Тенгку Амир Хамзах (февраль 1911 — 20 марта 1946) [a] был индонезийским поэтом и национальным героем Индонезии . Родился в малайской аристократической семье в султанате Лангкат в Северной Суматре , получил образование как на Суматре , так и на Яве . Во время учебы в старшей школе в Суракарте около 1930 года Амир был вовлечен в националистическое движение и влюбился в яванскую одноклассницу Илик Сундари. Даже после того, как Амир продолжил учебу в юридической школе в Батавии (ныне Джакарта ), они оставались близки, расставшись только в 1937 году, когда Амира отозвали на Суматру, чтобы жениться на дочери султана и взять на себя обязанности при дворе. Хотя он был недоволен своим браком, он выполнял свои придворные обязанности. После того, как Индонезия провозгласила свою независимость в 1945 году, он служил представителем правительства в Лангкате. В следующем году он был убит в ходе социальной революции, возглавляемой ПЕСИНДО ( Pemuda Sosialis Indonesia ), и похоронен в братской могиле.
Амир начал писать стихи ещё подростком: хотя его работы не датированы, считается, что самые ранние из них были написаны, когда он впервые отправился на Яву. Черпая вдохновение из своей малайской культуры и ислама, а также из христианства и восточной литературы, Амир написал 50 стихотворений, 18 произведений лирической прозы и множество других произведений, включая несколько переводов. В 1932 году он стал одним из основателей литературного журнала Poedjangga Baroe . После возвращения на Суматру он перестал писать. Большинство его стихотворений были опубликованы в двух сборниках, Nyanyi Sunyi (1937) и Buah Rindu (1941), сначала в Poedjangga Baroe, а затем в качестве отдельных книг.
Стихи Амира затрагивают темы любви и религии, и его поэзия часто отражает глубокий внутренний конфликт. Его дикция , использующая как малайские , так и яванские слова и расширяющая традиционные структуры, находилась под влиянием потребности в ритме и размере , а также символики, связанной с определенными терминами. Его ранние работы посвящены чувству тоски и как эротической, так и идеализированной любви, тогда как его поздние работы имеют более глубокий религиозный смысл. Из двух его сборников Nyanyi Sunyi считается наиболее развитым. Амира называли «Королем поэтов эпохи Poedjangga Baroe» и единственным индонезийским поэтом международного класса до Индонезийской национальной революции . [1]
Амир родился как Тенгкое Амир Хамзах Пангеран Индра Поэтера [b] в Танджунг Пура, Лангкат , Северная Суматра , младший сын вице-султана Тенгку Мухаммада Адиля и его третьей жены Тенгку Махджива. По линии отца он был родственником султана Лангката , Махмуда. Источники расходятся во мнениях относительно даты его рождения. Дата, официально признанная индонезийским правительством, — 28 февраля 1911 года, дата, которую Амир использовал на протяжении всей своей жизни. Однако его старший брат Абдулла Ход утверждает, что поэт родился 11 февраля 1911 года. Позже Амир взял имя своего деда, Теунгку Хамзаха, в качестве второго имени; таким образом, его называли Амиром Хамзой. Хотя он был ребенком знатного рода, он часто общался с недворянами. [2]
Амир был обучен исламским принципам, таким как чтение Корана , фикх и таухид , и учился в мечети Азизи в Танджунг-Пура с юных лет. [3] Он оставался набожным мусульманином на протяжении всей своей жизни. Источники расходятся во мнениях относительно периода, в который он завершил свое формальное обучение. Несколько источников, включая Языковой центр правительства Индонезии, утверждают, что он начал учиться в школе в 1916 году, [4] в то время как биограф М. Лах Хусни относит первый год формального обучения будущего поэта к 1918 году. [5] В начальной школе с преподаванием на голландском языке, где Амир сначала учился, он начал писать [6] и получал хорошие оценки; [7] в своей биографии о нем Нх. Дини пишет, что Амир получил прозвище «старший брат» ( абанг ) от своих одноклассников, так как он был намного выше их. [3]
В 1924 [8] или 1925 [9] Амир окончил школу в Лангкате и переехал в Медан , чтобы учиться в Meer Uitgebreid Lager Onderwijs (MULO; средняя школа). [10] После окончания учебы примерно через два года он вступил в официальные отношения со своей кузиной по материнской линии, Аджей (также Адже) Бун. [11] Хусни писал, что их поженили родители, [12] в то время как Дини рассматривал эти отношения как клятву всегда быть верным. [13] Поскольку родители разрешили ему закончить учебу на Яве , Амир переехал в колониальную столицу Батавию (ныне Джакарта ), чтобы завершить учебу. [12]
Оставшись один на борту Plancus , [14] Амир совершил трехдневное путешествие на лодке на Яву. [15] Прибыв в Батавию, он поступил в христианский MULO, где закончил последний год средней школы. [12] Энтони Х. Джонс из Австралийского национального университета пишет, что он узнал некоторые христианские концепции и ценности. [16] Также в Батавии Амир стал участвовать в общественной организации Jong Sumatera. [17] В этот период Амир написал свои первые стихотворения. Хасни приписывает несколько из них своему разбитому сердцу после того, как он узнал, что Аджа Бун вышла замуж за другого мужчину без ведома Амира (они никогда больше не разговаривали), [18] в то время как Дини предполагает, что стихотворение «Tinggallah» было написано вскоре после того, как он сел на Plancus , когда он тосковал по своим родителям. [19]
После краткого возвращения на Суматру Амир продолжил обучение в школе Algemene Middelbare School (AMS; старшая средняя школа), управляемой Boedi Oetomo , в Суракарте , Центральная Ява , где он изучал восточную литературу и языки, включая яванский , санскрит и арабский . [20] Предпочитая уединение суете общежитий, Амир поселился в частном доме жителя Суракарты. [21] Позже он познакомился с несколькими будущими писателями, включая Армийна Пэйна и Ахдиата Карта Михарджа ; [22] вскоре они обнаружили, что он был дружелюбным и прилежным учеником с полными записями и безупречной спальней (простыни были сложены так хорошо, как позже вспоминал Михарджа, что «по ним могла легко пролететь заблудившаяся муха» [c] ), но также и романтиком, склонным к задумчивым размышлениям под светом лампы и изолирующим себя от одноклассников. [23]
В Суракарте Амир присоединился к националистическому движению . Он встречался с другими суматранцами и обсуждал социальное положение населения Малайского архипелага под голландским колониальным правлением. Хотя большинство образованной молодежи в то время предпочитало говорить на голландском языке, он настаивал на том, чтобы говорить на малайском. [24] В 1930 году Амир стал главой суракартского отделения Indonesia Muda (Молодые индонезийцы), выступил с речью на Конгрессе молодежи 1930 года и работал редактором журнала организации Garuda Merapi . [25] В школе он также встретил Илик Сундари, яванскую женщину почти его возраста, в которую влюбился. [26] Сундари, дочь Радена Маса Кусумодихарджо, была одной из немногих девушек-учениц в школе, и ее дом находился недалеко от одного из тех, в которых жил Амир. По словам Дини, они сблизились: Амир преподавал сундари арабский язык, а Сундари учила его яванскому языку. [27] Вскоре они встречались каждый день, беседуя на самые разные темы. [28]
Мать Амира умерла в 1931 году, а его отец годом позже, что означало, что его образование больше не могло финансироваться. После того, как его обучение в AMS закончилось, он хотел продолжить обучение в юридической школе в Батавии. Поэтому он написал своему брату Джакфару, который организовал оплату оставшейся части его обучения султаном. В 1932 году Амир смог вернуться в Батавию и начать свое юридическое обучение, [29] устроившись на неполный рабочий день в качестве учителя. [30] Сначала его отношения с Сундари продолжались через письма, хотя вскоре она продолжила свое обучение в Лембанге , городе гораздо ближе, чем Суракарта; это позволило им встречаться тайно [31] - когда родители Сундари узнали об их отношениях, Амиру и Сундари было запрещено встречаться. [32]
В этом году первые два стихотворения Амира, «Sunyi» («Тихий») и «Mabuk...» («Тошнотворный...»), были опубликованы в мартовском выпуске журнала Timboel . Его другие восемь работ, опубликованные в 1932 году, включали сайир, основанный на Hikayat Hang Tuah , [33] три других стихотворения, два отрывка лирической прозы и два коротких рассказа; стихотворения были снова опубликованы в Timboel , в то время как проза была включена в журнал Pandji Poestaka . [34] Около сентября 1932 года Армийн Пане, по настоянию Сутана Такдира Алисджахбаны , редактора «Memadjoekan Sastera» («Продвижение литературы», литературного раздела Pandji Poestaka ), пригласил Амира помочь им основать независимый литературный журнал. [35] Амир согласился, и ему было поручено писать письма для сбора материалов; [35] Всего было отправлено пятьдесят писем известным писателям, в том числе сорок — авторам «Memadjoekan Sastera». [36] После нескольких месяцев подготовки первое издание было опубликовано в июле 1933 года [37] под названием Poedjangga Baroe . Новый журнал был оставлен под редакционным контролем Армийна и Алисджахбаны [38] , в то время как Амир опубликовал там почти все свои последующие работы. [34]
В середине 1933 года Амира отозвали в Лангкат, где султан сообщил ему о двух условиях, которые он должен был выполнить, чтобы продолжить учебу: быть прилежным учеником и отказаться от движения за независимость. [39] Несмотря на неодобрение султана, Амир стал более активно участвовать в националистическом движении, что привлекло к нему все большее внимание голландцев. [40] Он продолжал публиковаться в Poedjangga Baroe , включая серию из пяти статей о восточной литературе с июня по декабрь 1934 года и перевод Бхагавад -гиты с 1933 по 1935 год. [34] Однако его юридическое образование было отложено, и к 1937 году он все еще не окончил университет. [41]
Голландцы, обеспокоенные националистическими наклонностями Амира, убедили султана отправить его обратно в Лангкат, но молодой поэт не смог отказаться от этого приказа. В 1937 году Амир вместе с двумя вассалами султана, которым было поручено сопровождать его, сел на Opten Noort из Танджунг Приока и вернулся на Суматру. По прибытии в Лангкат ему сообщили, что он должен жениться на старшей дочери султана, Тенгку Путери Камилиах, женщине, с которой он едва встречался. [41] Перед свадьбой Амир вернулся в Батавию, чтобы сдать свой последний экзамен и в последний раз встретиться с Сундари. [42] Несколько недель спустя он вернулся в Лангкат, где он и Камилиах поженились на экстравагантной церемонии. [41] Его двоюродный брат Тенгку Бурхан позже заявил, что безразличие Амира в течение семидневного мероприятия было вызвано его мыслями о Сундари. [43]
Теперь, будучи принцем ( pangeran ), [41] Амир получил титул Тенгку Пангеран Индра Путера. [44] Он жил с Камилией в их собственном доме. По всем данным, она была набожной и любящей женой, и в 1939 году у пары родился единственный ребенок, дочь по имени Тенгку Тахура. [d] [45] По словам Дини, Амир признался Камилии, что никогда не сможет полюбить ее так, как любил Сундари, и что он чувствует себя обязанным жениться на ней, что Камилия, как сообщается, приняла. Поэт хранил дома альбом с фотографиями своей яванской возлюбленной [46] и часто изолировал себя от своей семьи, погруженный в свои мысли. [47] Став принцем Лангката, Амир стал судебным чиновником, занимаясь административными и юридическими вопросами, а иногда и рассматривая уголовные дела. [48] Однажды он представлял султанат на похоронах Пакубувоно X на Яве — последней поездке Амира на остров. [49]
Хотя Амир мало переписывался со своими друзьями на Яве, [50] его стихи — большинство из которых были написаны на Яве — продолжали публиковаться в Poedjangga Baroe . Его первый сборник стихов, Nyanyi Sunyi ( Песни тишины ), был опубликован в выпуске журнала за ноябрь 1937 года. Почти два года спустя, в июне 1939 года, журнал опубликовал сборник стихов, переведенных Амиром, под названием Setanggi Timur ( Благовония с Востока ). В июне 1941 года был опубликован его последний сборник, Buah Rindu ( Плоды тоски ). [34] Все они были позже переизданы как отдельные книги. [51] Последняя книга, Sastera Melayu Lama dan Raja-Rajanya ( Старая малайская литература и ее короли ), была опубликована в Медане в 1942 году; она была основана на радиоречи, произнесенной Амиром. [34]
После немецкого вторжения в Нидерланды в 1940 году правительство Индии начало подготовку к возможному японскому вторжению. В Лангкате была создана дивизия домашней гвардии, или Stadswacht , для защиты Танджунг-Пура в Лангкате. Амир и его двоюродный брат Тенгку Харун были во главе; знать, которой доверяло население, была выбрана для обеспечения более легкой вербовки простолюдинов. Когда вторжение стало реальностью в начале 1942 года, Амир был одним из солдат, отправленных в Медан для его защиты. Он и другие голландско-союзные войска были быстро захвачены японцами. Он содержался в качестве военнопленного до 1943 года, когда влияние султана позволило его освободить. На протяжении оставшейся части оккупации, которая длилась до 1945 года, Амир работал радиокомментатором и цензором в Медане. [52] В своей должности принца ему было поручено помогать собирать рис, чтобы прокормить японскую оккупационную армию. [50]
После того, как Индонезия провозгласила свою независимость 17 августа 1945 года, вся Суматра была объявлена де-факто частью страны. Центральное правительство назначило Теуку Мухаммада Хасана первым губернатором острова, а 29 октября 1945 года Хасан выбрал Амира в качестве представителя правительства в Лангкате (позже приравненного к регенту ), с его офисом в Бинджай . [53] Амир с готовностью принял эту должность, [54] впоследствии выполняя многочисленные задачи, поставленные центральным правительством, включая открытие первого местного подразделения Народной армии безопасности ( Tentara Keamanan Rakjat ; предшественника индонезийской армии ) [53], открытие собраний различных местных отделений национальных политических партий, [55] и содействие образованию — в частности, грамотности на латинском алфавите. [54]
Продолжающаяся Индонезийская национальная революция , сопровождавшаяся различными сражениями на Яве, означала, что недавно созданная республика была нестабильной. [56] В начале 1946 года в Лангкате распространились слухи о том, что Амира видели обедающим с представителями вернувшегося голландского правительства, [57] и среди населения росло беспокойство. [58] 7 марта 1946 года во время социальной революции , возглавляемой фракциями Коммунистической партии Индонезии , группой, решительно выступавшей против феодализма и дворянства, Амир был лишен власти и арестован; [59] Камилия и Тахура сбежали. [60] Вместе с другими членами дворянства Лангката он был отправлен на плантацию, удерживаемую коммунистами, в Куала-Бегумит, примерно в 10 километрах (6 милях) от Бинджай. [59] Более поздние показания свидетельствуют о том, что задержанные были допрошены их похитителями, вынуждены были рыть ямы и подвергались пыткам. [61]
Последнее сочинение Амира, фрагмент из его поэмы 1941 года «Buah Rindu», позже было найдено в его камере: [62]
Утром 20 марта 1946 года Амир был убит вместе с 26 другими людьми и похоронен в братской могиле, которую вырыли задержанные; [e] [63] несколько его братьев и сестер также были убиты во время революции. [64] После того, как она была подавлена националистическими силами, лидеры революции были допрошены группой во главе с Амиром Сджарифуддином и Аднаном Капау Гани : как сообщается, они неоднократно спрашивали «Где Амир Хамза?» во время расследования. [65] В 1948 году могила в Куала-Бегумите была раскопана, и останки были опознаны членами семьи; кости Амира были опознаны из-за отсутствующего вставного зуба . [66] В ноябре 1949 года его тело было повторно захоронено в мечети Азизи в Танджунг-Пура, Лангкат. [67]
Амир воспитывался при дворе, где говорил на малайском, пока он не «стал его плотью и кровью». [f] [68] С юных лет он был подвержен устным и письменным пантунам и сайирам , как слушая, так и импровизируя, создавая свои собственные. [69] Как и его отец до него, Амир наслаждался традиционными текстами, такими как Хикаят Ханг Туах , Сайир Сити Зубайда и Хикаят Панча Тандеран . Он слушал их, когда их читали на публичных церемониях, [68] и, став взрослым, он сохранил большую коллекцию таких текстов, хотя они были уничтожены во время коммунистической революции. [69]
На протяжении всего своего формального образования Амир читал произведения арабской , персидской и индуистской литературы . [70] На него также оказали влияние произведения из других стран Востока: [71] стихотворения, переведенные на Сетангги Тимур , например, включают произведения Омара Хайяма (Персия), Ду Фу (Китай), Фукуды Чиёни (Япония) и Рабиндраната Тагора (Индия). [34] Эти произведения не были прочитаны в оригинале, а были прочитаны в голландских переводах. [72] Литературный критик Мухаммад Балфас пишет, что, в отличие от своих современников, Амир мало поддавался влиянию сонетов и неоромантических голландских поэтов, тахтигеров ; [73] Джонс приходит к такому же выводу. [74] Однако австралийский литературовед Кит Фоулчер, отмечая, что поэт цитировал «Lenteavond» Виллема Клооса в своей статье о пантунах , предполагает, что Амир, скорее всего, находился под влиянием тахтигеров . [75]
Многие писатели комментировали влияние исламской доктрины на Амира. Индонезийский литературный документалист Х. Б. Джассин [76] и поэт Ариеф Багус Прасетио [77] среди прочих утверждают, что Амир был чисто ортодоксальным мусульманином, и это проявилось в его творчестве. Прасетио утверждает, что это было очевидно в его отношении к Богу; он не рассматривает Бога как равного себе, тема, встречающаяся в работах таких суфийских поэтов, как Хамза Фансури , но как господина слуги Амира. [77] Джонс пишет, что, хотя он не был мистиком, Амир также не был чисто религиозным писателем, вместо этого продвигая форму «исламского гуманизма». [78] Другие, такие как голландский исследователь индонезийской литературы А. Тиув и индонезийский исследователь литературы Абдул Хади ВМ, считают, что Амир находился под влиянием суфизма. [77] Апринус Салам из Университета Гаджа Мада , придерживающийся той же позиции, указывает на случаи, когда Хамза относится к Богу как к возлюбленному, как на показатель суфийского влияния. [79] В конечном счете, поэт Чаирил Анвар написал, что «Ньяньи Суньи » Амира можно назвать «неясной поэзией», поскольку читатели не могут понять ее произведения без предварительного знания малайской истории и ислама. [80]
Некоторые попытки также были сделаны, чтобы связать работы Амира с христианской перспективой. Анализируя «Падаму Джуа», индонезийский критик Бакри Сирегар предполагает, что некоторые влияния из христианской Библии очевидны, указывая на несколько аспектов поэмы, которые, казалось бы, поддерживают такую точку зрения, включая изображение антропоморфного Бога (не допускается в ортодоксальном исламе) и идею ревнивого Бога. Он пишет, что концепция ревнивого Бога не встречается в исламе, но есть в Библии, ссылаясь на Исход 20:5 и Исход 34:14. [81] В другом стихотворении, «Пермаинанму», Хамза использует предложение «Кау кераскан калбунья» (Ты ожесточаешь его сердце); Джассин проводит параллель с Богом, ожесточающим сердце фараона в Книге Исхода . [g] [82]
Джассин пишет, что на стихи Амира также повлияла его любовь к одной или нескольким женщинам, в Buah Rindu упоминаются как «Теджа» и «Сендари-Деви»; он полагает, что женщина или женщины никогда не упоминаются, поскольку любовь Амира к ним является ключом. [83] Хасни пишет, что по крайней мере девять произведений в Buah Rindu [h] были вдохновлены его тоской по Адже Бун, изображая чувство разочарования после того, как их помолвка была расторгнута. [84] Что касается трехчастного посвящения книги, «скорбной Великой Индонезии / праху Матери-Королевы / и ногам Сендари-Богини», [i] [85] Михарджа пишет, что Сундари была сразу же узнаваема любым из одноклассников Амира; он считает ее вдохновением поэта, как «Лаура для Петрарки , Матильда для Жака Перка ». [86] Критик Зубер Усман также находит влияние Сундари на Ньяньи Суньи , предполагая, что его расставание с ней приблизило Амира к Богу, [87] мнение, разделяемое Дини. [88] Переводчик Бертон Раффел присоединяет двустишие в конце книги, читая « Sunting sanggul melayah rendah / sekaki sajak seni sedih » [89] («Цветок, плывущий в свободном узле волос / Дал жизнь моим печальным стихам») как призыв к запретной любви. [90] Дини приписывает любовь Амира к Сундари частому использованию им яванских терминов в своих произведениях. [43]
Всего Амир написал пятьдесят стихотворений, восемнадцать лирических проз, двенадцать статей, четыре рассказа, три сборника стихов и одну оригинальную книгу. Он также перевел сорок четыре стихотворения, одно лирическое прозовое произведение и одну книгу; [34] эти переводы, пишет Джонс, в целом отражали темы, важные в его оригинальном произведении. [91]
Подавляющее большинство произведений Амира были опубликованы в Poedjangga Baroe , хотя некоторые более ранние были опубликованы в Timboel и Pandji Poestaka . [34] Ни одно из его творческих произведений не датировано, и нет единого мнения относительно того, когда были написаны отдельные стихотворения. [92] Однако существует единое мнение, что произведения, включенные в Nyanyi Sunyi, были написаны после произведений, включенных в Buah Rindu , несмотря на то, что последнее было опубликовано последним. [93] Джонс пишет, что стихотворения в сборниках, по-видимому, расположены в хронологическом порядке; он указывает на различные степени зрелости, которые Амир демонстрировал по мере развития своего творчества. [94]
Джассин пишет, что Амир сохранял малайскую идентичность во всех своих работах, несмотря на то, что посещал школы, которыми управляли европейцы. В отличие от работ его современников Алисджахбаны или Сануси Пане , его стихи не включали символы европеизированной современности, такие как электричество, поезда, телефоны и двигатели, что позволяло «естественному малайскому миру проявиться полностью». [j] В конечном счете, читая стихи Амира, «в нашем воображении мы видим не мужчину в брюках, пиджаке и галстуке, а юношу в традиционной малайской одежде». [k] [95] Михарджа отмечает, что Амир писал свои работы в то время, когда все их одноклассники и многие поэты в других местах «изливали свои сердца или мысли» [l] на голландском языке или, если «могли освободиться от оков голландского языка», [m] на местном языке . [96]
Творчество Амира часто затрагивало тему любви (как эротической, так и идеализированной), а религиозные влияния прослеживаются во многих его стихотворениях. [73] Мистицизм важен во многих его произведениях, и его поэзия часто отражает глубокий внутренний конфликт. [97] По крайней мере в одном из своих рассказов он критиковал традиционный взгляд на благородство и «подрывал традиционное представление о женских персонажах». [98] Между двумя его оригинальными сборниками стихов есть несколько тематических различий, [99] которые обсуждаются ниже.
Nyanyi Sunyi , первый сборник стихов Амира, был опубликован в выпуске Poedjangga Baroe за ноябрь 1937 года [100] , затем как отдельная книга Poestaka Rakjat в 1938 году. [51] Он состоит из двадцати четырех озаглавленных произведений и безымянного четверостишия , [101] включая самое известное стихотворение Хамзы « Padamu Jua ». Джассин классифицирует восемь из этих произведений как лирическую прозу , а остальные тринадцать — как обычные стихотворения. [100] Хотя это его первый опубликованный сборник, основываясь на хорошо проработанном характере стихотворений внутри, [102] общее мнение заключается в том, что произведения в Buah Rindu были написаны раньше. [103] Поэт Лоренс Костер Боханг считает, что стихи, включенные в «Ньяньи Суньи» , были написаны между 1933 и 1937 годами, [104] в то время как Тиув датирует стихи 1936 и 1937 годами. [105]
Чтения Nyanyi Sunyi , как правило, фокусируются на религиозных подтекстах. По словам Балфаса, религия и Бог вездесущи на протяжении всего сборника, начиная с его первой поэмы «Padamu Jua». [106] В ней, пишет Джассин, Амир показывает чувство неудовлетворенности из-за отсутствия собственной власти и протестует против абсолютности Бога, [107] но, кажется, осознает свою собственную незначительность перед Богом, действуя как марионетка для Божьей воли. [108] Тиув резюмирует, что Амир признает, что он не существовал бы, если бы Бога не было. [109] Джассин считает, что тема религии подразумевается как бегство от мирских печалей поэта. [110] Джонс, однако, предполагает, что в конечном итоге Амир находит мало утешения в Боге, поскольку он «не обладал трансцендентной верой, которая может принести великую жертву и решительно принять последствия»; Вместо этого он, кажется, сожалеет о своем выборе отправиться на Суматру, а затем восстает против Бога. [111]
Второй сборник стихов Амира, Buah Rindu , был опубликован в выпуске Poedjangga Baroe за июнь 1941 года [112] , затем как отдельная книга Poestaka Rakjat в том же году. [51] Он состоит из двадцати пяти озаглавленных произведений и безымянного четверостишия; одно, «Buah Rindu», состоит из четырех частей, а другое, «Bonda», состоит из двух. По крайней мере одиннадцать произведений ранее были опубликованы либо в Timboel , либо в Pandji Poestaka . [112] Этот сборник, хотя и опубликован после Nyanyi Sunyi , обычно считается написанным раньше. [103] Стихи в Buah Rindu датируются периодом между 1928 и 1935 годами, первыми годами Амира на Яве; [104] в сборнике указаны два года, а также место написания: Джакарта–Соло (Суракарта)–Джакарта. [17]
Тиув пишет, что эта коллекция объединена темой тоски, [113] которую Джассин развивает: тоска по своей матери, тоска по своим возлюбленным (как на Суматре, так и на Яве) и тоска по своей родине. Все они по очереди упоминаются как «kekasih» ( возлюбленные ). [114] Эти тоски, пишет Тиув, не похожи на религиозные подтексты Nyanyi Sunyi , будучи более мирскими и основанными на реальности. [99] Джассин отмечает еще одно тематическое различие между ними: в отличие от Nyanyi Sunyi , с его ясным изображением одного бога , Buah Rindu явно выдвигает несколько божеств, включая индуистских богов Шиву и Парвати , а также абстрактных, таких как бог и богиня любви. [114]
На дикцию Амира повлияла потребность в ритме и размере , а также символизме, связанном с отдельными терминами. [115] Эта тщательная дикция подчеркивала простые слова как основную единицу и изредка использовала аллитерацию и ассонансы . [116] В конечном итоге он более свободен в использовании языка, чем традиционные поэты: [106] Дженнифер Линдси и Ин Ин Тан подчеркивают его «словесную изобретательность», привнося в его поэзию «щедрость выражения, сладкозвучие звука и смысла». [117] Сирегар пишет, что результатом является «прекрасная игра слов». [n] [118] Тиув пишет, что Амир полностью понимал сильные и слабые стороны малайского языка , смешивая восточные и западные влияния, [116] в то время как Джонс пишет, что его «гений как поэта заключался в его замечательной способности воскрешать угасшие угли малайской поэзии и привносить в формы и богатый словарный запас традиционного малайского языка неожиданную и яркую свежесть и жизнь». [119]
Выбор слов во многом зависит от старых малайских терминов, которые в наше время используются мало. Амир также во многом заимствует из других индонезийских языков, в частности, яванского и сунданского ; [120] влияние более преобладает в Nyanyi Sunyi . [121] Таким образом, ранние издания Nyanyi Sunyi и Buah Rindu сопровождались сносками, объясняющими эти слова. [73] Тиув пишет, что поэмы включали многочисленные клише, распространенные в пантунах , которые не были бы понятны иностранным читателям. [122] По словам переводчика Джона М. Эколса, Амир был писателем большой чувствительности, который был «не плодовитым писателем, но его проза и поэзия находятся на очень высоком уровне, хотя их трудно читать даже индонезийцам». [97] Эколс приписывает Амиру возрождение малайского языка, вдохнувшего новую жизнь в малайскую литературу в 1930-х годах. [123]
Структурно ранние работы Амира сильно отличаются от его поздних работ. Работы, собранные в Buah Rindu, в целом следовали традиционному стилю pantun и syair четверостиший с хвостовыми рифмами, включая многие с рифмующимися двустишиями ; [116] некоторые работы, однако, объединяли эти два стиля или имели дополнительные строки или больше слов, чем традиционно приемлемо, что приводило к другому ритму. [124] Хотя эти ранние работы были не такими подробными, как поздние работы Амира, Тиув пишет, что они отражали мастерство поэта в языке и его стремление писать стихи. [125] Работы в этой антологии повторяли термины грусти, такие как menangis (плач), duka (горе), rindu (тоска) и air mata (слезы), а также такие слова, как cinta (любовь), asmara (страсть) и merantau (скитаться). [126]
К тому времени, когда Амир написал работы, позже собранные в Nyanyi Sunyi, его стиль изменился. Он больше не ограничивался традиционными формами, а вместо этого исследовал различные возможности: восемь из его работ приближались по форме к лирической прозе. [127] Анвар описал использование языка его предшественником в сборнике как чистое и непорочное, с «компактно жестокими, резкими и в то же время короткими» предложениями, которые отошли от «разрушительной силы» цветистой традиционной малайской поэзии. [128]
Амир получил широкое признание от индонезийского правительства, начиная с признания от правительства Северной Суматры вскоре после его смерти. [129] В 1969 году ему были вручены как Satya Lencana Kebudayaan (премия Satya Lencana в области культуры), так и Piagam Anugerah Seni (художественная премия). [130] В 1975 году он был объявлен Национальным героем Индонезии . [8] Парк, названный в его честь, Taman Amir Hamzah, находится в Джакарте рядом с Национальным памятником . [70] Мечеть в Taman Ismail Marzuki , открытая для публики в 1977 году, также названа в его честь. [131] Несколько улиц названы в честь Амира, в том числе в Медане, [132] Матараме , [133] и Сурабае . [134]
Тиув считает Амира единственным индонезийским поэтом международного класса, жившим до Индонезийской национальной революции. [1] Анвар писал, что поэт был «вершиной движения Пуджангга Бару », считая Ньяньи Суньи «ярким светом, который он [Амир] пролил на новый язык»; [128] однако Анвар не любил Buah Rindu , считая его слишком классическим. [135] Балфас описывает работы Амира как «лучшие литературные произведения, превзошедшие свое время». [136] Работы Хамзы, в частности «Padamu Jua», преподаются в индонезийских школах. Его творчество также стало одним из источников вдохновения для постмодернистской пьесы Афризала Малны 1992 года Biografi Yanti setelah 12 Menit ( Биография Янти после 12 минут ). [137]
Джассин назвал Амира «Королем поэтов эпохи Пуджанга-Бару», это имя он использовал в качестве названия своей книги о поэте. [1] В заключение своей книги Джассин пишет:
Амир не был лидером с громким голосом, направляющим людей, ни в своих стихах, ни в своей прозе. Он был человеком эмоций, человеком благоговения, его душа легко сотрясалась от красоты природы, грусть и радость сменялись свободно. Все его стихи были пропитаны дыханием любви: к природе, к дому, к цветам, к возлюбленной. Он бесконечно тосковал в самые темные дни по радости, по «жизни с определенной целью». Ни одной поэмы о борьбе, ни одного призыва к расширению прав и возможностей, подобных тем, которые раздавались от других поэтов Poedjangga Baroe . Но его песни о природе были интимным проникновением человека, чья любовь к своей стране никогда не подвергалась сомнению. [o]
- Х.Б. Жассен, Жассен (1962, стр. 41)