виды, «золотые пастбища и душистые луга» делали его «Садом Сибири». [32] Местные жители были гостеприимны, часто ухаживали за больными декабристами, которые часто упоминали местных жителей в своих завещаниях. В городе также был необычайно гуманный для того времени комендант. [33]
Ссыльные с трудом восстанавливались после своего путешествия, и многие, включая Лунина, с трудом выживали на скудное пособие от правительства. [34] Помимо физического стресса, декабристам также приходилось иметь дело с сомнениями в ценности своего дела. Лунин, однако, «не был устрашен и оставался веселым», хотя и скорее замкнутым. [35] Он в основном оставался один в своей комнате, в маленькой часовне, которую он устроил, но все же умудрялся оставаться в приятных отношениях с ссыльими и местными жителями. Декабристы читали вечерние лекции, чтобы просветить местных жителей [36], играли на гитаре на музыкальных вечерах [37] и много работали над планом побега. [38]
Некоторые из ссыльных начали ломаться под давлением и написали царю прошение о помиловании для участия в войне на Кавказе. Александр Бестужев писал:
Лунин ответил пренебрежительным письмом:
Через двадцать шесть месяцев после его прибытия, когда бараки в Петровском Заводе были достаточно расширены, ссыльные в Чите прошли семьсот верст на запад к своему новому дому. Лунин нанял крытый фургон на деньги у своей сестры. [41] Считая его самым важным из заключенных, сибирские бурятские проводники окружили его вагон, чтобы расспросить о его преступлении, и были впечатлены, когда Лунин объяснил, что он пытался перерезать горло «Великому хану». [42]
В Петровском Заводе Лунин начал медленно напрягать свой мощный ум снова. Он ограничил свое чтение только религиозными текстами, но, все еще жаждущий новостей, он заставлял других читать ему газеты. Лунин, хотя и был все еще сдержан, пытался почерпнуть все, что мог, из самых разных слоев общества своих сокамерников (в отличие от Читинского лагеря, Петровской Завод был настоящей тюрьмой [43] ). Лунин настаивал на том, чтобы они высказывали свои мысли о политическом будущем России, о Польше и Америке, в очередной раз укрепив свою репутацию уникального, чудаковатого и в то же время приятного человека. [44] Барон А.Е. Розен, его товарищ по ссылке, позже писал о нем:
В середине июня 1835 года Лунин прибыл в Урик , небольшой городок недалеко от Иркутска . Его двадцатилетняя каторга была сокращена до десяти лет, и его вместе с несколькими другими декабристами отправили на участок земли, предоставленный правительством. Лунин построил дом, расчистил землю вокруг него, осушил болото для сада и дачи и выращивал кукурузу. Лунин также продолжал развивать себя интеллектуально, проводя время в молитвах и изучении Библии, а также построил для себя библиотеку с помощью своего друга Никиты Муравьева и сестры Ураровой. [46] Он получил разрешение писать семье и друзьям, хотя по своему намерению он на самом деле писал всему миру. Он сказал своей сестре: «Я радуюсь, что мои письма… увлекают тебя. Они служат выражением тех убеждений, за которые меня вели на место казни, в камеру и в ссылку. Реклама, которой пользуются мои письма благодаря многочисленным копиям, превращает их в политическое оружие… которое я должен использовать для защиты свободы». [47] [48] В своих письмах Лунин излагал свою личную историю и настаивал на необходимости освобождения крепостных.
Лунин знал, что его язвительные письма «раздразнят белого медведя», и это был лишь вопрос времени, когда власти отреагируют. В сентябре 1838 года Лунин лишился права писать письма на год, но как только запрет был снят, Лунин продолжил писать еще более откровенно. [49] Его надежда на то, что даже в изгнании что-то изменится, находит отражение в его словах: «От вздохов живущих под соломенными крышами рождаются бури, которые разрушают дворцы». [50]
В 1841 году власти обнаружили рукопись его «Взгляда на русские тайные общества с 1816 по 1826 год», которая привела в ярость царя Николая I. Он писал: «[Ссыльные] лишены всего: своего социального положения, своего имущества, своего здоровья, своей родины, своей свободы… Но никто не может лишить их народного сочувствия к ним… Русский ум может быть на некоторое время введен в заблуждение, но русское народное чувство не обманешь». [51] Копии статьи были конфискованы, а Лунин был арестован. Он избежал допросов, заявив, что может адекватно отвечать только по-французски. [52] Его приговорили к изоляции на руднике Акатуй , [53] где, как говорили, даже птицы умирали от отравленного воздуха из рудников, [54] содержали в душной камере с «водой, сочащейся из стен», и кормили хлебом и водой. [55] Он писал: «Архитектор, построивший тюрьму Акатуй, должно быть, унаследовал воображение Данте». [56] Тем не менее Лунин сохранял свой весёлый нрав и привычку молиться, и его навещал католический священник. Всегда любезный, он пытался заступиться за других заключённых. [57] Его сестра Уварова умоляла за него, но тщетно, и он умер через четыре года в Акатуе. Некоторые считают, что его убил разгневанный тюремный охранник, другие — отравление углем и инсульт во сне. [58]
{{cite book}}: Отсутствует или пусто |title=( помощь )CS1 maint: числовые имена: список авторов ( ссылка ){{cite book}}: Отсутствует или пусто |title=( помощь )CS1 maint: числовые имена: список авторов ( ссылка ){{cite book}}: Отсутствует или пусто |title=( помощь )CS1 maint: числовые имена: список авторов ( ссылка ){{cite book}}: Отсутствует или пусто |title=( помощь )CS1 maint: числовые имена: список авторов ( ссылка )