Педро Кальдерон де ла Барка (17 января 1600 - 25 мая 1681) ( Великобритания : / ˌ k æ l d ə ˈ r ɒ n ˌ d eɪ l æ ˈ b ɑːr k ə / , США : / ˌ k ɑː l d ə ˈ r oʊ n ˌ d eɪ l ə -, - ˌ d ɛ l ə -/ ; испанский: [ˈpeðɾo kaldeˈɾon de la ˈβaɾka] ; полное имя: Педро Кальдерон де ла Барка и Барреда Гонсалес де Энао Руис де Бласко и Рианьо ) — испанский драматург, поэт и писатель. . Он известен как один из самых выдающихся поэтов и писателей испанского Золотого века , особенно за многочисленные стихотворные драмы, которые он написал для театра . Кальдерона называли «испанским Шекспиром », [1] национальным поэтом Испании, и один из величайших поэтов и драматургов в истории мировой литературы . [a]
Кальдерон де ла Барка родился в мелкой испанской знати в Мадриде , где и прожил большую часть своей жизни. Он служил солдатом и рыцарем военно -религиозного ордена Сантьяго , но позже стал римско-католическим священником . Его театральным дебютом была историческая пьеса о жизни короля Эдуарда III Английского , впервые показанная 29 июня 1623 года в Королевском Алькасаре в Мадриде во время неожиданного визита в Испанию Карла, принца Уэльского, для переговоров о династическом брачном союзе с испанскими Габсбургами .
Продолжая писать стихотворные драмы , любимыми театральными жанрами Кальдерона стали мистерии, иллюстрирующие доктрины Пресуществления и Реального Присутствия для представления во время Праздника Тела Христова , а также комедия интриги и трагический театр, укорененные во многих из тех же сюжетных приемов, что и пьесы Шекспира, и этические дилеммы в соответствии с кодексом чести испанской знати . Родившись в то время, когда неписаные правила испанского театра Золотого века все еще определялись Лопе де Вегой , Кальдерон еще больше раздвинул их границы, введя радикальные и новаторские новшества, которые теперь называются метафикцией и сюрреализмом .
Его шедевр « Жизнь есть сон » сочетает в себе сюжетную линию красавицы и чудовища , переодетую женщину, напоминающую Виолу из «Двенадцатой ночи » Шекспира , сюрреалистические концепции, романтические осложнения и угрозу династической гражданской войны, одновременно исследуя философский вопрос о том, была ли судьба каждого человека уже предопределена без его участия или будущее можно изменить по свободной воле .
Поэзия и пьесы Кальдерона с тех пор оказали огромное глобальное влияние на романтизм , символизм , литературный модернизм , экспрессионизм , антиутопическую научную фантастику и даже постмодернизм . Среди его многочисленных поклонников были Август Вильгельм Шлегель , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Джон Драйден , лорд Байрон , Перси Биши Шелли , отец Феликс Сарда-и-Сальвани , Гуго фон Гофмансталь , Вячеслав Иванов , Хорхе Луис Борхес , Константин Станиславский и Борис Пастернак .
В 1881 году Королевская испанская академия наградила золотой медалью ирландского поэта Дениса Флоренса Маккарти за его высоко оцененные и точные литературные переводы стихотворных драм Кальдерона на английский язык. В 2021 году возобновление поисков пропавших останков Кальдерона привлекло внимание средств массовой информации по всему миру. [3]
Педро Кальдерон де ла Барка родился в Мадриде в пятницу 17 января 1600 года [4] и был крещен в приходе Сан-Мартин. Его отец, Диего Кальдерон, был горным идальго с семейным происхождением из Виведы , Кантабрия , и унаследовал должность своего отца секретаря Совета и Главного бухгалтера Казначейства, служа в нем испанским королям Габсбургов Филиппу II и Филиппу III , умер в 1615 году. [5] Мать драматурга, Ана Гонсалес де Энао (или Энаут, [6] [7] Эно [8] ), имела семейные корни в испанских Нидерландах и была либо фламандского [6] [9] [10] [7] или валлонского происхождения. [11] [12] По словам Джеймса Фицмориса-Келли , она утверждала, что происходит от Де Монс из Эно. [13] Его родители поженились в 1595 году. [5] Педро был третьим из шести детей, рожденных в этом браке (три мальчика и три девочки), из которых только четверо пережили детство: Диего, первенец; [примечание 1] Доротея — монахиня в Толедо; [примечание 2] Педро и Хусепе или Хосе. [примечание 3] [примечание 4] Эти братья всегда были желанными гостями, как Диего Кальдерон указал в своем завещании (1647):
Все трое из нас всегда хранили себя в любви и дружбе, и не делили имущество... мы помогали друг другу в потребностях и на работе, которые у нас были. [14]
Однако у них также был родной брат Франсиско, который скрывался под фамилией «Гонсалес» и был изгнан из дома отца доном Диего, хотя он оставил письменное распоряжение в 1615 году, что его признают законным, если он не женится «на той женщине, на которой он пытался жениться», в противном случае он будет лишен наследства. [15]
Его мать умерла, когда Кальдерону было десять лет, [9] в 1610 году. [16] Затем Кальдерон получил образование в иезуитском колледже в Мадриде , Colegio Imperial , [4] с целью принятия духовного сана; но вместо этого он изучал право в Саламанке .
Между 1620 и 1622 годами Кальдерон выиграл несколько поэтических конкурсов в честь праздника Святого Исидора , покровителя Мадрида . Дебютом Кальдерона как драматурга была пьеса Amor, honor y poder («Любовь, честь и власть») о жизни короля Эдуарда III Английского , которая была поставлена в Королевском Алькасаре в Мадриде во время визита Чарльза, принца Уэльского, для безуспешных переговоров о династическом браке с инфантой Марией Анной Испанской 29 июня 1623 года. [3]
За этим последовали еще две пьесы в том же году: La selva confusa и Los Macabeos . В течение следующих двух десятилетий Кальдерон написал более 70 пьес, большинство из которых были светскими драмами, написанными для коммерческих театров.
Кальдерон служил в испанской королевской армии в Италии и Фландрии между 1625 и 1635 годами. К тому времени, как Лопе де Вега умер в 1635 году, Кальдерон был признан выдающимся испанским драматургом того времени. Кальдерон также снискал значительную благосклонность при дворе, и в 1636–1637 годах он был произведен в рыцари Ордена Сантьяго Филиппом IV, который уже заказал ему серию захватывающих пьес для королевского театра в недавно построенном дворце Буэн-Ретиро . 28 мая 1640 года он присоединился к роте конных кирасиров, недавно сформированной Гаспаром де Гусманом, графом-герцогом Оливаресом , принял участие в каталонской кампании и отличился своей храбростью в Таррагоне . В ноябре 1642 года из-за ухудшения здоровья Кальдерон вышел в отставку из армии, а три года спустя ему была назначена специальная военная пенсия в знак признания его заслуг на поле боя.
Биография Кальдерона в течение следующих нескольких лет неясна. Его брат, Диего Кальдерон, умер в 1647 году. Сын, Педро Хосе, родился у Кальдерона и неизвестной женщины между 1647 и 1649 годами; мать умерла вскоре после этого. Кальдерон поручил своего сына заботе своего племянника, Хосе, сына Диего. Возможно, по причинам, связанным с этими личными испытаниями, Кальдерон стал терциарием ордена Святого Франциска в 1650 году, а затем, наконец, присоединился к священству. Он был рукоположен в 1651 году и служил приходским священником в церкви Сан-Сальвадор в Мадриде , которая позже была снесена в ходе испанских конфискаций 19-го века . Согласно заявлению Кальдерона, сделанному год или два спустя, он решил отказаться от написания светской драмы для коммерческих театров.
Хотя он не придерживался строго этого решения, теперь он писал в основном мифологические пьесы для дворцовых театров и аутосакраменталес — одноактные аллегории, иллюстрирующие Реальное Присутствие в Евхаристии — для представления во время праздника Тела Христова . В 1662 году два аутоса Кальдерона , Las órdenes militares и Mística y real Babilonia , стали предметом расследования испанской инквизиции ; первый был подвергнут цензуре, его рукописи конфискованы, и он оставался запрещенным до 1671 года.
Несмотря на это, Кальдерон был назначен почетным капелланом Филиппа IV в 1663 году и продолжил службу капелланом его преемника. На восемьдесят первом году жизни он написал свою последнюю светскую пьесу, Hado y Divisa de Leonido y Marfisa , в честь брака Карла II с Марией Луизой Орлеанской .
Несмотря на свое положение при дворе и популярность по всей Испании, ближе к концу своей жизни Кальдерон боролся с финансовыми трудностями, но, вдохновленный карнавалом 1680 года, он написал свою последнюю комедию Hado y divisa de Leonido y de Marfisa . Он умер 25 мая 1681 года, оставив лишь частично завершенные аутосакраментале , над которыми он работал в течение того года. Его похороны были строгими и неукрашенными, как он и пожелал в своем завещании: «Непокрытыми, как будто я заслуживал отчасти удовлетворить публичное тщеславие моей никчемно проведенной жизни». Таким образом, он оставил сиротами театры, в которых он считался одним из лучших драматических писателей своего времени. [17]
_01.jpg/1280px-Monumento_a_Calder%C3%B3n_de_la_Barca_(Madrid)_01.jpg)
Кальдерон положил начало тому, что называют вторым циклом испанского театра Золотого века . В то время как его предшественник Лопе де Вега был пионером драматических форм и жанров испанского театра Золотого века, Кальдерон отшлифовал и усовершенствовал их. В то время как сила Лопе заключалась в спонтанности и естественности его работы, сила Кальдерона заключалась в его способности к поэтической красоте, драматической структуре и философской и теологической глубине. Кальдерон был перфекционистом, который часто пересматривал и перерабатывал свои пьесы, даже спустя долгое время после того, как они были впервые поставлены.
Его перфекционизм не ограничивался только его собственным творчеством: несколько его пьес адаптируют и переосмысливают существующие пьесы или сцены других драматургов, улучшая их глубину, сложность и единство. Кальдерон превзошел всех остальных в жанре «автосакраментального», в котором он показал, казалось бы, неисчерпаемую способность придавать новые драматические формы заданному набору теологических и философских конструкций. Кальдерон написал 120 «комедий», 80 «аутос сакраментальных» и 20 коротких комедийных произведений, называемых антремезами .
Как отмечает Гете , Кальдерон, как правило, писал свои пьесы, уделяя особое внимание их драматической структуре. Поэтому он обычно сокращал количество сцен в своих пьесах по сравнению с пьесами Лопе де Веги , чтобы избежать излишней текучести и представить только те сцены, которые существенны для пьесы, а также сокращал количество различных размеров в своих пьесах ради достижения большего стилистического единообразия.
Кальдерон понимал, что любая пьеса — это вымысел, и что структура барочной пьесы была полностью искусственной. Поэтому он, вероятно, под влиянием Сервантеса , регулярно использовал метафикциональные приемы, например, заставляя своих персонажей шутить о клише, которым они должны были рабски следовать.
Наиболее известен в своем шедевре La Vida es Sueño , где Кальдерон использует астрологическое пророчество, сделанное за десятилетия до начала пьесы, как способ намеренно ввести аудиторию в заблуждение относительно того, как будет разворачиваться сюжет. Кальдерон намеревался тонко защитить католическую доктрину свободной воли против кальвинистской доктрины предопределения и изобразить неписаную природу будущего каждого человека, основанную на его выборе.
Хотя его поэзия и пьесы склонялись к culteranismo , Кальдерон обычно снижал уровень и неясность этого стиля, избегая метафор и ссылок, которые необразованные зрители не поняли бы. Тем не менее, он оказал большое влияние в последующие века на символизм , например, сделав падение с лошади метафорой падения в немилость или бесчестье.
Некоторые из наиболее распространенных тем его пьес были в значительной степени основаны на его классическом христианском образовании, полученном от иезуитов . Например, как читатель и большой поклонник схоластических теологов Святого Фомы Аквинского и Франсиско Суареса , Кальдерон любил сталкивать разум с эмоциями, интеллект с инстинктом, любовь с местью и понимание с волей.
Однако это не означает, что у Кальдерона никогда не было критиков. В статье для Католической энциклопедии 1911 года профессор Гарвардского университета Джеремайя Форд писал: «Если бы кто-то сопоставил Шекспира с Лопе де Вегой , он бы обнаружил, что, в то время как Шекспир принадлежит всем людям и всем временам, Лопе является особой собственностью Испании и связан национальными ограничениями. Характер Кальдерона еще более ограничен; он не только испанец, но и всеобщий, но, как испанец, он олицетворяет чувства и идеалы узко ограниченного периода, семнадцатого века. Можно добавить, что в своем театре и в своей повседневной жизни он был образцом истинно христианского и рыцарского поэта своего времени. Идеи, наиболее характерные для его эпохи, которые мы видим отраженными в драматических произведениях Кальдерона, — это сильная преданность католической вере; абсолютная и беспрекословная преданность испанскому суверену; и высокоразвитое, даже сильно преувеличенное, чувство чести ». [18]
По мнению Ричарда Э. Чандлера и Кесселя Шварца, важно осознать, что, несмотря на окончание Реконкисты в 1492 году, многие элементы исламской Испании, основанные на законах шариата, все еще сохранялись среди христианского населения во времена Кальдерона; «Чтобы понять театр Кальдерона или, по сути, любого драматурга Золотого века, нужно понимать вопрос чести ( pundonor ) и вытекающие из этого социальные осложнения. Честь мужчины была щекотливым вопросом, основанным в первую очередь на весьма утонченном чувстве супружеской верности, но распространявшимся и на дочерей мужчины, замужних или незамужних, или на любую другую женщину в его доме. Кроме того, честь должна была оставаться неприкосновенной — что было чрезвычайно трудно осуществить — и если она была запятнана, за нее нужно было отомстить. Исходя из чувства личного достоинства испанца и его желания защитить свою репутацию, для него стало делом гордости и самоуважения очистить запятнанную честь, которую могли запятнать даже сплетни. Все мужчины в доме были ответственны за защиту имени семьи, и ни один порядочный джентльмен не мог оставить честь семьи неотомщенной. В отношениях между полами кодекс чести стал особенно зловещим и привел к самым варварским жестокостям. Мужу разрешалось убивать свою жена, если ее даже подозревали в неверности, и ее любовника приходилось убивать, чтобы избежать скандала. Любовь была великой игрой, а обязанности по ведению домашнего хозяйства привлекательной женщины были ужасным бременем и источником беспокойства для мужа или отца. Одна кровавая месть влекла за собой другую, и кровавые распри бушевали во всех семьях. Дамы, особенно Кальдерона и Тирсо , были весьма восприимчивы к рискованным ситуациям и совершенно не боялись рисковать компрометирующей и бесчестной ситуацией. Кальдерон был придворным поэтом и, следовательно, был сведущ во всех тонкостях кодекса чести». [19]
Джеремайя Форд продолжил: «Вопрос чести, часто доведенный до болезненных крайностей, является мотивом в таких характерных произведениях, как « Alcade de Zalamea» , « Pintor de su deshonra» , «Médico de su honra » и «A secreto agravio secreta venganza ». Действующий принцип в этих произведениях вряд ли может нам понравиться; мы не можем испытывать особой симпатии к персонажу, который методично и хладнокровно убивает того, чья честь была оскорблена . Для нас такое действие является извращением идеалов рыцарства ». [18]
Напротив, Александр А. Паркер утверждал в своей статье для Encyclopedia Britannica , что Кальдерон на самом деле был очень суровым моральным критиком испанской культуры того времени, в котором он жил: «Принимая условности комедии интриг , любимой формы на испанской сцене, он использовал их для принципиально серьезной цели. La dama duende (1629; «Дама-призрак») — изящный и живой пример. В Casa con dos puertas, mala es de guardar (1629; «Дом с двумя дверями трудно охранять») интриги тайного ухаживания и маскировки, которые они требуют, представлены таким образом, что показано, что традиционное уединение женщин, на котором основаны эти интриги, создает общественный беспорядок, порождая вражду и подвергая опасности любовь и дружбу. No siempre lo peor es cierto (ок. 1640; «Худшее не всегда правда») и « Нельзя так называть» (1639; «Молчание — золото») отмечают пик этого развития; хотя условности комедии сохраняются, подтекст трагичен. Обе пьесы также неявно критикуют принятый кодекс чести . Отказ Кальдерона от жестких положений кодекса чести очевиден и в его трагедиях. В знаменитом «Алькальде Саламеа» отвергаются секретность и месть, требуемые кодексом. Эта пьеса также представляет собой мощный контраст между аристократией и народом : разоблачается вырождение аристократического идеала, богатство ассоциируется с ручным трудом, а честь показана как следствие и прерогатива моральной целостности независимо от класса ». [20]
По словам Ричарда Э. Чандлера и Кесселя Шварца, « El médico de su honra» — самая экстремальная из его трагедий чести. Она вращается вокруг вопроса чести и повествует о том, как муж, подозревая жену в неверности, вскрывает ей вены. Она истекает кровью, смывая его бесчестье своей кровью». [21]
Признавая, что сюжет той же пьесы поставил под сомнение человечность Кальдерона, Александр А. Паркер писал: «Критики, утверждающие, что он одобряет убийство невинной жены, потому что этого требует честь, упускают из виду тот факт, что ужас, который испытываешь от этого поступка, — это именно то, что он имел в виду» [22] .
Как и у многих писателей испанского Золотого века , в его пьесах обычно проявляется его жизненный пессимизм, который лишь смягчается его рационализмом и верой в христианского Бога ; тоска и страдания, которые обычно присутствуют в его творчестве , лучше всего проиллюстрированы в одной из его самых известных пьес, La vida es sueño ( Жизнь — это сон ), в которой Сехизмундо утверждает:
По словам Ричарда Э. Чандлера и Кесселя Шварца, «пьесы Кальдерона «плащ и меч» представляют собой совершенство типа, введенного Лопе. Они иллюстрируют тип, доведенный до крайности его возможностей, с невероятно сложными сюжетами, разработанными с математической точностью. Интриги любовников, осложнения чести, внезапные появления и многие другие уловки и приемы прибегают драматург, чтобы усложнить, а затем распутать историю. В этих пьесах, как и в трагедиях чести, Кальдерон, самый глубоко испанский поэт своей эпохи, так интимно говорит со страстями и идеалами времени, что ему часто не хватает той малой универсальности, которой достигли его современники... Хотя ему не хватало непосредственности и разнообразия Феникса , он часто равнялся с ним, а порой и превосходил его в чистой красоте поэзии с восторженными высотами, с которыми даже Лопе не мог сравниться. Он был более глубоким и философским, чем Лопе. Он был поэт-аристократ и, в отличие от Лопе, не угождал рабски требованиям публики. Лопе был импровизатором, Кальдерон был планировщиком." [23]
Действительно, его темы, как правило, были сложными и философскими, и выражали сложные состояния ума таким образом, что мало кто из драматургов мог это сделать. Как и Бальтасар Грасиан , Кальдерон отдавал предпочтение только самым глубоким человеческим чувствам и моральным дилеммам.
Поскольку пьесы Кальдерона обычно ставились при дворе короля Испании, он имел доступ к самым современным технологиям в области сценографии. Он сотрудничал с Косме Лотти в разработке сложных сценографий, которые были интегрированы в некоторые из его пьес, особенно в его наиболее религиозных по тематике, таких как Autos Sacramentales , становясь чрезвычайно сложными аллегориями моральных, философских и религиозных концепций.
По словам Ричарда Э. Чандлера и Кесселя Шварца, «Как автор Autos Sacramentales , Кальдерон непревзойден. Auto , культивируемое со времен Жиля Висенте , представляет собой одноактную пьесу , в основном аллегорическую по своей природе, которая в то или иное время рассматривает чудо Пресуществления . Autos исполнялись в крупных городах Испании во время праздника Тела Христова на открытом воздухе на временных сценах, установленных на какой-нибудь общественной площади. Все, включая королевскую семью, посещали публичные представления, которые следовали за процессией Гостии по улицам к церкви. Некоторые считают, что эти короткие пьесы представляют собой лучшее из кальдеронского театра, где его богатое воображение имело полную свободу, а его искренние религиозные мотивы и вера нашли свое самое чистое выражение». [24]
По словам русского поэта-символиста и теоретика драмы Вячеслава Иванова , «Взглянем на драму, которая в новейшей истории заменила зрелища вселенских и священных событий, отраженных в миниатюрных и чисто значимых формах на сценах мистерий . Мы знаем, что классическая французская трагедия — это один из триумфов преобразующего, решающего идеалистического начала. Кальдерон, однако, иной. У него все есть лишь обозначение объективной истины Божественного Провидения, управляющего человеческой судьбой. Благочестивый сын испанской церкви , он сумел соединить всю дерзость наивного индивидуализма с глубочайшим реализмом мистического созерцания божественных вещей». [25]
Слава Кальдерона пошла на убыль в XVIII веке из-за антирелигиозных течений Бурбонских реформ и Просвещения в Испании , а в 1765 году был принят закон, запрещающий проведение аутодафе в праздник Тела Христова , официально названный «святотатством и дурным вкусом». [26]
Однако всего за несколько десятилетий Кальдерон был заново открыт в германосфере весьма влиятельным йенским поэтом-романтиком и индологом Августом Вильгельмом Шлегелем . Литературные переводы Шлегеля и высокая критика возродили интерес к Кальдерону, который, наряду с Шекспиром , стал знаменательной фигурой сначала для немецкого романтизма , а затем для романтизма во многих других странах и языках. [27] Э. Т. А. Гофман основал свой зингшпиль 1807 года Liebe und Eifersucht на театральной пьесе Кальдерона La banda y la flor ( Шарф и цветок ) в переводе Шлегеля. В последующие десятилетия Кальдерон неоднократно переводился на немецкий язык, в частности, Иоганном Дидрихом Грисом и Йозефом фон Эйхендорфом , и имел восторженный прием на немецких и австрийских сценах, особенно под руководством Гете и Йозефа Шрейфогеля . Более поздние значительные адаптации на немецком языке включают работы весьма влиятельного австрийского поэта -символиста , метафантастического драматурга и любимого оперного либреттиста Рихарда Штрауса — Гуго фон Гофмансталя , который сделал литературные переводы « Жизнь — сон» и «Большой театр мира» .
В XIX веке на своей родине Кальдерон де ла Барка был принят приверженцами карлизма и другими противниками массовой конфискации и продажи церковного имущества государством в 1798-1924 годах , изгнания религиозных орденов , запрета на классическое христианское образование и многих других антикатолических политик либеральных испанских монархов и их министров . [28] В 1881 году во время спорного собрания в Эль-Ретиро , городском парке на месте снесенного королевского дворца, где впервые были поставлены многие из его пьес, в двухсотую годовщину смерти Кальдерона Марселино Менендес Пелайо поднял тост за религиозные ценности Испании Кальдерона и превосходство латиноамериканской расы над «германским варварством », под которым Менендес Пелайо подразумевал антикатолических испанских краузистов и гегельянских интеллектуалов. [29]
Феликс Сарда-и-Сальвани , автор книги «Либерализм — это грех» , и его коллеги -интегристы и карлисты считали Кальдерона де ла Барку воплощением самой блестящей инкарнации испанской католической литературной традиции. [29]
В течение Серебряного века русской поэзии до 1917 года , очень влиятельный русский поэт-символист и теоретик драмы Вячеслав Иванов , который находился под сильным влиянием немецкого романтизма, был соответственно энтузиастом Кальдерона. 19 апреля 1910 года Всеволод Мейерхольд даже поставил литературный перевод Константина Бальмонта « Поклонение Святому Кресту» Кальдерона во время еженедельного литературного салона, проходившего в квартире Иванова с видом на Таврический дворец в Санкт-Петербурге . Многие из самых важных деятелей русской литературы того времени либо присутствовали, либо играли в пьесе. [30]
Хотя за рубежом он наиболее известен как лауреат Нобелевской премии , автор «Доктора Живаго» , советский диссидент- интеллектуал и бывший протеже Иванова Борис Пастернак создал в конце 1950-х годов признанные русские переводы пьес Кальдерона. По словам его любовницы Ольги Ивинской ,
В работе над «Кальдероном» ему помогал Николай Михайлович Любумов, проницательный и просвещенный человек, прекрасно понимавший, что все поношения и шумиха вокруг романа будут забыты, но всегда найдется Пастернак. Я брал готовые куски перевода с собой в Москву, читал их Любимову на Потаповской улице, а затем возвращался в Переделкино, где тактично просил [Бориса Леонидовича] изменить места, которые, по мнению Любимова, слишком сильно отходили от оригинала. Вскоре после того, как «скандал» закончился, [Борис Леонидович] получил первую плату за работу над «Кальдероном». [31]
После окончания гражданской войны в Испании Кальдерон был признан франкистским правительством национальным поэтом . [28] Это, однако, не повредило его популярности в Испании в годы, прошедшие после перехода к конституционной монархии .
Устойчивое влияние как антикатолицизма , так и антииспанских настроений, укорененных в Черной легенде, по-прежнему означает, что даже существование испанского Золотого века , не говоря уже о его литературных, художественных и культурных достижениях, остается широко неизвестным в англоязычном мире . И это невежество, и его культурные последствия критиковались еще во время зарождения Черной легенды в елизаветинскую эпоху сэром Филиппом Сидни , чье эссе 1580 года «Апология поэзии» выразило очень высокую оценку стихотворным драмам, которые он посещал во время дипломатических миссий во Франции, Испании и Италии. Драматурги в католической Европе во время Контрреформации возродили три классических единства Аристотеля , и Сидни по этим и многим другим причинам считал их значительно превосходящими все пьесы, которые тогда писались и ставились в Англии.
Несмотря на это, пьесы Кальдерона были впервые переведены и исполнены на английском языке еще при его жизни. Например, дневник придворного эпохи Реставрации Стюартов Сэмюэля Пипса описывает посещение театральных постановок в Лондоне в 1667 году, которые были вольными переводами Кальдерона. В ту же эпоху среди многочисленных подражателей Кальдерона, писавших для английской сцены, был поэт-лауреат Англии Джон Драйден .
Столетия спустя, как и его немецкие коллеги-романтики, английский поэт -романтик лорд Байрон неоднократно ссылался на Кальдерона, которого он считал «романтической фигурой». [3] Друг Байрона и его коллега-романтик Перси Биши Шелли также очень высоко отзывался в своих эссе о Кальдероне и лично перевел значительную часть «Чудесного волшебства» .
Несмотря на это, в своем эссе «Защита поэзии » Шелли, как убежденный и ярый сторонник атеизма , феминизма и отрицания христианской морали , также подверг резкой критике религиозные убеждения Кальдерона и его постоянное решение успешно противопоставлять человеческий разум и совесть эмоциям: «В своих религиозных аутосах Кальдерон попытался выполнить некоторые из высоких условий драматического представления, которыми пренебрег Шекспир; такие как установление связи между драмой и религией и приспособление их к музыке и танцу; но он признает соблюдение условий, которые еще более важны, и что больше теряется, чем приобретается, подменяя жестко определенным и постоянно повторяемым идеализмом искаженного суеверия живые олицетворения истины человеческих страстей». [32]
Однако позже в том же эссе Шелли пришел к выводу: «Усилия Локка , Юма , Гиббона , Вольтера , Руссо и их учеников, направленные на благо угнетенного и обманутого человечества, заслуживают благодарности человечества. Однако легко подсчитать степень морального и интеллектуального совершенствования, которое мир продемонстрировал бы, если бы они не жили. Чуть больше глупостей говорилось бы в течение столетия или двух; и, возможно, еще несколько мужчин, женщин и детей были бы сожжены как еретики. Мы, возможно, сейчас не поздравляли бы друг друга с отменой инквизиции в Испании . Но невозможно представить, каким было бы моральное состояние мира, если бы не существовали Данте , Петрарка , Боккаччо , Чосер , Шекспир , Кальдерон, лорд Бэкон или Мильтон ; если бы Рафаэль и Микеланджело никогда не родились; если бы еврейская поэзия никогда не была переведена; если бы возрождение изучения греческой литературы никогда бы не произошло; если бы не сохранились памятники античной скульптуры; и если бы поэзия религии древнего мира исчезла вместе с ее верой. Человеческий разум никогда не смог бы, кроме как посредством вмешательства этих волнений, пробудиться к изобретению более грубых наук и к тому применению аналитического рассуждения к заблуждениям общества, которое теперь пытаются возвысить над непосредственным выражением самой изобретательной и творческой способности». [32]
Поэтичные и точные переводы произведений ирландского католического поэта Дениса Флоренса Маккарти, написанные в викторианскую эпоху, были начаты потому, что Маккарти был большим поклонником Шелли и поэтому очень серьезно воспринял его высокие критические оценки Кальдерона во многих эссе.
Джордж Тикнор в своей «Истории испанской литературы» заявил , что Маккарти «удалось дать верное представление о том, что является самым великим и самым действенным в гении [Кальдерона]... в такой степени, которую я раньше считал невозможной. Ничто, я думаю, в английском языке не даст нам столь верного впечатления о том, что является наиболее характерным для испанской драмы и испанской поэзии в целом».
Переводы Маккарти были настолько высоко оценены, что в 1881 году Королевская испанская академия наградила его медалью в честь двухсотлетия со дня смерти Кальдерона. [33]
Другими переводчиками произведений Кальдерона на английский язык были Эдвард Фицджеральд , Рой Кэмпбелл , Эдвин Хониг , Кеннет Мьюир и Энн Л. Маккензи, Адриан Митчелл и Гвинн Эдвардс.
Недавнее возрождение интереса к творчеству Кальдерона можно объяснить его восприятием в Британии, а именно работами А. А. Паркера (который считал «La hija del aire» своей лучшей работой), [34] А. Э. Сломана и, совсем недавно, Брюса Уордроппера.
Некоторое время комедийные произведения Кальдерона недооценивались, но с тех пор были переоценены и признаны мастерски написанными произведениями, относящимися к жанру comedias de enredo , например, его произведения La dama duende ( Дама-призрак ), Casa con dos puertas, mala es de guardar (Дом с двумя дверями трудно охранять) или El galán fantasma (Героический призрак).
