Андре Поль Гийом Жид ( фр. André Paul Guillaume Gide ; 22 ноября 1869 — 19 февраля 1951) — французский писатель, чьи произведения охватывали широкий спектр стилей и тем. Он был удостоен Нобелевской премии по литературе 1947 года . Карьера Жида варьировалась от его начинаний в символистском движении до критики империализма между двумя мировыми войнами. Автор более пятидесяти книг, он был описан в своем некрологе в The New York Times как «величайший современный литератор Франции» и «был оценен литературными знатоками как величайший французский писатель этого века». [1]
Известный своей художественной литературой, а также автобиографическими работами, Жид выразил конфликт и возможное примирение двух сторон своей личности (характеризующихся протестантской строгостью и трансгрессивной сексуальной авантюрностью соответственно). Он предположил, что строгое и моралистическое образование помогло установить эти грани в противоречии. Работу Жида можно рассматривать как исследование свободы и расширения прав и возможностей перед лицом моралистических и пуританских ограничений. Он работал над достижением интеллектуальной честности. Как самопровозглашенный педераст , он использовал свои произведения для исследования своей борьбы за то, чтобы быть полностью самим собой, включая признание своей сексуальной природы, не предавая своих ценностей. Его политическая деятельность была сформирована тем же этосом. Хотя он симпатизировал коммунизму в начале 1930-х годов, как и многие интеллектуалы, после своей поездки в СССР в 1936 году он поддержал антисталинских левых ; В 1940-х годах он перешел к более традиционным ценностям и отверг коммунизм как идею, порывающую с традициями христианской цивилизации.
Жид родился в Париже 22 ноября 1869 года в протестантской семье среднего класса. Его отец Жан Поль Гийом Жид был профессором права в Парижском университете; он умер в 1880 году, когда мальчику было одиннадцать лет. Его матерью была Жюльетта Мария Рондо. Его дядя был политическим экономистом Шарлем Жидом . Его отцовская семья прослеживала свои корни в Италии. Предки Гвидо переехали во Францию и другие западные и северные европейские страны после обращения в протестантизм в 16 веке и столкнулись с преследованиями в католической Италии. [2] [3] [4]
Жид воспитывался в изолированных условиях в Нормандии. Он стал плодовитым писателем в раннем возрасте, опубликовав свой первый роман «Записные книжки Андре Вальтера» (фр. Les Cahiers d'André Walter ) в 1891 году, в возрасте двадцати одного года.
В 1893 и 1894 годах Жид путешествовал по Северной Африке. Там он осознал свою тягу к мальчикам и юношам. [5]
Жид подружился с ирландским драматургом Оскаром Уайльдом в Париже, где последний был в изгнании. В 1895 году они встретились в Алжире. У Уайльда сложилось впечатление, что он познакомил Жида с гомосексуализмом, но Жид сам открыл для себя гомосексуализм. [6] [7]
В 1895 году, после смерти матери, Жид женился на своей кузине Мадлен Рондо, [8] но брак остался неконсуммированным. В 1896 году он был избран мэром Ла-Рок-Беньяр , коммуны в Нормандии.
Лето 1907 года Жид провел в Джерси с друзьями Жаком Копо и Тео ван Рейссельбергом и их семьями. Он снял комнату в коттедже La Valeuse в Сент-Бреладе . Там он работал над второй главой романа Strait Is the Gate (фр. La Porte étroite ), а ван Рейссельберг написал его портрет. [9]
В 1908 году Жид помог основать литературный журнал Nouvelle Revue Française ( Новое французское обозрение ). [10]
Во время Первой мировой войны Жид посетил Англию. Одним из его друзей там был художник Уильям Ротенштейн . Ротенштейн описал визит Жида в его дом в Глостершире в своей автобиографии:
Андре Жид был в Англии во время войны... Он приехал к нам на некоторое время и привез с собой молодого племянника, чей английский был лучше его собственного. Мальчик подружился с моим сыном Джоном , пока мы с Жидом обсуждали все на свете. Я снова восхитился широтой и тонкостью французского интеллекта; и я пожалел о своей долгой разлуке с Францией. Никто не понимал искусство глубже, чем Жид, ничей взгляд на жизнь не был более проницательным. ...
У Жида была полусатанинская, полумонашеская наружность; он напоминал портреты Бодлера . При этом в нем было что-то экзотическое. Он появлялся в красном жилете, черном бархатном пиджаке и бежевых брюках, а вместо воротника и галстука — в свободно завязанном шарфе. ...
Сердце человека не таило для Жида никаких секретов. Было мало того, что он не понимал или не обсуждал. Он страдал, как и я, от изгнания истины, одного из мучительных симптомов войны. Немцы не были все черными, а союзники все белыми для Жида. [11]
В 1916 году Жиду было около 47 лет, когда он взял в любовники 15-летнего Марка Аллегре . Марк был одним из пяти детей Эли Аллегре и его жены. Жид подружился со старшим Аллегре во время учебы в школе, когда мать Жида наняла Аллегре в качестве репетитора для своего сына. Эли Аллегре был шафером на свадьбе Жида. После того, как Жид сбежал с Марком в Лондон, его жена Мадлен в отместку сожгла всю его переписку — «лучшую часть меня», как позже прокомментировал Жид.
В 1918 году Жид познакомился и подружился с Дороти Басси ; они дружили более 30 лет, и она перевела многие его произведения на английский язык.
Жид также подружился с критиком Шарлем Дю Босом . [12] Вместе они были частью Foyer Franco-Belge , в рамках которого они работали над поиском работы, еды и жилья для франко-бельгийских беженцев, прибывших в Париж после немецкого вторжения в Бельгию в 1914 году . [13] [14] Позже их дружба сошла на нет из-за восприятия Дю Боса, что Жид отрекся от его духовной веры или предал ее, в отличие от возвращения самого Дю Боса к вере. [15] [16]
Эссе Дю Боса «Диалог с Андре Жидом» было опубликовано в 1929 году. [17] Эссе, основанное на католических убеждениях Дю Боса, осуждало гомосексуализм Жида. [18] Общий друг Жида и Дю Боса Эрнст Роберт Курциус раскритиковал книгу в письме к Жиду, написав, что «то, что он [Дю Бос] судит вас согласно католической морали, достаточно пренебречь его полным обвинительным заключением. Оно может тронуть только тех, кто думает так же, как он, и убежден заранее. Он отрекся от своей интеллектуальной свободы». [19]
В 1920-х годах Жид стал источником вдохновения для таких писателей, как Альбер Камю и Жан-Поль Сартр . В 1923 году он опубликовал книгу о Федоре Достоевском . Когда он защищал гомосексуализм в публичном издании «Коридона» (1924), он получил широкое осуждение. Позже он считал это своей самой важной работой.
В 1923 году у Жида родилась дочь, Кэтрин , от Элизабет ван Рейссельберге , женщины намного моложе его. Он знал ее долгое время, так как она была дочерью его друзей Марии Монном и Тео ван Рейссельберге , бельгийского художника-неоимпрессиониста. Это вызвало единственный кризис в давних отношениях между Аллегре и Жидом и повредило его дружбе с ван Рейссельберге. Это были, возможно, единственные сексуальные отношения Жида с женщиной, [20] и они были крайне краткими. Кэтрин была его единственным потомком по крови. Он любил называть Элизабет «La Dame Blanche» («Белая дама»).
Элизабет в конце концов оставила мужа, чтобы переехать в Париж и управлять практическими аспектами жизни Жида (у них были смежные квартиры, построенные на улице Вавен). Она боготворила его, но, очевидно, у них больше не было сексуальных отношений. [ необходима цитата ]
В 1924 году он опубликовал автобиографию If it Die... (фр. Si le grain ne meurt ). В том же году он выпустил первые франкоязычные издания романов Джозефа Конрада « Сердце тьмы» и «Лорд Джим» .
После 1925 года Жид начал кампанию за более гуманные условия для осужденных преступников. Его законная жена Мадлен Жид умерла в 1938 году. Позже он исследовал их неконсуммированный брак в Et nunc manet in te , своих мемуарах о Мадлен, опубликованных на английском языке в Соединенных Штатах в 1952 году.
С июля 1926 по май 1927 года Жид путешествовал по колонии Французской Экваториальной Африки со своим возлюбленным Марком Аллегре . Они последовательно отправились в Среднее Конго (ныне Республика Конго), Убанги-Шари (ныне Центральноафриканская Республика), ненадолго в Чад и затем в Камерун. Он вел дневник, который опубликовал под названиями Путешествия в Конго (фр. Voyage au Congo ) и Возвращение из Чада (фр. Retour du Tchad ). [10]
В этой работе он критиковал поведение французских деловых кругов в Конго и вдохновлял реформы. [10] В частности, он резко критиковал режим Больших концессий (фр. Régime des Grandes Concessions ). Правительство уступило часть колонии французским компаниям, позволив им эксплуатировать природные ресурсы региона, в частности каучук. Он рассказывал, что местные рабочие были вынуждены покидать свои деревни на несколько недель, чтобы собирать каучук в лесу, и сравнивал их эксплуатацию компаниями с рабством. Книга способствовала росту антиколониалистских движений во Франции и помогла мыслителям переоценить последствия колониализма в Африке. [21]
В 1930-х годах Жид ненадолго стал коммунистом или, точнее, попутчиком (он никогда официально не вступал ни в одну коммунистическую партию ), но он, сам индивидуалист, отстаивал идею коммунистического индивидуализма. [22] Несмотря на поддержку Советского Союза, он признавал политические репрессии в СССР. Жид настаивал на освобождении Виктора Сержа , советского писателя и члена Левой оппозиции , который подвергался преследованию со стороны сталинских властей за свои взгляды. [23] [24] Как выдающийся писатель, симпатизирующий делу коммунизма, он был приглашен выступить на похоронах Максима Горького и совершить поездку по Советскому Союзу в качестве гостя Советского Союза писателей. Он столкнулся с цензурой своих речей и был особенно разочарован состоянием культуры при советском коммунизме. В своей работе Retour de L'URSS ( Возвращение из СССР , 1936) он порвал с такими друзьями-социалистами, как Жан-Поль Сартр [ необходима ссылка ] ; Книга была адресована просоветски настроенным читателям, поэтому ее целью было вызвать у читателя сомнения, а не представить жесткую критику. [24] Признавая экономические и социальные достижения СССР по сравнению с Российской империей, он отмечал упадок культуры, стирание индивидуальности советских граждан и подавление любого инакомыслия:
Тогда не лучше ли было бы, вместо того чтобы играть словами, просто признать, что революционный дух (или даже просто критический дух) больше не является правильным, что он больше не нужен? То, что требуется сейчас, — это согласие, конформизм. То, что хотят и требуют, — это одобрение всего, что делается в СССР; и делается попытка получить одобрение, которое было бы не просто отставкой, а искренним, восторженным одобрением. Самое поразительное, что эта попытка оказывается успешной. С другой стороны, малейший протест, малейшая критика подлежат самым суровым наказаниям и фактически немедленно подавляются. И я сомневаюсь, что в какой-либо другой стране мира, даже в гитлеровской Германии, которая считается менее свободной, более согбенной, более запуганной (затерроризированной), более вассальной.
— Андре Жид Возвращение из СССР [25]
Жид не высказывает своего отношения к Сталину, но описывает признаки его культа личности: «в каждом [доме], ... один и тот же портрет Сталина, и ничего больше»; «портрет Сталина... на том же самом месте, несомненно, где раньше была икона. Это обожание, любовь или страх? Я не знаю; всегда и везде он присутствует». [26] Однако Жид писал, что эти проблемы можно решить, подняв культурный уровень советского общества.
Когда Жид начал готовить рукопись к публикации, об этом немедленно сообщили в Кремль [27] , и вскоре Жида посетил советский писатель Илья Эренбург , который сказал, что согласен с Жидом, но просил отложить публикацию, так как Советский Союз помогал республиканцам в Испании; два дня спустя Луи Арагон доставил письмо от Джефа Ласта с просьбой отложить публикацию. Эти меры не помогли, и когда книга была опубликована, Жида осудили в советской прессе [27] [24] и «друзья СССР»: Нордаль Григ писал, что причиной написания книги было нетерпение Жида, и что своей книгой он оказал услугу фашистам, которые встретили ее с радостью. [28] В 1937 году в ответ Жид опубликовал «Последние мысли об СССР» ; ранее Жид прочитал «Преданную революцию» Троцкого и встретился с Виктором Сержем, который предоставил ему больше информации о Советском Союзе. [24] В Afterthoughts Жид более прямолинеен в своей критике советского общества: «Ситрин, Троцкий, Мерсье, Ивон, Виктор Серж, Леге, Рудольф и многие другие помогли мне с их документацией. Все, чему они меня научили до сих пор, я только подозревал, подтвердило и укрепило мои страхи». [29] Главные моменты Afterthoughts заключались в том, что диктатура пролетариата стала диктатурой Сталина, и что привилегированная бюрократия стала новым правящим классом, который наживался на избыточном труде рабочих , тратя государственный бюджет на проекты вроде Дворца Советов или на повышение собственного уровня жизни, в то время как рабочий класс жил в крайней нищете; Жид цитировал официальные советские газеты, чтобы доказать свои утверждения. [29] [24] [30]
Во время Второй мировой войны Жид пришел к выводу, что «абсолютная свобода разрушает личность, а также общество, если она не будет тесно связана с традицией и дисциплиной»; он отверг революционную идею коммунизма как разрывающую с традициями и писал, что «если бы цивилизация зависела исключительно от тех, кто инициировал революционные теории, то она бы погибла, поскольку для своего выживания культура нуждается в непрерывной и развивающейся традиции». В «Тезее » , написанной в 1946 году, он показал, что человек может безопасно покинуть Лабиринт, только если «он крепко ухватился за нить, которая связывала его с прошлым». В 1947 году он сказал, что хотя в ходе человеческой истории цивилизации возникали и умирали, христианская цивилизация может быть спасена от гибели, «если мы примем на себя ответственность за священный долг, возложенный на нас нашими традициями и нашим прошлым». Он также сказал, что остается индивидуалистом и протестует против «погружения индивидуальной ответственности в организованную власть, в этом бегстве от свободы, которое характерно для нашего века». [22]
Жид внес вклад в антологию 1949 года « Бог, который потерпел неудачу ». Он не мог написать эссе из-за состояния здоровья, поэтому текст был написан Энид Старки на основе парафраз « Возвращения из СССР» , «Послесловия» , дискуссии, состоявшейся в Париже в «Союзе истины» в 1935 году, и из его журнала ; текст был одобрен Жидом. [22]
В 1930 году Жид опубликовал книгу о деле Бланш Монье под названием «La Séquestrée de Poitiers» , изменив лишь имена главных героев. Монье была молодой женщиной, которую держала в плену собственная мать более 25 лет. [31] [32]
В 1939 году Жид стал первым живым автором, чьи произведения были опубликованы в престижной Bibliothèque de la Pléiade .
Он покинул Францию и отправился в Африку в 1942 году и жил в Тунисе с декабря 1942 года, пока он не был снова взят французскими, британскими и американскими войсками в мае 1943 года, и он смог отправиться в Алжир, где он оставался до конца Второй мировой войны. [33] В 1947 году он получил Нобелевскую премию по литературе «за его всеобъемлющие и художественно значимые произведения, в которых человеческие проблемы и условия были представлены с бесстрашной любовью к истине и острым психологическим проникновением». [34] Он посвятил большую часть своих последних лет изданию своего журнала. [35] Жид умер в Париже 19 февраля 1951 года. Римско-католическая церковь поместила его произведения в Индекс запрещенных книг в 1952 году. [36]
Биограф Жида Алан Шеридан так охарактеризовал жизнь Жида как писателя и интеллектуала:
Жид, по общему мнению, был одним из дюжины самых важных писателей 20-го века. Более того, ни один писатель такого уровня не вел столь интересную жизнь, жизнь, доступную для нас, читателей его автобиографических произведений, его дневника, его объемной переписки и свидетельств других. Это была жизнь человека, вовлеченного не только в дело художественного творчества, но и размышляющего об этом процессе в своем дневнике, читающего эту работу своим друзьям и обсуждающего ее с ними; человека, который знал и переписывался со всеми основными литературными деятелями своей страны и со многими в Германии и Англии; который находил ежедневную пищу в латинской, французской, английской и немецкой классике и, большую часть своей жизни, в Библии; [который любил играть Шопена и другие классические произведения на фортепиано;] и который занимался комментариями по моральным, политическим и сексуальным вопросам того времени. [37]
«Слава Жида в конечном итоге, конечно, основывалась на его литературных произведениях. Но, в отличие от многих писателей, он не был затворником: он нуждался в дружбе и был гениален, чтобы ее поддерживать». [38] Но его «способность любить не ограничивалась его друзьями: она выливалась в заботу о других, менее удачливых, чем он сам». [39]
Произведения Андре Жида охватывают множество жанров: «Как мастер прозаического повествования, иногда драматург и переводчик, литературный критик, автор писем, эссеист и автор дневников, Андре Жид дал французской литературе двадцатого века один из самых интригующих примеров литератора». [40]
Но как отмечает биограф Жида Алан Шеридан, «Именно художественная литература лежит на вершине творчества Жида». [41] «Здесь, как и во всем творчестве , в первую очередь поражает разнообразие. Здесь мы также видим любопытство Жида, его молодость в действии: отказ разрабатывать только один пласт, повторять успешные формулы... Художественная литература охватывает ранние годы символизма, «комические, более изобретательные, даже фантастические» произведения, а затем и более поздние «серьезные, в значительной степени автобиографические, повествования от первого лица». Во Франции Жид считался великим стилистом в классическом смысле слова, «с его ясными, лаконичными, скупыми, намеренно, тонко сформулированными предложениями».
Сохранившиеся письма Жида исчисляются тысячами. Но именно «Дневник » Шеридан называет «исключительно Жидовым способом выражения». [42] «Его первый роман появился из собственного дневника Жида, и многие из повествований от первого лица читаются более или менее как дневники. В « Les faux-monnayeurs » дневник Эдуарда представляет собой альтернативный голос рассказчика». «В 1946 году, когда Пьер Гербер спросил Жида, какую из его книг он бы выбрал, если бы сохранилась только одна», Жид ответил: «Я думаю, это был бы мой « Дневник». «Начиная с 18 или 19 лет, Жид вел дневник всю свою жизнь, и когда они впервые стали доступны публике, они достигли 1300 страниц. [43]
«Каждый том, написанный Жидом, был призван бросить вызов самому себе, тому, что ему предшествовало, и тому, что могло предположительно последовать за ним. Эта характеристика, по словам Даниэля Муто в его эссе «Кайе Андре Жида» , делает работу Жида «по сути современной»: «вечное обновление ценностей, по которым человек живет». [44] Жид писал в своем дневнике в 1930 году: «Единственная драма, которая действительно меня интересует и которую я всегда должен быть готов изобразить заново, — это спор личности со всем, что мешает ей быть подлинной, со всем, что противоречит ее целостности, ее целостности. Чаще всего препятствие находится внутри нее. А все остальное — просто случайность». [45]
В целом, «Произведения Андре Жида раскрывают его страстный бунт против ограничений и условностей, унаследованных от Франции 19 века. Он стремился раскрыть подлинное «я» под его противоречивыми масками». [46]
В своем дневнике Жид проводит различие между «содомитами», испытывающими влечение к взрослым, и «педерастами», любящими мальчиков, относя себя к последним.
Я называю педерастом мужчину, который, как указывает само слово, влюбляется в молодых мальчиков. Я называю содомитом («Слово содомит, сэр», — сказал Верлен судье, который спросил его, правда ли, что он содомист) мужчину, чье желание обращено к зрелым мужчинам... Педерастов, к которым я принадлежу (почему я не могу сказать это совсем просто, без того, чтобы вы тут же не заявили, что увидели хвастовство в моей исповеди?), гораздо меньше, а содомитов гораздо больше, чем я думал сначала... Чтобы такая любовь могла возникнуть, чтобы такие отношения могли быть сформированы, мне недостаточно сказать, что это естественно; я утверждаю, что это хорошо; каждый из них находит в них возвышение, защиту, вызов; и мне интересно, для кого они более выгодны — для юноши или для пожилого мужчины. [47]
Из интервью кинодокументалиста Николь Ведрес с Андре Жидом:
Ведрес «Могу ли я задать вам нескромный вопрос?
Жид «Нет нескромных вопросов, есть только нескромные ответы».
Ведрес «Правда ли, дорогой мэтр , что вы гомосексуалист?»
Жид «Нет, месье, я не гомосексуалист, я педераст!»
— из документального фильма Ведреса « Жизнь начинается завтра » (1950) [48]
Дневник Жида документирует его поведение в обществе Оскара Уайльда .
Уайльд вынул ключ из кармана и провел меня в крошечную квартиру из двух комнат... Юноши последовали за ним, каждый из них был завернут в бурнус, скрывавший его лицо. Затем проводник оставил нас, и Уайльд отправил меня в дальнюю комнату с маленьким Мухаммедом, а сам заперся в другой с [другим мальчиком]. Каждый раз с тех пор, когда я искал удовольствия, я преследовал воспоминание о той ночи... Моя радость была безграничной, и я не могу представить ее большей, даже если бы к ней добавилась любовь. Как мог возникнуть вопрос о любви? Как мог я позволить желанию распоряжаться моим сердцем? Никакие сомнения не омрачали моего удовольствия, и за ним не следовало раскаяние. Но как же тогда назвать восторг, который я испытывал, сжимая в своих обнаженных объятиях это прекрасное маленькое тело, такое дикое, такое пылкое, такое мрачно-похотливое? Долгое время после того, как Мухаммед покинул меня, я пребывала в состоянии страстного ликования, и хотя я уже пять раз достигла с ним наслаждения, я возобновляла свой экстаз снова и снова, и когда я вернулась в свой номер в отеле, я продлила его отголоски до утра. [49]
Роман Жида «Коридон» , который он считал своей самой важной работой, включает в себя защиту педерастии . В то время возраст согласия для любого типа сексуальной активности был установлен в 13 лет.
