Симона Адольфина Вайль ( / ˈ v eɪ / VAY ; [11] фр.: [simɔn adɔlfin vɛj] ; 3 февраля 1909 — 24 августа 1943) была французским философом , мистиком и политическим активистом . С 1995 года о ней было опубликовано более 5000 научных работ, включая подробные анализы и прочтения ее работ. [12]
После окончания формального образования Вайль стала учителем. Она преподавала с перерывами в течение 1930-х годов, делая несколько перерывов из-за плохого здоровья и для того, чтобы посвятить себя политической активности . Такая работа привела ее к участию в профсоюзном движении, принятию стороны анархистов , известных как Колонна Дуррути, в гражданской войне в Испании , и проведению более года в качестве рабочей, в основном на автомобильных заводах, чтобы лучше понять рабочий класс .
Вейль становилась все более религиозной и склонялась к мистицизму по мере того, как ее жизнь прогрессировала. [13] Она писала на протяжении всей своей жизни, хотя большинство ее произведений не привлекали особого внимания до ее смерти. В 1950-х и 1960-х годах ее работы стали известны в континентальной Европе и во всем англоязычном мире . Ее мысли продолжали оставаться предметом обширных исследований в широком спектре областей. [14]
Математик Андре Вайль был ее братом. [15] [16]
Вайль родилась в квартире своих родителей в Париже 3 февраля 1909 года, дочь Бернарда Вайля (1872–1955), врача агностического происхождения из Эльзаса и Лотарингии , который переехал в Париж после немецкой аннексии Эльзаса и Лотарингии , и Саломеи «Сельмы» Рейнхерц (1879–1965), которая родилась в еврейской семье в Ростове-на-Дону и выросла в Бельгии . [17] По словам Осмо Пеконена , «фамилия Вайль появилась, когда многие Леви в наполеоновскую эпоху меняли свои имена таким образом, с помощью анаграммы». [18] Вайль была здоровым ребенком в течение первых шести месяцев, но затем перенесла тяжелый приступ аппендицита ; после этого она боролась со слабым здоровьем на протяжении всей своей жизни. Родители Вайль были довольно обеспеченными и воспитывали своих детей в атмосфере внимания и поддержки. [19] Она была младшей из двух детей своих родителей. Ее братом был математик Андре Вайль (1906–1998), с которым у нее всегда были близкие отношения. [20]
Вайль была расстроена тем, что ее отцу пришлось покинуть дом на несколько лет после того, как его призвали на службу в Первой мировой войне . Ева Фогельман , Роберт Коулз и несколько других ученых полагают, что этот опыт, возможно, способствовал исключительно сильному альтруизму , который Вайль проявляла на протяжении всей своей жизни. [21] [22] [23] Например, юная Вайль отправляла свою долю сахара и шоколада солдатам, сражавшимся на фронте. [24] Когда Вайль было 10 лет, она присоединилась к бастующим рабочим, скандирующим L'Internationale и марширующим по улице под ее квартирой. [24] Когда она посетила курорт со своей семьей и узнала о заработной плате рабочих, она призвала рабочих объединиться в профсоюз. [24]
Из дома своего детства Вайль приобрела одержимость чистотой; в более поздние годы жизни она иногда говорила о своей «отвратительности» и думала, что другие будут видеть ее именно такой, хотя в юности ее считали очень привлекательной. [25] Вайль была, как правило, очень ласковой, но она почти всегда избегала любой формы физического контакта, даже с подругами. [26]
Мать Вейль заявила, что ее дочь гораздо больше предпочитала мальчиков девочкам, и что она всегда делала все возможное, чтобы научить свою дочь тому, что она считала мужскими добродетелями. [27] По словам ее подруги и биографа Симоны Петреман, Вейль в раннем возрасте решила, что ей нужно будет перенять мужские качества и пожертвовать возможностями для любовных отношений, чтобы полностью следовать своему призванию по улучшению социальных условий для обездоленных. С поздних подростковых лет Вейль обычно скрывала свою «хрупкую красоту», принимая мужскую внешность, почти никогда не пользовалась косметикой и часто носила мужскую одежду. [28] [29] Оба родителя Вейль называли ее «наш сын номер два», по просьбе Вейль, и в письмах к ее родителям во время учебы она использовала мужскую форму французских причастий и подписывалась мужским «Саймон». [30]
Вайль была одаренной ученицей и к 12 годам уже свободно владела древнегреческим языком. Позже она выучила санскрит , чтобы иметь возможность читать Бхагавад-гиту в оригинале. [13]
Будучи подростком, Вайль училась в лицее Генриха IV под руководством своего любимого учителя Эмиля Шартье , более известного как «Ален». [31]
Вайль привлекла большое внимание в лицее Генриха IV своими радикальными взглядами и действиями, такими как организация против призыва на военную службу. [24] По этим причинам ее наставник называл ее «Красной Девой» и даже «Марсианином». [32] [33] Вайль приобрела репутацию за свою строгую приверженность этике, а одноклассники называли ее « категорическим императивом в юбках». [24] Руководство школы было возмущено ее безразличием к одежде, ее отказом участвовать в их традициях и ее игнорированием правила, запрещающего женщинам курить с учениками-мужчинами, за что ее отстранили. [34]
В ENS Вайль недолго встречался с Симоной де Бовуар , и их встреча привела к разногласиям. Вайль заявил, что «в современном мире имеет значение только одно: революция, которая накормит всех людей на земле», на что молодая Бовуар ответила, что смысл жизни — найти смысл, а не счастье. Вайль прервал ее, заявив, что «легко увидеть, что вы никогда не голодали». [35]
Вайль заняла первое место на экзамене на сертификат «Общая философия и логика», а Симона де Бовуар заняла второе место. [32] В 1931 году Вайль получила DES ( diplôme d'études supérieures , примерно эквивалентно степени магистра ), защитив диссертацию под названием «Science et perception dans Descartes» («Наука и восприятие у Декарта»). [36] В том же году она получила степень бакалавра . [37]
Она часто вовлекалась в политические действия из сочувствия к рабочему классу . В 1915 году, когда ей было всего шесть лет, она отказалась от сахара в знак солидарности с войсками, окопавшимися вдоль Западного фронта . В 1919 году, в возрасте 10 лет, она объявила себя большевичкой . В конце подросткового возраста она стала участвовать в рабочем движении. Она писала политические трактаты, участвовала в демонстрациях и отстаивала права трудящихся. В то время она была марксисткой , пацифистом и профсоюзным деятелем .
Преподавая в Ле-Пюи , она стала участвовать в местной политической деятельности, поддерживая местных бастующих рабочих, которым городской совет недоплачивал. Вайль присоединилась к маршам протеста вместе с ними и даже разделила с ними вино, столкнувшись с критикой со стороны местной элиты и столкнувшись с антисемитской атакой в местной газете. [24] Когда директор школы вызвал Вайль на допрос, студенты и коллеги сплотились вокруг нее, и в конечном итоге городской совет повысил зарплату рабочим. [24] Вайль часто проводила занятия на открытом воздухе, часто отказывалась делиться оценками с руководством школы и, как говорят, создала «семейную атмосферу». [39] Она также еженедельно приезжала в Сент-Этьен , чтобы преподавать рабочим французскую литературу , полагая, что литература может стать инструментом революции и дать рабочим право собственности на свое наследие и революцию. [39]
Вайль начала чувствовать, что ее работа слишком узкая и элитарная, говоря своим студентам, что ошибкой было «рассуждать вместо того, чтобы узнавать», и что философия была вопросом действия, основанного на истине, и что истина должна основываться на чем-то (чем-то прожитом или испытанном). [24] Это заставило Вайль покинуть Ле-Пюи, чтобы работать на фабриках и испытывать повторяющуюся машиноподобную работу. Она начала определять le malheur (страдание) с рабочих, низведенных до машиноподобного существования, где они не могли и думать о бунте. [24]
Вайль никогда официально не вступала во Французскую коммунистическую партию , и в свои двадцать лет она стала все более критически относиться к марксизму. По словам Петремана, она была одной из первых, кто определил новую форму угнетения, не предусмотренную Марксом, где элитные бюрократы могли сделать жизнь простых людей такой же невыносимой, как и самые эксплуататорские капиталисты. [40] Вайль критиковал марксистских теоретиков, заявляя, что «они сами никогда не были винтиками в механизме фабрики». [41] Вайль также сомневался в аспектах революции, заявляя, что революция — это слово, обозначающее «которую вы убиваете, за которую вы умираете, за которую вы отправляете трудящиеся массы на смерть, но которая не имеет никакого содержания». [39] Вайль считала, что угнетение не ограничивается каким-либо конкретным разделением труда, а вытекает из la puissance или власти , которая влияет на всех людей. [39]
В 1932 году Вайль посетила Германию, чтобы помочь марксистским активистам, которые в то время считались самыми сильными и наиболее организованными коммунистами в Западной Европе, но Вайль посчитала их не ровней тогдашним начинающим фашистам. Когда она вернулась во Францию, ее политические друзья там отмахнулись от ее страхов, думая, что Германия будет по-прежнему контролироваться центристами или теми, кто был левее. После того, как Гитлер пришел к власти в 1933 году, Вайль провела большую часть своего времени, пытаясь помочь немецким коммунистам, бежавшим от его режима. [40] Вайль иногда публиковала статьи о социальных и экономических проблемах, включая «Угнетение и свобода», а также многочисленные короткие статьи для профсоюзных журналов. Эта работа критиковала популярную марксистскую мысль и давала пессимистический отчет об ограничениях как капитализма, так и социализма . Однако в работе используется марксистский метод анализа, уделяющий внимание угнетению, критикующий собственную позицию Вайль как интеллектуала, продвигающий ручной труд и продвигающий теорию и практику. [42] Сам Лев Троцкий лично ответил на несколько ее статей, нападая как на ее идеи, так и на нее как на личность. Однако, по словам Петремана, он находился под влиянием некоторых мыслей Вейля. [43]
В 1933 году Вайль была уволена с преподавательской работы в Осере и переведена в Роанн . [44] Вайль участвовала во французской всеобщей забастовке 1933 года, организованной в знак протеста против безработицы и сокращения заработной платы . В следующем году она взяла 12-месячный отпуск на своей преподавательской должности, чтобы работать инкогнито в качестве подсобного рабочего на двух заводах, один из которых принадлежал Alstom , а другой — Renault , полагая, что этот опыт позволит ей наладить связь с рабочим классом. В 1935 году она начала преподавать в Бурже и основала Entre Nous , журнал, который выпускался и писался рабочими завода. [44] Вайль жертвовала большую часть своего дохода на политические цели и благотворительные цели.
Вайль участвовала в захвате фабрики в Париже в 1936 году и планировала вернуться на работу на фабрике в 1936 году , но сосредоточилась на гражданской войне в Испании. Несмотря на свой заявленный пацифизм , она отправилась на гражданскую войну в Испании, чтобы присоединиться к республиканской фракции . Она идентифицировала себя как анархистку [45] и разыскала командира антифашистов Хулиана Горкина , попросив отправить ее на миссию в качестве тайного агента для спасения заключенного Хоакина Маурина . Горкин отказался, заявив, что Вайль пожертвует собой просто так, поскольку крайне маловероятно, что она сможет выдать себя за испанку. Вайль ответила, что она «имеет полное право» [46] пожертвовать собой, если захочет, но после более чем часовых споров она не смогла убедить Горкина дать ей это задание. Вместо этого она присоединилась к анархистской колонне Дуррути франкоязычной газеты Sébastien Faure Century , которая специализировалась на высокорискованных операциях в стиле «коммандос». [47]
Поскольку она была крайне близорукой, Вайль была очень плохим стрелком, и ее товарищи старались не брать ее на задания, хотя она иногда настаивала. Ее единственным непосредственным участием в бою была стрельба из винтовки по бомбардировщику во время воздушного налета; во время второго налета она попыталась управлять тяжелым пулеметом группы , но ее товарищи помешали ей, так как они считали, что будет лучше, если кто-то менее неуклюжий и близорукий будет использовать оружие. Пробыв в группе несколько недель, она обожглась на огне для приготовления пищи. Она была вынуждена покинуть отряд, и ее встретили родители, которые последовали за ней в Испанию. Они помогли ей покинуть страну, чтобы восстановить силы в Ассизи . Примерно через месяц после ее отъезда отряд Вайль был почти полностью уничтожен в бою в Пердигере в октябре 1936 года, при этом все женщины в группе были убиты. [48] Во время своего пребывания на Арагонском фронте Вайль отправила несколько хроник во французское издание Le Libertaire , а по возвращении в Париж продолжила писать очерки о труде , управлении , войне и мире . [49]
Вейль был расстроен убийствами, совершенными республиканцами на востоке Испании, особенно когда был казнен пятнадцатилетний фалангист после того, как его взяли в плен, и Дуррути потратил час, пытаясь убедить его изменить свою политическую позицию, прежде чем дать ему время до следующего дня, чтобы принять решение. [50] Вейль был глубоко обеспокоен опьянением войны, когда люди узнают, что могут убивать без наказания, заявив: «Я был в ужасе, но не удивлен военными преступлениями. Я чувствовал возможность сделать то же самое — и именно потому, что я чувствовал, что у меня есть этот потенциал, я был в ужасе». [51]
После подъема нацистской Германии Вайль отказалась от пацифизма. Вайль заявила, что «ненасилие хорошо только в том случае, если оно эффективно», и она стала привержена борьбе с нацистским режимом, даже если для этого требовалась сила. [52] После нападения Германии на Францию Вайль покинула Париж со своей семьей и бежала в Марсель. [42] Вайль начала рискованную работу по доставке Cahiers du témoignage, газеты сопротивления . Группа сопротивления, частью которой была Вайль, была проникла в информаторов, и Вайль была допрошена полицией. Когда полиция пригрозила посадить ее в тюрьму «со шлюхами», если она не даст им информацию, Вайль заявила, что она будет рада приглашению сесть в тюрьму. [30] Вайль в конечном итоге так и не была арестована. [53] Марсель также является местом, где Вайль вскоре развила значительные религиозные отношения, получив духовное наставление от Жозефа-Мари Перрена, [54] доминиканского монаха . Вайль познакомилась с французским католическим писателем Гюставом Тибоном , который владел фермой в регионе Ардеш, где Вайль позже работал на сборе винограда. [42] Позже Тибон отредактировал некоторые из ее работ, помогая привлечь внимание к ее духовным мыслям в англоязычном мире. [55] Вайль уговаривала своих родителей купить ферму в Ардеше , где они могли бы содержать себя и работать, но семья Вайль посчитала, что безопаснее будет спланировать переезд в Америку. [30]
Вайль родилась в светской семье и воспитывалась в «полном агностицизме». [57] [58] Будучи подростком, она сама размышляла о существовании Бога и решила, что ничего нельзя знать в любом случае. Однако в своей «Духовной автобиографии» Вайль отмечает, что у нее всегда были христианские взгляды, и с самого раннего детства она принимала близко к сердцу идею любви к ближнему.
Вайль увлеклась христианской верой в 1935 году, когда у нее был первый из трех важнейших религиозных опытов: она была тронута красотой сельских жителей, поющих гимны в процессии , на которую она наткнулась во время отпуска в Португалии (в Повуа-ди-Варзин ). [59] [60] Позже Вайль писала: «У нее внезапно возникло убеждение, что христианство — это прежде всего религия рабов, что рабы не могут не принадлежать к ней, и она в том числе». [42]
Находясь в Ассизи весной 1937 года, Вайль испытала религиозный экстаз в базилике Санта Мария дельи Анджели — той самой церкви, в которой молился Святой Франциск Ассизский . Она была вынуждена молиться впервые в своей жизни, как рассказывает Лоуренс С. Каннингем :
Ниже города находится прекрасная церковь и монастырь Сан-Дамиано, где когда-то жила Святая Клара . Рядом с этим местом находится место, где, как говорят, Святой Франциск сочинил большую часть своего «Песнопения Брату Солнцу». Ниже города в долине находится самая уродливая церковь во всей округе: массивная барочная базилика Святой Марии Ангелов, законченная в семнадцатом веке и перестроенная в девятнадцатом веке, в которой хранится редкое сокровище: крошечная романская часовня, которая стояла во времена Святого Франциска — «Малая часть», где он собирал своих братьев. Именно в этой крошечной часовне великий мистик Симона Вайль впервые почувствовал необходимость преклонить колени и помолиться. [61]
Третье, более сильное откровение Вейль получила год спустя, читая поэму Джорджа Герберта « Любовь III» , после чего «Сам Христос сошел и овладел мной» [62] , и с 1938 года ее сочинения стали более мистическими и духовными , сохраняя при этом фокус на социальных и политических вопросах. В 1938 году Вейль посетила бенедиктинское аббатство Солем и, страдая от головных болей, нашла чистую радость в григорианском пении, которое она почувствовала «возможность жить божественной любовью среди скорби». [42]
Ее привлекала католическая вера , но она отказалась креститься в то время, предпочитая оставаться вне ее из-за «любви к вещам, которые находятся вне христианства». [63] [64] [65] Будучи глубоко религиозной, Вайль скептически относилась к Церкви и догматам как к институту, заявляя: «У меня нет ни малейшей любви к Церкви в строгом смысле этого слова» [66] и была потрясена концепцией Anathema Sit , поскольку она отказывалась отделять себя от неверующих. [67] Вайль считала, что смирение несовместимо с принадлежностью к социальной группе, «избранной Богом», независимо от того, является ли эта группа нацией или Церковью. [68]
Вайль не ограничивала свое любопытство христианством. Она интересовалась другими религиозными традициями — особенно греческими и египетскими мистериями ; индуизмом (особенно Упанишадами и Бхагавад-гитой ); и буддизмом Махаяны . Она верила, что все эти и другие традиции содержат элементы подлинного откровения, [69] написав:
Греция, Египет, древняя Индия, красота мира, чистое и подлинное отражение этой красоты в искусстве и науке... эти вещи сделали столько же, сколько и явно христианские, чтобы отдать меня в руки Христа как его пленника. Я думаю, что я мог бы даже сказать больше. [70]
Тем не менее, Вайль выступал против религиозного синкретизма , утверждая, что он стирает своеобразие индивидуальных традиций:
Каждая религия истинна сама по себе, то есть в тот момент, когда мы думаем о ней, мы должны уделять ей столько же внимания, как если бы не было ничего другого... «Синтез» религии подразумевает более низкое качество внимания. [71]
В 1942 году Вайль отправилась в Соединенные Штаты со своей семьей. Она не хотела покидать Францию, но согласилась сделать это, поскольку хотела уехать из США в безопасное место и знала, что они не уедут без нее. Ее также воодушевлял тот факт, что из Соединенных Штатов ей будет относительно легко добраться до Великобритании, где она сможет присоединиться к французскому Сопротивлению . Она надеялась, что ее отправят обратно во Францию в качестве тайного агента. [72]
Более старые биографии предполагают, что Вайль не добилась дальнейшего прогресса в достижении своего желания вернуться во Францию в качестве агента — она была ограничена кабинетной работой в Лондоне, анализируя отчеты движений сопротивления, хотя это дало ей время написать одну из ее крупнейших и самых известных работ: «Необходимость корней» . [73] В это время Вайль также написала «Черновик заявления о человеческих обязанностях» и «Записку о всеобщем подавлении политических партий». [42]
Однако теперь есть доказательства того, что Вайль была завербована Управлением специальных операций с целью отправить ее обратно во Францию в качестве тайного радиста. В мае 1943 года велась подготовка к отправке ее в Теме-Парк в Оксфордшире для обучения, но вскоре план был отменен, поскольку стало известно о ее ухудшающемся здоровье. [74] [75]
Вейль яростно писала в этот период, отправляя множество предложений, хотя она была разочарована чувством, что она слишком в безопасности и не делает достаточно для решения проблем страданий. [76] Де Голль отверг ее планы, и войска не были готовы отправить ее обратно во Францию, чтобы она присоединилась к сопротивлению более непосредственно. [76]
Строгий режим работы, который она себе представляла, вскоре нанес ей тяжелый урон. Вайль нашли лежащей на полу своей квартиры, истощенной и измученной. [77] В 1943 году Вайль диагностировали туберкулез и приказали ей хорошо отдыхать и питаться. Однако она отказалась от специального лечения из-за своего давнего политического идеализма и отрешенности от материальных вещей. Вместо этого она ограничила свое потребление тем, что, по ее мнению, ели жители оккупированной немцами Франции . Скорее всего, она ела еще меньше, так как отказывалась в большинстве случаев. Возможно, что в этот период ее крестили. [78] [79] Ее состояние быстро ухудшилось, и ее перевели в санаторий в Гросвенор-холле в Эшфорде, графство Кент . [23]
После жизни, полной борьбы с болезнями и немощью, Вайль умерла в августе 1943 года от сердечной недостаточности в возрасте 34 лет. В отчете коронера говорилось, что «покойная действительно убила и умертвила себя, отказавшись от еды, пока равновесие ее разума было нарушено». [80]
Точная причина ее смерти остается предметом споров. Некоторые утверждают, что ее отказ от еды был вызван ее желанием выразить некую форму солидарности с жертвами войны. Другие считают, что голодание Вайль произошло после ее изучения Артура Шопенгауэра . [81] В своих главах о христианском святом аскетизме и спасении Шопенгауэр описал голодание как предпочтительный метод самоотречения. Однако Симона Петреман [82] , одна из первых и наиболее значимых биографов Вайль, считает отчет коронера просто ошибочным. Основываясь на своем мнении на письмах, написанных персоналом санатория, в котором лечилась Симона Вайль, Петреман утверждает, что Вайль просила есть в разных случаях, пока она была в больнице, и даже немного ела за несколько дней до своей смерти; по ее словам, именно плохое состояние здоровья Вайль в конечном итоге сделало ее неспособной есть. [83]
Первый английский биограф Вейль, Ричард Риз , предлагает несколько возможных объяснений ее смерти, ссылаясь на ее сострадание к страданиям ее соотечественников в оккупированной Франции и ее любовь к Христу и близкое подражание Ему. Риз подводит итог, говоря: «Что касается ее смерти, то какое бы объяснение мы ни дали, в конечном итоге это будет означать, что она умерла от любви». [84]
Отсутствие — ключевой образ для ее метафизики , космологии , космогонии и теодицеи . Она верила, что Бог создал посредством акта самоограничения — другими словами, она утверждала, что, поскольку Бог мыслится как абсолютная полнота, совершенное существо, ни одно создание не может существовать, кроме как там, где Бога нет. Таким образом, творение произошло только тогда, когда Бог отступил частично. Эта идея отражает цимцум , центральное понятие в повествовании о творении еврейской каббалы .
Это, по Вейль, изначальный кенозис («пустота»), предшествующий корректирующему кенозису воплощения Христа . Таким образом, по ее мнению, люди рождаются в проклятом положении не из-за первородного греха , а потому, что для того, чтобы быть сотворенными, они должны быть тем, чем Бог не является; другими словами, они должны быть изначально «нечестивыми» в каком-то смысле. Эта идея более широко вписывается в апофатическое богословие .
Это понятие творения является краеугольным камнем ее теодицеи , поскольку если творение понимается таким образом — как обязательно влекущее за собой зло — то не возникает проблемы проникновения зла в совершенный мир. Также присутствие зла не является ограничением всемогущества Бога в представлении Вейля; по ее мнению, зло присутствует не потому, что Бог не мог создать совершенный мир, а потому, что акт «творения» по самой своей сути подразумевает невозможность совершенства.
Однако это объяснение сущности зла не подразумевает, что люди просто изначально и постоянно обречены; напротив, Вайль утверждает, что «зло — это форма, которую принимает милосердие Божие в этом мире». [85] Вайль считал, что зло и его последующее несчастье выполняют функцию движения людей к Богу, и писал: «Чрезвычайное несчастье, которое настигает людей, не создает человеческих страданий, оно просто раскрывает их». [52]
Вайль разработал концепцию «страдания» ( французский : malheur ), работая на фабриках, где рабочие были сведены к машиноподобному существованию, где они не могли думать о настоящей мысли или бунте, при этом Вайль утверждал, что «мысль убегает от страдания так же быстро и неудержимо, как животное убегает от смерти». [24] Вайль считал эту силу слишком бесчеловечной, заявляя, что «страдание заставляет человека постоянно спрашивать «почему» — вопрос, на который по сути нет ответа», и ничто в мире не может лишить нас способности сказать «я», за исключением крайнего страдания». [86]
По ее словам, только некоторые души способны испытать всю глубину скорби — те же самые души, которые также наиболее способны испытывать духовную радость. Понятие скорби Вейля — это своего рода «страдание плюс», которое превосходит и тело, и разум, физические и умственные муки, которые терзают саму душу. [87]
Чем лучше мы способны постичь полноту радости, тем чище и сильнее будут наши страдания в скорби и наше сострадание к другим. ...
Страдание и наслаждение как источники знания. Змей предложил знание Адаму и Еве. Сирены предложили знание Улиссу. Эти истории учат, что душа теряется, когда ищет знания в удовольствии. Почему? Удовольствие, возможно, невинно при условии, что мы не ищем в нем знания. Искать его допустимо только в страдании.
— Симона Вайль, Гравитация и благодать (глава 16 «Недуг»)
В книге «Ожидание Бога» Вейль излагает концепцию декреации. Вейль считала, что если люди хотят подражать Богу, они должны отказаться от своей власти и своей автономии. Вейль называет это декреацией ( décréation) , которую она называет «пассивной деятельностью» или, основываясь на ее детских чтениях Бхагавад -гиты , «неактивным действием». [42]
Концепция необходимости Вейля связана с декреацией. Вейль считал, что необходимость включает в себя как физические, так и социальные силы. [42] Вейль считал, что когда человек эгоцентричен, он отрицает необходимость. Согласие с необходимостью означает, что единственный выбор — желать или не желать добра. Для Вейля этот тип согласия достигается метафизически через декреацию, а не через усилие. [42]
Metaxu , концепция, которую Вейль заимствовал у Платона , — это то, что и разделяет, и соединяет (например, слово «расщеплять» означает и разрезать, и соединять). Эта идея соединительного расстояния имела первостепенное значение для понимания Вейлем тварного мира. Мир в целом, вместе с любым из его компонентов, включая физическое тело , следует рассматривать как выполняющий ту же функцию для людей по отношению к Богу, которую палка слепого выполняет для него по отношению к окружающему миру. Они не дают прямого понимания, но могут быть использованы экспериментально, чтобы привести разум в практический контакт с реальностью. Эта метафора позволяет интерпретировать любое отсутствие как присутствие и является еще одним компонентом теодицеи Вейля.
В книге «Гравитация и благодать» Вейль приводит метафору для объяснения этой концепции: «Двое заключенных, чьи камеры соседствуют, общаются друг с другом, стуча в стену. Стена — это то, что их разделяет, но она также является средством их общения. То же самое происходит между нами и Богом. Каждое разделение — это связь». [42]
Для Вейля «Прекрасное — это опытное доказательство того, что воплощение возможно». Красота, присущая форме мира (эта присущность доказана, по ее мнению, в геометрии и выражена во всем хорошем искусстве ), является доказательством того, что мир указывает на что-то за пределами себя; она устанавливает по сути телический характер всего сущего. В концепции Вейля красота простирается по всей вселенной:
«[Мы] должны верить, что вселенная прекрасна на всех уровнях... и что она обладает полнотой красоты в отношении телесной и психической структуры каждого из мыслящих существ, которые действительно существуют, и всех тех, которые возможны. Именно это согласие бесконечности совершенных красот придает трансцендентный характер красоте мира... Он (Христос) действительно присутствует во вселенской красоте. Любовь к этой красоте исходит от Бога, пребывающего в наших душах, и исходит к Богу, присутствующему во вселенной». [88]
Она также писала, что «Красота этого мира — это нежная улыбка Христа, приходящая к нам через материю» [88] .
Красота также выполняла сотериологическую функцию для Вайля: «Красота пленяет плоть, чтобы получить разрешение проникнуть прямо в душу». Таким образом, она представляет собой еще один способ, которым божественная реальность, стоящая за миром, вторгается в жизнь людей: там, где несчастье побеждает грубой силой, красота прокрадывается и свергает империю «я» изнутри.
Как объясняет Вейль в своей книге « Ожидание Бога» , внимание состоит из приостановки или опустошения мыслей, так что человек готов принять — быть пронизанным — объектом, на который он обращает свой взгляд, будь то объект его соседа или, в конечном счете, Бога. [89] Вейль утверждает, что «способность уделять свое внимание страдальцу — очень редкая и трудная вещь: это почти чудо; это чудо ». [90] Внимание может быть связано с состраданием, так что с вниманием человек может идентифицировать себя с страдающим человеком, отпуская себя и позволяя другому человеку получить наше внимание. Вейль противопоставляет это внимание жалости, описывая жалость как «она заключается в помощи кому-то в несчастье, чтобы не быть обязанным больше думать о нем, или ради удовольствия чувствовать дистанцию между собой и собой». [90]
Как объясняет Вайль, можно любить Бога, молясь Богу, а внимание — это сама «сущность молитвы»: когда человек молится, он опустошает себя, устремляет весь свой взгляд на Бога и становится готовым принять Бога. [91] Точно так же, по Вайлю, люди могут любить своих ближних, опустошая себя, становясь готовыми принять своего ближнего во всей его обнаженной истине, спрашивая своего ближнего: «Что ты переживаешь?» [92]
Вайль далее приравнивает аспекты внимания к любви, утверждая: «Опустошить себя (французский: Se vider) от нашей ложной божественности, отречься от себя, перестать быть центром мира в воображении, распознать, что все точки в мире в равной степени являются центрами и что истинный центр находится вне мира, это значит согласиться с правилом механической необходимости в материи и свободного выбора в центре каждой души. Такое согласие есть любовь. Лицо этой любви, обращенное к мыслящим людям, есть любовь к ближнему». [42]
В «Ожидании Бога » Вайль объясняет, что три формы неявной любви к Богу — это (1) любовь к ближнему, (2) любовь к красоте мира и (3) любовь к религиозным церемониям. [93] Как пишет Вайль, любя эти три объекта (ближнего, красоту мира и религиозные церемонии), человек косвенно любит Бога до того, как «Бог придет лично, чтобы взять руку своей будущей невесты», поскольку до прибытия Бога душа человека еще не может напрямую любить Бога как объект. [94] Любовь к ближнему возникает (i) когда сильные относятся к слабым как к равным, [95] (ii) когда люди уделяют личное внимание тем, кто в противном случае кажется невидимым, анонимным или несуществующим, [96] и (iii) когда люди смотрят на страдающих такими, какие они есть , и слушают их , не думая явно о Боге — т. е., пишет Вайль, когда «Бог в нас» любит страдающих, а не люди, любящие их в Боге. [97] Во-вторых, объясняет Вайль, любовь к красоте мира возникает, когда люди подражают любви Бога к космосу: так же, как Бог творчески отказался от своей власти над миром, позволив ему управляться человеческой автономией и «слепой необходимостью» материи, так и люди отказываются от своей воображаемой власти над миром, больше не видя мир так, как если бы они были центром мира. [98] Наконец, объясняет Вайль, любовь к религиозным церемониям возникает как неявная любовь к Богу, когда религиозные практики чисты. [99] Вайль пишет, что чистота в религии видна, когда «вера и любовь не терпят неудачу», и наиболее безусловно, в Евхаристии . [100]
По словам Лиссы Маккалоу, Вайль, скорее всего, была бы «крайне недовольна» вниманием, уделяемым ее жизни, а не ее работам. Она считала, что именно ее произведения воплощают лучшее в ней, а не ее действия и, определенно, не ее личность. У Вайль были похожие взгляды на других, она говорила, что если смотреть на жизнь великих людей отдельно от их работ, то это «обязательно в конечном итоге выявит их мелочность прежде всего», поскольку именно в своих работах они вложили лучшее в себя. [101]
Самые известные работы Вайля были опубликованы посмертно .
В течение десятилетий после ее смерти ее труды собирались, комментировались, критиковались, обсуждались, оспаривались и хвались. Наряду с двадцатью томами ее работ издатели выпустили более тридцати биографий, включая «Симону Вейль: Современное паломничество» Роберта Коулза, профессора Гарварда , лауреата Пулитцеровской премии , который называет Вейль «гигантом размышлений». [102]
Вайль написал «Илиаду, или Поэму силы» ( фр . L'Iliade ou le poème de la force ), 24-страничное эссе, в 1939 году в Марселе среди тысяч беженцев, спасавшихся из оккупированной нацистами Франции. [103] [104] [105] Впервые опубликовано в 1940 году в Les Cahiers du Sud , единственном значимом литературном журнале, доступном во французской свободной зоне . [104] Оно до сих пор широко используется в университетских курсах по классике . [106]
Эссе посвящено теме, которую Вайль называет «Силой» в « Илиаде» , которую она определяет как «то икс , которое превращает любого, кто подвергается ему, в вещь ». [107] В первых предложениях эссе она излагает свой взгляд на роль Силы в поэме:
Истинный герой, истинный субъект, центр Илиады — это сила. Сила, применяемая человеком, сила, которая порабощает человека, сила, перед которой отступает плоть человека. В этой работе, во все времена, человеческий дух показан измененным его отношениями с силой, как сметенный, ослепленный той самой силой, с которой он воображал, что может справиться, как деформированный тяжестью силы, которой он подчиняется. [107] : 5
Издание New York Review of Books назвало это эссе одним из самых известных произведений Вайля [104], а также назвало его одним из «самых любимых, мучительных и глубоких ответов двадцатого века на величайшую и самую тревожную поэму мира» [108] .
Симона Петремент, подруга Вайля, писала, что в эссе « Илиада» представлена как точное и сострадательное описание того, как и победители, и жертвы страдают от применения силы. [109]
Эссе содержит несколько отрывков из эпоса, которые Вайль сама перевела с греческого оригинала; Петремент отмечает, что Вайль тратила более получаса на каждую строку. [109]
Книга Вайль «Необходимость корней » ( фр . L'Enracinement ) была написана в начале 1943 года, непосредственно перед ее смертью в том же году. В ней Вайль представляет мораль, основанную на сострадании, а не на верховенстве закона. [42] В это время Вайль была в Лондоне, работая на французское Сопротивление и пытаясь убедить его лидера Шарля де Голля сформировать контингент медсестер, включая Вайль, которые десантировались бы на передовую. [110] Намерение Вайль частично состояло в том, чтобы эти медсестры оказывали уход, но также предлагали вдохновляющую моральную противоположность нацизму, при этом Вайль заявляла: «Возможно, наша победа зависит от присутствия среди нас соответствующего вдохновения, но подлинного и чистого». [111]
У Need for Roots амбициозный план. Он направлен на то, чтобы обратиться к прошлому и предложить дорожную карту для будущего Франции после Второй мировой войны. Она кропотливо анализирует духовную и этическую среду , которая привела к поражению Франции от немецкой армии, а затем рассматривает эти вопросы с перспективой возможной победы Франции.
Вайль считал, что «все люди связаны одинаковыми обязательствами, хотя они выполняются по-разному в зависимости от конкретных обстоятельств». и что «долг перед человеком как таковым — единственное, что вечно». [112] Вайль различает права и обязанности, рассматривая их как субъект и объект. «Фактические отношения между ними — это отношения между объектом и субъектом. Человек, рассматриваемый изолированно, имеет только обязанности, среди которых есть определенные обязанности по отношению к себе. Другие люди, рассматриваемые с его точки зрения, имеют только права. Он, в свою очередь, имеет права, если смотреть на него с точки зрения других людей, которые признают, что у них есть обязательства по отношению к нему. Человек, оставленный один во вселенной, не имел бы вообще никаких прав, но у него были бы обязательства». [112] Вайль развивает идею о том, что одни только обязательства независимы, заявляя, что «права всегда оказываются связанными с определенными условиями. Одни только обязательства остаются независимыми от условий». при этом обязательства являются универсальным условием «Все люди связаны одинаковыми обязательствами, хотя они выполняются по-разному в зависимости от конкретных обстоятельств». тогда как права условны: «...право не является эффективным само по себе, а только в отношении обязательства, которому оно соответствует». [112]
В этой работе Вайль приводит доводы в пользу корней или идеи о том, что сохранение людей связано с сохранением их культуры, их образа жизни, передаваемого из поколения в поколение . Для Вайля корни подразумевали обязательства участвовать в жизни сообщества, чувствовать связь с местом и поддерживать связи во времени. «Корни», о которых говорит Вайль, — это питание, которое позволяет людям полностью расти, и что укорененное сообщество позволяет человеку развиваться с устремлением к Богу или вечным ценностям. [113] [42]
Напротив, угрозой для человеческой души является искоренение ( déracinement ) — состояние людей, при котором единственными связующими силами в обществе являются деньги и воображаемая нация. [42] Относительно условий труда в промышленности Вайль утверждает, что «хотя они и остались географически неизменными, они были морально искоренены, изгнаны и восстановлены, так сказать, снисходительно, в форме промышленных мускулов». [114] Вайль утверждает, что «деньги разрушают человеческие корни везде, куда они могут проникнуть», и им «удаётся перевесить все другие мотивы, потому что они требуют от ума гораздо меньших усилий...». [114]
Вайль выступал против поведения, которое выкорчевывало людей, включая колониализм (включая Французскую империю), некоторые формы средств массовой информации и плохие условия труда в промышленности. Вайль не оправдывал моральные проблемы внутри места, заявляя, что страны являются жизненно важной средой, но с добром и злом, справедливостью и несправедливостью. Вайль страстно писал против колониальной политики французского правительства, включая mission civilisatrice, заявляя: «Мы больше не можем говорить или думать, что получили свыше миссию научить вселенную, как жить». Хотя Вайль также выступал против создания новых наций на основе европейской модели, заявляя: «в мире уже слишком много наций» [115]
Вайль также не был противником патриотизма, но считал, что он коренится не в гордости, а в сострадании, и что это сострадание, в отличие от гордости, может быть распространено на другие народы, утверждая, что сострадание «способно беспрепятственно пересекать границы, распространяться на все страны, находящиеся в несчастье, на все страны без исключения, поскольку все народы подвержены жалкому положению человека». [116]
Хотя «Гравитация и благодать» ( фр . La Pesanteur et la Grâce ) — одна из книг, наиболее часто ассоциируемых с Симоной Вейль, эта работа вообще не задумывалась как книга. Скорее, работа состоит из различных отрывков, выбранных из записных книжек Вейль и тематически организованных ее другом Гюставом Тибоном. Вейль дала Тибон некоторые из своих записных книжек, написанных до мая 1942 года, но не с намерением их опубликовать. Таким образом, итоговый выбор, организация и редактирование « Гравитации и благодати» во многом были под влиянием Тибон, набожной католички ( подробнее см. введение Тибон к «Гравитации и благодати» ( Routledge & Kegan Paul, 1952)).
Вейль считал, что гравитация и благодать являются противоположностями, полагая, что гравитация означает силу естественного мира, на которую все существа физически, материально и социально влияют, и что это «отвлекает» внимание от Бога и страдающих, тогда как благодать является формой справедливости и противовесом, мотивированным добротой Бога. Вейль считал, что эта гравитация (сила) и благодать (справедливость) являются двумя наиболее фундаментальными аспектами мира и сошлись воедино при распятии . [42]
При жизни Вайль была известна только в относительно узких кругах, и даже во Франции ее эссе в основном читали только те, кто интересовался радикальной политикой. В течение первого десятилетия после ее смерти Вайль быстро стала знаменитой, привлекая внимание всего Запада. В третьей четверти 20-го века ее широко считали самым влиятельным человеком в мире в новых работах, касающихся религиозных и духовных вопросов. [117] Ее философские, [118] социальные и политические мысли также стали популярными, хотя и не в такой степени, как ее религиозные работы. [119]
Помимо влияния на различные области исследований, Вайль глубоко повлияла на личную жизнь многих людей. Папа Павел VI сказал, что Вайль была одним из трех его величайших влияний. [120] Популярность Вайль начала снижаться в конце 1960-х и 1970-х годах. Однако постепенно все больше ее работ публиковалось, что привело к появлению многих тысяч новых вторичных работ исследователей Вайль, некоторые из которых сосредоточились на достижении более глубокого понимания ее религиозной, философской и политической работы. Другие расширили сферу исследований Вайль, чтобы исследовать ее применимость в таких областях, как классические исследования, культурология, образование и даже в таких технических областях, как эргономика. [60]
Многие комментаторы дали Вейль весьма положительные оценки как личности; некоторые описывают ее как святую, даже как величайшую святую двадцатого века, включая Т. С. Элиота , Дуайта Макдональда , Лесли Фидлера и Роберта Коулза . [121] После того, как они встретились в возрасте 18 лет, Симона де Бовуар написала: «Я завидовала ей, потому что у нее было сердце, которое могло биться по всему миру». [122] Биограф Вейль Габриэлла Фиори пишет, что Вейль была «моральным гением в орбите этики, гением огромного революционного диапазона». [123] Морис Шуман сказал, что после ее смерти «едва ли был день, когда мысль о ее жизни не оказала бы положительного влияния на его собственную и не послужила бы моральным ориентиром». [122] В 1951 году Альбер Камю написал, что она была «единственным великим духом нашего времени». [28] Хотя она иногда и казалась глупой — роняя чемодан, полный французских документов Сопротивления, по всему тротуару и пытаясь их собрать, — ее глубокая вовлеченность как в теорию, так и в практику каритас во всех ее бесчисленных формах действует как объединяющая сила ее жизни и мысли. Гюстав Тибон , французский философ и близкий друг Вейля, вспоминает их последнюю встречу незадолго до ее смерти: «Я скажу только, что у меня было впечатление, что я нахожусь в присутствии абсолютно прозрачной души, которая была готова снова поглотиться изначальным светом». [124] Издание Routledge «Гравитации и благодати » включает в себя рецензию на книгу New York Times, в которой говорится: «Во Франции ее ставят в один ряд с Паскалем некоторые, осуждают как опасного еретика другие и признают гением все». [125] В 2017 году президент Эммануэль Макрон упомянул Вайль и ее философию в совместном обращении к парламенту, заявив о необходимости того, что Вайль называет l'effectivité (эффективностью). [126]
Однако Вейль критиковали даже те, кто в остальном глубоко ею восхищался, например, Т. С. Элиот, за чрезмерную склонность делить мир на добро и зло, а также за ее порой несдержанные суждения. Вейль была резкой критикой влияния иудаизма на западную цивилизацию. [69] Однако ее племянница Сильви Вейль и биограф Томас Р. Невин утверждают, что Вейль не отвергала иудаизм и находилась под сильным влиянием его предписаний. [127] Вейль была еще более резкой критикой Римской империи , в которой она отказывалась видеть какую-либо ценность. [128] С другой стороны, по словам Элиота, она считала катаров образцами добродетели, несмотря на то, что, по его мнению, было мало конкретных доказательств, на которых можно было бы основывать такую оценку. [69] По словам Петремана, она боготворила Лоуренса Аравийского , считая его святым. [129] Некоторые критики заняли в целом негативную позицию. Несколько еврейских писателей, включая Сьюзен Зонтаг , обвинили ее в антисемитизме , хотя эта точка зрения далека от универсальной. [130] Небольшое меньшинство комментаторов посчитало ее психологически неуравновешенной или сексуально одержимой. [28] Генерал Шарль де Голль , ее главный начальник, пока она работала на французское Сопротивление , считал ее «сумасшедшей», [131] хотя даже он находился под ее влиянием и повторял некоторые из ее высказываний в течение многих лет после ее смерти. [28] [60]
Мета-исследование из Университета Калгари содержит биографию, посвященную работе, связанной с Вейль, включающую более 5000 книг, эссе, журнальных статей и диссертаций о Вейль и ее работе. [132] Французский и английский вместе составляют чуть более 50% от общего числа собранных записей. [132] Другие организации, посвященные ее работе, включают Association pour l'Étude de la Pensée de Simone Weil и American Weil Society. [133] [134]
«Approaching Simone» — пьеса Меган Терри . Драматизируя жизнь, философию и смерть Симоны Вайль, пьеса Терри выиграла премию Obie Award 1969/1970 как лучшая внебродвейская пьеса.
Вайль стала героем документального фильма Джулии Хаслетт « Встреча с Симоной Вайль » 2010 года . Хаслетт отметила, что Вайль стала «малоизвестной фигурой, практически забытой в ее родной Франции, и редко преподавалась в университетах или средних школах». [135]
Вайль также был предметом произведения финского композитора Кайи Саариахо « Страсти по Симоне» (2008), написанного совместно с либреттистом Амином Маалуфом . Музыкальный критик Оливия Джоветти написала о произведении :
Выставляя свою солистку-сопрано в качестве воображаемой сестры Симоны (буквально? Метафорично? Имеет ли это значение?), повествовательная дуга становится борьбой за понимание двойственности Симоны. Обернутые в эту драматическую тайну, музыкальные текстуры Саариахо, преследующие и умирающие, создают медитативное состояние. Возвращаясь к «Страстям по Матфею» Баха, если это произведение, написанное для его времени, служит укреплению (тогда еще революционной) системы протестантской церкви, то «Страсти по Симоне», написанные для нашего времени, подвергают сомнению тайну веры, чтобы укрепить необъяснимый опыт человеческого бытия. [136]
Фильм Криса Крауса 1996 года «Гравитация и грация» отсылает к посмертному творчеству Симоны Вайль. Роман Криса Крауса 2000 года «Чужие и анорексия» повествует о ее опыте создания фильма, а также затрагивает личные исследования Крауса и его взаимодействие с философией и жизнью Симоны Вайль.
Т. С. Элиот, У. Х. Оден, Чеслав Милош, Шеймус Хини, Фланнери О'Коннор, Сьюзен Зонтаг и Энн Карсон — все они ссылаются на Вайля как на источник вдохновения для своих книг и литературы. [137]
Clancy , персонаж из альбомов Twenty One Pilots Trench , Scaled and Icy и Clancy , отражает темы, вдохновленные французским философом Симоной Вайль. Как и Вайль, которая критиковала угнетение и исследовала поиск духовной свободы, путешествие Клэнси по гнетущему городу Дема, управляемому тираническими епископами, отражает критику Вайль репрессивных систем и ее акцент на поиске духовной свободы. Связь еще больше подчеркивается лидером Dema, Нико, отсылкой к Николя Бурбаки , псевдониму, связанному с братом Вайль, Андре Вайлем . Кроме того, религия епископов, Vialism, произносимая аналогично «Weilism», намекает на прямую дань уважения Симоне Вайль, подчеркивая исследование альбомом страдания, осознанности и поиска истины, ключевых тем в творчестве Вайль.
Около 1935 года, и особенно после ее первого мистического опыта в 1937 году, ее сочинения приняли, как многие считали, новое, религиозное направление. Эти сочинения, эссе, блокноты и письма она доверила мирянину-католическому теологу Гюставу Тибону в 1942 году, когда вместе с родителями бежала из Франции. С редакторской помощью духовного консультанта Вейля (и спарринг-партнера) отца Перрена, подборки этих сочинений впервые сделали Вейля широко известным в англо-американском мире.
{{cite book}}: CS1 maint: numeric names: authors list (link)———————
