Джордж Фрост Кеннан (16 февраля 1904 — 17 марта 2005) — американский дипломат и историк. Он был наиболее известен как сторонник политики сдерживания советской экспансии во время холодной войны . Он читал лекции и писал научные статьи по истории отношений между СССР и Соединенными Штатами. Он также входил в группу старейшин внешней политики, известных как «Мудрецы».
В конце 1940-х годов его произведения вдохновили Доктрину Трумэна и внешнюю политику США по сдерживанию СССР. В его « Длинной телеграмме » из Москвы в 1946 году и последующей статье 1947 года « Источники советского поведения » утверждалось, что советский режим по своей сути был экспансионистским и что его влияние необходимо «сдерживать» в областях, имеющих жизненно важное стратегическое значение для Соединенных Штатов. Эти тексты послужили обоснованием новой антисоветской политики администрации Трумэна . Кеннан сыграл важную роль в разработке окончательных программ и институтов холодной войны, особенно плана Маршалла .
Вскоре после того, как его концепции стали политикой США, Кеннан начал критиковать внешнюю политику , которую он помогал формулировать. К концу 1948 года Кеннан стал уверен, что США могут начать позитивный диалог с советским правительством. Его предложения были отвергнуты администрацией Трумэна, и влияние Кеннана ослабло, особенно после того, как Дин Ачесон был назначен госсекретарем в 1949 году. отмену своих предыдущих оценок.
В 1950 году Кеннан покинул Госдепартамент (за исключением короткого пребывания на посту посла в Москве и более длительного пребывания в Югославии ) и стал реалистическим критиком внешней политики США . Он продолжал анализировать международные отношения в качестве преподавателя Института перспективных исследований с 1956 года до своей смерти в 2005 году в возрасте 101 года.
Кеннан родился в Милуоки, штат Висконсин , в семье Косута Кента Кеннана, юриста, специализирующегося на налоговом праве, и Флоренс Джеймс Кеннан. Его отец был потомком обедневших шотландско-ирландских поселенцев из Коннектикута и Массачусетса XVIII века и был назван в честь венгерского патриота Лайоша Кошута (1802–1894). [2] [3] Его мать умерла два месяца спустя из-за перитонита из-за разрыва аппендикса, хотя Кеннан долгое время считал, что она умерла после его рождения. [4] Мальчик всегда сожалел, что у него нет матери. Он никогда не был близок со своим отцом или мачехой; однако он был близок со своими старшими сестрами. [5]
В восемь лет он уехал в Германию к мачехе, чтобы выучить немецкий язык. [2] Он учился в Военной академии Св. Иоанна в Делафилде , штат Висконсин, и прибыл в Принстонский университет во второй половине 1921 года . [6] Не привыкший к элитной атмосфере Лиги Плюща , застенчивый и замкнутый Кеннан нашел свои студенческие годы трудными. и одинокий. [7]
Получив степень бакалавра истории в 1925 году , Кеннан подумывал о поступлении в юридическую школу, но решил, что это слишком дорого, и вместо этого решил подать заявление в недавно сформированную дипломатическую службу США . [8] [2] Он сдал квалификационный экзамен и после семи месяцев обучения в Школе дипломатической службы в Вашингтоне получил свою первую работу в качестве вице- консула в Женеве , Швейцария . Через год его перевели на должность в Гамбург , Германия . В 1928 году Кеннан подумывал об уходе с дипломатической службы и возвращении в университет для обучения в аспирантуре. Вместо этого его выбрали для участия в программе подготовки лингвистов , которая давала ему три года обучения в аспирантуре без необходимости оставлять службу. [8]
В 1929 году Кеннан начал свою программу по истории, политике, культуре и русскому языку в Восточном институте Берлинского университета . При этом он пошел по стопам младшего двоюродного брата своего деда, Джорджа Кеннана (1845–1924), крупного эксперта XIX века по императорской России и автора книги « Сибирь и система изгнания» , хорошо принятого отчета 1891 года о царской тюрьме. система. [9] В ходе своей дипломатической карьеры Кеннан освоил ряд других языков, включая немецкий, французский, польский, чешский, португальский и норвежский. [2]
В 1931 году Кеннан работал в дипломатической миссии в Риге, Латвия , где в качестве третьего секретаря занимался советскими экономическими вопросами. Благодаря своей работе у Кеннана «взрос интерес к делам России». [10] Когда США начали официальную дипломатию с советским правительством в 1933 году после избрания президента Франклина Д. Рузвельта , Кеннан сопровождал посла Уильяма К. Буллита в Москву. К середине 1930-х годов Кеннан входил в число профессионально подготовленных русских экспертов штата посольства США в Москве наряду с Чарльзом Э. Боленом и Лоем У. Хендерсоном . Эти чиновники находились под влиянием Роберта Ф. Келли, долгое время занимавшего должность директора отдела по делам Восточной Европы Госдепартамента . [11] Они считали, что существует мало оснований для сотрудничества с Советским Союзом, даже против потенциальных противников. [12] Тем временем Кеннан изучал «Великую чистку» Сталина , которая повлияла на его мнение о внутренней динамике советского режима на всю оставшуюся жизнь. [10]
Кеннан оказался в сильном несогласии с Джозефом Э. Дэвисом , преемником Буллита на посту посла в Советском Союзе, который защищал Великую чистку и другие аспекты правления Сталина. Кеннан не оказывал никакого влияния на решения Дэвиса, а сам Дэвис даже предлагал перевести Кеннана из Москвы «по состоянию здоровья». [10] Кеннан снова подумывал об уходе со службы, но вместо этого решил принять работу в российском отделе Госдепартамента в Вашингтоне. [13] Человек высокого мнения о себе, Кеннан начал писать первый проект своих мемуаров в возрасте 34 лет, когда он был еще относительно младшим дипломатом. [14] В письме своей сестре Жаннет в 1935 году Кеннан выразил свое разочарование в американской жизни, написав: «Я ненавижу бурю и неурядицы нашей политической жизни. Я ненавижу демократию; Я ненавижу прессу... Я ненавижу «пипулов»; Я стал явно неамериканцем» [15]
К сентябрю 1938 года Кеннан был переведен на работу в дипломатическую миссию в Праге . После оккупации Чехословацкой Республики нацистской Германией в начале Второй мировой войны Кеннан был направлен в Берлин. Там он поддержал политику США по ленд-лизу , но предостерег от любой идеи поддержки Америкой Советов, которых он считал неподходящими союзниками. Он был интернирован в Германии на шесть месяцев после того, как Германия, а затем и другие государства Оси объявили войну Соединенным Штатам в декабре 1941 года .
В сентябре 1942 года Кеннан был направлен в дипломатическую миссию в Лиссабоне , Португалия, где он неохотно выполнял работу по управлению разведкой и базовыми операциями. В июле 1943 года внезапно скончался Берт Фиш , американский посол в Лиссабоне, и Кеннан стал временным поверенным в делах и главой американского посольства в Португалии. Находясь в Лиссабоне, Кеннан сыграл решающую роль в получении разрешения Португалии на использование Азорских островов американскими военно-морскими и военно-воздушными силами во время Второй мировой войны. Первоначально столкнувшись с неуклюжими инструкциями и отсутствием координации со стороны Вашингтона, Кеннан взял на себя инициативу, лично поговорив с президентом Рузвельтом, и получил от президента письмо португальскому премьер-министру Салазару , которое разблокировало концессию объектов на Азорских островах . [17] [18]
В январе 1944 года его отправили в Лондон, где он служил советником американской делегации в Европейской консультативной комиссии , которая работала над подготовкой политики союзников в Европе. Там Кеннан еще больше разочаровался в Госдепартаменте, который, по его мнению, игнорировал его квалификацию квалифицированного специалиста. Однако уже через несколько месяцев после начала работы он был назначен заместителем главы миссии в Москве по просьбе посла в СССР У. Аверелла Гарримана . [19]
В Москве Кеннан снова почувствовал, что его мнение игнорируется президентом Трумэном и политиками в Вашингтоне. Кеннан неоднократно пытался убедить политиков отказаться от планов сотрудничества с советским правительством в пользу политики создания сферы влияния в Европе, чтобы уменьшить власть Советов там. Кеннан считал, что в Западной Европе необходимо создать федерацию, чтобы противостоять советскому влиянию в регионе и конкурировать с советским оплотом в Восточной Европе. [20]
Кеннан занимал пост заместителя главы миссии в Москве до апреля 1946 года. Ближе к концу этого срока Министерство финансов потребовало, чтобы Государственный департамент объяснил недавнее поведение СССР, например, его нежелание поддерживать Международный валютный фонд и Всемирный банк . [2] Кеннан ответил 22 февраля 1946 года, отправив из Москвы госсекретарю Джеймсу Бирнсу длинную телеграмму из 5363 слов (иногда называемую более чем 8000 слов), обычно называемую « Длинной телеграммой », в которой излагалась новая стратегия. за дипломатические отношения с Советским Союзом. [21] Идеи, высказанные Кеннаном в «Длинной телеграмме», не были новыми, но аргументы, которые он выдвинул, и яркий язык, который он использовал при их изложении, появились в подходящий момент. [22] «В основе невротического взгляда Кремля на мировые дела лежит традиционное и инстинктивное российское чувство незащищенности». После русской революции это чувство незащищенности смешалось с коммунистической идеологией и «восточной секретностью и заговором». [23]
Советское международное поведение зависело главным образом от внутренних потребностей режима Иосифа Сталина ; по мнению Кеннана, Сталину нужен был враждебный мир, чтобы узаконить свое автократическое правление. Таким образом, Сталин использовал марксизм-ленинизм как «оправдание инстинктивного страха Советского Союза перед внешним миром, диктатуры, без которой они не знали, как править, жестокостей, которые они не осмеливались не причинять, жертв, которые они чувствовали себя обязанными принести». требуют... Сегодня они не могут обойтись без него. Это фиговый листок их моральной и интеллектуальной респектабельности». [23]
Решение заключалось в том, чтобы укрепить западные институты, чтобы сделать их неуязвимыми для советского вызова, ожидая смягчения советского режима. [24] Использование пропаганды и культуры было жизненно важно для Кеннана, было важно, чтобы Америка правильно представила себя иностранной аудитории, а Советы ограничили бы перекрестное культурное заражение Америки и СССР. [25]
Новая политика сдерживания Кеннана , по словам его более поздней статьи «X», заключалась в том, что советское давление должно было «сдерживаться за счет ловкого и бдительного применения контрсилы в ряде постоянно меняющихся географических и политических точек». [26]
Длинная телеграмма привлекла к Кеннану внимание министра военно-морского флота Джеймса Форрестола , главного сторонника конфронтационной политики в отношении Советского Союза, бывшего военного союзника Соединенных Штатов. Форрестол помог вернуть Кеннана обратно в Вашингтон, где он служил первым заместителем по иностранным делам в Национальном военном колледже , а затем сильно повлиял на его решение опубликовать статью «Х» . [2] [27]
Тем временем в марте 1947 года Трумэн предстал перед Конгрессом с просьбой о финансировании доктрины Трумэна для борьбы с коммунизмом в Греции. «Я считаю, что политикой Соединенных Штатов должна быть поддержка свободных народов, которые сопротивляются попыткам порабощения со стороны вооруженных меньшинств или внешнего давления». [28]
В отличие от «длинной телеграммы», своевременная статья Кеннана, опубликованная в июльском номере « Foreignaffers » за 1947 год под псевдонимом «X» и озаглавленная «Источники советского поведения», не начиналась с подчеркивания «традиционного и инстинктивного русского чувства незащищенности». "; [23] вместо этого он утверждал, что политика Сталина была сформирована сочетанием марксистско-ленинской идеологии, которая выступала за революцию, направленную на победу над капиталистическими силами во внешнем мире, и решимостью Сталина использовать понятие «капиталистического окружения» для легитимизации своей политики. регламентацию советского общества, чтобы он мог консолидировать свою политическую власть. [29] Кеннан утверждал, что Сталин не будет (и более того, не сможет) умерить предполагаемую решимость Советского Союза свергнуть западные правительства. Таким образом:
... главным элементом любой политики Соединенных Штатов в отношении Советского Союза должно быть долгосрочное, терпеливое, но твердое и бдительное сдерживание российских экспансионистских тенденций... Советское давление на свободные институты западного мира - это то, что может сдерживаться умелым и бдительным применением контрсилы в ряде постоянно меняющихся географических и политических точек, соответствующих изменениям и маневрам советской политики, но которые невозможно очаровать или отговорить от существования. [30]
Целью его политики был вывод всех сил США из Европы. «Достигнутое урегулирование дало бы Кремлю достаточные гарантии против установления в Восточной Европе режимов, враждебных Советскому Союзу, и снизило бы степень контроля над этой территорией, которую советские лидеры считали необходимым осуществлять». [31]
Кеннан далее утверждал, что Соединенным Штатам придется осуществлять это сдерживание в одиночку, но если бы они могли сделать это, не подрывая свое собственное экономическое здоровье и политическую стабильность, советская партийная структура подверглась бы периоду огромного напряжения, в конечном итоге приведшего к «либо разрыву, либо разрыву». или постепенное смягчение Советской власти». [32]
Публикация статьи «Х» вскоре положила начало одной из самых напряженных дискуссий за всю холодную войну. Уолтер Липпманн , ведущий американский обозреватель по международным делам, резко раскритиковал статью «Х». [33] Липпманн утверждал, что стратегия сдерживания Кеннана была «стратегическим чудовищем», которое могло «быть реализовано только путем вербовки, субсидирования и поддержки разнородного множества сателлитов, клиентов, иждивенцев и марионеток». [34] Липпманн утверждал, что дипломатия должна быть основой отношений с Советами; он предложил США вывести свои войска из Европы, воссоединить и демилитаризовать Германию. [35] Между тем, вскоре неофициально выяснилось, что «X» действительно был Кеннаном. Эта информация, казалось, придавала статье "Х" статус официального документа, выражающего новую политику администрации Трумэна в отношении Москвы. [36]
Кеннан не задумывал статью «X» как рецепт политики. [37] Всю оставшуюся жизнь Кеннан продолжал повторять, что статья не подразумевала автоматического обязательства противостоять советскому «экспансионизму», где бы он ни возник, с небольшим различием между первичными и второстепенными интересами. В статье не делается очевидным, что Кеннан предпочитал использовать политические и экономические, а не военные методы в качестве главного агента сдерживания. [38] «Мои мысли о сдерживании, — сказал Кеннан в интервью CNN в 1996 году , — конечно, были искажены людьми, которые понимали это и рассматривали исключительно как военную концепцию; и я думаю, что это, так же, как и любая другая причина, привела к 40 годам ненужного, ужасно дорогостоящего и дезориентированного процесса холодной войны». [39]
Кроме того, администрация предприняла несколько попыток объяснить американской общественности разницу между советским влиянием и международным коммунизмом. «Отчасти эта неудача отражала веру многих в Вашингтоне, — пишет историк Джон Льюис Гэддис , — что только перспектива недифференцированной глобальной угрозы может вытряхнуть американцев из их изоляционистских тенденций, которые оставались среди них скрытыми». [40]
В телевизионном интервью PBS с Дэвидом Гергеном в 1996 году Кеннан еще раз подтвердил, что он не считает Советы прежде всего военной угрозой, отметив, что «они не были похожи на Гитлера ». По мнению Кеннана, это недоразумение
все сводилось к одному предложению в статье «Х», где я говорил, что где бы эти люди, то есть советское руководство, ни в какой точке мира не противостояли нам с опасной враждебностью, мы должны сделать все возможное, чтобы сдержать ее и не дать им возможности расширяться дальше. . Я должен был объяснить, что не подозреваю их в каком-либо желании напасть на нас. Это было сразу после войны, и было абсурдно предполагать, что они собираются развернуться и напасть на Соединенные Штаты. Я не думал, что мне нужно это объяснять, но я, очевидно, должен был это сделать. [41]
Статья «X» означала внезапную славу Кеннана. После длинной телеграммы он позже вспоминал: «Моему официальному одиночеству фактически пришел конец… Моя репутация была создана. Теперь мой голос разносился». [42]
С апреля 1947 года по декабрь 1948 года, когда Джордж К. Маршалл был государственным секретарем, Кеннан пользовался большим влиянием, чем в любой другой период своей карьеры. Маршалл ценил его стратегическое чутье и поручил ему создать и возглавить то, что сейчас называется Штабом политического планирования , внутренним аналитическим центром Госдепартамента. [43] Кеннан стал первым директором по планированию политики . [44] [45] Маршалл во многом полагался на него при подготовке политических рекомендаций. [46] Кеннан сыграл центральную роль в разработке плана Маршалла. [47]
Хотя Кеннан считал Советский Союз слишком слабым, чтобы рисковать войной, он, тем не менее, считал его врагом, способным распространиться на Западную Европу посредством подрывной деятельности, учитывая народную поддержку коммунистических партий в Западной Европе, которая оставалась деморализованной опустошительными последствиями Второй мировой войны. . Чтобы противостоять этому потенциальному источнику советского влияния, Кеннан решил направить экономическую и скрытую политическую помощь Японии и Западной Европе, чтобы возродить западные правительства и помочь международному капитализму; поступая таким образом, Соединенные Штаты помогут восстановить баланс сил. В июне 1948 года Кеннан предложил тайную помощь левым партиям, не ориентированным на Москву, и профсоюзам Западной Европы, чтобы вызвать раскол между Москвой и рабочими движениями Западной Европы. [4] В 1947 году Кеннан поддержал решение Трумэна оказать экономическую помощь греческому правительству, ведущему гражданскую войну против коммунистических партизан, хотя он выступал против военной помощи. [48] Историк Джон Ятридес утверждал, что утверждение Кеннана о том, что Советский Союз вступит в войну, если Соединенные Штаты окажут военную помощь Греции, трудно согласовать с его утверждением о том, что Советский Союз был слишком слаб, чтобы рисковать войной, и настоящей причиной поскольку его сопротивление военной помощи заключалось в том, что он не считал Грецию очень важной. [49]
Когда Соединенные Штаты инициировали план Маршалла, Кеннан и администрация Трумэна надеялись, что отказ Советского Союза от помощи Маршалла обострит его отношения с его коммунистическими союзниками в Восточной Европе. [4] Кеннан инициировал ряд попыток использовать раскол между Советским Союзом и Югославией Иосипа Броз Тито . Кеннан предложил провести тайные операции на Балканах, чтобы еще больше снизить влияние Москвы. [50]
Новая решительная антисоветская политика администрации также стала очевидной, когда по предложению Кеннана США изменили свою враждебность по отношению к антикоммунистическому режиму Франсиско Франко в Испании, чтобы обеспечить американское влияние в Средиземноморье. Кеннан заметил в 1947 году, что доктрина Трумэна предполагает новое рассмотрение Франко. Его предложение вскоре помогло начать новую фазу американо-испанских отношений, которая закончилась военным сотрудничеством после 1950 года. Кеннан сыграл важную роль в разработке планов американской экономической помощи Греции, настаивая на капиталистическом способе развития и на экономическая интеграция с остальной Европой. [52] В случае с Грецией большая часть помощи по Плану Маршалла пошла на восстановление опустошенной войной страны, которая уже была очень бедной еще до Второй мировой войны. [53] Хотя помощь Греции по Плану Маршалла была успешной в строительстве или восстановлении портов, железных дорог, дорог с твердым покрытием, системы гидроэлектропередачи и общенациональной телефонной системы, попытка навязать Греции «хорошее правительство» оказалась менее успешной. В греческой экономике исторически доминировала система рантье , в которой несколько богатых семей, высоко политизированный офицерский корпус и королевская семья контролировали экономику ради собственной выгоды. Совет Кеннана открыть греческую экономику был полностью проигнорирован греческой элитой. Кеннан поддержал войну Франции за восстановление контроля над Вьетнамом, поскольку он утверждал, что контроль над Юго-Восточной Азией с ее сырьем имеет решающее значение для экономического восстановления Западной Европы и Японии, но к 1949 году он изменил свои взгляды, убедившись, что французы никогда не победят коммунистические партизаны Вьетминя. [54]
В 1949 году Кеннан предложил то, что стало известно как «Программа А» или «План А» по воссоединению Германии, заявив, что раздел Германии в долгосрочной перспективе является неустойчивым. [55] Кеннан утверждал, что американский народ рано или поздно устанет оккупировать свою зону в Германии и неизбежно потребует вывода американских войск. Или, альтернативно, Кеннан предсказал, что Советы выведут свои войска из Восточной Германии, прекрасно зная, что они могут легко вернуться со своих баз в Польше, вынуждая Соединенные Штаты сделать то же самое, но, поскольку у американцев не было баз в других странах Западной Европы, это передавало бы преимущество Советам. Наконец, Кеннан утверждал, что немецкий народ очень гордится и не потерпит вечной оккупации своей страны иностранцами, что делает решение «германского вопроса» императивом. Решение Кеннана заключалось в воссоединении и нейтрализации Германии; вывод большей части британских, американских, французских и советских войск из Германии, за исключением небольших анклавов вблизи границы, снабжение которых будет осуществляться по морю; и комиссия из четырех держав из четырех оккупационных держав, которая имела бы решающее слово, позволяя немцам в основном управлять собой.
Влияние Кеннана быстро уменьшилось, когда Дин Ачесон стал государственным секретарем, сменив больного Джорджа Маршалла в 1949 и 1950 годах . 1948 год, первое советское испытание ядерного оружия в августе 1949 года, коммунистическая революция в Китае месяцем позже и начало Корейской войны в июне 1950 года — тому свидетельства. Трумэн и Ачесон решили очертить сферу влияния Запада и создать систему альянсов. Кеннан в своей статье утверждал, что материковая часть Азии должна быть исключена из политики «сдерживания», написав, что Соединенные Штаты «значительно переутомились в своих представлениях о том, чего мы можем достичь и должны попытаться достичь» в Азии. [58] Вместо этого он утверждал, что Япония и Филиппины должны служить «краеугольным камнем тихоокеанской системы безопасности».
Ачесон утвердил программу А вскоре после того, как вступил в должность государственного секретаря, написав на полях статьи Кеннана, что «раскол Германии не был самоцелью». [59] Однако План А встретил массовые возражения со стороны Пентагона, который рассматривал его как отказ от Западной Германии Советскому Союзу, а также внутри Государственного департамента, где дипломат Роберт Мерфи утверждал, что само существование процветающей и демократической Западной Германии дестабилизировало бы ситуацию в Восточной Германии и, следовательно, в Советском Союзе. Что еще более важно, План А требовал одобрения правительств Великобритании и Франции, но ни одно из них не поддерживало Программу А, жалуясь, что еще слишком рано прекращать оккупацию Германии. Общественное мнение в Британии и тем более во Франции боялось того, что может случиться, если союзники ослабят контроль над Германией всего через четыре года после окончания Второй мировой войны, и по географическим и историческим причинам не разделяло уверений Кеннана в том, что объединенная Германия вызовет трудности только для Советов. В мае 1949 года во французскую прессу просочилась искаженная версия Плана А, главное искажение которой заключалось в том, что Соединенные Штаты были готовы уйти из всей Европы в обмен на воссоединенную и нейтральную Германию. В последовавшем за этим шуме Ачесон отклонил План А.
Кеннан потерял влияние на Ачесона, который в любом случае гораздо меньше полагался на свой штаб, чем Маршалл. Кеннан ушел с поста директора по политическому планированию в декабре 1949 года, но оставался в отделе в качестве советника до июня 1950 года. [60] В январе 1950 года Ачесон заменил Кеннана Нитце, который гораздо более комфортно относился к расчету военной мощи. После этого Кеннан принял назначение в качестве посетителя Института перспективных исследований от своего умеренного коллеги Роберта Оппенгеймера , директора института. [61] В октябре 1949 года китайские коммунисты под руководством Мао Цзэдуна выиграли гражданскую войну в Китае и провозгласили Китайскую Народную Республику. « Потеря Китая », как ее стали называть в Соединенных Штатах, вызвала ожесточенную реакцию правых, возглавляемую политиками-республиканцами, такими как Ричард Никсон и Джозеф Маккарти , которые использовали «потерю Китая» как удобный клуб, с помощью которого победить администрацию демократа Трумэна. [62] Трумэн, Ачесон и другие высокопоставленные чиновники, такие как Кеннан, были обвинены в лучшем случае в преступной халатности, допустившей предполагаемую потерю. Один из ближайших друзей Кеннана, дипломат Джон Пейтон Дэвис-младший в ноябре 1949 года оказался под следствием как советский шпион за свою роль в этом процессе, обвинение, которое разрушило его карьеру и ужаснуло Кеннана. [63] Что особенно обеспокоило Кеннана, так это то, что Патон Дэвис был обвинен в государственной измене за то, что в отчете он предсказал, что Мао выиграет гражданскую войну в Китае, чего в атмосфере истерии, вызванной «потерей Китая», было достаточно, чтобы заставить ФБР начать расследование в отношении него как советского шпиона. Говоря о деле Пейтона Дэвиса, Кеннан предупредил, что «у нас нет защиты от повторения этого», что заставило его задаться вопросом, какой дипломат следующим будет подвергнут расследованию по обвинению в государственной измене.
Кеннан нашел атмосферу истерии, которую карикатурист Герберт Блок в марте 1950 года назвал «маккартизмом», глубоко неудобной. [64]
Политика Ачесона была реализована в виде NSC 68 , секретного отчета, выпущенного Советом национальной безопасности США в апреле 1950 года и написанного Полом Нитце , преемником Кеннана на посту директора по планированию политики. [65] Кеннан и Чарльз Болен , еще один эксперт Госдепартамента по России, спорили по поводу формулировки СНБ 68, которая стала основой политики холодной войны. [66] Кеннан отверг идею о том, что у Сталина был грандиозный план завоевания мира, подразумеваемый в докладе Нитце, и утверждал, что на самом деле он опасался чрезмерного расширения российской власти. Кеннан даже утверждал, что проект NSC 68 вообще не следовало разрабатывать, поскольку он сделал бы политику США слишком жесткой, упрощенной и милитаристской. Ачесон отклонил решение Кеннана и Болена, поддержав предположение о советской угрозе, подразумеваемой 68-й резолюцией СНБ . [67]
Кеннан выступал против создания водородной бомбы и перевооружения Германии, что было политикой, поощряемой предположениями NSC 68. [68] [69] Во время Корейской войны (которая началась, когда Северная Корея вторглась в Южную Корею в июне 1950 года), когда В Госдепартаменте начали циркулировать слухи о планах продвижения за 38-ю параллель в Северную Корею, действие, которое Кеннан считал опасным . целью насильственного объединения Корей. [70]
21 августа 1950 года Кеннан представил длинную записку Джону Фостеру Даллесу , который в то время работал над американо-японским мирным договором, в котором он вышел за рамки американо-японских отношений и изложил свои взгляды на Азию в целом. [71] Он назвал политику США в отношении Азии «малоперспективной» и «чреватой опасностью». По поводу Корейской войны Кеннан писал, что американская политика основана на том, что он назвал «эмоциональными, моралистическими взглядами», которые «если их не исправить, могут легко привести нас к реальному конфликту с русскими и помешать нам заключить реалистичное соглашение в этой области». Он поддержал решение о вторжении в Корею, но написал, что «нам не важно, чтобы антисоветский корейский режим распространился на всю Корею». Кеннан выразил большие опасения по поводу того, что может сделать генерал Дуглас Макартур , заявив, что он обладает «широкой и относительно неконтролируемой свободой действий... в определении нашей политики в северной Азии и западной части Тихого океана», что Кеннан рассматривал как проблему, поскольку он считал, что суждение Макартура было бедный.
Книга Кеннана 1951 года «Американская дипломатия, 1900–1950 » подвергла резкой критике американскую внешнюю политику последних 50 лет. [72] Он предостерег от участия США и зависимости от многосторонних, юридических и моралистических организаций, таких как Организация Объединенных Наций. [72]
Несмотря на свое влияние, Кеннан никогда не чувствовал себя комфортно в правительстве. Он всегда считал себя аутсайдером и не терпел критиков. У. Аверелл Гарриман , посол США в Москве, когда Кеннан был заместителем в период с 1944 по 1946 год, заметил, что Кеннан был «человеком, который понимал Россию, но не Соединенные Штаты». [73]
В декабре 1951 года президент Трумэн назначил Кеннана следующим послом США в СССР. Его назначение было решительно одобрено Сенатом. [74]
Во многих отношениях (к ужасу Кеннана) приоритетами администрации было создание альянсов против Советов, а не преодоление разногласий с ними. [74] В своих мемуарах Кеннан вспоминал: «Насколько я мог судить, мы ожидали, что сможем достичь наших целей… однако, не идя на какие-либо уступки, только «если мы действительно всесильны и можем надеяться». чтобы это сошло с рук». Я очень сомневался, что это так». [75]
В Москве Кеннан обнаружил, что атмосфера еще более регламентирована, чем во время его предыдущих поездок: повсюду за ним следовала полицейская охрана, препятствующая контактам с советскими гражданами. [76] В то время советская пропаганда обвиняла США в подготовке к войне, что Кеннан не полностью отвергал. «Я начал спрашивать себя, не способствовали ли... чрезмерная милитаризация нашей политики и заявлений... убеждению в Москве, что мы стремимся к войне, что мы смирились с ее неизбежностью, что и это был лишь вопрос времени, когда мы его высвободим». [77]
В сентябре 1952 года Кеннан сделал заявление, которое стоило ему поста посла. Отвечая на вопрос на пресс-конференции, Кеннан сравнил свои условия в резиденции посла в Москве с теми, с которыми он столкнулся во время интернирования в Берлине в первые несколько месяцев военных действий между США и Германией. Хотя его заявление не было безосновательным, Советы истолковали его как подразумеваемую аналогию с нацистской Германией . Затем Советы объявили Кеннана персоной нон грата и отказали ему в разрешении на повторный въезд в СССР. Кеннан ретроспективно признал, что это было «глупостью с моей стороны». [78]
Кеннан очень критически относился к политике администрации Трумэна по поддержке Франции во Вьетнаме , написав, что французы ведут «безнадежную» войну, «которую ни они, ни мы, ни мы оба вместе не сможем выиграть». Что касается того, что он назвал «конкурирующими китайскими режимами» (т.е. Китайской Народной Республикой на материке и Китайской Республикой на Тайване), Кеннан заявил, что политика США по поддержке правительства Гоминьдана на Тайване « укрепит Бэйпин [Пекин] – Московская солидарность, а не ослаблять ее». Предвидя разыгрывание стратегии «Китайской карты», Кеннан утверждал, что Соединенным Штатам следует работать над расколом китайско-советского блока, который имеет потенциал доминировать в Евразии, и с этой целью следует предоставить Китаю место в Евразии. В атмосфере гнева и ярости, вызванной «потерей Китая» в 1950 году, для администрации Трумэна было политически невозможно признать правительство в Пекине и предоставить Китаю место в ООН. По поводу предполагаемой темы своей статьи Кеннан назвал Японию «самым важным фактором в Азии». Кеннан выступал за соглашение с Советским Союзом, по которому в обмен на прекращение Корейской войны Соединенные Штаты гарантировали бы, что Япония останется демилитаризованным и нейтральным государством в холодной войне .
Основная концепция Кеннана, определяющая его взгляды на внешнюю политику, заключалась в концепции «пяти промышленно развитых зон», контроль над большинством из которых обеспечил бы доминирующую мировую державу. [79] «пятью промышленно развитыми зонами» были Соединенные Штаты; Великобритания; территория вокруг долины реки Рейн, а именно Рейнская и Рурская области Германии, восточная Франция и Нидерланды; Советский Союз и Япония. Кеннан утверждал, что если бы «промышленно развитые зоны», за исключением Советского Союза, были бы связаны с Соединенными Штатами, то его страна стала бы доминирующей мировой державой. Таким образом, «сдерживание» применялось только к контролю над «индустриальными зонами» мира. Кеннан испытывал значительное презрение к народам третьего мира и считал европейское правление над большей частью Азии и Африки естественным и нормальным. [80] Эти взгляды были типичны для американских чиновников конца 1940-х годов, но Кеннан необычно сохранял эти взгляды на всю оставшуюся жизнь; к 1950-м годам многие чиновники, такие как Даллесы, пришли к выводу, что представление о том, что средний белый американец не любит небелые народы, наносит ущерб имиджу Америки в Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке, а это, в свою очередь, преимущество Советского Союза. [81] Кеннан считал, что Соединенным Штатам вообще не следует участвовать в странах третьего мира, поскольку он считал, что там нет ничего стоящего. Были некоторые исключения, поскольку Кеннан считал Латинскую Америку находящейся в американской сфере влияния, поскольку он считал, что Вашингтон должен сообщить лидерам латиноамериканских республик, что им следует «быть осторожными и не отходить слишком далеко от нашей стороны». [82] Ачесон был настолько оскорблен отчетом Кеннана, написанным в марте 1950 года, в котором он предположил, что смешанные браки между европейцами, индейцами и африканскими рабами были основной причиной экономической отсталости Латинской Америки, что он отказался распространить это на остальную часть штата. Отделение. Кеннан считал, что и иранская нефть , и Суэцкий канал важны для Запада, и рекомендовал Соединенным Штатам поддержать Великобританию вопреки требованиям Мохаммеда Мосаддыка и Мустафы Эль-Нахаса взять под контроль соответственно иранскую нефтяную промышленность и Суэцкий канал. Канал. [83] Кеннан писал, что Абадан (центр иранской нефтяной промышленности) и Суэцкий канал имели решающее значение для Запада по экономическим причинам, что оправдывало использование «военной силы» западными державами для сохранения контроля над этими местами. [84]
Кеннан вернулся в Вашингтон, где оказался втянутым в разногласия с ястребиным госсекретарем Дуайта Д. Эйзенхауэра Джоном Фостером Даллесом . [85] Несмотря на это, он смог конструктивно работать с новой администрацией. Летом 1953 года президент Эйзенхауэр попросил Кеннана возглавить первую из серии сверхсекретных групп, получивших название «Операция Солярий» , изучающих преимущества и недостатки продолжения политики сдерживания администрации Трумэна и стремления « откатить » существующие районы Советское влияние. По завершении проекта президент, похоже, одобрил рекомендации группы. [86] [87]
Поддерживая престиж позиции Кеннана, президент молчаливо дал понять о своем намерении сформулировать стратегию своей администрации в рамках стратегии ее предшественника, несмотря на опасения некоторых членов Республиканской партии . [88] Критическое различие между политикой сдерживания Трумэна и Эйзенхауэра было связано с опасениями Эйзенхауэра, что Соединенные Штаты не могут бесконечно позволить себе большие военные расходы. [89] Таким образом, новый президент стремился свести к минимуму затраты, действуя не всякий раз, когда и где бы ни действовал Советский Союз (стратегия, призванная избежать риска), а скорее всякий раз и везде, где Соединенные Штаты могли себе позволить действовать.
В 1954 году Кеннан выступил в качестве свидетеля по делу Дж. Роберта Оппенгеймера во время попыток правительства лишить его допуска к секретной информации. [90] Несмотря на его уход с государственной службы, с Кеннаном часто консультировались представители администрации Эйзенхауэра. Когда в мае 1956 года ЦРУ получило стенограмму «секретной речи» Хрущева с нападками на Сталина, Кеннан был одним из первых, кому был показан текст «секретной речи». [91]
11 октября 1956 года Кеннан дал показания Комитету по иностранным делам Палаты представителей о массовых протестах, происходящих в Польше, о том, что советская власть в Восточной Европе «разрушается быстрее, чем я когда-либо ожидал». [92] Тот факт, что националистическая фракция Польской коммунистической партии во главе с Владиславом Гомулкой свергла сталинистское руководство в Варшаве, несмотря на возражения Хрущева, который был вынужден неохотно принять смену руководства, побудил Кеннана заявить, что Польша вступает в войну. «титоистское» направление, как Гомулка, за его полную приверженность коммунизму, также ясно дало понять, что он хочет, чтобы Польша была более независимой от Москвы. В 1957 году Кеннан уехал из Соединенных Штатов, чтобы работать профессором Джорджа Истмана в Баллиол-колледже в Оксфорде. Сэр Исайя Берлин писал, что Кеннан ожидал, что стипендиаты Баллиол-колледжа будут вовлечены в беседу, «отполированную глубокими традициями, утонченностью и моральными качествами», и вместо этого с отвращением обнаружил, что стипендиаты были поглощены «множеством праздных сплетен о местных делах, академических титулы. Он был в ужасе от этого. Глубокое разочарование. Англия оказалась не такой, как он думал. Идеализированный образ был разрушен». [93] Кеннан писал о стипендиатах Баллиол-колледжа в письме Оппенгеймеру: «Я никогда в жизни не видел такой клеветы, такой ярости, таких фракций». В том же письме Кеннан писал, что единственным Товарищем, с которым он мог вести «серьёзный разговор», был Берлин, а остальные все были одержимы распространением злобных сплетен друг о друге. Тем не менее, Кеннан пользовался популярностью среди студентов Баллиол-колледжа, поскольку его лекции по международным отношениям два раза в неделю были, по его словам, «чрезвычайно успешными», причем до такой степени, что ему пришлось выделить более просторный лекционный зал, поскольку сотни студентов выстроились в очередь. услышать, как он говорит. [94]
В октябре 1957 года Кеннан прочитал лекции Рейта на BBC под названием « Россия, атом и Запад », заявив, что, если раздел Германии продолжится, то «шансы на мир действительно очень малы». [95] Кеннан защищал раздел Германии в 1945 году по мере необходимости, но далее сказал:
Но есть опасность, что это закрепится и превратится в постоянную позицию. Он ожидает слишком многого и слишком долго от Соединенных Штатов, которые не являются европейской державой. Это не отдает должного силе и способностям самих европейцев. Он оставляет нерешенными крайне ненадежные и необоснованные механизмы, которые сейчас регулируют статус Берлина, малейшее нарушение которых может легко привести к новому мировому кризису. Он не учитывает нынешнюю опасную ситуацию в районе спутника. Он делает постоянным то, что должно было быть временным. Он косвенно отдаёт половину Европы русским. . . . Будущее Берлина жизненно важно для будущего Германии в целом. решение, даже если никакие другие факторы не задействованы. [96]
Чтобы решить «германский вопрос», Кеннан выступал за версию своей «программы А» 1949 года, призывающую к полному выводу большей части британских, французских, американских и советских войск из Германии в качестве прелюдии к воссоединению Германии и к нейтрализации Германии. Германия. Помимо своего призыва к решению «германского вопроса», Кеннан также заявил, что советское правление в Восточной Европе было «шатким», и лучшее, что западные державы могли сделать, — это проводить твердую, но по существу неконфронтационную политику в отношении Германии. Советский Союз убедил Хрущева, что для него не будет опасно отпустить Восточную Европу. [97] Лекции Рейта вызвали много споров и вовлекли Кеннана в публичную словесную войну с Ачесоном и вице-президентом Ричардом Никсоном по поводу правильного решения «германского вопроса». Министр иностранных дел Западной Германии Генрих фон Брентано заявил по поводу рейтских лекций Кеннана: «Тот, кто говорит такие вещи, не является другом немецкого народа». [98]
Во время президентской избирательной кампании Джона Ф. Кеннеди в 1960 году Кеннан написал будущему президенту письмо с некоторыми предложениями о том, как его администрации следует улучшить внешние дела страны. Кеннан писал: «Необходима последовательность… рассчитанных шагов, рассчитанных таким образом, чтобы не только вывести противника из равновесия, но и удержать его от этого, и подготовленных с достаточной конфиденциальностью, чтобы можно было воспользоваться преимуществом внезапности». сохраниться». [99] Он также призвал администрацию «обеспечить расхождение во взглядах и политике между русскими и китайцами», чего можно было достичь за счет улучшения отношений с советским премьер-министром Никитой Хрущевым , который хотел дистанцироваться от китайских коммунистов. [100] Он писал: «Мы должны... не обманывая себя относительно политической личности Хрущева и не питая каких-либо нереальных надежд, заботиться о том, чтобы поддерживать его политическое участие и способствовать выживанию в Москве тенденций, которые он олицетворяет». Кроме того, он рекомендовал Соединенным Штатам работать над созданием раскола внутри советского блока, подрывая его власть в Восточной Европе и поощряя склонность к независимости правительств-сателлитов. [100]
Хотя советники Кеннеди не рассматривали кандидатуру Кеннана на эту должность, президент сам предложил Кеннану выбор поста посла либо в Польше , либо в Югославии . Кеннана больше интересовала Югославия , поэтому он принял предложение Кеннеди и начал свою работу в Югославии в мае 1961 года .
Кеннану было поручено попытаться усилить политику Югославии против Советов и побудить другие государства Восточного блока добиваться автономии от Советов. Кеннан обнаружил, что его работа послом в Белграде значительно улучшилась по сравнению с его опытом в Москве десятью годами ранее. Он прокомментировал: «Мне повезло быть окруженным группой исключительно способных и преданных помощников, чьими способностями я сам восхищался, чьи суждения я ценил и чье отношение к себе всегда было... с энтузиазмом готовым помочь... Кто был Мне жаловаться?" [100] Кеннан обнаружил, что югославское правительство обращалось с американскими дипломатами вежливо, в отличие от того, как русские обращались с ним в Москве. Он писал, что югославы «справедливо или ошибочно считали меня выдающимся человеком в США, и они были рады, что в Белград отправили кого-то, чье имя они слышали раньше». [101]
Кеннану было трудно выполнять свою работу в Белграде. Президент Иосип Броз Тито и его министр иностранных дел Коча Попович начали подозревать , что Кеннеди примет антиюгославскую политику во время своего срока. Тито и Попович считали решение Кеннеди провести Неделю порабощенных народов признаком того, что Соединенные Штаты будут помогать антикоммунистическим освободительным усилиям в Югославии. Тито также считал, что ЦРУ и Пентагон были истинными руководителями американской внешней политики. Кеннан попытался восстановить доверие Тито к американскому внешнеполитическому истеблишменту, но его усилия были скомпрометированы парой дипломатических ошибок, вторжением в залив Свиней и шпионским инцидентом с U-2 . [101]
Отношения между Югославией и США начали быстро ухудшаться. В сентябре 1961 года Тито провел конференцию неприсоединившихся стран , на которой произнес речи, которые правительство США интерпретировало как просоветские. По словам историка Дэвида Майерса, Кеннан утверждал, что предполагаемая просоветская политика Тито на самом деле была уловкой, призванной «укрепить позицию Хрущева в Политбюро против сторонников жесткой линии, выступающих против улучшения отношений с Западом, и против Китая, который настаивал на крупном советско-американском соглашении». разборки». Эта политика также принесла Тито «кредит в Кремле, который можно использовать против будущих нападок Китая на его коммунистические полномочия». [102] В то время как политики и правительственные чиновники выражали растущую обеспокоенность по поводу отношений Югославии с Советским Союзом, Кеннан считал, что страна занимала «аномальную позицию в холодной войне, которая объективно соответствовала целям США». [103] Кеннан также считал, что через несколько лет пример Югославии заставит государства Восточного блока потребовать большей социальной и экономической автономии от Советов. [103]
К 1962 году Конгресс принял закон об отказе в предоставлении финансовой помощи Югославии, прекращении продажи запасных частей для югославских военных самолетов и отмене статуса наибольшего благоприятствования страны . Кеннан решительно протестовал против принятия закона, утверждая, что это приведет лишь к обострению отношений между Югославией и США. [104] Кеннан приехал в Вашингтон летом 1962 года, чтобы лоббировать против закона, но не смог добиться изменений в Конгрессе. Президент Кеннеди поддержал Кеннана в частном порядке, но публично оставался уклончивым, поскольку не хотел ставить под угрозу свою поддержку незначительного большинства в Конгрессе по потенциально спорному вопросу. [104]
В лекции для сотрудников посольства США в Белграде 27 октября 1962 года Кеннан очень решительно поддержал политику Кеннеди во время кубинского ракетного кризиса , заявив, что Куба все еще находилась в американской сфере влияния и поэтому Советский Союз имел нет права размещать ракеты на Кубе. В своей речи Кеннан назвал режим Фиделя Кастро «одной из самых кровавых диктатур, которые мир видел за весь послевоенный период», что оправдало усилия Кеннеди по свержению коммунистического кубинского правительства. [105] Против требования Хрущева вывести американские ракеты из Турции в качестве платы за вывод советских ракет с Кубы Кеннан заявил, что Турция никогда не находилась в советской сфере влияния, тогда как Куба находилась в американской сфере влияния, что, по его мнению, делало для Соединенных Штатов законно размещать ракеты в Турции, а для Советского Союза незаконно размещать ракеты на Кубе.
В декабре 1962 года, когда Тито посетил Москву для встречи с Хрущевым, Кеннан сообщил Вашингтону, что Тито был русофилом, поскольку жил в России в период с 1915 по 20 годы и до сих пор хранит сентиментальные воспоминания о русской революции 1917 года, которая обратила его в коммунизм. [106] Однако Кеннан заметил из своих отношений с Тито, что он был очень твердо привержен сохранению нейтралитета Югославии в холодной войне, и его выражения привязанности к русской культуре во время визита в Москву не означали, что он хотел вернуть Югославию в состав Холодной войны. Советский блок. [106] Соответственно, по мнению Кеннана, советско-китайский раскол заставил Хрущева захотеть примирения с Тито, чтобы противостоять обвинениям Китая в том, что Советский Союз был агрессивной империалистической державой, и Тито был готов согласиться на улучшение отношений с Советским Союзом, чтобы улучшить свои позиции на переговорах с Западом. [106] Кеннан также описал поддержку Тито движения неприсоединения как способ улучшить переговорные позиции Югославии как с Западом, так и с Востоком, поскольку это позволило ему позиционировать себя как мирового лидера, который выступал от имени важного блока наций, а не был основанный на «внутренней ценности» движения неприсоединения (которой на самом деле было мало, поскольку большинство неприсоединившихся стран были бедными странами третьего мира). [107] В этой связи Кеннан сообщил Вашингтону, что высокопоставленные югославские чиновники сказали ему, что речи Тито, восхваляющие движение неприсоединения, были всего лишь дипломатической позицией, которую не следует воспринимать слишком серьезно. [108]
Однако многие в Конгрессе восприняли речи Тито серьезно и пришли к выводу, что Югославия была антизападной страной, к большому огорчению Кеннана. Кеннан утверждал, что, поскольку Тито хотел, чтобы Югославия была нейтральной в холодной войне, нет смысла ожидать, что Югославия присоединится к Западу, но нейтралитет Югославии действительно служил американским интересам, поскольку он гарантировал, что мощная армия Югославии не будет в опасности. В распоряжении Советов и Советского Союза не было ни воздушных, ни военно-морских баз в Югославии, которые можно было бы использовать для угрозы Италии и Греции, которые являются членами НАТО. [108] Что еще более важно, Кеннан отметил, что политика «рыночного социализма» в Югославии обеспечила ей более высокий уровень жизни, чем где-либо еще в Восточной Европе, что там была большая свобода выражения мнений, чем в других коммунистических странах, и само существование коммунистической власти. Нация в Восточной Европе, которая не находилась под контролем Кремля, была очень дестабилизирующей для советского блока, поскольку она вдохновляла других коммунистических лидеров на стремление к большей независимости. [108] Поскольку американо-югославские отношения постепенно ухудшались, Кеннан подал в отставку с поста посла в конце июля 1963 года. [109]
В 1957 году Кеннан был приглашен BBC для чтения ежегодных лекций Рейта , серии из шести радиолекций, которые назывались « Россия, атом и Запад» . В них освещалась история, влияние и возможные последствия отношений между Россией и Западом.
После окончания своего краткого поста посла в Югославии в 1963 году Кеннан провел остаток своей жизни в академических кругах, став крупным критиком- реалистом внешней политики США. [60] Проведя 18 месяцев в качестве научного сотрудника в Институте перспективных исследований (IAS) в период с 1950 по 1952 год, Кеннан поступил на факультет Школы исторических исследований института в 1956 году, [110] и провел там остаток своей жизни.
В 1960-е годы Кеннан критиковал участие США во Вьетнаме, утверждая, что у США мало жизненного интереса к этому региону. [111]
В феврале 1966 года Кеннан дал показания перед сенатским комитетом по международным отношениям по просьбе председателя комитета сенатора Дж. Уильяма Фулбрайта , где заявил, что «озабоченность» Вьетнамом подрывает глобальное лидерство США. [112] Он обвинил администрацию Линдона Джонсона в искажении его политики в сторону чисто военного подхода. [113] Президент Джонсон был настолько раздражен слушаниями, созванными его другом, ставшим врагом Фулбрайтом, что попытался отодвинуть их на второй план, проведя внезапный и необъявленный саммит в Гонолулу , начавшийся 5 февраля 1966 года, с участием главы государства Нгуена Ван Тиу и премьер-министра. Нгуен Цао Ко из Южного Вьетнама, где он заявил, что Соединенные Штаты добились превосходных успехов во Вьетнаме и привержены социальным и экономическим реформам.
Кеннан показал, что, если бы Соединенные Штаты еще не воевали во Вьетнаме, «я не знал бы причин, по которым нам следует желать такого участия, и я мог бы придумать несколько причин, по которым нам не хотелось бы этого делать». [114] Он был против немедленного вывода войск из Вьетнама, заявив, что «поспешный и беспорядочный вывод может в нынешних обстоятельствах оказать медвежью услугу нашим собственным интересам и даже миру во всем мире», но добавил, что, по его мнению, «есть нечто большее». уважение в глазах этого мира можно завоевать решительной и смелой ликвидацией необоснованных позиций, чем самым упорным преследованием экстравагантных и бесперспективных целей». В своих показаниях Кеннан утверждал, что Хо Ши Мин был «не Гитлером», и все, что он читал о нем, предполагало, что Хо был коммунистом, но также и вьетнамским националистом, который не хотел, чтобы его страна подчинялась ни Советскому Союзу, ни Китаю. . [115] Он также заявил, что победа над Северным Вьетнамом будет означать цену человеческих жизней, «за которую я не хотел бы, чтобы эта страна несла ответственность». Кеннан сравнил политику администрации Джонсона в отношении Вьетнама с политикой «слона, напуганного мышью».
Kennan ended his testimony by quoting a remark made by John Quincy Adams: "America goes not abroad in search of monsters to destroy. She is the well-wisher to the freedom and independence of all. She is the champion and vindicator only of her own." Kennan then stated: "Now, gentlemen, I don't know exactly what John Quincy Adams had in mind when he spoke those words. But I think that, without knowing it, he spoke very directly and very pertinently to us here today." The hearings were aired live on television (at the time a rare occurrence), and Kennan's reputation as the "Father of Containment" ensured that his testimony attracted much media attention, all the more so as the Johnson administration professed to be carrying out in Vietnam "containment" policies. Thus Johnson pressured the main television networks not to air Kennan's testimony, and as a result, the CBS network aired reruns of I Love Lucy while Kennan was before the Senate, provoking the CBS director of television programming, Fred Friendly, to resign in protest . By contrast, the NBC network resisted the presidential pressure and did air the proceedings of the Senate Foreign Relations Committee. To counter Kennan's testimony, Johnson sent Secretary of State Dean Rusk before the Senate Foreign Relations Committee where he testified that the war in Vietnam was a morally just struggle to stop "...the steady extension of Communist power through force and threat."
Despite expectations, Kennan's testimony before the Senate attracted high ratings on television.[116] Kennan himself recalled that in the month afterward he received a flood of letters, which led him to write about the public response: "It was perfectly tremendous. I haven't expected anything remotely like this." The columnist Art Buchwald described being stunned to see that his wife and her friends had spent the day watching Kennan testify instead of the standard soap operas, saying that he did not realize that American housewives were interested in such matters. Fulbright's biographer wrote that testimony of Kennan together with General James Gavin was important because they were not "irresponsible students or a wild-eyed radicals," which made it possible for "respectable people" to oppose the Vietnam War.[117] Kennan's testimony in February 1966 was the most successful of his various bids to influence public opinion after leaving the State Department. Before he appeared before the Senate, 63% of the American public approved of Johnson's handling of the Vietnam War; after his testimony, 49% did.
Противодействие Кеннана войне во Вьетнаме не означало никакой симпатии к студенческим протестам против войны во Вьетнаме. В своей книге «Демократия и студенческие левые» 1968 года Кеннан напал на левых студентов университетов, выступавших против войны во Вьетнаме, как на жестоких и нетерпимых. [118] Кеннан сравнил студентов « Новых левых » 1960-х годов со студенческими радикалами -народниками из России 19-го века, обвинив обоих в том, что они являются высокомерной группой элитистов, чьи идеи были фундаментально недемократичными и опасными. Кеннан писал, что большинство требований студенческих радикалов были «тарабарщиной», и обвинял их в том, что их политический стиль отличается полным отсутствием юмора, экстремистскими тенденциями и бессмысленными деструктивными побуждениями. [119] Кеннан признал, что студенческие радикалы были правы, выступая против войны во Вьетнаме, но он жаловался, что они путают политику с институтами, поскольку он утверждал, что то, что институт проводил ошибочную политику, не делает его злым и достойным уничтожения.
Кеннан винил в студенческом радикализме конца 1960-х годов то, что он называл «болезненным секуляризмом» американской жизни, который, по его словам, был слишком материалистичным и поверхностным, чтобы позволить понять «медленный мощный процесс органического роста», который сделал Америку великой. [120] Кеннан писал, что то, что он считал духовным недугом Америки, привело к появлению поколения молодых американцев с «крайним дисбалансом в эмоциональном и интеллектуальном развитии». Кеннан закончил свою книгу жалобой на то, что Америки его юности больше не существует, поскольку он жаловался, что большинство американцев были соблазнены рекламой и ведут потребительский образ жизни, который оставил их безразличными к ухудшению окружающей среды вокруг них и к грубой коррупции их политиков. Кеннан утверждал, что он был настоящим радикалом: «Они еще ничего не видели. Мои опасения не только превосходят их, но и мои идеи о том, что нужно сделать, чтобы исправить ситуацию, гораздо более радикальны, чем их».
В речи, произнесенной в Вильямсбурге 1 июня 1968 года, Кеннан раскритиковал власти за «чрезмерную терпимость» в отношении студенческих протестов и беспорядков афроамериканцев. [121] Кеннан призвал к подавлению движений «Новые левые» и «Власть черных» таким образом, чтобы «ответить перед избирателями можно только на следующих выборах, но не перед прессой или даже судами». [122] Кеннан выступал за создание «специальных политических судов» для суда над активистами «Новых левых» и «Чёрной власти», поскольку он заявил, что это единственный способ спасти Соединенные Штаты от хаоса. В то же время Кеннан заявил, что, основываясь на своих визитах в Южную Африку: «У меня есть слабость к апартеиду , не так, как это практикуется в Южной Африке, а как концепция». Поскольку Кеннану не нравились мелкие, унизительные аспекты апартеида , он много хвалил за «глубокую религиозную искренность» африканеров , чью кальвинистскую веру он разделял, в то время как он отвергал способность южноафриканских чернокожих управлять своей страной. Кеннан утверждал в 1968 году, что Соединенным Штатам необходима система, подобная апартеиду , поскольку он сомневался в способности среднего чернокожего американского мужчины действовать «в системе, которую он не понимает и не уважает», что побудило его выступать за то, чтобы бантустаны Южной Африки были использовался в качестве модели с территориями Соединенных Штатов, которые будут отведены для афроамериканцев. Кеннан не одобрял социальные изменения 1960-х годов. Во время визита в Данию в 1970 году он наткнулся на молодежный фестиваль, который он с отвращением описал как «кишащий хиппи — мотоциклы, подружки, наркотики, порнография, пьянство, шум. Я смотрел на эту толпу и думал, как одна компания крепкая русская пехота вытеснит его из города».
Кеннан, всегда изучавший российские дела, вместе с директором Вильсоновского центра Джеймсом Биллингтоном и историком С. Фредериком Старром инициировали создание Института Кеннана при академическом учреждении имени Вудро Вильсона . Институт назван в честь американца Джорджа Кеннана , исследователя Российской империи и связанного с предметом данной статьи. Ученые института призваны изучать Россию, Украину и Евразийский регион. [123]
Сдерживание, когда он опубликовал первый том своих мемуаров в 1967 году, предполагало нечто иное, чем использование военной «контрсилы». Ему никогда не нравилось, что политика, на которую он влиял, была связана с наращиванием вооружений времен холодной войны. В своих мемуарах Кеннан утверждал, что сдерживание не требует милитаризации внешней политики США. «Контрсила» подразумевала политическую и экономическую защиту Западной Европы от разрушительного воздействия войны на европейское общество. [124] По его мнению, истощенный войной Советский Союз не представлял серьезной военной угрозы для США или их союзников в начале «холодной войны», а был скорее идеологическим и политическим соперником. [125]
Кеннан считал, что СССР, Великобритания, Германия, Япония и Северная Америка остаются сферами жизненно важных интересов США. В 1970-х и 1980-х годах, когда разрядка прекратилась, особенно при президенте Рейгане , он был главным критиком возобновившейся гонки вооружений. [126]
В 1989 году президент Джордж Буш-старший наградил Кеннана Медалью Свободы — величайшей гражданской наградой страны. Тем не менее, он оставался реалистом-критиком недавних президентов США, призывая в интервью New York Review of Books в 1999 году правительство США «отказаться от публичной защиты демократии и прав человека», заявив, что «тенденция рассматривать себя как центр политического просвещения и учителя для значительной части остального мира кажется мне непродуманным, тщеславным и нежелательным». [73]
Кеннан, являвшийся ключевым вдохновителем американской политики сдерживания во время холодной войны, позже охарактеризовал расширение НАТО как «стратегическую ошибку потенциально эпических масштабов». [127] [128]
Кеннан выступил против войны администрации Клинтона в Косово и расширения НАТО (создание которого он также выступал полвека назад), выражая опасения, что обе эти политики ухудшат отношения с Россией. [129] [130]
Во время интервью The New York Times в 1998 году после того, как Сенат США только что ратифицировал первый раунд расширения НАТО, он сказал, что «для этого не было никаких причин». Он был обеспокоен тем, что это «разожжет националистические, антизападные и милитаристские» настроения в России. [131] «Русские постепенно отреагируют весьма негативно, и это повлияет на их политику», - сказал он. Кеннана также беспокоили разговоры о том, что Россия «умирала от желания напасть на Западную Европу», объясняя это тем, что, напротив, русский народ восстал, чтобы «свергнуть этот советский режим», и что их «демократия была так же продвинута», как и в других странах, которые только что вступили в НАТО. тогда [128]
Кеннан оставался энергичным и бдительным в последние годы своей жизни, хотя из-за артрита он передвигался в инвалидной коляске. В последние годы своей жизни Кеннан пришел к выводу, что «общий эффект экстремизма времен холодной войны заключался в том, чтобы задержать, а не ускорить великие перемены, которые произошли в Советском Союзе». [132] В возрасте 98 лет он предупредил о непредвиденных последствиях ведения войны против Ирака. Он предупредил, что нападение на Ирак будет означать начало второй войны, которая «не имеет никакого отношения к первой войне против терроризма », и заявил, что попытки администрации Буша связать «Аль-Каиду» с Саддамом Хусейном «жалко ненадежны и ненадежны». Кеннан далее предупредил:
Любой, кто когда-либо изучал историю американской дипломатии, особенно военной дипломатии, знает, что вы можете начать войну, имея в виду определенные вещи в качестве цели того, что вы делаете, но в конце концов вы обнаружите, что сражаетесь совершенно за другое. вещи, о которых ты раньше никогда не думал... Другими словами, война имеет свой импульс и она уносит тебя от всех продуманных намерений, когда ты вступаешь в нее. Сегодня, если бы мы вошли в Ирак, как этого хотел бы президент, вы знаете, с чего начать. Никогда не знаешь, чем закончишь. [133]
В последние годы своей жизни Кеннан принял идеалы Второй Вермонтской республики , сепаратистского движения, основанного в 2003 году. Отмечая крупномасштабную мексиканскую иммиграцию на юго-запад США, Кеннан сказал в 2002 году, что существуют «безошибочные свидетельства растущей дифференциации между культуры соответственно крупных южных и юго-западных регионов этой страны, с одной стороны», и культуры «некоторых северных регионов». В первом случае «сама культура основной массы населения этих регионов будет иметь преимущественно латиноамериканский характер, а не то, что унаследовано от более ранних американских традиций… Неужели в действительности было так мало достоинств [ в Америке], что он заслуживает того, чтобы его безрассудно выкинули в пользу полиглотской смеси?» [134] Утверждается, что Кеннан на протяжении всей своей карьеры представлял «традицию воинствующего национализма », которая напоминала или даже превосходила « Ничего незнающих » 1850-х годов. Кеннан также считал, что американские женщины обладают слишком большой властью. [135]
В феврале 2004 года ученые, дипломаты и выпускники Принстона собрались в кампусе университета, чтобы отпраздновать 100-летие Кеннана. Среди присутствующих были государственный секретарь Колин Пауэлл , теоретик международных отношений Джон Миршаймер , журналист Крис Хеджес , бывший посол и кадровый офицер дипломатической службы Джек Ф. Мэтлок-младший и биограф Кеннана Джон Льюис Гэддис . [136]
Кеннан умер 17 марта 2005 года в своем доме в Принстоне , штат Нью-Джерси, в возрасте 101 года. У него остались жена-норвежка Аннелиза, на которой он женился в 1931 году, а также четверо детей, восемь внуков и шесть правнуков. [2] [73] Аннелиза умерла в 2008 году в возрасте 98 лет. [137]
В некрологе в The New York Times Кеннан был описан как «американский дипломат, который сделал больше, чем любой другой посланник своего поколения, для формирования политики Соединенных Штатов во время холодной войны», к которому «Белый дом и Пентагон обратились, когда стремились понять Советский Союз после Второй мировой войны». [2] Что касается Кеннана, историк Уилсон Д. Мискамбл заметил: «[можно] только надеяться, что нынешние и будущие деятели внешней политики смогут разделить что-то от его честности и интеллекта». [129] Foreign Policy охарактеризовал Кеннана как «самого влиятельного дипломата 20-го века». Генри Киссинджер сказал, что Кеннан «подошел к созданию дипломатической доктрины своей эпохи так же близко, как любой дипломат в нашей истории», а Колин Пауэлл назвал Кеннана «нашим лучшим наставником» в решении вопросов внешней политики 21 века. [138]
.jpg/1280px-Atomic_Energy_Commission_United_Fund_Representives_Oak_Ridge_1961_(28747626135).jpg)
За свою карьеру в IAS Кеннан написал семнадцать книг и множество статей по международным отношениям. Он выиграл Пулитцеровскую премию по истории , [139] Национальную книжную премию в области документальной литературы , [140] премию Бэнкрофта и премию Фрэнсиса Паркмана за книгу «Россия выходит из войны» , опубликованную в 1956 году. [73] Он снова получил Пулитцеровскую премию и Национальная книжная премия [141] 1968 года за мемуары, 1925–1950 . [142] Второй том, в котором собраны его воспоминания до 1963 года, был опубликован в 1972 году. Среди других его работ были « Американская дипломатия 1900–1950» , «Очерки из жизни », опубликованные в 1989 году, и « Вокруг скалистого холма» в 1993 году. [143]
Его собственно исторические труды представляют собой шеститомный отчет об отношениях между Россией и Западом с 1875 года до его времени; период с 1894 по 1914 год был запланирован, но не завершен. Его заботило главным образом:
Кеннан был невысокого мнения о президенте Рузвельте , заявив в 1975 году: «Несмотря на все его обаяние, политические навыки и умелое руководство во время войны, когда дело касалось внешней политики, Рузвельт был поверхностным, невежественным дилетантом, человеком с сильно ограниченным интеллектуальным кругозором. " [144]
{{citation}}: CS1 maint: отсутствует местоположение издателя ( ссылка )Переписка
За свою карьеру Кеннан получил ряд наград и наград. Как ученый и писатель Кеннан был дважды лауреатом Пулитцеровской премии и Национальной книжной премии , а также получил премию Фрэнсиса Паркмана , Книжную премию Посла и премию Бэнкрофта .
Среди множества других наград и отличий Кеннана были его избрание в Американское философское общество и Американскую академию искусств и наук (1952 г.), [145] [146] Знак за верную и достойную службу Государственного департамента (1953 г.), Премия Вудро Вильсона Принстона за выдающиеся достижения на службе нации (1976 г.), Орден Pour le Mérite (1976 г.), Премия мира Альберта Эйнштейна (1981 г.), Премия мира немецкой книжной торговли (1982 г.), Американская академия. Золотая медаль искусств и литературы (1984 г.), премия Джеймса Мэдисона Американского виг-клиософского общества за выдающуюся государственную службу (1985 г.), медаль Фонда Франклина Д. Рузвельта за свободу от страха (1987 г.), Президентская медаль свободы (1989 г.) ), Премия Государственного департамента за выдающиеся заслуги (1994 г.) и « Живая легенда» Библиотеки Конгресса (2000 г.).
Кеннан также получил 29 почетных степеней и был удостоен от своего имени кафедры Джорджа Ф. Кеннана по стратегии национальной безопасности в Национальном военном колледже и профессорской должности Джорджа Ф. Кеннана в Институте перспективных исследований . [147] [148] [149]
В июне 2022 года в Белграде ( Сербия) на месте бывшего посольства США была открыта мемориальная доска в честь Кеннана . Кеннан служил в стране, когда она была частью Югославии , с 1961 по 1963 год. [150]
Рассел утверждает, что школа мысли, известная как политический реализм , легла в основу работы Кеннана как дипломата и историка и остается актуальной для дебатов по поводу американской внешней политики , которая с 19-го века характеризуется отходом от реалистического подхода отцов-основателей . от школы к идеалистической или вильсоновской школе международных отношений. Согласно реалистической традиции, безопасность основана на принципе баланса сил, тогда как вильсонианство (которое реалисты считают непрактичным) опирается на мораль как единственный определяющий фактор в управлении государством. По мнению вильсонианцев, распространение демократии за рубежом как внешняя политика важно, а мораль универсальна. Во время президентства Билла Клинтона американская дипломатия представляла вильсонианскую школу до такой степени, что сторонники реализма сравнивали политику президента Клинтона с социальной работой. По мнению Кеннана, чья концепция американской дипломатии была основана на реалистическом подходе, такой морализм без учета реалий власти и национальных интересов обречен на провал и приведет к уменьшению американской мощи. [151]
В своих исторических трудах и мемуарах Кеннан подробно сетует на неудачи демократических политиков внешней политики, в частности, США. По словам Кеннана, когда американские политики внезапно столкнулись с холодной войной, они унаследовали немногим больше, чем логическое обоснование и риторика, «утопичные по ожиданиям, законнические по концепции, моралистические по требованиям, которые они, казалось, предъявляли к другим, и самодовольные в степень великодушия и прямоты... к себе». [152] Источником проблемы является сила общественного мнения, сила, которая неизбежно нестабильна, несерьезна, субъективна, эмоциональна и упрощенна. Кеннан настаивал на том, что общественность США может быть объединена вокруг внешнеполитической цели только на «примитивном уровне лозунгов и ура-патриотического идеологического вдохновения». [153]
Мискамбл утверждает, что Кеннан сыграл решающую роль в разработке внешней политики администрации Трумэна. Он также заявляет, что Кеннан не придерживался видения глобального сдерживания или сдерживания опорных пунктов; он просто хотел восстановить баланс сил между Соединенными Штатами и Советами. [154] Как и историк Джон Льюис Гэддис , Мискамбл признает, что, хотя Кеннан лично предпочитал политическое сдерживание, его рекомендации в конечном итоге привели к политике, направленной больше на опорные точки, чем на глобальное сдерживание. [155]
{{cite book}}: CS1 maint: дата и год ( ссылка )Дальнейшее чтение «Международные отношения» , том. 102, нет. 1 (январь/февраль 2023 г.), стр. 170–178.
