Андре Леон Блюм ( фр. André Léon Blum ; [ɑ̃dʁe leɔ̃ blum] ; [1] 9 апреля 1872 — 30 марта 1950) — французский политик-социалист и трёхкратный премьер-министр Франции . Будучи евреем , он находился под сильным влиянием дела Дрейфуса конца XIX века. Он был учеником лидера социалистов Жана Жореса . После убийства Жореса в 1914 году он стал его преемником.
Несмотря на относительно короткий срок полномочий Блюма, его пребывание у власти было очень влиятельным. Будучи премьер-министром в левом правительстве Народного фронта в 1936–1937 годах, он провел ряд крупных экономических и социальных реформ. Блюм объявил нейтралитет в гражданской войне в Испании (1936–1939), чтобы избежать распространения гражданского конфликта на Францию. После ухода с поста в 1938 году он осудил политику умиротворения Германии.
Когда Германия победила Францию в 1940 году, Блюм стал ярым противником вишистской Франции . Осужденный (но так и не осужденный) правительством Виши по обвинению в измене, он был заключен в концентрационный лагерь Бухенвальд . После войны он возобновил переходную руководящую роль во французской политике, помогая создать Французскую Четвертую республику , вплоть до своей смерти в 1950 году.
Блюм родился в 1872 году в Париже в умеренно зажиточной, ассимилированной еврейской семье среднего класса, занимавшейся торговым бизнесом. [2] Его отец Авраам, торговец, родился в Эльзасе и переехал в Париж в 1848 году. [3] Мать Блюма, Адель-Мари-Алиса Пикар, родилась в Париже, но ее семья также происходила из Эльзаса. [3] Мать Блюма строго соблюдала православные обряды, но его отец был менее религиозным, его видели в синагоге только в большие церковные праздники. [4] Блюм происходил из семьи, которая очень отождествляла себя с республикой, и в детстве он присутствовал на публичных похоронах защитников французских республиканских ценностей, таких как Леон Гамбетта в 1882 году и Виктор Гюго в 1885 году. [5] Он пришел к идентифицированию с универсализмом французского республиканизма, который изображал Францию как особенно просвещенную нацию, которая вела остальной мир в правильном направлении, и где французская цивилизация была открыта для всех, кто был готов принять французский язык и культуру независимо от религии, этнической принадлежности и расы. [5] Сам Блюм не был особенно религиозным, но всегда очень гордился тем, что он еврей, и часто подтверждал свою еврейскую идентичность, когда подвергался антисемитским оскорблениям. [6] Блюм находился под большим влиянием рационалистических и антиклерикальных идей французского Просвещения, чем иудаизма. [4] Блюм всегда считал себя и французом, и евреем, и он особенно гордился наследием Французской революции , которая для него ознаменовала начало гражданского и светского общества, в котором религия не имела значения. [7] Он писал, что как еврей он принадлежал «к расе, которая принесла Французской революции человеческую свободу и равенство, то, что никогда не может быть забыто». [7]
Сначала Блюм учился в лицее Карла Великого, но был настолько успешен в учебе, что был переведен в лицей Генриха VI, любимую школу элиты. [8] Блюм поступил в École Normale Supérieure в 1890 году и преуспел там, но бросил учебу через год, поступив на юридический факультет. [9] Он учился в Парижском университете и стал как юристом, так и литературным критиком. Начиная с 1892 года он стал критиком журнала La Revue Blanche , где он рецензировал работы Анатоля Франса , Пьера Луи , Жюля Ренара и Андре Жида . [10] Его рецензии сделали его известным в парижских интеллектуальных кругах, где он стал известен как рецензент с интересными и провокационными взглядами на состояние современной французской литературы. [10] Он также писал стихи для журналов La Conque и Le Banquet . [10] На Блюма оказал большое влияние Стендаль , романы которого он любил, и он стал одним из ведущих мировых экспертов по Стендалю, о котором он часто писал. [11] В молодости он придерживался стиля эстета « денди » и был соратником писателя Марселя Пруста . [12] Пруст не питал большого уважения к Блюму как к писателю, которого он презирал как «посредственного». [11] В парижских салонах Блюм обычно одевался как денди , надевая дорогой костюм, цилиндр, перчатки и монокль. [13] Его манера одеваться привела к тому, что молодого Блюма часто осуждали как гомосексуалиста, а поэт Шарль Моррас назвал Блюма «девой» в одном из своих стихотворений. [14] На протяжении всей своей жизни Блюм всегда подвергался обвинениям в том, что он гей, но, похоже, женоподобный стиль, который он любил в юности, был скорее актом юношеского бунта. [14]
Блюм описывал себя как «уязвимое и хрупкое существо, «как девушка в романе», откровенно нежное растение». [11] Чтобы опровергнуть обвинение в том, что он был слишком «мягким» и гомосексуалистом, Блюм стремился доказать свою «силу», вступая в поединки с соперниками. [11] В 1896 году Блюм женился на Лизе Блох в Большой синагоге Парижа. [13] Первоначально он был убежден в виновности капитана Альфреда Дрейфуса , который был осужден за измену Германии в 1894 году, но в конце лета 1897 года Люсьен Герр убедил Блюма, что Дрейфус невиновен, и как влиятельный интеллектуал он обязан занять позицию в пользу Дрейфуса. [15] Начиная с сентября 1897 года, Блюм был глубоко вовлечен в дело Дрейфуса, где он решил «восстановить доброе имя невиновного человека». [15] Блюм был в контакте с Жоржем Клемансо , который был адвокатом газеты L'Aurore , и Фернаном Лабори , который был адвокатом Эмиля Золя , писал юридические заключения как для Клемансо, так и для Лабори. [15] Блюм присутствовал на суде над Золя в 1898 году за его письмо J'Accuse...!, опубликованное в L'Aurore . [15] Блюм пытался привлечь Мориса Барреса , которого он называл «моим проводником» и «моим учителем» французской литературы, к делу Дрейфусаров и был очень уязвлен, когда Баррес сказал ему, что он антидрейфусар. [16] Блюм описал себя как «почти в трауре», когда Баррес отклонил его апелляцию, и вместо этого написал статью «Протест интеллектуалов», осуждающую «еврейских подписавшихся», которые отстаивали дело Дрейфуса. [17] Дело Дрейфуса ознаменовало начало интереса Блюма к социализму, который пропагандировал интернационализм и секуляризм. [18] Блюм был убежден, что антисемитизм был в значительной степени делом Католической церкви и высших классов, и социализм во Франции положит конец антисемитизму навсегда. [18] Несмотря на все страсти, вызванные делом Дрейфуса, в 1899 году он писал, что не боится «дня святого Варфоломея евреев», написав, что погромы возможны «в Польше, Галиции или Румынии или, может быть, в Алжире, но не во Франции». [18]
Между 1905 и 1907 годами он написал Du Mariage — весьма спорное (для того периода) и широко обсуждаемое критическое эссе о проблемах традиционного брака, каким его представляли в конце 19 века, с его религиозным и экономическим фоном и сильным акцентом на том, что женщины должны оставаться девственницами до дня свадьбы. [19] Блюм утверждал, что и мужчины, и женщины должны наслаждаться периодом «полигамной» свободной сексуальной жизни, чтобы испытать более зрелые и стабильные отношения в дальнейшей супружеской жизни: «И для мужчин, и для женщин жизнь приключений должна предшествовать жизни брака, жизнь инстинкта должна предшествовать жизни разума» [20]
Неудивительно, что он стал мишенью для тогдашней могущественной Католической церкви во Франции, в результате беспорядков, вызванных разделением церкви и государства, осуществленным Эмилем Комбом в 1905 году. Крайне правые и роялистские политики и агитаторы, и прежде всего Шарль Моррас , были возмущены и забросали Блюма в основном антисемитскими оскорблениями и публичным возмущением, прозвав его «le pornographe du Conseil d'état », поскольку Блюм к тому времени был советником этого учреждения. Хотя взгляды Блюма в настоящее время приняты и в основном являются общепринятыми во многих развитых странах, [21] книга оставалась предметом скандала еще долгое время после Первой мировой войны и перехода к эмансипации женщин. 14 октября 1912 года Блюм дрался на шпагах с соперником театральным критиком Пьером Вебером, который закончился тем, что Вебер сдался после того, как Блюм ранил его. [22]
Будучи в юности заядлым читателем произведений националистического писателя Мориса Барреса , Блюм не проявлял особого интереса к политике до дела Дрейфуса 1894 года, которое оказало на него, как и на многих французских евреев, травмирующее воздействие . [23] Блюм впервые лично втянулся в дело, когда в 1898 году помогал защите Эмиля Золя в качестве юриста, до этого он не проявлял интереса к общественным делам. [9] Участие в кампании дрейфусара свело его с лидером социалистов Жаном Жоресом , которым он очень восхищался. Он начал сотрудничать с ежедневной социалистической газетой L'Humanité и вступил во Французскую секцию Рабочего Интернационала ( фр . Section française de l'Internationale ouvrière , SFIO). Вскоре он стал главным теоретиком партии. [23] Возможно, что интерес Блюма к политике возник несколько раньше, поскольку Фернан Грег упоминал в своих личных мемуарах, что Блюм проявлял интерес к политике еще в 1892 году. [9]
В июле 1914 года, как раз в начале Первой мировой войны, Жорес был убит, и Блюм стал более активным в руководстве Социалистической партии. До войны Блюм поддерживал планы Жореса по всеобщей забастовке для предотвращения войны, но в августе 1914 года он поддержал войну на том основании, что Франция столкнулась с немецкой агрессией. [24] Блюм в целом поддерживал пацифистскую позицию, но он также считал, что Франция имеет право и обязанность защищать себя от агрессии, которую он рассматривал как случай, когда Германия предъявляет ультиматум, условия которого были разработаны так, чтобы его отвергли, за которым следует вторжение в нейтральную Бельгию как лучший способ вторжения во Францию. [24] Блюм не чувствовал, что он предает видение Жореса, поскольку он считал, что Жорес сплотился бы для поддержки войны после вторжения Германии во Францию 2 августа 1914 года. [25] Он поддерживал коалиционное правительство union sacrée («священный союз»), сформированное для сопротивления немецкой агрессии. [25] Блюм был освобожден от военной службы, поскольку был близорук и ему было 42 года, но его описывали как человека, полного «пламенного патриотизма», поскольку он стремился сделать все возможное, чтобы помочь военным усилиям. [25] В августе 1914 года Блюм стал помощником министра общественных работ Марселя Самба , социалиста . В 1915 году, когда меньшинство социалистов начало выступать против войны, Блюм проявил большой такт в поисках единства партии, поскольку он утверждал, что немецкая угроза требует поддержки войны. [26] Он не одобрял французских социалистов, которые присутствовали на Циммервальдской конференции в сентябре 1915 года, чтобы добиться прекращения войны. [27] Блюм был пожизненным англофилом, который высоко ценил роль Великобритании в защите Франции и восхищался британской Вестминстерской системой. [28] Блюм считал, что система правления в рамках Troisième République , где премьер был скорее председателем громоздкого комитета, чем исполнительным лидером, была неэффективной, и он выступал за принятие Францией республиканской версии Вестминстерской системы с сильным исполнительным премьер-министром. [28]
В апреле 1917 года он приветствовал вступление Соединенных Штатов в войну, которую он изобразил как борьбу между милитаристской монархией Германии и демократической Французской республикой. [29] 8 апреля 1917 года Блюм написал в редакционной статье в L'Humanité , что: «Наша победа будет освобождением и примирением людей через свободу и справедливость». [29] В той же редакционной статье он восхвалял призыв президента США Вудро Вильсона к «миру без победы», написав, что проблема была не в немецком народе, а в лидерах Германии, таких как император Вильгельм II. [29] К 1917 году социалисты разделились на антивоенную группу во главе с Полем Фором и Жаном Лонге против группы «национальной обороны» во главе с Альбером Тома и Пьером Реноделем . [27] Тома и Ренодель представляли умеренную, реформистскую и определенно французскую разновидность социализма, в то время как Фор и Лонге представляли более воинственную, пацифистскую и интернационалистскую разновидность социализма, которая становилась все более оппозиционной войне по мере ее затягивания. [27] Блюм стал лидером «центристской» группы в Социалистической партии, которая поддерживала войну, как и группа «национальной обороны», но во многих отношениях была идеологически ближе к антивоенной группе. [30] Блюм был решительно настроен против Владимира Ленина , который призывал к поражению России как к лучшему способу осуществления коммунистической революции, и в ноябре 1917 года он осудил большевистский переворот в Петрограде. [29] Эволюция более левых французских социалистов от поддержки войны в 1914 году до ее сопротивления к 1918 году также нашла свое отражение в России. В 1914 году большинство российских социалистов либо заявили о своей поддержке войны, либо, по крайней мере, о своем нейтралитете, поскольку многие социалисты не могли заставить себя поддержать императора Николая II; к 1917 году радикальные взгляды Ленина, призывавшего к поражению России, были в русле русского социализма. [29] Антивоенная группа во Французской социалистической партии следовала по той же траектории, что и в России. [29] Блюм писал, что его отвращает «непримиримый фанатизм» большевиков, их жестокость и их «мистическая вера в единственную непосредственную добродетель революции самой по себе, независимо от условий, обстоятельств и используемых средств». [30] Однако он обвинил Тома и Реноделя в том, что они стали слишком умеренными и разбавили свой социализм. [30] В ноябре 1917 годаБлюм поддержал Декларацию Бальфура, обещавшую создание «еврейского национального дома» в Палестине, если союзники выиграют войну. [31]Однако Блюм видел в сионизме решение проблем еврейских общин в Восточной Европе, а не во Франции. [31] Блюм всегда считал себя французом и писал, что не собирается когда-либо ехать в Палестину, поскольку он был «французским евреем, потомком французских предков, говорящим только на языке своей страны, воспитанным преимущественно на ее культуре». [31]
В марте 1918 года Германия начала операцию «Михаэль» — наступление, призванное выиграть войну. Когда весной 1918 года немецкая армия приблизилась к Парижу на расстояние в 50 миль, Блюм призвал к «якобинской» обороне Парижа, при которой каждому гражданину выдали бы оружие. [29] 19 августа 1918 года Блюм написал в L'Humanité , что выбор «между Вильсоном и Лениным, между демократией и большевистским фанатизмом» был ложным, поскольку «я не выбрал ни Вильсона, ни Ленина. Я выбрал Жореса». [30] В сильно разделенной Социалистической партии «центристская» фракция Блюма имела огромное значение, несмотря на то, что ее численно превосходили две другие фракции, что, наряду с репутацией Блюма как протеже Жореса, сделало его одним из лидеров Социалистической партии к концу войны. [32] В 1914 году почти все социалисты поддержали union sacrée , как это сделал Блюм, но по мере продолжения войны многие социалисты чувствовали, что бремя войны не было распределено поровну между рабочим классом, приносящим все жертвы, в то время как буржуазия не приносила таких жертв. [27] Ренодель и Тома дискредитировали себя, занимая посты министров в правительстве union sacrée , которое боролось против забастовок, чтобы максимизировать военное производство, при этом многие социалисты, такие как Лонге и Фор, обвиняли Реноделя и Тома в том, что они не смогли добиться уступок рабочим в обмен на отсутствие забастовок. [28] К концу 1918 года более левая антивоенная группа в Социалистической партии была на подъеме, и многие из молодых членов партии выражали большое восхищение Лениным и большевиками, которые сделали то, о чем социалисты только говорили. [33] К июлю 1918 года антивоенная группа приблизилась к тому, чтобы взять под контроль исполнительный орган Социалистической партии. [29] В попытке удержать Социалистическую партию вместе, Блюм попытался сгладить пропасть между социалистами, выступавшими за войну, и социалистами, выступавшими против войны, написав 19 августа 1918 года, что социалисты были «республиканцами и социалистами, социалистами и французскими патриотами, французскими патриотами и поборниками интернационализма рабочего класса». [30] Только победа союзников и капитуляция Германии 11 ноября 1918 года помешали Социалистической партии распасться, и Блюм попытался примирить две фракции после войны. [34] Блюм упорно трудился над восстановлением единства Социалистической партии, но раны, оставленные расколом между антивоенными и провоенными социалистами, были слишком глубоки и болезненны и подготовили почву для того, чтобы большинство антивоенных социалистов отделились и основали Французскую коммунистическую партию в 1920 году. [34]В течение двух лет после 1918 года репутация Блюма как лидера «центристской» группы, которая могла бы объединить социалистов, чрезвычайно повысила его авторитет. [34] В редакционной статье в L'Humanité от 19 июля 1919 года Блюм раскритиковал Версальский договор , назвав его «отрицанием, предательством» принципов союзников, которых они придерживались во время войны. [33] Блюм выступал против французского вмешательства в Гражданскую войну в России, но с осторожностью относился к призывам более радикальных социалистов присоединиться к Коминтерну, основанному в Москве в 1919 году. [35]
В 1919 году он был избран председателем исполнительного комитета партии, а также был избран в Национальное собрание в качестве представителя Парижа. [36] На выборах в ноябре 1919 года центристско-правый коалиционный блок «Националь» выиграл большинство мест в Палате депутатов, в то время как социалисты сократили свое количество мест со 103 до 68. [37] Многие из лидеров социалистов военного времени, такие как Ренодель, Фор и Лонге, потеряли свои места, в то время как Блюм был избран, что дало ему большую известность. [38] Первая речь Блюма 30 декабря 1919 года принесла ему репутацию одного из лучших ораторов в Национальном собрании. [39] Осенью 1920 года Григорий Зиновьев , глава Коминтерна, в открытом письме «всем французским социалистам и пролетариям» в самых яростных выражениях осудил лидеров французских социалистов за поддержку Первой мировой войны и потребовал «21 условия» для присоединения к Коминтерну. [40] Зиновьев потребовал, чтобы французские социалисты реорганизовались по ленинскому образцу, объединили профсоюзы в Социалистическую партию, а не просто были с ней союзниками, исключили всех реформистских социалистов и приняли руководство Коминтерна во всех вопросах. [40] В то время большевики имели огромный авторитет в левых кругах как первое коммунистическое правительство в мире, и большинство наиболее радикальных социалистов поддержали принятие «21 условия» Зиновьева. [41] Полагая, что не существует такого понятия, как «хорошая диктатура», Блюм выступал против участия в Коминтерне и яростно боролся против принятия условий Зиновьева, написав, что большевики были слишком радикальны в своих убеждениях и методах. [42] Поэтому в 1920 году он работал над предотвращением раскола между сторонниками и противниками русской революции на конгрессе в Туре, но радикалы отделились, забрав с собой L'Humanité , и образовали Французскую секцию Коммунистического Интернационала (SFIC). [43] На протяжении 1920-х годов Блюм считал французских коммунистов своими главными соперниками и поэтому часто занимал риторическую позицию, которая заставляла его казаться более крайним левым, чем он был на самом деле, пытаясь удержать избирателей-социалистов от перехода к коммунистам. [44]
Блюм возглавлял SFIO в 1920-е и 1930-е годы, а также был редактором партийной газеты Le Populaire . Блюм всегда был очень аккуратен в своем костюме и в очках пенсне, что делало его маловероятным лидером партии, призванной представлять рабочий класс. [45] Однако Блюм лояльно поддерживал военные усилия в Первой мировой войне, но не занимал министерского ранга, как Тома и Ренодель. [46] Блюм завоевал уважение своей смелостью в противостоянии коммунистическим нападкам и угрозам насилия на социалистических митингах и прославился тем, что мог «творить магию словами». [47] 6 апреля 1921 года Блюм запустил газету Le Populaire , заменив L'Humanité , став редактором. [48]
В своей речи 1922 года Блюм выразил свое несогласие с коммунизмом, заявив, что большевистский режим в России не является «диктатурой пролетариата», а скорее «диктатурой над пролетариатом». [49] В той же речи он призвал к социализму, который «улучшит положение женщин, детей, эмоциональную жизнь и семейную жизнь». [49] Центральным моментом его критики большевизма была его критика того, что «жестокость» была сущностью коммунистического режима в Советской России, которую он противопоставлял «гуманизму», который он считал сущностью социализма. [49] В мае 1924 года Блюм заставил социалистов присоединиться к левоцентристскому альянсу «Картель гоше » , который выиграл последующие выборы, и социалисты поднялись с 55 до 104 мест в Палате депутатов. [50] 31 мая 1924 года Эдуард Эррио , лидер Радикальной социалистической партии, попросил Блюма присоединиться к формируемому им правительству, но Блюм получил отказ, пообещав лишь, что социалисты поддержат правительство Эррио в Палате представителей. [51] Блюм опасался, что вхождение в кабинет приведет к тому, что социалисты проиграют голоса коммунистам, поскольку социалистам неизбежно придется поступиться некоторыми из своих принципов при нахождении у власти. [52] Несмотря на то, что он не вошел в кабинет, французские газеты изображали Францию как управляемую «республикой профессоров», состоящей из триумвирата интеллектуалов, а именно Эррио, Блюма и Поля Пенлеве , лидера Социалистических республиканцев. [53] Блюм поддержал правительство Эррио в принудительном отставке президента Александра Мильерана и антиклерикальных законопроектах правительства, направленных на ослабление влияния католической церкви на французскую жизнь. [54] Во внешней политике Блюм поддерживал примирительную политику правительства Эррио по отношению к Германии и голосовал за Локарнский договор в 1925 году. [54] Блюм также объявил себя сторонником Лиги Наций и выступал за установление дипломатических отношений с Советским Союзом. [52] Блюм хотел, чтобы правительство Эррио ввело налоги на капитал и консолидировало казначейские облигации, меры, против которых выступал Эррио. [54] 25 марта 1925 года Блюм написал Эррио, призывая ввести налоги и «покончить со всеми задержками, тщетными надеждами, полунадеждами, полумерами». [54] Попытка Эррио ввести повышение налогов, которого хотел Блюм, привела к падению его правительства 11 апреля 1925 года, которое было отклонено в Сенате, когда ряд радикальных сенаторов проголосовали вместе с консерваторами против повышения налогов,удар, который нанес картель де гошетак и не оправился от этого. [54] Несмотря на то, что он был членом картеля «гоше» , Блюм заставил социалистов проголосовать против ряда правительственных законопроектов в Палате, которые включали бы сокращение зарплат и пенсий государственных служащих, что вызвало большую напряженность с его союзниками в Радикальной партии. [55] На выборах 1928 года консерваторы победили, и Блюм уступил свое место в Париже коммунисту Жаку Дюкло . [56] Блюм был возвращен в Палату депутатов на дополнительных выборах в мае 1929 года. [56]
В 1929 году Блюм вместе с Альбертом Эйнштейном присутствовал на основании Еврейского агентства в Иерусалиме, где и Блюм, и Эйнштейн выступали в поддержку сионизма. [31] В октябре 1929 года Эдуард Даладье , лидер левого крыла Радикальной партии, пригласил Блюма и социалистов присоединиться к его правительству, но Блюм отклонил это предложение под предлогом того, что это означало бы компромисс с его принципами и подтолкнуло бы избирателей-социалистов в объятия коммунистов. [57] На съезде Социалистической партии в январе 1930 года Марсель Деа выступил с резкой речью в пользу принятия предложения Даладье, но речь Блюма в пользу отклонения предложения Даладье привела конгресс к победе: 2066 делегатов проголосовали против присоединения к кабинету, а 1057 — за. [58] На выборах 1932 года, проходивших под сенью Великой депрессии, радикалы и социалисты добились успехов, и Блюм снова пообещал поддержать правительство во главе с Эррио, хотя он не войдет в кабинет, как обычно, предложив набор требований для участия в кабинете, которые, как он знал, были слишком левыми для Эррио, чтобы принять. [59] Во внешней политике главной темой Блюма была необходимость укрепления Лиги Наций наряду с пламенной поддержкой разоружения. [60] Блюм последовательно утверждал, что миллионы франков, потраченные на оборону, были расточительны, и франки было бы лучше использовать в социальных программах для смягчения Великой депрессии. [60]
В декабре 1932 года Блюм и социалисты порвали с Эррио, когда он настоял на продолжении выплаты военных долгов Соединенным Штатам, и он проголосовал за дефолт по военным долгам 15 декабря 1932 года, что тем самым привело к падению правительства Эррио. [61] Блюм в частном порядке признал, что дефолт по военным долгам был неразумным, но он утверждал, что перед лицом Великой депрессии большинство французов не понимают, почему Франция отдает приоритет выплатам богатым инвесторам с Уолл-стрит вместо того, чтобы помогать миллионам людей, оставшихся без средств к существованию из-за Депрессии. [61] В январе 1933 года Блюм и социалисты свергли радикальное правительство Жозефа Поля-Бонкура, когда он предложил сократить зарплаты государственным служащим, чтобы помочь справиться с экономическим кризисом, вызванным Великой депрессией. [62] К этому моменту Блюм приобрел незавидную репутацию человека, который отказывался брать на себя ответственность власти, который действовал исключительно негативным и безответственным образом, свергая радикальные правительства, не будучи готовым предложить конструктивные идеи и решения. [63] Назначение Адольфа Гитлера канцлером 30 января 1933 года поначалу не изменило взглядов Блюма на расходы на оборону, поскольку он по-прежнему решительно выступал против военных расходов. [64] Блюм всегда считал, что Версальский договор был слишком суров по отношению к Германии, и лучшим способом справиться с Гитлером было разоружить Францию до того же уровня, на котором Версальский договор разоружил Германию, что, по его мнению, положит конец любой угрозе со стороны Третьего рейха. [65] В течение значительного периода времени Блюм считал, что пересмотр Версальского договора в пользу Германии был лучшим и наиболее разумным способом справиться с Гитлером. [65] Блюм возлагал большие надежды на Всемирную конференцию по разоружению, проходившую в Женеве между 1932 и 1934 годами, и имел тенденцию выставлять французское правительство злодеем за его предупреждения о том, что перевооружение Германии будет означать еще одну мировую войну. [65] Любимой формулой Блюма была « la paix désarméé » («мир и разоружение») и «безопасность через арбитраж и разоружение». [66] Наряду с этими убеждениями существовала интенсивная оппозиция «французскому милитаризму», поскольку Блюм испытывал явное недоверие к генералам французской армии, чья политика тяготела к правым взглядам, и он считал, что предупреждения о Германии были просто запугиванием с целью увеличения военного бюджета за счет социальных расходов. [64] Ренодель критиковал Блюма на том основании, что «распространение фашизма в Европе» требовало от социалистов голосовать за военные кредиты. [65]
В 1933 году Блюм вступил в конфликт с Реноделем, который продолжал настаивать на том, чтобы социалисты вошли в кабинет в союзе с радикалами, утверждая, что некоторая власть лучше, чем ничего, и обвинял Блюма в том, что он был неэффективным лидером, больше озабоченным сохранением чистоты своих принципов, чем достижением чего-либо. [67] Блюм также выступал против неосоциалистической группы во главе с Деатом и Адриеном Марке , которые хотели более националистического и авторитарного социализма, поскольку и Деат, и Марке утверждали, что демократия потерпела неудачу перед лицом Депрессии, и необходима диктатура. [68] На съездах Социалистической партии в апреле и июле 1933 года Блюм и Фор обвинили Реноделя в желании «оставаться на буксире» за радикалами и заявили, что Ренодель предал принципы партии, призвав к увеличению военных расходов. [69] На съезде Социалистической партии в июле 1933 года Блюм подверг неосоциалистическую фракцию порицанию за поддержку диктатуры, заявив, что он за демократию. [70] В октябре 1933 года Даладье, который снова был премьер-министром, внес законопроект о сокращении пенсий и зарплат государственных служащих, против которого Блюм заставил социалистов проголосовать, что привело к падению правительства Даладье. [71] Дебаты о том, что поддерживать Даладье, привели к исключению Реноделя, поскольку Ренодель выступал за поддержку Даладье, который также выступал за увеличение военных расходов перед лицом Гитлера, что, по словам Реноделя, было самым важным вопросом. [71] Тот же партийный съезд, на котором был исключен Ренодель, также ознаменовал исключение Деа и его неосоциалистической фракции, что стоило социалистам 28 депутатов и 7 сенаторов. [72]
Блюм был сильно потрясен делом Ставиского в начале 1934 года, а также беспорядками роялистов и фашистов, которые подтолкнули Францию к состоянию, которое многим казалось очень близким к гражданской войне. [73] Дело Ставиского привело к отставке премьер-министра Камиля Шотэмпа 30 января 1934 года и привело к формированию Даладье другого правительства. Блюм рассматривал беспорядки 6 февраля 1934 года на площади Согласия, когда группа роялистов и фашистов попыталась штурмовать Национальное собрание, как акт восстания против республики, и утверждал, что главной опасностью для Франции был фашизм. [74] Он всегда рассматривал беспорядки 6 февраля как попытку фашистского переворота. [74] Блюм обратился к Даладье 7 февраля 1934 года, чтобы обсудить союз между радикалами и социалистами против фашистов, которые устроили беспорядки накануне вечером, заявив, что французская демократия находится в опасности, что ознаменовало начало того, что стало Народным фронтом. [75] После того, как беспорядки в Стависком привели к падению правительства Даладье, Гастон Думерг сформировал новое правительство , к которому Блюм отказался присоединиться, когда Думерг предложил ему место в кабинете министров. [76] Блюм обвинил в том, что большинство фигур в правительстве Домерга были связаны либо с правоцентристами, такими как Эррио, либо с правыми, такими как Луи Барту , Андре Тардье и маршал Филипп Петен , заявив, что он будет бессилен в таком кабинете министров. [76] Когда министр иностранных дел Луи Барту 17 апреля 1934 года опубликовал ноту Барту, в которой обвинил Гитлера в недобросовестных действиях по возвращению Германии на Всемирную конференцию по разоружению и заявил, что Франция сама позаботится о своей безопасности, Блюм выступил против ноты Барту, которую он обвинил в начале новой гонки вооружений. [77]
Эррио продолжал принимать участие в правых коалиционных правительствах, которые последовали за беспорядками 6 февраля 1934 года, в то время как ему противостояли левые «молодые радикалы», такие как Пьер Кот и Жан Зей, которые хотели союза с социалистами и коммунистами. [78] Даладье, давний соперник Эррио, тайно поощрял «молодых радикалов», чтобы подорвать его лидерство. [78] Весной 1934 года Коминтерн изменил свою политику, и 31 мая 1934 года в «Правде» появилась статья , перепечатанная в «L'Humanité» в тот же день, в которой говорилось, что коммунисты должны работать с социалистами против фашистов. [79] В июне 1934 года коммунисты предложили Блюму, чтобы социалисты и коммунисты провели совместную демонстрацию против нацистской Германии. [79] Блюм устал от предложения коммунистов, но многие из молодых социалистов не были, и Блюм обнаружил, что его подталкивают вперед молодые социалистические активисты, которые провели совместную антинацистскую демонстрацию 2 июля 1934 года с коммунистами, не спрашивая одобрения Блюма. [79] В редакционной статье в «Le Populaire» от 10 июля 1934 года Блюм заявил, что он готов работать с коммунистами против фашизма, но он не будет «обманут» коммунистами, к которым Блюм питал глубокое недоверие. [80] 27 июля 1934 года Блюм подписал пакт с коммунистами об антифашистской платформе. [81] Давление в пользу Народного фронта исходило больше от лидера коммунистов Мориса Тореза , который, следуя новой линии Коминтерна, призвал в октябре 1934 года к «Народному фронту труда, свободы и мира», в то время как Блюм играл более пассивную роль. [82] Блюм не доверял Торезу и устал от его предложений о союзе. [83] Фор, все еще влиятельная фигура в Социалистической партии, утверждал, что новая антифашистская линия Коминтерна была частью коварного плана Иосифа Сталина начать еще одну мировую войну, чтобы привести к власти коммунистические режимы повсюду. [83] Противодействие Фора и его последователей союзу с коммунистами наложило ограничения на способность Блюма сформировать союз с ними. [83]
В мае 1935 года французский премьер Пьер Лаваль подписал союз со Сталиным в Москве, и Коминтерн приказал французским коммунистам поддержать увеличение расходов на оборону во Франции, что поставило Блюма в странное положение критики коммунистов за желание увеличить расходы на оборону. [84] Блюм голосовал за франко-советский союз на том основании, что он был «не для того, чтобы вести войну, а для того, чтобы ее предотвратить». [85] Он занял противоречивую позицию, поддерживая разоружение как лучший способ достижения мира, одновременно заявляя, что он выступает против агрессии со стороны фашистских государств. [86] В 1935 году Блюм голосовал против продления обязательной военной службы с 1 года до 2 лет, заявив, что он хочет, чтобы Франция «сама разоружилась настолько, насколько это необходимо для поощрения международного соглашения». [87] В том же году политик-демократ Поль Рейно и его приспешник Шарль де Голль выступили за план создания элитного корпуса бронетанковых дивизий, против которого Блюм проголосовал под предлогом того, что это будет «преторианская гвардия», которая будет вмешиваться в политику. [88] В то же время Блюм и другие социалисты голосовали в унисон с «молодыми радикалами» в Палате депутатов против дефляционной политики правительства Лаваля, что легло в основу альянса. [78] Народный фронт был основан в День взятия Бастилии 1935 года, когда Блюм, Эдуард Даладье из радикалов и Морис Торез из коммунистов прошли маршем от площади Бастилии до площади Нации в Париже вместе с тысячами своих последователей, несущих триколоры и красные флаги и распевающих «Марсельезу» . [89] В речах, произнесенных в тот день, подчеркивалось, что фашизму никогда не будет позволено прийти к власти во Франции, что то, что произошло в Италии и Германии, будет воспринято как нечто противоречащее высшим силам Франции. [90]
Во время эфиопского кризиса Блюм поддерживал Лигу Наций и резко критиковал Бенито Муссолини за его вторжение в Эфиопию, начатое 3 октября 1935 года. [91] Блюм был очень критичен к внешней политике Лаваля за стремление к союзу с Италией, что привело к тому, что Лаваль выступил против введения Лигой Наций нефтяных санкций против Италии. [91] Будучи постоянным членом Совета Лиги Наций (исполнительного совета Лиги), имеющим право вето, угроза французского вето привела к смягчению санкций, наложенных на Италию, а нефть (которой не хватало Италии) так и не была включена в санкционные списки запрещенных для Италии материалов. Блюм был категорически против пакта Хора-Лаваля в декабре 1935 года, который по сути вознаградил Муссолини за вторжение в Эфиопию, и его речи в Палате помогли свергнуть правительство Лаваля, чего Лаваль ему так и не простил. [91] Провал санкций Лиги Наций против Италии ознаменовал начало изменения взглядов Блюма на перевооружение, поскольку он был вынужден признать, что санкции не всегда работают, и перед лицом агрессии военная сила была оправдана как средство самообороны. [92]
Блюм был избран депутатом от Нарбонны в 1929 году и переизбирался в 1932 и 1936 годах. В 1933 году он исключил Марселя Деа , Пьера Реноделя и других неосоциалистов из СФИО. Политические обстоятельства изменились в 1934 году, когда возвышение немецкого диктатора Адольфа Гитлера и фашистские беспорядки в Париже заставили Сталина и французских коммунистов изменить свою политику. В 1935 году все партии левого и центрального толка образовали Народный фронт . Франция не смогла успешно оправиться от мировой экономической депрессии, заработная плата упала, а рабочий класс требовал реформ. Народный фронт одержал убедительную победу в июне 1936 года. Народный фронт получил солидное большинство, получив 386 мест из 608. Впервые социалисты получили больше мест, чем радикалы; они сформировали эффективную коалицию. Когда лидер социалистов Блюм стал премьер-министром Франции и первым социалистом, занявшим этот пост, он сформировал кабинет, в который вошли 20 социалистов, 13 радикалов и два социалиста-республиканца. Коммунисты получили 15 процентов голосов и 12 процентов мест. Они поддержали правительство, хотя и отказались занимать какие-либо должности в кабинете. Впервые в кабинет вошли три женщины на второстепенных должностях, хотя женщины не имели права голоса. [93] [94] [95] Критики из Социалистической партии долго обвиняли Блюма в том, что он избегает ответственности власти, поскольку его проклинали за желание быть лидером бессрочной оппозиционной партии, а не идти на компромисс со своими принципами, что привело к тому, что Блюм выступил с речью о том, что он решил принять ответственность власти, чтобы добиться социальных изменений, которые он давно обещал. [96]
Выборы левого правительства вызвали волну забастовок, охвативших два миллиона рабочих, и захват многих фабрик. Забастовки были стихийными и неорганизованными, но тем не менее деловое сообщество запаниковало и тайно встретилось с Блюмом, который договорился о серии реформ, а затем отдал профсоюзам заслугу за Матиньонские соглашения . [97] Новые законы:
Правительство как можно скорее приняло законы о обещанных реформах. 11 июня Палата депутатов проголосовала за сорокачасовую рабочую неделю, восстановление зарплат госслужащих и двухнедельные оплачиваемые отпуска большинством голосов 528 против 7. Сенат проголосовал за эти законы в течение недели. [98] Блюм убедил рабочих принять повышение заработной платы и вернуться к работе. Заработная плата резко выросла; за два года средний показатель по стране вырос на 48 процентов. Однако инфляция также выросла на 46%. Введение 40-часовой рабочей недели оказалось крайне неэффективным, поскольку промышленность с трудом к ней приспособилась. [99] Экономическая неразбериха препятствовала усилиям по перевооружению, а быстрый рост вооружений в Германии встревожил Блюма. Он запустил крупную программу по ускорению производства вооружений. Стоимость заставила отказаться от программ социальных реформ, на которые так рассчитывал Народный фронт. [100]
К середине августа 1936 года парламент проголосовал за:
Он также повысил зарплату, пенсии и пособия государственным служащим и бывшим военнослужащим. Налог с продаж 1920 года, против которого левые выступали как против налога на потребителей, был отменен и заменен производственным налогом, который считался налогом на производителя, а не на потребителя. Блюм распустил крайне правые фашистские лиги. В свою очередь, Народный фронт активно боролся с правыми и крайне правыми движениями, которые часто использовали антисемитские оскорбления в адрес Блюма и других еврейских министров. Крайне правая группа Cagoule даже устраивала взрывы, чтобы подорвать работу правительства.
Самым важным фактором во внешней политике Франции стала ремилитаризация Рейнской области 7 марта 1936 года вопреки Версальскому договору , который был объявлен постоянной демилитаризованной зоной. [101] После ремилитаризации Рейнской области впервые с 1918 года немецкие военные силы могли напрямую угрожать Франции, и, что не менее важно, немцы начали строить линию Зигфрида вдоль франко-германской границы. [101] Предположение, лежащее в основе французской системы альянсов в Восточной Европе, состояло в том, что французская армия будет использовать демилитаризованный статус Рейнской области для начала наступления на Западную Германию, если Рейх вторгнется в любого из союзников Франции в Восточной Европе, а именно в Польшу, Чехословакию, Румынию и Югославию. [101] Со строительством линии Зигфрида Германия могла вторгнуться в любого из восточноевропейских союзников Франции, при этом большая часть вермахта была отправлена на восток, а остальная часть вермахта оставалась в обороне в Рейнской области, чтобы остановить любое французское наступление на Германию, ситуация, которая не предвещала ничего хорошего для выживания французской системы альянсов в Восточной Европе. [101] Еще одним осложнением для французов было большее население Германии, поскольку Франция могла выставить только треть молодых людей, которых мог выставить Рейх , наряду с большим размером немецкой экономики. [102] Чтобы уравнять шансы против Рейха , все французские эксперты по внешней политике и военным вопросам единодушно считали, что Франции нужны союзники. Страна, которую Франция больше всего хотела видеть в качестве союзника, была Великобритания, у которой был самый большой в мире флот, и при условии, что Великобритания возьмет на себя «континентальное обязательство» отправить еще одну большую экспедиционную силу во Францию, как BEF Первой мировой войны, что позволит Франции встретить любой вызов со стороны Германии на более равных условиях. [103] Необходимость «континентальных обязательств» позволяла Британии иметь своего рода право вето на французскую внешнюю политику в межвоенный период, поскольку французы очень хотели «континентальных обязательств» и, таким образом, не могли позволить себе слишком сильно оттолкнуть британцев. [104] Другим крупным союзником, которого хотели французы, был Советский Союз. Однако отсутствие общей германо-советской границы, нежелание Румынии и особенно Польши предоставить Красной Армии транзитные права и сильная неприязнь британцев к союзу, который французы подписали с Советским Союзом в 1935 году, представляли проблемы с точки зрения французов. [105]Внешняя политика Блюма заключалась в попытках улучшить отношения с Германией, чтобы избежать войны, а также в стремлении укрепить союзы Франции и заключить союз с Великобританией.
После провалившегося государственного переворота 17 июля 1936 года в Испании началась гражданская война. Первоначально Блюм разрешил поставлять оружие правительству Народного фронта , но поставки оружия в Испанскую республику вызвали сильное сопротивление со стороны Великобритании. [106] Шарль Корбен , французский посол в Лондоне, настоятельно советовал Блюму прекратить поставки оружия испанским республиканцам. [106] Корбен предупредил, что правительство Стэнли Болдуина решительно против поставок французского оружия Испанской республике, и что Франция не может позволить себе разлад с Великобританией из-за Испании, учитывая угрозу со стороны Германии. [106] Алексис Сен-Леже , генеральный секретарь Кэ д'Орсе , встретился с Блюмом , чтобы сказать ему, что Франция нуждается в Великобритании больше, чем Великобритания нуждается во Франции, и французы не могут позволить себе настраивать британцев против себя ради Испанской республики. [107] Необходимость в британской поддержке сыграла важную роль в том, что Блюм прекратил поставки оружия в Испанию и вместо этого заставил Францию присоединиться к неэффективному Комитету по невмешательству. [107] В июле 1936 года Лига Наций отменила санкции, наложенные на Италию за вторжение в Эфиопию, и, следовательно, Франция отменила свои санкции в отношении Италии. [108] Французы изо всех сил пытались возродить Фронт Стрезы после того, как санкции против Италии были отменены, и, как заметил американский историк Барри Салливан, «...французы проявили почти унизительную решимость сохранить Италию в качестве союзника». [109] Бенито Муссолини отверг все французские предложения и вместо этого объединил Италию с Германией. [109] Салливан отметил: «...Германия, которая постоянно относилась к Италии хуже, чем к двум другим странам, была вознаграждена дружбой Муссолини; Франция, которая обычно предлагала Италии самый высокий уровень сотрудничества и настоящего партнерства, была вознаграждена отпорами и оскорблениями». [109] Перспектива итало-германского союза грозила отвлечь французские ресурсы от потенциального конфликта с Германией и заставила французов искать более тесные связи с Великобританией в качестве противовеса. [110]
Вскоре после своего избрания Блюм вместе со всем своим кабинетом посетил посольство Германии, чтобы встретиться с новым послом Германии, графом Иоганнесом фон Вельчеком , чтобы сказать ему, что Франция хочет хороших отношений с Германией и что его правительство намерено вернуться к «эпохе Локарно» 1920-х годов (т. е. дружбе с Германией). [111] Немецкая пропаганда постоянно подчеркивала, что одной из многих предполагаемых «несправедливостей» Версальского договора была потеря Германией африканских колоний, и требовала, чтобы все бывшие африканские колонии «вернулись домой в Рейх ». Блюм считал, что колониальный вопрос был главной проблемой во франко-германских отношениях и что в правительстве Германии существовала «умеренная» фракция во главе с президентом Рейхсбанка доктором Яльмаром Шахтом , которая была и готова, и способна сдержать Адольфа Гитлера . [112] Во время выборов 1936 года Блюм баллотировался на антимилитаристской платформе, призывая к «хлебу, миру и свободе», в то время как он обещал положить конец гонке вооружений, перейдя от «вооруженного мира» к «разоруженному миру». [113] Когда Шахт обратился к Блюму с предложением положить конец гонке вооружений в обмен на возвращение бывших немецких колоний в Африке, Блюм принял его предложение. [113] В августе 1936 года Шахт посетил Париж, где встретился с Блюмом, чтобы обсудить возможную сделку, по которой Франция вернет бывшие немецкие колонии в Африке, управляемые Францией в качестве мандатов для Лиги Наций, и прекращение торговых войн в Европе в обмен на резкое сокращение Германией уровня военных расходов. [112] Блюм сказал Шахту, что он готов вернуть Германии французский Тоголенд (современный Того) и французский Камерун (современный Камерун) в качестве платы за мир, и продолжал эту линию переговоров с Шахтом вплоть до 1937 года. [114] Однако Блюм также сказал Шахту, что Франция не будет запугана, поскольку он заявил: «Мы считаем, что наша позиция сильнее, чем несколько месяцев назад. Франция не дрожит перед лицом войны, но и не хочет войны». [115] Блюм все еще надеялся, что гонку вооружений в Европе можно прекратить, и, чувствуя, что Версальский договор был чрезмерно жестким, он приветствовал предложение Шахта, которое, казалось, было искренним предложением положить конец гонке вооружений. [116] Министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден , посетивший Париж, сказал Блюму, что он был «совершенно поражен» своими переговорами с Шахтом,он предупредил, что британское правительство будет против по тем основаниям, если Франция вернет Рейху бывшие немецкие колонии в Африкеэто оказало бы давление на Великобританию, Южную Африку, Австралию и Новую Зеландию с целью вернуть бывшие немецкие колонии, которыми они управляли в качестве мандатов Лиги Наций. [117]
Шахт создал у Блюма впечатление, что он обладает большей властью в Берлине, чем это было на самом деле, и что ключ к предотвращению новой мировой войны лежит в восстановлении немецкой колониальной империи в Африке. [112] В то время Шахт проигрывал борьбу за контроль над немецкой экономической политикой другим нацистским лидерам и был заинтересован в успехе внешней политики, таком как восстановление бывших африканских колоний Германии, что могло бы восстановить его престиж в глазах Гитлера. [112] У Блюма были хорошие отношения и с Вельчеком, и с Шахтом, которых он считал «рациональными, цивилизованными европейцами», с которыми он мог вести переговоры. [118] Примечательно, что Гитлер отказывался встречаться с Блюмом ни при каких условиях, а Вельчек был главным посредником Блюма с правительством Рейха . [118] В сентябре 1936 года Гитлер на Нюрнбергском партийном съезде запустил Четырехлетний план, чтобы подготовить немецкую экономику к «тотальной войне» к сентябрю 1940 года, что сильно встревожило Блюма. [119] В ответ на Четырехлетний план Блюм запустил то, что американский историк Джозеф Майоло назвал «крупнейшей программой вооружений, когда-либо предпринятой французским правительством в мирное время». [113] Разведданные Второго бюро и Андре Франсуа-Понсе , французского посла в Берлине, показали, что заводы крупных немецких оружейных фирм, таких как Krupp AG, Rheinmetall AG и Borsig AG, работали на полную мощность, поскольку немецкое государство, казалось, имело безграничный аппетит к оружию. [115] Все разведданные Франсуа-Понсе и Второго бюро указывали на то, что Германия готовилась к большой войне в ближайшем будущем. [115] Тот факт, что экономика Германии была в три раза больше, чем у Франции, гарантировал Рейху огромное преимущество в гонке вооружений. Однако французы утешались тем фактом, что Германии приходилось импортировать ряд важнейших видов сырья, таких как высококачественное железо и нефть, которых не хватало Рейху , что делало Германию очень уязвимой для морской блокады. [115] Однако была оговорка, что многие виды сырья, которых не хватало Германии, можно было найти в Восточной Европе, и если бы Германия получила такое сырье в Восточной Европе через союзы или завоевания, то немецкая экономика была бы неуязвима для блокады. Таким образом, с точки зрения Франции было крайне важно не допустить попадания Восточной Европы в сферу влияния Германии. Военный министр Эдуард Даладье попросил командующего армией генерала Мориса Гамелена представить четырехлетний план модернизации армии. [120]Когда Гамелен представил план, бюджет которого составлял 9 миллиардов франков для французской армии, Даладье отклонил его как слишком низкий и добавил еще 5 миллиардов франков. [120] Во время «эмоционального» интервью с Блюмом Даладье убедил его принять план в 14 миллиардов франков, поскольку он предупредил, что Германия в настоящее время выигрывает гонку вооружений. [121] 7 сентября 1936 года кабинет Блюма одобрил план Даладье в 14 миллиардов франков на перевооружение. [121]
В то время франк был переоценен, поскольку он все еще основывался на золотом стандарте. Однако Блюм обещал во время выборов поддерживать золотой стандарт, чтобы успокоить избирателей, обеспокоенных инфляцией. [122] Ожидая девальвации франка, в течение предыдущего года инвесторы выводили огромное количество капитала и золота из Франции. [122] Переоцененный франк сделал французский экспорт дорогим, а иностранный импорт — более дешевым по сравнению с французскими товарами. Суммы, выделенные на гонку вооружений, в общей сложности около 21 миллиарда франков на французскую армию, ускорили этот отток капитала, поскольку инвесторы в облигации считали фискальную политику Народного фронта безответственной. [123] Майоло писал: «Все знали, что Народный фронт не может сократить дефицит и финансировать проекты по созданию рабочих мест, национализировать военную промышленность и закупать оружие без заимствований. Накапливая свой капитал за границей, частные спекулянты фактически наложили вето на политику Народного фронта». [123] К середине сентября 1936 года золотой запас Франции упал почти до 50 миллиардов франков, что было минимальной суммой, считавшейся необходимой для финансирования перевооружения. [124] Чтобы стабилизировать экономику и оплатить перевооружение, Блюм вступил в секретные переговоры об англо-американской финансовой поддержке. [125] 26 сентября 1936 года франк был девальвирован, и в тот же день было объявлено об экономическом соглашении о валютной стабилизации с Соединенными Штатами и Соединенным Королевством. [125] В знак поддержки Блюма ни американцы, ни британцы не увеличили свои тарифы на французские товары, а доллар и фунт не были девальвированы в ответ, что позволило французам увеличить свой экспорт, теперь ставший более дешевым из-за девальвации франка. [125] Девальвация франка не привела к возвращению золота и капитала во Францию, как надеялся Блюм, и Блюм был вынужден обратиться к Великобритании с просьбой о займе для стабилизации франка, что дало британцам рычаг влияния на его правительство. [125] Опыт Блюма в правительстве убедил его в том, что на самом деле миром правят трейдеры на рынках облигаций, а не национальные правительства, поскольку он постоянно сталкивался с необходимостью корректировать свою политику, чтобы умиротворить рынки облигаций. [125] Блюм серьезно рассматривал возможность проведения автаркии и валютного контроля как способа оплаты перевооружения, поскольку он сказал кабинету министров: «пытаясь противостоять притязаниям фашизма на власть... слишком часто возникает соблазн пойти по его стопам». [123] Однако министерство финансов сообщило Блюму, что «Германия находится на грани экономической и финансовой катастрофы из-за перевооружения». [125]Более того, Радикальная партия пригрозила выйти из Народного фронта, если будет введен валютный контроль, и как американские, так и британские дипломаты тихо сказали Блюму, что ни Соединенные Штаты, ни Соединенное Королевство не поддержат Францию, если она введет валютный контроль. [123] Блюм сказал Палате депутатов: «Логическая направленность нашей внутренней политики привела бы нас к принятию принудительных мер против экспорта капитала и валютных спекуляций. Но это создало бы противоречие между нашей политикой, которая стремится к общности действий с великими англосаксонскими странами, и подписанием валютного соглашения, направленного на восстановление активности и свободы международной торговли». [126]
Поскольку переговоры с Шахтом зашли в тупик, Блюм обратился к альянсу с Советским Союзом и другими восточноевропейскими союзниками Франции. Правительство Блюма пыталось создать институциональную связь, чтобы связать Францию на коллективной основе с альянсом Малой Антанты Чехословакии, Югославии и Румынии. [127] После ремилитаризации Рейнской области и король Румынии Кароль II , и Милан Стоядинович из Югославии отклонили французское предложение и предпочли сблизиться с Германией, полагая, что Франция не сделает ничего, чтобы помочь их странам в случае немецкого вторжения. [127] Даже президент Чехословакии Эдвард Бенеш , которого обычно считают лидером Восточной Европы, наиболее приверженным поддержанию союза своей страны с Францией, пытался улучшить свои отношения с Германией после ремилитаризации Рейнской области. [127] Франко-польские отношения были крайне напряженными с тех пор, как в 1934 году был заключен германо-польский пакт о ненападении, но после ремилитаризации Рейнской области министр иностранных дел Польши полковник Юзеф Бек выразил пожелание французской финансовой и военной помощи для модернизации польских вооруженных сил. [127] Дружба Бека с Германом Герингом вызвала у Блюма сомнения относительно его верности Франции, но тот факт, что Германия все еще претендовала на Польский коридор, Верхнюю Силезию и Вольный город Данциг, предполагал, что германо-польское сближение может быть лишь эфемерным. [127] Блюм сказал Даладье и Гамелену: «Мы не можем так жить. Мы связаны союзом с государством и народом, но мы так мало им доверяем, что не решаемся поставлять им оружие, проекты, планы — из страха, что они предадут нас и передадут их врагу. Мы должны знать, являются ли поляки нашими союзниками или нет». [127] Блюм отправил Гамелена в Варшаву, чтобы попросить маршала Эдварда Рыдз-Смиглы , другого члена триумвирата, который был руководством военной диктатуры Санации , уволить Бека с поста министра иностранных дел. [128] Рыдз-Смиглы настаивал на том, что его страна по-прежнему привержена поддержанию франко-польского союза, но отказался уволить Бека. [128] В сентябре 1936 года Рыдз-Смиглы посетил Париж на две недели, и Блюм встречался с ним несколько раз, чтобы попросить его уволить Бека. [128] Бек не был уволен, но Блюм подписал соглашение о предоставлении Францией денег, чтобы позволить Польше создать военную промышленность. [128] Что касается Азии, Блюм назначил Эмиля Наггиарав качестве посла Франции в Китае с поручением предоставить французскую помощь для содействия модернизации Китая в качестве противовеса мощи Японии. [129]
В октябре 1936 года Уильям Кристиан Буллит-младший прибыл в качестве нового американского посла в Париж. Помимо того, что он был первым американским послом во Франции за последние 16 лет, который действительно говорил по-французски, Буллит был одним из лучших друзей президента Франклина Д. Рузвельта, с которым он разговаривал по телефону раз в день. [130] У Блюма была очень тесная дружба с Буллитом, человеком, которого он очень любил и которым восхищался. [131] Хотя Блюм никогда не встречался с Рузвельтом, он восхищался им и открыто признавал, что его социальные реформы были основаны на Новом курсе, как заявил Блюм в своей речи: «Видя его [Рузвельта] действия, французская демократия чувствует, что для нее был взят пример, и именно этому примеру мы следуем». [132] Буллит стал влиятельным человеком во Франции и был известен как «неофициальный министр без портфеля» во французском кабинете министров. [133] Зная, что Буллит был одним из лучших друзей Рузвельта, Блюм изо всех сил старался использовать его, чтобы заставить Соединенные Штаты больше участвовать в делах Европы. [134] Блюм сказал Буллиту: «Америка единственная из великих держав была искренне заинтересована в той же политике, которую он пытался провести. Британское правительство работало с ним искренне и от всего сердца в определенных областях, но поскольку это было консервативное правительство, оно крайне неодобрительно относилось к его внутренней политике, и поэтому симпатия, которую он получал в Лондоне, была половинчатой». [135]
Из восточноевропейских союзников Франции Блюм считал самым важным Советский Союз. [136] Прошлые битвы Блюма с французскими коммунистами заставили его с опаской относиться к Советской России, но он отметил, что Советский Союз был, несомненно, самым могущественным из восточноевропейских союзников Франции. [136] Блюм поддерживал то, что он называл своим «великим проектом», согласно которому сначала будут укрепляться англо-французские отношения, за которыми последует укрепление франко-советских отношений, и, наконец, Франция выступит в роли свахи и добьется англо-советского сближения. [136] Конечной целью Блюма было воссоздание «комбинации, воспроизводящей Тройственное согласие до 1914 года». [136] Позже Блюм утверждал, что его «великий замысел» предотвратил бы Вторую мировую войну, как он заявил в 1947 году: «Тесное сближение англосаксонской и французской демократий с Советской Россией, то есть международный Народный фронт, было бы спасением мира». [136] Франко-советский союз был подписан в мае 1935 года, но никаких штабных переговоров для разработки оперативных планов не было открыто. [136] К осени 1936 года Советы открыто проявляли нетерпение и настаивали на франко-советских штабных переговорах, поскольку было отмечено, что военный союз без штабных переговоров о военной конвенции фактически бесполезен. [136] Блюм назначил Робера Кулондра послом Франции в Москве с приказом укреплять франко-советский союз. [137] Когда Кулондр вручил свои верительные грамоты в качестве посла Франции председателю Совета Безопасности СССР Михаилу Калинину , ему прямо заявили, что если бы французы действительно серьезно относились к альянсу, то штабные переговоры следовало бы начать уже давно. [138] 6 ноября 1936 года Блюм приказал Даладье и Гамелену начать франко-советские штабные переговоры с целью заключения военной конвенции, которая бы ввела в действие франко-советский союз. [139] 9 ноября 1936 года Блюм сказал советскому послу Владимиру Потемкину , что для Франции и Советского Союза начать штабные переговоры было бы «шагом вперед». [139]
Поскольку население Германии было в три раза больше, чем во Франции, французская армия сильно зависела от живой силы, набранной в Магрибе во время Первой мировой войны, и ожидалось, что так будет и в другой войне. [140] Необходимость переброски солдат из Марокко, Алжира и Туниса, в свою очередь, требовала контроля над западной частью Средиземного моря . [140] Растущая враждебность фашистской Италии по отношению к Франции привела к опасениям в Париже, что Италия вступит в союз с Рейхом и что Regia Marina отрежет Францию от Магриба. [140] Резкие речи Муссолини осенью 1936 года, осуждавшие «еврейского социалиста» Блюма, возглавлявшего «загнивающую плутодемократию», не предвещали ничего хорошего для будущего франко-итальянских отношений. [141] Блюм отправил адмирала Франсуа Дарлана в Лондон, чтобы добиться переговоров между морским флотом и Королевским флотом против Италии, но эти усилия были отвергнуты Адмиралтейством. [142] 4 декабря 1936 года Блюм одобрил трехлетнюю программу строительства военно-морских сил, призванную сделать морскую пехоту доминирующей военно-морской силой в Средиземноморье. [142] Блюм похвалил Дарлана как адмирала, который «думает точно так же, как и я» о потенциальной морской угрозе со стороны Италии. [142] Блюм уволил главнокомандующего ВМС, итальянофила адмирала Жоржа Дюрана-Вьеля, который выступал за франко-итальянский союз, и назначил Дарлана своим преемником. [142] Дарлан стал все громче отстаивать точку зрения, что Франции нужна сильная морская пехота , чтобы обеспечить господство на море в Средиземноморье, чтобы перебросить солдат из Магриба и помочь французской армии противостоять вермахту на более равных условиях. [143] Гамелен решительно выступал за возобновление попытки заключить союз с Италией, мотивируя это тем, что сближение с Муссолини будет дешевле, чем гонка морских вооружений, но Блюм решил принять совет Дарлана о том, что более сильный Средиземноморский флот был лучшим способом защиты морских путей в Алжир. [143] В ходе тайной операции Второе бюро начало контрабандой переправлять оружие из колонии Французский Сомалиленд (современный Джибути) антиитальянским партизанам в Эфиопии, чтобы сковать итальянские силы на Африканском Роге и держать их подальше от Франции. [144]
В декабре 1936 года французский министр иностранных дел Ивон Дельбос заключил с Вельчеком контракт на совместное франко-германское посредничество с целью прекращения гражданской войны в Испании. [119] При условии, что гражданская война в Испании будет прекращена, Дельбос был готов начать переговоры о возвращении бывших немецких колоний, а также заключить соглашения о прекращении гонки вооружений и торговых войн в Европе. [119] Взамен Дельбос хотел положить конец Четырехлетнему плану. [119] 18 декабря 1936 года Блюм встретился с Вельчеком, чтобы сказать ему, что весь кабинет одобрил предложение, заявив, что это лучший шанс спасти мир в Европе. [145] Вельчек лично выступал за принятие предложения Блюма, но министр иностранных дел Германии барон Константин фон Нейрат был против и убедил Гитлера отклонить предложение. [146] Одной из причин срочности Франции в стремлении улучшить отношения с Рейхом было решение Бельгии отказаться от союза с Францией, который она подписала в 1920 году, и снова объявить себя нейтральной. [147] Линия Мажино охватывала франко-германскую границу и франко-люксембургскую границу, но не охватывала франко-бельгийскую границу, поскольку Бельгия была союзником Франции, когда началось строительство линии в 1930 году. [148] С нейтралитетом Бельгии у Германии был открыт путь для повторного вторжения во Францию, поскольку Блюм отметил, что Франция будет уважать нейтралитет Бельгии, но Германия — нет. [148] Прецедент 1914 года, когда Германия нарушила нейтралитет Бельгии как лучший способ вторжения во Францию, не предполагал, что Германия снова будет уважать нейтралитет Бельгии. Блюм приказал продлить линию Мажино вдоль франко-бельгийской границы, но к 1939 году было сделано лишь немногое, и Франция все еще была очень уязвима для немецкого вторжения через Бельгию. [148] Блюм тайно встретился с бельгийским премьер-министром Паулем ван Зеландом , чтобы попросить его разрешить секретные франко-бельгийские штабные переговоры для координации операций в случае повторного вторжения Германии в Бельгию, но ван Зеланд отказался. [148] К началу 1937 года Блюм разочаровался в Шахте, который, как он начал подозревать, имел в Германии меньше власти, чем он утверждал. [149] 30 января 1937 года Гитлер выступил с речью в Рейхстаге , в которой заявил, что хочет возвращения бывших африканских колоний Германии без предварительных условий, таких как сокращение военных расходов. [149] 13 февраля 1937 года Блюм сообщил Палате депутатов, что его правительство ввело «паузу» в социальных реформах, а план общественных работ стоимостью 20 миллиардов франков был приостановлен до дальнейшего уведомления для финансирования перевооружения. [149]
Несмотря на отклонение предложения о колониальном урегулировании, продолжающиеся переговоры Блюма с доктором Шахтом в 1937 году привели к опасениям в кабинете нового британского премьер-министра Невилла Чемберлена , что если Франция вернет Тоголенд и Камерун Германии, то Британия окажется под давлением с целью вернуть Танганьику (современную Танзанию) Германии. [150] Кабинет Чемберлена выразил обеспокоенность тем фактом, что Блюм сделал предложение вернуть Тоголенд и Камерун Германии, что, как считалось, ослабило позицию Великобритании в отношении сохранения Танганьики. [150] Американский историк Герхард Вайнберг писал, что оба правительства — и Блюма, и Чемберлена — были серьезно настроены вернуть бывшие немецкие африканские колонии в той или иной форме к 1937 году, поскольку он отметил, что существовал консенсус, что «...цена — как ее воспринимали Лондон и Париж, если не Дуала и Ломе — будет стоить того». [151] Однако Гитлер хотел вернуть бывшие африканские колонии без условий, которых добивались Блюм и Чемберлен, таких как резкое сокращение военных расходов и прекращение Четырехлетнего плана.
Франко-советские штабные переговоры запятнали англо-французские отношения, когда министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден заявил Блюму во время визита в Париж в мае 1937 года, что его правительство выступает против франко-советских штабных переговоров как опасных для мира в Европе, но Блюм отклонил эту просьбу. [152] Франко-советские штабные переговоры внезапно прекратились в июне 1937 года из-за ежовщины («времена Ежова»). 12 июня 1937 года маршал Михаил Тухачевский вместе с двумя другими маршалами Советского Союза были расстреляны по обвинению в измене и шпионаже в пользу Германии и Японии. [152] Гамелен немедленно приостановил штабные переговоры на том основании, что, поскольку само советское правительство обвинило Тухачевского в шпионаже в пользу Германии и Японии, то, по логике, вся информация, которой он делился с Тухачевским, должна была дойти до Берлина и Токио. Гамелен начал с того, что штабные переговоры будут возобновлены только после того, как прекратятся казни старших офицеров Красной Армии по обвинению в шпионаже в пользу Германии и Японии, заявив, что в настоящее время для французского генерального штаба было бы очень рискованно участвовать в штабных переговорах с генеральным штабом Красной Армии, учитывая частоту, с которой офицеров Красной Армии казнили за шпионаж. Решение о приостановке штабных переговоров стало серьезной проблемой во франко-советских отношениях, и Якоб Суриц , новый советский посол в Париже, сменивший Потемкина, очень сильно надавил на Блюма, чтобы штабные переговоры возобновились как можно скорее. [152] Точно так же Суриц был в ярости из-за решения прекратить поставки оружия в Испанскую Республику и обвинил Блюма в том, что он слишком озабочен поддержанием хороших англо-французских отношений. [153]
Гражданская война в Испании началась в июле 1936 года и глубоко расколола Францию. Блюм принял политику нейтралитета, а не помогал своим идеологическим собратьям, испанским левым республиканцам. Он действовал из страха расколоть свой внутренний союз с центристскими радикалами или даже спровоцировать идеологическую гражданскую войну внутри Франции. Его отказ поставлять оружие в Испанию напряг его союз с коммунистами, которые следовали советской политике и требовали всесторонней поддержки Испанской республики . Неразрешимая дилемма, вызванная этим вопросом, заставила Блюма уйти в отставку в июне 1937 года. [154] Все избиратели французских левых поддержали республиканское правительство в Мадриде, в то время как правые поддержали националистических повстанцев. Кабинет Блюма был глубоко разделен, и он решил проводить политику невмешательства и сотрудничал с Великобританией и 25 другими странами, чтобы формализовать соглашение против отправки любых боеприпасов или добровольцев в Испанию. Министр авиации бросил вызов кабинету и тайно продал военные самолеты Мадриду. Джексон приходит к выводу, что французское правительство «было фактически парализовано угрозой гражданской войны внутри страны, немецкой опасностью за рубежом и слабостью собственной обороны». [155] К 1938 году республиканцы терпели сокрушительные поражения (они сдались в 1939 году), отправив более 500 000 политических беженцев через границу во Францию, где их содержали в лагерях. [156]
13 февраля 1936 года, незадолго до того, как стать премьер-министром, Блюм был вытащен из машины и почти избит до смерти группой антисемитов и роялистов «Камелотс дю Руа» . Головная организация группы, правая лига Action Française , была распущена правительством после этого инцидента, незадолго до выборов, которые привели Блюма к власти. [157] Блюм стал первым социалистом и первым евреем, занявшим пост премьер-министра Франции . Как таковой он был объектом особой ненависти со стороны антисемитских элементов. [158]
За свою короткую жизнь правительство Народного фронта приняло важные законы, включая 40-часовую рабочую неделю, 12 оплачиваемых ежегодных праздников для рабочих, коллективные переговоры по требованиям заработной платы и полную национализацию вооружений и военной авиационной промышленности. Эта последняя масштабная акция имела неожиданный эффект, нарушив производство вооружений в неподходящее время, всего за три года до начала войны в сентябре 1939 года. Блюм также пытался принять закон, расширяющий права арабского населения Алжира , но это было заблокировано «колонами», представителями колонистов в Палате и Сенате. [159]
Блюм снова был премьер-министром в марте и апреле 1938 года, достаточно долго, чтобы отправить тяжелую артиллерию и другое столь необходимое военное снаряжение испанским республиканцам . [160] Блюм призвал партии правого центра создать правительство «священного союза», подобное тому, которое управляло Францией в Первую мировую войну, чтобы противостоять нынешнему кризису, предложение, которое было отклонено. [161] Помимо разрешения на поставку оружия в Испанию, 15 марта 1938 года Блюм на заседании кабинета министров предложил, чтобы Франция вмешалась в гражданскую войну в Испании на стороне республиканцев. [161] Блюм сказал кабинету министров: «Почему бы не направить генералу Франко ультиматум? Если в течение двадцати четырех часов вы не откажетесь от помощи иностранных войск, Франция возобновит свою свободу действий и право на вмешательство». [161] Поскольку Италия и Германия выступили на стороне испанских националистов, большинство кабинета министров во главе с Даладье отвергло курс Блюма на том основании, что это означало бы войну с Италией и Германией. [161]
В начале 1938 года Блюм составил новый план вооружения, который, по его словам, был «аналогичен русским пятилетним планам или четырехлетнему плану Геринга». [162] Для финансирования плана вооружения Блюм запланировал резкое увеличение налогов на доходы и прибыль корпораций, массовые заимствования на рынках облигаций, начало инфляционного курса путем печатания большего количества франков в форме кредитных билетов для оплаты боеприпасов и введения валютного контроля для остановки ожидаемого оттока капитала. [162] Американский министр финансов Генри Моргентау-младший послал Блюму сообщение о том, что администрация Рузвельта не будет выступать против «временного» валютного контроля во Франции, хотя британский премьер-министр Невилл Чемберлен уклонился от ответа, когда его озвучили. [162] План вооружения Блюма был отклонен в Сенате 5 апреля 1938 года, что привело к его отставке. [162] Он не смог создать стабильное министерство; 10 апреля 1938 года его социалистическое правительство пало, и он был отстранен от должности. Во внешней политике его правительство разрывалось между традиционным антимилитаризмом французских левых и неотложностью растущей угрозы нацистской Германии .
Многие историки считают Народный фронт неудачей с точки зрения экономики, внешней политики и долгосрочной стабильности. «Разочарование и неудача», — говорит Джексон, — «стали наследием Народного фронта». [163] [164] Существует общее мнение, что поначалу он вызвал огромное волнение и ожидания слева, но в конце концов не оправдал своих надежд. [165]
Новое правительство во главе с Эдуардом Даладье сотрудничало с Великобританией. Несмотря на то, что они находились по разные стороны идеологического раскола, начиная с 14 апреля 1938 года консервативный депутат Уинстон Черчилль начал переписку с Блюмом, отправив ему серию писем, написанных на его своеобразном французском языке, призывая его поддержать перевооружение и выступить против политики умиротворения. [166] Во время Судетского кризиса 1938 года Даладье принял предложение британского премьер-министра Невилла Чемберлена выступить в качестве «честного посредника» в попытке найти компромисс. Чемберлен встретился с Адольфом Гитлером на саммите в Берхтесгадене , где он согласился, что Судетская область Чехословакии будет передана Германии. [167] На последующем англо-германском саммите в Бад-Годесберге Гитлер отклонил план Чемберлена по второстепенному вопросу, поскольку тот потребовал, чтобы Судетская область была передана Германии до 1 октября 1938 года, в то время как англо-французский план предусматривал передачу после 1 октября. [168] В сентябре 1938 года на некоторое время показалось, что Европа снова оказалась на грани войны. [168] Тот факт, что этот вопрос был лишь второстепенным, а именно график передачи Судетской области, после того как был урегулирован основной вопрос, показался многим странным.
Когда 28 сентября Блюм узнал, что на следующий день в Мюнхене состоится экстренный саммит для разрешения кризиса, он написал, что почувствовал «огромный отклик радости и надежды». [168] 29 сентября Блюм написал в редакционной статье в газете Le Popularie : «Мюнхенская встреча — это охапка трута, брошенная в священный огонь в тот самый момент, когда пламя мерцало и грозило погаснуть». [168] Мюнхенское соглашение, положившее конец кризису, было компромиссом, поскольку было подтверждено, что Судетская область будет передана Германии, но только после 1 октября, хотя и по графику, который благоприятствовал немецкому требованию, чтобы Судетская область «вернулась домой в Рейх » как можно скорее. Когда 30 сентября 1938 года было подписано Мюнхенское соглашение, Блюм писал, что он почувствовал « soulagement honteux » («постыдное облегчение»), поскольку он писал, что он был счастлив, что Франция не будет воевать с Германией, но ему было стыдно за соглашение, которое благоприятствовало Германии за счет Чехословакии. [168] 1 октября 1938 года Блю написал в Le Popularie : «Нет ни женщины, ни мужчины, которые бы отказали г-же Невиллу Чемберлену и Эдуарду Даладье в их законной дани благодарности. Войны удалось избежать. Бедствие отступает. Жизнь снова может стать естественной. Можно возобновить свою работу и снова спать. Можно наслаждаться красотой осеннего солнца. Как я мог бы не понять это чувство избавления, когда я сам его чувствую?» [168]
Мюнхенское соглашение сильно раскололо социалистов на пацифистскую антивоенную группу, которая поддерживала соглашение, и антифашистскую группу, которая была против, и Блюм изо всех сил пытался найти компромисс, который бы позволил избежать раскола социалистов. [169] Дебаты также осложнились, когда Блюм столкнулся с обвинениями в том, что, поскольку он был евреем, он хотел войны с Германией ради немецких евреев, а не французских национальных интересов, что объясняло нежелание Блюма показаться слишком антигерманским и провоенным. [170] Во время голосования по Мюнхенскому соглашению в Палате депутатов 4 октября 1938 года Блюм проголосовал за Мюнхенское соглашение. [169] Во время дебатов по Мюнхенскому соглашению Блюм заявил: «Эта глубоко прочувствованная и страстная воля к миру не может заставить народ принять все; напротив, она укрепляет решимость бороться, жертвовать собой, что необходимо для независимости и свободы, она не отменяет различия между справедливым и несправедливым». [169] Извращенная позиция Блюма, голосующего за Мюнхенское соглашение, но выступающего против дальнейшего умиротворения, была в значительной степени попыткой удержать социалистов вместе. [170] В последующие месяцы Блюм стал более критически относиться к «людям Мюнхена». Главным объектом его критики был не Даладье, которого он знал как неохотного умиротворителя, а министр иностранных дел Жорж Бонне . [171] Бонне был известен как сторонник некоего франко-германского соглашения, в соответствии с которым Франция признала бы Восточную Европу находящейся в сфере влияния Германии и отказалась бы от всех союзников Франции в Восточной Европе. Блюм сосредоточил свою критику на Бонне как на главном стороннике умиротворения в кабинете министров. [172]
В попытке повысить производительность во французской военной промышленности, особенно в авиационной промышленности, министр финансов Поль Рейно при поддержке Даладье ввел ряд масштабных законов, которые отменили большую часть экономической политики Народного фронта, в частности, отменив 48-часовую рабочую неделю. [173] Блюм объединил усилия с коммунистами в противодействии экономической политике правительства Даладье и поддержал всеобщую забастовку, объявленную коммунистами 30 ноября 1938 года. [174] Даладье призвал французскую армию управлять службами жизнеобеспечения и приказал французской полиции использовать слезоточивый газ для выселения бастующих рабочих на заводах Renault. [174] Использование военных для управления службами жизнеобеспечения и одновременное направление полиции для ареста лидеров забастовки положило конец всеобщей забастовке. [174] В своей речи Блюм обвинил Даладье в использовании репрессивных методов для подавления французского рабочего класса и возвращения Франции к экономической системе до 1936 года. [174] Осложняющим фактором стало начало острого кризиса в итало-французских отношениях. 30 ноября 1938 года — в тот же день, что и всеобщая забастовка — в итальянской Палате депутатов прошла тщательно срежиссированная «стихийная» демонстрация, организованная министром иностранных дел Италии графом Галеаццо Чиано, где по сигналу все депутаты поднялись, чтобы выкрикнуть «Тунис, Корсика, Ницца, Савойя!» [175] Бенито Муссолини намеревался использовать то, что он называл «судетскими методами» во Франции, поскольку итальянские СМИ начали яростную антифранцузскую кампанию, требуя, чтобы Франция уступила Корсику, Ниццу, Савойю и Тунис Италии. [175] Даладье ответил серией решительных речей на французском радио, в которых он отверг все итальянские требования, что принесло ему большую популярность во Франции. [175] С точки зрения Блюма, быть в оппозиции к Даладье в то время, когда он заслужил себе множество похвал как защитник территориальной целостности Франции от Италии, было политически сложно. На следующей сессии Палаты депутатов 9 декабря 1938 года Народный фронт формально прекратил свое существование, поскольку Даладье решил основывать свое большинство на партиях правого и центрального толка. [176] Несмотря на конец Народного фронта, Блюм не настаивал на вотуме недоверия или новых выборах. [176] Блюм считал, что Даладье победит на выборах, если они будут объявлены, и социалисты не голосовали за коммунистический вотум недоверия правительству Даладье.
На съезде Социалистической партии в Монруже в декабре 1938 года Блюм призвал свою партию отказаться от пацифизма и поддержать перевооружение Франции. [177] Блюм утверждал, что идея всеобщих забастовок во всех европейских странах, отстаиваемая его наставником Жоресом, для прекращения войны больше невозможна, поскольку профсоюзы и Социал-демократическая партия в Германии давно уже запрещены, и не было возможности провести всеобщую забастовку в Рейхе для прекращения войны. [178] В речи, произнесенной 27 декабря 1938 года, Блюм обвинил правительства Германии, Италии и Японии в приверженности политике ультраагрессивного империализма и утверждал, что способ остановить новую мировую войну — перевооружение и союз всех государств, которым угрожают державы оси. [178] Блюм заявил, что он не хочет войны, но он выступает за перевооружение, чтобы избежать «ужасного выбора между подчинением и войной». [178] 28 декабря конгресс завершился тем, что 4332 делегата-социалиста проголосовали за призыв Блюма к перевооружению против 2837 голосов за пацифистское предложение Поля Фора, выступавшего против перевооружения, и еще 1014 делегатов, которые решили воздержаться от голосования. [178] Несмотря на то, что Блюм одержал победу на конгрессе в Монруже, результаты голосования показали, что значительная часть Социалистической партии выступает против перевооружения или, по крайней мере, относится к нему прохладно. [178] 10 февраля 1939 года Блюм встретился с советским послом в Париже Якобом Сурицем , где рассказал ему о своей вере в то, что Даладье и Бонне ведут Францию «к новому Седану». [179] Суриц описал Блюма как угрюмого и безутешного, отметив, что Блюм, по-видимому, убежден в том, что Франция движется к катастрофе, не желая ничего делать, чтобы ее остановить. [179]
Во время Данцигского кризиса 1939 года Блюм поддержал меры, принятые Великобританией и Францией для «сдерживания» Германии и удержания Рейха от вторжения в Польшу. [180] Данцигский кризис вынудил Блюма занять двойственную позицию поддержки внешней политики правительства Даладье, одновременно выступая против его экономической и социальной политики. [176] Блюм высказался в пользу увеличения военных расходов, как он отметил в редакционной статье в Le Popularie от 1 апреля 1939 года: «Это государство, в котором диктаторы привели Европу. Для нас, социалистов, для нас, пацифистов, призыв к силе сегодня является призывом к миру». [180] Когда президент США Франклин Д. Рузвельт 14 апреля 1939 года направил Гитлеру публичное письмо, в котором просил его пообещать не угрожать своим соседям, Блюм выразил надежду, что это может стать решением кризиса. [180] Однако в своей жестокой речи в Рейхстаге 28 апреля 1939 года Гитлер публично высмеял призыв Рузвельта. Поддержка Блюмом письма Рузвельта была единственным случаем в кризисе, когда он выразил поддержку мерам примирения с Германией. [180]
Во время кризиса Блюм был сильно встревожен позицией британской Лейбористской партии, которая решительно выступала против призыва в мирное время, [180] Лейбористская партия планировала сделать перспективу призыва в мирное время вопросом выборов (всеобщие выборы ожидались в Великобритании в 1939 или 1940 году), что правительство Чемберлена назвало главной причиной для противодействия призыву в мирное время. Блюм написал нескольким лидерам Лейбористской партии как один социалист другому, призывая лейбористов поддержать призыв в мирное время как необходимое условие сопротивления Германии. [180] Блюм утверждал, что Франции необходимо «континентальное обязательство» со стороны Великобритании (т. е. отправка крупных экспедиционных сил во Францию), что, в свою очередь, требовало призыва в мирное время, поскольку нынешняя система полностью добровольческой армии никогда не будет достаточной для «континентального обязательства». Блюм заявил в открытом письме Лейбористской партии в газете Le Popularie от 27 апреля 1939 года, что ему не нравится правительство Чемберлена, но по вопросу о воинской повинности в мирное время: «Я не колеблясь заявляю своим товарищам-лейбористам о своем глубочайшем убеждении, что в тот самый момент, когда я пишу, воинская повинность в Англии является одним из основных актов, от которых зависит мир во всем мире». [180] Блюм посетил Лондон, чтобы лоббировать среди лидеров лейбористов поддержку воинской повинности в мирное время, и встретился с Чемберленом во время того же визита. [180] В своей речи в Палате общин 11 мая 1939 года Чемберлен заявил: «Вчера у меня была возможность обменяться несколькими словами с г-ном Блюмом, лидером французских социалистов и бывшим премьер-министром, и он сказал мне, что, по его мнению, и по мнению всех друзей-социалистов, с которыми он говорил, в Европе существует только одна опасность войны, и она реальна: она заключается в том, что должно сложиться впечатление, что Великобритания и Франция несерьезны и что на них нельзя положиться в выполнении своих обещаний. Если бы это было так, то нельзя было бы совершить большей, более смертельной ошибки — и было бы ужасно, если бы Европа была ввергнута в войну из-за недоразумения. По мнению многих, сегодня опасное место — это Данциг... если бы была предпринята попытка изменить ситуацию силой таким образом, чтобы это угрожало независимости Польши, они неизбежно начали бы всеобщий пожар, в который была бы вовлечена эта страна». [181] По возвращении в Париж Блюм выступил с речью в Палате депутатов , в которой призвал Францию сохранить союз с Польшей и, неявно критикуя Бонне, призвал Францию «безоговорочно и непременно выполнять свои обещания взаимных заверений и гарантий». [182]
Блюм поддерживал планы создания «мирного фронта» для объединения Великобритании, Франции и Советского Союза с целью удержать Германию от вторжения в Польшу. [182] Зная, что основным вопросом, который блокировал переговоры о «мирном фронте», было требование советского комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова о предоставлении Красной Армии права транзита в Польшу в случае немецкого вторжения, против предоставления которого категорически возражал польский министр иностранных дел полковник Юзеф Бек , Блюм выразил много гнева в своих редакционных статьях, написав в редакционной статье от 25 июня 1939 года, что «нельзя терять ни дня, ни часа», и призвал Бека уступить в вопросе о правах транзита. [183] 22 августа 1939 года Блюм выразил надежду в редакционной статье в Le Popularie , что «облака пессимизма» скоро рассеются, поскольку он утверждал, что скоро будет существовать «мирный фронт», который, в свою очередь, удержит Рейх от вторжения в Польшу. [182] На следующий день министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп прибыл в Москву, чтобы подписать пакт Молотова-Риббентропа. 24 августа 1939 года Блюм написал в редакционной статье, что пакт Молотова-Риббентропа был «действительно чрезвычайным событием, почти невероятным, удар ошеломил». [183] В своей редакционной статье Блюм резко осудил Иосифа Сталина за пакт Молотова-Риббентропа, написав: «Едва ли можно было продемонстрировать большую дерзость, презрение к мировому общественному мнению и пренебрежение общественной моралью». [183] Блюм написал, что его реакция на знаменитую фотографию Риббентропа и Молотова, подписывающих пакт в Кремле, на глазах у улыбающегося Сталина: «Я бы тщетно пытался скрыть свое изумление». [183] Блюм использовал пакт Молотова-Риббентропа, чтобы попытаться заставить французских коммунистов порвать с Коминтерном, поскольку он призывал коммунистов «снова стать свободными людьми», перестав следовать приказам Москвы. [184] Хотя Блюм всерьез не ожидал, что французские коммунисты порвут с Москвой, он все же надеялся привлечь коммунистических избирателей на сторону социалистов, которых он представлял как патриотическую партию, преданную как социализму, так и интересам Франции. [184]
1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу. 2 сентября 1939 года Блюм проголосовал в Палате депутатов за военные кредиты правительству и призвал правительство придерживаться своего союза с Польшей. [183] Даладье объявил войну Германии, когда она вторглась в Польшу 3 сентября 1939 года. В редакционной статье в Le Popularie от 3 сентября 1939 года Блюм написал: «Никогда насилие не было более вопиющим, с одной стороны, и никогда воля к миру не была более определенной и упорной, с другой». [183] Восемь месяцев последовавшей затем Странной войны не вызвали практически никакого движения в Западной Европе. Блюм утверждал, что существующий кабинет слишком неуклюж, и призвал Францию скопировать британский пример элитного «военного кабинета», состоящего из ключевых министров. [185] Осенью 1939 года Блюм встретился с министром финансов Полем Рейно и его протеже, полковником Шарлем де Голлем , чтобы раскритиковать ведение войны Даладье. [185] Несмотря на свою поддержку войны, Блюм критиковал Даладье за запрет Французской коммунистической партии после того, как партия заявила о своем несогласии с войной. [186] Во время Зимней войны Блюм хвалил Финляндию за ее «возвышенное сопротивление» Советскому Союзу. [187] Блюм назвал советскую агрессию против Финляндии «преступлением» и обвинил Сталина в том, что он империалист, замаскированный под коммуниста, заявив, что Сталин был наследником Петра Великого, а не Владимира Ленина. [187] В феврале 1940 года заместитель госсекретаря США Самнер Уэллс посетил Париж в рамках миротворческой миссии от имени президента Рузвельта. [188] Блюм встретился с Уэллесом, чтобы сказать ему, что он зря тратит время, поскольку мир на разумных условиях с Гитлером невозможен. [188] Поражение Финляндии привело к падению Даладье, обещавшего французскую помощь финнам. Блюм заявил о своей поддержке нового правительства Рейно, которое обещало вести войну более энергично. [189]
10 мая 1940 года вермахт начал вариант плана Манштейна Fall Gelb («Желтый план») и вторгся во Францию через Бельгию, чтобы обойти линию Мажино. Блюм с горечью отметил, что Германия не больше уважала нейтралитет Бельгии в 1940 году, чем Рейх в 1914 году, а нейтральный статус Бельгии позволял вермахту иметь преимущество во вторжении. В тот же день правительство Чемберлена пало, и Уинстон Черчилль сформировал новое коалиционное правительство в Лондоне. [190] Блюм в редакционной статье в Le Populaire приветствовал новое правительство Черчилля как позитивный шаг. [190] Блюм был приглашен до Fall Gelb на съезд Лейбористской партии и особенно хотел поехать, поскольку несколько лидеров лейбористов теперь были министрами кабинета. [190] Перед отъездом из Франции Рейно встретился с Блюмом, чтобы сказать ему, что вермахт очень сильно давит на фронт на реке Маас, поскольку Рейно сказал ему: «Именно на Маасе мы должны в этот момент всеми нашими силами вместе защищать нашу общую безопасность». [185] 13–14 мая 1940 года Блюм был в Борнмуте , чтобы присутствовать на конгрессе Лейбористской партии. [191] На конгрессе в Борнмуте Блюма приветствовали как великого социалиста. [192] Поскольку Блюм не говорил по-английски, он произнес короткую речь на французском языке, в которой заявил: «Война, которую мы ведем против Германии, — это не капиталистическая война. Я не знаю, что стало бы с капитализмом, если бы Гитлер выиграл войну, но я знаю, что стало бы с социализмом, если бы Германия победила. Где бы ни прошел моторизованный Аттила, все движения и институты, созданные рабочими, были уничтожены». [192] 15 мая лидер лейбористов Клемент Эттли сделал все возможное, чтобы сообщить Блюму на его ломаном французском языке, что вермахт выиграл Вторую битву при Седане и прорвался сквозь французские позиции вдоль реки Маас, что стало для Блюма значительным шоком, когда он наконец понял, что пытался сказать Эттли. [192]
Блюм немедленно вернулся в Париж и встретился с Рейно, который сказал ему, что вводит в свой кабинет маршала Филиппа Петена, чтобы успокоить французское общественное мнение. [193] Блюм не видел проблемы в назначении Петэна, которого он называл «самым благородным, самым человечным из наших военачальников». [194] Петэн, победитель битвы при Вердене в 1916 году, был любимой и глубоко уважаемой фигурой во Франции, где его считали величайшим живым французским героем войны, и Рейно видел в Петэне в своем кабинете способ успокоить общественность. Позже Блюм писал, что он был в «иллюзии» относительно Петэна, который сразу же стал самым громким голосом пораженчества в кабинете. [194] Точно так же он не возражал против назначения маршала Максима Вейгана новым главнокомандующим вместо Мориса Гамелена , о чем впоследствии пожалел. [194] Блюм заявил, что, по его мнению, Рейно был прав, уволив Гамелена — солдата, известного своей преданностью республике, — поскольку он чувствовал, что Жемален потерял контроль над ситуацией, и что он надеялся, что Вейган восстановит благосостояние Франции. [194] Позже он сказал, что если бы он знал, что преданность Вейгана республике сомнительна, он бы выступил против его назначения. Блюм заявил, что в мае 1940 года он жил «между жесточайшими страданиями и самыми горячими надеждами». [194] Блюм питал надежды, что, как и в 1914 году, когда Германия изначально одержала победу, но потерпела поражение в битве на Марне, французы и британцы объединятся, чтобы остановить вермахт, пока не стало слишком поздно. [194] Вместо того, чтобы направиться к Парижу, как ожидалось, вермахт направился к морю в рамках гигантского окружения, поскольку Гамелен отправил лучшие дивизии французской армии вместе с Британскими экспедиционными силами (BEF) в Бельгию, чтобы противостоять тому, что он считал главным немецким ударом. 21 мая 1940 года вермахт вышел к морю, отрезав BEF, элиту французских армий и то, что осталось от бельгийской армии. [194] Блюм использовал Le Populaire , чтобы утверждать, что союзники должны вырваться из окружения, чтобы соединиться с остальными французскими армиями, но попытки сделать это не увенчались успехом. [195] BEF эвакуировались из Дюнкерка, забрав с собой многих французских солдат . После эвакуации из Дюнкерка, которая закончилась падением Дюнкерка 4 июня, вермахт повернул на юг, в сторону Парижа. Когда 10 июня правительство выехало из Парижа в Бордо, Блюм не был об этом проинформирован и не смог поговорить с представителем власти. [196] Блюм встретился с американским послом Уильямом Кристианом Буллитом-младшим., и одобрил его решение остаться в Париже. [196] Оглядываясь назад, Блюм заявил, что для очень популярного Буллита, имевшего большое влияние на французский кабинет, было ошибкой оставаться в Париже, поскольку Буллит мог использовать свое влияние, чтобы поддержать Рейно против Петена. [196] Блюм покинул Париж и прошел мимо огромных колонн беженцев в Бордо. [196] 14 июня вермахт взял Париж.
В Бордо Рейно выступал за то, чтобы правительство переехало в Алжир (Алжир считался неотъемлемой частью Франции), чтобы продолжить войну, в то время как Петен требовал перемирия. Министр внутренних дел Жорж Мандель попросил Блюма использовать свое влияние, чтобы убедить нескольких колеблющихся министров-социалистов поддержать вариант Алжира. [197] 16 июня Рейно был отстранен, поскольку большинство кабинета отвергло вариант Алжира, и Петен сформировал новое правительство с мандатом просить о перемирии. [198] Блюм позволил двум социалистам присоединиться к кабинету Петена. [199] Первым действием Петена на посту премьер-министра было попросить о перемирии; Блюм не придал особого значения просьбе Петена, поскольку считал, что Гитлер запросит настолько жесткие условия перемирия, что Петен их отвергнет, и правительство переедет в Алжир. [199] Мысль о том, что Петен может на самом деле принять условия перемирия Гитлера, в то время не приходила Блюму в голову. Блюм был настолько убежден, что правительство направляется в Алжир, что 19 июня 1940 года он забронировал место на судне SS Massilia, которое должно было доставить членов Assemblée nationale в Алжир. [200] Блюм опоздал на Massilia из-за путаницы с тем, куда отправляется Massilia , поскольку ему сказали, что портом отправления является Перпиньян, который в последний момент был изменен на Бордо. [200] Сразу после того, как Massilia отплыла в Алжир, Блюм узнал, что правительство все-таки не отправится в Алжир и что Петен решил подписать перемирие. [200] Полиция приказала Блюму покинуть Бордо ради его собственной безопасности, поскольку правые экстремисты маршировали по улицам и осуждали тех, кого они считали ответственными за объявление войны Германии, из-за чего он отправился в Тулузу, где остановился у Винсента Ориоля . [201] Правительство Петена подписало перемирие , которое дало Германии полный контроль над большей частью Франции , с правительством Виши, контролирующим остальную часть, а также французскую колониальную империю и французский флот . Блюм был в Тулузе, когда он прочитал новость о перемирии в Dépĕche de Toulose 22 июня, который он запомнил как один из самых черных дней в своей жизни, как он вспоминал: «Я читал, буквально, не веря своим глазам». [201] Блюм считал перемирие особенно «отвратительным», потому что оно требовало, чтобы французская полиция собралась и вернулась в Рейхвсе антинацистские немецкие и австрийские изгнанники, проживающие во Франции, что, как он отметил, нарушает традиционный французский обычай предоставления убежища. [202] Один из друзей Блюма, Рудольф Гильфердинг , видный еврейский социал-демократический лидер, бежавший во Францию в 1933 году, был арестован французской полицией по условиям перемирия и возвращен в немецкую тюрьму, где его забили до смерти. [203]
Блюм провел следующие десять дней с Ориолем и его семьей, где он отказался от их совета покинуть Францию. [202] Вице-премьер в кабинете Петена Пьер Лаваль призвал Национальное собрание собраться в новой временной столице Виши (Бордо был отнесен к немецкой оккупационной зоне), чтобы проголосовать за предоставление Петэну диктаторских полномочий. [204] Задача лоббирования политиков была сочтена Петеном слишком вульгарной, и он поручил эту миссию Лавалю. Блюм прибыл в Виши днем 4 июля 1940 года. [205] В казино Petit Casino, которое служило местом встречи для «информационных сессий», проводимых Лавалем, Блюм в тот же день вступил в ожесточенную дискуссию с Лавалем, который утверждал, что «безумная, преступная война» доказывает необходимость конституционных изменений, за которые он выступал. [205] В ответ Блюм заявил, что «Франция хотела войны» в сентябре 1939 года, поскольку он отметил, что большинство кабинета министров решили чтить союз с Польшей. [205] Во время той же «информационной сессии» Лаваль сказал Блюму, что газета Le Populaire запрещена как угроза общественному порядку. [206] Блюм отметил, что он знал Лаваля с 1915 года, но в тот день в 1940 году он видел его как никогда прежде, поскольку Лаваль был «раздут от невероятной гордости... раздавал приказы без обжалования... явно пробуя себя в роли деспота». [207] 8 июля 1940 года Блюм созвал совещание всех депутатов-социалистов и сенаторов, чтобы обсудить, как противостоять конституционным изменениям Лаваля. [207] Блюм отметил, что для изменения конституции необходимо, чтобы обе палаты Национальной ассамблеи собрались вместе, что привело его к решению, что депутаты-социалисты и сенаторы должны проголосовать против совместного заседания Национальной ассамблеи . [208] К большому удивлению Блюма, ряд депутатов-социалистов и сенаторов отклонили его план и согласились на совместное заседание Национальной ассамблеи , поскольку они утверждали, что социалисты должны вместо этого потребовать проведения референдума по любым конституционным изменениям. [209]
Во время совместного заседания Национальной ассамблеи, состоявшегося 9–10 июля в Гранд Казино для обсуждения запроса на пересмотр конституции, Блюм обнаружил, что его покинула большая часть его фракции, поскольку многие социалистические депутаты и сенаторы были подкуплены Лавалем, чтобы проголосовать за конституционные изменения. [210] Блюм был в ужасе от масштабов коррупции большей части социалистической фракции, которые оказались слишком готовы проголосовать за прекращение французской демократии, если взятка была достаточно большой. Другие социалистические депутаты и сенаторы были в ужасе от подчинения головорезов из Французской народной партии Жака Дорио , которые маршировали возле Гранд Казино и угрожали линчевать любых депутатов или сенаторов, которые проголосуют против Петена. [210] Маршал Максим Вейган появился на сессии, чтобы угрожающе говорить о необходимости порядка во Франции и предупредить, что он вызовет военных, если Национальная ассамблея не проголосует так, как хотел маршал Петен. [210] Лаваль в своей речи использовал британское нападение на французский флот в Мерс-эль-Кебире 3 июля 1940 года, чтобы доказать, что голосовать против Петена было непатриотично и что Великобритания была настоящим врагом Франции. [210] Ориоль назвал социалистов, которые голосовали за конституционные изменения, «этим проявлением жалкой гуманности», сказав, что Блюм был: «слишком чувствителен, чтобы не страдать от этого. Он защищает себя от этого. Он улыбается». [210]
В своей программной речи 9 июля Лаваль заявил, что Народный фронт ослабил Францию до такой степени, что это стало причиной поражения 1940 года, в то время как Блюм саботировал политику дружбы Лаваля с Италией, которая, как он утверждал, стала причиной войны. [211] После этого все глаза были обращены на Блюма, который решил не произносить опровержения. [211] К этому моменту Блюм был слишком сломлен тем, что он увидел в тот день, особенно коррупцией своей фракции, чтобы выступать в свою защиту, поскольку позже он отметил, что видел, как рушится республика и все, за что она выступала. [211] Блюм оказался очень одинок во время совместного заседания, поскольку все ведущие политики, которые обычно выступали бы в пользу демократии, отсутствовали. Поль Рейно был серьезно ранен в автомобильной аварии, в которой погибла его любовница; Эдуард Даладье , Жорж Мандель , Ивон Дельбос , Жан Зай и Сезар Кампинчи покинули Францию на Массилии и им не разрешили вернуться; а мужество Эдуарда Эррио изменило ему, поскольку он ограничился защитой патриотизма тех, кто остался за пределами Массилии . [212] Когда 10 июля состоялось окончательное голосование, Блюм проголосовал против запроса о пересмотре конституции. [213] Блюм был среди « вишистских 80 », меньшинства парламентариев, которые отказались предоставить все полномочия маршалу Петэну. Окончательный результат голосования был следующим: 569 депутатов и сенаторов за пересмотр конституции, 80 против и 17 воздержались. [213] Из 56 депутатов и сенаторов-социалистов, которые обещали Блюму 8 июля проголосовать против пересмотра конституции, только 35 (28 депутатов и 7 сенаторов) фактически сдержали свое обещание 10 июля. [213] Тот же парламент , который спонсировал программу Народного фронта с 1936 года, остался у власти; он подавляющим большинством голосов проголосовал за то, чтобы сделать маршала Филиппа Петена диктатором и обратить вспять все достижения Французской Третьей республики .
После этого Блюм вернулся на ферму за пределами Тулузы, где он писал и слушал передачи BBC на французском языке, чтобы узнавать новости о войне. [214] В июле 1940 года Блюм приказал молодому политику-социалисту Даниэлю Майеру не ехать в Лондон, чтобы присоединиться к движению «Свободная Франция» де Голля, а отправиться в неоккупированную зону на юге Франции, чтобы организовать группу сопротивления. [215] 15 сентября 1940 года он был арестован французской полицией по обвинению в государственной измене. [216] Несмотря на то, что он был безоружен, арест Блюма был расценен как крупная полицейская операция: вокруг фермы были припаркованы десятки полицейских автомобилей, а также десятки вооруженных полицейских ворвались в фермерский дом. [216] Чрезмерное применение полицейской силы для ареста Блюма должно было символизировать его статус человека, «опасного» для Франции. Блюм провел первые два месяца своего заключения в башне замка Шазерон , где его сокамерниками были Даладье, Рейно, Мандель и Гамелен. [217] Позже он писал, что его заключение в замке Шазерон было по крайней мере терпимым, поскольку он проводил дни за написанием своих мемуаров и любовался садами эпохи Возрождения из своего окна. [218] Блюм начал свои мемуары с резкого признания неудачи, поскольку он заметил, что его поколение, которое достигло совершеннолетия в 1890-х годах, не смогло осуществить ни одну из своих мечтаний и надежд, которые они лелеяли в молодости. [219] В своих мемуарах Блюм обвинял французскую буржуазию в поражении 1940 года, утверждая, что буржуазия была эгоистичными, мелочными людьми, озабоченными материализмом и своими личными интересами, которые «сгнили» Францию. [220] 8 октября 1940 года Блюму было официально предъявлено обвинение в измене. [221] В ноябре 1940 года Блюма отправили в захудалое поместье в Бурассоле, чтобы быть ближе к судебным разбирательствам в Риоме . [222] В отличие от комфортабельного замка Шазерон, поместье Бурассол не отапливалось, не имело электричества и водопровода, что, как и предполагалось, делало заключение более некомфортным. [223]
9 апреля 1941 года Блюм получил более ста телеграмм на день рождения от выдающихся американцев, самой известной из которых была первая леди Элеонора Рузвельт , что очень его подбодрило. [224] В мае 1941 года Блюм написал письмо в суд, в котором спрашивал, когда начнется его суд, поскольку, по его словам, прошло уже три месяца с момента его последнего допроса, а он все еще не знал, когда начнется его суд. [225] 22 июня 1941 года Германия начала операцию «Барбаросса» , вторжение в Советский Союз, и уверенность Блюма начала расти, когда Германия не смогла добиться ожидаемой быстрой победы. [224] В конце 1941 года Блюм писал о Красной Армии: «Вы помните, с каким презрением они говорили с нами об этой армии? Только Польская армия что-то значила. Что касается сравнения с французской армией, то никто не рискнул бы допустить такой нечестивой мысли!» [224] 16 октября 1941 года маршал Петен в радиообращении к французскому народу объявил, что Совет политического правосудия (все члены которого были назначены им) признал Блюма, Даладье, Рейно, Манделя и Гамелена виновными в нарушении статьи семь Конституционного акта и, как таковые, приговорены к пожизненному заключению в военной тюрьме. [226] Петен также объявил, что Блюм, Даладье и Гамелен будут судить в Верховном суде в Риоме. [226] Блюм официально выразил протест, что несправедливо быть осужденным трибуналом, которому ранее не разрешалось представлять защиту, и теперь он предстанет перед судом за преступления, за которые он был осужден. [227] 22 ноября 1941 года Блюм был заключен в тюрьму в Форт-дю-Портале в Пиренеях . [226] [228] Посол Германии в Виши Отто Абец хотел, чтобы Блюм был обвинен в объявлении войны Германии в 1939 году, но этому требованию воспротивились Петен и его премьер-министр адмирал Дарлан, которые не могли заставить себя признать предполагаемую «военную вину» Франции. [229] Вместо этого Петен и Дарлан решили обвинить Блюма в неспособности подготовить Францию к войне, к большому разочарованию Абеца. [229] Форт-дю-Портале был отдаленной крепостью, построенной в 1838 году всего в десяти милях от испанской границы, и камера Блюма была отрезана от солнечного света. [230] Зима 1941–1942 годов в своей камере в Пиренеях была для Блюма чрезвычайно неудобной, так как в его камере всегда было холодно, а стены камеры всегда были влажными от влажности. [230] Благодаря встречам со своей невесткой Рене Блюм и любовницей Жанной Адель «Жано» Левилье, он смог поддерживать контакты с социалистическими группами сопротивления как в оккупированных, так и в неоккупированных зонах.[215] С самого начала Блюм поддерживал движение «Свободная Франция» во главе с генералом де Голлем. [231]
Блюм был предан суду, начавшемуся 19 февраля 1942 года на процессе в Риоме по обвинению в измене за то, что он «ослабил обороноспособность Франции», приказав отправить ее арсенал в Испанию, оставив французскую пехоту без поддержки тяжелой артиллерии на восточном фронте против нацистской Германии. [232] Судебный процесс получил широкую огласку, и на нем присутствовало более 200 журналистов, как французских, так и иностранных. [232] В отличие от его камеры в Форт-дю-Портале, зал суда в Риоме был перегрет, душен, богато украшен и роскошен, с креслами в стиле Людовика XIV, предоставленными для судей, прокуроров, адвокатов защиты и обвиняемых. [232] Рядом с Блюмом сидели его сообвиняемые, а именно Даладье, Гамелен, Робер Жакоме и Ги Ла Шамбр. [232] Блюм был явно зол, когда в начале суда Гамелен поднялся в зале суда, чтобы сказать, что он не будет участвовать в суде и предпочел ничего не говорить в свою защиту на том основании, что он всего лишь солдат, что Блюм нашел эгоистичным поступком, поскольку Гамелен фактически говорил, что только политики несут ответственность за поражение 1940 года. [233] Блюм считал, что Гамелен надеялся, что Петен может помиловать его от ожидаемого смертного приговора, который должен был быть вынесен Верховным судом. В своей вступительной речи Блюм раскритиковал «юридическую чудовищность» того, что он уже был осужден без суда в 1941 году за те же самые преступления, за которые он теперь находился под судом в 1942 году, поскольку он заявил, что презумпция невиновности была проигнорирована в его деле. [234] Он также заявил, что несправедливо, что предварительный суд охватил только официальные действия до 3 сентября 1939 года и, таким образом, исключил фактическую кампанию 10 мая - 21 июня 1940 года, которая, как он отметил, сняла с генералов всякую ответственность за поражение Франции. [234] Блюм заявил, что его суд был просто тщательно продуманным оправданием побежденных генералов Франции, которые искали козла отпущения, чтобы обвинить его в своей некомпетентности. [234] Он также отметил, что компетенция суда началась 4 июня 1936 года, в тот же день, когда он вступил в должность, с очевидным намеком на то, что с его правительства, как утверждается, началось пренебрежение обороной Франции. [235] Блюм с горечью отметил, что именно евреи всегда были предпочтительными козлами отпущения для всех. Вступительная речь Блума произвела заметное впечатление на зал суда, как заметил один журналист: «Независимо от того, насколько они были предвзяты — и особенно по отношению к Леону Блюму — аудитория была тронута его первоначальным страстным красноречием». [236] Он использовал зал суда, чтобы вынести «блестящее обвинение» французским военным и прогерманским политикам, таким как Пьер Лаваль.. И Даладье, и Блюм оказались весьма воинственными обвиняемыми, которые не давали пощады в своих дебатах с прокурорами во время дачи показаний. [237] Блюм и Даладье обвинили правительства перед Народным фронтом в пренебрежении обороной Франции, и оба подчеркнули, что именно маршал Петен был военным министром большую часть 1934 года, а Лаваль был премьер-министром в 1935–1936 годах. [237] Блюм придавал большое значение тому факту, что его правительство запустило крупнейшую в истории Франции программу обороны мирного времени в сентябре 1936 года, которую он использовал, чтобы высмеять утверждения обвинения о том, что он пренебрег обороной Франции во время своего пребывания у власти. [238] Судебный процесс был таким позором для режима Виши, что немцы приказали его отменить, обеспокоенные тем, что профессиональная работа Блюма будет иметь серьезные публичные последствия. [239] [240]
Судебный процесс, который привлек большое внимание СМИ, сделал Блума популярным героем. [241] Редакционная статья в The New York Times похвалила его, заявив: «Когда г-н Блум был премьер-министром Французской Республики, он, возможно, совершал ошибки в суждениях. Какой человек в общественной жизни не делал этого? В Риоме он говорил от имени ясновидящей героической Франции, которую любит и уважает каждый свободный человек на земле». [241] На 70-й день рождения Блума 9 апреля 1942 года он получил телеграмму с поздравительным текстом, подписанную 200 выдающимися американцами, причем первым именем в списке снова была первая леди Элеонора Рузвельт. [241] Соединенные Штаты поддерживали дипломатические отношения с вишистской Францией до ноября 1942 года, и считалось, что Элеонора Рузвельт была суррогатной матерью президента. Американский посол в Виши, адмирал Уильям Д. Лихи , был в контакте с Блюмом, который в письме от 30 апреля 1942 года попросил его использовать свое влияние на президента, чтобы добиться его освобождения. [241] Блюм был очень обеспокоен своим братом, Рене Блюмом, который был интернирован в лагере Дранси в декабре 1941 года. [242] В сентябре 1942 года Рене Блюм был депортирован в Освенцим вместе с тысячей других французских евреев, где все они были уничтожены в газовых камерах по прибытии. [242] Блюм всегда заявлял, что смерть его брата в Освенциме была для него самой большой потерей в войне. 8 ноября 1942 года немцы нарушили перемирие от 21 июня 1940 года и оккупировали неоккупированную зону на юге Франции, поставив всю Францию под контроль Рейха . [242] И Черчилль, и в еще большей степени Рузвельт не любили и не доверяли де Голлю, что привело к тому, что Блюм написал письмо, тайно вывезенное из тюрьмы в ноябре 1942 года, адресованное Черчиллю и Рузвельту, в котором осуждал «сделку с Дарланом», заключенную англо-американскими войсками в Алжире. [243] В своем письме Блюм писал, что Дарлан был предателем и коллаборационистом, и восхвалял де Голля как настоящего лидера Франции. [243] Блюм писал: «Человек служит демократической Франции, помогая генералу де Голлю сразу занять позицию лидера». [244] В марте 1943 года в письме, тайно вывезенном из тюрьмы Рене Блюм, он написал генералу де Голлю, чтобы заявить о своей поддержке, заявив, что как лидер Социалистической партии «мы с самого первого часа признали вас главным в нынешней битве». [215] Блюм был передан немецким властям и находился в заключении до 1945 года.
31 марта 1943 года немецкое правительство заключило Блюма в тюрьму Бухенвальд . [245] Не посоветовавшись с Лавалем, утром 31 марта группа офицеров СС прибыла в тюрьму Бурассоль, чтобы забрать Гамелена, Блюма, Рейно, Манделя и Даладье, которые прибыли в Бухенвальд на следующий день. [245] Блюм жаловался на «специфический запах» Бухенвальда, который до него доходил, поскольку запах горелой человеческой плоти был невыносимым. [246] Блюм описывал свою хижину в Бухенвальде как «не столько тюрьму, сколько склеп или могилу». [246] Поскольку Мандель был консерватором, Блюм часто обсуждал с ним будущее послевоенной Франции. [247] Когда весной 1944 года во Франции усилились атаки Сопротивления, Абец написал Гитлеру, что казни «определенных французских личностей, которые представляют реальный интерес для евреев, голлистов и коммунистов» были единственным способом остановить Сопротивление, план, который Гитлер одобрил 30 мая 1944 года. [248] Абец предложил казнить Манделя, Рейно, Даладье и Блюма как людей, «ответственных за войну». [248] Несмотря на все усилия по цензуре, Блюм узнал об операции «Оверлорд», когда союзники высадились в Нормандии 6 июня 1944 года, что дало ему надежду на скорое освобождение Франции. [246] 28 июня 1944 года в Париже был убит коллаборационистский журналист Филипп Анрио , что привело к тому, что Абец приказал вернуть Блюма, Рейно, Даладье и Манделя в Париж для расстрела. [248] В редком акте неповиновения Лаваль написал Абецу, прося его пощадить французских лидеров, и поэтому только Мандель был увезен из Парижа, чтобы быть расстрелянным. [248] Блюм вспомнил, что Манделя очень внезапно увезли из Бухенвальда, и он больше никогда о нем не слышал. [246]
По мере того, как война для немцев становилась все хуже, они перевели его в секцию, отведенную для высокопоставленных заключенных, надеясь, что его можно будет использовать в качестве возможного заложника для переговоров о капитуляции. [239] Его будущая жена, Жанна Адель «Жано» Левилье , решила добровольно приехать в лагерь, чтобы жить с ним внутри, и там они поженились. [249] [250] [251] В феврале 1945 года Блюм писал коменданту Бухенвальда: «Вы уже завоеватели в этом смысле: вам удалось сообщить всему миру вашу жестокость и ненависть. В этот самый момент ваше сопротивление без надежды выглядит лишь как крайний признак садистской свирепости... И мы отвечаем, ведя войну, как и вы, в отчаянной ярости; повсюду она принимает облик библейского истребления. Я содрогаюсь при мысли, что вы уже завоеватели в этом смысле; вы вселили такой ужас, что, чтобы овладеть вами, чтобы предотвратить возвращение вашей ярости, мы не увидим иного способа преобразовать мир, кроме как по вашему образу, по вашим законам, по закону Силы». [252]
Когда союзные армии приблизились к Бухенвальду, его перевели в Дахау , недалеко от Мюнхена . 3 апреля 1945 года Блюм и его жена были помещены в колонну автомобилей, которая отвезла их в лагерь Регенсбург. [253] По пути он видел заключенных на маршах смерти, которые, как он отметил, были «еще более плачевными и изможденными», чем в Бухенвальде. [253] 12 апреля 1945 года он был опечален известием о смерти президента Рузвельта, лидера, которым он всегда восхищался и с которым надеялся когда-нибудь встретиться. [254] Блюм узнал от Буллита о секрете Рузвельта, а именно о том, что он был парализован из-за полиомиелита, которым он заразился во время поездки в Канаду в 1921 году, и он восхищался тем, как Рузвельт стал президентом, несмотря на свой паралич. На более практическом уровне Блюм вскоре обнаружил, что его охранники СС ликовали по поводу известия о смерти Рузвельта, поскольку все в Германии, казалось, верили, что новый американский президент Гарри С. Трумэн объединит Соединенные Штаты с Рейхом и объявит войну Советскому Союзу. Вера, какой бы ошибочной она ни была, в то, что новая администрация Трумэна собиралась объединиться с Германией против Советского Союза, уменьшала причины для нацистов оставлять Блюма в живых, поскольку они считали, что как еврей он имел определенные связи с еврейскими группами, которые, по их мнению, управляли Советским Союзом. 17 апреля 1945 года Блюм и его жена прибыли в Дахау, где Блюм был шокирован «живыми скелетами», которыми были заключенные Дахау. [254] 20 апреля 1945 года Красная Армия вошла в Берлин, что вселило в Блюма надежду на скорое окончание войны и опасения, что СС казнит его до ее окончания. [255] 26 апреля 1945 года, когда американцы приближались к Мюнхену, охранники СС приказали заключенным Дахау отправиться на марш смерти. [255] Сначала Блюм думал, что он присоединится к маршу смерти, но вместо этого его отправили на юг на грузовике в Австрию. [255] В конце апреля 1945 года он был вместе с другими известными заключенными отправлен в Тироль . 30 апреля 1945 года Гитлер покончил жизнь самоубийством в фюрербункере под рейхсканцелярией в Берлине, что, как отметил Блюм, похоже, дезориентировало его охранников СС. [256] В последние недели войны нацистский режим отдал приказ о его казни, но местные власти решили не подчиняться ему. [257] Блюм был спасён войсками союзников в мае 1945 года. Находясь в тюрьме, он написал свою самую известную работу — эссе À l'échelle humaine («В человеческом масштабе»).
Его брат Рене , основатель балета Оперы Монте-Карло , был арестован в Париже в 1942 году. Он был депортирован в Освенцим , где, согласно отчету Врбы-Вецлера , был подвергнут пыткам и убит в сентябре 1942 года.
После войны Леон Блюм вернулся в политику и снова недолгое время был премьер-министром в переходном послевоенном коалиционном правительстве. 14 мая 1945 года Блюм вернулся в Париж впервые с 1940 года. [258] Министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден, знавший Блюма во время его пребывания на посту премьер-министра, вспоминал: «Он приехал ко мне в Лондон, хрупкий, но со всем тем естественным достоинством, которое я помнил, которое никакое грубое обращение не могло нарушить». [258] Блюм восхвалял де Голля, который провозгласил себя временным президентом Франции, как «единственного человека, который мог объединить вокруг своего имени чистые, честные силы освобожденной Франции», но выражал несогласие с планами де Голля по новой конституции с исполнительным президентством. [259] Блюм хотел новую конституцию, но такую, которая упразднила бы Сенат и дала бы больше власти премьеру, а не президенту, как хотел де Голль. [260] На нескольких встречах де Голль пытался убедить Блюма поддержать его планы по новой конституции, но после того, как ему не удалось его переубедить, его отношения с Блюмом пошли на спад. [261] 22 сентября 1945 года Блюм получил письмо от Лаваля, который находился под судом, с просьбой дать показания в его защиту. [262] Блюм свидетельствовал в пользу обвинения на суде над Петэном за измену, где Блюм заявил, что Петэн был голосом «военного пораженчества» в 1940 году, осудил «развращающую баню Виши» и прямо заявил, что Петэн виновен в «измене». [263]
Он выступал за союз между левоцентристскими и правоцентристскими партиями с целью поддержки Четвертой республики против голлистов и коммунистов. Блюм также был послом в правительственной кредитной миссии в Соединенных Штатах и главой французской миссии в ЮНЕСКО . Весной 1946 года Блюм совершил двухмесячный визит в Соединенные Штаты, где вместе с экономистом Жаном Монне он искал кредит на восстановление разрушенной войной Франции. [264] Президент Трумэн приветствовал Блюма в Белом доме как почетного гостя, и Блюм был основным докладчиком на церемонии в честь первой годовщины смерти Рузвельта 12 апреля 1946 года. [264] 28 мая 1946 года Блюм подписал договор Блюма-Бирнса, который аннулировал большую часть французских военных долгов, связанных с помощью по ленд-лизу; организовал закупку излишков американских материалов со скидкой и предоставил кредиты на льготных условиях для покупки американского промышленного оборудования взамен французского промышленного оборудования, потерянного в войне. [264] Блюм приветствовал соглашение, которое он подписал с государственным секретарем Джеймсом Ф. Бирнсом , как акт исключительной щедрости со стороны Соединенных Штатов, которые согласились поддержать восстановление Франции, не навязывая контроль над французской экономикой, как утверждали французские коммунисты. [264]
В ходе переговоров о будущем Вьетнама Блюм перепечатал письмо Хо Ши Мина в Le Populaire, призывающее Францию немедленно предоставить независимость Вьетнаму и признать правительство, которое Хо провозгласил в августе 1945 года. [265] Он поддерживал планы Французского Союза , французской версии Содружества, в соответствии с которой различным колониям Франции будет предоставлен эквивалент статуса доминиона. [265] Блюм высоко оценил соглашение о независимости Вьетнама в рамках Французского Союза, которое было заключено в 1946 году. [265] 19 декабря 1946 года во Вьетнаме началась война, поскольку в Ханое и Хайфоне вспыхнули бои между французскими войсками и Вьетминем, и Блюм поклялся подавить восстание. [265]
Блюм поддержал план Маршалла по реконструкции Европы и приказал депутатам-социалистам и сенаторам проголосовать за этот план в Национальной ассамблее. [266] В начинающейся холодной войне он был условным сторонником западной линии, поскольку он заявил в государствах Восточной Европы, оккупированных Советским Союзом, что новые коммунистические режимы, которые были установлены, не были демократиями, и что большая часть распада отношений между победившими союзниками произошла из-за Сталина. [267] Однако Блюм надеялся, что военный союз союзников продолжится после войны, и считал, что некоторые из политик администрации Трумэна были слишком экстремальными. [268] Он всегда надеялся, что военный дух сотрудничества может быть восстановлен, и сожалел о распаде Европы на два блока, в одном из которых доминировал Советский Союз, а в другом — Соединенные Штаты. [268] Альфред Дафф Купер , британский посол в Париже, действуя более или менее самостоятельно, настаивал на англо-французском союзе с тех пор, как прибыл во Францию. [269] Увидев шанс в англофиле Блюме у власти, Дафф Купер организовал его поездку в Лондон. [269] Блюм был больше заинтересован в британском угле, поскольку отступающие немцы уничтожили большую часть угольных шахт Франции в 1944–1945 годах, из-за чего многие французы жили в неотапливаемых домах зимой, чего Британия, испытывавшая собственный дефицит угля, не могла обеспечить. [269] В результате британцы предложили союз в качестве замены углю, который они не могли обеспечить. [269] В 1947 году Блюм решительно поддержал Дюнкеркский договор , военный союз с Великобританией, который, как чувствовал Блюм, дал Франции то, чего она тщетно искала большую часть межвоенного периода, — твердое обязательство Великобритании защищать Францию. [270] В январе 1947 года Блюм посетил Лондон, где получил одобрение договора от Клемента Эттли и его министра иностранных дел Эрнеста Бевина . [270]
После войны Блюм стал более благосклонно относиться к сионизму. [271] До Холокоста Блюм считал дело Дрейфуса отклонением от нормы во французской истории, но после Холокоста он стал менее уверенным в этом вопросе, и несколько заявлений Блюма после 1945 года подразумевали, что евреи не могут быть когда-либо полностью приняты неевреями как равные. [31] Как социалист и англофил, политика лейбористского правительства по обеспечению соблюдения Белой книги 1939 года об ограничении еврейской иммиграции в Палестину причиняла ему много страданий. [272] Тот факт, что Эрнест Бевин , политик, которого Блюм в остальном любил и которым восхищался, был главным представителем лейбористского правительства по Палестине, вызвал у него большое беспокойство. [272] В 1947 году он поддержал плавание судна SS Exodus, перевозившего выживших в Холокосте евреев из Франции в Палестину, которое было остановлено британцами, действие, которое Блюм резко осудил в редакционной статье в Le Populaire . [272] Блюм писал: «Пассажиры за границей Exodus не террористы. Они просто мученики. Они умрут с оружием в руках, как герои, как их отцы и братья, матери и сестры, в Варшавском гетто... Простите несчастных героев Exodus . Пассажиры судна не ящики, которые грузчики могут передавать из рук в руки, груз, который нужно без разбора выгрузить в этом порту или на этом складе. Они люди, свободные личности». [273] Однако Блюм ясно дал понять, что он поддерживает расселение в Палестине только тех выживших в Холокосте, которым больше некуда идти, и считает, что как французский еврей его родиной является Франция. [272] Блюм считал, что палестинские арабы могут сосуществовать с евреями, и писал, что «скромный арабский крестьянин» в Палестине подружился с «скромным еврейским крестьянином». [274] В 1948 году Блюм поддержал создание Израиля, написав в редакционной статье в Le Populaire от 15 мая 1948 года, что он надеется, что Израиль станет «отечеством достоинства, равенства и свободы для всех евреев, которым, как мне, не посчастливилось обрести его в своей родной стране». [272] Во время первой арабо-израильской войны 1948–1949 годов Блюм занял в своих редакционных статьях ярко выраженную произраильскую позицию. [275]
Блюм высказался в пользу Европейской федерации как лучшего решения проблем Европы, заявив в 1949 году, что необходимо было «создать Европу, думая о мире». [276] 19 ноября 1949 года он написал в редакционной статье в Le Populaire , что: «мы должны создать Европу. Мы должны сделать это с Германией, а не для нее. Мы должны сделать это с Великобританией, а не против нее». [31] Блюм призвал французов простить немцев, заявив, что он против любой идеи немецкой коллективной вины за нацизм и что «ничего плодотворного, ничего прочного не строится на ненависти и порабощении». [31] К его большому разочарованию, ни Эттли, ни Бевин не были особенно заинтересованы в его планах по европейскому единству. [276] Хотя последнее правительство Блюма было во многом временной администрацией (просуществовав менее пяти недель), ему, тем не менее, удалось реализовать ряд мер, которые помогли снизить стоимость жизни. [277] [ нужна страница ] Блюм также занимал пост вице-премьера в течение одного месяца летом 1948 года в очень недолговечном правительстве во главе с Андре Мари . Он продолжал писать для Le Populaire до своей смерти в Жуи-ан-Жозас , недалеко от Парижа, 30 марта 1950 года. Кибуц Кфар -Блюм на севере Израиля назван в его честь.
Изменения :
Изменения :
Семья Блюм всегда произносила свою фамилию таким образом, который указывал на ее эльзасское происхождение.
{{cite book}}: CS1 maint: числовые имена: список авторов ( ссылка ){{cite web}}: CS1 maint: числовые имена: список авторов ( ссылка )