Лу Сильвер Харрисон (14 мая 1917 — 2 февраля 2003) — американский композитор , музыкальный критик , теоретик музыки , художник и создатель уникальных музыкальных инструментов. Первоначально Харрисон писал в диссонансном ультрамодернистском стиле , похожем на стиль своего бывшего учителя и современника Генри Коуэлла , но позже перешел к включению в свои работы элементов незападных культур . Известные примеры включают ряд произведений, написанных для инструментов гамелана в яванском стиле , вдохновленных обучением у известного музыканта-гамелана Кандженга Нотопрохо в Индонезии . Харрисон создал свои собственные музыкальные ансамбли и инструменты вместе со своим партнером Уильямом Колвигом , которые сейчас оба считаются основателями американского движения гамелан и мировой музыки ; наряду с композиторами Гарри Партчем и Клодом Вивье , а также этномузыковедом Колином Макфи .
Большинство произведений Харрисона и нестандартных инструментов написаны с использованием только интонации , а не более распространенной равной темперации , что делает его одним из самых выдающихся композиторов, экспериментировавших с микротонами . Он также был одним из первых композиторов, писавших на международном языке эсперанто , и одним из первых, кто включил в свою музыку сильные темы гомосексуализма .
Харрисон родился 14 мая 1917 года в Портленде, штат Орегон , в семье Кларенса «Поп» Харрисона и бывшей жительницы Аляски Каллин Лилиан «Кэл» Харрисон (урожденной Сильвер). [1] [2] Первоначально семья была финансово обеспечена благодаря прошлому наследству, но настали трудные времена, приведшие к Великой депрессии . Харрисон прожил в районе Портленда всего девять лет, прежде чем переехать со своими родителями и младшим братом Биллом в ряд мест Северной Калифорнии , включая Сакраменто , Стоктон и, наконец, Сан-Франциско . [3] Поскольку в то время в городе проживало большое количество американцев азиатского происхождения , Харрисон часто находился под влиянием Востока . Его мать украсила их дом японскими фонариками , богато украшенными персидскими коврами и копиями древних китайских артефактов. [2] [4] Разнообразная музыка, которую он там услышал, в том числе кантонская опера , гавайская кикакила , джаз , нортеньо и классическая музыка , глубоко очаровала и заинтересовала его. [5] [6] Позже он скажет, что к тому времени, когда стал взрослым, он слышал гораздо больше традиционной китайской музыки, чем европейской. [7]
Ранний интерес Харрисона к музыке был поддержан его родителями: Кэл время от времени платил за уроки игры на фортепиано , а Поп водил юного Харрисона на короткое время изучать традиционные григорианские песнопения в миссии Сан-Франциско-де-Асис . [5] Однако частые переезды семьи в поисках работы не давали подростку Харрисону возможности завести долгосрочные дружеские отношения. Часто чувствуя себя аутсайдером, он полагался на собственное суждение в своих эстетических решениях и решительно отходил все дальше и дальше от художественного стиля Запада . Вместо этого он занялся продолжением своего личного образования , часто проводя время в местной библиотеке , читая книги по самым разным темам - от зоологии до конфуцианства . Он вспоминал, что мог читать по две книги в день, а чрезвычайно широкий диапазон интересов побудил его соединять разрозненные влияния на протяжении всей жизни, в том числе и в будущих сочинениях. [8] Считается, что одиночество его юности способствовало его сильной неприязни к городским мегаполисам и так называемой «городской жизни». [8]
Харрисон обнаружил, что он гей , когда учился в средней школе Берлингейма , и осознал свое влечение к однокласснику-мужчине. К моменту окончания учебы в декабре 1934 года в возрасте 17 лет он открылся своей семье и после этого решил не пытаться скрывать свои сексуальные предпочтения и личность; почти неслыханное явление для геев того времени. [2] [9] [10]
.jpg/1280px-Henry_Cowell_portrait_NYPL_4002097_(cropped).jpg)
После окончания средней школы в 1934 году Харрисон поступил в Государственный колледж Сан-Франциско (ныне Государственный университет Сан-Франциско ). Именно там он прошел курс Генри Коуэлла «Музыка народов мира», предлагаемый Расширением Калифорнийского университета в Беркли . Харрисон быстро стал одним из самых увлеченных учеников Коуэлла и впоследствии назначил его классным помощником. [11] [12] После посещения Пало-Альто исполнения одного из произведений Коуэлла для фортепиано и импровизированной перкуссии в июне 1935 года, Харрисон объявил это одним из самых выдающихся произведений, которые он когда-либо слышал. Позже он включил в свою музыку аналогичные элементы перкуссии и алеаторического исполнения. [13] Осенью того же года Харрисон обратился к Коуэллу за частными уроками композиции , положив начало личной и профессиональной дружбе, которая продолжалась до смерти Коуэлла от рака в 1965 году. [14] [15] [16] Он был первым, кто опубликовал книгу Харрисона. музыку через основанное им издательство New Music Edition. [17] Во время четырехлетнего пребывания Коуэлла в тюрьме Сан-Квентин по обвинению в нарушении морали, связанном с гомосексуальными действиями, Харрисон публично призывал к его освобождению и регулярно посещал его для уроков композиции через тюремную решетку. [18] [19] [20]
Еще учась в 19 лет, он стал временным профессором музыки в Миллс-колледже в Окленде с 1936 по 1939 год. В 1941 году он перешел в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, чтобы работать на кафедре танцев; обучение студентов анализу движений Лабана и игре на фортепиано . [21] Находясь там, он брал уроки теории у Арнольда Шенберга , что привело его к дальнейшему интересу к печально известной технике двенадцати тонов . [22] [23] Позже он скажет: «... научиться писать двенадцатитоновую музыку было совсем несложно; Генри научил меня». [18] Однако произведения, которые он писал в то время, в основном представляли собой ударные произведения с использованием нетрадиционных материалов, таких как выброшенные автомобильные тормозные барабаны и мусорные баки , в качестве музыкальных инструментов. [24] Лишь немногие из его сохранившихся произведений, в том числе один из самых ранних известных примеров, «Прелюдия для рояля» (1937), следуют сериалистической двенадцатитоновой идиоме. [2] [25] Он начал использовать кластеры тонов в своих фортепианных произведениях, а-ля Коуэлл, но отличался от своей техники, называя «октавную планку» - плоскую деревянную планку длиной примерно в октаву со слегка вогнутым резиновым дном. [26] Это позволило кластерам быть намного громче, чем они были бы в противном случае, и придало фортепиано более глухой звук, похожий на гонг . Его экспериментальный и свободный стиль процветал в этот период с такими произведениями, как Концерт для скрипки и ударного оркестра (1940) и Лабиринт (1941). [27] Эта ультрасовременная и авангардная музыка привлекла внимание Джона Кейджа , еще одного ученика Коуэлла. [21] [28] Харрисон и Кейдж будут сотрудничать в последующие годы и вступить в несколько романтических связей. [22] [26]
Харрисону несколько раз рекомендовали изучать музыкальную композицию в Париже – или в Европе в более широком смысле – но он несколько раз отказывался от этого из-за его стойкой позиции по продвижению и повышению статуса своих коллег-американских композиторов. [29] В 1943 году Харрисон переехал в Нью-Йорк и работал музыкальным критиком в Herald Tribune по указанию коллеги-композитора и наставника Вирджила Томсона . [21] [23] [30] Там он познакомился и подружился со многими композиторами-модернистами Восточного побережья, в том числе Карлом Рагглсом , Аланом Хованессом и, что наиболее важно, Чарльзом Айвзом . Позже Харрисон посвятил себя привлечению внимания музыкального мира к Айвсу, чьи работы до этого момента в значительной степени высмеивались или игнорировались. [31] С помощью своего наставника Коуэлла он выгравировал и провел премьеру Симфонии № 3 Айвза (1910); [21] получая взамен финансовую помощь от Айвза. Когда Айвз получил Пулитцеровскую премию в области музыки за это произведение, он отдал половину полученных денег Харрисону. Харрисон также отредактировал большое количество работ Айвза, получая вознаграждение, часто превышающее сумму, которую он выставил.
Какими бы плодотворными ни были его творческие усилия, пребывание в городе было чревато одиночеством и тревогой Харрисона. Из-за переезда пришлось разорвать романтические отношения с танцовщицей из Лос-Анджелеса, о чем он уже начал сожалеть, поскольку все больше скучал по Западному побережью . [32] К 1945 году у него появилось несколько болезненных язв , которые он не мог вылечить, поскольку его нервное состояние ухудшалось. Несмотря на попытки завершить новую музыку для публикации, многие из них (в том числе одна, написанная по заказу Айвза) были жестоко разорваны и затемнены Харрисоном из-за крайней неуверенности в себе, когда он начал усваивать негативные мнения о своих композициях и общественном имидже. . [33]
В мае 1947 года сильнейший стресс от тоски по дому , напряженного рабочего графика и коллег -гомофобов завершился тяжелым нервным срывом . [2] [34] Кейдж пришел на помощь Харрисону, помог ему и доставил его в психиатрическую клинику в соседнем Оссининге . Харрисон оставался в клинике несколько недель, прежде чем его перевели в пресвитерианскую больницу Нью-Йорка . [35] В первые несколько месяцев он часто писал Коуэллу и его жене Сидни, выражая свое глубокое сожаление и депрессию по поводу того, что он считал напрасной карьерой и взрослой жизнью. [30] Его выздоровление повлекло за собой девять месяцев интенсивного лечения и еще несколько лет регулярных осмотров по просьбе Харрисона. Многие из его коллег предсказывали, что этот срыв ознаменует конец его карьеры, но Харрисон продолжал сочинять, несмотря на преследующий его стресс . Во время пребывания в больнице он написал несколько произведений, в том числе большую часть своей «Симфонии G» (1952), и регулярно рисовал . [33] [34]
Однако он решил как можно скорее вернуться в Калифорнию. [35] В письме 1948 года, адресованном матери, Харрисон написал из больницы: «Я хочу жить просто и хорошо, а здесь это просто невозможно». [10]
Кризис во время его жизни в Нью-Йорке побудил Харрисона серьезно пересмотреть свой композиционный язык и стиль. В конечном итоге он отверг диссонирующую идиому, которую он ранее культивировал, и обратился к более сложной мелодической лирике в диатонических и пентатонических гаммах . Это поставило его в резкое противоречие с тогдашними академическими стилями и отличало его от ультрамодернистских композиторов, которых он изучал и с которыми общался. Два года после его выписки из больницы в 1949 году стали одними из самых продуктивных за всю карьеру Харрисона, принеся импрессионистические работы, такие как «Сюита для виолончели и арфы», « Опасная часовня и Солнцестояние» . [33] Следуя по пути канадско-американского композитора и друга Колина Макфи , который провел обширное исследование индонезийской музыки в 1930-х годах и написал ряд композиций, включающих балийские и яванские элементы, стиль Харрисона начал больше подражать влиянию музыки гамелана. ясно, хотя бы только по тембру : «Меня привлек сам звук. В Нью-Йорке, когда я переключал передачи из двенадцати тонализмов, я исследовал этот тембр. Части гамелана в моей Сюите для скрипки, фортепиано и малого оркестра [ 1951] представляют собой слуховые имитации обобщенных звуков гамелана». [36] [37]
В начале 1950-х годов Харрисон получил от Томсона первое издание книги Гарри Партча о музыкальной настройке « Происхождение музыки» (1949). [38] Это побудило его отказаться от ровного темперамента и начать писать музыку только по интонациям . [39] Он стремился создать мощную музыку, используя простые соотношения, а позже стал считать музыку «эмоциональной математикой». [40] В часто цитируемом комментарии, касающемся частотных соотношений, используемых только в интонации, он сказал: «Я давно думал, что мне понравится время, когда музыканты были не только грамотными, но и умеющими считать. дирижеру и сказать: «Виолончели, вы дали мне там 10:9, пожалуйста, дайте мне вместо этого 9:8», мне бы очень хотелось это получить!»
Харрисон преподавал музыку в различных колледжах и университетах, включая колледж Миллс с 1936 по 1939 год и снова с 1980 по 1985 год, Государственный университет Сан-Хосе , колледж Кабрильо , колледж Рид и колледж Блэк-Маунтин . В 1953 году он вернулся в Калифорнию, поселившись в Аптосе недалеко от Санта-Крус, где и прожил остаток своей жизни. Он и Колвиг приобрели землю в Джошуа-Три, Калифорния , где они спроектировали и построили «Harrison House Retreat», дом из тюков соломы . Он продолжал работать над своими экспериментальными музыкальными инструментами.
Несмотря на большое влияние азиатской музыки, Харрисон не посещал континент до поездки в 1961 году в Японию и Корею, а также поездки на Тайвань в 1962 году (где он учился у мастера чжэн Лян Цай -Пина ). [41] Он и его партнер Уильям Колвиг позже построили настроенный ансамбль ударных инструментов, используя резонирующие алюминиевые клавиши и трубки, а также кислородные баллоны и другие найденные ударные инструменты. Они назвали его «американским гамеланом», чтобы отличить его от индонезийских. Они также конструировали инструменты типа гамелана, настроенные на пентатонику, из необычных материалов, таких как консервные банки и алюминиевые мебельные трубки. Он написал «La Koro Sutro» (на эсперанто) [42] для этих инструментов и хора, а также Сюиту для скрипки и американского гамелана. Кроме того, Харрисон играл и сочинял для китайской цитры гучжэн и представил (вместе с Колвигом, его учеником Ричардом Ди и певицей Лили Чин) более 300 концертов традиционной китайской музыки в 1960-х годах. [43]
В 1960-е годы он работал композитором в Государственном университете Сан-Хосе в Сан-Хосе, Калифорния . Университет почтил его концертом Харрисона в зале Морриса Дейли в 1969 году с участием танцоров, певцов и музыкантов. Кульминацией концерта стала мировая премьера интерпретации Харрисоном истории Орфея , в которой приняли участие солисты, хор a cappella Государственного университета Сан-Хосе, а также уникальная группа перкуссионистов.
Харрисон открыто заявлял о своих политических взглядах, таких как пацифизм (он был активным сторонником международного языка эсперанто ) и тот факт, что он гей. Он также был политически активным и информированным, в том числе знал историю геев. Он написал множество произведений с политическими текстами или названиями, написав, например, «Посвящение Пасифике» к открытию штаб-квартиры Фонда Пасифика в Беркли и приняв заказы от Портлендского хора геев (1988 и 1985) и Мужского хора Сиэтла. аранжировать (1987) свои « Строгие песни» , первоначально для восьми баритонов, для «хора из 120 мужчин-энтузиастов пения. Некоторые из них хороши, некоторые не очень. Но количество просто сказочное». [44] Лоуренс Масс описывает:
Что касается Лу Харрисона... быть геем - это нечто позитивное. Он гордится тем, что является композитором-геем, и ему интересно поговорить о том, что это может означать. Он не чувствует угрозы, что это означает, что его не будут считать американским композитором, который также велик, вневременен и универсален. [45]
Дженис Гитек описывает Харрисона как:
беззастенчиво андрогинный в своем подходе к творчеству. Он имеет жизненно важную связь как с женским, так и с мужским началом. Женская часть проявляется в смысле бытия. Но в то же время Лу тоже очень мужчина: яростно активный и напористый, ритмичный, пульсирующий и агрессивный. [46]
Как и многим другим композиторам 20-го века, Харрисону было трудно поддерживать себя своей музыкой, и он устроился на ряд других работ, чтобы заработать на жизнь, в том числе продавцом пластинок, флористом, медсестрой для животных и лесным пожарным.
2 ноября 1990 года в Бруклинском филармоническом оркестре состоялась премьера четвертой симфонии Харрисона, которую он назвал «Последняя симфония». Он объединил индейскую музыку, древнюю музыку и азиатскую музыку, соединив все это вместе с пышным оркестровым сочинением. Особым включением стала серия навахо «Истории койотов». Он внес ряд изменений в симфонии, прежде чем завершить окончательную версию в 1995 году, которая была записана Барри Джековски и Калифорнийским симфоническим оркестром для Argo Records на ранчо Скайуокер в Никасио, Калифорния , в марте 1997 года. На компакт-диск также входила «Элегия» Харрисона , «Памяти Кэлвина Симмонса» (дань уважения бывшему дирижеру Оклендского симфонического оркестра, утонувшему в катастрофе в 1982 году), отрывки из « Солнцестояния », «Концерта в Слендро » и « Двойной музыки» (его сотрудничество с Джоном Кейджем).
С конца 1980-х годов здоровье Уильяма Колвига начало резко ухудшаться. Сначала он потерял слух, и решение Харрисона заключалось в том, чтобы они выучили американский язык жестов . Хотя Колвиг решил не общаться с БАС, Харрисон продолжал учиться, поскольку был очарован танцевальной красотой жестов. Серия операций в 1990-х годах по замене слабых коленных суставов Колвига вызвала серию аллергических реакций, которые привели к значительному ухудшению его физического и психического здоровья. Харрисон тщательно ухаживал за своим партнером, сидя с ним в течение нескольких месяцев, даже после того, как Колвиг больше не мог узнавать Харрисона из-за его слабоумия . Харрисон был рядом с Колвигом, когда он умер 1 марта 2000 года .
Харрисон и его недавний партнер Тодд Берлингейм ехали из Чикаго по пути в Государственный университет Огайо в Колумбусе, штат Огайо , где на неделю, посвященную 85-летнему Лу Харрисону, был запланирован шестидневный фестиваль, демонстрирующий его музыку – Beyond the Rockies: A Tribute to Lou Harrison at 85. 30 января 2003 г. [47] [48] В воскресенье, 2 февраля, они решили остановиться на обед в заведении « Денни» в Лафайете, штат Индиана . Находясь внутри, Харрисон почувствовал неожиданные боли в груди и потерял сознание на месте происшествия. Парамедики констатировали его смерть через несколько минут, вероятно, причиной стал сердечный приступ , но вскрытие не проводилось. Его кремировали по его желанию. [49]
Многие из ранних работ Харрисона написаны для ударных инструментов, часто сделанных из того, что обычно считается хламом, или найденных предметов, таких как мусорные баки и стальные тормозные барабаны. [50] Он также написал ряд произведений, используя технику двенадцати тонов Шёнберга, в том числе оперу « Рапунцель» и его «Симфонию G» (Симфония № 1) (1952). В некоторых произведениях используется тактическое фортепиано , своего рода подготовленное фортепиано с маленькими гвоздями, вставленными в молоточки, чтобы придать инструменту более ударный звук. Зрелый музыкальный стиль Харрисона основан на «мелодиках», коротких мотивах, которые перевернуты назад и вверх ногами, чтобы создать музыкальный лад, на котором основано произведение. Его музыка обычно спартанская по текстуре, но лиричная, а гармония обычно проста, а иногда и вовсе отсутствует, вместо этого основное внимание уделяется ритму и мелодии . Нед Рорем описывает: «Композиции Лу Харрисона демонстрируют разнообразие средств и техник. В целом он мелодист. Ритм также занимает значительное место в его творчестве. Гармония не важна, хотя тональность важна. Он один из первых американских композиторов. чтобы успешно создать работоспособный брак между восточными и западными формами». [ нужна цитата ]
Часто используемый метод - «интервальный контроль», при котором используется только небольшое количество мелодических интервалов, восходящих или нисходящих, без инверсии. [51] Например, для открытия Четвертой симфонии разрешенными интервалами являются минорная треть, минорная шестая и мажорная секунда. [51]
Другой компонент эстетики Харрисона — это то, что Гарри Партч назвал бы телесностью, акцент на физическом и чувственном, включая живое, человеческое, исполнение и импровизацию, тембр, ритм и ощущение пространства в его мелодических линиях, будь то соло или контрапункт. и особенно в его частом танцевальном сотрудничестве. Американский танцор и хореограф Марк Моррис использовал «Серенаду для гитары» Харрисона [с дополнительной перкуссией] (1978) как «основу нового вида танца. Или, по крайней мере, такого, который я [Моррис] никогда раньше не видел и не исполнял». [52]
Харрисон и Колвиг построили два полных гамелана в яванском стиле по образцу инструментов Кьяи Удана Маса из Калифорнийского университета в Беркли. Одну назвали Си Бетти в честь мецената Бетти Фриман; другой, построенный в Миллс-колледже, назывался Си Дариус/Си Мадлен. Харрисон возглавлял кафедру музыкальной композиции Дариуса Мийо в колледже Миллс с 1980 года до выхода на пенсию в 1985 году. Одним из его студентов в Миллсе был Джин Хай Ким . Он также преподавал в Государственном университете Сан-Хосе и колледже Кабрильо.
В 2000 году он был награжден медалью Эдварда Макдауэлла .
Среди наиболее известных произведений Харрисона — Концерт в Слендро , Концерт для скрипки с оркестром ударных, Органный концерт с ударными (1973), который был дан на выпускном вечере в Лондоне в 1997 году; «Двойной концерт» (1981–82) для скрипки, виолончели и яванского гамелана; Фортепианный концерт (1983–85) для фортепиано, настроенного на Кирнбергер № 2 (разновидность хорошего темперамента ) и оркестра, написанный для Кита Джарретта ; [54] и Концерт для фортепиано и яванского гамелана; а также четыре пронумерованные оркестровые симфонии. Он также написал большое количество произведений в нетрадиционных формах. Харрисон свободно говорил на нескольких языках, включая американский язык жестов , мандаринский диалект и эсперанто, а некоторые из его произведений имеют названия и тексты на эсперанто, в первую очередь La Koro Sutro (1973). [42]
Как и Чарльз Айвз, Харрисон написал четыре симфонии. Обычно он сочетал различные музыкальные формы и языки, которые предпочитал. Это совершенно очевидно в четвертой симфонии, записанной Калифорнийским симфоническим оркестром для Argo Records, а также в его третьей симфонии, которую исполняли и транслировали Деннис Рассел Дэвис и Симфонический оркестр Сан-Франциско . Рассел Дэвис также записал третью симфонию с оркестром музыкального фестиваля Кабрильо.
