Вацлав или Вацлав Нижинский ( / ˌ v ɑː t s l ɑː f n ɪ ˈ ( d ) ʒ ɪ n s k i / ; ‹См. Tfd› Русский : Вацлав Фомич Нижинский , латинизированный : Вацлав Фомич Нижинский , IPA: [ˈvatsləf fɐˈmʲitɕ n ʲɪˈʐɨnskʲɪj ] ; польский : Wacław Niżyński , IPA: [ˈvatswaf ɲiˈʐɨj̃skʲi] ; 12 марта 1889 [1] [2] /1890 [3] — 8 апреля 1950) — русский [4] артист балета и хореограф польского языка . происхождение. [5] Он считается величайшим танцором-мужчиной начала 20-го века. [3]
Нижинский славился своей виртуозностью, глубиной и интенсивностью своих образов. Он мог танцевать на пуантах , что было редким умением среди танцоров-мужчин в то время, [6] и им восхищались за его, казалось бы, бросающие вызов гравитации прыжки.
Его родители, которые были старшими танцорами в передвижной оперной труппе Сетова, познакомили его с танцами, и его раннее детство прошло в турне с труппой. Его старший брат Станислав и младшая сестра Бронислава Нижинская , известная близким как Броня, также стали танцорами; Броня также стала хореографом , тесно сотрудничая с ним на протяжении большей части его карьеры.
В возрасте девяти лет Нижинский был принят в Императорское балетное училище в Санкт-Петербурге , выдающуюся балетную школу в мире. В 1907 году он окончил его и стал членом Императорского балета, начав с должности корифея вместо кордебалета , и уже играя главные роли.
В 1909 году он присоединился к Ballets Russes , новой балетной компании, основанной Сергеем Дягилевым . Импресарио привез русские балеты в Париж, где высококачественные постановки, такие как у Императорского балета, были неизвестны. Нижинский стал звездой танцовщика компании, вызывая огромный ажиотаж среди зрителей всякий раз, когда выступал. В обычной жизни он казался ничем не примечательным и был замкнутым в разговоре.
Дягилев и Нижинский стали любовниками; «Русские балеты» дали Нижинскому возможность расширить свое искусство и поэкспериментировать с танцем и хореографией; он создал новые направления для танцоров-мужчин и приобрел международную известность.
В 1912 году Нижинский начал ставить оригинальные балеты, включая «Послеполуденный отдых фавна» (1912) на музыку Клода Дебюсси , «Весна священная» (1913) на музыку Игоря Стравинского , «Игры» (1913) и «Тиль Уленшпигель» (1916). «Фавн», считающийся одним из первых современных балетов, вызвал споры из-за своей сексуально намекающей финальной сцены. На премьере «Весны священной» в зале вспыхнули драки между теми, кто любил и ненавидел этот поразительный новый стиль балета и музыки. Первоначально Нижинский задумывал «Игры» как кокетливое взаимодействие трех мужчин, хотя Дягилев настоял, чтобы его танцевали один мужчина и две женщины.
В 1913 году Нижинский женился на венгерке Ромоле де Пульски во время гастролей с труппой в Южной Америке. Брак стал причиной разрыва с Дягилевым, который вскоре уволил Нижинского из труппы. У пары родились две дочери, Кира и Тамара Нижинские.
Не имея альтернативного работодателя, Нижинский попытался создать собственную компанию, но это не увенчалось успехом. Он был интернирован в Будапеште , Венгрия, во время Первой мировой войны , под домашним арестом до 1916 года. После вмешательства Дягилева и нескольких международных лидеров ему разрешили отправиться в Нью-Йорк на американские гастроли с Ballets Russes.
Нижинский становился все более психически неуравновешенным из-за стрессов, связанных с необходимостью самому организовывать гастроли и лишением возможности танцевать. [7] После тура по Южной Америке в 1917 году и из-за трудностей с путешествиями, вызванных войной, семья поселилась в Санкт-Морице , Швейцария . Его психическое состояние ухудшилось; в 1919 году ему поставили диагноз шизофрения и поместили в психиатрическую лечебницу. В течение следующих 30 лет он то попадал в различные учреждения, то выходил из них, никогда больше не танцуя на публике.
_photographed_at_Krasnoe_Selo,_summer_1907.jpg/1280px-Nijinsky_(1890-1950)_photographed_at_Krasnoe_Selo,_summer_1907.jpg)
Вацлав Нижинский родился в 1889 [1] [2] или 1890 [3] в Киеве , Российская империя (ныне Украина ), как Вацлав Нижинский , у этнических поляков , гастролирующих танцоров Томаша Нижинского (р. 7 марта 1862) и Элеоноры Береды (р. 28 декабря 1856). Нижинский был крещен в Варшаве . Он считал себя поляком, хотя вырос в глубинке России со своими родителями и с трудом говорил по-польски. [8]
Элеонора, вместе со своими двумя братьями и двумя сестрами, осиротела еще ребенком. Она начала зарабатывать на жизнь в качестве статиста в балете Большого театра Варшавы (польск. Teatr Wielki ), став полноправным членом труппы в возрасте тринадцати лет. В 1868 году ее талант был замечен, и она переехала в Киев в качестве солистки. Томаш Нижинский также посещал школу Большого театра, став там солистом. В возрасте 18 лет он принял контракт солиста с Одесским театром. Они встретились, поженились в мае 1884 года и начали карьеру в передвижной оперной труппе Сетова. Томаш был премьером танцовщика , а Элеонора солисткой. Элеонора продолжала гастролировать и танцевать, имея троих детей, сыновей Станислава (р. 29 декабря 1886 года в Тифлисе ) и Вацлава; и дочь Брониславу («Брония», р. 8 января 1891 года в Минске ). У нее была депрессия , которая, возможно, была генетической уязвимостью, которую в другой форме передал ее сын Вацлав. [1] Оба мальчика прошли обучение у своего отца и участвовали в любительской постановке гопака в Одессе в 1894 году. [9]
После смерти Иосифа Сетова около 1894 года труппа распалась. Томас попытался открыть собственную труппу, но безуспешно. Он и его семья стали странствующими танцорами, дети выступали в рождественском шоу в Нижнем Новгороде . В 1897 году Томас и Элеонора расстались после того, как Томас влюбился в другую танцовщицу, Румянцеву, во время гастролей в Финляндии. Элеонора переехала на Моховую улицу , дом 20 в Санкт-Петербурге со своими детьми. Она убедила друга из Большого театра, Виктора Станислава Гиллерта, который в то время преподавал в Императорском балетном училище , помочь Вацлаву поступить в школу. Он договорился с известным педагогом Энрико Чекетти о том, чтобы тот спонсировал подачу заявления. Броня поступила в школу через два года после Вацлава. Их старший брат Станислав в детстве выпал из окна и, по-видимому, получил некоторую черепно-мозговую травму. Вацлав и Броня, с разницей в два года, стали очень близки по мере взросления. [10] Станислав становился все более психически неуравновешенным и у него случались яростные истерики. В 1902 году его поместили в приют для умалишенных. [11]
В 1900 году Нижинский поступил в Императорское балетное училище, где изначально изучал танец у Сергея Легата и его брата Николая . Он изучал пантомиму у Павла Гердта ; все трое были ведущими танцовщиками Императорского русского балета . По окончании годичного испытательного срока его преподаватели сошлись во мнении об исключительных танцевальных способностях Нижинского, и он был утвержден в качестве пансионера в училище. Он появлялся во второстепенных ролях в классических балетах, таких как «Фауст» , в роли мыши в «Щелкунчике» , пажа в «Спящей красавице» и «Лебедином озере» , а также выиграл стипендию Дидло. В течение первого года его академические занятия покрывали уже проделанную им работу, поэтому его относительно низкие результаты не были так сильно отмечены. Он преуспевал в предметах, которые его интересовали, но не в других.
В 1902 году его предупредили, что только его превосходство в танцах спасло его от исключения из школы за плохие результаты. Эта распущенность усугублялась в школьные годы тем, что Нижинского часто выбирали в качестве статиста в различных постановках, заставляя его отсутствовать в классах для репетиций и проводить ночи на представлениях. Его дразнили за то, что он поляк, и прозвали «Япончиком» за его слегка японскую внешность в то время, когда Россия воевала с Японией. Некоторые одноклассники завидовали и возмущались его выдающимися танцевальными способностями. В 1901 году один из учеников класса намеренно заставил его упасть, что привело к сотрясению мозга и коме в течение четырех дней. [12]
Михаил Обухов дал ему самую высокую оценку, которую он когда-либо давал ученику. Ему давали ученические партии в командных выступлениях перед Царем Пахиты , Щелкунчика и Конька-Горбунка . В музыке он учился игре на фортепиано, флейте, балалайке и аккордеоне, получая хорошие оценки. У него была хорошая способность слышать и играть музыку на фортепиано, хотя его чтение с листа было относительно плохим. На фоне этого его поведение иногда было шумным и диким, что привело к его исключению из школы в 1903 году за инцидент, связанный с тем, что ученики стреляли по шляпам прохожих из катапульт, когда их везли в Мариинский театр в экипажах. Он был принят в школу как иногородний после сильного избиения и восстановлен на прежней должности после месячного испытательного срока. [13]
В 1904 году, в возрасте 14 лет, Нижинский был выбран великим хореографом Мариусом Петипа для исполнения главной роли в балете, который оказался последним в его творчестве, « Роман о розе и бабочке». Произведение так и не было поставлено из-за начавшейся русско-японской войны .
В воскресенье, 9 января 1905 года, Нижинский был пойман в кровавой воскресной бойне в Санкт-Петербурге, где группа просителей во главе с отцом Гапоном попыталась вручить свою петицию царю. Солдаты открыли огонь по толпе, что привело к приблизительно 1000 жертвам. Нижинский был пойман в толпе на Невском проспекте и отброшен к Зимнему дворцу . Императорские кавалерийские войска атаковали толпу, оставив его с ранением в голову. На следующий день он вернулся на место происшествия с другом, сестра которого пропала. Ее так и не нашли. [14]
Нижинский стал спокойнее и серьезнее с возрастом, но продолжал заводить мало друзей, что продолжалось всю его жизнь [ необходимо разъяснение ] . Его сдержанность и кажущаяся тупость делали его непривлекательным для других, за исключением тех случаев, когда он танцевал. [15]
Ежегодное студенческое шоу 1905 года включало па-де-де из «Персидского рынка» , исполненное Нижинским и Софьей Федоровой . Обухов изменил танец, чтобы продемонстрировать способности Нижинского, вызвав ахи, а затем и спонтанные аплодисменты в середине представления своим первым прыжком.
В 1906 году он танцевал в Мариинской постановке «Дон Жуана» Моцарта в балетной последовательности, поставленной Михаилом Фокиным . Его поздравил директор Императорского балета и предложил место в труппе, хотя до окончания училища оставался год. Нижинский решил продолжить учебу. Он попробовал свои силы в хореографии, поставив детскую оперу « Золушка » на музыку другого студента, Бориса Асафьева . На Рождество он сыграл Короля Мышей в «Щелкунчике» . На своем выпускном спектакле в апреле 1907 года он танцевал в паре с Елизаветой Гердт в па-де-де, поставленном Фокиным. Его поздравила прима-балерина Императорского балета Матильда Кшесинская , которая пригласила его стать ее партнером. Его будущая карьера в Имперском балете была гарантирована на уровне корифея , а не в кордебалете. Он окончил школу вторым в своем классе, с высшими оценками по танцам, искусству и музыке. [17]
Нижинский провел лето после окончания учебы, репетируя, а затем выступая в Красном Селе в импровизированном театре с аудиторией, состоящей в основном из армейских офицеров. В этих выступлениях часто участвовали члены императорской семьи и другие дворяне, чья поддержка и интерес были необходимы для карьеры. Каждый танцовщик, выступавший перед царем, получал золотые часы с изображением императорского орла. Воодушевленная зарплатой Нижинского, его новыми доходами от преподавания танцев и работой его сестры Брони в балетной труппе, семья переехала в большую квартиру на Торговой улице. Новый сезон в Мариинском театре начался в сентябре 1907 года, и Нижинский был нанят в качестве корифея с зарплатой 780 рублей в год. [18]
Он выступал с Седовой, Лидией Кяшт и Карсавиной. Кшесинская была его партнершей в «Тщетной предосторожностях» , где он преуспел в нетипичной для него роли, включающей юмор и флирт. Художник Александр Бенуа предложил балет по мотивам «Павильона Армиды» , поставленного Фокиным на музыку Николая Черепнина . У Нижинского была второстепенная роль, но она позволила ему продемонстрировать свои технические способности с помощью прыжков и пируэтов. Партнерство Фокина, Бенуа и Нижинского повторялось на протяжении всей его карьеры. Вскоре после этого он затмил собственное выступление, появившись в па-де-де «Синяя птица» из « Спящей красавицы » в паре с Лидией Кяшт. Публика Мариинского театра была хорошо знакома с этим произведением, но взорвалась энтузиазмом от его выступления и его видимости полета, эффект, который он продолжал оказывать на зрителей с этим произведением на протяжении всей своей карьеры. [19]
В последующие годы Нижинскому дали несколько сольных партий в Мариинском. В 1910 году Матильда Кшесинская выбрала Нижинского для танца в возобновленной постановке балета Петипа «Талисман» . Нижинский произвел сенсацию в роли бога ветра Вайю.
Поворотным моментом для Нижинского стала его встреча с русским Сергеем Дягилевым , знаменитым и весьма новаторским продюсером балета и оперы, а также художественных выставок. Он сосредоточился на продвижении русского изобразительного и музыкального искусства за рубежом, [20] особенно в Париже. Сезон 1908 года красочных русских балетов и опер, в основном новых для Запада, имел большой успех, что побудило его запланировать новый тур на 1909 год с новым названием для своей компании, теперь уже знаменитые Ballets Russes . Он тесно сотрудничал с хореографом Михаилом Фокиным и художником Леоном Бакстом , а позже с другими современными художниками и композиторами. Нижинский и Дягилев на некоторое время стали любовниками, [21] [22] и Дягилев был глубоко вовлечен в руководство и управление карьерой Нижинского.
Зимой 1908/9 Дягилев начал планировать парижский тур оперы и балета 1909 года. Он собрал команду, в которую вошли художники Александр Бенуа и Леон Бакст, художники Николай Рерих и Константин Коровин , композиторы Александр Глазунов и Николай Черепнин , режиссеры Всеволод Мейерхольд [ нужна цитата ] и Александр Санин, а также другие энтузиасты балета. Как друг и как ведущий танцовщик, Нижинский был частью группы. Его сестра писала, что он чувствовал себя напуганным прославленной и аристократической труппой. Фокину было предложено начать репетиции для существующего «Павильона Армиды» и «Сильфиды» , расширенной версии его «Шопенианы» . Фокин выступал за расширение существующей «Ночи Египта» для балета.
Дягилев принял идею египетской темы, но он потребовал всесторонней переработки на основе новой музыки, с помощью которой Фокин создал новый балет Cléopâtre . Чтобы завершить программу, им нужен был еще один балет. Не имея достаточно времени для сочинения новой работы, они остановились на сюите популярных танцев, которую назвали Le Festin . Анна Павлова , Карсавина и Нижинский были выбраны в качестве ведущих танцоров. Фокин настоял на том, чтобы Ида Рубенштейн появилась в роли Клеопатры, а Нижинский настоял на том, чтобы его сестра сыграла роль. Фокин отметил большую способность Нижинского к обучению танцу и именно то, что хотел хореограф. В начале 1909 года Дягилев отправился в Париж, чтобы заняться организацией гастролей, которая сразу же осложнилась в день его возвращения, 22 февраля 1909 года, из-за смерти великого князя Владимира Александровича, который спонсировал ходатайство Дягилева о предоставлении императорской субсидии в размере 100 000 рублей на гастроли. [23]
Репетиции начались 2 апреля в Эрмитажном театре , на использование которого труппе было предоставлено особое разрешение, вместе с арендой декораций. Не успели начаться репетиции, как разрешение было отозвано, исчезнув вместе с императорской субсидией. Дягилеву удалось собрать немного денег в России, но ему пришлось в значительной степени положиться на Габриэля Астрюка , который занимался организацией театров и рекламы от имени труппы во Франции, чтобы также обеспечить финансирование. Планы включить Оперу пришлось отказаться из-за нехватки финансов и логистических трудностей в получении необходимых декораций в короткие сроки и бесплатно. [24]
Дягилев и Нижинский отправились в Париж раньше остальной труппы. Первоначально Нижинский остановился в отеле Daunou. Он переехал в отель Hôtel de Hollande вместе с Дягилевым и его секретарем Алексисом Мавриным до прибытия остальных. Члены труппы заметили, что Дягилев особенно собственнически следил за Нижинским во время репетиций в России. Они восприняли организацию поездки и размещение как подтверждение отношений. Князь Львов навестил мать Нижинского в Санкт-Петербурге, со слезами на глазах сообщая ей, что больше не будет проявлять особого интереса к ее сыну, но он авансом выдал Дягилеву значительную сумму на расходы на турне. Известно, что Мавриный был любовником Дягилева, но покинул тур вместе с Ольгой Федоровой вскоре после его начала. [25]
Сезон красочных русских балетов и опер, в основном новых для Запада, имел большой успех. Парижские сезоны Ballets Russes стали художественной и общественной сенсацией; они задали тенденции в искусстве, танце, музыке и моде на следующее десятилетие. Уникальный талант Нижинского проявился в таких произведениях Фокина, как «Павильон Армиды» (музыка Николая Черепнина ); «Клеопатра» (музыка Антона Аренского и других русских композиторов) и дивертисменте «La Fête» . Его экспрессивное исполнение па -де-де из «Спящей красавицы» ( Чайковского ) имело огромный успех. [26]
В 1910 году он выступал в «Жизели » , а также в балетах Фокина «Карнавал» и «Шехерезада» (на основе оркестровой сюиты Римского-Корсакова ). Его исполнение роли « Петрушки », куклы с душой, было замечательным проявлением его выразительной способности изображать персонажей. Его партнерство с Тамарой Карсавиной , также из Мариинского театра , было легендарным, и их называли «самыми образцовыми артистами того времени». [27]
В январе 1911 года он танцевал в «Жизели» в Мариинском театре в Санкт-Петербурге для Императорского балета, в присутствии царицы Александры Федоровны . Его костюм, разработанный Бенуа и использовавшийся ранее в Париже, вызвал скандал, так как он танцевал в трико вместо тогдашних брюк. Он отказался извиняться и был уволен из Императорского балета. Возможно, что он не был совсем уж недоволен таким развитием событий, поскольку теперь он мог сосредоточиться на Русских балетах. [28]
Нижинский взял на себя творческое руководство и поставил балеты, которые раздвинули границы и вызвали споры. Его балеты: «Послеполуденный отдых фавна» ( по мотивам « Прелюдии к послеполуденному отдыху фавна » Клода Дебюсси ) (1912); « Игры » (1913); и «Тиль Уленшпигель» (1916). Они познакомили его зрителей с новым направлением современного танца. В качестве главного персонажа в «Послеполуденном отдыхе фавна» в финальной сцене он изобразил мастурбацию с шарфом нимфы, что вызвало скандал; его защищали такие артисты, как Огюст Роден , Одилон Редон и Марсель Пруст . Новые тенденции в танце Нижинского вызвали бурную реакцию в Театре на Елисейских полях, когда они впервые были представлены в Париже.
В балете «Весна священная» ( Le Sacre du Printemps ) на музыку Игоря Стравинского (1913) Нижинский создал хореографию, которая вышла за рамки традиционного балета и приличий. Радикально угловатые движения выразили суть радикально современной партитуры Стравинского. Насилие вспыхнуло среди зрителей, когда состоялась премьера балета «Весна священная» . Темой балета, основанного на языческих мифах, была молодая девушка, которая пожертвовала собой, танцуя до самой смерти. Тема, сложная и сложная музыка Стравинского и хореография Нижинского привели к бурному возмущению; Дягилев был доволен известностью. [29]
Работа Нижинского в хореографии балетов оказалась спорной. Они требовали много времени на репетиции и были плохо приняты критиками. Дягилев попросил его начать подготовку нового балета, « Легенда об Иосифе» , основанного на Библии. Помимо трудностей Нижинского, Дягилев подвергался давлению со стороны финансовых покровителей и владельцев театров, которые хотели, чтобы постановки были больше в стиле предыдущих успешных работ. Хотя Дягилев был недоволен работой Фокина, думая, что он утратил свою оригинальность, он вернулся к нему для двух новых балетов, включая «Иосиф» . Отношения между Дягилевым и Нижинским ухудшились из-за стресса от того, что Нижинский стал главным хореографом и его ключевой роли в финансовом успехе компании. Дягилев не мог лично сказать Нижинскому, что он больше не будет ставить балет « Иосиф» , но вместо этого попросил свою сестру Броню Нижинскую передать плохие новости.
Компания должна была отправиться в турне по Южной Америке в августе 1913 года. Нижинская, которая всегда тесно сотрудничала со своим братом и поддерживала его, не смогла поехать с ними, так как вышла замуж в июле 1912 года и забеременела. В октябре 1912 года во время гастролей со своей танцевальной компанией умер их отец, что стало еще одним стрессом для братьев и сестер. Дягилев не поехал в турне по Южной Америке, заявив, что ему сказали, что он умрет в океане. Другие предполагают, что причина была скорее в желании провести время вдали от Нижинского и насладиться отпуском в Венеции, «где, возможно, его ждали приключения с красивыми темноглазыми мальчиками». [30] Нижинский отправился в 21-дневное морское путешествие в состоянии смятения и без людей, которые были его ближайшими советниками в последние годы. [31]
В состав группы гастролей входила Ромола де Пульски , чей отец граф Карл Пульски был венгерским политиком, а мать Эмилия Маркус была известной актрисой. В марте 1912 года недавно помолвленная Ромола была взята на балеты Ballets Russes в Будапеште своей будущей свекровью и была очень впечатлена. Нижинский не выступал, но она вернулась на следующий день и увидела его: «Электрический шок прошёл через всю аудиторию. Опьянённые, заворожённые, задыхаясь, мы следовали за этим сверхчеловеческим существом... за силой, лёгкостью как перышко, стальной силой, гибкостью его движений...» [32] Ромола разорвала помолвку и начала следовать за балетами Ballets Russes по всей Европе, посещая каждое представление, которое могла. К Нижинскому было трудно подойти, так как его всегда сопровождал «опекун». Однако Ромола подружилась с Адольфом Больмом , который ранее навещал её мать, таким образом получив доступ в труппу и за кулисы. У них с Нижинским не было общего языка; она говорила по-французски, но он знал его лишь немного, поэтому многие из их ранних разговоров включали переводчика. Когда он впервые познакомился с ней, у него сложилось впечатление, что она была венгерской прима-балериной, и он был дружелюбен. Обнаружив свою ошибку, он с тех пор игнорировал ее. [33]
Ромола не сдавалась. Она убедила Дягилева, что ее любовные интересы связаны с Больмом, что она богата и заинтересована в поддержке балета. Он позволил ей брать уроки балета у Энрико Чекетти , который сопровождал труппу, тренируя танцоров. Нижинский возражал против того, чтобы она брала уроки у профессионалов. Чекетти предостерегал ее от связи с Нижинским (описывая его как «подобное солнцу, которое изливает свет, но никогда не греет» [34] ), но поддержка Дягилева означала, что Нижинский уделял ей некоторое внимание. Ромола использовала любую возможность, чтобы быть рядом с Нижинским, бронируя купе поезда или каюты поближе к его. Вероятно, ее предупредила о том, что он гомосексуалист, Мари Рамбер , с которой Ромола подружилась и которая также была влюблена в Нижинского. [35] Будучи набожной католичкой, она молилась о его обращении в гетеросексуальность. [36] [37] Она называла его Le Petit и хотела родить от него ребенка. [36]
На борту корабля Ромола имела каюту в первом классе, что позволяло ей следить за дверью Нижинского, в то время как большая часть труппы была сослана во второй класс. Она подружилась с его массажистом и была вознаграждена обзором его мускулатуры. Решив использовать каждую возможность, она преуспела в том, чтобы проводить все больше и больше времени в его компании. Неожиданное дружелюбие заметил барон де Гюнсбург, инвестор Ballets Russes, которому было поручено следить за труппой. Вместо того чтобы доложить Дягилеву о том, что происходит, Гюнсбург согласился действовать от имени Нижинского, представив предложение руки и сердца Ромоле. Ромола подумала, что над ней играют злую шутку, и убежала в свою каюту, плача. Однако Нижинский снова спросил ее, на ломаном французском и пантомимой, и она согласилась. Хотя у Гюнсбурга был финансовый интерес к «Русскому балету», он также был заинтересован в создании собственной компании, и разрыв между Дягилевым и его звездой-танцовщицей мог предоставить ему такую возможность. [38]
.jpg/1280px-Mr._Nijinsky_and_his_little_daughter_at_his_apartments_in_the_Biltmore_(c._1916).jpg)
Когда корабль остановился в Рио-де-Жанейро , Бразилия , пара сразу же отправилась покупать обручальные кольца. Адольф Больм предостерег Ромолу от дальнейших действий, сказав: «Это разрушит вашу жизнь». [39] Гюнсбург поспешил устроить свадьбу, получив разрешение телеграммой от матери Ромолы. Быстрая свадьба могла состояться, как только корабль прибудет в Буэнос-Айрес , Аргентина; пара поженилась 10 сентября 1913 года, и это событие было объявлено мировой прессе. Вернувшись в Европу, Дягилев «предался дикой оргии распутства... Бесстыдно рыдая в русском отчаянии, он выкрикивал обвинения и упреки; он проклинал неблагодарность Нижинского, предательство Ромолы и свою собственную глупость». [40]
Поскольку труппа должна была немедленно приступить к выступлениям, у пары не было медового месяца. Через несколько дней после свадьбы Нижинский попытался научить Ромолу балету, но она не заинтересовалась. «Я попросил ее научиться танцевать, потому что для меня танцы были наивысшим достижением в мире», «Я понял, что совершил ошибку, но ошибка была непоправимой. Я отдал себя в руки того, кто меня не любил». [41] Ромола и Нижинский не делили жилье, пока сезон не начался благополучно, когда ее в конце концов пригласили присоединиться к нему в отдельных спальнях в его гостиничном номере. Она «чуть не плакала от благодарности», что он не проявил никакого интереса к занятию любовью в их первую брачную ночь. [42]
Вернувшись в Париж, Нижинский рассчитывал вернуться к работе над новыми балетами, но Дягилев с ним не встретился. В конце концов он отправил Нижинскому телеграмму, сообщая ему, что больше не работает в Ballets Russes. Нижинский пропустил выступление в Рио, когда Ромола заболела, и только в случае собственной болезни танцовщика, подтвержденной врачом, танцовщику разрешалось пропустить выступление. Дягилев также обычно увольнял танцовщиков, которые вступали в брак. Это, возможно, не имело значения, поскольку у Нижинского никогда не было ни контракта, ни заработной платы, все его расходы оплачивал Дягилев. Его мать также получала пособие в размере 500 франков в месяц (другие старшие танцовщики получали 200 000 франков за шестимесячный сезон). [43] Фокин был снова нанят Дягилевым в качестве хореографа и премьера танцовщика, приняв предложение при условии, что ни один из балетов Нижинского не будет поставлен. Леонид Мясин присоединился к труппе в качестве нового привлекательного молодого исполнителя главной роли Джозефа . [44]
Ballets Russes потеряли своего самого известного и привлекающего публику танцора, но положение Нижинского было еще более сложным. Он, по-видимому, не понимал, что его брак приведет к разрыву с труппой Дягилева, хотя многие другие сразу же ожидали, что это будет результатом. Ballets Russes и Имперский русский балет были выдающимися балетными компаниями в мире и уникальными, имевшими постоянные труппы танцоров, ставивших полномасштабные новые постановки. Теперь Нижинский был «экспериментальным артистом. Ему нужны были роли, которые бы расширили его дарования, и, прежде всего, ему нужно было ставить хореографию. Для всего этого ему действительно нужны были Ballets Russes, которые в то время были единственной передовой балетной компанией в мире». [1]
Нижинский не только ранее покинул Императорский балет на сомнительных условиях, но и не получил освобождения от обязательной военной службы в России, что обычно предоставлялось его танцорам. Он смог найти только два предложения: одно — должность в Парижской опере , которая начнется только через год; другое — привезти балетную труппу в Лондон на восемь недель, чтобы выступить в составе смешанной программы в Palace Theatre. Анна Павлова послала ему едкую телеграмму, напомнив, что он не одобрял ее несколько лет назад, когда она появилась там в водевиле . [45] В другой раз он сказал репортеру: «Единственное, чего я решительно не собираюсь делать, так это выходить на сцену мюзик-холла». [46]
Броня все еще была в Санкт-Петербурге после рождения ребенка, и Нижинский попросил ее стать частью его новой труппы. Она была рада сделать это, беспокоясь о том, как хорошо он сможет справиться без своих обычных сторонников. Когда она приехала, между ней и Ромолой возникли трения: Броня критиковала, что новая центральная фигура в жизни ее брата проявила так мало организаторских способностей; Ромола возмущалась близостью между братом и сестрой как в их общем языке, так и в способности работать вместе в танце. В окончательной труппе было всего три опытных танцора: Нижинский и Броня плюс ее муж. Декорации опоздали, Фокин отказался разрешить использовать свои балеты, времени на репетиции не хватало, и Нижинский становился «все более и более нервным и расстроенным». [47] Дягилев приехал на премьеру в марте 1914 года. [48]
Публика разделилась на тех, кто никогда не видел балета, кто возражал против задержек, необходимых для смены декораций, и тех, кто видел Нижинского раньше, кто в целом чувствовал, что чего-то не хватает («Он больше не танцевал как бог» [49] ). В другой вечер, когда оркестр играл музыку во время смены декораций, чтобы успокоить публику, Нижинский, который это категорически запретил, впал в ярость и был обнаружен полуодетым и кричащим в своей гримерке. Его пришлось достаточно успокоить, чтобы выступить. Он набросился на рабочего сцены, который флиртовал с Ромолой («Я никогда не видел Вацлава таким» [50] ). Новая программа должна была быть представлена на третьей неделе, но переполненному залу пришлось сообщить, что Нижинский заболел высокой температурой и не может выступать. Он пропустил три дня, и дирекция была сыта по горло. Шоу было отменено, и Нижинский понес значительные финансовые потери. Газеты сообщили о нервном срыве. [51] Его физическая уязвимость усугубилась сильным стрессом. [1]
Ромола была беременна, поэтому пара вернулась в Будапешт , Австро-Венгрия, в дом его тещи Эмилии Маркус. Их дочь Кира родилась 19 июня 1914 года. С началом Первой мировой войны Нижинский был классифицирован как вражеский российский гражданин. Он был заключен под домашний арест в Будапеште и не мог покидать страну. Война также создала проблемы для Ballets Russes; у компании возникли трудности с набором танцоров, и Фокин вернулся в Россию.
В октябре 1914 года Дягилев начал переговоры о том, чтобы Нижинский снова работал в компании, но не мог добиться освобождения танцора до 1916 года. Сложные переговоры включали обмен пленными с Соединенными Штатами и соглашение о том, что Нижинский будет танцевать и ставить хореографию для гастролей Ballets Russes. Король Испании Альфонсо XIII , королева Дании Александра , вдовствующая российская императрица Мария Федоровна , император Франц Иосиф I Австрийский , папа Бенедикт XV и президент Вильсон по настоянию Отто Кана [52] выступили в его защиту. [53]
Нижинский прибыл в Нью-Йорк 4 апреля 1916 года. Турне уже началось в январе с рядом проблем: «Фавн» был сочтен слишком откровенным в сексуальном плане и его пришлось изменить; «Шехерезада» , включающая оргию между черными и белыми, не понравилась американцам; и поклонники балета звали Нижинского. Ромола взяла на себя переговоры, потребовав, чтобы Дягилев заплатил Нижинскому за те годы, которые ему не платили «Русские балеты», прежде чем он сможет танцевать в Нью-Йорке. Это было урегулировано после еще одной недельной задержки путем внесения аванса в размере 13 000 долларов против заявленных 90 000 долларов, плюс гонорар в размере 1000 долларов за каждое выступление в Америке. [54]
Переговоры с Отто Каном из нью-йоркской Метрополитен-опера привели к согласованию дополнительного тура по США на осень. Кан не ладил с Дягилевым и настоял на том, чтобы туром руководил Нижинский. Мясин и Дягилев вернулись в Европу, оставив Нижинского танцевать и управлять труппой из более чем 100 человек за зарплату в 60 000 долларов. Нижинский также должен был подготовить два новых балета. Репетиции « Тиля Уленшпигеля» прошли не очень хорошо; плохие коммуникативные навыки Нижинского означали, что он не мог объяснить танцорам, чего он хочет. Он впадал в ярость. Пьер Монте , дирижер, отказался принимать участие в выступлениях, потому что не хотел ассоциироваться с неудачей. Нижинский подвернул лодыжку, отложив открытие сезона на неделю, а свое собственное выступление на две недели. Репетиции «Уленшпигеля» не были завершены, и его пришлось импровизировать во время первого представления. Его все еще хорошо принимали, и выступление Нижинского в «Фавне» считалось лучше, чем выступление Мясина. По мере того, как турне продолжалось, выступления Нижинского получали устойчивое признание, хотя его менеджмент был бессистемным и способствовал потере тура в размере 250 000 долларов. [55]
Его последнее профессиональное публичное выступление состоялось во время южноамериканского тура с пианистом Артуром Рубинштейном в благотворительном концерте в Монтевидео для Красного Креста 30 сентября 1917 года в возрасте двадцати восьми лет. Рубинштейн заплакал, когда увидел смятение Нижинского той ночью. Примерно в это же время признаки его шизофрении стали очевидны членам труппы, включая Бурмана. [56] Нижинский и его жена переехали в Санкт-Мориц , Швейцария , где он пытался оправиться от стрессов тура. [1] Также в 1917 году Броня и Вацлав потеряли своего старшего брата Станислава, который умер в больнице в Петрограде . Сведения о причине смерти разнятся. Он находился в лечебнице много лет. [55]
В воскресенье, 19 января 1919 года, Вацлав Нижинский сделал последнее публичное выступление: сольное импровизированное выступление в Suvretta House в Санкт-Морице. Публика состояла из лыжников, гостей отеля, богатых гостей из-за рубежа, военных беженцев и различных социальных карьеристов. Берта Ассео, подруга семьи, играла на пианино. Вацлав стоял неподвижно некоторое время, прежде чем он, наконец, начал двигаться. Его танец отражал широкий спектр чувств, от грусти и гнева до радости. Его сильные чувства по отношению к опустошению войны и людям, которые ничего не сделали, чтобы остановить ее, также нашли отражение в его танце. [57]
Дневник Нижинского, который он писал с января по начало марта 1919 года, выражал его большой страх перед госпитализацией и заключением. Он заполнил его рисунками глаз, поскольку чувствовал себя под пристальным вниманием своей жены, молодого врача Френкеля и других. Наконец, Ромола организовала консультацию в Цюрихе с психиатром Эйгеном Блейлером в 1919 году, попросив свою мать и отчима помочь отправить Нижинского туда. Его страхи оправдались; ему поставили диагноз шизофрения и поместили в Бургхольцли . Через несколько дней его перевели в санаторий Бельвю, «роскошное и гуманное учреждение, которым в то время руководил Людвиг Бинсвангер ». [1] В 1920 году родилась вторая дочь Нижинского Тамара. Она никогда не видела, чтобы он танцевал на публике.
В течение следующих 30 лет Нижинский то и дело попадал в психиатрические больницы и приюты. В 1945 году, после окончания войны, после того как Ромола переехала с ним в Вену, он встретил группу русских солдат в лагере, игравших традиционные народные мелодии на балалайке и других инструментах. Вдохновленный музыкой и услышав язык своей юности, он начал танцевать, поражая мужчин своим мастерством. Выпивка и смех с ними помогли ему снова начать говорить. Он сохранял длительные периоды почти абсолютного молчания во время своей болезни. Его жена Ромола защищала их, оставаясь некоторое время на границе Венгрии и Австрии, стараясь держаться подальше от основных районов боевых действий. [58]
С 1947 года Нижинский жил в Вирджиния-Уотер , Суррей, Англия, со своей женой. Он умер от почечной недостаточности в клинике в Лондоне 8 апреля 1950 года и был похоронен в Лондоне. [59] [60] В 1953 году его тело было перенесено на кладбище Монмартр в Париже и перезахоронено рядом с могилами Гаэтана Вестриса , Теофиля Готье и Эммы Ливри . [61]
Дочь Нижинского Кира вышла замуж за украинского дирижера Игоря Маркевича , у них родился сын Вацлав. Брак закончился разводом.
Его вторая дочь Тамара Нижинская росла с бабушкой по материнской линии, так и не увидев, как танцует ее отец. Позже она работала исполнительным директором Фонда Вацлава и Ромолы Нижинских, основанного ее матерью, для сохранения искусства и письма, связанных с ее родителями, и танцами ее отца.
Дневник Нижинского был написан в течение шести недель в 1919 году, которые он провел в Швейцарии, прежде чем его отправили в приют в Цюрихе. Он отразил упадок его семьи в хаос. [62] Он возвысил чувства и действия в своих произведениях. Он сочетал элементы автобиографии с призывами к состраданию к менее удачливым. Обнаружив три тетради дневника годы спустя, а также еще одну с письмами к разным людям, его жена опубликовала боудлеризированную версию дневника в 1936 году, переведенную на английский язык Дженнифер Мэттингли. [1] Она удалила около 40 процентов дневника, особенно упоминания о телесных функциях, сексе и гомосексуализме, переделав Нижинского как «невольного гомосексуалиста». Она также удалила некоторые из его наиболее нелестных упоминаний о ней и других близких к их дому. Она перемещала разделы, скрывая «ход событий», очевидный в оригинальной версии, и смягчая некоторые странные части, в том числе пытаясь отличить разделы, в которых он пишет от имени Бога, от других — от себя самого. (В оригинале все такие разделы написаны одинаково.) [1]
В 1995 году было опубликовано первое неотредактированное издание « Дневника Вацлава Нижинского» , отредактированное танцевальным критиком New Yorker Джоан Акочеллой и переведенное Кириллом Фицлайоном. [62] Акочелла отмечает, что дневник демонстрирует три элемента, общие для шизофрении: «бред, неорганизованный язык и неорганизованное поведение». [1] Он также демонстрирует, что мысли Нижинского демонстрировали «нарушение избирательного внимания»; его ассоциации соединялись во все расширяющиеся круги. [1] В обзоре New York Times говорилось: «Как иронично, что, стирая реальное уродство его безумия, старая версия заглушила не только истинный голос Нижинского, но и великолепно одаренное тело, из которого он исходил. И как нам повезло, что они оба были восстановлены». [62]
Нижинский увековечен на многочисленных фотографиях, многие из которых принадлежат Э. Оппэ , который много фотографировал сезоны Русских балетов в Лондоне между 1909 и 1921 годами. Не существует ни одного фильма, где бы танцевал Нижинский; Дягилев никогда не разрешал снимать Русские балеты, потому что считал, что качество пленки того времени не могло передать мастерство его танцоров. Он считал, что репутация компании пострадает, если люди будут видеть их выступления только в коротких, отрывистых фильмах того периода. [63]
11 июня 2011 года в фойе Театра Вельки была открыта первая в Польше скульптура польско-русских танцоров Вацлава Нижинского и его сестры Брониславы Нижинской. Она изображает их в ролях Фавна и Нимфы из балета L'après-midi d'un faune. По заказу Польского национального балета скульптура была выполнена в бронзе известным украинским скульптором Геннадием Ершовым . Нижинского также изобразил Огюст Роден . Скульптура была отлита посмертно в 1912 году.
