Марш Шермана к морю (также известный как кампания в Саванне или просто марш Шермана ) был военной кампанией Гражданской войны в США, проводимой в Джорджии с 15 ноября по 21 декабря 1864 года Уильямом Текумсе Шерманом , генерал-майором армии Союза . Кампания началась 15 ноября с того, что войска Шермана покинули Атланту , недавно взятую войсками Союза , и закончилась захватом порта Саванна 21 декабря. Его войска следовали политике « выжженной земли », уничтожая военные цели, а также промышленность, инфраструктуру и гражданскую собственность, нарушая экономику и транспортные сети Конфедерации . Операция ослабила Конфедерацию и помогла привести к ее окончательной капитуляции . [5] Решение Шермана действовать в глубине вражеской территории без линий снабжения было необычным для своего времени, и кампания рассматривается некоторыми историками как ранний пример современной войны или тотальной войны .
После Марша к морю армия Шермана направилась на север для кампании в Каролине . Часть этого марша через Южную Каролину была даже более разрушительной, чем кампания в Саванне, поскольку Шерман и его люди питал большую неприязнь к роли этого штата в начале Гражданской войны; следующая часть, через Северную Каролину , была менее разрушительной. [6]
Марш к морю обязан своим общим названием стихотворению, написанному С. Х. М. Байерсом в конце 1864 года. Байерс был военнопленным Союза, содержавшимся в лагере Сорго , недалеко от Колумбии, Южная Каролина . Во время своего заключения Байерс написал стихотворение о кампании в Саванне, которое он назвал «Марш Шермана к морю», которое было положено на музыку его сокамерником У. О. Роквеллом. [7]
Когда Байерс был освобожден Союзом в ходе захвата Колумбии , он подошел к генералу Шерману и вручил ему клочок бумаги. На нем было стихотворение Байерса. Позже, прочитав газету в тот же день, Шерман был так тронут стихотворением Байерса, что повысил Байерса до своего штаба, где они стали друзьями на всю жизнь. Стихотворение впоследствии дало свое название кампании Шермана, а версия, положенная на музыку, мгновенно стала хитом в армии Шермана, а затем и среди публики. [8] [7] [9]
«Марш к морю» Шермана последовал за его успешной кампанией в Атланте с мая по сентябрь 1864 года. Он и командующий армией Союза, генерал-лейтенант Улисс С. Грант , считали, что Гражданская война закончится только в том случае, если стратегический потенциал Конфедерации для ведения войны будет решительно сломлен. [10] Поэтому Шерман спланировал операцию, которую можно сравнить с современными принципами войны с выжженной землей . Хотя его формальные приказы указывали на контроль над разрушением инфраструктуры в районах, в которых его армия не подвергалась партизанской активности, он осознавал, что снабжение армии посредством свободного фуражирования окажет разрушительное воздействие на моральный дух гражданского населения, с которым она столкнется во время своего широкого распространения по штату. [11]
Вторая цель кампании была более традиционной. Армии Гранта в Вирджинии продолжали находиться в тупике против армии Роберта Э. Ли , осажденной в Питерсберге, Вирджиния . Вторгнувшись в тыл позиций Ли, Шерман мог усилить давление на армию Ли в Северной Вирджинии и не дать подкреплениям Конфедерации добраться до него.
Кампания была разработана Грантом и Шерманом так, чтобы быть похожей на инновационную и успешную кампанию Гранта в Виксбурге и кампанию Шермана в Меридиане , в том смысле, что армии Шермана должны были сократить свою потребность в традиционных линиях снабжения, «живя за счет земли» после потребления своих 20-дневных пайков. Собиратели продовольствия, известные как « бомжи », поставляли армии продовольствие, захваченное на местных фермах, в то время как они разрушали железные дороги, производственную и сельскохозяйственную инфраструктуру Джорджии. При планировании марша Шерман использовал данные о поголовье скота и производстве сельскохозяйственных культур из переписи 1860 года , чтобы провести свои войска через районы, где, по его мнению, они могли бы наиболее эффективно добывать продовольствие. [12] Скрученные и сломанные железнодорожные рельсы, которые войска нагревали на кострах, обматывали вокруг стволов деревьев и оставляли, стали известны как галстуки Шермана .
Поскольку армия не будет иметь связи с Севером на протяжении всей кампании, Шерман отдал четкие приказы, Специальные полевые приказы Шермана, № 120 , относительно проведения кампании. Ниже приводится выдержка из этих приказов:
... IV. Армия будет щедро добывать продовольствие в стране во время марша. С этой целью каждый командир бригады организует хорошую и достаточную партию продовольствия под командованием одного или нескольких осторожных офицеров, которые будут собирать вблизи маршрута движения кукурузу или фураж любого вида, мясо любого вида, овощи, кукурузную муку или все, что необходимо командованию, стремясь в любое время иметь в фургонах по крайней мере десятидневный запас продовольствия для команды и трехдневный запас продовольствия. Солдаты не должны входить в жилища жителей или совершать какие-либо правонарушения, но во время привала или лагеря им может быть разрешено собирать репу, яблоки и другие овощи и пригонять скот в виду своего лагеря. Регулярным партиям продовольствия должно быть доверено собирать провизию и фураж на любом расстоянии от дороги, по которой идет движение.
V. Только командирам армейских корпусов предоставлено право разрушать мельницы, дома, хлопкоочистительные машины и т. д., и для них установлен следующий общий принцип: в округах и кварталах, где армия не подвергается никаким нападениям, не должно быть разрешено разрушение такой собственности; но если партизаны или лесные разбойники помешают нашему маршу или жители сожгут мосты, перекроют дороги или иным образом проявят местную враждебность, то командиры армий должны отдать приказ и осуществить опустошение, более или менее беспощадное, в зависимости от степени такой враждебности.
VI. Что касается лошадей, мулов, фургонов и т. д., принадлежащих жителям, то кавалерия и артиллерия могут присваивать их свободно и без ограничений, проводя, однако, различие между богатыми, которые обычно враждебны, и бедными или трудолюбивыми, обычно нейтральными или дружелюбными. Фуражировочные партии могут также брать мулов или лошадей, чтобы заменить измученных животных своих обозов или служить в качестве вьючных мулов для полков или бригад. Во всех фуражировках любого рода участвующие стороны будут воздерживаться от оскорбительных или угрожающих выражений и могут, когда командующий офицер сочтет это необходимым, давать письменные свидетельства фактов, но не квитанции, и они будут стараться оставить каждой семье разумную часть для их содержания.
VII. Негры, которые трудоспособны и могут быть полезны нескольким колоннам, могут быть взяты с собой, но каждый командующий армией должен помнить, что вопрос снабжения является очень важным и что его первая обязанность — следить за теми, кто носит оружие...
— Уильям Т. Шерман, Военный дивизион Миссисипи, Специальный полевой приказ 120, 9 ноября 1864 г.
Шерман, командующий Военной дивизией Миссисипи , не использовал всю свою армейскую группу в кампании. Генерал-лейтенант Конфедерации Джон Белл Худ угрожал Чаттануге , и Шерман выделил две армии под командованием генерал-майора Джорджа Х. Томаса , чтобы разобраться с Худом в кампании Франклина-Нэшвилла . [1] Томас продолжил наносить поражение Худу, оставив основную армию Шермана фактически без сопротивления. [13]
Когда Шерман готовил свои силы к Атлантской кампании , которая непосредственно предшествовала Маршу к морю, он предпринял строгие шаги, чтобы гарантировать, что будут приняты только самые физически подготовленные мужчины, что каждый мужчина в армии мог маршировать на большие расстояния и сражаться без оговорок. Шерман хотел только «лучший боевой материал». Врачи проводили углубленные обследования, чтобы отсеять слабых и страдающих от болезней, и из-за этого 1% мужчин остались. Восемьдесят процентов оставшихся солдат были ветеранами кампаний как на Западном театре военных действий, в первую очередь, так и на Восточном, что составляло меньшинство. [14]
Шерман безжалостно урезал до минимума поставки, намереваясь, как он это сделал, чтобы армия жила за счет земли как можно больше. Каждая дивизия и бригада имели обоз, но размер обоза был строго ограничен. Каждый полк имел один фургон и одну санитарную машину, а каждая рота имела одного вьючного мула для багажа своих офицеров; количество перевозимых палаток было сокращено. Сотрудники различных штабов были безжалостно ограничены, и большая часть канцелярской работы выполнялась постоянными офисами в тылу. [15]
Это был процесс, посредством которого 62 000 человек (55 000 пехотинцев, 5 000 кавалеристов и 2 000 артиллеристов, обслуживающих 64 орудия) под командованием Шермана были собраны и должны были отправиться из Атланты в Саванну. Для марша они были разделены на две колонны: [1]
В 1929 году британский военный историк Б. Х. Лидделл Гарт описал людей из армии Шермана как «вероятно, лучшую армию военных «рабочих», которую видел современный мир. Армию людей, обученных в школе опыта заботиться о собственном пропитании и здоровье, совершать дальние и быстрые марши с наименьшей усталостью, сражаться с наименьшей незащищенностью, и, прежде всего, действовать быстро и работать основательно». [16] После своей капитуляции перед Шерманом генерал Конфедерации Джозеф Э. Джонстон сказал о людях Шермана, что «такой армии не было со времен Юлия Цезаря». [17]
Сопротивление Конфедерации со стороны Департамента Южной Каролины, Джорджии и Флориды генерал-лейтенанта Уильяма Дж. Харди было незначительным. Худ повел большую часть сил в Джорджии в свою кампанию в Теннесси в надежде отвлечь Шермана, чтобы преследовать его. Однако, учитывая военные приоритеты Шермана, этот тактический маневр его врага, чтобы уйти с пути его сил, приветствовался вплоть до замечания: «Если он пойдет к реке Огайо, я дам ему пайки». [18] На станции Лавджоя , к югу от Атланты, оставалось около 13 000 человек . Ополчение Джорджии генерал-майора Густавуса В. Смита насчитывало около 3050 солдат, большинство из которых были мальчиками и пожилыми мужчинами. Кавалерийский корпус генерал-майора Джозефа Уиллера , усиленный бригадой под командованием бригадного генерала Уильяма Х. Джексона , насчитывал около 10 000 солдат. Во время кампании Военное министерство Конфедерации привлекло дополнительных солдат из Флориды и Каролин, но им так и не удалось увеличить численность своих войск более чем до 13 000 человек. [19]
И президент США Авраам Линкольн , и генерал Улисс С. Грант имели серьезные сомнения относительно планов Шермана. [20] Тем не менее, Грант доверял оценке Шермана и 2 ноября 1864 года он отправил Шерману телеграмму, в которой просто говорилось: «Идите, как предлагаете». [21] 300-мильный (480-километровый) марш начался 15 ноября. Шерман описал в своих мемуарах сцену, когда он вышел в 7 утра следующего дня:
... Мы выехали из Атланты по дороге Декатур, заполненные марширующими войсками и фургонами Четырнадцатого корпуса; и, достигнув холма, прямо за старыми укреплениями мятежников, мы, естественно, остановились, чтобы оглянуться на сцены наших прошлых сражений. Мы стояли на той самой земле, где разыгралась кровавая битва 22 июля, и могли видеть лесную рощу, где пал Макферсон . Позади нас лежала Атланта, тлеющая и в руинах, черный дым высоко поднимался в воздух и нависал, как покров, над разрушенным городом. Вдалеке, на дороге Макдоно, виднелся тыл колонны Говарда, стволы орудий блестели на солнце, фургоны с белыми верхами тянулись на юг; и прямо перед нами Четырнадцатый корпус, марширующий ровно и быстро, с веселым видом и качающимся шагом, которые делали светом тысячу миль, которые лежали между нами и Ричмондом. Какой-то оркестр случайно заиграл гимн « Тело Джона Брауна »; мужчины подхватили мелодию, и никогда до этого или после я не слышал припева «Слава, слава, аллилуйя!», исполненного с большим воодушевлением или в лучшей гармонии времени и места.
— Уильям Т. Шерман, Мемуары генерала У. Т. Шермана, Глава 21
Личным эскортом Шермана на марше был 1-й Алабамский кавалерийский полк — подразделение, полностью состоявшее из южан, сохранивших верность Союзу .
Два крыла армии пытались сбить с толку и обмануть противника относительно своих пунктов назначения; конфедераты не могли сказать по первоначальным движениям, двинется ли Шерман на Мейкон , Огасту или Саванну. Крыло Говарда, возглавляемое кавалерией Килпатрика, двинулось на юг вдоль железной дороги к станции Лавджой , что заставило защитников там отступить с боем к Мейкону. Кавалерия захватила два орудия Конфедерации на станции Лавджой, а затем еще два и 50 пленных на станции Медвежий Крик . Пехота Говарда прошла через Джонсборо в Гордон, к юго-западу от столицы штата, Милледжвилля . Крыло Слокума, сопровождаемое Шерманом, двинулось на восток, в направлении Огасты. Они разрушили мост через реку Окони , а затем повернули на юг. [22]
Первое реальное сопротивление было оказано правым крылом Говарда в битве при Грисволдвилле 22 ноября. Кавалерия генерал-майора Конфедерации Уиллера нанесла удар по кавалерии бригадного генерала Килпатрика, убив одного, ранив двоих и взяв в плен 18 человек. Пехотная бригада бригадного генерала Чарльза К. Уолкатта прибыла, чтобы стабилизировать оборону, а дивизия ополчения Джорджии провела несколько часов плохо скоординированных атак, в конечном итоге отступив с потерями около 1100 человек (из которых около 600 были пленными) против 100 человек у Союза.
В то же время левое крыло Слокума приблизилось к столице штата в Милледжвилле, что вызвало поспешный отъезд губернатора Джозефа Брауна и законодательного собрания штата. 23 ноября войска Слокума захватили город и провели имитацию законодательной сессии в здании капитолия, в шутку проголосовав за возвращение Джорджии в Союз. [23]
Последовало несколько небольших действий. Уиллер и часть пехоты нанесли удар в арьергардном бою у Боллс-Ферри 24 и 25 ноября. Пока крыло Говарда задерживалось около Боллс-Блафф, 1-й кавалерийский полк Алабамы (федеральный полк) вступил в бой с пикетами Конфедерации. Ночью инженеры Союза построили мост в 2 милях (3,2 км) от обрыва через реку Окони , и 200 солдат переправились, чтобы обойти фланг позиции Конфедерации. 25–26 ноября в Сандерсвилле Уиллер нанес удар по авангарду Слокума. Килпатрику было приказано сделать ложный выпад в сторону Огасты, прежде чем разрушить железнодорожный мост у Брайер-Крик и двинуться на освобождение лагеря военнопленных Кэмп-Лоутон в Миллене . Килпатрик проскользнул мимо оборонительной линии, которую Уиллер разместил около Брайер-Крик, но ночью 26 ноября Уиллер атаковал и отбросил 8-й Индианский и 2-й Кентуккийский кавалерийские полки от их лагерей в Силван-Гроув. Килпатрик отказался от своих планов уничтожить железнодорожный мост, а также узнал, что пленных перевели из Кэмп-Лоутон, поэтому он присоединился к армии в Луисвилле . В битве при Бак-Хед-Крик 28 ноября Килпатрик был застигнут врасплох и едва не попал в плен, но 5-й Огайский кавалерийский полк остановил продвижение Уиллера, а позже Уиллер был решительно остановлен баррикадами Союза на плантации Рейнольдса. 4 декабря кавалерия Килпатрика разгромила Уиллера в битве при Уэйнсборо .
Больше войск Союза вступило в кампанию с неожиданного направления. Генерал-майор Джон Г. Фостер отправил 5500 человек и 10 орудий под командованием бригадного генерала Джона П. Хэтча из Хилтон-Хед , надеясь помочь прибытию Шермана около Саванны, обеспечив безопасность железной дороги Чарльстон — Саванна . В битве при Хани-Хилл 30 ноября Хэтч вступил в ожесточенное сражение с 1500 ополченцами Джорджии под командованием Г. В. Смита, в 3 милях (4,8 км) к югу от станции Грэхемвилл, Южная Каролина. Ополчение Смита отбило атаки Союза, и Хэтч отступил, потеряв около 650 человек против 50 у Смита.
Армии Шермана достигли окраин Саванны 10 декабря, но обнаружили, что Харди окопался с 10 000 человек на выгодных боевых позициях, а его солдаты затопили окружающие рисовые поля, оставив только узкие дамбы для подхода к городу. Шерману было запрещено соединиться с ВМС США , как он планировал, поэтому он отправил кавалерию в Форт Макаллистер, охранявший реку Огичи , в надежде разблокировать свой маршрут и получить припасы, ожидавшие его на кораблях ВМС. 13 декабря дивизия Уильяма Б. Хейзена из крыла Говарда штурмовала форт в битве при Форт Макаллистер и захватила его в течение 15 минут. Некоторые из 134 потерь Союза были вызваны торпедами, так называют грубые наземные мины , которые редко использовались во время войны.
Теперь, когда Шерман имел контакт с флотом ВМС под командованием контр-адмирала Джона А. Дальгрена , он смог получить припасы и осадную артиллерию, необходимые для окружения Саванны. 17 декабря он отправил сообщение Харди в город:
Я уже получил орудия, которые могут стрелять тяжелыми и разрушительными снарядами вплоть до сердца вашего города; кроме того, я в течение нескольких дней удерживал и контролировал все пути, по которым люди и гарнизон Саванны могут снабжаться, и поэтому я имею право требовать сдачи города Саванны и его зависимых фортов и буду ждать разумного времени вашего ответа, прежде чем открыть огонь тяжелой артиллерией. Если вы примете это предложение, я готов предоставить жителям и гарнизону либеральные условия; но если я буду вынужден прибегнуть к штурму или к более медленному и верному процессу голода, я буду чувствовать себя оправданным, прибегнув к самым жестким мерам, и не буду прилагать больших усилий, чтобы сдержать свою армию — горя желанием отомстить за национальную несправедливость, которую они причиняют Саванне и другим крупным городам, которые сыграли столь заметную роль в том, чтобы втянуть нашу страну в гражданскую войну.
— Уильям Т. Шерман, Послание Уильяму Дж. Харди, 17 декабря 1864 г., записано в его мемуарах
Харди решил не сдаваться, а бежать. Историк Барретт оценивает, что Шерман мог остановить Харди, но не сделал этого, потому что не решался перегрузить свои силы. [13] 20 декабря Харди повел своих людей через реку Саванна по импровизированному понтонному мосту. На следующее утро мэр Саванны Ричард Деннис Арнольд с делегацией олдерменов и дам города выехал (пока их не выбили из коней бежавшие кавалеристы Конфедерации), чтобы сделать предложение: город сдастся и не окажет сопротивления в обмен на обещание генерала Гири защитить жителей города и их имущество. Гири телеграфировал Шерману, который посоветовал ему принять предложение. Арнольд вручил ему ключ от города, и люди Шермана во главе с дивизией Гири из XX корпуса заняли город в тот же день. [24] [ нужен лучший источник ]
.jpg/1280px-Telegram_from_General_William_T._Sherman_to_President_Abraham_Lincoln,_12-22-1864_(6023480196).jpg)
Шерман телеграфировал президенту Линкольну: «Я прошу представить вам в качестве рождественского подарка город Саванну со ста пятьюдесятью тяжелыми орудиями и большим количеством боеприпасов, а также около двадцати пяти тысяч тюков хлопка». [25] 26 декабря президент ответил в письме: [26]
Большое, большое спасибо за ваш рождественский подарок, взятие Саванны. Когда вы собирались уезжать из Атланты на Атлантическое побережье, я был встревожен, если не сказать напуган; но чувствуя, что вы лучший судья, и помня, что «ничем не рискуя, ничего не выигрываешь», я не вмешивался. Теперь, когда предприятие увенчалось успехом, честь ваша; ибо я верю, что никто из нас не пошел дальше того, чтобы согласиться. И принимая работу генерала Томаса в счет, как это и должно быть принято, это действительно большой успех. Это не только дает очевидные и непосредственные военные преимущества, но и, показывая миру, что ваша армия может быть разделена, направляя более сильную часть на важную новую службу и при этом оставляя достаточно, чтобы победить старую противоборствующую силу целого — армию Худа — это заставляет тех, кто сидел во тьме, увидеть великий свет. Но что дальше? Я полагаю, будет безопаснее, если я предоставлю генералу Гранту и вам самим решать. Пожалуйста, передайте мою признательность всей вашей армии, офицерам и солдатам.
Марш привлек огромное количество беженцев, которым Шерман выделил землю своим Специальным полевым приказом № 15. Эти приказы были изображены в популярной культуре как источник обещания « 40 акров и мул ». [27]
Пребывание армии в Саванне в целом прошло без происшествий. Армия вела себя наилучшим образом, отчасти потому, что любой, пойманный за совершением «несолдатских поступков», подлежал немедленной казни. [28] Пока армия восстанавливалась, Шерман быстро занялся решением множества местных проблем. Он организовал помощь потоку беженцев, заполонивших город. Шерман также организовал продажу 50 000 бушелей захваченного риса на Севере, чтобы собрать деньги на продовольствие в Саванне. В то время как местное высшее общество воротило нос от армии Союза, отказываясь появляться на общественных мероприятиях с участием офицеров Союза, Шерман по иронии судьбы был сосредоточен на их защите. Шерман получил множество писем от тех самых офицеров Конфедерации, с которыми он боролся, с просьбой, чтобы Шерман обеспечил защиту их семей. Шерман послушно выполнил письма о защите, которые он получал как от Севера, так и от Юга, независимо от социального положения. [29]
Из Саванны, после месячной задержки для отдыха, Шерман весной двинулся на север в ходе Каролинской кампании , намереваясь завершить свой обходной маневр и объединить свои армии с армиями Гранта против Роберта Э. Ли. Следующим крупным действием Шермана стал захват Колумбии , стратегически важной столицы Южной Каролины. [30] После успешной двухмесячной кампании Шерман принял капитуляцию генерала Джозефа Э. Джонстона и его войск в Северной Каролине 26 апреля 1865 года. [31]
Мы не только сражающиеся армии, но и враждебный народ, и должны заставить старых и молодых, богатых и бедных почувствовать суровую руку войны, а также их организованные армии. Я знаю, что это мое недавнее движение через Джорджию имело замечательный эффект в этом отношении. Тысячи, обманутые своими лживыми бумагами, поверившими, что нас все время бьют кнутом, осознали правду и не имеют желания повторять тот же опыт.
Письмо Шермана Генри У. Халлеку , 24 декабря 1864 г. [32]
Политика выжженной земли Шермана всегда была весьма спорной, и память о Шермане долгое время поносилась многими южанами . Мнения рабов относительно действий Шермана и его армии различались. [33] Некоторые из тех, кто приветствовал его как освободителя, предпочитали следовать за его армиями. С другой стороны, Жаклин Кэмпбелл писала, что некоторые рабы с презрением смотрели на грабежи и захватнические действия армии Союза. Они часто чувствовали себя преданными, поскольку «страдали вместе со своими хозяевами, усложняя им решение бежать с войсками Союза или от них», хотя теперь это рассматривается как пост-синопсис национализма Конфедерации. [34] Офицер Конфедерации подсчитал, что 10 000 освобожденных рабов последовали за армией Шермана, и сотни умерли от «голода, болезней или холода» по пути. [4]
Марш к морю был разрушительным для Джорджии и Конфедерации. Сам Шерман подсчитал, что кампания нанесла 100 миллионов долларов (что эквивалентно 982 миллионам долларов в 2023 году) разрушений, примерно пятая часть которых «пошла нам на пользу», а «остальное — просто отходы и разрушения». [4] Армия разрушила 300 миль (480 км) железной дороги, многочисленные мосты и мили телеграфных линий. Она захватила 5000 лошадей, 4000 мулов и 13000 голов крупного рогатого скота. Она конфисковала 9,5 миллионов фунтов кукурузы и 10,5 миллионов фунтов фуража и уничтожила бесчисленное количество хлопкоочистительных фабрик и мельниц. [35] Военные историки Герман Хэттауэй и Арчер Джонс отметили значительный ущерб, нанесенный железным дорогам и южной логистике в ходе кампании, и заявили, что «рейд Шермана увенчался успехом, «разбив вдребезги военные усилия Конфедерации». [36] Дэвид Дж. Эйхер писал, что «Шерман выполнил удивительную задачу. Он бросил вызов военным принципам, действуя глубоко на вражеской территории и без линий снабжения или связи. Он уничтожил большую часть потенциала и психологии Юга, необходимых для ведения войны». [37]
Согласно исследованию American Economic Journal за 2022 год , в котором была предпринята попытка измерить среднесрочные и долгосрочные экономические последствия марша Шермана, «разрушение капитала, вызванное маршем, привело к значительному сокращению сельскохозяйственных инвестиций, цен на сельскохозяйственные активы и производственной активности. Элементы спада в сельском хозяйстве сохранялись до 1920 года». [38]
Солдаты Союза пели много песен во время марша, но именно одна, написанная позже, стала символом кампании: « Марш через Джорджию », написанная Генри Клэем Уорком в 1865 году. Исполненные с точки зрения солдата Союза, слова песни подробно описывают освобождение рабов и наказание Конфедерации за развязывание войны. Шерману эта песня не понравилась, отчасти потому, что он никогда не радовался поверженному врагу, а отчасти потому, что ее исполняли почти на каждом публичном выступлении, которое он посещал. [39] Она была широко популярна среди американских солдат в войнах 20-го века.
Сотни афроамериканцев утонули, пытаясь пересечь реку Эбенезер-Крик к северу от Саванны, пытаясь следовать за армией Шермана в ее марше к морю. В 2011 году Историческое общество Джорджии установило там исторический маркер в память об афроамериканцах, которые так рисковали ради свободы. [40]
Среди историков возникли разногласия по поводу того, представлял ли собой марш Шермана тотальную войну . [41] В годы после Второй мировой войны несколько авторов [42] [43] [44] утверждали, что тактика тотальной войны, использовавшаяся во время Второй мировой войны, была сопоставима с тактикой, использовавшейся во время марша Шермана. Последующие историки возражали против сравнения, утверждая, что тактика Шермана не была столь суровой или неизбирательной. [45] Некоторые историки называют тактику Шермана «жесткой войной», чтобы подчеркнуть различие между тактикой Шермана и тактикой, использовавшейся во время Второй мировой войны. [46] [47]
Доктрина «жесткой войны» в историографии Гражданской войны изначально исходила из переписки Шермана в течение промежуточных десяти дней между его Маршем к морю и кампанией в Каролине . Сначала он провел различие между «этой войной» и «европейскими войнами в частности»: солдаты Союза «не только сражались с враждебными армиями, но и с враждебным народом, и должны были заставить старых и молодых, богатых и бедных почувствовать суровую руку войны, а также их организованные армии». Шерман признавал, что «вся армия горит ненасытным желанием отомстить Южной Каролине. Я почти содрогаюсь за ее судьбу, но чувствую, что она заслуживает всего, что, похоже, ей уготовано». Генерал пытался заверить южных юнионистов в Джорджии, что он планирует применить «суровую руку войны» к Каролине менее чем через неделю. По словам генерала, «неизменным ответом было: «Что ж, если вы заставите этих людей почувствовать всю суровость войны, мы простим вам ваше опустошение Джорджии». Я считаю, что Колумбия столь же плоха, как и Чарльстон, и сомневаюсь, что мы пощадим там общественные здания, как мы это сделали в Милледжвилле». [48]
Одним из примеров откровенного сторонника классификации «жесткой войны» был У. Тодд Гроус, президент и главный исполнительный директор (CEO) Исторического общества Джорджии . В своих публикациях Гроус сосредоточился на Марше к морю, утверждая, что «в нем не было тотального уничтожения человеческой жизни, которое было характерно для Второй мировой войны» и что «основные цели Шермана — продукты питания и промышленная, правительственная и военная собственность — были тщательно выбраны для создания желаемого эффекта и никогда не включали массовых убийств мирных жителей». Гроус основывал свои аргументы на представлении о том, что Специальные полевые приказы Шермана № 120 (1864), запрещавшие солдатам Союза входить в жилища Конфедерации и поощрявшие солдат Союза присваивать лошадей, мулов и повозки Конфедерации только у «богатых», успешно смягчили последствия предыдущего Кодекса Либера . Гроус резюмировал последний кодекс, подписанный Линкольном накануне битвы при Геттисберге, как разрешающий Союзной «армии уничтожать гражданское имущество, морить голодом некомбатантов, обстреливать города, держать вражеских гражданских лиц в осажденных городах, освобождать рабов и без суда казнить партизан, если такие меры будут сочтены необходимыми для победы в войне и защиты страны». [49]
Единственным исключением из фокуса Гроуса на Марше к морю было доказательство его утверждения, что Шерман сражался «за то, чтобы вернуть мятежников в Союз, а не уничтожить их». Гроус основывал этот вывод на эпизоде из кампании в Каролине. По словам Гроуса, Шерман «сказал одной женщине из Южной Каролины, что он грабит ее плантацию, чтобы ее муж-солдат вернулся домой, и Гранту не пришлось бы убивать его в окопах в Питерсберге». [49]
В обзорном эссе 2014 года историк Дэниел Э. Сазерленд заметил, что «ученые, которые настаивают на том, что «тотальные» войны должны определяться бомбардировками с насыщением или бессердечным игнорированием погибших гражданских лиц как сопутствующего ущерба, часто, похоже, стремятся облагораживать Гражданскую войну в США, делая ее менее нецивилизованной, чем она была на самом деле. Они могут считать, как это сделали Брэди и Нельсон [авторы двух исследований 2012 года], что абсолютное разрушение и перемещение могут принимать различные формы и в конечном итоге должны определяться жертвами войны». [50] Историографические дебаты между сторонниками «жесткой войны» выжженной земли [51] [52] [53] и оплотами «тотальной войны» грозили затмить исследования экологического опустошения, вызванного, например, кампаниями в Долине 1864 года или нарушениями солдатами Союза «пространственной и телесной конфиденциальности» женщин-конфедератов» во время кампании в Каролине. [50] Непроверенные оценки показывают, что девять гражданских лиц Конфедерации погибали каждые 72 часа во время 37-дневного Марша Шермана к морю. Историки до сих пор считают это число сравнительно низким. Однако в последующей кампании в Каролине произошел «переход к жесткой войне», когда число жертв среди гражданского населения Конфедерации соответствовало росту числа подтвержденных случаев сексуального насилия над женщинами Конфедерации со стороны солдат-мужчин Союза. [54] [55] [56] [53]
Во время южнокаролинского этапа так называемого «Марша на север от моря» [57] , как утверждала историк Лиза Тендрич Франк, солдаты Союза «заслужили репутацию «довольно несдержанных»». Шерман отреагировал на рост числа сексуальных нападений в Южной Каролине, наказав «изнасилование белых женщин, чья раса и класс обеспечивали некоторые привилегии и защиту» в Северной Каролине. Записи о карательных действиях Шермана в Северной Каролине показали, что наказания были соизмеримы с условиями жертв изнасилования со стороны Конфедерации, а также с количеством сексуальных нападений, совершенных данным преступником. Например, один солдат ««с помощью физической силы и насилия совершил изнасилование некой мисс Летиции Крафт» в Северной Каролине», но дело находилось на рассмотрении, поскольку солдат мог быть замешан в банде или серийном изнасиловании еще двух женщин-конфедератов. По мере продолжения кампании в Каролине расовые контуры дисциплинарных усилий Шермана сместили цели сексуального насилия с женщин-конфедератов на вольноотпущенниц, поскольку его мужчины «редко страдали от последствий своих сексуальных нападений на афроамериканских женщин». [54]
Консеквенциализм и афоризм Овидия-Макиавелли «цель оправдывает средства» сыграли свою роль в военной стратегии Союза. По словам Сазерленда, генералы Союза считали, что «какой бы разрушительной ни оказалась военная политика Союза, цели восстановления Союза и отмены рабства оправдывали средства. Грант, Шеридан и Шерман все говорили об этом». Историки, которые пытались классифицировать Гражданскую войну как «тотальную войну» или «жесткую войну выжженной земли», спутали свои собственные концептуальные рамки для сохранения этого консеквенциалистского bellum , тонко завуалированного оправдания расово мотивированных преступлений на почве ненависти, которые в значительной степени щадили некомбатантов Конфедерации. В эпоху Реконструкции и послевоенных войн с индейцами Америки «реликвии Гражданской войны утратили ужас своего создания», а сама война «приобрела ностальгический блеск» для федеральных полков и кавалерии, даже несмотря на то, что «бывшие конфедераты использовали, а иногда и преувеличивали, разрушения, чтобы усилить силу своей риторики о проигранном деле». [50]
Напротив, для ученых, которые продвигали неизбирательный консеквенциализм против невоюющих лиц, особенно конфедератов, как ключ к ускорению отмены и победе в войне, «почему бы нам просто не признать обстоятельства, а не смущаться их или пытаться скрыть их за эвфемизмами?» [50] В обзоре книги 2017 года Сазерленд добавил, что «более выгодный подход к пониманию того, почему война велась со все более разрушительной силой — и не только Шерманом — может заключаться в признании того факта, что обе армии вели, по словам Джефферсона Дэвиса, «дикую войну», и принятии ее на этих условиях». [58] Ранее Сазерленд утверждал, что обе стороны ссылались на сравнительную этнорасовую «индейскую дикость» в объяснениях «необходимости безжалостности». [59]
Историки Уэйн Вэй-сян Хси и Уильямсон Мюррей также утверждали, что «Шерман и Грант, если уж на то пошло, смотрели назад, а не вперед». Шерман изучал историю европейских войн, «не говоря уже о действиях американцев, сражавшихся с индейцами в Северной Америке». Солдаты Шермана сожгли обширные земли, принадлежавшие плантаторам, а также целые гражданские кварталы. Армия Шермана «несомненно, бросила бы [всех] таких владельцев в огонь», но многие плантаторы уже сбежали. Оставшиеся гражданские лица во многих случаях могли «уйти до того, как их дома были сожжены». Эти методы «жесткой войны» «были относительно редки в Джорджии, но стали более распространенными, когда армия Шермана достигла Южной Каролины». [60]
Совсем недавно историки начали исследовать, в какой степени Специальные приказы Шермана № 120 смягчили последствия Кодекса Либера во время Марша к морю, а также подвергать сомнению практическое исполнение строгой дихотомии последнего кодекса между гражданскими лицами и комбатантами. [55] Специальные полевые приказы № 120, например, указывали, что «если партизаны или лесные разбойники будут досаждать нашему маршу, или если жители будут сжигать мосты, перекрывать дороги или иным образом проявлять местную враждебность, то армейские командиры должны отдать приказ и осуществить опустошение, более или менее беспощадное в соответствии с мерой такой враждебности». [61] В энциклопедической статье 2023 года о нерегулярной гражданской, южной юнионистской и партизанской войне в Конфедеративных Штатах Америки и со стороны Конфедеративных Штатов Америки историк Мэтью Стит признал, что критики использования термина «тотальная война» в историографии Гражданской войны часто были «жестокими». Однако в конечном счете «дебаты о тяжести войны — тотальной или жесткой — а также о природе самих партизан — благородных воинов или кровожадных преступников — требуют большего внимания, даже если каждая сторона каждого дебата могла бы считать дело закрытым». Такие исследования «нерегулярной войны» усугубили, но также и изменили проблемы подсчета гражданского населения и подсчета комбатантов во время Гражданской войны. [62]
Примечания
Библиография
{{cite book}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка )Дальнейшее чтение
