Talcott Parsons (December 13, 1902 – May 8, 1979) was an American sociologist of the classical tradition, best known for his social action theory and structural functionalism. Parsons is considered one of the most influential figures in sociology in the 20th century.[17] After earning a PhD in economics, he served on the faculty at Harvard University from 1927 to 1973. In 1930, he was among the first professors in its new sociology department.[18] Later, he was instrumental in the establishment of the Department of Social Relations at Harvard.
Основанная на эмпирических данных, теория социального действия Парсонса была первой широкой, систематической и обобщаемой теорией социальных систем , разработанной в США и Европе. [19] Одними из крупнейших вкладов Парсонса в социологию в англоязычном мире были его переводы работ Макса Вебера и анализ работ Макса Вебера , Эмиля Дюркгейма и Вильфредо Парето . Их работа сильно повлияла на взгляды Парсонса и легла в основу его теории социального действия. Парсонс рассматривал волюнтаристские действия через призму культурных ценностей и социальных структур, которые ограничивают выбор и в конечном итоге определяют все социальные действия, в отличие от действий, которые определяются на основе внутренних психологических процессов. [19]
Хотя Парсонса обычно считают структурным функционалистом , ближе к концу своей карьеры, в 1975 году, он опубликовал статью, в которой говорилось, что термины «функциональный» и «структурный функционалист» были неподходящими способами описания характера его теории. [20]
Начиная с 1970-х годов новое поколение социологов критиковало теории Парсонса как социально консервативные, а его работы как излишне сложные. На курсах социологии его теориям уделялось меньше внимания, чем на пике его популярности (с 1940-х по 1970-е годы). Однако в последнее время интерес к его идеям возобновился. [18]
Парсонс был решительным сторонником профессионализации социологии и ее распространения в американских научных кругах. Он был избран президентом Американской социологической ассоциации в 1949 году и занимал пост ее секретаря с 1960 по 1965 год.
Он родился 13 декабря 1902 года в Колорадо-Спрингс , штат Колорадо . Он был сыном Эдварда Смита Парсонса (1863–1943) и Мэри Августы Ингерсолл (1863–1949). Его отец учился в Йельской богословской школе , был рукоположен в сан конгрегационалистского священника и сначала служил служителем пионерской общины в Грили , штат Колорадо. На момент рождения Парсонса его отец был профессором английского языка и вице-президентом Колорадского колледжа . Во время своего служения в Конгрегации в Грили Эдвард симпатизировал движению социального евангелия , но имел тенденцию рассматривать его с более высокой богословской позиции и был враждебен идеологии социализма . [21] Кроме того, и он, и Талкотт были знакомы с богословием Джонатана Эдвардса . Позже отец стал президентом колледжа Мариетта в Огайо .
Семья Парсонсов — одна из старейших семей в истории Америки. Его предки были одними из первых, кто прибыл из Англии в первой половине 17 века. [22] В наследии семьи было две отдельные и независимо развитые линии Парсонса, обе из которых восходят к ранним дням американской истории и глубже к британской истории. По отцовской линии семья восходит к пасторам из Йорка , штат Мэн. Со стороны его матери линия Ингерсоллов была связана с Эдвардсом, и начиная с Эдвардса, должна была возникнуть новая, независимая линия Парсонсов, потому что старшая дочь Эдвардса, Сара, вышла замуж за Элиху Парсонса 11 июня 1750 года.
Будучи студентом, Парсонс изучал биологию и философию в Амхерст-колледже и получил степень бакалавра в 1924 году. Амхерст-колледж по традиции стал семейным колледжем Парсонсов; на нем присутствовали его отец и дядя Фрэнк, а также его старший брат Чарльз Эдвард. Первоначально Парсонса привлекла карьера в медицине, так как его вдохновил старший брат [23] : 826 , поэтому он много изучал биологию и провел лето, работая в Океанографическом институте в Вудс-Хоул , штат Массачусетс.
Профессорами биологии Парсонса в Амхерсте были Отто К. Глейзер и Генри Плаф. Мягко высмеянный как «Маленький Талкотт, позолоченный херувим», Парсонс стал одним из студенческих лидеров в Амхерсте. Парсонс также посещал курсы Уолтона Хейла Гамильтона и философа Кларенса Эдвина Эйреса , известных как «институциональные экономисты». Гамильтон, в частности, привлек Парсонса к общественным наукам. [23] : 826 Они познакомили его с литературой таких авторов, как Торстейн Веблен , Джон Дьюи и Уильям Грэм Самнер . Парсонс также прошел курс философии Иммануила Канта у Джорджа Брауна и курс современной немецкой философии у Отто Мантей-Цорна, который был великим интерпретатором Канта. Парсонс с самого начала проявил большой интерес к теме философии, что, скорее всего, было отголоском большого интереса его отца к теологии, традициями которой он был глубоко социализирован, в отличие от позиции его профессоров.
Сохранились две курсовые работы, которые Парсонс написал, будучи студентом класса Кларенса Э. Эйреса по философии III в Амхерсте. Их называют «Амхерстскими документами», и они представляют большой интерес для ученых Парсонса. Первое было написано 19 декабря 1922 года «Теория человеческого поведения в его индивидуальном и социальном аспектах». [24] Второй был написан 27 марта 1923 года: «Бихевиористская концепция природы морали». [25] В документах раскрывается ранний интерес Парсонса к социальной эволюции. [26] Амхерстские документы также показывают, что Парсонс не соглашался со своими профессорами, поскольку в своих статьях в Амхерсте он писал, что технологическое развитие и моральный прогресс являются двумя структурно независимыми эмпирическими процессами.
После Амхерста он год учился в Лондонской школе экономики , где познакомился с работами Бронислава Малиновского , Р.Х. Тоуни , Л.Т. Хобхауса и Гарольда Ласки . [23] : 826 Во время учебы в LSE он подружился с Э.Э. Эвансом-Притчардом , Мейером Фортесом и Рэймондом Фёртом , которые все участвовали в семинаре Малиновского. Кроме того, он подружился с Артуром и Эвелин М. Бернс .
В Лондонской школе экономики он познакомился с Хелен Бэнкрофт Уокер, молодой американкой, и они поженились 30 апреля 1927 года. У пары было трое детей: Энн, Чарльз и Сьюзен, а также четверо внуков. Отец Уокера родился в Канаде, но переехал в район Бостона и позже стал гражданином США .
В июне Парсонс поступил в Гейдельбергский университет , где в 1927 году получил докторскую степень по социологии и экономике. В Гейдельберге он работал с Альфредом Вебером , братом Макса Вебера ; Эдгар Салин , его научный руководитель; Эмиль Ледерер; и Карл Мангейм . Философ Карл Ясперс исследовал его по «Критике чистого разума» Канта . [27] В Гейдельберге Парсонс также был допрошен Вилли Андреасом по вопросам Французской революции. Парсонс написал своего доктора Фила. защитил диссертацию на тему «Концепция капитализма в новейшей немецкой литературе» , уделив основное внимание работам Вернера Зомбарта и Вебера. Из его дискуссии стало ясно, что он отверг квазиидеалистические взгляды Зомбарта и поддержал попытку Вебера найти баланс между историзмом , идеализмом и неокантианством .
Самая важная встреча Парсонса в Гейдельберге произошла с работами Макса Вебера, о которых он никогда раньше не слышал. Вебер стал чрезвычайно важен для Парсонса, потому что его воспитание у либерального, но сильно религиозного отца сделало вопрос о роли культуры и религии в основных процессах мировой истории постоянной загадкой для его ума. Вебер был первым ученым, который действительно дал Парсонсу убедительный теоретический «ответ» на этот вопрос, поэтому Парсонс полностью погрузился в чтение Вебера.
Парсонс решил перевести работу Вебера на английский язык и обратился к Марианне Вебер , вдове Вебера. Парсонс в конечном итоге перевел несколько работ Вебера на английский язык. [28] [29] Во время своего пребывания в Гейдельберге Марианна Вебер пригласила его на «социологические чаепития», которые представляли собой собрания учебных групп, которые она проводила в библиотеке своей старой квартиры с Максом. Одним из учёных, с которым Парсонс встретился в Гейдельберге и который разделял его энтузиазм по поводу Вебера, был Александр фон Шельтинг. Позже Парсонс написал обзорную статью на книгу фон Шелтинга о Вебере. [30] Как правило, Парсонс много читал религиозной литературы, особенно работ, посвященных социологии религии. Одним из ученых, который стал особенно важным для Парсонса, был Эрнст Д. Трельч (1865–1923). Парсонс также много читал о кальвинизме . Его чтение включало работы Эмиля Думерка, [31] Эжена Шуази и Анри Хаузера.
В 1927 году, после года преподавания в Амхерсте (1926–1927), Парсонс поступил в Гарвард на должность преподавателя экономического факультета [32] , где прослушал лекции Ф. В. Тауссига по экономисту Альфреду Маршаллу и подружился с экономистом-историком Эдвином Гэем . , основатель Гарвардской школы бизнеса . Парсонс также стал близким соратником Йозефа Шумпетера и прошел его курс общей экономики. Парсонс расходился с некоторыми тенденциями на факультете Гарварда, которые тогда шли в высокотехнологичном и математическом направлении. Он искал другие варианты в Гарварде и читал курсы «Социальной этики» и «Социологии религии». Хотя он поступил в Гарвард на экономический факультет, его деятельность и основной интеллектуальный интерес подтолкнули его к социологии. Однако в первые годы его обучения в Гарварде факультета социологии не существовало.
Шанс на переход к социологии появился в 1930 году, когда в Гарварде был создан факультет социологии [33] под руководством российского учёного Питирима Сорокина . Сорокину, бежавшему от революции из России в 1923 году, была предоставлена возможность создать отдел. Парсонс стал одним из двух преподавателей нового факультета вместе с Карлом Циммерманом . [34] Парсонс установил тесные связи с биохимиком и социологом Лоуренсом Джозефом Хендерсоном , который лично интересовался карьерой Парсонса в Гарварде. Парсонс стал частью знаменитой группы Л. Дж. Хендерсона по изучению Парето, в которой участвовали некоторые из наиболее важных [ цитата ] интеллектуалов Гарварда, в том числе Крейн Бринтон , Джордж К. Хоманс и Чарльз П. Кертис. Парсонс написал статью о теории Парето [35] и позже объяснил, что он заимствовал концепцию «социальной системы» из чтения Парето. Парсонс также установил прочные связи с двумя другими влиятельными интеллектуалами, с которыми он переписывался в течение многих лет: экономистом Фрэнком Х. Найтом и Честером Барнардом , одним из самых динамичных бизнесменов США. Отношения Парсонса и Сорокиной испортились. Личная напряженность усугублялась глубокой неприязнью Сорокина к американской цивилизации, которую он считал чувственной культурой, находящейся в упадке. В последние годы его работы становились все более антинаучными, расширяя пропасть между его работами и работами Парсонса и настраивая против него все более позитивистское американское социологическое сообщество. Сорокин также был склонен принижать все социологические тенденции, отличавшиеся от его собственных работ, и к 1934 году был совершенно непопулярен в Гарварде.
Некоторыми из студентов Парсонса на факультете социологии были такие люди, как Робин Уильямс-младший, Роберт К. Мертон , Кингсли Дэвис, Уилберт Мур, Эдвард К. Деверо, Логан Уилсон, Николас Демерет, Джон Райли-младший и Матильда Уайт Райли. . В более поздние группы студентов входили Гарри Джонсон, Бернард Барбер, Мэрион Леви и Джесси Р. Питтс . По просьбе студентов Парсонс основал небольшую неформальную учебную группу, которая год за годом собиралась в доме Адамса. Ближе к концу карьеры Парсонса его лекции также посещал немецкий системный теоретик Никлас Луман .
В 1932 году Парсонс купил фермерский дом недалеко от небольшого городка Акворт , но Парсонс часто в своих произведениях называл его «фермерским домом в Олстеде ». Фермерский дом не был большим и впечатляющим; действительно, это было очень скромное строение почти без современных инженерных коммуникаций. Тем не менее, оно стало центральным в жизни Парсонса, и многие из его наиболее важных работ были написаны в тишине и покое.
Весной 1933 года Сьюзен Кингсбери, пионер борьбы за права женщин в Америке, предложила Парсонс должность в колледже Брин-Мор ; однако Парсонс отклонил это предложение, потому что, как он писал Кингсбери, «ни зарплата, ни звание определенно не выше того, что мне здесь нравится». [36]
В 1939–1940 учебном году Парсонс и Шумпетер провели в Гарварде неформальный семинар преподавателей, на котором обсуждалась концепция рациональности . Среди участников были Д. В. МакГранахан, Абрам Бергсон , Василий Леонтьев , Готфрид Хаберлер и Пол Суизи . Шумпетер написал эссе «Рациональность в экономике», а Парсонс представил на всеобщее обсуждение статью «Роль рациональности в социальных действиях». [37] Шумпетер предложил, чтобы он и Парсонс вместе написали или отредактировали книгу о рациональности, но проект так и не был реализован.
В дискуссии между неоклассической экономикой и институционалистами , которая была одним из конфликтов, преобладавших в области экономики в 1920-х и начале 1930-х годов, Парсонс пытался пройти очень тонкую грань. Он очень критично относился к неоклассической теории, и эту позицию он сохранял на протяжении всей своей жизни, и это отражено в его критике Милтона Фридмана и Гэри Беккера . Он был противником утилитарного уклона неоклассического подхода и не мог полностью его принять. Однако он частично согласился с их теоретическим и методологическим стилем подхода, который следует отличать от его содержания. Таким образом, он не смог принять институционалистское решение. В интервью 1975 года Парсонс вспоминал разговор с Шумпетером об институционалистской методологической позиции: «У такого экономиста, как Шумпетер, напротив, не было бы абсолютно ничего из этого. Я помню, как говорил с ним об этой проблеме, и… я думаю, что Шумпетер был прав. Если бы экономика пошла по этому пути [как институционалисты], ей пришлось бы стать прежде всего эмпирической дисциплиной, в основном описательной и без теоретической направленности. Именно по этому пути пошли «институционалисты», и, конечно, Митчелл был связан с этим движением». [38]
Парсонс вернулся в Германию летом 1930 года и стал очевидцем лихорадочной атмосферы в Веймарской Германии , во время которой к власти пришла нацистская партия . Парсонс постоянно получал сообщения о росте нацизма через своего друга Эдварда Хартшорна , который путешествовал туда. Парсонс начал в конце 1930-х годов предупреждать американскую общественность о нацистской угрозе, но не добился большого успеха, поскольку опрос показал, что 91 процент населения страны выступает против Второй мировой войны . [39]
Большинство американцев также считали, что стране следовало остаться в стороне от Первой мировой войны и что нацисты, независимо от того, что они делали в Германии или даже Европе, не представляли угрозы для США. Многие американцы даже симпатизировали Германии, поскольку многие из них были выходцами из этой страны, а последняя была ярым антикоммунистом и сумела выбраться из Великой депрессии , в то время как США все еще страдали от нее.
Одной из первых статей, написанных Парсонсом, была «Новый темный век, если нацисты победят». Он был одним из ключевых инициаторов создания Гарвардского комитета обороны, целью которого было сплочение американского общества против нацистов. Голос Парсонса снова и снова звучал на местных радиостанциях Бостона, и он также выступал против нацизма во время драматического митинга в Гарварде, который был нарушен антивоенными активистами . Вместе с аспирантом Чарльзом О. Портером Парсонс сплотил аспирантов Гарварда на военную помощь. (Позже Портер стал представителем Демократической партии США в Орегоне.) Во время войны Парсонс руководил специальной исследовательской группой в Гарварде, которая анализировала то, что ее члены считали причинами нацизма, и в ней участвовали ведущие эксперты по этой теме.
Весной 1941 года в Гарварде начала собираться дискуссионная группа по Японии. Пятью основными членами группы были Парсонс, Джон К. Фэрбенк , Эдвин О. Райшауэр , Уильям М. Макговерн и Мэрион Леви-младший. К группе время от времени присоединялись еще несколько человек, в том числе Ай-Ли Сунг и Эдвард Ю. Хартшорн. Группа возникла из сильного желания понять страну, мощь которой на Востоке чрезвычайно возросла и которая объединилась с Германией, но, как откровенно признавался Леви, «Рейшауэр был единственным, кто что-либо знал о Японии». [40] Парсонс, однако, стремился узнать об этом больше и был «обеспокоен общими последствиями».
Вскоре после нападения японцев на Перл-Харбор Парсонс написал в письме Артуру Апэму Поупу (1881–1969), что важность изучения Японии определенно возросла. [41]
В 1942 году Парсонс вместе с Бартоломью Ландхиром из Информационного бюро Нидерландов в Нью-Йорке работал над организацией масштабного исследования оккупированных стран. [42] Парсонс мобилизовал для участия Жоржа Гурвича, Конрада Арнсберга, доктора Сафранека и Теодора Абеля , [43] но это так и не произошло из-за отсутствия финансирования. В начале 1942 года Парсонс безуспешно обратился к Хартшорну, который присоединился к отделу психологии Управления координатора информации (COI) в Вашингтоне, чтобы заинтересовать его агентство исследовательским проектом. В феврале 1943 года Парсонс стал заместителем директора Гарвардской школы зарубежного управления, которая обучала администраторов «управлять» оккупированными территориями в Германии и на Тихом океане. Задача найти соответствующую литературу как по Европе, так и по Азии была ошеломляющей и занимала у Парсонса немало времени. Парсонс узнал, что одним из ученых был Карл Август Виттфогель , и они обсуждали Вебера. О Китае Парсонс получил фундаментальную информацию от китайского ученого Ай-Ли Сун Чин и ее мужа Роберта Чина. Другим китайским ученым, с которым Парсонс тесно сотрудничал в этот период, был Сяо-Дун Фэй (или Фэй Сяотун) (1910–2005), который учился в Лондонской школе экономики и был экспертом по социальной структуре китайской деревни.
Parsons met Alfred Schütz during the rationality seminar, which he conducted together with Schumpeter, at Harvard in the spring of 1940. Schutz had been close to Edmund Husserl and was deeply embedded in the latter's phenomenological philosophy.[44] Schutz was born in Vienna but moved to the US in 1939, and for years, he worked on the project of developing a phenomenological sociology, primarily based on an attempt to find some point between Husserl's method and Weber's sociology.[45] Parsons had asked Schutz to give a presentation at the rationality seminar, which he did on April 13, 1940, and Parsons and Schutz had lunch together afterward. Schutz was fascinated with Parsons' theory, which he regarded as the state-of-the-art social theory, and wrote an evaluation of Parsons' theory that he kindly asked Parsons to comment. That led to a short but intensive correspondence, which generally revealed that the gap between Schutz's sociologized phenomenology and Parsons' concept of voluntaristic action was far too great.[46] From Parsons' point of view, Schutz's position was too speculative and subjectivist, and tended to reduce social processes to the articulation of a Lebenswelt consciousness. For Parsons, the defining edge of human life was action as a catalyst for historical change, and it was essential for sociology, as a science, to pay strong attention to the subjective element of action, but it should never become completely absorbed in it since the purpose of a science was to explain causal relationships, by covering laws or by other types of explanatory devices. Schutz's basic argument was that sociology cannot ground itself and that epistemology was not a luxury but a necessity for the social scientist. Parsons agreed but stressed the pragmatic need to demarcate science and philosophy and insisted moreover that the grounding of a conceptual scheme for empirical theory construction cannot aim at absolute solutions but needs to take a sensible stock-taking of the epistemological balance at each point in time. However, the two men shared many basic assumptions about the nature of social theory, which has kept the debate simmering ever since.[47][48] By request from Ilse Schutz, after her husband's death, Parsons gave, on July 23, 1971, permission to publish the correspondence between him and Schutz. Parsons also wrote "A 1974 Retrospective Perspective" to the correspondence, which characterized his position as a "Kantian point of view" and found that Schutz's strong dependence on Husserl's "phenomenological reduction" would make it very difficult to reach the kind of "conceptual scheme" that Parsons found essential for theory-building in social sciences.[49]
Между 1940 и 1944 годами Парсонс и Эрик Фогелин (1901–1985) обменивались интеллектуальными взглядами посредством переписки. [50] [51] [52] Парсонс, вероятно, встретил Фогелина в 1938 и 1939 годах, когда Фогелин занимал временную должность инструктора в Гарварде. Поводом для их разговора стала рукопись Парсонса об антисемитизме и другие материалы, которые он отправил Фогелину. Дискуссия затронула природу капитализма , подъем Запада и происхождение нацизма. Ключом к дискуссии стал смысл веберовской интерпретации протестантской этики и влияние кальвинизма на современную историю. Хотя эти два учёных пришли к единому мнению по многим фундаментальным характеристикам кальвинизма, их понимание его исторического влияния было совершенно разным. В целом Фогелин считал кальвинизм по существу опасной тоталитарной идеологией; Парсонс утверждал, что ее нынешние характеристики носят временный характер и что функциональные последствия ее долгосрочной, формирующейся системы ценностей оказали революционное, а не только «негативное» влияние на общий подъем институтов современности.
Два учёных также обсудили дебаты Парсонса с Шютцем и особенно то, почему Парсонс прекратил встречу с Шютцем. Парсонс обнаружил, что Шюц вместо того, чтобы пытаться построить теорию социальных наук, имел тенденцию погружаться в философские обходные пути. Парсонс писал Фогелину: «Возможно, одна из моих проблем в дискуссии с Шютцем заключается в том, что по культурному наследию я кальвинист. Я не хочу быть философом – я уклоняюсь от философских проблем, лежащих в основе моей научной работы. Точно так же я не думаю, что он хочет быть учёным, как я понимаю этот термин, до тех пор, пока он не разрешит все основные философские трудности. Если бы физики 17-го века были Шютцами, вполне могло бы не быть никакой ньютоновской системы ». [53]
В 1942 году Стюарт К. Додд опубликовал крупную работу « Измерения общества » [54] , в которой была предпринята попытка построить общую теорию общества на основе математической и количественной систематизации социальных наук. Додд выдвинул особый подход, известный как «S-теория». В том же году Парсонс обсудил теоретическую схему Додда в обзорной статье. [55] Парсонс признал вклад Додда чрезвычайно огромной работой, но выступил против его предпосылок как общей парадигмы для социальных наук. Парсонс вообще утверждал, что «S-теория» Додда, включавшая в себя так называемую схему «социальной дистанции» Богардуса, не смогла построить достаточно чувствительную и систематизированную теоретическую матрицу по сравнению с «традиционным» подходом, сложившимся вокруг линии Вебера, Парето, Эмиля Дюркгейма, Зигмунда Фрейда , Уильяма Исаака Томаса и других важных агентов системного подхода с более четким диалогом с культурными и мотивационными измерениями человеческого взаимодействия.
В апреле 1944 года Парсонс принял участие в конференции психиатров психоаналитического направления и нескольких ученых-социологов «О Германии после войны», чтобы проанализировать причины нацизма и обсудить принципы предстоящей оккупации. [56]
Во время конференции Парсонс выступил против того, что он считал редукционизмом Лоуренса С. Куби . Куби был психоаналитиком, который решительно утверждал, что немецкий национальный характер полностью «деструктивен» и что необходимо, чтобы специальное учреждение Организации Объединенных Наций напрямую контролировало немецкую систему образования. Парсонс и многие другие участники конференции были категорически против идеи Куби. Парсонс утверждал, что это потерпит неудачу, и предположил, что Куби рассматривал вопрос переориентации немцев «слишком исключительно с психиатрических точек зрения». Парсонс также был против чрезвычайно жесткого плана Моргентау , опубликованного в сентябре 1944 года. После конференции Парсонс написал статью «Проблема контролируемых институциональных изменений», направленную против этого плана. [57]
В период с марта по октябрь 1945 года Парсонс участвовал в качестве советника по совместительству в Агентстве внешнеэкономического управления, обсуждая послевоенные репарации и деиндустриализацию. [58] [59]
Парсонс был избран членом Американской академии искусств и наук в 1945 году .
Ситуация Парсонса в Гарвардском университете существенно изменилась в начале 1944 года, когда он получил хорошее предложение от Северо-Западного университета . Гарвард отреагировал на предложение, назначив Парсонса председателем кафедры, повысив его до звания профессора и приняв процесс реорганизации, которая привела к созданию новой кафедры социальных отношений. Письмо Парсонса декану Полу Баку от 3 апреля 1944 года раскрывает кульминацию этого момента. [61] Из-за новых событий в Гарварде Парсонс решил отклонить предложение Уильяма Лангера присоединиться к Управлению стратегических служб , предшественнику Центрального разведывательного управления . Лангер предложил Парсонсу следовать за американской армией в ее марше в Германию и выполнять функции политического советника по управлению оккупированными территориями. В конце 1944 года под эгидой Общественного совета Кембриджа Парсонс вместе с Элизабет Шлезингер руководил проектом. Они исследовали этническую и расовую напряженность в районе Бостона между студентами Рэдклифф-колледжа и Уэлсли-колледжа . Это исследование было реакцией на всплеск антисемитизма в районе Бостона, который начался в конце 1943 года и продолжался до 1944 года. [62] В конце ноября 1946 года Совет социальных исследований (SSRC) попросил Парсонса написать всеобъемлющий анализ. доклад на тему того, как социальные науки могут способствовать пониманию современного мира. Предпосылкой послужил спор о том, следует ли включать социальные науки в Национальный научный фонд.
Отчет Парсонса представлял собой большой меморандум «Социальные науки: основной национальный ресурс», который стал общедоступным в июле 1948 года и остается мощным историческим заявлением о том, как он видел роль современных социальных наук. [63]
В 1948 году Парсонс стал членом исполнительного комитета нового Русского исследовательского центра в Гарварде, директором которого был близкий друг и коллега Парсонса Клайд Клакхон . Летом 1948 года Парсонс отправился в оккупированную союзниками Германию , был контактным лицом RRC и интересовался русскими беженцами, застрявшими в Германии. Ему довелось взять интервью в Германии у нескольких членов Армии Власова, Русской освободительной армии , которая сотрудничала с немцами во время войны. [64] Движение было названо в честь Андрея Власова , советского генерала, захваченного немцами в июне 1942 года. Идеология власовского движения представляла собой гибрид элементов и называлась «коммунизмом без Сталина», но в Пражском манифесте (1944 г.) оно приблизилось к основам конституционного либерального государства. [65]
Летом 1948 года в Германии Парсонс написал Клюкхону несколько писем с отчетом о своих расследованиях.
Борьба Парсонса против коммунизма была естественным продолжением его борьбы с фашизмом в 1930-х и 1940-х годах. Для Парсонса коммунизм и фашизм были двумя аспектами одной и той же проблемы; его статья «Предварительный очерк американских ценностей», опубликованная посмертно в 1989 году, [66] назвала оба коллективистских типа «эмпирическим финализмом», который, по его мнению, был светским «зеркалом» религиозных типов «сальвационализма». Напротив, Парсонс подчеркнул, что американские ценности в целом основаны на принципе «инструментального активизма», который, по его мнению, был результатом пуританства как исторического процесса. Оно представляло собой то, что Парсонс называл «мирским аскетизмом », и представляло собой абсолютную противоположность эмпирическому финализму. Таким образом, можно понять заявление Парсонса в конце жизни о том, что величайшей угрозой человечеству является любой тип « фундаментализма ». [67] Под термином «эмпирический финализм» он подразумевал тип утверждений, оцениваемых культурными и идеологическими акторами о правильных или «конечных» целях определенных моделей ценностной ориентации в реальном историческом мире (таких как понятие «истинно справедливого» мира). общество»), которое было абсолютистским и «бесспорным» по своей манере декларации и по своей функции как системы убеждений. Типичным примером может служить поведение якобинцев во время Французской революции . Неприятие Парсонсом коммунистического и фашистского тоталитаризма было теоретически и интеллектуально неотъемлемой частью его теории всемирной истории, и он был склонен рассматривать европейскую Реформацию как наиболее важное событие в «современной» мировой истории. Как и Вебер, [68] он был склонен подчеркивать решающее влияние кальвинистской религиозности на последующие социально-политические и социально-экономические процессы. [69] Он утверждал, что наиболее радикальную форму оно достигло в Англии в 17 веке и, по сути, породило особый культурный модус, который с тех пор характеризовал американскую систему ценностей и историю. Кальвинистская система веры, изначально авторитарная, в конечном итоге своим случайным долгосрочным институциональным эффектом привела к фундаментальной демократической революции в мире. [70] Парсонс утверждал, что революция неуклонно разворачивалась как часть взаимопроникновения пуританских ценностей в мире в целом. [71]
Парсонс защищал американскую исключительность и утверждал, что из-за множества исторических обстоятельств влияние Реформации достигло определенной интенсивности в британской истории . Пуританские, по сути, кальвинистские модели ценностей стали институционализированными во внутренней ситуации Великобритании. В результате пуританский радикализм отразился в религиозном радикализме пуританских сект, в поэзии Джона Мильтона , в гражданской войне в Англии и в процессе, приведшем к Славной революции 1688 года. Революция , которая привела к поселенцам в колониальной Америке начала 17-го века , и пуритане, поселившиеся в Америке, представляли радикальные взгляды на индивидуальность, эгалитаризм , скептицизм по отношению к государственной власти и рвение религиозного призвания. Поселенцы создали нечто уникальное в мире, находившееся под религиозным рвением кальвинистских ценностей.
Таким образом, родился новый тип нации, характер которого стал ясен ко времени Американской революции и в конституции США , [72] а его динамика была позже изучена Алексисом де Токвилем . [73] Французская революция была неудачной попыткой скопировать американскую модель. Хотя социальный состав Америки изменился с 1787 года, Парсонс утверждал, что она сохраняет основные революционные кальвинистские ценности. Это еще больше проявилось в плюралистической и в высшей степени индивидуализированной Америке с ее густым, ориентированным на сети гражданским обществом , которое имеет решающее значение для ее успеха, и эти факторы обеспечили ей историческое лидерство в процессе индустриализации.
Парсонс утверждал, что это по-прежнему ставит его на ведущее положение в мире, но как исторический процесс, а не «по природе вещей». Парсонс рассматривал «в высшей степени особую особенность современного западного социального мира» как «зависящую от особых обстоятельств его истории, а не как необходимый универсальный результат социального развития в целом». [74]
В отличие от некоторых «радикалов», Парсонс был защитником современности. [75] Он считал, что современная цивилизация с ее технологиями и постоянно развивающимися институтами в конечном итоге является сильной, динамичной и по сути прогрессивной. Он признал, что будущее не имеет никаких гарантий, но, как сказали социологи Роберт Холтон и Брайан Тернер , Парсонс не испытывал ностальгии [76] и что он не верил в прошлое как в утраченный «золотой век», но утверждал, что современность в целом условия жизни улучшились, правда, часто неприятно и болезненно, но обычно положительно. Он верил в потенциал человечества, но не наивно. Когда в 1973 году в семинарии Брауна его спросили, настроен ли он с оптимизмом в отношении будущего, он ответил: «О, я думаю, что в целом я с оптимизмом смотрю на перспективы человечества в долгосрочной перспективе». Парсонс отметил, что он был студентом в Гейдельберге в разгар моды Освальда Шпенглера , автора «Заката Запада» , «и он не дал Западу более 50 лет непрерывной жизнеспособности после того времени, как он написал .... Что ж, прошло более 50 лет, и я не думаю, что Запад просто пришел в упадок. Он ошибался, думая, что это конец». [77]
В Гарварде Парсонс сыграл важную роль в создании Департамента социальных отношений — междисциплинарного предприятия социологии, антропологии и психологии. Новый отдел был официально создан в январе 1946 года под его председателем и с такими видными деятелями факультета, как Стоуффер, Клакхон, Генри Мюррей и Гордон Олпорт . Рассматривалась возможность назначения Хартсхорна, но он был убит в Германии неизвестным преступником, когда ехал по шоссе. Вместо этого его позиция перешла к Джорджу К. Хомансу . Новый отдел был вдохновлен идеей Парсонса о создании теоретической и институциональной базы для единой социальной науки. Парсонс также сильно заинтересовался теорией систем и кибернетикой и начал применять их основные идеи и концепции в сфере социальных наук, уделяя особое внимание работам Норберта Винера (1894–1964).
Среди студентов, поступивших на факультет социальных отношений в годы после Второй мировой войны, были Дэвид Аберли , Гарднер Линдзи , Гарольд Гарфинкель , Дэвид Г. Хейс , Бентон Джонсон , Мэриан Джонсон, Каспар Нэгеле, Джеймс Олдс , Альберт Коэн , Норман Бирнбаум , Робин Мёрфи Уильямс , Джексон Тоби, Роберт Н. Белла , Джозеф Кал, Джозеф Бергер , Моррис Зелдич , Рене Фокс , Том О’Ди, Эзра Фогель , Клиффорд Гирц , Джозеф Элдер, Теодор Миллс, Марк Филд, Эдвард Лауманн , и Фрэнсис Саттон.
Рене Фокс , приехавшая в Гарвард в 1949 году, стала очень близким другом семьи Парсонс. Джозеф Бергер, который также прибыл в Гарвард в 1949 году после получения степени бакалавра в Бруклинском колледже , стал научным сотрудником Парсонса с 1952 по 1953 год и участвовал в его исследовательских проектах вместе с Робертом Ф. Бэйлсом .
По словам самого Парсонса, именно во время бесед с Элтоном Мэйо (1880–1949) он понял, что ему необходимо серьезно взглянуть на работы Фрейда. Осенью 1938 года Парсонс начал предлагать серию некредитных вечерних курсов по Фрейду. Со временем у Парсонса появился сильный интерес к психоанализу . Он вызвался участвовать в нетерапевтическом обучении в Бостонском психоаналитическом институте , где он начал дидактический анализ с Гретой Бибринг в сентябре 1946 года. Понимание психоанализа существенно отражено в его более поздних работах, особенно отражено в « Социальной системе» и его общих статьях по психологическим проблемам. и по теории социализации. Это влияние также в некоторой степени проявилось в его эмпирическом анализе фашизма во время войны. Внимание Парсонса также привлекли исследование Вольфганга Кёлера о менталитете обезьян и идеи Курта Коффки о гештальт-психологии .
В конце 1940-х — начале 1950-х годов он очень усердно работал над созданием некоторых важных теоретических утверждений. В 1951 году Парсонс опубликовал две крупные теоретические работы: «Социальная система» [78] и «На пути к общей теории действия ». [79] Последняя работа, написанная в соавторстве с Эдвардом Толманом , Эдвардом Шилсом и некоторыми другими, стала результатом так называемого семинара Карнеги в Гарвардском университете, который проходил в период с сентября 1949 по январь 1950 года. [80] ] Первая работа была первой крупной попыткой Парсонса представить основной план общей теории общества со времен « Структуры социального действия» (1937). Он обсуждает основные методологические и метатеоретические принципы такой теории. Он пытается представить общую теорию социальной системы, которая систематически строится на основе большинства основных предпосылок, и поэтому он представил идею ситуации взаимодействия, основанной на потребностных диспозициях и поддерживаемой базовыми концепциями когнитивной, катектической и оценочной ориентации. Эта работа также стала известна благодаря введению его знаменитых шаблонных переменных, которые на самом деле представляли собой выборы, распределенные по осям Gemeinschaft и Gesellschaft .
Детали мысли Парсонса о контурах социальной системы в последующие годы претерпели ряд быстрых изменений, но основы остались. В начале 1950-х годов идея модели AGIL постепенно зародилась в сознании Парсонса. По словам Парсонса, ее ключевая идея возникла во время его работы с Бэйлсом над мотивационными процессами в малых группах. [81]
Парсонс воплотил эту идею в своей основной работе, написанной им в соавторстве со студентом Нилом Смелзером и опубликованной в 1956 году под названием «Экономика и общество» . [82] В рамках этой работы была представлена первая элементарная модель схемы AGIL. Он по-новому реорганизовал основные понятия шаблонных переменных и представил решение в рамках теоретико-системного подхода, используя идею кибернетической иерархии в качестве организующего принципа. Настоящим новшеством в модели стала концепция «скрытой функции» или функции поддержания шаблона, которая стала решающим ключом ко всей кибернетической иерархии.
В ходе своей теоретической разработки Парсонс проявлял стойкий интерес к символизму . Важным утверждением является «Теория символизма по отношению к действию» Парсонса. [83] Написание статьи было стимулировано серией неформальных дискуссионных групп, которые Парсонс и несколько других коллег провели весной 1951 года с философом и семиотиком Чарльзом В. Моррисом . [84] Его интерес к символизму шел рука об руку с его интересом к теории Фрейда и книге «Суперэго и теория социальных систем», написанной в мае 1951 года для собрания Американской психиатрической ассоциации . Эту статью можно рассматривать как основное утверждение его собственной интерпретации Фрейда [85] , но также и как утверждение о том, как Парсонс пытался использовать модель символизации Фрейда для структурирования теории социальной системы и, в конечном итоге, для кодификации кибернетической иерархии общества. Система AGIL в рамках параметра системы символической дифференциации. Его обсуждение Фрейда также содержит несколько уровней критики, которые показывают, что использование Парсонсом Фрейда было скорее избирательным, чем ортодоксальным. В частности, он утверждал, что Фрейд «ввел нереальное разделение между суперэго и эго».
Парсонс был одним из первых сторонников теории систем. Он рано был очарован работами Уолтера Б. Кэннона и его концепцией гомеостаза [86] , а также работами французского физиолога Клода Бернара . [87] Его интерес к теории систем еще больше стимулировался его контрактом с Л. Дж. Хендерсоном. Парсонс назвал концепцию «системы» незаменимой основной концепцией в работе по построению теоретических парадигм социальных наук. [88] С 1952 по 1957 год Парсонс участвовал в продолжающейся конференции по теории систем под председательством Роя Р. Гринкера-старшего в Чикаго.
Парсонс вступил в контакт с несколькими выдающимися интеллектуалами того времени и был особенно впечатлен идеями биолога социальных насекомых Альфреда Эмерсона . Парсонса особенно привлекла идея Эмерсона о том, что в социокультурном мире функциональным эквивалентом гена является «символ». Парсонс также участвовал в двух заседаниях знаменитых конференций Мэйси по теории систем и по вопросам, которые сейчас классифицируются как когнитивная наука , которые проходили в Нью-Йорке с 1946 по 1953 год и включали таких ученых, как Джон фон Нейман . В то время Парсонс много читал по теории систем, особенно работы Норберта Винера [89] и Уильяма Росса Эшби [90] , которые также были среди основных участников конференций. Примерно в то же время Парсонсу также помогли беседы с политологом Карлом Дойчем о теории систем. На одной конференции, Четвертой конференции по проблемам сознания в марте 1953 года в Принстоне, спонсируемой Фондом Мэйси, Парсонс выступил с докладом на тему «Сознательные и символические процессы» и начал интенсивную групповую дискуссию, которая включала обмен мнениями с детским психологом Джин . Пиаже . [91]
Среди других участников были Мэри А. Б. Брейзер, Фрида Фромм-Райхман , Натаниэль Клейтман , Маргарет Мид и Грегори Зильбург . Парсонс будет защищать тезис о том, что сознание — это, по сути, феномен социального действия, а не «биологический». Во время конференции Парсонс раскритиковал Пиаже за то, что он недостаточно отделил культурные факторы от физиологической концепции «энергии».
В эпоху Маккарти , 1 апреля 1952 года, Дж. Эдгар Гувер , директор Федерального бюро расследований , получил личное письмо от информатора, сообщавшего о коммунистической деятельности в Гарварде. Во время более позднего интервью информатор заявил, что «Парсонс... вероятно, был лидером внутренней группы» сторонников коммунистов в Гарварде. Информатор сообщил, что старое управление Сорокина было консервативным и имело «лояльных американцев с хорошим характером», но что новое управление социальных отношений превратилось в решающее левое учреждение в результате «манипуляций и махинаций Парсонса». 27 октября 1952 года Гувер уполномочил Бостонское ФБР начать расследование в отношении Парсонса. В феврале 1954 года его коллега Стоуффер написал Парсонсу в Англию, чтобы сообщить ему, что Стоуфферу было отказано в доступе к секретным документам и что отчасти заявленная причина заключалась в том, что Стоуффер знал коммунистов, включая Парсонса, «который был членом Коммунистической партии». Вечеринка". [92]
Парсонс немедленно написал письменные показания в защиту Стоуффера, а также защищался от обвинений, содержавшихся в письменных показаниях: «Это утверждение настолько нелепо, что я не могу понять, как любой разумный человек мог прийти к выводу, что я был членом Коммунистическая партия или когда-либо была». [93] В личном письме Стоуферу Парсонс писал: «Я буду бороться за вас против этого зла всем, что есть во мне: я в нем с вами до смерти». Обвинения против Парсонса привели к тому, что Парсонс не смог участвовать в конференции ЮНЕСКО , и только в январе 1955 года с него были сняты обвинения.
С конца 1930-х годов Парсонс продолжал проявлять большой интерес к психологии и психоанализу . В 1955–1956 учебном году он вел семинар в Бостонском психоаналитическом обществе и институте под названием «Социология и психоанализ». В 1956 году он опубликовал крупную работу « Семья, социализация и процесс взаимодействия » [94] , в которой исследовал путь, которым психология и психоанализ пересекаются с теориями мотивации и социализации , а также с вопросом о родстве, который для Парсонса установил фундаментальная ось этой подсистемы, которую он позже назовет «социальным сообществом».
Он содержал статьи, написанные Парсонсом, и статьи, написанные в сотрудничестве с Робертом Ф. Бэйлсом , Джеймсом Олдсом , Моррисом Зелдичем-младшим и Филипом Э. Слейтером. Работа включала теорию личности , а также исследования ролевой дифференциации. Самый сильный интеллектуальный стимул, который Парсонс, скорее всего, тогда получил, исходил от исследователя мозга Джеймса Олдса , одного из основателей нейробиологии , чья книга 1955 года об обучении и мотивации была написана под сильным влиянием его бесед с Парсонсом. [95] Некоторые идеи в книге были предложены Парсонсом в ходе интеллектуального мозгового штурма в неформальной «рабочей группе», которую он организовал вместе с Джозефом Бергером , Уильямом Кодиллом, Фрэнком Э. Джонсом, Каспаром Д. Нэгеле, Теодором М. Миллс, Бенгт Г. Рундблад и другие. Альберт Дж. Рейсс из Университета Вандербильта представил свой критический комментарий.
В середине 1950-х годов Парсонс также провел обширные дискуссии с Олдсом о мотивационной структуре психосоматических проблем, и в это время на концепцию Парсонса психосоматических проблем сильное влияние оказали чтения и прямые беседы с Францем Александром (психоаналитиком, первоначально связанным с Берлинский психоаналитический институт, пионер психосоматической медицины), Гринкер и Джон Шпигель. [96]
В 1955 году Франсуа Буррико готовил читателя некоторых работ Парсонса для французской аудитории, и Парсонс написал предисловие к книге Au lecteur français ( «Французскому читателю» ); он также очень тщательно рассмотрел вступление Буррико. В своей переписке с Буррико Парсонс настаивал на том, что он не обязательно рассматривает ценности как единственную, не говоря уже о «первичной эмпирической отправной точке» системы действий, поскольку в фактическую историческую модель ситуации действия также вовлечено очень много других факторов. [97]
Парсонс провел 1957–1958 годы в Центре перспективных исследований в области поведенческих наук в Пало-Альто, Калифорния , где он впервые встретил Кеннета Бёрка ; Яркий, взрывной темперамент Бёрка произвел большое впечатление на Парсонса, и они стали близкими друзьями. [98] Парсонс объяснил в письме впечатление, которое Берк произвел на него: «Для меня важно то, что Берк больше, чем кто-либо другой, помог мне заполнить большой пробел в моих собственных теоретических интересах, в области анализа экспрессивная символика».
Другим ученым, с которым Парсонс встретился в Центре перспективных исследований поведенческих наук в Пало-Альто, был Альфред Л. Кребер , «декан американских антропологов». Креберу, получившему докторскую степень в Колумбийском университете и работавшему с индейцами арапахо, было около 81 года, когда Парсонс встретил его. Парсонс очень восхищался Кребером и называл его «моим любимым старейшим государственным деятелем».
В Пало-Альто Кребер предложил Парсонсу написать совместное заявление, чтобы прояснить различие между культурной и социальной системами, которое тогда было предметом бесконечных дебатов. В октябре 1958 года Парсонс и Кребер опубликовали свое совместное заявление в короткой статье «Концепция культуры и социальной системы», которая стала очень влиятельной. [99] Парсонс и Кребер заявили, что важно как сохранять четкое различие между двумя концепциями, так и избегать методологии, с помощью которой одна из них будет сводиться к другой.
В 1955–1956 годах группа преподавателей Корнеллского университета регулярно встречалась и обсуждала сочинения Парсонса. В следующем учебном году последовала серия из семи широко посещаемых публичных семинаров, кульминацией которых стало заседание, на котором он ответил своим критикам. Дискуссии на семинарах были подведены в книге под редакцией Макса Блэка « Социальные теории Талкотта Парсонса: критическое исследование» . В него вошло эссе Парсонса «Точка зрения автора». [100] В сборник вошли Эдвард К. Деверо-младший, Робин М. Уильямс-младший, Чендлер Морс, Альфред Л. Болдуин, Ури Бронфенбреннер , Генри А. Ландсбергер, Уильям Фут Уайт , Блэк и Эндрю Хакер. Вклады охватили множество точек зрения, включая теорию личности, организационную теорию и различные методологические дискуссии. Эссе Парсонса особенно примечательно тем, что оно и другое эссе «Возвращение к переменным шаблона» [101] представляют собой наиболее полное описание основных элементов его теоретической стратегии и общих принципов, лежащих в основе его подхода к построению теории, когда они были опубликованы в 1960 году.
Одно эссе также включало в метатеоретических терминах критику теоретических основ так называемой теории конфликта .
С конца 1950-х годов до студенческого восстания 1960-х годов и его последствий теория Парсонса подвергалась критике со стороны некоторых ученых и интеллектуалов левого толка, которые утверждали, что теория Парсонса по своей сути была консервативной, если не реакционной. Элвин Гулднер даже утверждал, что Парсонс был противником « Нового курса» . Теория Парсонса далее считалась неспособной отразить социальные изменения, человеческие страдания, бедность, лишения и конфликты. Теда Скочпол считала, что система апартеида в Южной Африке была окончательным доказательством того, что теория Парсонса «неверна». [102]
В то же время идея Парсонса об личности рассматривалась как «сверхсоциализированная», «репрессивная» или подчиненная нормативному «конформизму». Кроме того, Юрген Хабермас [103] и многие другие считали, что теория систем Парсонса и его теория действия были по своей сути противоположными и взаимно враждебными и что его теория систем была особенно «механической», «позитивистской», «антииндивидуалистической». , «антиволюнтаристский» и «дегуманизирующий» по самой природе своего внутреннего теоретического контекста.
По той же причине его эволюционная теория рассматривалась как «однолинейная», «механическая», «биологическая», ода статус-кво мировой системы или просто плохо скрываемое руководство для «капиталистического национального государства » . Первыми проявлениями этого направления критики были бы такие интеллектуалы, как Льюис Козер , [104] Ральф Дарендорф , [105] Дэвид Локвуд, [106] Джон Рекс, [107] К. Райт Миллс , [108] Том Боттомор [109] и Гулднер. [110]
Парсонс поддержал Джона Ф. Кеннеди 8 ноября 1960 года; с 1923 года, за одним исключением, Парсонс всю свою жизнь голосовал за демократов. [111] В то время он широко обсуждал выборы Кеннеди в своей переписке. Парсонса особенно интересовали символические значения факта католического происхождения Кеннеди для последствий для Соединенных Штатов как целостного сообщества (это был первый случай, когда католик стал президентом Соединенных Штатов).
В письме Роберту Н. Белле он написал: «Я уверен, что вас очень заинтриговало участие религиозного вопроса в наших выборах». [112] Парсонс, который называл себя «стивенсоновским демократом», был особенно воодушевлен тем, что его любимый политик Адлай Стивенсон II был назначен послом США в Организации Объединенных Наций . Парсонс поддерживал Стивенсона в 1952 и 1956 годах и был очень разочарован тем, что Стивенсон оба раза крупно проиграл.
В начале 1960-х годов стало очевидно, что его идеи оказали большое влияние на многие теории модернизации того времени. Его влияние было очень обширным, но в то же время конкретное принятие его теории часто было весьма избирательным, половинчатым, поверхностным и в конечном итоге запутанным. Многие теоретики модернизации никогда не использовали всю мощь теории Парсонса, а концентрировались на некоторых формалистических формулах, которые часто вырывались из контекста, имевшего более глубокий смысл, с которым Парсонс первоначально ввел их.
В работах Габриэля А. Алмонда и Джеймса С. Коулмана , Карла В. Дойча , С. Н. Эйзенштадта , Сеймура Мартина Липсета , Сэмюэля П. Хантингтона , Дэвида Э. Аптера, Люсьена В. Пая , Сиднея Вербы и Чалмерса Джонсона и других, Влияние Парсонса очевидно. Действительно, именно интенсивное влияние идей Парсонса в политической социологии первоначально заинтересовало его работой ученого Уильяма Бакстона. [113] Кроме того, Дэвид Истон утверждал, что в истории политической науки двумя учеными, предпринявшими серьезные попытки построить общую теорию политической науки по вопросу политической поддержки, были Истон и Парсонс. [114]
Одним из ученых, с которыми он много переписывался при жизни и чье мнение он высоко ценил, был Роберт Н. Белла . Дискуссия Парсонса с Беллой охватывала широкий круг тем, включая теологию Пола Тиллиха . [115] Переписка продолжилась, когда Белла в начале осени 1960 года поехал в Японию для изучения японской религии и идеологии. В августе 1960 года Парсонс отправил Белле черновик своей статьи «Религиозные основы американской системы ценностей» с просьбой дать ему комментарий. [116]
В письме Белле от 30 сентября 1960 года Парсонс рассказал о своем прочтении « Поручения в пустыне» Перри Миллера . [117] Парсонс писал, что обсуждение Миллером роли кальвинизма « в ранней теологии Новой Англии … является первоклассным и прекрасно соответствует той широкой позиции, которую я занял». [118] Миллер был историком литературы из Гарварда, чьи книги, такие как « Разум Новой Англии» [119], установили новые стандарты для написания американской культурной и религиозной истории. Миллер оставался одним из самых любимых историков Парсонса на протяжении всей своей жизни. Действительно, религия всегда занимала особое место в сердце Парсонса, но его сын в интервью утверждал, что его отец, вероятно, не был действительно «религиозным».
На протяжении всей своей жизни Парсонс взаимодействовал с широким кругом интеллектуалов и других людей, которые глубоко интересовались системами религиозных верований, доктринами и институтами. Одним из известных людей, общавшихся с Парсонсом, была Мария Августа Нил, монахиня из сестер Нотр-Дам де Намюр , которая отправляла Парсонсу огромное количество своих рукописей и приглашала его на конференции и интеллектуальные мероприятия в своей католической церкви . Нил получила докторскую степень в Гарварде под руководством Парсонса в 1963 году, и в конечном итоге она стала профессором, а затем заведующим кафедрой социологии в Эммануэль-колледже в Бостоне . Она с большим энтузиазмом отнеслась к Второму Ватиканскому собору и стала известна благодаря Национальному опросу сестер, целью которого было улучшение положения женщин в католической церкви. [120]
Парсонс и Уинстон Уайт написали в соавторстве статью «Связь между характером и обществом», которая была опубликована в 1961 году. [121] Это было критическое обсуждение книги Дэвида Рисмана « Одинокая толпа » , [122] которая была опубликована десятилетием ранее. и превратился в неожиданный бестселлер, проданный тиражом в 1 миллион экземпляров в 1977 году. Рисман был видным представителем американских академических левых сил, находившимся под влиянием Эриха Фромма и Франкфуртской школы . На самом деле книга Рисмана была академической попыткой отдать должное концепции « массового общества » и особенно идее Америки, задыхающейся от социального конформизма. По сути, Рисман утверждал, что с появлением высокоразвитого капитализма базовая система ценностей Америки и ее социализирующая роль изменились с модели ценностной ориентации, «направленной внутрь», на модель ценностной ориентации, «направленной на других».
Парсонс и Уайт бросили вызов идее Рисмана и утверждали, что не произошло никаких изменений в сторону от внутренней структуры личности. Они говорили, что «непосредственность других» Рисмана выглядела как карикатура на зазеркалье Чарльза Кули [123] , и они утверждали, что структура « институционального индивидуализма » как базовая кодовая структура американской нормативной системы, по существу, не имела смысла. измененный. Однако произошло то, что индустриализированный процесс и его возросшая модель социальной дифференциации изменили обобщенную символическую функцию семьи в обществе и позволили добиться большей вседозволенности в отношениях ребенка со своими родителями. Парсонс и Уайт утверждали, что это не прелюдия к большей «другой прямоте», а более сложный способ, с помощью которого паттерн, направленный внутрь, позиционируется в социальной среде.
1963 год стал примечательным годом в теоретическом развитии Парсонса, поскольку это был год, когда он опубликовал две важные статьи: одну о политической власти [124] и одну о концепции социального влияния . [125] Эти две статьи представляют собой первую опубликованную попытку Парсонса разработать идею обобщенных символических медиа как неотъемлемой части процессов обмена в системе AGIL. Это была теоретическая разработка, над которой Парсонс работал с момента публикации книги « Экономика и общество» (1956).
Основной моделью обобщенных символических средств были деньги, и Парсонс размышлял над вопросом, представляют ли функциональные характеристики денег исключительную уникальность экономической системы или можно ли идентифицировать другие обобщенные символические средства также и в других подсистемах. Хотя каждое средство имело уникальные характеристики, Парсонс утверждал, что власть (для политической системы ) и влияние (для социального сообщества) обладают институциональными функциями, которые по своей структуре структурно аналогичны общей системной функции денег. Используя идею Романа Якобсона о «коде» и «сообщении», Парсонс разделил компоненты средств массовой информации на вопрос о принципах ценностей и стандартах координации «структуры кода» и вопрос о контроле факторов и продуктов внутри этих социальных сетей. процесс, который нес компоненты «сообщения». В то время как «полезность» можно было рассматривать как принцип ценности для экономики (средство: деньги), «эффективность» была принципом ценности для политической системы (посредством политической власти) и социальной солидарности для общественного сообщества (посредством социального влияния ). . Парсонс в конечном итоге выбрал концепцию приверженности ценностям в качестве обобщенного символического средства для фидуциарной системы с честностью в качестве ценностного принципа. [126]
В августе 1963 года у Парсонса появился новый научный сотрудник Виктор Лидз, который стал его важным сотрудником и коллегой. В 1964 году Парсонс прилетел в Гейдельберг, чтобы отпраздновать 100-летие Вебера и обсудить творчество Вебера с Хабермасом, Гербертом Маркузе и другими. [127] Парсонс представил свою статью «Оценка и объективность в социальных науках: интерпретация вклада Макса Вебера». [128] Встреча превратилась в основном в столкновение между провеберианскими учеными и Франкфуртской школой. Перед отъездом в Германию Парсонс обсудил предстоящую встречу с Рейнхардом Бендиксом и прокомментировал: «Боюсь, я буду чем-то вроде Даниила в львином логове». [129] Бендикс ответил Парсонсу и сообщил, что Маркузе очень похож на Кристофа Стединга, нацистского философа. [130]
Парсонс вел постоянную переписку с известным ученым Бенджамином Нельсоном [131] , и они разделяли общий интерес к возникновению и судьбе цивилизаций вплоть до смерти Нельсона в 1977 году. Оба учёных также разделяли общий энтузиазм по поводу работ Вебера и в целом сходятся во мнении об основном интерпретативном подходе к исследованию Вебера. Нельсон участвовал в праздновании столетия Вебера в Гейдельберге.
Парсонс был против войны во Вьетнаме , но его беспокоило то, что он считал антиинтеллектуальной тенденцией в студенческом восстании: эти серьезные дебаты часто заменялись удобными лозунгами коммунистов Карла Маркса , Мао Цзэдуна и Фиделя Кастро . [ нужна цитата ]
Нельсон вступил в ожесточенный спор с Гербертом Маркузе и обвинил его в запятнании Вебера. [132] Читая письменную версию вклада Нельсона в празднование столетия Вебера, Парсонс написал: «Я не могу позволить этому случаю пройти без слова поздравления, которое достаточно сильно, так что, если бы это был концерт, я бы крикнул браво». [133] В нескольких письмах Нельсон держал Парсонса в курсе часто бурной левой среды Маркузе. [134] В письме от сентября 1967 года Нельсон рассказал Парсонсу, как сильно ему понравилось читать эссе Парсонса о родстве и ассоциативном аспекте социальной структуры . [135] Кроме того, одним из ученых, к чьим работам Парсонс и Нельсон делились внутренними комментариями, был Хабермас.
Парсонс в течение многих лет переписывался со своим бывшим аспирантом Дэвидом М. Шнайдером , который преподавал в Калифорнийском университете в Беркли , пока последний в 1960 году не принял должность профессора антропологии в Чикагском университете . Шнайдер получил докторскую степень по социальной антропологии в Гарварде в 1949 году и стал ведущим экспертом по американской системе родства. В 1968 году Шнайдер опубликовал книгу «Американское родство: культурный отчет» [136] , ставшую классикой в этой области, и отправил Парсонсу копию отредактированной рукописи перед ее публикацией. Парсонс высоко оценил работу Шнайдера, которая во многих отношениях стала решающим поворотным моментом в его собственных попытках понять фундаментальные элементы американской системы родства, ключом к пониманию фактора этнической принадлежности и особенно к построению теоретического фундамента его концепции общественное сообщество, которое к началу начала 1970-х годов стало сильным приоритетом в ряде теоретических проектов его собственной интеллектуальной жизни.
Парсонс заимствовал термин «распространенная устойчивая солидарность» у Шнайдера как основную концепцию для своих собственных соображений по теоретическому построению концепции социального сообщества. Весной 1968 года Парсонс и Шнайдер обсуждали статью Клиффорда Гирца о религии как культурной системе [137] , на которую Парсонс написал рецензию. [138] Парсонс, который был близким другом Гирца, был озадачен статьей Гирца. В письме Шнайдеру Парсонс говорил о «довольно резкой критике того, что он [Гирц] называет чрезвычайно узкой интеллектуальной традицией, с особым упором на Вебера, но также и на Дюркгейма. кажется, утверждает, что эта интеллектуальная традиция к настоящему времени неактуальна». [139]
Шнайдер ответил Парсонсу: «Я так часто и часто читаю материалы Клиффа, что не могу получить четкое и последовательное представление о том, в чем состоит религиозная система, а не только о том, как она, как говорят, работает». [140]
В письме Джину Танке из Калифорнийского университета в июле 1968 года Парсонс сделал критическую заметку о состоянии психоаналитической теории и написал: «Использование психоаналитической теории для интерпретации социальных и исторических предметов является в некоторой степени опасным предприятием, и Во имя таких попыток написано много чепухи». [141] Примерно в 1969 году к Парсонсу обратились представители престижной Энциклопедии истории идей с предложением написать в энциклопедии статью на тему «Социология знания». Парсонс принял и написал одно из своих самых влиятельных эссе «Социология знания и история идей» [142] в 1969 или 1970 годах. Парсонс обсуждал, как социология знания как современная интеллектуальная дисциплина возникла из динамики европейской интеллектуальной истории и достиг своего рода переломного момента в философии Канта и далее исследовался Гегелем, но достиг своей первой «классической» формулировки в трудах Мангейма [143] , блестящий талант которого Парсонс признавал, но не соглашался с его немецким историзмом для его антипозитивистская эпистемология; это было в значительной степени отвергнуто в более позитивистском мире американской социальной науки. По разным причинам редакция энциклопедии отклонила эссе Парсонса, не входившее в общий формат их тома. Эссе не публиковалось до 2006 года. [144]
Парсонс провел несколько бесед с Дэниелом Беллом о « постиндустриальном обществе », некоторые из которых состоялись за обедом в Уильяме Джеймсе Холле. Прочитав раннюю версию великого произведения Белла « Приход постиндустриального общества» , Парсонс написал Беллу письмо от 30 ноября 1971 года, в котором высказал свою критику. Среди своих многочисленных критических замечаний Парсонс особо подчеркнул, что обсуждение Беллом технологий имело тенденцию «отделять культуру» и рассматривать эти две категории «как то, что я бы назвал культурой без когнитивного компонента».
Интерес Парсонса к роли этнической принадлежности и религии в генезисе социальной солидарности внутри местного сообщества сильно повлиял на другого его аспиранта начала 1960-х годов, Эдварда Лауманна . Будучи студентом, Лауманн интересовался ролью структуры социальных сетей в формировании солидарности на уровне сообщества. Сочетая интерес Парсонса к роли этнической принадлежности в формировании солидарности местного сообщества со структурным подходом У. Ллойда Уорнера к социальному классу, Лауманн утверждал, что этническая принадлежность, религия и воспринимаемый социальный класс играют большую роль в структурировании социальных сетей сообщества. [145] [146] [147] Работа Лаумана показала, что общественные сети сильно разделены по этническому признаку, религии и профессиональному социальному статусу. Это также подчеркнуло противоречие, которое испытывают люди между их предпочтением общаться с людьми, похожими на них ( гомофилия ), и их одновременным желанием присоединиться к другим людям с более высоким статусом. Позже, в начале своей карьеры в Чикагском университете , Лауманн будет утверждать, что то, как импульсы разрешаются отдельными людьми, формирует основу корпоративного или конкурентного классового сознания внутри данного сообщества. [148] Помимо демонстрации того, как общественная солидарность может быть концептуализирована как социальная сеть и роль этнической принадлежности, религии и класса в формировании таких сетей, диссертация Лаумана стала одним из первых примеров использования опросов населения в сбор данных социальных сетей и, таким образом, является предшественником десятилетий эгоцентрического анализа социальных сетей. [149] Таким образом, Парсонс сыграл важную роль в формировании раннего интереса к анализу социальных сетей к гомофилии и использованию эгоцентрических сетевых данных для оценки структур социальных сетей на уровне группы и сообщества.
В последние годы жизни Парсонс все больше интересовался разработкой более высоких концептуальных параметров человеческого существования, что отчасти привело его к переосмыслению вопросов культурной и социальной эволюции и «природы» телесных систем, последней, которую он особенно интересовал. обсуждался с Беллой, Лидзом, Фоксом, Вилли де Кремером и другими. Парсонс стал все больше интересоваться выяснением отношений между биологической и социальной теорией. Парсонс был инициатором первой конференции Дедала на тему «Некоторые отношения между биологической и социальной теорией», спонсируемой Американской академией искусств и наук . Парсонс написал меморандум от 16 сентября 1971 года, в котором изложил интеллектуальную основу конференции. Как объяснил Парсонс в записке, основной целью конференции было создание концептуальной основы теории живых систем . Первая конференция состоялась 7 января 1972 года. Среди участников, помимо Парсонса и Лидз, были Эрнст Майр , Сеймур Кети , Джеральд Холтон , А. Хантер Дюпри и Уильям К. Вимсатт . Вторая конференция Дедала по живым системам состоялась 1–2 марта 1974 года, в ней участвовал Эдвард О. Уилсон , который собирался опубликовать свою знаменитую работу по социобиологии . Другими новыми участниками были Джон Т. Боннер, Карл Х. Прибрам , Эрик Ленненберг и Стивен Дж. Гулд .
Осенью 1972 года Парсонс начал проводить семинар на тему «Право и социология» с философом права Лоном Л. Фуллером , хорошо известным своей книгой «Мораль права» (1964). Семинар и беседы с Фуллером побудили Парсонса написать одну из его самых влиятельных статей «Право как интеллектуальный пасынок». [150] Парсонс обсуждает закон Роберто Мангабейры Унгера в современном обществе (1976). Еще один признак интереса Парсонса к праву был отражен в его учениках, таких как Джон Акула, написавший диссертацию по социологии « Право и развитие гражданственности» (1973). В сентябре 1972 года Парсонс принял участие в конференции в Зальцбурге на тему «Социальные последствия модернизации в социалистических странах». Среди других участников были Алекс Инкелес , Эзра Фогель и Ральф Дарендорф .
В 1972 году Парсонс написал две обзорные статьи, в которых обсуждалась работа Бендикса, в которых четко излагался подход Парсонса к изучению Вебера. Бендикс стал хорошо известен своими интерпретациями Вебера. В первой обзорной статье Парсонс проанализировал «Богатый разум» иммигранта Бендикса [151] и похвалил его за попытку защитить основные ценности когнитивной рациональности, которые он безоговорочно разделял, и согласился с Бендиксом в том, что вопрос когнитивной рациональности был прежде всего культурная проблема, а не категория, которую можно свести к биологическим, экономическим и социальным факторам. Однако Парсонс раскритиковал действия Бендикса, который, по его мнению, особенно исказил работы Фрейда и Дюркгейма. Парсонс обнаружил, что искажение заключалось в том, как Бендикс был склонен понимать вопрос систематического теоретизирования в рамках концепции «редукционизма». [152] Парсонс далее обнаружил, что подход Бендикса страдал от «явной враждебности» к идее эволюции . Хотя Парсонс считал, что Вебер отвергал линейные эволюционные подходы Маркса и Герберта Спенсера , Вебер, возможно, не отвергал вопрос эволюции как обобщенный вопрос.
Во второй статье, обзоре книги Бендикса и Гюнтера Рота « Стипендия и партийность: очерки о Максе Вебере» [153] , Парсонс продолжил свою линию критики. Парсонс был особенно обеспокоен заявлением Бендикса, в котором утверждалось, что Вебер верил в идею Маркса о том, что идеи являются «эпифеноменами организации производства». Парсонс категорически отверг эту интерпретацию: «Я должен утверждать, что интеллектуально «зрелый» Вебер никогда не был «гипотетическим» марксистом». [154] Где-то за взглядами Бендикса Парсонс обнаружил дискомфорт, с которым первый сталкивается с необходимостью выйти из «идиографического» способа теоретизирования.
В 1973 году Парсонс опубликовал книгу «Американский университет» , которую он написал вместе с Джеральдом М. Платтом. [155] Идея первоначально возникла, когда Мартин Мейерсон и Стивен Граубард из Американской академии искусств и наук в 1969 году попросили Парсонса провести монографическое исследование американской университетской системы. Работа над книгой продолжалась несколько лет, пока не была закончена в июне 1972 года.
С теоретической точки зрения книга имела несколько функций. Это обосновало концепцию образовательной революции Парсонса, важнейший компонент его теории подъема современного мира. Однако не менее интеллектуально убедительным было обсуждение Парсонсом «когнитивного комплекса», направленное на объяснение того, как когнитивная рациональность и обучение действуют как зона взаимопроникновения на уровне общей системы действий в обществе. Оглядываясь назад, можно сказать, что категории когнитивного комплекса представляют собой теоретическую основу для понимания того, что было названо современным обществом, основанным на знаниях.
Он официально ушел из Гарварда в 1973 году, но продолжал писать, преподавать и другую деятельность в том же быстром темпе, что и раньше. Парсонс также продолжал свою обширную переписку с широкой группой коллег и интеллектуалов. Он преподавал в Пенсильванском университете , Университете Брауна , Университете Рутгерса , Чикагском университете и Калифорнийском университете в Беркли . На пенсионном банкете Парсонса 18 мая 1973 года Роберта К. Мертона попросили председательствовать, а Джона Райли, Бернарда Барбера, Джесси Питтса, Нила Дж. Смелзера и Джона Акулу попросили поделиться своими впечатлениями об этом человеке. аудитория.
Одним из ученых, который стал важным в последние годы жизни Парсонса, был профессор Мартин У. Мартель из Университета Брауна. Они познакомились в начале 1970-х годов во время обсуждения статьи Мартеля о работе Парсонса. [156] Мартель организовал серию семинаров в Университете Брауна в 1973–1974 годах, и Парсонс рассказал о своей жизни и работе и ответил на вопросы студентов и преподавателей. [157] Среди участников семинаров были Мартель, Роберт М. Марш, Дитрих Рюшемейер, К. Паркер Вольф, Альберт Ф. Вессен, А. Хантер Дюпри, Филип Л. Куинн, Адриан Хейс и Марк А. Шилдс. В феврале-мае 1974 года Парсонс также читал Калверские лекции в Брауне и говорил на тему «Эволюция общества». Лекции записывались на видео.
В конце жизни Парсонс начал разрабатывать новый уровень модели AGIL, который он назвал «Парадигмой человеческого состояния». [158] Новый уровень модели AGIL выкристаллизовался летом 1974 года. Он разрабатывал идеи новой парадигмы с разными людьми, особенно с Лидзом, Фоксом и Гарольдом Бершади. Новая метапарадигма представляла собой среду общей системы действий, которая включала физическую систему, биологическую систему и то, что Парсонс назвал телесной системой. Телесная система представляет собой сферу высших ценностей в чисто метафизическом смысле. Парсонс также работал над более полным пониманием кодовой структуры социальных систем [159] и над логикой кибернетического паттерна контроля, облегчающего использование модели AGIL. Он написал множество заметок: две из них «Мысли об объединении систем» и «Деньги и время». [160] Он также провел обширные дискуссии с Ларри Браунштейном и Адрианом Хейсом о возможности математической формализации теории Парсонса. [161]
Парсонс интенсивно работал над вопросами медицинской социологии , медицинской профессии, психиатрии , психосоматическими проблемами, а также вопросами здоровья и болезней. Больше всего Парсонс стал известен благодаря своей концепции « Больной роли ». Последняя область социальных исследований была проблемой, которую Парсонс постоянно развивал посредством разработки и самокритики. Парсонс участвовал во Всемирном конгрессе социологов в Торонто в августе 1974 года, на котором он представил доклад «Возвращение к больной роли: ответ критикам и обновление с точки зрения теории действия», который был опубликован под несколько другим названием. , «Больная роль и пересмотренная роль врача», в 1975 году. [162] В этом эссе Парсонс подчеркнул, что его концепция «больной роли» никогда не ограничивалась «девиантным поведением», а «его негативным поведением». не следует забывать об оценке». Также важно было сохранить определенный акцент на «мотивированности» болезни, поскольку в терапевтических аспектах роли больного всегда присутствует фактор бессознательной мотивации.
В 1975 году Белла опубликовала «Нарушенный завет» . [163] Белла сослался на проповедь, произнесенную Джоном Уинтропом (1587–1649) своей пастве на корабле « Арбелла » вечером после высадки в Массачусетском заливе в 1630 году. Уинтроп заявил, что эмиграция пуританских колонистов в Новый Свет была частью о завете, особом пакте с Богом о создании святой общины, и отметил: «Ибо мы должны думать, что будем городом на холме. Взоры всех людей обращены на нас». Парсонс категорически не согласился с анализом Беллы и настаивал на том, что завет не был нарушен. Позже Парсонс использовал большую часть своей влиятельной статьи «Закон как интеллектуальный пасынок» [164] для обсуждения позиции Беллы.
Парсонс считал, что Белла упрощал противоречия между индивидуальными интересами и интересами общества, сводя их к « капитализму »; Белла в своей характеристике негативных сторон американского общества руководствовался харизматическим оптимизмом, основанным на моральном абсолютизме .
В 1975 году Парсонс ответил на статью Джонатана Х. Тернера «Парсонс как символический интеракционист: сравнение теории действия и взаимодействия». [165] Парсонс признал, что теорию действия и символический интеракционизм не следует рассматривать как две отдельные, антагонистические позиции, а имеют перекрывающиеся структуры концептуализации. [166] Парсонс рассматривал символический интеракционизм и теорию Джорджа Герберта Мида как ценный вклад в теорию действия, который конкретизирует определенные аспекты теории личности человека. Парсонс, однако, раскритиковал символический интеракционизм Герберта Блюмера , поскольку теория Блюмера не знала конца открытости действий. Парсонс считал Блюмера зеркальным отражением Клода Леви-Стросса [167] , который был склонен подчеркивать квазидетерминированную природу макроструктурных систем. Теория действия, утверждал Парсонс, представляет собой золотую середину между обеими крайностями.
В 1976 году Парсонса попросили написать книгу, посвященную 80-летию Жана Пиаже . Парсонс написал эссе «Несколько соображений о месте рациональности в современной культуре и обществе». Парсонс охарактеризовал Пиаже как наиболее выдающегося автора когнитивной теории ХХ века. Однако он также утверждал, что будущее исследование познания должно выйти за рамки узкого взаимодействия с психологией и стремиться к более глубокому пониманию того, как познание как человеческая интеллектуальная сила запутывается в процессах социальной и культурной институционализации. [168]
В 1978 году, когда Джеймс Гриер Миллер опубликовал свою знаменитую работу « Живые системы» , [169] журнал «Современная социология» обратился к Парсонсу с просьбой написать обзорную статью о работе Миллера. Парсонс уже жаловался в письме А. Хантеру Дюпри [170] на то, что американская интеллектуальная жизнь страдает от глубоко укоренившейся традиции эмпиризма , и видел в книге Миллера новейшее подтверждение этой традиции. В своем обзоре «Конкретные системы и абстрактные системы» [171] он в целом хвалил сложную задачу, стоящую за работой Миллера, но критиковал Миллера за то, что тот увлекся попытками иерархизировать конкретные системы, но преуменьшал важность структурных категорий в построении теории. также жаловался на отсутствие у Миллера четкого различия между культурными и некультурными системами.
Япония уже давно проявляла большой интерес к работам Парсонса. Уже в 1958 году появился японский перевод книги «Экономика и общество» . Кроме того, «Структура социального действия» была переведена на японский язык. [172] « Социальная система» была переведена на японский язык Цутому Сато в 1974 году. Действительно, Рёдзо Такэда еще в 1952 году в своей книге « Сякайгаку-но кодзо» («Основы социологии») познакомил японских ученых с некоторыми идеями Парсонса. Парсонс впервые посетил Японию в 1972 году и 25 ноября прочитал лекцию Японской социологической ассоциации «Некоторые размышления о постиндустриальном обществе», которая была опубликована в « The Japan Sociological Review» . [173] В то же время Парсонс участвовал в международном симпозиуме по «Новым проблемам развитых обществ», проходившем в Токио, и написал короткие статьи, которые появились в материалах симпозиума. [174] [175] Томинага, родившийся в 1931 году, ведущий деятель японской социологии и профессор Токийского университета , попросил Лидз внести свой вклад в двухтомный сборник эссе в честь Парсонса. Томинага написал эссе о модели промышленного роста Японии и использовал модель AGIL Парсонса. [176]
В 1977 году Васио Курата, новый декан факультета социологии Университета Квансей Гакуин , написал Парсонсу и пригласил его посетить Японию в течение 1978–1979 учебного года. Ранней весной Парсонс принял приглашение, и 20 октября 1978 года Парсонс прибыл в аэропорт Осаки в сопровождении жены и был по-королевски встречен многочисленной свитой.
Парсонс начал еженедельные лекции на факультете социологии Квансея с 23 октября по 15 декабря. Парсонс прочитал свою первую публичную лекцию огромной массе студентов на тему «Развитие современной социологии». Переводчиком выступил профессор Хидейчиро Накано.
17–18 ноября, когда открылся Дом семинаров в Сенгари, Парсонс был приглашен в качестве основного докладчика на мероприятии и прочитал две лекции: «О кризисе современного общества» [177] и «Современное общество и религия». [178] Присутствовали Томинага, Муцундо Атараси, Кадзуо Муто и Хидэитиро Накано.
25 ноября лекции в Университете Кобе организовал Хироши Маннари. Парсонс читал лекции по теории организации преподавателям и аспирантам факультетов экономики, менеджмента и социологии. Также присутствовали преподаватели университетов Киото и Осаки . Текст был опубликован в следующем году. [179] С 30 ноября по 1 декабря Парсонс участвовал в конференции Университета Цукуба в Токио; Парсонс выступил на тему «Вход в новое общество: проблема соотношения труда и досуга с экономическими и культурными ценностями». [180]
5 декабря Парсонс прочитал в Киотском университете лекцию на тему «Социолог смотрит на современное американское общество». [181]
На специальной лекции в Осаке 12 декабря Парсонс, по предложению Томинаги, выступил перед Японской социологической ассоциацией на тему «Теория социальных систем и теория организации». Ранее в тот же день Парсонс провел беседу с Томинагой в Iwanami Shoten, которая была опубликована в журнале SHISO .
14 декабря Университет Квансей Гакуин присвоил Парсонсу степень почетного доктора. Некоторые из его лекций будут собраны Куратой в сборник и опубликованы в 1983 году. Парсонсы улетели обратно в США в середине декабря 1978 года.
В знак дружбы Хидэитиро Накано послал Парсонсу маску Будды . Парсонс был особенно очарован некоторыми аспектами дзэн-буддизма . Он сказал своим друзьям, что после своего опыта в Японии он собирается пересмотреть некоторые аспекты своей интерпретации истоков современных цивилизаций.
Парсонс умер 8 мая 1979 года в Мюнхене во время поездки в Германию, где он праздновал 50-летие своей ученой степени в Гейдельберге. Накануне он прочитал лекцию о социальном классе аудитории немецких интеллектуалов, в том числе Хабермасу, Никласу Луману и Вольфгангу Шлюхтеру .
Парсонс создал общую теоретическую систему анализа общества, которую он назвал «теорией действия», основанную на методологическом и гносеологическом принципе «аналитического реализма» и на онтологическом предположении «волюнтаристского действия». [182] Концепцию аналитического реализма Парсонса можно рассматривать как своего рода компромисс между номиналистическими и реалистическими взглядами на природу реальности и человеческого познания. [183] Парсонс считал, что объективная реальность может быть связана только с конкретным столкновением с такой реальностью и что общее интеллектуальное понимание возможно посредством концептуальных схем и теорий. Взаимодействие с объективной реальностью на интеллектуальном уровне всегда следует понимать как подход. Парсонс часто объяснял значение аналитического реализма, цитируя высказывание Хендерсона: «Факт — это утверждение об опыте с точки зрения концептуальной схемы». [184]
В целом Парсонс утверждал, что его вдохновением в отношении аналитического реализма были Лоуренс Джозеф Хендерсон и Альфред Норт Уайтхед [185] , хотя эта идея могла прийти ему в голову гораздо раньше. Для «аналитического реализма» Парсонса важно настаивать на ссылке на объективную реальность, поскольку он неоднократно подчеркивал, что его концепция «аналитического реализма» сильно отличается от «фикционализма» Ганса Вайхигера (Hans Vaihinger): [ 186]
Мы должны начать с утверждения, что любое знание, которое претендует на достоверность в каком-либо научном смысле, предполагает как реальность познаваемого объекта, так и реальность познающего. Я думаю, мы можем пойти дальше и сказать, что должно существовать сообщество знающих, способных общаться друг с другом. Без такой предпосылки было бы трудно избежать ловушки солипсизма . Однако так называемые естественные науки не приписывают «статус познающих субъектов» объектам, с которыми они имеют дело. [187]
«Структура социального действия» (SSA), самая известная работа Парсонса, складывалась постепенно. Ее центральной фигурой был Вебер, а другие ключевые фигуры в дискуссии добавлялись постепенно по мере того, как формировалась центральная идея. В 1932 году неожиданно была найдена одна важная работа, которая помогла Парсонсу в центральном аргументе: « Формирование философского радикализма » Эли Галеви (1901–1904); он прочитал трехтомник на французском языке. Парсонс объяснил: «Ну, Галеви был просто другим миром… и помог мне по-настоящему прояснить многие предположения, характерные для основной линии британской утилитарной мысли; предположения о «естественной идентичности интересов» и т. д. Я до сих пор считаю, что это один из настоящих шедевров в интеллектуальной истории». [38] Парсонс впервые добился значительного признания после публикации « Структуры социального действия» (1937), своего первого великого синтеза, объединившего идеи Дюркгейма, Вебера, Парето и других. В 1998 году Международная социологическая ассоциация назвала ее девятой по значимости социологической книгой ХХ века. [188]
Теорию действия Парсонса можно охарактеризовать как попытку сохранить научную строгость позитивизма, признавая при этом необходимость «субъективного измерения» человеческого действия, включенного в герменевтические типы социологических теорий. В общей теоретической и методологической точке зрения Парсонса кардинальным является то, что человеческое действие необходимо понимать в сочетании с мотивационным компонентом человеческого действия. Социальные науки должны учитывать вопрос целей, задач и идеалов при анализе человеческой деятельности. Резкая реакция Парсонса на бихевиористскую теорию, а также на чисто материалистические подходы проистекает из попытки теоретических позиций исключить цели, задачи и идеалы как факторы анализа. Парсонс в своих курсовых работах в Амхерсте уже критиковал попытки свести человеческую жизнь к психологическим, биологическим или материалистическим силам. Парсонс утверждал, что самое важное в человеческой жизни — это то, как кодифицируется фактор культуры. Культура, однако, была для Парсонса независимой переменной в том смысле, что ее нельзя было «вычесть» из какого-либо другого фактора социальной системы. Это методологическое намерение наиболее подробно изложено в «Структуре социального действия», которая стала первым фундаментальным обсуждением Парсонсом методологической основы социальных наук.
Некоторые темы « Структуры социального действия» были представлены двумя годами ранее в убедительном эссе «Место высших ценностей в социологической теории». [189]
Интенсивная переписка и диалог между Талкоттом Парсонсом и Альфредом Шютцем служат для того, чтобы подчеркнуть значение центральных концепций « Структуры социального действия».
Парсонс развил свои идеи в период, когда теория систем и кибернетика были в центре внимания социальных и поведенческих наук. Используя системное мышление, он постулировал, что соответствующие системы, рассматриваемые в социальных и поведенческих науках, были «открытыми»: они были встроены в среду вместе с другими системами. Для социальных и поведенческих наук самой крупной системой является «система действий», взаимосвязанное поведение людей, встроенное в физико-органическую среду. [190]
По мере того как Парсонс развивал свою теорию, она все больше связывалась с областями кибернетики и теории систем, а также с концепцией гомеостаза Эмерсона [191] и концепцией «телеономических процессов» Эрнста Майра . [192] На метатеоретическом уровне Парсон пытался сбалансировать психологическую феноменологию и идеализм, с одной стороны, и чистые типы того, что Парсонс называл утилитарно-позитивистским комплексом, с другой стороны.
Теория включает в себя общую теорию социальной эволюции и конкретную интерпретацию основных движущих сил мировой истории. В теории истории и эволюции Парсонса конститутивно-когнитивная символизация кибернетической иерархии системно-действенных уровней имеет, в принципе, ту же функцию, что и генетическая информация в контроле ДНК над биологической эволюцией, но этот фактор метасистемного контроля не выполняет» определяет» любой результат, но определяет ориентационные границы настоящего первооткрывателя, которым является само действие. Парсонс сравнивает конститутивный уровень общества с концепцией « глубинной структуры » Ноама Хомского .
Как писал Парсонс: «Глубинные структуры сами по себе не артикулируют какие-либо предложения, которые могли бы передать связный смысл. Поверхностные структуры составляют уровень, на котором это происходит. Связующим звеном между ними является набор правил трансформации, если использовать собственную фразу Хомского. ." [193] Трансформационные процессы и сущности обычно, по крайней мере на одном уровне эмпирического анализа, выполняются или актуализируются мифами и религиями, [194] но философия, художественные системы или даже семиотическое потребительское поведение могут, в принципе, выполнять эту функцию. . [195]
Теория Парсонса отражает видение единой концепции социальных наук и живых систем в целом [196] . Его подход по существу отличается от теории социальных систем Никласа Лумана, поскольку Парсонс отвергает идею о том, что системы могут быть автопоэтическими, не являясь реальной системой действий отдельных акторов. Системы обладают имманентными способностями, но только как результат институционализированных процессов систем действий, которые, в конечном счете, являются историческими усилиями отдельных акторов. В то время как Луман сосредоточил внимание на системной имманентности, Парсонс, с другой стороны, настаивал на том, что вопрос об автокаталитических и гомеостатических процессах и вопрос об акторе как конечном «первопроходце», с другой стороны, не исключают друг друга. Гомеостатические процессы могут быть необходимы, если и когда они происходят, но необходимы действия.
Только с точки зрения конечной точки отсчета в действии следует понимать изречение Парсонса (о том, что кибернетические системы более высокого порядка в истории будут иметь тенденцию контролировать социальные формы, организованные на нижних уровнях кибернетической иерархии). Для Парсонса высшие уровни кибернетической иерархии с точки зрения общего уровня действия — это то, что Парсонс называет конститутивной частью культурной системы («L из L»). Однако в рамках интерактивных процессов системы особое внимание следует уделить культурно-экспрессивистской оси (линия LG в AGIL). Под термином «конститутивный» Парсонс обычно имел в виду очень строго кодифицированные культурные ценности, особенно религиозные элементы (но возможна и другая интерпретация термина «конститутивный»). [197]
Культурные системы имеют статус, независимый от нормативной и ориентационной модели социальной системы; ни одна система не может быть сведена к другой. Например, вопрос о «культурном капитале» социальной системы как чисто исторической сущности (в ее функции как «фидуциарной системы») не тождественен высшим культурным ценностям этой системы; то есть культурная система воплощена с метаструктурной логикой, которую нельзя свести к какой-либо данной социальной системе или нельзя рассматривать как материалистический (или бихевиористский) вывод из «необходимостей» социальной системы (или из «необходимостей» его экономика). [198] В этом контексте культура будет обладать независимой силой перехода, не только как фактор реальных социокультурных единиц (таких как западная цивилизация ), но и как оригинальные культурные основы будут иметь тенденцию «универсализироваться» посредством взаимопроникновения и распространения на большое количество социальных групп. системы, такие как Классическая Греция и Древний Израиль , где первоначальные социальные основы умерли, но культурная система выжила как независимо «действующая» культурная модель, как в случае греческой философии или в случае христианства, как модифицированное производное от ее происхождение в Израиле. [199]
Разница между Парсонсом и Юргеном Хабермасом заключается, по существу, в том, как Хабермас использует теорию Парсонса для установления своих собственных основных положений. [200] Хабермас берет разделение Парсонса на «внешние» и «внутренние» измерения социальной системы и называет их «системой» (внешнее измерение (AG)) и «жизненным миром» (внутреннее измерение (IL)) . Проблема с этой моделью, с точки зрения Парсонса, заключается в том, что а) конфликт внутри социальной системы может в действительности возникнуть из любой точки отношений, а не просто из дихотомии система-жизненный мир, и б) путем соотнесения модели система-жизненный мир с некоторыми В качестве своего рода этоса «освобождения» Хабермас выдвигает утопическую идею о том, что потенциальный конфликт внутри социальной системы имеет своего рода «окончательное решение», что порождает вводящую в заблуждение концепцию природы системного конфликта.
Важно подчеркнуть, что Парсонс различал два «значения» или модуса термина « общая теория» . Иногда он писал об общей теории как об аспектах теоретических проблем социальных наук, фокус которых сосредоточен на наиболее «конститутивных» элементах когнитивной заботы о базовой теоретической систематизации данной области. Парсонс включил бы базовую концептуальную схему данной области, включая ее высший порядок теоретических отношений, а также, естественно, необходимую спецификацию аксиоматических, эпистемологических и методологических оснований этой системы с точки зрения логических выводов. [201] [202] Все элементы будут означать поиск общей теории на самом высоком уровне теоретической озабоченности.
Однако общая теория могла бы также относиться к более полной/действующей системе, последствия концептуальной схемы которой были «прописаны» на более низких уровнях когнитивной структуризации, уровнях, стоящих ближе к воспринимаемому «эмпирическому объекту». В своей речи перед Американским социологическим обществом в 1947 году он говорил о пяти уровнях: [203]
В течение своей жизни он работал над развитием всех пяти областей теоретических проблем, но уделял особое внимание развитию на самом высоком «конституционном» уровне, поскольку остальная часть здания будет стоять или падать на прочности самого высокого уровня. [204]
Несмотря на мифы, Парсонс никогда не думал, что современные общества существуют в какой-то совершенной гармонии со своими нормами или что большинство современных обществ обязательно характеризуются неким высоким уровнем консенсуса или «счастливой» институциональной интеграцией. Парсонс подчеркнул, что почти логически невозможно, чтобы в базовой нормативной структуре сложных современных обществ могло существовать какое-либо «идеальное соответствие» или идеальный консенсус, поскольку базовая ценностная модель современных обществ обычно дифференцирована таким образом, что некоторые из основных нормативных категорий существуют в естественном или, по крайней мере, потенциальном конфликте друг с другом. Например, свобода и равенство обычно рассматриваются как фундаментальные и не подлежащие обсуждению ценности современного общества. Каждый из них представляет собой своего рода высший императив относительно высших ценностей человечества. Однако, как подчеркивает Парсонс, нет простого ответа на вопрос о приоритете свободы и равенства или какого-либо простого решения о том, как их можно опосредовать, если вообще можно. Таким образом, все современные общества сталкиваются с внутренним конфликтом, преобладающим между двумя ценностями, и «вечного решения» как такового не существует. Не может быть идеального соответствия между мотивационной моделью, нормативными решениями и преобладающей ценностной моделью в любом современном обществе. Парсонс также утверждал, что «спор» между «левыми» и «правыми» как-то связан с тем фактом, что они оба защищают в конечном итоге «оправданные» человеческие ценности (или идеалы), которые сами по себе необходимы как ценности, но всегда находятся в бесконечной конфликтная позиция друг к другу.
Парсонс всегда утверждал, что интеграция нормативной модели в общество в целом проблематична и что уровень интеграции, достигаемый в принципе, всегда далек от гармоничного и совершенного. Если и возникает некая «гармоничная закономерность», то она связана с конкретными историческими обстоятельствами, но не является общим законом социальных систем.
Эвристическая схема, которую Парсонс использовал для анализа систем и подсистем, называется парадигмой AGIL или схемой AGIL . [205] Чтобы выжить или поддерживать равновесие по отношению к окружающей среде, любая система должна в некоторой степени адаптироваться к этой среде (адаптация), достичь своих целей (достижение цели), интегрировать свои компоненты (интеграция) и поддерживать свою скрытую структуру (латентность). обслуживание шаблона), своего рода культурный шаблон. Эти концепции можно сократить как AGIL и назвать функциональными императивами системы. Важно понимать, что модель Парсонса AGIL представляет собой аналитическую схему ради теоретического «производства», а не простую «копию» или какое-либо прямое историческое «резюме» эмпирической реальности. Кроме того, сама схема «ничего» не объясняет, как и таблица Менделеева сама по себе ничего не объясняет в естественных науках. Схема AGIL является инструментом объяснений и не лучше качества теорий и объяснений, с помощью которых она обрабатывается.
В случае анализа системы социальных действий парадигма AGIL, согласно Парсонсу, дает четыре взаимосвязанные и взаимопроникающие подсистемы: поведенческие системы ее членов (А), личностные системы этих членов (G), социальная система (как таковая) (I) и культурная система этого общества (L). Чтобы проанализировать общество как социальную систему (I-подсистема действия), предполагается, что люди разыгрывают роли, связанные с позициями. Позиции и роли в некоторой степени дифференцируются и в современном обществе связаны с такими вещами, как профессиональные, политические, судебные и образовательные роли.
Учитывая взаимосвязь этих специализированных ролей, а также функционально дифференцированных коллективов (например, фирм и политических партий), общество можно анализировать как сложную систему взаимосвязанных функциональных подсистем:
Чистая модель AGIL для всех живых систем:
Уровень социальной системы:
Общий уровень действий:
Культурный уровень:
Обобщенные символические медиа:
Уровень социальной системы:
Парсонс развил идею о том, что каждая из этих систем также разработала некоторые специализированные символические механизмы взаимодействия, аналогичные деньгам в экономике, например, влияние в социальном сообществе. Постулировались различные процессы «взаимообмена» между подсистемами социальной системы.
Использование Парсонсом анализа социальных систем на основе схемы AGIL было установлено в его работе « Экономика и общество» (совместно с Н. Смелзером, 1956) и с тех пор преобладает во всех его работах. Однако вначале система AGIL существовала только в «рудиментарной» форме и постепенно развивалась и расширялась в последующие десятилетия. Краткое введение в схему AGIL Парсонса можно найти в главе 2 книги « Американский университет» (совместно с Дж. Платтом, 1973). Однако в его трудах нет ни одного места, в котором вся система AGIL была бы визуально отображена или объяснена: полную систему приходится реконструировать из нескольких мест в его трудах. Система, показанная в «Американском университете», имеет только самые основные элементы, и ее не следует путать с системой в целом.
Парсонс внес вклад в социальный эволюционизм и неоэволюционизм . Он разделил эволюцию на четыре подпроцесса:
Более того, Парсонс исследовал подпроцессы трех стадий эволюции:
Парсонс рассматривал западную цивилизацию как вершину современного общества, а Соединенные Штаты — как наиболее динамично развитую.
Поздние работы Парсонса были сосредоточены на новом теоретическом синтезе вокруг четырех функций, которые, по его утверждению, являются общими для всех систем действий, от поведенческих до культурных, и набора символических средств, обеспечивающих коммуникацию между ними. Его попытка структурировать мир действий по схеме, ориентированной на порядок, была неприемлема для американских социологов, которые отступали от грандиозных претензий 1960-х годов к более эмпирическому, обоснованному подходу.
Парсонс утверждал, что в обществе нет двух измерений (инструментального и выразительного), но существуют качественные различия между видами социального взаимодействия.
Он заметил, что люди могут иметь персонализированные и формально обособленные отношения в зависимости от ролей, которые они играют. Переменные шаблона — это то, что он назвал характеристиками, связанными с каждым видом взаимодействия.
Взаимодействие можно охарактеризовать одним из идентификаторов каждой контрастирующей пары:
С 1940-х по 1970-е годы Парсонс был одним из самых известных и влиятельных, но в то же время и самых противоречивых социологов в мире, особенно в США. [18] Его более поздние работы были встречены критикой и, как правило, отвергались в 1970-х годах из-за того, что его теории были слишком абстрактными, недоступными и социально консервативными. [18] [206]
В последнее время возрос интерес к идеям Парсонса и особенно к более поздним работам, которые часто упускают из виду. [17] Попытки возродить его мышление были предприняты парсонсовскими социологами и социологами, такими как Джеффри Александер , Брайан Тернер , Ричард Мюнх и Роланд Робертсон , а Ута Герхардт писала о Парсонсе с биографической и исторической точки зрения. Помимо США, ключевыми центрами интереса Парсонса сегодня являются Германия, Япония, Италия и Великобритания. [ нужна цитата ]
Парсонс оказал плодотворное влияние и стал наставником многих американских и международных ученых, таких как Ральф Дарендорф , Ален Турен , Никлас Луман и Хабермас. [ нужна цитата ] Его самым известным учеником был Мертон. [18] Парсонс был членом Американского философского общества . [207]
В 1930 году Парсонс опубликовал перевод классической работы Вебера « Протестантская этика и дух капитализма».
