Фукидид ( / θ ( j ) uː ˈ s ɪ d ɪ ˌ d iː z / , thew- SID -ih-deez ; древнегреческий : Θουκυδίδης , латинизированный : Thoukudídēs [tʰuːkydƐdɛːs] ; ок. 460 – ок. 400 до н. э.) был Афинский историк и полководец. В его «Истории Пелопоннесской войны» рассказывается о войне между Спартой и Афинами в пятом веке до нашей эры, продолжавшейся до 411 года до нашей эры. Те, кто принимает его утверждения о том, что он применял строгие стандарты беспристрастности, сбора доказательств и анализа причин и следствий, без ссылки на вмешательство богов , называли Фукидида отцом « научной истории » , как это указано во введении к его трудам. работа. [3] [4] [5]
Его также называют отцом школы политического реализма , которая рассматривает политическое поведение отдельных людей и последующие результаты отношений между государствами как в конечном итоге опосредованных и построенных на страхе и корысти . [6] Его текст до сих пор изучают в университетах и военных колледжах по всему миру. [7] Мелийский диалог считается основополагающим текстом теории международных отношений , а его версия « Надгробной речи Перикла» широко изучается политическими теоретиками, историками и исследователями классиков .
В более общем плане Фукидид развил понимание человеческой природы , чтобы объяснить поведение во время таких кризисов, как чума , массовые убийства и войны. [8]
Несмотря на его статус историка, современные историки знают относительно мало о жизни Фукидида. Наиболее достоверные сведения содержатся в его собственной «Истории Пелопоннесской войны» , в которой он упоминает свою национальность, отцовство и место рождения. Фукидид говорит, что он участвовал в войне, заразился чумой и был изгнан демократией . Возможно, он также участвовал в подавлении самосского восстания . [9]
Фукидид называет себя афинянином , сообщая нам, что его отца звали Олор и что он происходил из афинского дема Галимуса . [10] До сих пор существует несколько сомнительный анекдот из его молодости. Будучи еще юношей 10–12 лет, он и его отец должны были отправиться на агору Афин , где юный Фукидид услышал лекцию историка Геродота . По некоторым сведениям, юный Фукидид заплакал от радости, выслушав лекцию, решив, что написание истории станет призванием его жизни. В том же сообщении также утверждается, что после лекции Геродот поговорил с юношей и его отцом, заявив: « Олорос, сын твой, жаждет знаний» . По сути, этот эпизод, скорее всего, взят из более позднего греческого или римского повествования о его жизни. [11] Он пережил Афинскую чуму , [12] которая убила Перикла и многих других афинян. Отмечается первое наблюдение приобретенного иммунитета. [13] Он также записывает, что ему принадлежали золотые прииски в Скапте-Хиле (буквально «Вырытый лес»), прибрежной зоне во Фракии , напротив острова Тасос . [14]
Из-за своего влияния во фракийском регионе, писал Фукидид, он был отправлен в качестве стратега (генерала) на Тасос в 424 г. до н.э. Зимой 424–423 гг. до н.э. спартанский полководец Бразид напал на Амфиполь , находившийся в полдня плавания к западу от Тасоса на фракийском побережье, что спровоцировало битву при Амфиполе . Евкл , афинский полководец в Амфиполе, послал к Фукидиду за помощью. [15] Брасид, зная о присутствии Фукидида на Тасосе и его влиянии на жителей Амфиполя, и опасаясь помощи, прибывающей по морю, действовал быстро, предложив амфиполитанцам умеренные условия их капитуляции, которые они приняли. Таким образом, когда прибыл Фукидид, Амфиполь уже находился под контролем Спарты. [16]
Амфиполь имел большое стратегическое значение, и известие о его падении вызвало большой ужас в Афинах. [17] В этом возложили вину на Фукидида, хотя он утверждал, что это не его вина и что он просто не смог добраться до него вовремя. Из-за того, что ему не удалось спасти Амфиполь , он был сослан : [18]
Я прожил все это, будучи в возрасте, позволяющем понимать события, и обращая на них свое внимание, чтобы узнать о них точную правду. Мне также было суждено быть изгнанником из своей страны в течение двадцати лет после моего командования в Амфиполе ; и, находясь рядом с обеими партиями, и в особенности с пелопоннесцами по причине моего изгнания, я имел свободное время, чтобы наблюдать за делами несколько подробнее.
Используя свой статус изгнанника из Афин и свободно перемещаясь среди пелопоннесских союзников, он смог взглянуть на войну с точки зрения обеих сторон. Фукидид утверждал, что он начал писать свою историю, как только разразилась война, потому что он думал, что это будет одна из величайших войн, которые вели греки по масштабу:
Фукидид, афинянин, написал историю войны между пелопоннесцами и афинянами, начиная с момента ее начала, и полагал, что это будет великая война, более достойная упоминания, чем все предыдущие. [19]
Это все, что Фукидид написал о своей жизни, но из надежных современных источников можно получить еще несколько фактов. Геродот писал, что имя Олорус , имя отца Фукидида, было связано с Фракией и фракийской царственностью. [20] Фукидид, вероятно, был связан через семью с афинским государственным деятелем и полководцем Мильтиадом и его сыном Кимоном , лидерами старой аристократии , вытесненной радикальными демократами . Деда Кимона по материнской линии также звали Олорус, что делает эту связь весьма вероятной. Другой Фукидид жил до историка и также был связан с Фракией, что также делает весьма вероятной семейную связь между ними.
Объединяя все доступные фрагментарные свидетельства, кажется, что его семья владела большим поместьем во Фракии , в котором даже находились золотые прииски и которое позволяло семье добиться значительного и длительного богатства. Безопасность и продолжающееся процветание богатого поместья, должно быть, потребовали формальных связей с местными королями или вождями, что объясняет принятие в семье отчетливо фракийского царского имени Олорос . После изгнания Фукидид поселился в поместье на постоянное место жительства и, учитывая его обширный доход от золотых приисков, он смог посвятить себя написанию истории и исследованиям, включая множество поездок по сбору фактов. По сути, он был джентльменом с хорошими связями и значительными ресурсами, который после вынужденного ухода из политической и военной сферы решил финансировать свои собственные исторические исследования.
Остальные свидетельства жизни Фукидида взяты из более поздних и менее надежных древних источников; Марцеллин написал биографию Фукидида примерно через тысячу лет после его смерти. По словам Павсания , некто по имени Энобий принял закон, позволяющий Фукидиду вернуться в Афины , предположительно вскоре после капитуляции города и окончания войны в 404 г. до н.э. Павсаний далее сообщает, что Фукидид был убит на обратном пути в Афины , поместив свою гробницу возле Мелитских ворот . [21] Многие сомневаются в этой версии, видя доказательства того, что он жил уже в 397 г. до н.э. или, возможно, немного позже. Плутарх сохраняет предание о том, что он был убит в Скапте-Хуле и что его останки были возвращены в Афины, где ему был установлен памятник на семейном участке Кимона . [22] С этим есть проблемы, поскольку это было за пределами демы Фукидида , и традиция восходит к Полемону , который утверждал, что обнаружил именно такой памятник. [23] Дидим упоминает еще одну гробницу во Фракии. [24]
Повествование Фукидида обрывается в середине 411 года до н.э., и этот резкий конец традиционно объясняется его смертью во время написания книги, хотя были выдвинуты и другие объяснения.
Выводы о характере Фукидида можно сделать (с должной осторожностью) только из его книги. Его сардоническое чувство юмора проявляется повсюду, например, когда во время описания афинской чумы он отмечает, что старые афиняне, кажется, помнят стишок, в котором говорилось, что с Дорианской войной придет «великая смерть». Некоторые утверждали, что в рифме первоначально упоминалась [смерть от] «голода» или «голодания» ( λιμός , limos [ нужна цитация ] ) и только позже запомнилась как [смерть от] «мора» ( λοιμός , loimos [ нужна цитата ] ) из-за нынешней чумы. Затем Фукидид отмечает, что если начнется еще одна Дорианская война, на этот раз сопровождающаяся великим голодом (λιμός), рифму запомнят как «голод», а любое упоминание о «чуме» (λοιμός) забудется. [25] [26]
Фукидид восхищался Периклом , одобряя его власть над народом и выказывая заметное отвращение к следовавшим за ним демагогам . Он не одобрял ни демократических простолюдинов, ни радикальную демократию, которую провозгласил Перикл, но считал демократию приемлемой, когда ею руководит хороший лидер. [27] Изложение событий Фукидидом в целом беспристрастно; например, он не преуменьшает негативный эффект собственной неудачи при Амфиполе . Иногда, однако, прорываются сильные страсти, как, например, в его резких оценках демократических лидеров Клеона [28] [29] и Гипербола . [30] Иногда Клеона связывали с изгнанием Фукидида. [31]
Утверждалось, что Фукидид был тронут страданиями, присущими войне, и обеспокоен крайностями, к которым склонна человеческая природа в таких обстоятельствах, как это было в его анализе злодеяний, совершенных во время гражданского конфликта на Коркире , [ 32] который включает в себя фраза «война — жестокий учитель» ( πόλεμος βίαιος διδάσκαλος ).
Фукидид считал Пелопоннесскую войну событием непревзойденной важности. [33] Таким образом, он начал писать Историю в начале войны в 431 г. до н.э. [34] [35] Он заявил, что его намерением было написать отчет, который будет служить «достоянием на все времена». [36] « История» обрывается ближе к концу двадцать первого года войны (411 г. до н.э.), после поражения афинян при Сиракузах, и поэтому не подробно описывает последние семь лет конфликта.
История Пелопоннесской войны продолжала меняться и после окончания войны в 404 г. до н.э., о чем свидетельствует ссылка в Книге I.1.13 [37] на завершение войны. [38] После его смерти «История» Фукидида была разделена на восемь книг: ее современное название — « История Пелопоннесской войны» . Это подразделение, скорее всего, было сделано библиотекарями и архивистами, которые сами были историками и учеными, скорее всего, работавшими в Александрийской библиотеке . [ нужна цитата ]
Фукидида обычно считают одним из первых настоящих историков. Как и его предшественник Геродот , известный как «отец истории», Фукидид придает большое значение свидетельствам очевидцев и пишет о событиях, в которых он, вероятно, принимал участие. Он также усердно просматривал письменные документы и брал интервью у участников о событиях, которые он записал. В отличие от Геродота, чьи рассказы часто учат, что высокомерие вызывает гнев божеств, Фукидид не признает божественного вмешательства в человеческие дела. [39]
Фукидид оказал широкое историографическое влияние на последующих эллинистических и римских историков, хотя точное описание его стиля по отношению ко многим последующим историкам остается неясным. [40] Читатели в древности часто помещали продолжение стилистического наследия Истории в сочинения предполагаемого интеллектуального преемника Фукидида Ксенофонта . В таких чтениях трактаты Ксенофонта часто описывались как попытки «закончить» « Историю » Фукидида . Однако многие из этих интерпретаций вызвали значительный скептицизм среди современных ученых, таких как Диллери, который отвергает точку зрения на интерпретацию Ксенофонта как Фукидида, утверждая, что «современная» история последнего (определенная как построенная на основе литературных и исторических тем) является противоположностью к отчету первого в « Эллинике» , который расходится с эллинской историографической традицией отсутствием предисловия или введения к тексту и связанным с этим отсутствием «всеобъемлющей концепции», объединяющей историю. [41]
Примечательным отличием между методом написания истории Фукидида и методом современных историков является включение Фукидидом длинных формальных речей, которые, как он утверждает, были литературными реконструкциями, а не цитатами того, что было сказано - или, возможно, того, что, по его мнению, должно было быть сказано. . Возможно, если бы он этого не сделал, суть сказанного вообще не была бы известна — тогда как сегодня существует множество документации — письменных записей, архивов и технологий записи, к которым историки могут обратиться. Таким образом, метод Фукидида помог спасти от забвения его преимущественно устные источники. Мы не знаем, как говорили эти исторические личности. В воссоздании Фукидида используется героический стилистический регистр. Знаменитым примером является надгробная речь Перикла , в которой воздается почести умершим и включается защита демократии:
Вся земля — могила знаменитых людей; их чествуют не только колоннами и надписями на своей земле, но и в чужих странах на памятниках, высеченных не на камне, а в сердцах и умах людей. (2:43)
Стилистически размещение этого отрывка также усиливает контраст с описанием чумы в Афинах , последовавшим сразу за ним, которое графически подчеркивает ужас человеческой смертности, тем самым передавая мощное ощущение правдоподобия:
Хотя многие из них лежали непогребенными, птицы и звери не прикасались к ним или умирали, попробовав их [...]. Тела умирающих людей лежали одно на другом, а полумертвые существа шатались по улицам и собирались вокруг всех фонтанов в стремлении к воде. Священные места, в которых они расположились, были полны трупов умерших там людей, как и они сами; ибо, когда катастрофа перешла все границы, люди, не зная, что с ними будет, стали одинаково презирать собственность божеств и причитающиеся им долги. Все существовавшие ранее погребальные обряды были полностью нарушены, и тела хоронили, как могли. Многие из-за отсутствия подходящих приспособлений, поскольку многие из их друзей уже умерли, прибегали к самым бесстыдным захоронениям: иногда, напугав тех, кто поднял кучу, они бросали свой труп на чужой костер и поджигали его. это; иногда они бросали труп, который несли, на другой, горящий, и так уходили. (2:52)
Фукидид опускает обсуждение искусства, литературы или социальной среды, в которой происходят события его книги и в которой он вырос. Он считал себя записывающим событие, а не период, и приложил все усилия, чтобы исключить то, что он считал легкомысленным или посторонним.
Пол Шори называет Фукидида «циником, лишенным морального чувства». [43] Кроме того, он отмечает, что Фукидид считал человеческую природу строго определяемой физическим и социальным окружением, наряду с основными желаниями. [44] Фрэнсис Корнфорд был более тонким: политическое видение Фукидида основывалось на трагическом этическом видении, в котором:
Человек, изолированный от Природы и противопоставленный ей, движется по узкому пути, не связанному с тем, что лежит за ее пределами, и освещенному лишь несколькими тусклыми лучами человеческого «предвидения» (γνώμη/ gnome ) или ложными, блуждающими огнями Надежды. . Он несет в себе, самодостаточно, свою судьбу в своем характере: и она, вместе с вытекающими из нее целями, формирует его курс. Это, по мнению Фукидида, все, что мы можем сказать: за исключением того, что время от времени из окружающей тьмы исходят ослепительные удары Фортуны, необъяснимые и непредвиденные». [45]
Работа Фукидида указывает на влияние учения софистов , которое существенно способствовало мышлению и характеру его «Истории» . [46] Возможные доказательства включают его скептические идеи относительно справедливости и морали. [47] В « Истории» есть также элементы , такие как его взгляды на природу, вращающиеся вокруг фактического, эмпирического и неантропоморфического, которые позволяют предположить, что он, по крайней мере, был осведомлен о взглядах таких философов, как Анаксагор и Демокрит . Есть также свидетельства его знаний относительно некоторых корпусов медицинских сочинений Гиппократа. [48]
Фукидида особенно интересовали взаимоотношения между человеческим разумом и суждением, [49] Удача и необходимость, [50] и идея о том, что история слишком иррациональна и неисчислима, чтобы ее можно было предсказать. [51]
Ученые традиционно считали, что Фукидид признал и преподал урок того, что демократии нуждаются в лидерстве, но лидерство может быть опасным для демократии. Лео Штраус (в книге «Город и человек ») обнаруживает проблему в природе афинской демократии, в отношении которой, как он утверждал, Фукидид относился к ней неоднозначно. «Мудрость Фукидида стала возможной» благодаря демократии Перикла, которая привела к освобождению индивидуальной смелости, предприимчивости и вопрошающего духа; это освобождение, позволившее расти безграничным политическим амбициям, привело к империализму и, в конечном итоге, к гражданской розни. [52]
По мнению канадского историка Чарльза Норриса Кокрейна (1889–1945), привередливая преданность Фукидида наблюдаемым явлениям, сосредоточенность на причине и следствии и строгое исключение других факторов предвосхищают научный позитивизм двадцатого века . Кокрейн, сын врача, предположил, что Фукидид в целом (и особенно при описании чумы в Афинах ) находился под влиянием методов и мышления ранних писателей-медиков, таких как Гиппократ Косский . [3]
После Второй мировой войны ученый -классик Жаклин де Ромилли отметила, что проблема афинского империализма была одной из забот Фукидида, и поместила его историю в контекст греческих взглядов на международную политику. С момента появления ее исследования другие ученые продолжили изучение подхода Фукидида к реальной политике . [ нужна цитата ]
Другие ученые выдвинули на передний план литературные качества «Истории » , которые они видят в повествовательной традиции Гомера и Гесиода и связаны с концепциями справедливости и страдания, обнаруженными у Платона и Аристотеля и подвергнутыми сомнению у Эсхила и Софокла . [53] Ричард Нед Лебоу называет Фукидида «последним из трагиков», заявляя, что «Фукидид в значительной степени опирался на эпическую поэзию и трагедию, чтобы построить свою историю, которая, что неудивительно, также построена как повествование». [54] С этой точки зрения, слепое и неумеренное поведение афинян (да и всех других действующих лиц) – хотя, возможно, и присущее человеческой природе – приводит к их падению. Таким образом, его «История» могла бы послужить предостережением лидерам быть более осмотрительными, предупреждая их о том, что кто-то будет проверять их действия с объективностью историка, а не с лестью летописца. [55]
Историк Дж. Б. Бери пишет, что работа Фукидида «маркирует самый длинный и самый решительный шаг, который когда-либо был сделан одним человеком к тому, чтобы сделать историю такой, какая она есть сегодня». [56]
Историк Х.Д. Китто считает, что Фукидид писал о Пелопоннесской войне не потому, что это была самая значительная война в древности, а потому, что она причинила больше всего страданий. Некоторые отрывки из книги Фукидида написаны «с интенсивностью чувств, которую едва ли может превзойти сама Сапфо ». [57]
В своей книге «Открытое общество и его враги» Карл Поппер пишет, что Фукидид был «возможно, величайшим историком, который когда-либо жил». Работа Фукидида, продолжает Поппер, представляет собой «интерпретацию, точку зрения; и в этом нам нет необходимости с ним соглашаться». В войне между афинской демократией и «арестованным олигархическим трайбализмом Спарты» мы никогда не должны забывать «невольную предвзятость» Фукидида и то, что «его сердце не было с Афинами, его родным городом».
Хотя он, по-видимому, и не принадлежал к крайнему крылу афинских олигархических клубов, которые на протяжении всей войны сговорились с врагом, он, безусловно, был членом олигархической партии и другом ни афинского народа, демоса, изгнавшего его , ни его империалистической политики. [58]
Фукидид и его непосредственный предшественник Геродот оказали значительное влияние на западную историографию. Фукидид не упоминает своего коллегу по имени, но считается, что его знаменитое вступительное заявление относится к нему: [59] [60]
Слушать репетицию этой истории, поскольку в нее не вставлено никаких басен, возможно, будет не очень приятно. Но тот, кто желает вникнуть в истину того, что было сделано и что (в соответствии с состоянием человечества) может быть сделано снова, или, по крайней мере, подобное, найдет здесь достаточно, чтобы заставить его думать, что это полезно. И оно составлено скорее для вечного обладания, чем для повторения ради награды. (1:22)
Геродот записывает в своих «Историях» не только события Персидских войн , но и географические и этнографические сведения, а также басни, связанные с ним во время его обширных путешествий. Обычно он не выносит однозначного суждения по поводу услышанного. В случае противоречивых или маловероятных версий он представляет обе стороны, говорит, во что он верит, а затем предлагает читателям принять решение самостоятельно. [61] Конечно, современные историки обычно не учитывают свои личные убеждения, что является формой вынесения суждения о событиях и людях, о которых сообщает историк. Сообщается, что произведения Геродота читались на фестивалях, где вручались призы, как, например, во время игр в Олимпии . [62]
Геродот рассматривает историю как источник моральных уроков, а конфликты и войны — как несчастья, вытекающие из первоначальных актов несправедливости, увековеченных в циклах мести. [63] Напротив, Фукидид утверждает, что ограничивается фактическими сообщениями о современных политических и военных событиях, основанными на недвусмысленных рассказах очевидцев из первых рук, [64] хотя, в отличие от Геродота, он не раскрывает свои источники. Фукидид рассматривает жизнь исключительно как политическую жизнь, а историю как политическую историю. Традиционные моральные соображения не играют никакой роли в его анализе политических событий, а географические и этнографические аспекты опускаются или, в лучшем случае, имеют второстепенное значение. Последующие греческие историки, такие как Ктесий , Диодор , Страбон , Полибий и Плутарх , считали сочинения Фукидида образцом правдивой истории. Лукиан [65] ссылается на Фукидида как на давшего греческим историкам свой закон , требующий от них говорить о том, что было сделано ( ὡς ἐπράχθη ). Греческие историки четвертого века до нашей эры признавали, что история носит политический характер и что современная история является настоящей сферой деятельности историка. [66] Цицерон называет Геродота «отцом истории»; [67] тем не менее, греческий писатель Плутарх в своей «Моралии » ( Этике ) очернил Геродота, в частности, назвав его « филобарбаром» , «любовником-варваром», в ущерб грекам. [68] Однако, в отличие от Фукидида, все эти авторы продолжали рассматривать историю как источник моральных уроков, тем самым наполняя свои работы личными предубеждениями, обычно отсутствующими в ясных, непредвзятых сочинениях Фукидида, сосредоточенных на сообщении о событиях в непредвзятой форме. предвзятый способ.
Из-за утраты способности читать по-гречески Фукидид и Геродот были в значительной степени забыты в средние века в Западной Европе, хотя их влияние продолжалось в византийском мире. В Европе Геродот стал известен и пользовался большим уважением лишь в конце XVI — начале XVII века как этнограф, отчасти благодаря открытию Америки , где были встречены обычаи и животные, еще более удивительные, чем те, о которых он рассказывал. Более того, во время Реформации информация о странах Ближнего Востока в Истории послужила основой для установления библейской хронологии, отстаиваемой Исааком Ньютоном .
Первый европейский перевод Фукидида (на латынь) был сделан гуманистом Лоренцо Валлой между 1448 и 1452 годами, а первое греческое издание было опубликовано Альдо Мануцио в 1502 году. Однако в эпоху Возрождения Фукидид вызывал меньший интерес среди западноевропейских историков как политический философ, чем его преемник Полибий , [69] хотя Поджо Браччолини утверждал, что находился под его влиянием. Существует не так уж много свидетельств влияния Фукидида в книге Никколо Макиавелли «Государь » (1513 г.), в которой говорится, что главной целью нового государя должно быть «поддержание своего государства» [т. е. своей власти] и что при этом он часто вынуждены действовать против веры, человечности и религии. Однако более поздние историки, такие как Дж. Б. Бери , отметили параллели между ними:
Если бы вместо истории Фукидид написал аналитический трактат о политике, с особым упором на Афинскую империю, вполне вероятно, что... он мог бы опередить Макиавелли... [поскольку] весь намек Фукидида на трактовку проблемы История согласуется с фундаментальным постулатом Макиавелли о верховенстве государственного разума . Чтобы сохранить государство, говорил флорентийский мыслитель, «государственный деятель часто вынужден действовать против веры, гуманности и религии». ... Но... истинный Макиавелли, а не сказочный Макиавелли... питал идеал: Италия для итальянцев, Италия, освобожденная от чужака: и на службе этому идеалу он желал видеть свою спекулятивную науку о политике. применяемый. Фукидид не преследовал никаких политических целей: он был чисто историком. Но это было частью метода обоих, направленного на устранение общепринятых чувств и морали. [70]
.jpg/1280px-Thomas_Hobbes_(portrait).jpg)
В семнадцатом веке английский политический философ Томас Гоббс , чей Левиафан выступал за абсолютную монархию, восхищался Фукидидом и в 1628 году первым перевел его сочинения на английский язык непосредственно с греческого. Фукидид, Гоббс и Макиавелли вместе считаются отцами-основателями западного политического реализма , согласно которому государственная политика должна в первую очередь или исключительно сосредоточиться на необходимости поддержания военной и экономической мощи , а не на идеалах или этике.
Историки- позитивисты девятнадцатого века подчеркивали то, что они считали серьезностью Фукидида, его научную объективность и его продвинутое обращение с доказательствами. Виртуальный культ развился среди таких немецких философов, как Фридрих Шеллинг , Фридрих Шлегель и Фридрих Ницше , которые утверждали, что «[в Фукидиде], изображенном Человеке, культура самого беспристрастного познания мира обретает свой последний славный цветок». ." Швейцарский историк конца восемнадцатого века Йоханнес фон Мюллер описал Фукидида как «любимого автора величайших и благороднейших людей и одного из лучших учителей мудрости человеческой жизни». [71] Для Эдуарда Мейера , Томаса Бабингтона Маколея и Леопольда фон Ранке , которые положили начало современному написанию истории на основе источников, [72] Фукидид снова стал образцовым историком. [73] [74]
Генералы и государственные деятели любили его: мир, который он рисовал, принадлежал им, это был эксклюзивный клуб влиятельных лиц. Не случайно даже сегодня Фукидид выступает в качестве руководящего духа в военных академиях, неоконсервационных аналитических центрах и трудах таких людей, как Генри Киссинджер ; в то время как Геродот был выбором романистов с богатым воображением (роман Майкла Ондатже « Английский пациент» и основанный на нем фильм увеличили продажи «Историй » до совершенно непредвиденной степени) и — в качестве пищи для изголодавшейся души — столь же изобретательного иностранного корреспондента из Железный занавес Польша, Рышард Капусцинский . [75]
Однако эти историки также восхищались Геродотом, поскольку социальная и этнографическая история все чаще признавалась дополняющей политическую историю. [76] В двадцатом веке эта тенденция породила работы Йохана Хейзинги , Марка Блока и Фернана Броделя , которые были пионерами в изучении долгосрочного культурного и экономического развития и моделей повседневной жизни. Школа «Анналов» , иллюстрирующая это направление, рассматривалась как продолжение традиции Геродота. [77]
В то же время влияние Фукидида становилось все более важным в области международных отношений во время холодной войны благодаря работам Ганса Моргентау , Лео Штрауса [78] и Эдварда Карра . [79]
Противоречие между традициями Фукидида и Геродота выходит за рамки исторических исследований. По словам Ирвинга Кристола , самопровозглашенного основателя американского неоконсерватизма , Фукидид написал «любимый неоконсервативный текст по международным делам»; [80] и Фукидид — обязательный текст в Военно-морском колледже , американском учебном заведении, расположенном в Род-Айленде. С другой стороны, Дэниел Мендельсон в рецензии на недавнее издание «Геродота» предполагает, что, по крайней мере, в дни его аспирантуры во время «холодной войны» выражение восхищения Фукидидом служило формой самопрезентации:
Быть поклонником « Истории Фукидида » с ее глубоким цинизмом в отношении политического, риторического и идеологического лицемерия, с ее слишком узнаваемыми главными героями — либеральной, но империалистической демократией и авторитарной олигархией, вовлеченными в войну на истощение , которую ведут на расстоянии окраины империи — должен был рекламировать себя как твердолобого знатока глобальной Realpolitik. [81]
Другой современный историк считает, что [82] хотя верно, что критическая история «началась с Фукидида, можно также утверждать, что взгляд Геродота на прошлое как на причину того, почему настоящее такое, какое оно есть, и поиск причинности для События за пределами царств Тиче и Богов были гораздо большим шагом». [ нужна цитата ]
Определения из Викисловаря
СМИ из Commons
Новости из Викиновостей
Цитаты из Wikiquote
Тексты из Wikisource
Учебники из Wikibooks
Ресурсы из Викиверситета