Бертран Барер де Вьёзак ( французское произношение: [bɛʁtʁɑ̃ baʁɛʁ də vjøzak] , 10 сентября 1755 — 13 января 1841) был французским политиком, масоном , [1] журналистом и одним из самых видных членов Национального конвента , представлявшим Равнину (умеренную политическую фракцию ) во время Французской революции . Равнина находилась под властью радикальных монтаньяров , и Барер как один из их лидеров поддержал создание Комитета общественного спасения в апреле и армии санкюлотов в сентябре 1793 года. По словам Франсуа Бюзо , Барер был ответственен за царство террора , как Робеспьер и Луи де Сен-Жюст . [a] [2] Весной 1794 года, после Праздника Верховного Существа , он стал противником Максимилиана Робеспьера и присоединился к перевороту, что привело к его падению.
Бетран Барер родился в Тарбе , коммуне, части региона Гасконь . Имя Барер де Вьёзак , которым он продолжал называть себя долгое время после отмены феодализма во Франции , произошло от небольшого феодального поместья, принадлежавшего его отцу, Жану Бареру, который был адвокатом в Вьёзаке (ныне Аржелес-Газост ). [3] [4] Мать Барера, Жанна-Катрин Марраст, была из старого дворянства. [5] Барер посещал приходскую школу, когда был ребенком, и к тому времени, когда он достиг совершеннолетия, его брат Жан-Пьер стал священником. [3] Позже Жан-Пьер заслужил место в Совете пятисот вместе с теми самыми людьми, которые отвергли любую идею принятия Бертрана Барера в качестве члена. [6]
После окончания приходской школы Барер поступил в колледж, прежде чем погрузиться в свою карьеру в революционной политике. В 1770 году он начал заниматься адвокатской практикой в парламенте Тулузы , одном из самых знаменитых парламентов королевства. Барер успешно занимался адвокатской практикой и написал несколько небольших произведений, которые он отправил в основные литературные общества на юге Франции. Его слава как эссеиста привела к его избранию членом Академии цветочных игр Тулузы в 1788 году. Этот орган проводил ежегодные собрания, вызывавшие большой интерес у всего города, на которых за оды, идиллии и красноречие вручались цветы из золота и серебра. Хотя Барер никогда не получал ни одной из этих наград, одно из его выступлений было отмечено с почетом. В Академии цветочных игр Монтобана он был удостоен множества наград, в том числе одной за панегирик королю Людовику XII и другой за панегирик Франку де Помпиньяну . Вскоре после этого Барер написал диссертацию о старом камне с тремя латинскими словами, выгравированными на нем. Это принесло ему место в Тулузской академии наук, надписей и вежливой словесности. [4]
В 1785 году Барер женился на молодой леди со значительным состоянием. В одной из своих работ под названием « Страницы меланхолии » Барер заявляет, что его брак «был одним из самых несчастных браков». [4] В 1789 году он был избран депутатом Генеральных штатов от имения Бигорр — он совершил свой первый визит в Париж годом ранее. Барер де Вьёзак сначала принадлежал к конституционной партии, но был менее известен как оратор в Национальном учредительном собрании , чем как журналист. По словам Франсуа Виктора Альфонса Олара , газета Барера, Point du Jour , была обязана своей репутацией не столько своим собственным качествам, сколько изображению Барера в наброске «Клятва в зале для игры в мяч» . Художник Жак-Луи Давид изобразил Барера, стоящим на коленях в углу и пишущим отчет о ходе разбирательства для потомков. [7]
Барер был избран в Генеральные штаты в 1789 году и избран судьей Учредительного собрания в 1791 году. [4]
Вскоре после бегства короля в Варенн (июнь 1791 г.) Барер присоединился к республиканской партии и Фейянам . Однако он продолжал поддерживать связь с герцогом Орлеанским , чью внебрачную дочь Памелу он воспитывал . После окончания сессии Учредительного собрания он был назначен одним из судей недавно учрежденного Кассационного суда с октября 1791 г. по сентябрь 1792 г. [8]
В сентябре 1792 года он был избран в Национальный конвент от департамента Верхние Пиренеи . [5] Барер был председателем Национального конвента и председательствовал на суде над Людовиком XVI в декабре 1792 года — январе 1793 года. [7] Он голосовал вместе с Горой за казнь короля «без апелляции и без промедления» и завершил свою речь словами: «Дерево свободы растет только тогда, когда его поливает кровь тиранов». [8] [9]
Он был членом Конституционного комитета, который разработал жирондистский конституционный проект в феврале 1793 года. 18 марта Барер предложил создать Комитет общественной безопасности. 7 апреля Барер был избран в Комитет общественной безопасности . [ 10] Член «Равнины», [11] не связанный ни с Горой , ни с жирондистами , он был первым членом, избранным в Комитет общественной безопасности, и одним из двух членов (вместе с Робером Линде ), которые работали в нем на протяжении всего его существования. В этой роли он использовал свое красноречие и популярность в конвенте, чтобы служить голосом комитета. [12] Из 923 приказов, подписанных Комитетом общественной безопасности осенью 1793 года, Барер был автором или первым подписавшим 244, вторым по величине после Карно , причем большинство его приказов касалось деятельности полиции. [13] Большинство Равнины было сформировано независимыми партиями, такими как Барер, Камбон и Карно, но среди них доминировала радикальная Гора. [14]
Несмотря на свою популярность, Барер считался более радикальными революционерами колеблющимся политиком без истинных революционных идеалов. [12] Палмер (1949) проанализировал, что «его приверженность Революции, а не какая-либо определенная фракция, отделяла его от других крупных деятелей Революции». [12] Жан-Поль Марат использовал последний выпуск своей статьи Publiciste de la République Française (№ 242, 14 июля 1793 г.), чтобы напрямую напасть на Барера:
Есть один, кого я считаю самым опасным врагом нации: я имею в виду Барера... Я убежден, что он играет на обеих сторонах каждого вопроса, пока не увидит, какая из них выходит вперед. Он парализовал все энергичные усилия; он сковывает нас, чтобы задушить. [15]
1 августа, по докладу Барера, Конвент постановил систематически уничтожать Вандею. [16] 5 сентября 1793 года Барер подстрекал Французский национальный Конвент речью, прославляющей террор и создание революционных армий санкюлотами :
Аристократы внутренних дел уже много дней обдумывают движение. Ну что ж! Они его получат, это движение, но оно будет против них! Оно будет организовано, упорядочено революционной армией, которая наконец выполнит то великое слово, которое она дала Парижской Коммуне : сделаем террор повесткой дня! [17] [18]
Барер выразил поддержку Комитета общественной безопасности мерам, желаемым собранием. Он представил декрет, который был принят немедленно, учреждающий оплачиваемую вооруженную силу численностью 6000 человек и 1200 артиллеристов, «предназначенную для подавления контрреволюционеров, для исполнения везде, где возникнет необходимость, революционных законов и мер общественной безопасности, предписанных Национальным конвентом, и для защиты положений». [16] В прокламации Барер сказал:
Пора равенству поднять свою косу над всеми головами. Пора ужаснуть всех заговорщиков. Так что, законодатели, поставьте террор на повестку дня! Будем в революции, потому что повсюду контрреволюция плетется нашими врагами. Лезвие закона должно висеть над всеми виновными.
12 октября, когда Эбер обвинил Марию-Антуанетту в инцесте с ее сыном, Робеспьер обедал с Барером, Сен-Жюстом и Иоахимом Вилатом . Обсуждая этот вопрос, Робеспьер разбил тарелку вилкой и назвал Эбера «имбецилом». [19] [20] [21]
Барер проголосовал за смерть 21 жирондиста в октябре 1793 года. Его роль главного коммуникатора во время правления террора в сочетании с его лирическим красноречием привели к его прозвищу: « Анакреон гильотины». [22] Он изменил свою позицию, когда эбертисты призвали к новой революции в марте 1794 года; добровольная гвардия и воинствующие санкюлоты быстро потеряли влияние. Его можно рассматривать как «флюгера» после того, как он изменил свое мнение о революционных армиях. [b] Летом он был одним из ведущих людей в борьбе за власть между Горой и Равниной, участвовавших в падении Робеспьера . [27] Барер, оппортунист, сотрудничавший с тиранией, затем описал его как «сам Террор».
После января 1793 года Барер начал публично говорить о своей новообретенной вере в «la religion de la patrie» [28] . Он хотел, чтобы все верили в отечество, и призывал народ Республики быть добродетельными гражданами. Барер в основном сосредоточился на четырех аспектах «la religion de la patrie» — вере в то, что гражданин будет посвящен отечеству при рождении, затем гражданин должен полюбить отечество, Республика научит людей добродетелям, а отечество будет учителем для всех. [9] Барер продолжал утверждать, что «Республика оставляет руководство вашими первыми годами вашим родителям, но как только ваш интеллект разовьется, она с гордостью заявляет о правах, которые она имеет над вами. Вы рождены для Республики, а не для гордости или деспотизма семей». [9] Он также утверждал, что, поскольку граждане рождены для Республики, они должны любить ее больше всего на свете. Барер рассуждал, что со временем любовь к отечеству станет страстью каждого, и именно так народ Республики объединится. [10]
Барер также настаивал на дальнейших вопросах национализма и патриотизма. Он сказал: «Я был революционером. Я конституционный гражданин». [28] Он выступал за свободу прессы, слова и мысли. Барер считал, что национализм был основан на неизмеримых эмоциях, которые можно было пробудить только путем участия в национальных мероприятиях, таких как общественные мероприятия, фестивали и образование. [29] Он верил в единство через «разнообразие и компромисс». [29]
В 1793 и 1794 годах Барер сосредоточился на обсуждении своей доктрины, которая включала обучение национальному патриотизму через организованную систему всеобщего образования, широкое распространение патриотической преданности и концепцию, согласно которой человек обязан своей нации своими услугами. [12] Барер также заявил, что человек может служить нации, отдавая свой труд, богатство, совет, силу и/или кровь. Поэтому все полы и возрасты могут служить отечеству. [30] Он изложил свою новую веру в отечество, которая заменила национальную государственную религию, католицизм. [9] Барер пытался сделать национализм религией. Помимо заботы об отечестве, Барер верил во всеобщее начальное образование. Его влияние на образование сегодня заметно в американских школах, где они читают клятву верности и обучают алфавиту и таблице умножения. [9] Барер верил, что отечество может дать образование всем. 27 марта по предложению Барера революционная армия , действовавшая в течение семи месяцев в Париже и окрестностях, была расформирована, за исключением артиллерии. [23] [24] [25] [26] Во время Праздника Верховного Существа Робеспьер подвергся критике не только со стороны Барера, но и со стороны Вадье, Куртуа и Фуше, других членов Комитета общей безопасности .
В течение 1794 года внутри Комитета общественного спасения, а также между другими комитетами и представителями конвента, находившимися на задании, росла напряженность.
Некоторые члены Комитета общественного спасения, такие как Жан-Мари Колло д'Эрбуа и Бийо-Варенн , проводили агрессивные кампании террора. Другая клика в комитете, состоящая из Робеспьера, Кутона и Сен-Жюста, верила в собственное видение направления Революции.
В своих мемуарах, написанных несколько лет спустя примерно в это же время, Барер описал Комитет общественного спасения как состоящий по крайней мере из трех фракций:
В то же время Комитет общей безопасности , номинально полицейский комитет Национального конвента, был заменен Законом 22 прериаля , в результате чего такие члены, как Марк-Гийом Алексис Вадье и Жан-Пьер-Андре Амар, были обеспокоены своим статусом. [31] Это были законы, которые привели к рационализации Революционного трибунала и Большого террора, в ходе которого за последние семь недель до 9 термидора Парижским трибуналом было казнено больше людей, чем за предыдущие четырнадцать месяцев. [32]
Наконец, агрессивные представители в миссии, включая Жозефа Фуше , были отозваны в Париж, чтобы предстать перед судом за свои действия в сельской местности, и все опасались за свою безопасность. [33]
В этой атмосфере Барер попытался найти компромисс между этими раздробленными фракциями. 4 термидора Барер предложил помочь в реализации вантозских декретов в обмен на согласие не проводить чистку Национального конвента. Эти декреты, программа конфискации имущества, которая не пользовалась особой поддержкой в предыдущие четыре месяца, были восприняты Кутоном и Сен-Жюстом с осторожным оптимизмом.
Однако на следующий день на совместном заседании комитетов Робеспьер вновь заявил о своей приверженности очистке комитетов от потенциальных, хотя и неназванных, врагов. [34] Сен-Жюст заявил на переговорах с Барером, что он готов пойти на уступки относительно подчиненного положения Комитета общей безопасности. [35] [36]
Робеспьер продолжал идти по этому пути до 8 термидора, когда он произнес знаменитую речь, намекая на многочисленные угрозы внутри Национального конвента. Последовали ожесточенные дебаты, пока Барер не заставил их прекратить. [37] [27] Однако, к его удивлению, Робеспьер был вынужден потребовать больше доказательств от членов Комитета общей безопасности. Это привело к ожесточенным дебатам и отсутствию поддержки со стороны депутатов равнины, к чему Робеспьер не привык. [38]
После того, как их выгнали из Якобинского клуба той ночью, Колло и Бийо-Варенн вернулись в Комитет общественного спасения и обнаружили Сен-Жюста за работой над речью на следующий день. Хотя Барер подталкивал Сен-Жюста произнести речь о новом единстве Комитетов, и Колло, и Бийо-Варенн предполагали, что он работает над их окончательным осуждением. [38] Это привело к окончательному расколу Комитета общественного спасения, и последовал жаркий спор, в котором Барер якобы оскорбил Кутона, Сен-Жюста и Робеспьера, сказав:
Последние части заговора встали на свои места той ночью. Лоран Лекуантр был зачинщиком переворота, [40] которому помогали Барер, Фрерон , Баррас , Тальен , Тюрио , Куртуа , Ровер , Гарнье де л'Об и Гюффруа . (Фуше больше не участвовал и скрывался. [41] ) Каждый из них подготовил свою часть в нападении. 9 термидора, когда Сен-Жюст поднялся, чтобы произнести свою запланированную речь, его прервали Тальен и Бийо-Варенн. После нескольких обличений Робеспьера раздался крик, чтобы Барер выступил с речью.
Возможно, апокрифическая история гласит, что когда Барер поднялся, чтобы выступить, он держал в кармане две речи: одну за Робеспьера и одну против него. Здесь Барер сыграл свою роль 9 термидора, представив законопроект, который бы ослабил способность Парижской Коммуны использоваться в качестве военной силы. [42] По словам Барера, комитеты задавались вопросом, почему в Париже все еще существует военный режим; зачем все эти постоянные командующие со штабами и огромными вооруженными силами? Комитеты посчитали лучшим восстановить демократическую организацию Национальной гвардии. [43] На следующий день после смерти Робеспьера Барер описал его как «тирана» и «сам Террор».
Тем не менее, Барера все еще допрашивали на основании того, что он террорист. Перед тем, как Барера приговорили к тюремному заключению, « Карно защищал его на том основании, что [Барер] едва ли был хуже его самого». [44] Однако защита оказалась неэффективной. 2 жерминаля III года (22 марта 1795 года) лидеры Термидора постановили арестовать Барера и его коллег по Царству террора, Жана Мари Колло д'Эрбуа и Жака Николя Бийо-Варенна .
Судебные слушания продолжались до тех пор, пока не были прерваны восстанием 12 жерминаля, года III (1 апреля 1795 г.). После подавления восстания Ассамблея без дальнейших церемоний проголосовала за депортацию Колло, Бийо и Барера в Гвиану. В день депортации в Париже произошли значительные беспорядки.
Барер был осужден за предательство Людовика XVI (проголосовав за его казнь), за измену Франции и за терроризм.
Трое заключенных были перемещены на остров Олерон в рамках подготовки к отправке во Французскую Гвиану . Усиливающаяся депрессия Барера в тюрьме привела его к написанию собственной эпитафии. В то время как двое других заключенных были отправлены в Гвиану, Барер все еще оставался в Олероне.
Тем временем политические события в Париже привели к решению снова судить его. [45] Его перевели в Сент, Приморская Шаранта , где он провел четыре месяца в ожидании суда. В конце концов, Конвент решил без суда подтвердить старый приговор о депортации.
Когда Барер узнал об этом, его кузен, Гектор Барер, и еще двое людей помогли ему сбежать из тюрьмы. Хотя Барер не хотел бежать, его друзья считали, что он должен уйти при первой возможности.
Согласно его собственным более поздним мемуарам, первоначальный план состоял в том, чтобы сбежать через садовые стены или из общежития с помощью длинной веревочной лестницы. [46] Этот план вскоре оказался невозможным, поскольку выяснилось, что сад был вне досягаемости Барера, а общежитие было закрыто.
План побега вскоре был изменен, так как было решено, что Барер сбежит через монастырь и сад. Барер сбежал 4 брюмера IV (26 октября 1795 года), с помощью также местного жителя по имени Эвтроп Вандерканд. Он отправился в Бордо , где скрывался в течение нескольких лет. [6]
В начале 1798 года (еще находясь в бегах) он был избран в Совет пятисот Директории от своего родного департамента Верхние Пиренеи , но ему не разрешили занять свое место.
В апреле 1799 года Директория отдала приказ о его аресте, поэтому он покинул Бордо и скрылся в Сент-Уан-сюр-Сен недалеко от Парижа.
24 декабря 1799 года Наполеон объявил амнистию некоторым политикам как правых, так и левых взглядов, включая Барера. Во времена Первой империи он занимался литературной работой. Ходили слухи, что он был доверенным информатором Наполеона. [47] Начиная с 1803 года он издавал антибританский журнал Le Mémorial anti-britannique , субсидируемый правительством. Это издание продолжалось до 1807 года.
В феврале 1814 года он вернулся в родной регион Франции.
В 1815 году во время Ста дней он стал членом Палаты депутатов .
Когда окончательная реставрация Бурбонов произошла 8 июля 1815 года, он был изгнан из Франции на всю жизнь «как цареубийца ». Затем Барер переехал в Брюссель, где прожил до 1830 года. [48]
Он вернулся во Францию и служил Луи-Филиппу во время Июльской монархии до своей смерти 13 января 1841 года. Последний выживший член революционного Комитета общественного спасения , его мемуары были опубликованы посмертно в четырех томах Ипполитом Карно в 1842 году [49] и рецензированы для английских читателей в исчерпывающем объеме (80 страниц) Томасом Бабингтоном Маколеем . [50]
Английский перевод был опубликован в 1896 году:
Атрибуция:
