Бродское сражение ( другие используемые названия включают «Битва за Дубну» , «Битва за Дубно» , « Ровно-Бродское сражение ») — танковое сражение между III армейским корпусом 1-й танковой группы и XLVIII армейским корпусом (моторизованным). и пять механизированных корпусов советских 5-й и 6-й армий в треугольнике, образованном городами Дубно , Луцк и Броды, с 23 по 30 июня 1941 года. Это было одно из самых напряженных танковых сражений на начальном этапе операции «Барбаросса» . некоторые говорят, что она может превзойти более знаменитую битву под Прохоровкой . [3] Это, безусловно, битва с наибольшим количеством танков (ошибочно, Прохоровское сражение, часть Курской битвы , рассматривается как крупнейшее танковое сражение). [4] В советской историографии оно известно как одно из «пограничных оборонительных сражений». Хотя соединения Красной Армии нанесли немецким войскам большие потери , они были переиграны и понесли огромные потери в танках. Плохая советская логистика, превосходство Германии в воздухе и полный развал управления Красной Армией обеспечили победу Вермахту , несмотря на подавляющее численное превосходство Красной Армии.
1- й танковой группе под командованием генерал-полковника Пауля Людвига Эвальда фон Клейста было приказано обеспечить переправы через реку Буг и наступать на Ровно и Коростень со стратегической целью на Киев . Он развернул два корпуса вперед и продвинулся между Львовом и Ровно, пытаясь перерезать железнодорожную линию Львов-Киев, вбив тем самым клин в точке соединения 5-й и 6-й советских армий.
Юго -Западный фронт под командованием генерала Михаила Кирпоноса получил неполные сведения о размерах и направлении немецкого нападения. Они были удивлены, когда Ставка отдала приказ о генеральной контратаке под названием «Директива № 3» по указанию начальника Генерального штаба Георгия Жукова . Большинство сотрудников штаба были убеждены, что стратегия будет заключаться в том, чтобы оставаться в оборонительной позиции до тех пор, пока ситуация не прояснится. Позже Оганес Баграмян , штабной офицер штаба фронта, написавший первоначальное донесение в Москву, заявил, что «наше первое боевое донесение в Москву было полно общих слов и неясных указаний». Общие положения Директивы № 3 гласили:
5-й и 6-й армиям, сохраняя мощную оборону государственной границы с Венгрией, нанести концентрические удары в направлении на Люблин , используя не менее пяти мехкорпусов и авиацию фронта, с целью окружения и уничтожения группировки противника. силы, наступавшие по Владимиро-Волынско-Кристонопольскому фронту, и к исходу 24 июня овладеть окрестностями Люблина. [5]
К исходу 22 июня Жуков направлялся в штаб Юго-Западного фронта в Тернополе вместе с Никитой Хрущевым , бывшим руководителем организационного отдела ЦК Коммунистической партии Украины, чтобы обеспечить выполнение этих приказов.
Шесть советских механизированных корпусов, имевших более 2500 танков, были сосредоточены для участия в концентрической контратаке через фланги 1-й танковой группы. Намерение заключалось в том, чтобы позже попытаться нанести удар с севера ( 5-я советская армия ) и юга ( 6-я армия). армия ), встретившиеся западнее Дубно с целью заманить в ловушку части 6-й и 17-й немецких армий на северном фланге группы армий «Юг» . Для этого 8-й мехкорпус был передан из-под командования 26-й армии , расположившись южнее 6-й армии, и передан под командование 6-й армии Ивана Николаевича Музыченко. По сути, это заставило все мобильные силы Юго-Западного фронта противостоять базе наступления фон Клейста на Киев. Основное немецкое пехотное соединение, действовавшее на этом участке фронта, 4-й армейский корпус (фон Шведлера) 17-й армии ( Карл-Генрих фон Штюльпнагель ) наступал на юго-восток с целью перерезать железнодорожную линию Львов-Киев.
В начале операции «Барбаросса» немецкая бронетехника состояла из чешских и немецких танков, а также небольшого количества трофейных французских и британских танков. Более того, почти 50% танков, поставленных на вооружение Вермахта, составляли легкие танки Panzer I и Panzer II . Из 4000 бронемашин, имевшихся в распоряжении Вермахта, только 1400 были новыми Panzer III и Panzer IV . В первые несколько часов вторжения немецкое командование было шокировано, обнаружив, что некоторые советские танки невосприимчивы ко всем противотанковым средствам, используемым Вермахтом.
Во время предвоенных учений Гейнц Гудериан отмечал, что танки сами по себе уязвимы для пехоты. Кроме того, он также отметил, что танкам не хватает оружия большого калибра, необходимого для разрушения железобетонных бункеров и сильно укрепленных позиций, а эту роль можно выполнить только с помощью тяжелой артиллерии или ударов с воздуха. Рассредоточение танков по пехотным соединениям решило многие слабые стороны танков, но также свело на нет некоторые их сильные стороны. Поэтому немецкие военные теоретики пришли к выводу, что для полной реализации своего потенциала бронетанковые части необходимо сосредоточить в собственных соединениях и интегрировать с мобильной артиллерией, мобильной пехотой и непосредственной поддержкой с воздуха.
Наконец, Гудериан пришел к выводу, что для того, чтобы танки были максимально эффективными, все бронемашины должны быть оснащены радиосвязью, чтобы каждый командир танка мог слышать инструкции командира подразделения, позволяющие каждому танку организованно работать со всеми остальными.
В начале июня Красная Армия имела на своем вооружении более 19 000 танков, большинство из которых были легкими танками, такими как Т-26 или БТ-7 . Лобовая броня Т-26 имела толщину всего 15 мм, а БТ-7 — всего 22 мм, что практически не обеспечивало защиты от противотанковых средств на любой дистанции. Более того, плохая конструкция советских снарядов означала, что большинство снарядов разбивались при контакте, а не проникали в цель. Более современные танки, такие как КВ-1 и Т-34 , только начинали сходить с производственных линий и не были доступны в тех количествах, которые были необходимы, чтобы отбросить немецкое наступление .
В межвоенные годы дальновидные военные теоретики, такие как Михаил Тухачевский, пришли к тем же выводам, что и Гудериан, относительно танков в современной войне. Однако во время Большой чистки Тухачевский был казнен. Танки Красной Армии в 1930-е годы были широко рассредоточены по пехотным дивизиям. Затем последовал шок падения Франции . Выжившие теоретики танковой войны, такие как Константин Рокоссовский, были быстро и незаметно восстановлены на своих позициях и со всей возможной скоростью начали собирать танки в концентрированные соединения. Однако к июню 1941 года этот процесс был завершен едва наполовину, поэтому многие из 19 тысяч танков, имевшихся на вооружении Красной Армии, еще накануне вторжения были рассредоточены по пехотным дивизиям. Это гарантировало, что даже если бы Красная Армия имела единое командование, многие из ее бронетанковых частей были бы задействованы по частям.
В полном составе немецкая танковая дивизия представляла собой сбалансированное формирование, насчитывавшее от 150 до 200 танков, мотопехоты, мотопехоты и моторизованных инженеров. Для обеспечения материально-технических потребностей каждая танковая дивизия имела в своем составе 2000 грузовиков. Более того, каждая танковая дивизия имела собственную комплексную артиллерийскую и пехотную поддержку, а это означало, что немецкие танки играли не вспомогательную роль, а ведущую роль, а пехота обеспечивала поддержку. Более того, доктрина Вермахта подчеркивала важность обучения солдат выполнению ролей, выполняемых другими мужчинами. Танковые экипажи обучались артиллерийским действиям, пехота - танковым экипажам и т. д. Самое главное, танковые экипажи также обучались механикам, что давало им знания по ремонту сломанной техники в полевых условиях. [6]
В ближайший предвоенный период подготовка велась мало, и Красная Армия находилась на низком уровне готовности. Подразделения не были сконцентрированы; Склады боеприпасов и других припасов не были ни скрыты, ни быстро доступны боевым частям. Проблема усугублялась тем, что Сталин строго запретил каким-либо подразделениям Красной Армии открывать огонь по разведывательным патрулям, что позволяло немцам легко идентифицировать все основные цели в приграничных районах.
Более того, советские танкисты не были обучены механическим деталям своих машин. Это означало, что простые механические проблемы привели к тому, что сотни танков Красной Армии были брошены на обочине дороги по пути в бой. Те подразделения, которым удалось появиться на своих исходных позициях, затем обнаружили, что припасы были либо уничтожены, либо перемещены в другое место без обновления их местоположения. Получив приказ атаковать и не имея топлива и боеприпасов, экипажи в ответ уничтожили свои машины и отступили. Таким образом были потеряны сотни танков. [6]
Эти логистические трудности усугублялись тем, что каждая танковая дивизия Красной Армии имела 300–400 танков, но поддерживалась только 1500 грузовиками, в отличие от танковой дивизии Вермахта, которая имела только 150–200 танков, но 2000 грузовиков. Опыт показал, что соотношение грузовиков и танков, предпочитаемое немцами, было гораздо более эффективным. [6]
На 22 июня 1941 года соотношение танков на всей территории немецкой группы армий «Юг» и советского Юго-Западного фронта, включая, помимо прочего, главное сражение под Бродами, было следующим.
Представленные выше цифры по советским соединениям представляют собой «наличные» итоговые данные по этим частям и не отражают фактическое количество боевых машин. Даже эти, казалось бы, впечатляющие количества и близко не соответствуют утвержденной численности подразделений, поскольку на момент вторжения эти организации все еще находились в процессе формирования и оснащения. [7] 15-й, 19-й и 22-й механизированные корпуса были созданы всего за несколько месяцев до начала войны, в результате чего эти соединения остались неподготовленными, нескоординированными, плохо или неподготовленными и не готовыми к эффективным боевым действиям. [8] Даже 4-й, 8-й и 9-й механизированные корпуса к началу войны существовали менее года. [8] Плохая подготовка Советского Союза, отсутствие подготовки, а также нехватка топлива, боеприпасов и запасных частей привели к тому, что количество реальных боевых машин было значительно меньше. [7] Даже те, которые были в рабочем состоянии, часто не имели прицела и поэтому не могли вести точный огонь, независимо от того, были ли в наличии боеприпасы или нет. [7]
До нападения на Советский Союз немецкие танковые соединения провели две успешные кампании и три года войны, и, хотя некоторое снижение сплоченности и эффективности подразделений было вызвано удвоением количества танковых дивизий перед операцией «Барбаросса», этот сбой был относительно незначительный. Немецкие бронетанковые части с эффективным командованием, контролем, связью и обильным снабжением (особенно в начале советской кампании) в сочетании со значительным предшествующим боевым опытом и обширной подготовкой были более эффективными в бою, чем их противники.
Состояние советских ВВС , приписанных к Юго-Западному фронту, соответствовало образцу всей линии фронта: большая часть их самолетов была уничтожена на земле в результате того, что Сталин, не принимая во внимание разведданные о неизбежности немецкого нападения, отказался нанести удар. Советские войска в боевой готовности. Например, 17-й истребительный полк лейтенанта Архипенко был зажат на земле и почти полностью уничтожен к третьему дню войны. Остальная часть полка, состоявшая всего из десяти И-153 и одного МиГ-1 , отошла на запасной аэродром под Ровно. [9] Тем не менее, Советы отправили свои уцелевшие самолеты для поддержки наступления. Люфтваффе помешало советской воздушной разведке , оставив советское командование слепым к быстро развивающемуся и быстро развивающемуся бою. [10]
Воздушный бой привел к тяжелым потерям советских войск. JG 3 под командованием Fliegerkorps IV в первый день сбил 24 Туполева СБ . Среди пострадавших оказался командир 86-го СБАП подполковник. Сорокин. В составе отряда осталось только 20 из первоначальных 251 СБ. Немецкие потери также были тяжелыми: 28 уничтоженных и 23 поврежденных самолета (в том числе 8 He 111 и Ju 88 ). [11] Усилия ВВС Красной Армии не прошли даром: с 22 по 24 июня ВВС Юго-Западного фронта совершили 523 боевых вылета, сбросив 2500 бомб. Густав Шродек, командир танка 15-го танкового полка ( 11-я танковая дивизия ), записал эту сцену: «На рассвете 24 июня полк подвергся первой атаке русских бомбардировщиков. Это будет не единственная атака в этот день; В результате этого в полку осталось несколько убитых и раненых». [12] Практически полное превосходство Люфтваффе в воздухе должно было стать основным фактором в срыве советской контратаки.
В наступлении участвовали шесть механизированных корпусов под командованием 5-й армии на севере и 6-й армии на юге под общим руководством командующего Юго-Западным фронтом Кирпоноса. Под командованием 5-й армии 9-й мехкорпус Константина Рокоссовского и 19-й мехкорпус Николая Владимировича Фекленко должен был быть развернут северо-западнее Ровно, а 22-й мехкорпус должен был собраться северо-восточнее Луцка. Южнее под командованием 6-й армии должны были быть развернуты 8-й мехкорпус Дмитрия Рябышева и 15-й мехкорпус Игната Карпезо, юго-западнее и северо-восточнее Бродов, а 4-й мехкорпус А. Власова должен был быть развернут. быть развернут между Сокалем и Радеховом , на левом фланге 15-го мехкорпуса. План предусматривал, что эти силы должны собраться и начать наступательные операции в 22:00 23 июня, через 36 часов после первого немецкого нападения, в попытке застать нападающих врасплох и прежде, чем они смогут укрепить свои позиции, подтянув подкрепление из тыл для поддержки быстро наступающей 11-й танковой дивизии.
Условия были тяжелыми для советских командиров корпусов: потеря связи, постоянные преследования со стороны люфтваффе, отсутствие транспорта, движение большого количества беженцев и отступающих солдат по дорогам затрудняли сбор контратакующих сил на своих позициях. точки прыжка. Хотя связь между штабом фронта и отдельными командованиями армий в целом была хорошей, связь с передовыми частями имела серьезные недостатки, поскольку зависела от гражданской телефонной и телеграфной сети. [13] Немецкие саперы, воздушные атаки и украинские националистические партизаны агрессивно атаковали эти системы. Многие советские фронтовые командиры были предоставлены сами себе, и это подорвало эффективность советского управления войсками. В одном случае командир 41-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса из-за отсутствия каких-либо новых директив перевел свою дивизию в назначенный пункт сбора своего корпуса в Ковеле , предусмотренный довоенным планом, и при этом , отвел свою дивизию от боевых действий. [5] Еще одной хронической проблемой было отсутствие транспорта для пехотного компонента механизированного корпуса. Моторизованные только номинально, многие из этих дивизий имели лишь часть своего полного транспортного состава. Отдельные командиры корпусов вынуждены были импровизировать, чтобы доставить полный состав солдат к местам сбора.
Рокоссовский конфисковал 200 грузовиков из окружного резерва в Шепетовке , но это все равно оставило ему возможность разместить большую часть своей пехоты на танках. Даже тогда многим солдатам приходилось идти пешком, поскольку грузовики везли критически важные боеприпасы и припасы. [14] В одном случае тяжелые артиллерийские орудия 22-го механизированного корпуса были просто оставлены из-за отсутствия тягачей для их буксировки. [15] Командир 19-й механизированной дивизии двинул свой корпус вперед двумя эшелонами, при этом танковые дивизии далеко опережали отстающую пехоту, а это означало, что его бронетанковые части прибыли на поле боя без поддержки пехоты. [16] Рябышев, командир 8-й механизированной дивизии, сообщил о подобных проблемах. Его артиллерию буксировали чрезвычайно медленные тягачи, которые задерживали движение всей колонны: «Колонны двигались на предельной скорости. К сожалению, буксируемая тягачами корпусная артиллерия сильно отставала; разница в скорости замедляла общую концентрацию сил». [17]
Эти осложнения усугублялись очевидной неспособностью советского командования оценить подходящее направление атаки в контексте быстро развивающегося немецкого выступа . В период с 22 по 24 июня 8-й мехкорпус получил три разных места сбора: первоначальный приказ командования фронта, новый приказ командующего 6-й армией и 24 июня еще один приказ командования фронтом. Корпус перешел себе дорогу и несколько раз отступал, прежде чем наконец прибыл в Броды.
Позже Рябышев писал:
Примерно во второй половине 25 июня части корпуса развернулись северо-западнее Бродов. Во время почти 500-километрового марша корпус потерял до половины своих старых танков и значительную часть артиллерии и противотанковых орудий как в результате воздушных атак противника, так и в результате механических поломок. Все танки, находившиеся на вооружении, также требовали различной степени технического обслуживания и не были способны действовать на большие расстояния. Таким образом, еще до начала контрнаступления корпус оказался в резко ослабленном состоянии. [ нужна цитата ]
В результате этих и других проблем со сбором сил для атаки запланированное время операции было перенесено на 6 часов — 04:00 24 июня. [18] К моменту принятия этого решения вечером 23 июня, всего через 48 часов после начала войны, 11-я танковая дивизия, а следом за ней следовала 16-я танковая дивизия , уже проникла на 40 миль (64 км) вглубь территории. Советская территория. 13 -я и 14-я танковые дивизии продвигались по дороге на Луцк с целью выйти 24-го числа к реке Стырь , а 44-я , 298-я и 299-я пехотные дивизии продвигались вверх для закрепления наступления. [18] Даже несмотря на отложенный график, контратака началась постепенно, поскольку полный состав сил не мог быть выведен на позиции только через два дня. 4-й, 8-й, 9-й и 19-й механизированные корпуса все еще находились на марше, а пехотные корпуса поддержки находились еще дальше. Начальник штаба Кирпоноса генерал Максим Пуркаев возражал по этому поводу политруку Юго-Западного фронта наркому Николаю Вашугину , но Вашугин и Жуков победили: атака начнется без промедления. Только две танковые дивизии 15-го механизированного корпуса на юге и одна танковая дивизия 22-го механизированного корпуса на севере были в состоянии начать наступление 24-го числа. [19]
Мощную силу современных танков Т-34 и КВ использовали три советских соединения : 4-й, 8-й и 15-й механизированные корпуса. [2] 717 таких танков составили почти половину из 1600 произведенных в стране этих двух моделей. На протяжении всего боя масштаб предполагаемых операций и точная роль каждого корпуса в плане сообщались плохо или вообще не сообщались. Рябышев отметил, что «боевые приказы корпуса соответствуют только его собственным задачам». Между отдельными корпусами практически не было связи для обеспечения координации.
Советская 10-я танковая дивизия подчинялась 15-му мехкорпусу. 22 июня 1941 года передовые батальоны отбили Радехов у немецкой пехоты, потеряв два танка. [20] На следующий день там она столкнулась с немецкой 11-й танковой дивизией, уничтожив 20 немецких танков и потеряв 6 танков Т-34 и 20 танков БТ. [20] Он организованно отступил из-за нехватки боеприпасов. [20] 26 июня 1941 года под Радеховом дивизия уничтожила 23 немецких танка и пехотный батальон, потеряв 13 танков КВ и 12 танков БТ-7. [20]
Командовал И.И. Карпезо. [21]
В целом 15-й мехкорпус имел 749 танков, в том числе 136 танков Т-34 и КВ. Из-за ряда противоречивых приказов корпус провел бой хаотично, двигаясь в треугольнике Радехов-Броды- Буск . За исключением двух боев с 10-й танковой дивизией, ее войска в боях не участвовали. 7 июля 1941 года он прибыл в Березовку (300 километров (190 миль) от бывшей границы) с девятью процентами своих танков. [22]
Командовал генерал-майор С.М. Кондрусев. [21]
24 июня 22-й мехкорпус нанес удар в направлении Войницы. 29 июня оно сообщило, что у него осталось лишь 19 процентов прежнего количества танков. [22] 1 июля один полк безуспешно атаковал на Дубно. [23] 15 июля 1941 года у 22-го мк оставалось 4 процента танков. [22] Генерал-майор Семен Кондрусев погиб от снаряда во время боев у села Александровская Волынской области 24 июня 1941 года.
Командовал генерал-майор Николай Фекленко. [ нужна цитата ]
26 июня он атаковал Дубно с севера, но не смог дойти до него на несколько километров. [23] 29 июня в корпусе осталось 32 танка [22] из первоначальных 453.
25-го числа наконец прибыл на место 8-й мехкорпус Рябышева. 26 июня 1941 года 8-й мехкорпус в целом успешно нанес удар в направлении Броды- Берестечко по частям немецкой 11-й танковой дивизии. [23] Несмотря на бессистемные приготовления и трудности, советская атака поначалу увенчалась некоторым успехом: немцы были застигнуты в движении и за пределами подготовленных позиций, а их танки сметали наспех организованные немецкие противотанковые позиции, укомплектованные мотоциклетными отрядами, приданными 48-й танковой дивизии. Корпус . Позже 8-й МК раскололся, часть его объединилась в группу Николая Попеля , а вторая часть осталась под командованием Рябышева.
12-я танковая дивизия
У 56 танков КВ и 100 танков Т-34 этой дивизии во время атаки под Дубно кончились горючее и боеприпасы. [7] Боевые действия были приостановлены.
Группа Попеля имела около 300 танков, в том числе не менее 100 танков Т-34 и КВ. 27 июня группа Попеля застала врасплох и разгромила тыл 11-й танковой дивизии и захватила Дубно — переправу стратегического значения. Это была самая успешная советская операция в битве, поскольку она перерезала пути снабжения немецкого танкового передового отряда (11-й танковой дивизии). Однако этим не воспользовалось советское командование, которое не смогло связаться с Попелем и предоставить припасы или подкрепления. Группа ждала в Дубно и готовилась к обороне, потеряв оперативную инициативу.
Немецкое командование сочло ситуацию «серьезной»:
На участке группы армий «Юг» на правом фланге 1-й танковой группы продолжаются тяжелые бои. 8-й танковый корпус русских глубоко прорвал наш фронт и сейчас находится в тылу 11-й танковой дивизии. Это проникновение серьезно нарушило наши тылы между Бродами и Дубно. Противник угрожает Дубно с юго-запада... В тылу 1-й танковой группы у противника действует также несколько отдельных танковых групп, которым удается преодолевать значительные расстояния.
— Генерал Франц Гальдер , дневник [ нужна ссылка ]
К 28 июня немцы собрали огромные силы. Группа Попеля подверглась атаке частей 16-й моторизованной , 75-й пехотной дивизий , двух других пехотных дивизий и 16-й танковой дивизии . Окруженный в Дубно, Попель оборонялся до 1 июля, а затем отступил. [24]
Группа Рябышева имела 303 танка, в том числе 49 Т-34 и 46 КВ. 28 июня, пытаясь преследовать Попеля, он встретил и атаковал немецкие 57-ю пехотную и 75-ю пехотные дивизии, а также части 16-й танковой дивизии. Атака оказалась неудачной, и советские войска быстро отступили. [25] 1 июля Рябышев сообщил в Тарнополь о 207 танках, в том числе 31 танке Т-34 и 43 танках КВ. [26] [b] Без дальнейшего боя 8-й мк двинулся в Козятин , где на 7 июля 1941 года имелось 43 танка – 5 процентов от довоенной численности. [22]
4-й мехкорпус под командованием Андрея Власова был самым сильным на Украине, имея в своем составе 979 танков 313 Т-34 и 101 КВ. Он медленно реагировал на приказы и не смог собраться для атаки. Наибольшего успеха она добилась 28 июня, когда обеспечила отход 15-го механизированного корпуса от наступающей немецкой пехоты. Корпус сообщил, что, хотя он не атаковал и не подвергался атаке, на 12 июля он сохранил не более 6 процентов своих танков КВ, 12 процентов своих танков Т-34 и 4 процентов своих легких танков.
Кроме них, более заметных советских контратак в этом бою не было. [23]
22-й мехкорпус, 41-я танковая дивизия
Тридцать один танк КВ этого соединения, его наиболее эффективный боевой элемент, забрел на болотистую местность и был потерян. [7]
Влияние колебаний и растерянности командования 27 июня на исход боя и наступление Германии на Украину определить трудно.
Когда советские войска взяли Дубно и отрезали передний край главного немецкого удара, Кирпонос подумал, что та же самая немецкая атака грозит обойти и окружить советские войска, наступающие с юга. Это заставило его отдать приказ о прекращении наступления и общем отступлении с целью рационализации (сокращения) своей линии фронта, «чтобы не допустить проникновения танковых группировок противника в тыл 6-й и 26-й армий», по словам Х. . Баграмян. [ нужна цитата ]
После дебатов с командующим фронтом и его штабом Георгий Жуков быстро добился отмены этих приказов; Приказ о возобновлении атаки был отдан через два часа. Это привело к еще большей путанице, которая была характерна для советского командования в битве при Бродах. Рокоссовский, командовавший 9-м мехкорпусом, наступавшим с севера, просто воспротивился этим новым приказам, заявив, что «мы в очередной раз получили приказ контратаковать. Однако противник превосходил нас настолько, что Я взял на себя личную ответственность отдать приказ остановить контрнаступление и встретить врага в подготовленной обороне». [ нужна цитата ] Тем временем Рябышев, командующий 8-м механизированным корпусом на юге, выполнил приказ и возобновил атаку.
Рябышев, похоже, разделяет позицию Жукова в то время, заключающуюся в том, что, если бы атака продолжалась агрессивно и без промедления, Советы могли бы добиться успеха. Однако последующие события, похоже, подтверждают позицию Кирпоноса, согласно которой атака была преждевременной и дестабилизировала целостность всего фронта. Вскоре после разгрома советской контратаки маршал Семен Буденный получил общее командование объединенным Юго-Западным и Южным фронтами. В битве под Уманью произошла катастрофа : 100 000 советских солдат были убиты или взяты в плен и еще 100 000 ранены, когда три соединения Красной Армии - 26-я, 12-я и 18-я армии - были окружены после того, как группа армий «Юг» возобновила атаку, развернувшись на юг с позиций, которые она занимала. достигнутый в ходе битвы под Дубно — исход, который Кирпонос предвидел в своих спорах с Жуковым о целесообразности контратаки под Дубно.
Конфронтация между Кирпоносом и Жуковым привела к тому, что Жуков сказал политруку Юго-Западного фронта Никите Хрущеву: «Боюсь, ваш командир (Кирпонос) здесь довольно слаб» [27] - обвинение, на которое Кирпонос никогда не сможет ответить, поскольку он погиб в битве за Киев после его окружения.
.jpg/1280px-Zniszczony_radziecki_czo%C5%82g_w_przydro%C5%BCnym_rowie_(2-1618).jpg)
Бой между 1-й танковой группой и советскими мехкорпусами был самым ожесточенным за все время вторжения и длился четыре полных дня. Советы яростно сражались, и экипажи немецких танков и противотанковых орудий, к своему ужасу, обнаружили, что новые советские танки Т-34 почти невосприимчивы к их оружию. Новые тяжелые танки КВ-1 и КВ-2 были неуязвимы практически для всех немецких противотанковых средств, но материально-техническое обеспечение Красной Армии было полностью нарушено из-за атак Люфтваффе .
Крылья немецких бомбардировщиков Kampfgeschwader , а именно KG 51 , KG 54 и KG 55 , нанесли серию тяжелых атак на малых высотах по советским наземным целям. Штаб советского 15-го мехкорпуса был разрушен, а его командир генерал-майор Игнат Карпезо был ранен. Люфтваффе уничтожили в этом районе около 201 советский танк. [28]
Пять корпусов Красной Армии потерпели неудачу, будучи сосредоточенными в крупных мощных группах. Немецкие войска стремились изолировать отдельные подразделения и уничтожить их. Тем временем Люфтваффе, перемещаясь по полю боя, смогло отделить поддерживающую пехоту и лишить ее пополнения запасов топлива и боеприпасов. [29] В конечном итоге из-за отсутствия адекватного планирования и общей координации советская контратака не состоялась в Дубно.
1-я танковая группа понесла тяжелые потери в боях под Дубно, потеряв множество танков, но выдержала бой, сохранив боеспособность. Советские войска понесли серьёзные потери, выведя большую часть своих сил из строя. Этот оборонительный успех позволил немцам продолжить наступление, даже если оно было существенно задержано упорством советской контратаки. 8-й мехкорпус был настолько истощен, что Ставка расформировала его штаб, а оставшиеся силы передала другим соединениям Юго-Западного фронта.
50 ° 04'59 "N 25 ° 08'52" E / 50,08314 ° N 25,147651 ° E / 50,08314; 25.147651
