Джеймс Эббот Макнил Уистлер, RBA ( / ˈ w ɪ s l ər / ; 10 июля 1834 — 17 июля 1903) — американский художник, работавший маслом и акварелью , а также гравёр , работавший в американском «позолоченном веке» и живший в основном в Соединённом Королевстве. Он избегал сентиментальности и моральных намёков в живописи и был ведущим сторонником кредо « искусство ради искусства ».
Его подпись для своих картин имела форму стилизованной бабочки с добавленным длинным жалом вместо хвоста. [1] Символ объединял оба аспекта его личности: его искусство отмечено тонкой деликатностью, в то время как его публичная персона была воинственной. Он нашел параллель между живописью и музыкой и назвал многие из своих картин «аранжировками», «гармониями» и «ноктюрнами» , подчеркивая главенство тональной гармонии. [2] Его самая известная картина, «Аранжировка в сером и черном № 1» (1871), широко известная как «Мать Уистлера» , является почитаемым и часто пародируемым портретом материнства. Уистлер оказал влияние на мир искусства и более широкую культуру своего времени своими эстетическими теориями и дружбой с другими ведущими художниками и писателями. [3]
Джеймс Эббот Уистлер родился в Лоуэлле, штат Массачусетс , 10 июля 1834 года [4] [5] [6]. Он был первым ребенком Анны Макнил Уистлер и Джорджа Вашингтона Уистлера , а также старшим братом хирурга Конфедерации Уильяма Макнил Уистлера . [ необходима ссылка ]
В более поздние годы Уистлер подчеркивал связь своей матери с американским Югом и его корнями, и он представлял себя как обедневшего южного аристократа , хотя остается неясным, в какой степени он действительно симпатизировал делу Юга во время Гражданской войны в США . Он принял девичью фамилию своей матери после ее смерти, используя ее как дополнительное второе имя. [7]
Его отец был инженером-железнодорожником, а Анна была его второй женой. Джеймс прожил первые три года своей жизни в скромном доме по адресу 243 Worthen Street в Лоуэлле, штат Массачусетс. [8] Сейчас в этом доме находится Музей искусств Whistler House , посвященный ему. [9] Во время суда над Раскиным он утверждал, что местом его рождения является Санкт-Петербург, Россия : «Я буду рожден, когда и где захочу, и я не выбираю родиться в Лоуэлле». [10]
Уистлер был капризным ребенком, склонным к вспышкам гнева и дерзости, и он часто впадал в периоды лени после приступов болезни. Его родители обнаружили, что рисование часто успокаивало его и помогало сосредоточить внимание. [11]
Семья переехала из Лоуэлла в Стонингтон, штат Коннектикут , в 1837 году, где его отец работал на железной дороге Стонингтона . Трое детей пары умерли в младенчестве в этот период. [8] Их благосостояние значительно улучшилось в 1839 году, когда его отец стал главным инженером на железной дороге Бостона и Олбани , [12] и семья построила особняк в Спрингфилде, штат Массачусетс , где сейчас находится Музей истории Вуда . Они жили в Спрингфилде, пока не покинули Соединенные Штаты и не отправились в Россию в конце 1842 года. [13]
В 1842 году его отец был нанят Николаем I для проектирования железной дороги в России. Император узнал об изобретательности Джорджа Уистлера в проектировании виадука Кантон для железной дороги Бостон и Олбани и предложил ему должность инженера на железной дороге Санкт-Петербург-Москва . Остальная часть семьи переехала в Санкт-Петербург, чтобы присоединиться к нему зимой 1842/43 года. [7]
Переехав в Санкт-Петербург, молодой Уистлер брал частные уроки рисования, а затем в одиннадцать лет поступил в Императорскую Академию художеств . [10] Молодой художник следовал традиционной программе рисования с гипсовых слепков и иногда с живых моделей, наслаждался атмосферой художественных бесед со старшими сверстниками и порадовал своих родителей отличной оценкой по анатомии. [14] В 1844 году он познакомился с известным художником сэром Уильямом Алланом , который приехал в Россию с заказом нарисовать историю жизни Петра Великого . Мать Уистлера отметила в своем дневнике: «Великий художник заметил мне: «Ваш маленький мальчик обладает необыкновенным гением, но не подталкивайте его к чему-либо сверх его склонности». [15]
В 1847–1848 годах его семья провела некоторое время в Лондоне у родственников, в то время как его отец остался в России. Зять Уистлера Фрэнсис Хейден , врач, который также был художником, подстегнул его интерес к искусству и фотографии. Хейден водил Уистлера к коллекционерам и на лекции, а также дал ему набор акварели с инструкциями. [ необходима цитата ]
Уистлер уже представлял себе карьеру художника. Он начал собирать книги по искусству и изучал техники других художников. Когда в 1848 году сэр Уильям Боксолл написал его портрет , молодой Уистлер воскликнул, что портрет «очень похож на меня и очень хорошая картина. Мистер Боксолл прекрасный колорист... Это прекрасная кремовая поверхность, и она выглядит такой богатой». [16] В расцвете своего энтузиазма к искусству, в пятнадцать лет, он сообщил отцу в письме о своем будущем направлении: «Я надеюсь, дорогой отец, ты не будешь возражать против моего выбора». [17] Однако его отец умер от холеры в возрасте 49 лет, и семья Уистлеров вернулась в родной город его матери Помфрет, штат Коннектикут . [ нужна цитата ] [18]
Семья жила скромно и умудрялась обходиться небольшими деньгами. Его планы в области искусства оставались неопределенными, а будущее — неопределенным. Его кузен сообщал, что Уистлер в то время был «хрупким, с задумчивым, тонким лицом, оттененным мягкими каштановыми кудрями... у него была несколько иностранная внешность и манеры, которые, в сочетании с природными способностями, делали его очень обаятельным, даже в этом возрасте». [19]
Уистлера отправили в школу Крайст-Черч-Холл, поскольку его мать надеялась, что он станет священником. [20] Уистлер редко бывал без своего альбома для рисования и пользовался популярностью у одноклассников за свои карикатуры . [21] Однако стало ясно, что карьера в религии ему не подходит, поэтому он подал заявление в Военную академию США в Вест-Пойнте, где его отец преподавал рисование, а другие родственники посещали это заведение. Он был принят в это высокоселективное учреждение в июле 1851 года на основании своей фамилии, несмотря на его крайнюю близорукость и плохую историю болезни. [22] Однако за три года обучения его оценки были едва удовлетворительными, и он представлял собой жалкое зрелище в строевой подготовке и одежде, прозванный «Кудрявым» за длину своих волос, которая превышала установленные правила. Уистлер сопротивлялся авторитету, отпускал саркастические комментарии и накапливал штрафы . Полковник Роберт Э. Ли был суперинтендантом Вест-Пойнта, и после значительной снисходительности к Уистлеру, у него не было выбора, кроме как уволить молодого кадета. Главным достижением Уистлера в Вест-Пойнте было обучение рисованию и картографированию у американского художника Роберта В. Вейра . [20]
Его отъезд из Вест-Пойнта, по-видимому, был ускорен провалом на экзамене по химии, где его попросили описать кремний , и он начал со слов: «Кремний — это газ ». Как он сам позже выразился: «Если бы кремний был газом, я бы однажды стал генералом». [23] Однако другой анекдот предполагает, что причиной отъезда Уистлера было неподобающее поведение на уроке рисования. [24]
После Вест-Пойнта Уистлер работал чертежником, картографируя все побережье США для военных и морских целей. [25] Он находил эту работу скучной, часто опаздывал или отсутствовал. Он проводил большую часть своего свободного времени, играя в бильярд и бездельничая, всегда был на мели, и хотя был обаятельным человеком, был мало знаком с женщинами. [26] После того, как было обнаружено, что он рисовал морских змей, русалок и китов на полях карт, его перевели в отдел гравюры Береговой службы США . Он продержался там всего два месяца, но освоил технику гравюры , которая впоследствии оказалась ценной для его карьеры. [20]
.jpg/1280px-Whistler_James_Portrait_of_Whistler_with_Hat_(1858).jpg)
В этот момент Уистлер твердо решил, что искусство станет его будущим. Несколько месяцев он жил в Балтиморе с богатым другом Томом Уинансом, который даже предоставил Уистлеру студию и немного денег на карманные расходы. Молодой художник завел несколько ценных контактов в художественном сообществе, а также продал Уинансу несколько ранних картин. Уистлер отклонил предложения своей матери заняться другими, более практичными карьерами и сообщил ей, что на деньги от Уинанса он собирается продолжить свое художественное образование в Париже. Уистлер так и не вернулся в Соединенные Штаты. [27]
Уистлер прибыл в Париж в 1855 году, снял студию в Латинском квартале и быстро принял жизнь богемного художника. Вскоре у него появилась француженка-подруга, портниха по имени Элоиза. [28] Он изучал традиционные методы искусства в течение короткого времени в Ecole Impériale и в ателье Шарля Глейра . Последний был ярым сторонником творчества Энгра и впечатлил Уистлера двумя принципами, которые он использовал до конца своей карьеры: что линия важнее цвета и что черный является основным цветом тональной гармонии. [29] Двадцать лет спустя импрессионисты в значительной степени ниспровергли эту философию, запретив черный и коричневый как «запрещенные цвета» и подчеркнув цвет над формой. Уистлер предпочитал самообучение и наслаждение жизнью в кафе. [20]
В то время как письма из дома сообщали об усилиях его матери по экономии, Уистлер тратил деньги свободно, продал мало или вообще ничего в свой первый год в Париже и был в постоянных долгах. [30] Чтобы облегчить ситуацию, он занялся живописью и продажей копий с работ в Лувре и, наконец, переехал в более дешевые квартиры. По счастливой случайности, приезд в Париж Джорджа Лукаса, другого богатого друга, помог на некоторое время стабилизировать финансы Уистлера. Несмотря на финансовую передышку, зима 1857 года выдалась для Уистлера тяжелой. Его плохое здоровье, усугубленное чрезмерным курением и пьянством, сломило его. [31]
Условия улучшились летом 1858 года. Уистлер выздоровел и путешествовал с коллегой-художником Эрнестом Деланнуа по Франции и Рейнской области. Позже он создал серию офортов, известных как «Французский набор», с помощью французского мастера-печатника Огюста Делатра . В том же году он написал свой первый автопортрет, «Портрет Уистлера в шляпе» , темную и густо прорисованную работу, напоминающую Рембрандта . [10] Но событием самого большого значения в том году стала его дружба с Анри Фантен-Латуром , с которым он познакомился в Лувре. Через него Уистлер был представлен кругу Гюстава Курбе , в который входили Каролюс-Дюран (позже учитель Джона Сингера Сарджента ), Альфонс Легро и Эдуард Мане . [20]
Также в этой группе был Шарль Бодлер , чьи идеи и теории «современного» искусства повлияли на Уистлера. Бодлер бросил вызов художникам, чтобы они тщательно исследовали жестокость жизни и природы и изображали ее правдиво, избегая старых тем мифологии и аллегории. [32] Теофиль Готье , один из первых, кто исследовал качества перевода между искусством и музыкой, возможно, вдохновил Уистлера рассматривать искусство в музыкальных терминах. [33]
Отражая знамя своего круга, движения искусства Реализм , Уистлер написал свою первую выставленную работу, La Mère Gérard в 1858 году. За ней он написал картину At the Piano в 1859 году в Лондоне, который он принял как свой дом, а также регулярно навещал друзей во Франции. At the Piano — портрет, составленный из его племянницы и ее матери в их лондонской музыкальной комнате, попытка, которая ясно показала его талант и обещание. Критик написал: «[несмотря] на безрассудно смелую манеру и эскизность самого дикого и грубого рода, [она] имеет подлинное чувство цвета и великолепную силу композиции и дизайна, которые демонстрируют справедливое понимание природы, очень редкое среди художников». [34] Работа несентиментальна и эффективно противопоставляет мать в черном и дочь в белом, с другими цветами, сохраненными сдержанными в манере, рекомендованной его учителем Глейром . Она была выставлена в Королевской академии в следующем году и на многих последующих выставках. [33]
На второй картине, написанной в той же комнате, Уистлер продемонстрировал свою природную склонность к новаторству и новизне, создав жанровую сцену с необычной композицией и ракурсом. Позже она была переименована в «Гармония в зеленом и розовом: Музыкальная комната» . [35] Эта картина также продемонстрировала непрерывный рабочий шаблон Уистлера, особенно в портретах: быстрый старт, серьезные корректировки, период забвения, затем финальный рывок к завершению. [34]
Проведя год в Лондоне, он создал серию офортов в 1860 году под названием «Набор Темзы» в качестве контрапункта к своей французской серии 1858 года, а также несколько ранних импрессионистских работ, включая «Темзу во льду» . На этом этапе он начал устанавливать свою технику тональной гармонии, основанную на ограниченной, предопределенной палитре. [36]
_1862.jpg/1280px-Whistler_James_Symphony_in_White_no_1_(The_White_Girl)_1862.jpg)
В 1861 году, вернувшись на некоторое время в Париж, Уистлер написал свою первую известную работу « Симфония в белом, № 1: Белая девушка» . Портрет его любовницы и управляющей Джоанны Хиффернан был создан как простой этюд в белом; однако другие видели его иначе. Критик Жюль-Антуан Кастаньяри считал картину аллегорией утраченной невинности молодой невесты. Другие связывали ее с «Женщиной в белом » Уилки Коллинза , популярным романом того времени, или различными другими литературными источниками. В Англии некоторые считали ее картиной в прерафаэлитской манере. [37] На картине Хиффернан держит лилию в левой руке и стоит на коврике из волчьей шкуры (некоторые интерпретировали ее как олицетворение мужественности и похоти), а голова волка угрожающе смотрит на зрителя. Портрет не был выставлен в консервативной Королевской академии, но был показан в частной галерее под названием « Женщина в белом» . В 1863 году картина была показана на Салоне отверженных в Париже, мероприятии, спонсируемом императором Наполеоном III для выставки работ, отклоненных Салоном . [ 38]
Картина Уистлера была широко замечена, хотя и затмевалась более шокирующей картиной Мане Le déjeuner sur l'herbe . Отвечая на критику традиционалистов, сторонники Уистлера настаивали на том, что картина была «видением с духовным содержанием» и что она воплощала его теорию о том, что искусство должно быть в основном сосредоточено на расположении цветов в гармонии, а не на буквальном изображении природного мира. [39]
Два года спустя Уистлер написал еще один портрет Хиффернан в белом, на этот раз демонстрируя свой новый интерес к азиатским мотивам, который он назвал «Маленькая белая девочка» . Его «Леди земли Лейсен» и «Золотой экран» , обе завершенные в 1864 году, снова изображают его любовницу, в еще более выразительном азиатском платье и окружении. [40]
В этот период Уистлер сблизился с Гюставом Курбе , ранним лидером французской реалистической школы, но когда Хиффернан позировала Курбе обнаженной, Уистлер пришел в ярость, и его отношения с Хиффернаном начали разваливаться. [41]
В январе 1864 года в Лондон прибыла очень религиозная и очень порядочная мать Уистлера, что нарушило богемное существование сына и временно обострило семейные противоречия. Как он писал Анри Фантен-Латуру : «Всеобщий переворот!! Мне пришлось опустошить свой дом и очистить его от подвала до карнизов». Он также немедленно перевез Хиффернан в другое место. [42]
С 1866 года Уистлер поселился в Челси, Лондон , районе, популярном среди художников, сначала на Чейн-Уок , затем злополучный переезд на Тайт-стрит и, наконец, на Аппер-Черч-стрит. [43]
В 1866 году Уистлер решил посетить Вальпараисо, Чили , путешествие, которое озадачило ученых, хотя Уистлер утверждал, что сделал это по политическим причинам. Чили воевало с Испанией, и, возможно, Уистлер считал это героической борьбой маленькой нации против более крупной, но нет никаких доказательств, подтверждающих эту теорию. [42] То, что путешествие действительно дало, — это первые три ночные картины Уистлера (которые он изначально называл «лунными светами»): ночные сцены гавани, написанные синей или светло-зеленой палитрой. [ требуется ссылка ]
После возвращения в Лондон он написал еще несколько ноктюрнов в течение следующих десяти лет, многие из которых были посвящены реке Темзе и Креморн-Гарденс , парку развлечений, известному своими частыми фейерверками , что представляло собой новую задачу для живописи. В своих морских ноктюрнах Уистлер использовал сильно разбавленную краску в качестве фона с легкими бликами цвета, чтобы обозначить корабли, огни и береговую линию. [44] Некоторые из картин Темзы также демонстрируют композиционное и тематическое сходство с японскими гравюрами Хиросигэ . [45]
В 1872 году Уистлер приписал своим музыкально вдохновленным названиям произведений имя своего покровителя Фредерика Лейланда , музыканта-любителя, преданного Шопену .
Я говорю, что не могу слишком благодарить вас за название «Ноктюрн» в качестве названия для моих лунных светил! Вы не представляете, какое раздражение это доставляет критикам и последующее удовольствие мне — кроме того, это действительно так очаровательно и так поэтично говорит все, что я хочу сказать, и не больше , чем я хочу! [46]
В этот момент Уистлер написал еще один автопортрет и назвал его «Аранжировка в сером: портрет художника» [47] (ок. 1872 г.), а также начал переименовывать многие из своих ранних работ, используя термины, связанные с музыкой, такие как « ноктюрн », « симфония », « гармония », « этюд » или « аранжировка », чтобы подчеркнуть тональные качества и композицию и отвлечь внимание от повествовательного содержания. [46] Ноктюрны Уистлера были среди его самых новаторских работ. Кроме того, его представление нескольких ноктюрнов арт-дилеру Полю Дюран-Рюэлю после Франко-прусской войны дало Уистлеру возможность объяснить свою развивающуюся «теорию в искусстве» художникам, покупателям и критикам во Франции. [48]
Его хороший друг Фантен-Латур , становясь все более реакционным в своих суждениях, особенно в своем негативе относительно зарождающейся школы импрессионистов, нашел новые работы Уистлера удивительными и сбивающими с толку. Фантен-Латур признался: «Я ничего там не понимаю; странно, как человек меняется. Я больше его не узнаю». К тому времени их отношения почти закончились, но они продолжали обмениваться мнениями в периодической переписке. [49]
Когда Эдгар Дега пригласил Уистлера выставить свои работы на первой выставке импрессионистов в 1874 году, Уистлер отклонил приглашение, как и Мане , и некоторые исследователи отчасти связывают это с влиянием Фантен-Латура на обоих. [50]
Франко-прусская война 1870 года раздробила французское художественное сообщество. Многие художники нашли убежище в Англии, присоединившись к Уистлеру, включая Камиля Писсарро и Клода Моне , в то время как Мане и Дега остались во Франции. Как и Уистлер, Моне и Писсарро сосредоточили свои усилия на видах города, и вполне вероятно, что Уистлер был подвержен эволюции импрессионизма, основанного этими художниками, и что они видели его ноктюрны. [51] Уистлер отходил от «проклятого реализма» Курбе, и их дружба увяла, как и его связь с Джоанной Хиффернан. [52]
К 1871 году Уистлер вернулся к портретам и вскоре создал свою самую известную картину, почти монохромную фигуру в полный рост под названием «Аранжировка в сером и черном № 1» , но обычно ее называют « Мать Уистлера» . Согласно письму его матери, однажды модель не появилась, поэтому Уистлер обратился к ней и предложил сделать ее портрет. Сначала он заставил ее стоять, в своей обычной медленной и экспериментальной манере, но это оказалось слишком утомительно, поэтому была принята сидячая поза. Для завершения потребовались десятки сеансов. [53]
Строгий портрет в его обычно ограниченной палитре — еще одно упражнение Уистлера в тональной гармонии и композиции. Обманчиво простой дизайн на самом деле является балансирующим актом различных форм, в частности, прямоугольников занавеса, картины на стене и пола, которые стабилизируют изгиб ее лица, платья и стула. Уистлер прокомментировал, что повествование картины не имеет большого значения, [54] однако картина также отдает дань уважения его набожной матери. После первоначального шока от переезда к сыну она значительно помогла ему, несколько стабилизировав его поведение, заботясь о его домашних нуждах и создавая ауру консервативной респектабельности, которая помогла завоевать покровителей. [53]
Публика негативно отреагировала на картину, в основном из-за ее антивикторианской простоты в то время, когда в Англии были в моде сентиментальность и вычурные украшения. Критики посчитали картину неудачным «экспериментом», а не произведением искусства. Королевская академия отвергла ее, но затем неохотно приняла после лоббирования сэра Уильяма Бокселла — но они повесили ее в неблагоприятном месте на своей выставке. [55]
С самого начала « Мать» Уистлера вызывала различные реакции, включая пародию, насмешки и почтение, которые продолжаются и по сей день. Некоторые видели в ней «достойное чувство старой леди», «серьезное чувство траура» или «идеальный символ материнства»; другие использовали ее как подходящее средство для насмешек. Она была высмеяна в бесконечных вариациях в поздравительных открытках и журналах, а также персонажами мультфильмов, такими как Дональд Дак и Лось Буллвинкль . [56] Уистлер внес свой вклад в продвижение картины и популяризацию изображения. Он часто выставлял ее и санкционировал ранние репродукции, которые попали в тысячи домов. [57] Картина едва избежала пожара в поезде во время перевозки. [55] В конечном итоге ее купило французское правительство, став первой работой Уистлера в публичной коллекции, и сейчас она находится в Музее Орсе в Париже.
Во время Великой депрессии в Соединенных Штатах картина была объявлена как картина «стоимостью в миллион долларов» и имела большой успех на Всемирной выставке в Чикаго в 1933–34 годах . Она была принята как универсальный символ материнства мировой общественностью, которая не была особенно осведомлена или обеспокоена эстетическими теориями Уистлера. В знак признания ее статуса и популярности Соединенные Штаты выпустили почтовую марку в 1934 году с адаптацией картины. [58]
В 2015 году критик журнала New Yorker Питер Шельдаль написал, что «это остается самым важным американским произведением, находящимся за пределами Соединенных Штатов». [59] Марта Тедески пишет:
«Мать» Уистлера , « Американская готика» Вуда , «Мона Лиза » Леонардо да Винчи и «Крик » Эдварда Мунка — все они достигли того, чего большинство картин — независимо от их исторической значимости, красоты или денежной стоимости — не достигли: они почти сразу же передают определенный смысл почти каждому зрителю. Эти несколько работ успешно перешли из элитной сферы посетителей музея в огромное пространство популярной культуры. [60]
Другие важные портреты Уистлера включают портреты Томаса Карлейля (историка, 1873), Мод Франклин (его любовницы, 1876), Сесили Александер (дочери лондонского банкира, 1873), леди Мью (светской львицы, 1882) и Теодора Дюре (критика, 1884). В 1870-х годах Уистлер написал портреты в полный рост своего благодетеля Фредерика Лейланда и его жены Фрэнсис. Впоследствии Лейланд поручил художнику украсить свою столовую (см. Павлиний зал ниже). [61]
Уистлер был разочарован нерегулярным принятием его работ на выставки Королевской академии и плохим размещением и развеской его картин. В ответ Уистлер устроил свою первую персональную выставку в 1874 году. Выставка была примечательной и отмеченной, однако, дизайном и оформлением зала Уистлера, которые хорошо гармонировали с картинами, в соответствии с его теориями искусства. Рецензент написал: «Посетитель поражается, входя в галерею, странным чувством гармонии и соответствия, пронизывающим ее, и больше интересуется, возможно, общим эффектом, чем какой-либо одной работой». [62]
Уистлер не был столь успешным портретистом, как другой известный американец-эмигрант Джон Сингер Сарджент . Это может объясняться скупой техникой Уистлера и его нежеланием льстить своим моделям, а также его известностью. Он также работал очень медленно и требовал необычайно долгих сеансов. Уильям Мерритт Чейз жаловался на то, как он позировал для портрета Уистлера: «Он оказался настоящим тираном, рисуя каждый день в сумерках, в то время как мои конечности ныли от усталости, а голова кружилась. «Не двигайся! Не двигайся!» — кричал он всякий раз, когда я начинал отдыхать». [63] К тому времени, когда он получил широкое признание в 1890-х годах, Уистлер уже прошел свой расцвет как портретист. [64]
Подход Уистлера к портретной живописи в позднем возрасте был описан одним из его натурщиков, Артуром Дж. Эдди, позировавшим художнику в 1894 году:
Он работал с большой скоростью и долгими часами, но он использовал свои краски тонкими и покрывал холст бесчисленными слоями краски. Цвета становились глубже и интенсивнее по мере продвижения работы. Сначала вся фигура была написана в серо-коричневых тонах, с очень небольшим количеством телесного цвета, все идеально смешивалось с серо-коричневым цветом подготовленного холста; затем весь фон немного усиливался; затем фигура делалась немного сильнее; затем фон и так изо дня в день и из недели в неделю, и часто из месяца в месяц. ... И так портрет действительно рос, действительно развивался как целое, очень похоже на то, как негатив под действием химикатов постепенно выходит наружу — свет, тени и все от самых первых слабых намеков до их полной ценности. Это было так, как будто портрет был спрятан внутри холста, и мастер, проводя своими палочками день за днем по поверхности, вызывал изображение. [65]
Уистлер создал множество офортов, литографий и сухих игл . Его литографии, некоторые из которых были нарисованы на камне, другие — непосредственно на «литографической» бумаге, возможно, вдвое менее многочисленны, чем его офорты. Некоторые из литографий изображают слегка задрапированные фигуры; две или три из самых лучших — сюжеты Темзы, включая «ноктюрн» в Лаймхаусе ; в то время как другие изображают предместье Сен-Жермен в Париже и георгианские церкви в Сохо и Блумсбери в Лондоне. [66]
Офорты включают портреты семьи, любовниц и интимные уличные сцены в Лондоне и Венеции . [68] Уистлер приобрел огромную репутацию как офортист. Мартин Харди писал: «Есть некоторые, кто ставит его рядом с Рембрандтом, возможно, выше Рембрандта, как величайшего мастера всех времен. Лично я предпочитаю считать их Юпитером и Венерой, самыми большими и яркими среди планет на небесах офортиста». [69] Он очень тщательно относился к печати своих офортов и выбору бумаги. В начале и конце своей карьеры он уделял большое внимание чистоте линий, хотя в средний период он больше экспериментировал с чернилами и использованием поверхностного тона . [70]
Знаменитая подпись Уистлера в виде бабочки впервые появилась в 1860-х годах из-за его интереса к азиатскому искусству. Он изучал гончарные клейма на фарфоре, который начал собирать, и решил разработать монограмму из своих инициалов. Со временем это превратилось в форму абстрактной бабочки. Примерно к 1880 году он добавил жало к изображению бабочки, чтобы создать знак, представляющий как его нежную, чувствительную натуру, так и его провокационный, задиристый дух. [71] Он очень тщательно подходил к правильному размещению изображения как на своих картинах, так и на изготовленных на заказ рамах. Его внимание к важности баланса и гармонии распространялось не только на раму, но и на размещение его картин в их окружении, а также на дизайн целого архитектурного элемента, как в Павлиньей комнате. [48]
Гармония в синем и золотом: Павлинья комната [72] — шедевр Уистлера в области декоративной настенной живописи. Написанная в 1876–1877 годах, она теперь считается ярким примером англо -японского стиля .
Фредерик Лейланд оставил комнату на попечение Уистлера, чтобы сделать небольшие изменения, «гармонизировать» комнату, чьей главной целью была экспозиция коллекции фарфора Лейланда. Он расписал оригинальную панельную комнату, спроектированную Томасом Джекиллом (1827–1881), в единой палитре блестящих сине-зеленых тонов с глазурью и металлическим золотым листом. [ необходима цитата ]
Однако Уистлер дал волю своему воображению: «Ну, вы знаете, я просто продолжал рисовать. Я продолжал — без плана или эскиза — внося каждый штрих с такой свободой... И гармония синего и золотого развивалась, вы знаете, я забыл обо всем в своей радости от этого». Он полностью закрасил кожаные настенные покрытия XVI века из Кордовы, впервые привезенные в Британию Екатериной Арагонской , за которые Лейланд заплатил 1000 фунтов стерлингов. [73]
Приобретя центральный элемент комнаты, картину Уистлера « Принцесса из страны фарфора» , американский промышленник и эстет Чарльз Лэнг Фрир выкупил всю комнату в 1904 году у наследников Лейланда, включая дочь Лейланда и ее мужа, британского художника Вэла Принсепа . Затем Фрир установил содержимое Павлиньей комнаты в своем особняке в Детройте . После смерти Фрира в 1919 году Павлинья комната была постоянно размещена в Галерее искусств Фрира в Смитсоновском институте в Вашингтоне, округ Колумбия. Галерея открылась для публики в 1923 году. [74] Большая раскрашенная карикатура Уистлера на Лейланда, изображающая его в виде антропоморфного павлина, играющего на пианино, под названием «Золотая корка: извержение во фрилти-люкр» — каламбур на тему скупости Лейланда и его любви к оборкам на рубашках — находится в постоянной коллекции Музея изящных искусств Сан-Франциско . [75]
В 1877 году Уистлер подал в суд на критика Джона Рёскина после того, как критик осудил его картину «Ноктюрн в чёрном и золотом: падающая ракета» . Уистлер выставил работу в галерее Гросвенор , альтернативе выставке в Королевской академии, вместе с работами Эдварда Бёрн-Джонса и других художников. Рёскин, который был сторонником прерафаэлитов и Дж . М. У. Тёрнера , дал рецензию на работу Уистлера в своей публикации Fors Clavigera 2 июля 1877 года. Рёскин хвалил Бёрн-Джонса, в то же время нападая на Уистлера:
Ради самого г-на Уистлера, не меньше, чем ради защиты покупателя, сэр Куттс Линдсей [основатель галереи Гросвенор] не должен был допускать в галерею работы, в которых необразованное тщеславие художника так близко приблизилось к аспекту преднамеренного самозванства. Я видел и слышал много наглости кокни до сих пор; но никогда не ожидал услышать, как хлыщ просит двести гиней за то, чтобы выплеснуть банку краски в лицо публики. [76]
Уистлер, увидев нападение в газете, ответил своему другу Джорджу Боутону : «Это самый низменный стиль критики, который я когда-либо слышал». Затем он пошел к своему адвокату и составил иск о клевете , который был вручен Раскину. [77] Уистлер надеялся получить 1000 фунтов стерлингов плюс судебные издержки. Дело было передано в суд в следующем году после задержек, вызванных приступами психического заболевания Раскина, в то время как финансовое положение Уистлера продолжало ухудшаться. [78] Оно слушалось в казначейском отделении Высокого суда 25 и 26 ноября 1878 года перед бароном Хаддлстоном и специальным жюри. [79] Адвокат Джона Раскина, генеральный прокурор сэр Джон Холкер , допросил Уистлера:
Холкер: «Какова тема романа «Ноктюрн в черном и золотом: падающая ракета »?»
Уистлер: «Это ночная пьеса, изображающая фейерверк в Креморнских садах ».
Холкер: «Не вид на Креморн?»
Уистлер: «Если бы это был «Вид Креморна», он бы наверняка не вызвал ничего, кроме разочарования у зрителей. Это художественная аранжировка. Вот почему я называю это ноктюрном. ...»
Холкер: «Много ли времени у вас ушло на то, чтобы нарисовать «Ноктюрн» в черном и золотом? Как скоро вы его закончили?»
Уистлер: «О, я «сделаю» одну, возможно, через пару дней — один день на работу и еще один на ее завершение...» [размеры картины 24 3/4 x 18 3/8 дюйма]
Холкер: «Двухдневный труд — это то, за что вы просите двести гиней?»
Уистлер: «Нет, я прошу об этом ради знаний, которые я приобрел в работе всей своей жизни». [80]
Уистлер рассчитывал, что многие художники выступят на его стороне в качестве свидетелей, но они отказались, опасаясь ущерба своей репутации. Другие свидетели в его пользу были неубедительны, а реакция самого жюри на работу была насмешливой. С более впечатляющими свидетелями Раскина, включая Эдварда Берн-Джонса, и с отсутствием Раскина по медицинским причинам, контратака Уистлера оказалась неэффективной. Тем не менее, жюри вынесло вердикт в пользу Уистлера, но присудило всего лишь фартинг в качестве номинального возмещения ущерба, а судебные издержки были разделены. [81] Стоимость дела вместе с огромными долгами за строительство его резиденции («Белый дом» на Тайт-стрит , Челси, спроектированный совместно с Э. У. Годвином , 1877–188) обанкротили его к маю 1879 года, [82] что привело к аукциону его работ, коллекций и дома. Стански [83] отмечает иронию того, что Лондонское общество изящных искусств , организовавшее сбор средств для оплаты судебных издержек Рёскина, поддержало его в создании офорта «Камни Венеции» (и в выставке серии в 1883 году), что помогло возместить расходы Уистлера. [ необходима ссылка ]
Уистлер опубликовал свой отчет о судебном процессе в памфлете «Уистлер против Раскина: искусство и художественные критики» [84] , включенном в его более позднюю работу «Нежное искусство создавать врагов» (1890) в декабре 1878 года, вскоре после суда. Великая надежда Уистлера на то, что публичность судебного процесса спасет его карьеру, рухнула, поскольку из-за этого он скорее потерял, чем приобрел популярность среди покровителей. Среди его кредиторов был Лейланд, который курировал продажу имущества Уистлера. [85] Уистлер создал несколько карикатур на своего бывшего покровителя, включая язвительную сатирическую картину под названием «Золотая корка» [ 86] , сразу после того, как Уистлер объявил о банкротстве. Уистлер всегда обвинял Лейланда в своем финансовом крахе. [86]
« Всегда приятно вспоминать, что когда-то мистер Уистлер был действительно застенчив! Те, кто имел удовольствие услышать его первый Ten O'Clock, должны помнить, что, когда он вышел перед своей довольно озадаченной и выдающейся аудиторией, несколько минут он испытывал весьма ощутимый страх сцены». – Анна Ли Мерритт
Жизнь Джеймса Мак-Нейла Уистлера , Э. Р. и Дж. Пеннелл, том 2 (1908) [88]
После суда Уистлер получил заказ на двенадцать офортов в Венеции . Он с радостью принял задание и прибыл в город со своей подругой Мод Франклин , сняв комнаты в ветхом палаццо, которое они делили с другими художниками, включая Джона Сингера Сарджента. [89] Хотя он тосковал по Лондону, он приспособился к Венеции и начал открывать для себя ее характер. Он делал все возможное, чтобы отвлечься от уныния своих финансовых дел и предстоящей продажи всех своих товаров на аукционе Сотбис . Он был постоянным гостем на вечеринках в американском консульстве и с присущим ему остроумием очаровывал гостей словесными изысками, такими как «единственная положительная добродетель художника — это праздность, а даровитых на нее так мало». [90]
Его новые друзья, напротив, сообщили, что Уистлер вставал рано и целый день работал. [91] Он написал другу: «Я узнал Венецию в Венеции, которую другие, похоже, никогда не замечали, и которая, если я привезу ее с собой, как я предлагаю, гораздо более чем компенсирует все досадные задержки и томления духа». [92] Трехмесячное задание растянулось на четырнадцать месяцев. За этот исключительно продуктивный период Уистлер закончил более пятидесяти офортов, несколько ноктюрнов, несколько акварелей и более 100 пастелей, иллюстрирующих как настроения Венеции, так и ее прекрасные архитектурные детали. [89] Кроме того, Уистлер оказал влияние на американское художественное сообщество в Венеции, особенно на Фрэнка Дювенека (и «мальчиков» Дювенека) и Роберта Блюма , которые подражали видению города Уистлера и позже распространили его методы и влияние обратно в Америку. [93]
Вернувшись в Лондон, пастели продавались особенно хорошо, и он пошутил: «Они не так хороши, как я предполагал. Они продаются!» [94] Он активно выставлял свои другие работы, но с ограниченным успехом. Хотя он все еще испытывал финансовые трудности, его воодушевляло внимание и восхищение, которые он получал от молодого поколения английских и американских художников, сделавших его своим кумиром и охотно принявших титул «ученика Уистлера». Многие из них вернулись в Америку и распространяли рассказы о провокационном эгоизме Уистлера, остроумии и эстетических высказываниях, создавая легенду об Уистлере, к его большому удовлетворению. [94]
В январе 1881 года умерла его мать Анна Уистлер. В ее честь он публично принял ее девичью фамилию Макнил в качестве второго имени. [95]
Уистлер опубликовал свою первую книгу, Ten O'Clock lecture, в 1885 году, которая стала главным выражением его веры в « искусство ради искусства ». В то время господствовало противоположное викторианское представление, а именно, что искусство, и, по сути, большая часть человеческой деятельности, имели моральную или социальную функцию. Однако для Уистлера искусство было своей собственной целью, и ответственность художника заключалась не в обществе, а в себе, в том, чтобы интерпретировать посредством искусства, а не воспроизводить или морализировать то, что он видел. [96] Более того, он утверждал: «Природа очень редко бывает права», и художник должен ее улучшать с помощью своего собственного видения. [97]
Хотя Оскар Уайльд расходился с Уистлером по нескольким пунктам, включая его настойчивое утверждение, что поэзия является более высокой формой искусства, чем живопись, [98] он был щедр на похвалы и назвал лекцию шедевром:
не только за его умную сатиру и забавные шутки... но и за чистую и совершенную красоту многих его отрывков... за то, что он действительно один из величайших мастеров живописи, по моему мнению. И я могу добавить, что в этом мнении сам г-н Уистлер полностью согласен. [96]
Однако Уистлер считал, что Оскар Уайльд высмеивает его, и с тех пор началась публичная перепалка, приведшая к полному разрыву их дружбы, спровоцированному отчетом, написанным Гербертом Вивианом . [99] [100] Позже Уайльд «символически убил Уистлера», [101] взяв за основу Бэзила Холлуорда, убитого художника в своем романе «Портрет Дориана Грея», с Уистлера. [102]
Уистлер вступил в Общество британских художников в 1884 году, а 1 июня 1886 года был избран президентом. В следующем году, во время Золотого юбилея королевы Виктории , Уистлер представил королеве от имени Общества тщательно продуманный альбом, включающий длинное письменное обращение и иллюстрации, которые он сделал. Королева Виктория так восхищалась «прекрасным и художественным оформлением», что постановила, «что отныне Общество должно называться Королевским». Это достижение было широко оценено членами, но вскоре оно было омрачено спором, который неизбежно возник с Королевской академией художеств. Уистлер предложил, чтобы члены Королевского общества вышли из Королевской академии. Это разожгло вражду в рядах членов, которая затмила все остальные дела общества. В мае 1888 года девять членов написали Уистлеру, требуя его отставки. На ежегодном собрании 4 июня он потерпел поражение на переизбрании 18 голосами против 19 при девяти воздержавшихся. Уистлер и 25 его сторонников подали в отставку, [103] в то время как антиуистлеровское большинство (по его мнению) успешно добилось его высылки за его «эксцентричность» и «неанглийское» происхождение. [104]
Когда его отношения с Мод Франклин рушились, Уистлер внезапно сделал предложение Беатрисе Годвин (также известной как Беатрикс или Трикси), бывшей ученице и вдове его покойного друга, архитектора Эдварда Уильяма Годвина . Благодаря своей дружбе с Годвином Уистлер сблизился с Беатрис, которую Уистлер изобразил на портрете в полный рост под названием «Гармония в красном: Свет лампы» (GLAHA 46315). [105] [106] К лету 1888 года Уистлер и Беатрис появились на публике как пара. На ужине Луиза Джоплинг и Генри Лабушер настояли на том, чтобы они поженились до конца недели. [107]
Церемония бракосочетания была организована быстро; как член парламента, Лабушер организовал для капеллана Палаты общин бракосочетание пары. [107] Церемония не была оглашена, чтобы избежать возможности разгневанной Мод Франклин прервать церемонию бракосочетания. [107] Брак состоялся 11 августа 1888 года, на церемонии присутствовал репортер из Pall Mall Gazette , так что событие получило огласку. Вскоре после этого пара уехала в Париж, чтобы избежать риска сцены с Мод. [107]
Репутация Уистлера в Лондоне и Париже росла, и он получал положительные отзывы критиков и новые заказы. [108] Его книга «Нежное искусство создавать врагов» была опубликована в 1890 году с переменным успехом, но она обеспечила полезную рекламу. [109]
В 1890 году он встретил Чарльза Лэнга Фрира , который стал ценным покровителем в Америке, и в конечном итоге его самым важным коллекционером. [110] Примерно в это же время, в дополнение к портретной живописи, Уистлер экспериментировал с ранней цветной фотографией и литографией , создав серию, изображающую лондонскую архитектуру и человеческие фигуры, в основном обнаженные женские. [111] Он внес первые три из своих литографий Songs of Stone в The Whirlwind , неоякобитский журнал , издаваемый его другом Гербертом Вивианом . [112] Уистлер познакомился с Вивианом в конце 1880-х годов, когда оба были членами Ордена Белой розы , первого из неоякобитских обществ. [ требуется ссылка ]
В 1891 году, с помощью своего близкого друга Стефана Малларме , «Мать» Уистлера была куплена французским правительством за 4000 франков. Это было намного меньше, чем мог бы заплатить американский коллекционер, но это было бы не так престижно по подсчетам Уистлера. [113]
После безразличного приема его персональной выставки в Лондоне, где в основном демонстрировались его ноктюрны, Уистлер внезапно решил, что с него хватит Лондона. Он и Трикси переехали в Париж в 1892 году и поселились в доме 110 на улице Рю дю Бак, Париж , со своей студией наверху дома 86 на улице Нотр-Дам-де-Шан на Монпарнасе . [114] [115]
Он чувствовал себя желанным гостем у своих старых парижских друзей Моне, Огюста Родена , Анри де Тулуз-Лотрека , а также Стефана Малларме, и он создал себе большую студию. Он был на пике своей карьеры, когда обнаружилось, что у его жены Трикси рак. Они вернулись в Лондон в феврале 1896 года, сняв номера в отеле Savoy , пока искали лечение. Он делал рисунки на литографической переводной бумаге вида на реку Темзу из окна или балкона отеля, когда он сидел с ней. [116] Она умерла несколько месяцев спустя. [117]
В 1899 году Чарльз Фрир познакомил Уистлера со своим другом и коллегой-бизнесменом Ричардом Альбертом Кэнфилдом , который стал личным другом и покровителем Уистлера. Кэнфилд владел несколькими модными игорными домами в Нью-Йорке и Род-Айленде, включая Саратога-Спрингс и Ньюпорт, а также был человеком культуры с утонченным вкусом в искусстве. Он владел ранней американской и чиппендейловской мебелью, гобеленами, китайским фарфором и бронзой Бари , а также обладал второй по величине и самой важной коллекцией Уистлера в мире до своей смерти в 1914 году. [ необходима цитата ]
В мае 1901 года Кэнфилд заказал портрет Уистлеру; он начал позировать для Портрета Ричарда А. Кэнфилда (YMSM 547) в марте 1902 года. По словам Александра Гардинера, Кэнфилд вернулся в Европу, чтобы позировать Уистлеру на Новый год в 1903 году, и сидел каждый день до 16 мая 1903 года. В то время Уистлер был болен и слаб, и эта работа была его последним завершенным портретом. Обманчивый вид респектабельности, который портрет придал Кэнфилду, заставил Уистлера назвать его «Его преподобие». Двое мужчин переписывались с 1901 года до смерти Уистлера. [118] За несколько месяцев до своей смерти Кэнфилд продал свою коллекцию офортов, литографий, рисунков и картин Уистлера американскому торговцу произведениями искусства Роланду Ф. Кнодлеру за 300 000 долларов. Три картины Уистлера работы Кэнфилда висят в Музее Фрика в Нью-Йорке. [ необходима ссылка ]
В последние семь лет своей жизни Уистлер написал несколько минималистских морских пейзажей акварелью и последний автопортрет маслом. Он переписывался со своими многочисленными друзьями и коллегами. Уистлер основал художественную школу в 1898 году, но его слабое здоровье и редкие выступления привели к ее закрытию в 1901 году. [119] Он умер в Лондоне 17 июля 1903 года, через шесть дней после своего 69-летия. [120] Он похоронен на старом кладбище Чизвик в западном Лондоне, рядом с церковью Святого Николая в Чизвике . [121]
Уистлер был предметом биографии 1908 года, написанной его друзьями, мужем и женой Джозефом Пеннеллом и Элизабет Робинс Пеннелл , гравером и художественным критиком соответственно. Обширная коллекция материалов Уистлера, принадлежащая Пеннеллам, была завещана Библиотеке Конгресса . [122] Все имущество художника было оставлено его невестке Розалинд Бирни Филипп . Она провела остаток своей жизни, защищая его репутацию и управляя его искусством и вещами, большая часть которых в конечном итоге была передана в дар Университету Глазго . [123]
Уистлер имел характерную внешность, невысокий и худой, с пронзительными глазами и вьющимися усами, часто щеголял моноклем и в ярком наряде денди. [124] Он напускал на себя вид уверенности в себе и эксцентричности. Он часто был высокомерен и эгоистичен по отношению к друзьям и покровителям. Постоянный саморекламщик и эгоист, он наслаждался шокированием друзей и врагов. Хотя он мог быть забавным и легкомысленным в социальных и политических вопросах, он всегда серьезно относился к искусству и часто вызывал публичные споры и дебаты, чтобы отстаивать свои твердо отстаиваемые теории. [3]
У Уистлера был высокий, протяжный голос и уникальная манера речи, полная рассчитанных пауз. Один из его друзей сказал: «Через секунду вы обнаруживаете, что он не разговаривает — он рисует словами, давая впечатления в звуке и смысле, которые должен интерпретировать слушатель». [125]
Уистлер был хорошо известен своим едким остроумием, особенно в перепалках со своим другом и соперником Оскаром Уайльдом . Оба были фигурами в светском обществе Парижа, и они часто были «темой разговоров в городе». Они часто появлялись в качестве карикатур в Punch , к их взаимному удовольствию. Однажды молодой Оскар Уайльд посетил один из ужинов Уистлера и, услышав, как его хозяин сделал блестящее замечание, по-видимому, сказал: «Жаль, что я этого не сказал», на что Уистлер парировал: «Ты сделаешь, Оскар, сделаешь!» На самом деле, Уайльд публично повторил многие остроты, созданные Уистлером. [96] Их отношения испортились к середине 1880-х годов, когда Уистлер выступил против Уайльда и эстетического движения. Когда Уайльд был публично признан гомосексуалистом в 1895 году, Уистлер открыто высмеял его. [ требуется ссылка ]
Уистлер наслаждался подготовкой и проведением своих общественных мероприятий. Как заметил гость:
Там встречались все лучшие представители общества — люди с мозгами и те, у кого было достаточно, чтобы оценить их. Уистлер был неподражаемым хозяином. Он любил быть Солнцем, вокруг которого вращались мы, меньшие светила... Все находились под его влиянием, и в результате никто не скучал, никто не был скучным. [126]
В Париже Уистлер дружил с членами круга художников, писателей и поэтов- символистов , среди которых были Стефан Малларме [127] и Марсель Швоб . [128] Швоб познакомился с Уистлером в середине 1890-х годов через Стефана Малларме; у них были и другие общие друзья, включая Оскара Уайльда (пока они не поссорились) и зятя Уистлера, Чарльза Уибли .
Уистлер был дружен со многими французскими художниками, включая Анри Фантен-Латура , Альфонса Легро и Гюстава Курбе . Он иллюстрировал книгу Les Chauves-Souris с Антонио де ла Гандара . Он также знал Эдуарда Мане и импрессионистов , в частности Клода Моне и Эдгара Дега . Будучи молодым художником, он был близким другом Данте Габриэля Россетти , члена Братства прерафаэлитов . Его тесная дружба с Моне и поэтом Стефаном Малларме, который перевел лекцию Ten O'Clock на французский язык, помогла укрепить уважение к Уистлеру со стороны французской публики. [129] Уистлер был дружен со своими сокурсниками по студии Глейра, включая Игнаса Шотта , чьего сына Леона Дабо Уистлер позже станет наставником. [130]
Возлюбленная Уистлера и модель для «Белой девушки » Джоанна Хиффернан также позировала Гюставу Курбе. Историки предполагают, что Курбе использовал ее в качестве модели для своих эротических картин «Le Sommeil» и «L'Origine du monde» , что, возможно, привело к разрыву дружбы между Уистлером и Курбе. [131]
В 1870-х и большую часть 1880-х годов он жил со своей моделью и любовницей Мод Франклин. Ее способность выдерживать длительные, повторяющиеся сеансы помогла Уистлеру развить свои навыки портретиста. [126] Он не только сделал несколько ее превосходных портретов, но она также была полезной заменой для других моделей. У Уистлера было две дочери от Мод Франклин: Ионе (родилась около 1877 года) и Мод МакНейл Уистлер Франклин (родилась в 1879 году). [132] Мод иногда называла себя «миссис Уистлер», [133] а в переписи 1881 года дала свое имя как «Мэри М. Уистлер». [134]
У Уистлера было несколько внебрачных детей, из которых Чарльз Джеймс Уистлер Хэнсон (1870–1935) является наиболее задокументированным. [135] После того, как Уистлер расстался со своей любовницей Джоанной Хиффернан, она помогала воспитывать Хэнсона, хотя его матерью была горничная, Луиза Фанни Хэнсон. [136] [137]
В 1888 году Уистлер женился на Беатрис Годвин, которую он называл Беатрикс или Трикси. Она была вдовой его друга Э. У. Годвина , архитектора, который спроектировал Белый дом Уистлера , и дочерью скульптора Джона Бирни Филиппа [138] и его жены Фрэнсис Блэк. Беатрикс и ее сестры Розалинда Бирни Филипп [139] и Этель Уибли позировали для многих картин и рисунков Уистлера; Этель Уибли была моделью для «Перламутра и серебра: Андалузец» (1888–1900). [137] Первые пять лет их брака были очень счастливыми, но ее последующая жизнь была временем страданий для пары из-за ее болезни и последующей смерти от рака. Ближе к концу она большую часть времени пролежала в коме, полностью подавленная морфином, который давали для облегчения боли. Ее смерть стала тяжелым ударом, который Уистлер так и не смог полностью преодолеть. [140]
Уистлер вдохновлялся и включал в свое искусство множество источников, включая работы Рембрандта , Веласкеса и древнегреческую скульптуру, чтобы развить свой собственный, весьма влиятельный и индивидуальный стиль. [71] Он был знатоком многих техник, создав более 500 картин, а также офорты, пастели, акварели, рисунки и литографии. [141] Уистлер был лидером Эстетического движения , продвигая, описывая и читая лекции по философии «искусства ради искусства». Со своими учениками он отстаивал простой дизайн, экономию средств, избегание чрезмерно трудоемкой техники и тональную гармонию конечного результата. [71]
Уистлер был объектом многих крупных музейных выставок, исследований и публикаций. Как и импрессионисты, он использовал природу как художественный ресурс. Уистлер настаивал на том, что обязанность художника — интерпретировать то, что он видит, не быть рабом реальности и «выносить из хаоса славную гармонию». [71]
За свою жизнь он оказал влияние на многих художников по всему англоязычному миру. Уистлер имел значительные контакты и обменивался идеями и идеалами с художниками-реалистами, импрессионистами и символистами. Художник Уолтер Сикерт был его учеником, [142] а писатель Оскар Уайльд был его другом. Его тонализм оказал глубокое влияние на многих американских художников, включая Джона Сингера Сарджента, Уильяма Мерритта Чейза , Генри Салема Хаббелла , Уиллиса Сивера Адамса (с которым он подружился в Венеции ) и Артура Фрэнка Мэтьюза , с которым Уистлер познакомился в Париже в конце 1890-х годов и который привез тонализм Уистлера в Сан-Франциско, породив широкое использование этой техники среди калифорнийских художников рубежа веков. Уистлер также оказал большое влияние на движение Гейдельбергской школы 1880-х годов в Австралии, также известное как австралийский импрессионизм. [143] Как писал американский критик Чарльз Каффин в 1907 году:
Он не просто привлек несколько последователей и подражателей; он оказал влияние на весь мир искусства. Сознательно или бессознательно, его присутствие ощущается в бесчисленных студиях; его гений пронизывает современную художественную мысль. [3]
Во время четырнадцатимесячного пребывания в Венеции в 1879 и 1880 годах Уистлер создал серию офортов и пастелей, которые не только оживили его финансы (это было после того, как он объявил о банкротстве после суда над Раскиным), но и оживили способ, которым художники и фотографы интерпретировали город, сосредоточившись на переулках, боковых каналах, входах и архитектурных узорах, а также запечатлевая уникальную атмосферу города. [93]
В 1940 году Уистлер был увековечен на почтовой марке США, когда Почта США выпустила серию из 35 марок, посвященных знаменитым американским писателям, поэтам, педагогам, ученым, композиторам, художникам и изобретателям: серию «Знаменитые американцы» . [ требуется ссылка ]
Оперетта Гилберта и Салливана «Терпение » высмеивает эстетическое движение, а главного героя Реджинальда Банторна часто считают пародией на Оскара Уайльда, хотя Банторн, скорее всего, представляет собой смесь нескольких выдающихся художников, писателей и деятелей эстетического движения. Банторн носит монокль и имеет заметные белые пряди в темных волосах, как и Уистлер. [ необходима цитата ]
Романист Генри Джеймс «достаточно хорошо познакомился с Уистлером, чтобы создать несколько вымышленных персонажей на основе «странного маленького лондонизированного южанина», наиболее заметными из которых являются Родерик Хадсон и «Трагическая муза ». [144] Уистлер «также появился как один из самых привлекательных второстепенных персонажей Генри Джеймса, скульптор Глориани в «Послах» , чья личность, образ жизни и даже дом во многом основаны на Уистлере». [145]
В романе Жоржа дю Морье 1894 года «Трильби» есть персонаж, Джо Сибли, «праздный подмастерье», который должен был изображать Уистлера. [146] [147] «Уистлер пригрозил подать в суд, и в последующих изданиях персонаж был заменен другим». [148] Уистлер также был прототипом персонажа в романе Марселя Пруста « В поисках утраченного времени » — художника Эльстира. [149] [145]
Уистлер был любимым художником певицы и актрисы Дорис Дэй . Она владела и выставляла оригинальную гравюру Ротерхита Уистлера и две его оригинальные литографии: «Ступени, Люксембургский сад, Париж» и «Пантеон с террасы Люксембургского сада» . [150]
Дом в Лоуэлле, Массачусетс, в котором родился Уистлер, в настоящее время сохраняется как Музей искусств Whistler House . Он похоронен в церкви Св. Николая в Чизике . [ необходима цитата ]
Уистлер добился мирового признания еще при жизни:
Статуя Джеймса Макнила Уистлера работы Николаса Димблби была установлена в 2005 году на северном конце моста Баттерси на реке Темзе в Соединенном Королевстве. [152]
_by_James_McNeill_Whistler,_1879,_oil_on_canvas_-_De_Young_Museum_-_DSC00889.JPG/1280px-The_Gold_Scab_-_Eruption_in_Frilthy_Lucre_(The_Creditor)_by_James_McNeill_Whistler,_1879,_oil_on_canvas_-_De_Young_Museum_-_DSC00889.JPG)
27 октября 2010 года галерея Swann установила рекордную цену на гравюру Уистлера на аукционе, когда «Ноктюрн» , офорт и сухая игла, напечатанные черным цветом на теплой кремовой японской бумаге, 1879–1880 гг., были проданы за 282 000 долларов. [153]
Texts on Wikisource:
_-_Three_Figures,_Pink_and_Grey_-_N05971_-_National_Gallery.jpg/1280px-James_Abbott_McNeill_Whistler_(1834-1903)_-_Three_Figures,_Pink_and_Grey_-_N05971_-_National_Gallery.jpg)
