Вацлав или Вацлав Нижинский ( / ˌ v ɑː t s l ɑː f n ɪ ˈ ( d ) ʒ ɪ n s k i / ; русский : Вацлав Фомич Нижинский , латинизированный : Вацлав Фомич Нижинский , IPA : [ˈvatsləf fɐˈmʲitɕ nʲɪʐɨsk ʲɪj] ; польский : Вацлав Нижиньский , IPA: [ˈvatswaf ɲiˈʐɨj̃skʲi] ; 12 марта 1889 [1] [2] /1890 [3] — 8 апреля 1950) — русский [4] артист балета и хореограф польского происхождения. [5] Он считается величайшим танцором начала 20 века. [3] Он прославился за свою виртуозность, а также за глубину и интенсивность своих характеристик. Он умел танцевать на пуантах , что было редкостью среди танцоров-мужчин того времени, [6] и вызывал восхищение за его, казалось бы, бросающие вызов гравитации прыжки.
С танцем Нижинского познакомили его родители, которые были старшими танцорами передвижной оперной труппы Сетова, и его раннее детство прошло в гастролях с труппой. Его старший брат Станислав и младшая сестра Бронислава Нижинская , известная среди близких как Броня, также стали танцовщиками; Броня также стала хореографом , тесно сотрудничая с ним на протяжении большей части его карьеры. В девять лет Нижинского приняли в Императорское балетное училище в Санкт-Петербурге , ведущее балетное училище в мире. В 1907 году он окончил обучение и стал членом Императорского балета, начав в звании корифея , а не в кордебалете , и уже исполняя главные роли.
В 1909 году он присоединился к Ballets Russes , новой балетной труппе, основанной Сергеем Дягилевым . Импресарио возил русские балеты в Париж, где не были известны высококачественные постановки, подобные постановкам Императорского балета. Нижинский стал звездным танцором труппы, вызывая огромный ажиотаж среди публики каждый раз, когда он выступал. В обычной жизни он казался ничем не примечательным и был замкнут в разговоре. Дягилев и Нижинский стали любовниками; «Русский балет» дал Нижинскому возможность расширить свое искусство и поэкспериментировать с танцем и хореографией; он создал новые направления для танцоров-мужчин, став всемирно известным. В 1912 году Нижинский начал ставить оригинальные балеты, в том числе « Послеполуденный отдых фавна» (1912) на музыку Клода Дебюсси , «Весна священная » (1913) на музыку Игоря Стравинского , «Игры » (1913) и «Тилля Уленшпигеля » ( 1913). 1916). «Фавна», считающаяся одним из первых современных балетов, вызвала споры из-за сексуально наводящей на размышления финальной сцены. На премьере «Весны священной» в зале вспыхнули драки между теми, кто любил и ненавидел этот поразительный новый стиль балета и музыки. Первоначально Нижинский задумал «Игры» как кокетливое взаимодействие трех мужчин, хотя Дягилев настаивал на том, чтобы их танцевали один мужчина и две женщины.
В 1913 году Нижинский женился на венгерке Ромоле де Пульски во время гастролей с труппой по Южной Америке. Брак стал причиной разрыва с Дягилевым, который вскоре уволил Нижинского из компании. У пары родились две дочери, Кира и Тамара Нижинские. Не имея альтернативного работодателя, Нижинский попытался создать собственную компанию, но это не увенчалось успехом. Он был интернирован в Будапеште , Венгрия, во время Первой мировой войны , под домашним арестом до 1916 года. После вмешательства Дягилева и нескольких международных лидеров ему разрешили поехать в Нью-Йорк для турне по Америке с Ballets Russes. Нижинский становился все более психически нестабильным из-за стресса, связанного с необходимостью самому организовывать гастроли, и лишением возможности танцевать. [7] После турне по Южной Америке в 1917 году и из-за трудностей с поездками, вызванных войной, семья поселилась в Санкт-Морице , Швейцария . Его психическое состояние ухудшилось; в 1919 году ему поставили диагноз шизофрения и поместили в психиатрическую лечебницу. В течение следующих 30 лет он то появлялся в заведениях, то выходил из них и больше никогда не танцевал на публике.
_photographed_at_Krasnoe_Selo,_summer_1907.jpg/1280px-Nijinsky_(1890-1950)_photographed_at_Krasnoe_Selo,_summer_1907.jpg)
Вацлав Нижинский родился в 1889 [1] [2] или 1890 [3] в Киеве , Российская империя (ныне Украина ), как Вацлав Нижинский , в семье этнических поляков , гастролирующих танцоров Томаша Нижинского (род. 7 марта 1862 г.) и Элеоноры Береды. (род. 28 декабря 1856 г.). Нижинского крестили в Варшаве . Он назвал себя поляком , хотя вырос в глубине России со своими родителями и с трудом говорил по-польски. [8]
Элеонора вместе со своими двумя братьями и двумя сестрами осталась сиротой еще в детстве. Она начала зарабатывать на жизнь массовкой в балете Большого театра Варшавы (польский: Teatr Wielki ), став полноправным членом труппы в тринадцать лет. В 1868 году ее талант был замечен, и она переехала в Киев в качестве солистки. Томаш Нижиньский также посещал Театральную школу Вельки, став там солистом. В 18 лет он заключил контракт солистки Одесского театра. Они встретились, поженились в мае 1884 года и начали карьеру в передвижной оперной труппе Сетова. Томаш был ведущим танцором , а Элеонора – солисткой. Элеонора продолжала гастролировать и танцевать, имея троих детей, сыновей Станислава (род. 29 декабря 1886 года в Тифлисе ) и Вацлава; и дочь Бронислава («Брония», род. 8 января 1891 г. в Минске ). У нее была депрессия , которая, возможно, была генетической уязвимостью, которую в другой форме разделял ее сын Вацлав. [1] Оба мальчика прошли обучение у своего отца и в 1894 году появились в любительской постановке гопака в Одессе. [9]
После смерти Йозефа Сетова около 1894 года компания распалась. Томас попытался управлять собственной компанией, но безуспешно. Он и его семья стали странствующими танцорами, а дети появлялись на рождественском представлении в Нижнем Новгороде . В 1897 году Томас и Элеонора расстались после того, как Томас во время гастролей по Финляндии влюбился в другую танцовщицу, Румянцеву. Элеонора вместе с детьми переехала на Моховую улицу, 20 в Санкт-Петербурге . Она уговорила друга из театра Вельки Виктора Станислава Гиллерта, который в то время преподавал в Императорском балетном училище , помочь устроить Вацлава в училище. Он организовал, чтобы известный учитель Энрико Чекетти спонсировал заявку. Броня поступила в училище на два года позже Вацлава. Их старший брат Станислав в детстве упал из окна и, похоже, получил повреждение головного мозга. Вацлав и Броня, с разницей всего в два года, по мере взросления очень сблизились. [10] Став старше, Станислав становился все более психически неуравновешенным, и у него начались жестокие истерики. В 1902 году его поместили в приют для душевнобольных .
В 1900 году Нижинский поступил в Императорское балетное училище, где первоначально учился танцу у Сергея Легата и его брата Николая . Он изучал миму у Павла Гердта ; все трое были солистами Императорского Русского балета . В конце годичного испытательного срока его учителя согласились с исключительными танцевальными способностями Нижинского, и он был утвержден в качестве пансионера в школе. Он появлялся во второстепенных ролях в классических балетах, таких как «Фауст », в роли мышки в «Щелкунчике» , пажа в «Спящей красавице » и «Лебедином озере» , а также выиграл стипендию Дидло. В течение первого года его академические исследования охватывали уже проделанную им работу, поэтому его относительно плохие результаты не были так сильно отмечены. Он преуспел в предметах, которые его интересовали, но не иначе.
В 1902 году его предупредили, что только превосходство в танцах предотвратило его исключение из школы за плохую успеваемость. В школьные годы эта расхлябанность усугублялась тем, что Нижинского часто выбирали статистом в различных постановках, что вынуждало его отсутствовать в классах на репетициях и проводить ночи на спектаклях. Его дразнили за то, что он поляк, и прозвали «Япончек» за его слегка японскую внешность в то время, когда Россия находилась в состоянии войны с Японией. Некоторые одноклассники завидовали и возмущались его выдающимся танцевальным способностям. В 1901 году один из учеников намеренно заставил его упасть, что привело к сотрясению мозга и четырехдневному нахождению в коме. [12]
Михаил Обухов стал его учителем в 1902 году и присвоил ему высшую оценку, которую он когда-либо давал ученику. Ему давались ученические роли в командных спектаклях перед « Царем - Пахитой» , «Щелкунчиком» и «Коньком-Горбунком» . По музыке он учился игре на фортепиано, флейте, балалайке и аккордеоне, получая хорошие оценки. У него была хорошая способность слышать и играть музыку на фортепиано, хотя его чтение с листа было относительно плохим. При этом его поведение иногда было шумным и диким, что привело к его исключению из училища в 1903 году за инцидент, когда студенты стреляли из катапульт в шляпы прохожих, когда их везли в Мариинском театре в каретах. Он был вновь принят в школу как иногородний после жестокого избиения и восстановлен на прежней должности после месячного испытательного срока. [13]
В 1904 году, в возрасте 14 лет, великий хореограф Мариус Петипа пригласил Нижинского исполнить главную роль в последнем балете хореографа « Романс бутона розы и папийона». Работа так и не была выполнена из-за начала Русско-японской войны .
В воскресенье, 9 января 1905 года, Нижинский был пойман во время резни в Кровавое воскресенье в Санкт-Петербурге, где группа просителей во главе с отцом Гапоном попыталась передать свою петицию царю. Солдаты открыли огонь по толпе, в результате чего погибло около 1000 человек. Нижинского поймали в толпе на Невском проспекте и потащили к Зимнему дворцу . Имперские кавалерийские войска атаковали толпу, в результате чего он получил ранение в голову. На следующий день он вернулся на место происшествия с другом, сестра которого пропала. Ее так и не нашли. [14]
С возрастом Нижинский стал спокойнее и серьезнее, но продолжал заводить мало друзей, и это продолжалось на протяжении всей его жизни [ нужны разъяснения ] . Его сдержанность и кажущаяся тупость делали его непривлекательным для других, за исключением случаев, когда он танцевал. [15]
Ежегодное студенческое шоу 1905 года включало па-де-де из « Персидского рынка » в исполнении Нижинского и Софьи Федоровой . Обухов изменил танец, чтобы продемонстрировать способности Нижинского, вызвав вздохи, а затем спонтанные аплодисменты в середине выступления своим первым прыжком.
В 1906 году он танцевал в Мариинской постановке «Дон Жуана» Моцарта в балетной постановке Михаила Фокина . Его поздравил директор Императорского балета и предложил место в труппе, хотя до окончания школы оставался год. Нижинский решил продолжить обучение. Пробовал свои силы в хореографии, в детской опере «Золушка» , на музыку другого ученика Бориса Асафьева . На Рождество он сыграл Мышиного короля в «Щелкунчике» . На своем выпускном спектакле в апреле 1907 года он выступил партнером Елизаветы Гердт в па-де-де в постановке Фокина. Его поздравила прима-балерина Императорского балета Матильда Кшесинская , которая пригласила его стать ее партнером. Его будущая карьера в Имперском балете гарантированно началась на среднем уровне корифея , а не в кордебалете. Он окончил школу вторым в своем классе, получив высшие оценки по танцам, искусству и музыке. [17]
Лето после окончания учебы Нижинский провел, репетируя, а затем выступая в Красном Селе в импровизированном театре, аудитория которого в основном состояла из армейских офицеров. В этих выступлениях часто участвовали члены императорской семьи и другой знати, чья поддержка и интерес были необходимы для карьеры. Каждый танцор, выступавший перед царем, получал золотые часы с изображением Императорского орла. Вдохновленная зарплатой Нижинского, его новыми заработками от занятий танцами и работой его сестры Брони в балетной труппе, семья переехала в большую квартиру на Торговой улице. Новый сезон в Мариинском театре начался в сентябре 1907 года, когда Нижинский устроился корифеем с зарплатой 780 рублей в год. [18]
Он появился с Седовой, Лидией Кяшт и Карсавиной. Кшесинская была его партнершей в «Дочь плохой предусмотрительности» , где ему удалось сыграть нетипичную для него роль, связанную с юмором и флиртом. Художник Александр Бенуа предложил балет по мотивам «Павильона Армиды » в постановке Фокина на музыку Николая Черепнина . У Нижинского была второстепенная роль, но она позволяла ему демонстрировать свои технические способности в прыжках и пируэтах. Партнерство Фокина, Бенуа и Нижинского повторялось на протяжении всей его карьеры. Вскоре после этого он отодвинул на второй план свой собственный спектакль, появившись в па-де-де «Синяя птица » из « Спящей красавицы » в партнерстве с Лидией Кяшт. Публика Мариинского театра была хорошо знакома с пьесой, но взорвалась энтузиазмом по поводу его исполнения и его полета - эффект, который он продолжал оказывать на публику этим произведением на протяжении всей своей карьеры. [19]
В последующие годы Нижинскому дали несколько солистских партий в Мариинском театре. В 1910 году Матильда Кшесинская пригласила Нижинского танцевать в возрожденной версии « Талисмана » Петипа . Нижинский произвел фурор в роли Бога Ветра Вайю.
Поворотным моментом для Нижинского стала его встреча с русским Сергеем Дягилевым , знаменитым и весьма новаторским продюсером балета и оперы, а также художественные выставки. Он сосредоточился на продвижении русского изобразительного и музыкального искусства за рубежом, [20] особенно в Париже. Сезон красочных русских балетов и опер 1908 года, в основном новых для Запада, имел большой успех, что побудило его запланировать новое турне на 1909 год с новым названием для своей труппы - ныне знаменитыми Ballets Russes . Он тесно сотрудничал с хореографом Мишелем Фокиным и художником Леоном Бакстом , а позже и с другими современными художниками и композиторами. Нижинский и Дягилев на какое-то время стали любовниками, [21] [22] и Дягилев принимал активное участие в руководстве и управлении карьерой Нижинского.
Зимой 1908/9 года Дягилев начал планировать гастроли оперы и балета в Париже в 1909 году. Он собрал команду, в которую входили художники Александр Бенуа и Леон Бакст, художники Николай Рерих и Константин Коровин , композиторы Александр Глазунов и Николай Черепнин , режиссеры Всеволод Мейерхольд и Александр Санин и другие любители балета. Как друг и ведущий танцор Нижинский был частью группы. Его сестра писала, что он был напуган прославленной и аристократической компанией. Фокину было предложено начать репетиции существующего «Павильона Армиды» и «Сильфид» , расширенной версии его «Шопенианы» . Фокин выступал за расширение существующей «Ночной ночи Египта» для балета.
Дягилев принял идею египетской темы, но потребовал комплексной переписки на основе новой музыки, благодаря чему Фокин создал новый балет « Клеопатра» . Чтобы завершить программу, им нужен был еще один балет. Не имея достаточного времени для сочинения нового произведения, они решили создать сюиту из популярных танцев, получившую название Le Festin . Анна Павлова , Карсавина и Нижинский были выбраны солистками. Фокин настаивал на том, чтобы в роли Клеопатры сыграла Ида Рубинштейн, а Нижинский настаивал на том, чтобы роль досталась его сестре. Фокин отметил огромные способности Нижинского к обучению танцу и именно то, что хотел хореограф. Дягилев уехал в Париж в начале 1909 года для проведения распоряжений, которые в день его возвращения, 22 февраля 1909 года, сразу же осложнились смертью великого князя Владимира Александровича, который выступил спонсором заявления Дягилева на получение императорской субсидии в размере 100 000 рублей для тур. [23]
Репетиции начались 2 апреля в Эрмитажном театре , на использование которого труппа получила специальное разрешение вместе с декорациями. Не успели начаться репетиции, как разрешение было отозвано, исчезло вместе с имперской субсидией. Дягилеву удалось собрать немного денег в России, но ему пришлось в значительной степени полагаться на Габриэля Астрюка , который организовывал театры и рекламу от имени компании во Франции, чтобы также обеспечить финансирование. От планов включения Opera пришлось отказаться из-за нехватки финансов и логистических трудностей с получением необходимых декораций в короткие сроки и бесплатно. [24]
Дягилев и Нижинский отправились в Париж раньше остальной труппы. Первоначально Нижинский остановился в отеле «Дону». Он переехал в отель «Олланд» вместе с Дягилевым и его секретарем Алексисом Маврином до прибытия остальных. Члены труппы заметили, что Дягилев особенно собственнически следил за Нижинским во время репетиций в России. Организацию поездки и проживания они восприняли как подтверждение отношений. Князь Львов навестил мать Нижинского в Петербурге и со слезами на глазах сказал ей, что больше не будет проявлять особого интереса к ее сыну, но авансировал Дягилеву значительную сумму на расходы на поездку. Известно, что Маврина была любовницей Дягилева, но покинула гастроли вместе с Ольгой Педоровой вскоре после их начала. [25]
Сезон красочных русских балетов и опер, преимущественно новых для Запада произведений, прошел с большим успехом. Парижские сезоны «Русского балета» стали художественной и общественной сенсацией; определение тенденций в искусстве, танцах, музыке и моде на следующее десятилетие. Уникальный талант Нижинского проявился в таких произведениях Фокина, как «Павильон Армиды» (музыка Николая Черепнина ); Клеопатра (музыка Антона Аренского и других русских композиторов) и дивертисмент «Праздник» . Его выразительное исполнение па-де-де из « Спящей красавицы » Чайковского имело огромный успех. [26]
В 1910 выступал в «Жизели» , балетах Фокина «Карнавал» и «Шехерезада» (по мотивам оркестровой сюиты Римского-Корсакова ). Его изображение Петрушки , куклы с душой, было замечательным проявлением его выразительной способности изображать характеры. Его партнерство с Тамарой Карсавиной , тоже солисткой Мариинского театра , было легендарным, и их называли «самыми образцовыми артистами того времени». [27]
В январе 1911 года он танцевал партию «Жизель» в Мариинском театре в Санкт-Петербурге для Императорского балета в присутствии царицы Александры Федоровны . Его костюм, разработанный Бенуа и использовавшийся ранее в Париже, вызвал скандал, поскольку он танцевал в трико без обычных тогда брюк. Он отказался извиняться и был уволен из Императорского балета. Вполне возможно, что он был не совсем недоволен таким развитием событий, поскольку теперь он мог сосредоточиться на «Русском балете». [28]
Нижинский взял на себя творческие бразды правления и поставил балеты, которые раздвинули границы и вызвали споры. Его балеты: «Послеполуденный отдых фавна » по мотивам « Прелюдии к послеполудению фавна » Клода Дебюсси (1912); Игры (1913); и Тилль Уленшпигель (1916). Они познакомили публику с новым направлением современного танца. В качестве главного героя в «Послеполуденном отдыхе фавна » в финальной сцене он имитировал мастурбацию с шарфом нимфы, что вызвало скандал; его защищали такие художники, как Огюст Роден , Одилон Редон и Марсель Пруст . Новые тенденции Нижинского в танце вызвали бурную реакцию в Театре Елисейских полей, когда их премьера состоялась в Париже.
В «Весне священной» ( Le Sacre du Printemps ) на музыку Игоря Стравинского (1913) Нижинский создал хореографию, выходящую за пределы традиционного балета и приличия. Радикально угловатые движения выразили суть радикально современной партитуры Стравинского. Насилие вспыхнуло в зале во время премьеры «Весны священной» . Темой балета, основанного на языческих мифах, была молодая девушка, которая пожертвовала собой, танцуя до самой смерти. Тема, сложная и вызывающая музыка Стравинского и хореография Нижинского вызвали бурный резонанс; Дягилев был доволен своей известностью. [29]
Работа Нижинского в постановке балетов вызвала споры. Репетиции отнимали много времени, и критики их плохо приняли. Дягилев попросил его начать подготовку нового балета «Легенда об Иосифе » по мотивам Библии. Помимо трудностей Нижинского, Дягилев находился под давлением со стороны финансовых покровителей и владельцев театров, которые хотели, чтобы постановки больше соответствовали стилю предыдущих успешных работ. Хотя Дягилев был недоволен творчеством Фокина, думая, что тот потерял свою оригинальность, он вернулся к нему для двух новых балетов, в том числе « Иосифа» . Отношения между Дягилевым и Нижинским ухудшились из-за стресса, связанного с тем, что Нижинский стал главным хореографом, и его ключевой ролью в финансовом успехе труппы. Дягилев не мог встретиться с Нижинским и лично сказать ему, что больше не будет ставить балет « Жозеф» , а вместо этого попросил свою сестру Броню Нижинскую сообщить плохие новости.
В августе 1913 года труппа должна была отправиться в турне по Южной Америке. Нижинская, которая всегда тесно сотрудничала со своим братом и поддерживала его, не могла сопровождать турне, поскольку в июле 1912 года она вышла замуж и забеременела. В октябре 1912 года их отец умер во время гастролей со своей танцевальной труппой, что стало еще одним стрессом для братьев и сестер. Дягилев не сопровождал тур по Южной Америке, заявив, что ему сказали, что он умрет в океане. Другие полагают, что причина была больше связана с желанием провести время вдали от Нижинского и насладиться отдыхом в Венеции, «где его, возможно, ждали приключения с симпатичными темноглазыми мальчиками». [30] Нижинский отправился в 21-дневное морское путешествие в состоянии суматохи и без людей, которые были его ближайшими советниками в последние годы. [31]
В состав гастрольной группы входила Ромола де Пульски , чей отец граф Чарльз Пульски был венгерским политиком, а мать Эмилия Маркус была известной актрисой. В марте 1912 года недавно помолвленная Ромола была взята на просмотр «Русского балета» в Будапеште своей будущей свекровью, и она была очень впечатлена. Нижинский не выступал, но на следующий день она вернулась и увидела его: «По всей аудитории прошел электрический шок. Опьяненные, зачарованные, задыхаясь, мы следовали за этим сверхчеловеческим существом… мощь, невесомая легкость, стальная сила, гибкость его движений...» [32] Ромола разорвала помолвку и начала следить за «Русским балетом» по всей Европе, посещая все представления, какие только могла. К Нижинскому было трудно подойти, поскольку его всегда сопровождал «смотритель». Однако Ромола подружилась с Адольфом Больмом , который ранее навещал ее мать, тем самым получив доступ в труппу и за кулисы. У нее и Нижинского не было общего языка; она говорила по-французски, но он знал лишь немного, поэтому во многих их ранних разговорах использовался переводчик. Когда он впервые познакомился с ней, у него сложилось впечатление, что она венгерская прима-балерина и настроена дружелюбно. Обнаружив свою ошибку, он после этого проигнорировал ее. [33]
Ромола не сдавалась. Она убедила Дягилева, что ее любовные интересы связаны с Больмом, что она богата и заинтересована в поддержке балета. Он позволил ей брать уроки балета у Энрико Чекетти , который сопровождал труппу, тренируя танцоров. Нижинский возражал против того, чтобы она посещала занятия с профессионалами. Чекетти предостерег ее от связей с Нижинским (описывая его как «солнце, которое излучает свет, но никогда не согревает» [34] ), но поддержка Дягилева означала, что Нижинский уделил ей некоторое внимание. Ромола использовал любую возможность, чтобы быть рядом с Нижинским, бронируя купе или каюты рядом с ним. О том, что он гомосексуалист, ее, вероятно, предупредила Мари Рамбер , с которой подружилась Ромола и которая также была влюблена в Нижинского. [35] Как набожная католичка, она молилась за его обращение в гетеросексуальность. [36] [37] Она называла его Ле Пети и хотела иметь от него ребенка. [36]
На борту корабля у Ромолы была каюта первого класса, что позволяло ей следить за дверью Нижинского, в то время как большая часть компании была сослана во второй класс. Она подружилась с его массажистом и была вознаграждена оценкой его мускулатуры. Будучи преисполнена решимости использовать любую возможность, ей удавалось проводить все больше и больше времени в его обществе. Неожиданное дружелюбие заметил барон де Гюнсбур, инвестор «Русского балета», которому было поручено присматривать за труппой. Вместо того, чтобы доложить Дягилеву о происходящем, Гюнсбур согласился действовать от имени Нижинского, сделав Ромоле предложение руки и сердца. Ромола подумала, что над ней сыграли злую шутку, и в слезах убежала в свою каюту. Однако Нижинский спросил ее еще раз, на ломаном французском и пантомиме, и она согласилась. Хотя у Гюнсбура был финансовый интерес к «Русскому балету», он также был заинтересован в создании собственной труппы, и раскол между Дягилевым и его звездным танцором мог предоставить ему новую возможность. [38]
.jpg/1280px-Mr._Nijinsky_and_his_little_daughter_at_his_apartments_in_the_Biltmore_(c._1916).jpg)
Когда корабль остановился в Рио-де-Жанейро , Бразилия , пара сразу же отправилась покупать обручальные кольца. Адольф Больм предостерег Ромолу от продолжения, сказав: «Это разрушит вашу жизнь». [39] Гансбур поспешил устроить бракосочетание, получив разрешение телеграммой от матери Ромолы. Быстрая свадьба может состояться, как только корабль прибудет в Буэнос-Айрес , Аргентина; пара поженилась 10 сентября 1913 года, и об этом событии было объявлено мировой прессе. Вернувшись в Европу, Дягилев «предался дикой оргии разврата... Бесстыдно рыдая в русском отчаянии, он выкрикивал обвинения и взаимные упреки; он проклинал неблагодарность Нижинского, предательство Ромолы и свою собственную глупость». [40]
Поскольку труппа должна была приступить к выступлениям немедленно, медового месяца у пары не было. Через несколько дней после свадьбы Нижинский попытался научить Ромолу балету, но ей это было неинтересно. «Я попросил ее научиться танцевать, потому что для меня танец был высшей ценностью в мире», «Я понял, что совершил ошибку, но ошибка была непоправимой. Я отдала себя в руки того, кто меня не любил». ." [41] Ромола и Нижинский не делили жилье до тех пор, пока сезон не начался благополучно, когда ее в конце концов пригласили присоединиться к нему в отдельных спальнях в его гостиничном номере. Она «почти плакала от благодарности» за то, что он не проявил никакого интереса к занятиям любовью в их брачную ночь. [42]
Вернувшись в Париж, Нижинский ожидал возвращения к работе над новыми балетами, но Дягилев с ним не встретился. В конце концов он отправил Нижинскому телеграмму, сообщающую ему, что он больше не работает в «Русском балете». Нижинский пропустил выступление в Рио, когда Ромола болела, и только в случае собственной болезни танцора, подтвержденной врачом, танцору разрешалось пропустить выступление. Дягилев также обычно увольнял вышедших замуж танцоров. Возможно, это было неважно, поскольку у Нижинского никогда не было ни контракта, ни зарплаты, а все его расходы оплачивал Дягилев. Его мать также получала пособие в размере 500 франков в месяц (другие старшие танцоры получали 200 000 франков за шестимесячный сезон). [43] Фокин был повторно нанят Дягилевым в качестве хореографа и главного танцора, согласившись при условии, что ни один из балетов Нижинского не будет исполнен. Леонид Мясин присоединился к компании в качестве нового привлекательного молодого руководителя Джозефа . [44]
«Русский балет» потерял своего самого известного и привлекающего публику танцора, но положение Нижинского было еще более трудным. Похоже, он не осознавал, что его брак приведет к разрыву отношений с компанией Дягилева, хотя многие другие сразу ожидали именно такого результата. «Русский балет» и Имперский русский балет были выдающимися балетными труппами в мире и уникальным образом располагали постоянными труппами танцоров, ставившими полномасштабные новые постановки. Нижинский теперь был «артистом-экспериментатором. Ему нужны были роли, которые расширяли бы его дарования, и, прежде всего, ему нужно было ставить хореографию. Для этих вещей ему действительно был нужен Ballets Russes, который в то время был единственной дальновидной балетной труппой в мир." [1]
Нижинский не только ранее покинул Императорский балет на сомнительных условиях, но ему не было предоставлено освобождение от обязательной военной службы в России, которая обычно предоставляется ее танцорам. Ему удалось найти только два предложения: одно — должность в Парижской опере , которая начнется не раньше, чем через год; другой должен привезти балетную труппу в Лондон на восемь недель, чтобы выступить в рамках смешанного спектакля в Palace Theater. Анна Павлова послала ему язвительную телеграмму, напомнив, что несколько лет назад он не одобрял ее появление там в водевиле . [45] В другой раз он сказал репортеру: «Одну вещь я полон решимости не делать, а именно выходить на сцену мюзик-холла». [46]
Броня все еще была в Санкт-Петербурге после рождения ребенка, и Нижинский попросил ее стать частью его новой компании. Она была рада этому, будучи обеспокоена тем, насколько хорошо он справится без своих обычных сторонников. Когда она приехала, между ней и Ромолой возникли разногласия: Броня критически относилась к тому, что новая центральная фигура в жизни ее брата проявляла так мало организаторских способностей; Ромолу возмущала близость между братом и сестрой как в их общем языке, так и в способности работать вместе в танце. В последней труппе было всего три опытных танцора: Нижинский и Броня плюс ее муж. Декорации опаздывали, Фокин отказывался разрешить использование своих балетов, времени на репетиции не хватало, а Нижинский становился «все более нервным и обезумевшим». [47] Дягилев пришел на премьеру в марте 1914 года. [48]
Публика разделилась на тех, кто никогда не видел балета, кто возражал против задержек, необходимых для смены сцен, и тех, кто видел Нижинского раньше, кто вообще чувствовал, что чего-то не хватает («Он больше не танцевал, как бог» [ 49] ). В другой вечер, когда во время смены сцены оркестр играл музыку, чтобы успокоить публику, Нижинский, категорически запретивший это, впал в ярость и был обнаружен полуодетым и кричащим в своей гримерке. Ему нужно было достаточно успокоиться, чтобы выступать. Он прыгнул на рабочего сцены, флиртовавшего с Ромолой («Я никогда не видел Вацлава таким» [50] ). Новая программа должна была исполняться на третьей неделе, но при переполненном зале пришлось сообщить, что Нижинский заболел высокой температурой и не сможет выступать. Он пропустил три дня, и руководству этого хватило. Шоу было отменено, а Нижинский понес значительные финансовые потери. Газеты сообщили о нервном срыве. [51] Его физическая уязвимость была усугублена сильным стрессом. [1]
Ромола была беременна, поэтому пара вернулась в Будапешт , Австро-Венгрия, в дом его тещи Эмилии Маркус. 19 июня 1914 года у них родилась дочь Кира. С началом Великой войны (Первая мировая война) Нижинский был причислен к вражеским подданным России. Он находился под домашним арестом в Будапеште и не мог покинуть страну. Война создала проблемы и для «Русского балета»; у труппы возникли трудности с набором танцоров, и Фокин вернулся в Россию.
В октябре 1914 года Дягилев начал переговоры о том, чтобы Нижинский снова работал в труппе, но не мог добиться освобождения танцора до 1916 года. Сложные переговоры включали обмен пленными с Соединенными Штатами и соглашение о том, что Нижинский будет танцевать и ставить хореографию для «Русского балета». ' тур. Король Испании Альфонсо XIII , королева Дании Александра , вдовствующая российская императрица Мария Федоровна , император Австрии Франц Иосиф I , Папа Бенедикт XV и президент Вильсон по настоянию Отто Кана [52] - все ходатайствовали за него. [53]
Нижинский прибыл в Нью-Йорк 4 апреля 1916 года. Турне началось уже в январе с рядом проблем: «Фавн» считался слишком откровенно сексуальным, и в него пришлось внести поправки; «Шехерезада» , включая оргию между черными и белыми, не понравилась американцам; и любители балета звали Нижинского. Ромола взяла на себя переговоры, потребовав, чтобы Дягилев заплатил Нижинскому за те годы, которые ему не заплатили «Русские балеты», прежде чем он сможет танцевать в Нью-Йорке. После еще одной недельной задержки этот вопрос был урегулирован путем внесения первоначального взноса в размере 13 000 долларов против заявленных 90 000 долларов, плюс гонорар в размере 1000 долларов за каждое выступление в Америке. [54]
Переговоры с Отто Каном из нью-йоркской Метрополитен-опера привели к согласованию дополнительного турне по США на осень. Кан не ладил с Дягилевым и настоял на том, чтобы турне организовал Нижинский. Мясин и Дягилев вернулись в Европу, оставив Нижинского танцевать и управлять труппой из более чем 100 человек за зарплату в 60 000 долларов. Нижинский также должен был подготовить два новых балета. Репетиции Тиля Уленшпигеля прошли неудачно; Плохие коммуникативные навыки Нижинского означали, что он не мог объяснить танцорам, чего он хочет. Он взорвался бы в ярости. Дирижер Пьер Монтё отказался принимать участие в спектаклях, так как не хотел, чтобы его ассоциировали с неудачей. Нижинский подвернул лодыжку, отложив открытие сезона на неделю, а свое выступление на две недели. Репетиции «Уленшпигеля» не были закончены, и во время первого выступления пришлось импровизировать. Он по-прежнему был хорошо принят, а игра Нижинского в «Фавне» считалась лучше, чем игра Мясина. По ходу тура выступления Нижинского получали стабильное признание, хотя его менеджмент был бессистемным и способствовал потере тура в размере 250 000 долларов. [55]
Его последнее профессиональное публичное выступление состоялось во время турне по Южной Америке с пианистом Артуром Рубинштейном на благотворительном вечере Красного Креста в Монтевидео 30 сентября 1917 года, в возрасте двадцати восьми лет. Рубинштейн плакал, когда той ночью увидел растерянность Нижинского. Примерно в это же время члены компании, включая Бурмана, стали очевидны признаки его шизофрении . [56] Нижинский и его жена переехали в Санкт-Мориц , Швейцария , где он пытался оправиться от стрессов гастролей. [1] Также в 1917 году Броня и Вацлав потеряли старшего брата Станислава, который умер в больнице Петрограда . Сведения о причине смерти различаются. Он находился в учреждении в течение многих лет. [55]
В воскресенье, 19 января 1919 года, Вацлав Нижинский в последний раз выступил перед публикой: сольное импровизированное выступление в Доме Сувретты в Санкт-Морице. Толпа состояла из лыжников, гостей отелей, богатых гостей из-за границы, военных беженцев и различных социальных карьеристов. Берта Ассео, подруга семьи, играла на фортепиано. Вацлав долго стоял неподвижно, прежде чем наконец начал двигаться. Его танец отражал широкий спектр чувств: от печали и гнева до радости. Его сильные чувства к опустошению войны и людям, которые ничего не сделали, чтобы остановить ее, также отразились в его танце. [57]
Дневник Нижинского, который он вел с января по начало марта 1919 года, выражал его большой страх перед госпитализацией и заключением. Он наполнил ее рисунками глаз, как он чувствовал себя под пристальным вниманием жены, молодого врача Френкель и других. Наконец, в 1919 году Ромола организовала консультацию в Цюрихе с психиатром Ойгеном Блейлером , попросив мать и отчима помочь доставить туда Нижинского. Его опасения оправдались; ему поставили диагноз шизофрения и поместили в Бургхёльцли . Через несколько дней его перевели в санаторий «Бельвю», «роскошное и гуманное заведение, которым в то время руководил Людвиг Бинсвангер ». [1] В 1920 году у Нижинского родилась вторая дочь Тамара. Она никогда не видела, чтобы он танцевал на публике.
В течение следующих 30 лет Нижинский то попадал в психиатрические больницы и приюты, то выходил из них. В 1945 году, после окончания войны, после того как Ромола переехала с ним в Вену, он встретил в лагере группу русских солдат, игравших традиционные народные мелодии на балалайке и других инструментах. Вдохновленный музыкой и с юности слышавший язык, он начал танцевать, поражая мужчин своим мастерством. Выпивка и смех вместе с ними помогли ему снова начать говорить. В течение многих лет болезни он хранил длительные периоды почти абсолютного молчания. Его жена Ромола защитила их, оставаясь какое-то время на границе Венгрии и Австрии, стараясь держаться подальше от основных районов боевых действий. [58]
С 1947 года Нижинский вместе со своей женой жил в Вирджиния-Уотер , графство Суррей, Англия. Он умер от почечной недостаточности в лондонской клинике 8 апреля 1950 года и был похоронен в Лондоне. [59] [60] В 1953 году его тело было перевезено на кладбище Монмартр в Париже и перезахоронено рядом с могилами Гаэтана Вестриса , Теофиля Готье и Эммы Ливри . [61]
Дочь Нижинского Кира вышла замуж за украинского дирижера Игоря Маркевича , и у них родился сын Вацлав. Брак закончился разводом.
Его вторая дочь Тамара Нижинская выросла с бабушкой по материнской линии и так и не увидела танец отца. Позже она работала исполнительным директором Фонда Вацлава и Ромолы Нижинских, основанного ее матерью для сохранения искусства и письменности, связанных с ее родителями, а также танцев ее отца.
Дневник Нижинского был написан в течение шести недель 1919 года, которые он провел в Швейцарии, прежде чем его отправили в приют в Цюрихе. Это отражало упадок его семьи в хаос. [62] В своих произведениях он возвышал чувства и действия. В нем сочетались элементы автобиографии с призывами к состраданию к менее удачливым. Обнаружив три тетради дневника годы спустя, а также еще одну с письмами к разным людям, его жена опубликовала в 1936 году искаженную версию дневника, переведенную на английский Дженнифер Мэттингли. [1] Она удалила около 40 процентов дневника, особенно ссылки на телесные функции, секс и гомосексуализм, назвав Нижинского «невольным гомосексуалистом». Она также удалила некоторые из его наиболее нелестных упоминаний о ней и других близких к их семье. Она перемещала разделы, скрывая «ход событий», очевидный в оригинальной версии, и смягчая некоторые странные части, в том числе пытаясь провести различие между разделами, в которых он пишет как Бог, а другие — как он сам. (В оригинале все такие разделы написаны одинаково.) [1]
В 1995 году было опубликовано первое полное издание « Дневника Вацлава Нижинского» под редакцией танцевального критика из Нью-Йорка Джоан Акочелла и в переводе Кирила Фитцлайона. [62] Акочелла отмечает, что дневник отображает три элемента, общих для шизофрении: «бред, дезорганизованная речь и дезорганизованное поведение». [1] Это также демонстрирует, что мысль Нижинского демонстрировала «нарушение избирательного внимания»; его ассоциации будут объединяться в постоянно расширяющиеся круги. [1] В обзоре New York Times говорилось: «Как иронично, что, стирая настоящее уродство его безумия, старая версия заставила замолчать не только истинный голос Нижинского, но и великолепно одаренное тело, из которого он исходил. И как нам повезло, что они у нас есть». оба восстановлены». [62]
Нижинский увековечен в многочисленных фотографиях, многие из которых принадлежат Э. О. Хоппе , который много фотографировал сезоны «Русского балета» в Лондоне в период с 1909 по 1921 год. Ни одного фильма о танце Нижинского не существует; Дягилев никогда не разрешал снимать «Русский балет», потому что чувствовал, что качество фильмов того времени никогда не могло передать артистизма его танцоров. Он считал, что репутация компании пострадает, если люди будут видеть их выступления только в коротких отрывистых фильмах того периода. [63]
11 июня 2011 года в фойе театра Вельки была открыта первая в Польше скульптура польско-российских танцоров Вацлава Нижинского и его сестры Брониславы Нижинской. На нем они изображены в роли Фавна и Нимфы из балета « Послеполуденный отдых фавна». По заказу Польского национального балета скульптуру из бронзы выполнил известный украинский скульптор Геннадий Ершов . Нижинского также изображал Огюст Роден . Он был отлит посмертно в 1912 году.
