Сэр Джон Фредерик Невилл Кардус , CBE (2 апреля 1888 — 28 февраля 1975) — английский писатель и критик. Выходец из бедной семьи и в основном самоучка, он стал корреспондентом The Manchester Guardian по крикету в 1919 году и ее главным музыкальным критиком в 1927 году, занимая эти две должности одновременно до 1940 года. Его вклад в эти две разные области в предыдущие годы Вторая мировая война укрепила за ним репутацию одного из ведущих критиков своего поколения.
Подход Кардуса к написанию крикета был новаторским: он превратил то, что раньше было в основном фактической формой, в яркое описание и критику; Современники считают, что он оказал влияние на каждого последующего писателя о крикете. Хотя он приобрел наибольшую читательскую аудиторию благодаря своим отчетам и книгам о крикете, он считал музыкальную критику своим основным призванием. Не имея какого-либо формального музыкального образования, он изначально находился под влиянием критиков старшего поколения, в частности Сэмюэля Лэнгфорда и Эрнеста Ньюмана , но выработал свой индивидуальный стиль критики — субъективный, романтический и личный, в отличие от объективного анализа, практиковавшегося Ньюманом. Мнения и суждения Кардуса часто были откровенными и беспощадными, что иногда вызывало разногласия с ведущими исполнителями. Тем не менее, его личное обаяние и общительные манеры позволили ему завязать прочные дружеские отношения в мире крикета и музыки, среди других с Ньюманом, сэром Томасом Бичемом и сэром Дональдом Брэдманом .
Кардус провел годы Второй мировой войны в Австралии, где писал для The Sydney Morning Herald и регулярно выступал с радиопереговорами. Он также написал книги о музыке и завершил автобиографию. После возвращения в Англию он возобновил связи с The Manchester Guardian в качестве лондонского музыкального критика. Он продолжал писать о крикете и выпускал книги по обеим своим специальностям. Работа Кардуса была публично признана его назначением кавалером Ордена Британской Империи (CBE) в 1964 году и присвоением рыцарского звания в 1967 году, а мир музыки и крикета удостоил его многочисленных наград. В последние годы своей жизни он стал гуру и источником вдохновения для начинающих молодых писателей.
Невилл Кардус родился 2 апреля 1888 года в Рашолме , Манчестер . [1] В детстве и юности он был известен как «Фред». [2] Была путаница относительно даты его рождения. Дата рождения 2 апреля 1888 года указана в записи о его крещении; и 2 апреля он отпраздновал свой день рождения, хотя и считал, что родился в 1889 году: сам Кардус устроил званый обед 2 апреля 1959 года, полагая, что это его 70-летие. [3] В его свидетельстве о рождении указана дата рождения 3 апреля 1888 года, но утверждалось, что это неверно, поскольку дата регистрации 15 мая 1888 года была такой, что использование даты рождения 2 апреля нарушило бы требование о регистрации рождение не более чем за 42 дня. [4] Некоторые источники указывают дату рождения 2 апреля 1889 года. [n 1] Матерью Невилла была Ада Кардус, одна из шести дочерей Роберта и Энн Кардус из дома 4 Саммер Плейс, Рашолм. 14 июля 1888 года, когда ребенку было три месяца, Ада вышла замуж за отца Невилла, Джона Фредерика Ньюшема, кузнеца. [9] В автобиографических произведениях Кардуса его отец упоминается как скрипач в оркестре, но других подтверждений этому нет. [10] Через четыре дня после свадьбы отец Кардуса уехал на лодке в Америку с намерением, чтобы Ада последовала за ним. [11] Однако Ада передумала и стала жить с Элиаху Джозефом, турецким торговцем и, возможно, сутенером, а Ада - проституткой. [12] Джон Фредерик Ньюшем вернулся в Англию и развелся с Адой в 1899 году. [13] Говорили, что через несколько лет Ада и Невилл вернулись в дом ее родителей в Саммер-Плейс. [7]
Роберт Кардус был полицейским в отставке; Невилл упомянул, что он получал небольшую пенсию, [14] хотя поиск в полицейских архивах не обнаружил никаких следов этого. [15] Семья взяла на себя стирку соседей, а доход семьи дополнительно пополнялся заработками его дочерей от проституции, занятой неполный рабочий день. [7] В своих автобиографических произведениях Кардус описывает свою домашнюю обстановку в Саммер-Плейс как «грязную… неграмотную и некрасивую», но оживляемую смехом: «Юмор продолжал проникать». [16] Комментаторы предположили, что Кардус имел тенденцию преувеличивать лишенные аспекты своего детства; его биограф Кристофер Брукс утверждает, что «Кардус не был продуктом ни трущоб, ни культурной пустыни». [17] Роберт Кардус, хотя и необразованный, не был неграмотным и сыграл важную роль в пробуждении литературных интересов своего внука. Из дома Кардусов можно было легко добраться до театров, библиотек и других культурных учреждений. [7] [18]
Невилл описал свое формальное обучение как ограниченное пятью годами в местной школе-интернате , где учебная программа была базовой, а методы обучения суровыми: «[Т] мальчика, который проявлял малейшие признаки свободы воли, избивали палкой». [19] Однако есть сомнения относительно того, длилось ли его обучение всего пять лет и посещал ли он школу-интернат или школу англиканской церкви. [20] Этот опыт не обуздал интеллектуальное любопытство Невилла; в очень молодом возрасте он расширял свои культурные горизонты через мир чтения, мюзик-холла и пантомимы . Когда ему было 10 лет, он открыл для себя романы Диккенса ; [21] лет спустя он написал, что существует два класса людей: «те, у кого с рождения есть способность ценить Диккенса, и те, у кого этого нет. Вторую группу следует избегать, как только она обнаружена». [22] Его раннее творческое письмо приняло форму рукописного журнала « Мир мальчика» , полного статей и рассказов, которые он написал. Он распространял его среди своих одноклассников, пока его не обнаружил и не разорвал разгневанный учитель. [23]
После смерти Роберта Кардуса в 1900 году семья несколько раз переезжала, а в конце концов и вовсе распалась. [24] Кардус бросил школу в 1901 году и устроился на множество краткосрочных неквалифицированных работ, прежде чем найти более надежную работу в качестве клерка в агентстве морского страхования Флемингса. [7] [25] Некоторое время он жил со своей тетей Беатрис [25] , с которой, по словам Брукса, у него в раннем возрасте «завязался роман на всю жизнь ... В его глазах она не могла сделать ничего плохого» . [26] Яркая личность, Беатрис внесла цвет в жизнь Кардуса; она поощряла его читать достойные книги, и ее память, как утверждает Брукс, «оставалась мощной вдохновляющей силой» на протяжении всей его дальнейшей жизни как писателя. [27] Она также купила ему первую биту для крикета . [28]
Эти годы были периодом интенсивного самообразования. Кардус стал завсегдатаем местных библиотек и расширил свое чтение Диккенса, включив в него многих мастеров литературы: Филдинга , Теккерея , Конрада и — с большей оговоркой — Харди и Генри Джеймса . [29] Со временем он добавил в свою учебную программу философию и метафизику ; это началось с открытия им Джорджа Генри Льюиса , которое привело его к работам Канта , Юма , Беркли и, в конечном итоге, Шопенгауэра . [30] Он дополнял эти исследования посещением бесплатных лекций в Манчестерском университете , [31] и регулярно встречался с группой единомышленников-самоучек в Александра -парке или, зимой, в лионском кафе на Альберт-сквер , чтобы обсуждать и обсуждать на целые дни. Поначалу график самосовершенствования Кардуса был случайным; в конце концов он составил то, что он назвал «культурной схемой», согласно которой он посвящал определенное количество часов в неделю различным предметам. [32]
Интерес Кардуса к музыке начался с популярных мелодий, которые исполняли его мать и ее сестры в семейном доме. Он вспомнил, как впервые услышал мелодию песни «Вилья» из оперетты Франца Легара «Веселая вдова» , которая «пробралась в мое сердце, чтобы остаться там на всю жизнь». [34] В апреле 1907 года он был «унесен… в семь морей музыки» исполнением оперетты Эдварда Германа «Том Джонс» . [35] «Я не могу объяснить, - писал Кардус много лет спустя, - почему именно Эдварду Герману - из всех композиторов - пришлось оставить наводнение». [36] Он начал ходить на концерты Оркестра Халле в Зале Свободной Торговли , где 3 декабря 1908 года он присутствовал на премьере первой симфонии Элгара под управлением Ганса Рихтера . [32] Он регулярно посещал раз в две недели концерты в Королевском Манчестерском музыкальном колледже , где выступления студентов оценивал директор школы Адольф Бродский . [37] В рамках своего обучения Кардус ненадолго брал уроки пения, его единственное формальное обучение музыке. [38] В 1916 году Кардус опубликовал свою первую музыкальную статью «Банток и стиль в музыке» в журнале Musical Opinion . [39] [n 2]
Наряду со своими интеллектуальными занятиями Кардус играл в крикет и следил за ним. Будучи маленьким мальчиком, он начал посещать стадион для игры в крикет «Олд Траффорд» , чтобы посмотреть матчи в Ланкашире : «Первым игроком в крикет, которого я увидел, был AC MacLaren … Я до сих пор вижу взмах биты Макларена, великолепное продолжение, завершающее высоко и удерживаемое там. с поднятым телом». [40] В 1902 году он увидел тестовый матч против Австралии, в котором Виктор Трампер забил гол за столетие до обеда и тем самым завоевал постоянное место среди героев Кардуса. [41] Кардус впервые играл в крикет на грубой пустыре недалеко от своего дома в Рашолме; [42] По мере того, как он взрослел, он развивался как эффективный боулер среднего темпа вне перерыва , и в течение нескольких сезонов, начиная с 1908 года, он играл в качестве профессионала по выходным в крикетной лиге Манчестера. «Мне не стыдно признаться, что я редко колебался, как только игрок с битой подходил к складке , чтобы дать ему быстрый удар по пенису; после чего быстрый, простой прямой удар неизменно удалял его со сцены» . [23]
Весной 1912 года, пытаясь сменить свою неблагодарную канцелярскую работу, Кардус подал заявку на должность помощника тренера по крикету в школе Шрусбери , сославшись на свои средние показатели по боулингу в манчестерском клубном крикете . [43] Он рассудил, что, живя экономно летом в Шрусбери, он сможет финансировать свои зимние занятия музыкой и литературой. [44] Его заявление было успешным, и в мае 1912 года он приступил к исполнению своих обязанностей. Первоначально он работал под руководством Уолтера Эттуэлла, бывшего профессионала из Ноттингемшира , [n 3] , а затем под руководством игрока в крикет из Йоркшира и Англии Теда Уэйнрайта . [46] [47] Кардус установил хорошие рабочие отношения с обоими из них, но наиболее тесно отождествлял себя с Сирилом Алингтоном , директором школы: «Из-за Алингтона я называю себя ... старым салопианцем». [48] Алингтон впервые обнаружил интеллектуальный потенциал Кардуса, когда нашел его читающим копию драмы Еврипида «Медея» , сделанную Гилбертом Мюрреем . [49] В августе 1914 года, в дополнение к своим обязанностям по крикету, он стал секретарем Алингтона после того, как предыдущий президент присоединился к армии в начале войны; Кардусу отказали в военной службе из-за плохого зрения. [50]
Кардус не считал свои обязанности в Шрусбери обременительными. [51] Он часто ездил в Манчестер на концерты Халле или посмотреть, как дирижирует Томас Бичем в Манчестерском оперном театре . [52] Он нашел время для другой работы; таким образом, зимой 1913–1914 годов он был музыкальным критиком северного издания The Daily Citizen . [7] Эта недолговечная газета была официальным органом ранней Лейбористской партии ; [53] главным образом из-за восхищения Бернардом Шоу Кардус присоединился к Независимой Лейбористской партии , но быстро потерял интерес к социализму: «Их кредо или система, очевидно, должны были быть не средством для достижения цели, а самоцелью». [54] По словам Брукса, влияние школы Шрусбери повлияло на Кардуса до такой степени, что «игровые поля английской государственной школы были для него более естественной средой, чем иконоборческое безумие лионского кафе, где социализм соперничал с Ричардом». Штраусу за почетное место в гонке за современность». [55] Газета Daily Citizen платила плохо, и сотрудничество Кардуса с ней прекратилось в апреле 1914 года. [56] [n 4]
Кардус проводил зимы в Манчестере, усердно учась в ожидании любой возможности стать музыкальным критиком, а летние сбережения зарабатывал, устраиваясь на временную канцелярскую работу. [51] Примерно в 1916 году он встретил Эдит Кинг, учительницу рисования и актрису-любителя, которая стала регулярной посетительницей встреч в лионском кафе. Летом, когда Кардус возвращался в Шрусбери, она держала его в курсе музыкальных и культурных событий в Манчестере. [59] Годы в Шрусбери, которые Брукс описывает как «волшебную интерлюдию», [46] внезапно закончились, когда в конце лета 1916 года Алингтон был назначен директором Итона . Первоначально казалось вероятным, что Кардус присоединится к нему в качестве своего секретаря, но вопрос об освобождении Кардуса от военной службы находился на рассмотрении; Неопределенность его положения лишила его возможности получить должность в Итоне. Он покинул Шрусбери в сентябре 1916 года с небольшими деньгами и без ближайших перспектив постоянной работы. [60]
Зимой 1916–1917 гг. Кардус продолжал частные занятия, периодически работая; среди различных работ он собирал страховые взносы для похоронного общества . [61] В начале января 1917 года он написал К. П. Скотту , редактору Manchester Guardian , с просьбой предоставить любую доступную должность в газете как «средство продолжения моего образования». [62] Чтобы повысить свои шансы, он приложил образцы своих сочинений. [63] Результатом стала, во-первых, временная неоплачиваемая должность секретаря Скотта, но в середине марта Скотту предложили работу в репортерской службе газеты. [64] Писатель Дж. Б. Пристли позже утверждал, что Кардус, не знавший стенографии , работал не как репортер, а как «писатель». [65] По собственному отчету Кардуса об этих годах, он, по-видимому, был полностью занят репортерскими обязанностями, но его отсутствие стенографии было отвергнуто главным репортером Хасламом Миллсом, который перефразировал Шекспира : «Некоторые люди рождены для стенографии, другие достигают успеха». стенография, в то время как другим навязывают стенографию». [66] [n 5] Миллс посоветовал Кардусу сосредоточиться на стиле: «Иногда мы можем быть декоративными; мы можем даже быть забавными. Здесь, возможно, вы найдете простор». [67]
Через год Кардуса перевели из репортерской, чтобы он возглавил колонку «Разное». Он также возобновил обязанности секретаря по совместительству у Скотта, [68] которому в то время было за 70, и который с 1872 года редактировал The Manchester Guardian. [69] Несмотря на свои годы, он поразил Кардуса человеком «неиссякаемой энергии и живости». ". [70] Скотт был требовательным работодателем, который давал своим молодым писателям полную свободу действий, но ожидал взамен долгих часов работы и полной самоотдачи. Напряженный, иногда до изнеможения, Кардус, тем не менее, наслаждался этими годами и никогда не жаловался Скотту на усталость. [71] В начале 1919 года его роль снова изменилась, когда он был назначен младшим драматическим критиком под руководством К. Э. Монтегю , главного театрального критика газеты, который вернулся с военной службы без большого желания продолжать выполнять эту роль. [68] Основные амбиции Кардуса по-прежнему лежали в направлении музыкальной критики, хотя он признавал, что эта дверь была закрыта, пока Сэмюэл Лэнгфорд , музыкальный критик с 1906 года, оставался на своем посту. Готовясь к любой возможности, которая могла возникнуть в этом направлении, Кардус ежедневно по два часа изучал музыку или музыкальную литературу. [72]
Его тайной был полет, полет и кривая линия, то выше, то ниже, соблазнительная, враждебная; каждый мяч похож на любой другой мяч, но чем-то непохож на него; каждый в сговоре с остальными, часть заговора. Каждый мяч — приманка, шпион, посланный, чтобы узнать местность; некоторые мячи простые, некоторые сложные, некоторые легкие, некоторые трудные; и один из них — ах, какой? — мастер-шар.
Кардус в своей «Автобиографии» , написав об Уилфреде Роудсе [73]
Весной 1919 года, выздоравливая от серьезного легочного заболевания, Кардус воспользовался предложением своего редактора новостей Уильяма Персиваля Крозье посмотреть крикет на «Олд Траффорд» и, если он чувствует себя в состоянии, написать репортажи о нескольких матчах. . [74] Ранее он написал для газеты четыре статьи о крикете. [75] 19 мая 1919 года Кардус отправился на первый день матча Ланкашира с Дербиширом. [76] Его первый опубликованный отчет о крикете на следующий день не содержал никаких признаков его более позднего характерного стиля: «Я просто не собирался писать о крикете в течение какого-либо периода времени; это было занятие в свободное время... и Я вписался в идиомы и методы спортивных обозревателей 1919 года». [77] Скотт, тем не менее, увидел потенциал, и с начала 1920 года Кардус стал постоянным корреспондентом газеты по крикету под подписью «Игрок в крикет» и занимал эту должность в течение 20 лет. [74]
Появление Кардуса в качестве корреспондента по крикету совпало с другим назначением - на должность заместителя и преемника Лэнгфорда на посту музыкального критика. В январе 1920 года Кардус сообщил о двух сольных концертах русского тенора Владимира Розинга и, очевидно, впечатлил Скотта качеством своего выступления, хотя точность изложения событий Кардуса была подвергнута сомнению. [78] После обеспечения преемственности Лэнгфорда и значительного увеличения зарплаты Кардус был счастлив посвятить свое лето исключительно крикету. Он оставался осмотрительным в отношении своей приверженности спорту: «Никогда я не рассматривал свой крикет как нечто большее, чем средство для достижения цели; этой целью всегда была музыка». [74] [79] Тем не менее, он разработал стиль репортажей о крикете, который быстро вывел его на передний план современных спортивных обозревателей. [74] По словам его коллеги, писателя по крикету Джеральда Ховата , он сделал это, используя образы и метафоры для создания «мифологии персонажей и сцен». [7] Джон Арлотт описал Кардуса как «создателя современной литературы о крикете». [80]
Новое чувство финансовой и профессиональной безопасности, вероятно, сыграло важную роль в решении Кардуса и Эдит Кинг пожениться 17 июня 1921 года. [81] Брак, который продлился до смерти Эдит 47 лет спустя, был нетрадиционным; пара вела индивидуальную жизнь и редко жила вместе, оставаясь при этом преданными друзьями. [82] Кардус описал свою жену как «великую душу и характер, рожденную для сестринства, а не для брака». [83] С этого времени Кардус использовал имя «Невилл» вместо «Фред» и использовал инициалы «NC» для своих музыкальных обзоров, чтобы отличить эту личность от «Игрока в крикет». [7] [n 6] В августе 1921 года Кардус добился того, что он назвал «единственной сенсацией в моей карьере», когда он сообщил о неожиданной победе с помощью 28 пробежек скретч-команды Макларена над ранее непобедимой австралийской туристической командой . Матч на стадионе The Saffrons в Истборне не вызвал особого интереса у других корреспондентов по крикету и считался предрешенным. [85]
В центре внимания большей части сочинений Кардуса о крикете была сторона Ланкашира в межвоенные годы, и в частности их происходящие два раза в год сражения с соперниками Йоркширом . Его внимание было сосредоточено не только на игроках и их личностях, но и на игре, на «матче в матче» [86] , при этом фактические результаты рассматривались как второстепенные. Кардус оправдал это: «Должен ли я складывать ноты Моцарта «Vivace», чтобы оценить музыку?» [87] Чтобы соответствовать требованиям Кардуса, игроков иногда «увеличивали», в частности Эммотта Робинсона , ветерана йоркширского многоборья 1920-х годов, который под пером Кардуса стал «апофеозом йоркширского крикета и йоркширского характера». [88] В 1930-х годах стиль Кардуса стал менее экспансивным, поскольку его старшие герои были заменены игроками с, по его мнению, менее романтической привлекательностью. Брэдман был исключением; после своих подвигов в серии тестов Англия против Австралии в 1930 году Кардус описал австралийца как «невероятного представителя, который суммирует в себе все навыки и опыт, которые были до него ... он зажег для нас грандиозные костры искусства игры с битой». [89]
Отрывки из сочинений Кардуса о крикете Manchester Guardian были опубликованы в серии книг в период с 1922 по 1937 год. [90] Из-за финансовых ограничений газета не отправила «Cricketer» в Австралию для освещения тура «Bodyline» в 1932–33 годах. Кардус в целом одобрял спорную тактику Джардина , написав 5 марта 1933 года: «[Х]ад [Джардин] был слабым человеком, вся энергия Ларвуда [главного боулера Англии] могла оказаться столь же тщетной, как и в 1930 год». [91] В 1936–37 Кардус сопровождал команду MCC в Австралию; [92] В остальном он продолжал писать об английском домашнем крикете до тех пор, пока сезон 1939 года не был полностью урезан. 1 сентября, в день вторжения Германии в Польшу, Кардус наблюдал за выносом бюста В.Г. Грейса из Господнего павильона ; прохожий сообщил ему: «Это означает войну». [93] Утверждалось, что это следует рассматривать как хорошую историю, а не буквальную истину: в тот день у Лорда не было совпадений, а Кардус был в отпуске в Дербишире. [94]
После смерти Лэнгфорда в мае 1927 года Кардус стал главным музыкальным критиком The Manchester Guardian . [7] В течение нескольких лет он тесно сотрудничал с Лэнгфордом, чье влияние на молодого человека могло сравниться только с влиянием Эрнеста Ньюмана , предшественника Лэнгфорда на посту музыкального критика газеты: «Лэнгфорд научил меня чувствовать и переводить, а Ньюман учил меня наблюдать и анализировать». [95] Коллега-критик Кардуса Хьюго Коул описал его подход как личный, а не академический, основанный на его собственной реакции на музыку, которую он слышал, и с полной независимостью суждений. Кардус был, по словам Коула, «последним выдающимся музыкальным критиком, который никогда не получал формального музыкального образования... он был в первую очередь писателем, а уже потом музыкальным критиком». [96]
Отсутствие почтительности со стороны Кардуса иногда приводило к разногласиям, как, например, с Гамильтоном Харти , главным дирижером оркестра Халле с 1920 года. В своих обзорах концертов Халле до ухода Харти в 1933 году Кардус часто критиковал выбор и интерпретации дирижера. Однажды он заметил, что исполнение Харти адажио в Девятой симфонии Бетховена побило мировой рекорд по медлительности и указало минуты и секунды. [97] В ответ на возмущенные протесты Харти Кардус пригрозил принести будильник на следующее выступление «не столько для критических целей, сколько для личного удобства». [98] Когда Харти ушел, его не заменили на посту главного дирижера; В Халле работали выдающиеся приглашенные дирижеры, такие как Бичем, Малкольм Сарджент , Пьер Монтё , Адриан Боулт и Эрнест Ансерме . Кардус считал, что отсутствие центрального руководства отрицательно влияет на оркестр, а его резкая критика некоторых выступлений привела к временному обострению отношений. [99]
В нем не было ничего достойного жалости, ничего вызывающего сочувствие в этом испорченном теле. Он был закутан в монашеское одеяние, лицо его было сильным и презрительным, каждая линия на нем была высечена бесстрашной жизнью.
Кардус, запись своей встречи с Фредериком Делиусом , октябрь 1929 года. [100]
Кардус часто выражал взгляды, противоречащие популярному и критическому мнению. Он назвал «Весну священную» Стравинского « изощренной эксплуатацией примитивного ром-ти-тум». [96] Когда Харти представил на концерте в Халле симфоническую поэму Гершвина «Американец в Париже» , Кардус предложил «150-процентный [импортный] тариф на этот вид американских галантерейных товаров». [97] Он заявил, что считает, что «озабоченность Салливана комической оперой, пренебрежение ораторией и симфонией» была «прискорбной» потерей для английской музыки, [101] хотя он также писал, что без Гилберта ничего из музыки Салливана не было. выжил бы. [102] Кардус защищал Делиуса вопреки единодушному мнению своих коллег-критиков: «Его музыка оглядывается на интенсивно прожитые дни; она знает пафос смертных вещей, обреченных исчезнуть и исчезнуть». [103] На фестивале Делиуса в Лондоне в 1929 году Кардус ненадолго встретился с композитором, который думал, что он выглядит слишком молодо, чтобы быть музыкальным критиком The Manchester Guardian , и посоветовал ему: «Не считай себя глупым. Доверься своему мнению». эмоции». [100] Также вопреки критическому мнению Кардус высоко оценил тогдашнюю немодную музыку Рихарда Штрауса и Антона Брукнера . [104]
В 1931 году Кардус посетил Зальцбургский фестиваль , где встретил Бичема и завязал дружбу, которая продлилась до смерти сэра Томаса в 1961 году, несмотря на многочисленные разногласия. Одно из объявлений Кардуса в 1937 году настолько разозлило Бичема, что он объявил, что не будет дирижировать ни одним концертом, на котором присутствовал Кардус. [105] Позже Кардус назвал Бичема, вместе с Элгаром и Делиусом, «одним из трех самых оригинальных духов, известных в английской музыке со времен Перселла». [101] Ежегодный Зальцбургский фестиваль стал ярким событием музыкального календаря Кардуса; в 1936 году он видел, как Тосканини дирижировал там исполнением «Мейстерзингеров » Вагнера , которое, по его словам, «запомнится на всю жизнь... Тосканини держал нас, как детей, слушающих сказку, рассказанную в углу камина, освещенную сияние старины». Последний довоенный визит Кардуса в Зальцбург состоялся в 1938 году, сразу после германо-австрийского аншлюса , который привел к отказу от участия в протесте многих ведущих деятелей фестиваля. [106]
Несмотря на финансовые стимулы со стороны лондонских газет, Кардус остался верен The Manchester Guardian . [107] С началом войны в сентябре 1939 года Зал свободной торговли закрылся и был реквизирован для военных целей. Общество Халле покинуло Манчестер, чтобы отправиться в турне с Сарджентом по северо-западу Англии. [108] Поскольку в Манчестере не было музыки, а весь первоклассный крикет был приостановлен, Кардус остался безработным, «заключенным в Манчестере и никому не нужным». Таким образом, когда он получил предложение от сэра Кейта Мердока присоединиться к The Herald of Melbourne в Австралии, он немедленно принял его. [109]
Кардус был известен австралийским читателям с 1920-х годов, когда газета «Аргус» в Мельбурне опубликовала его мнение о том, что австралийцы превратили крикет в «военную игру… с такой интенсивностью целей, слишком смертоносной для простой игры». [110] Его книги по крикету широко обсуждались в австралийской прессе в 1920-х и 30-х годах; один критик в 1929 году заметил: «Г-н Кардус смешивает фантазию с фактом. Последнее предпочтительнее». [111] Другой австралийский писатель, широко цитировавший его в 1932 году, заметил: «Г-н Кардус - одаренный писатель и самый беспристрастный критик». [112] К 1936 году он был известен значительной части австралийской общественности как писатель по крикету, хотя его музыкальные способности там почти не были известны. [113]
Тур MCC по Австралии в 1936–37 под руководством Г.О. Аллена стал поводом для первого визита Кардуса в страну. [114] Во время тура он завел или укрепил дружеские отношения с игроками и коллегами, включая CB Fry и Дональда Брэдмана . Фрай, бывший капитан сборной Англии по крикету, был героем Кардуса в детстве и освещал тесты для London Evening Standard . [115] В Брэдмане Кардус обнаружил утонченность и чувствительность, которые другие писатели не смогли обнаружить. [116] В интервью по прибытии в Австралию Кардус высказал предположение, как он справится с шестью месяцами тура без музыки; он был тронут, когда на следующий день студенты-музыканты в Перте дали ему частный концерт музыки Шопена и Хьюго Вольфа . [92] Во время этого тура Кардус писал для The Herald в Мельбурне и вел передачи о крикете на австралийском радио. [117]
Кардус совершил частный визит в Австралию с середины января до середины марта 1938 года . (АВС). Ежедневные контакты между двумя мужчинами во время пребывания Бичема в Австралии с июня по октябрь 1940 года помогли укрепить их дружбу. [121] В конце своего тура Бичем пытался убедить Кардуса присоединиться к нему в отплытии в Америку, спрашивая: «Вы предлагаете остаться в этой варварской стране всю свою жизнь?» [122] Кардус настоял на том, чтобы остаться в Австралии, но переехал из Мельбурна в Сидней. Сделав вывод, что он не может удовлетворительно рецензировать концерты для вечерней газеты, он присоединился к коллективу The Sydney Morning Herald (SMH) . [108]
Поначалу Кардусу не удалось привести свои ожидания в соответствие с преобладающими стандартами музыкального творчества в Австралии, которые в то время не могли сравниться с лучшими предложениями в Европе или Америке. Его обвинили в том, что он «еще один насмешливый ублюдок Помми , пришедший передать высшую мудрость невежественным колонистам». [123] [n 8] Его биограф Кристофер Брукс предполагает, что Кардус применял критические стандарты, «более подходящие для Зальцбурга, чем для Сиднея». [125] В течение следующих двух лет Кардус и общественность медленно пришли к соглашению друг с другом, и к 1942 году он стал популярен и уважаем среди австралийцев. [126]
Фразировка и дикция г-на Кардуса - это сама музыка, а его комментарии настолько наглядны, что на какое-то время живешь и двигаешься в сценах и ситуациях, связанных с музыкой, а композитор становится живым присутствием.
Письмо читателя в газету Sydney Morning Herald . [127]
Для ABC Кардус представил еженедельную часовую программу «Наслаждение музыкой», которая расширила аудиторию классической музыки по всей стране. Его темы включали концертные произведения, такие как поздние струнные квартеты Бетховена и Девятую симфонию Малера , оперы, в том числе « Женитьба Фигаро» и «Кавалер розы» , а также такие исполнители, как Вильгельм Фуртвенглер и Артуро Тосканини . [128] Он также давал еженедельные пятнадцатиминутные лекции о музыке, иллюстрированные пластинками, для программы детского клуба «Аргонавты» и регулярно писал для ABC Weekly . [128]
Кардус снял небольшую квартиру в районе Кингс-Кросс в Сиднее, где написал свои «Десять композиторов» (1945) и «Автобиографию» (1947). Позже он сказал, что поначалу ему было трудно писать по семь часов в день, но этот процесс превратил его из журналиста в нечто более существенное. [129] После того, как его жена объявила о своем намерении отплыть из Англии в 1941 году, чтобы присоединиться к нему, [130] Кардус отказался переехать в большую квартиру, чтобы разместить их обоих, и арендовал для нее отдельное заведение в миле отсюда. Они ужинали вместе раз в неделю, но в остальном продолжали вести в основном раздельную жизнь. [131]
К концу войны мысли Кардуса обратились к Англии. Отказавшись от предложения высокооплачиваемого постоянного контракта на покрытие как музыки, так и крикета для SMH , он обдумал свои варианты; с некоторой неохотой он согласился освещать тур MCC по Австралии в 1946–47 годах для SMH , а также для The Times и Manchester Guardian . [132] Романист Чарльз Морган написал об отчетах Кардуса: «Лучшее, что [я] читал за эти 40 лет. Кто осмелится сказать сейчас, что Джордж Мередит забыт?» [133] [№ 9]
В апреле 1947 года Кардус вернулся в Англию. Он еще не решил навсегда покинуть Австралию, но «чувствовал потребность в духовном освежении». [135] Он нашел утомленную войной Англию, в которой многое изменилось; исчезли знакомые ориентиры, умерли старые друзья и знакомые. Зал свободной торговли превратился в сгоревший корпус, а Королевский зал в Лондоне полностью разрушен; однако Кардус был поражен очевидным здоровьем английской музыкальной сцены. Он также нашел неповрежденный «Лордс» и провел великолепный сезон крикета, отмеченный подвигами пары Мидлсекса , Дениса Комптона и Билла Эдрича . [136] Кардус вернулся в Сидней к концу года, но в начале 1948 года, приняв предложение The Sunday Times освещать серию тестов того года против Австралии , он снова уехал в Англию. [137]
Еще одним фактором, который привел Кардуса в Англию в 1948 году, была перспектива сменить Ньюмана, уход которого с поста главного музыкального критика The Sunday Times считался неизбежным. Однако Ньюман не собирался уходить в отставку и дал понять, что будет возмущен, если любой назначенный преемник заглянет ему через плечо. [138] Чувствуя себя униженным, Кардус ушел из газеты и принял предложение London Evening Standard стать ее музыкальным критиком. Это новое назначение продлилось недолго; Длинные и расплывчатые обзоры концертов Кардуса были несовместимы со стилем этой газеты и были безжалостно вырезаны редакторами. [137] В конце 1948 года он вернулся в Австралию, заявив о своем намерении поселиться там навсегда. Это решение тоже было кратким; соблазн лондонской жизни оказался непреодолимым. Из-за коммерческого успеха его «Автобиографии» , опубликованной в 1947 году, и немедленного запуска второй автобиографической работы Кардус не испытывал немедленного финансового давления. [139] Он снова покинул Австралию весной 1949 года, и хотя он провел английскую зиму 1950–51 годов в Австралии, писая о серии тестов «Англия против Австралии» 1950–51 годов для Sydney Morning Herald , [140] Лондон был после этого его постоянный дом. [141] Здесь он работал писателем-фрилансером, в этой роли он возобновил сотрудничество с The Manchester Guardian . В декабре 1951 года он был назначен лондонским музыкальным критиком газеты на постоянной основе. [142]
В 1949 году Кардус поселился в своем лондонском доме в Национальном либеральном клубе , а Эдит сняла квартиру в особняках Бикенхолл, недалеко от Бейкер-стрит . Пара жила гармонично раздельно, хотя и часто общалась, до самой смерти Эдит. [143] Кардус нашел музыкальную жизнь Лондона бодрящей: здесь регулярно выступали пять крупных оркестров и множество выдающихся дирижеров и сольных исполнителей. [144] Тосканини нанес свой последний визит в Англию в 1952 году, дав два концерта в Королевском фестивальном зале . [145] За пределами Лондона Кардус был постоянным гостем на Эдинбургском фестивале и в Глайндборне , [140] и был в Манчестере на открытии Зала свободной торговли и «возвращении на родину» оркестра Халле в ноябре 1951 года. [146] Первый концерт завершился исполнением Кэтлин Ферриер «Земли надежды и славы». [147] Кардус впервые услышал Ферье на Эдинбургском фестивале в 1947 году; [148] он стал преданным поклонником до такой степени, что, в конце концов, возникли вопросы о его критической слепоте к ее техническим слабостям. [149] Он писал о ее пении, что оно «как и сама женщина… пронизано тихим, но надежным чувством и чувством веселья и добра жизни». [150] Он был опустошен ее смертью от рака в октябре 1953 года; в следующем году он отредактировал и внес свой вклад в мемориальный сборник дани. [149]
Для The Manchester Guardian Кардус писал около 30 музыкальных статей в год. В их число входили «обзоры», которые часто отражали его личный энтузиазм; постоянной темой была музыка Густава Малера , который в начале 1950-х годов ни в коем случае не был популярным композитором среди британской публики. Кардус стремился изменить это, написав в период с 1952 по 1957 год серию статей под такими заголовками, как «Растущее влияние Малера», «Непонимание Малера» и «Проблема Малера». Он написал первый том подробного анализа под названием « Густав Малер: его разум и его музыка» ; Книга, посвященная первым пяти симфониям Малера, была опубликована в 1965 году, но была плохо встречена критиками. Второй том так и не был написан. [151]
На протяжении 1950-х и 1960-х годов Кардус писал статьи о крикете; в их число входили ежегодные размышления для « Альманаха Wisden Cricketers» и периодические колонки для The Manchester Guardian , для которой он освещал тестовые матчи 1953 года против Австралии. [7] Английской зимой 1954–55 годов Кардус совершил свой последний визит в Австралию, чтобы сделать репортаж о серии тестов для The Sydney Morning Herald ; он взялся писать «впечатления», а не ежедневные отчеты об игре. Он нашел время, чтобы насладиться театральной и музыкальной сценой Сиднея, но был разочарован тем, что он воспринимал как снижение музыкальных стандартов города. [152]
(О исполнении «Волшебной флейты» Моцарта ): Фактически, эта опера — единственная из существующих опер, которая предположительно могла быть сочинена Богом.
Обзор Кардуса в Guardian , 3 мая 1961 г. [153]
За десятилетия после войны умерли многие из ранних героев и знакомых Кардуса. После смерти Фрая в 1956 году Кардус написал о нем как о «великом англичанине, измеренном любыми стандартами профессии, искусства и цивилизации». [154] В 1959 году, все еще находясь в упряжке, Ньюман умер в возрасте 90 лет; Кардус считал его самым выдающимся из всех музыкальных критиков и считал, что его следовало бы назначить Кавалером почета (СН) или даже орденом «За заслуги» . [155] Бичем умер 8 марта 1961 года. Кардус в течение нескольких лет отмечал упадок сил своего старого друга, [156] хотя в 1954 году, по случаю 75-летия Бичема, он писал о долге перед музыкальным миром. дирижер: «Он вывел нас из тевтонского плена. Он показал нам другие, более чувствительные миры». [157] После смерти Бичема Кардус организовал публикацию праздничных мемуаров, как он это сделал с Кэтлин Ферье. [n 10] В некоторой степени ушедшие кумиры были заменены новыми героями: в музыке Герберт фон Караян , Отто Клемперер , Клиффорд Керзон и Клаудио Аррау ; [159] в крикете Кейт Миллер и Гарфилд Соберс . [160] Кардус сохранял острый антагонизм по отношению к большей части современной музыки; обсуждая Pli selon pli Пьера Булеза после выступления в 1965 году, он сказал, что «не может связать разнообразную последовательность слуховых явлений с музыкой, поскольку мой музыкальный интеллект и чувства распознают музыку». [161]
В 1964 году Кардус был назначен кавалером Ордена Британской Империи (CBE). В письме к своей подруге Марджори Робинсон он описал инвеституру в Букингемский дворец , отметив, что королева «могла бы быть любой милой застенчивой молодой леди в лице Д. Х. Эванса или Кендала Милнса ». [155] Чуть более двух лет спустя Кардус был удостоен рыцарского звания , став первым музыкальным критиком, удостоенным такой чести, хотя, по всей вероятности, оно было удостоено такой же награды за его сочинения о крикете. [162] [n 11] Несколькими годами ранее Бичем советовал: «В том маловероятном случае, если вам предложат рыцарское звание, Невилл, примите его. Благодаря этому столы в «Савойе» гораздо легче найти». [155] [№ 12]
Эдит Кардус умерла 26 марта 1968 года. Несмотря на их разную повседневную жизнь, она оказывала влиятельное влияние на протяжении почти всей взрослой жизни Кардуса; они почти каждый день общались по телефону, и он остро переживал ее утрату. После ее смерти он покинул Национальный либеральный клуб и переехал в ее квартиру, которая оставалась его базой до конца его жизни. [165] В последующие месяцы он беспокоился об ухудшении своих отношений с The Guardian ; Газета была переименована в 1959 году после реорганизации, а ее редакция переехала в Лондон в 1964 году. [166] Кардус чувствовал, что большая часть старого духа ушла и что его некогда неприкосновенный экземпляр теперь оказался во власти помощников редакторов. [167] Его особенно возмутило обращение с его отчетами об Эдинбургском фестивале 1969 года, и в одном из многих писем, в которых он жаловался на редакционную бойню, он называл комнату редактора «скотобойней». [168]
Помимо работы в The Guardian, Кардус время от времени писал для The Sunday Times , что доставило ему особое удовольствие, учитывая, что ему не удалось добиться поста Ньюмана. [142] В 1970 году он опубликовал «Полную оценку» , последнюю из своих автобиографических работ и, по мнению Дэниелса, наименее существенную из всех книг Кардуса. [169] В свои восемьдесят Кардус взял на себя роль гуру молодых честолюбивых писателей, перед которыми он держал двор в любимых местах: Клубе Гаррика, Национальном либеральном клубе или Лордс. По словам Дэниэлса, Кардус «преуспел в роли покровителя, поощрения и [и] воспитателя ». [142] Ховат описывает свою внешность в эти годы как не сильно изменившуюся по сравнению с молодыми годами: «... худощавая, аскетическая фигура среднего роста, с острыми чертами лица, гладкими волосами и крепкими очками». [7]
Кардус умер 28 февраля 1975 года в клинике Наффилд в Лондоне [7] через несколько дней после того, как потерял сознание дома. Его кремация была частной. 4 апреля более 200 человек посетили поминальную службу в соборе Святого Павла в Ковент-Гардене . В их число входили представители мира крикета, журналистики и музыки Кардуса. Флора Робсон и Венди Хиллер выступили с чтениями, а Клиффорд Керзон с Королевским филармоническим оркестром исполнил вторую часть 23-го фортепианного концерта Моцарта . [170] Панегирик произнес писатель и историк крикета Алан Гибсон , который взял в качестве текста стихи из « Прорицаний невиновности» Блейка : [171]
Радость и горе сплетены тонко,
Одежда для души божественной;
Под каждым горем и сосной
Проходит нить шелкового шпагата.
Вклад Кардуса в писательство о крикете был признан различными комментаторами игры. Джон Арлотт писал: «До него сообщалось о крикете… при нем он впервые был оценен, прочувствован и образно описан». [172] Ховат прокомментировал: «У него будут свои подражатели и пародисты, и ни один серьезный писатель по крикету не останется равнодушным к нему». [7] Его влияние на своих преемников было более конкретно признано Гибсоном:
«Все писатели о крикете за последние полвека находились под влиянием Кардуса, признают они это или нет, хотели они этого или нет, пытались ли они копировать его или старались избежать копирования. Он не был образцом ", так же, как, скажем, Маколей, был образцом для начинающего историка. Но так же, как Маколей изменил ход написания истории, Кардус изменил ход написания истории крикета. Он показал, что можно сделать. Он возвеличил и осветил ремесло". [171]
Именно его страстное наблюдение за всеми качествами, присущими музыкальному искусству и искусности, а также его способность писать о них с такой элегантностью, иронией и серьезностью, сделали Невилла Кардуса таким особенным.
Дань уважения Кардусу от Даниэля Баренбойма . [173]
Романтический, инстинктивный подход Кардуса как музыкального критика был противоположностью объективной школы музыкальной критики Ньюмана. Поначалу Кардус трепетал перед репутацией Ньюмана, но вскоре открыл для себя собственный независимый, более субъективный голос. [174] Другой критик написал, что Ньюман «исследовал жизненно важные органы Мьюзик, подверг ее голову глубокому рентгену и проанализировал клеточную ткань. Кардус положил голову ей на грудь и слушал биение ее сердца». [175] Несмотря на разные подходы, два писателя очень уважали друг друга; [175] Временами собственная проза Ньюмана демонстрировала влияние стиля Кардуса. [174] Среди ведущих музыкантов, отдавших дань уважения Кардусу, Иегуди Менухин писал, что он «напоминает нам, что есть понимание как сердца, так и разума... в Невилле Кардусе у художника есть союзник». [176] Колин Дэвис подчеркнул «качество и воодушевление письма Кардуса», что сделало его имя нарицательным. [177]
Помимо CBE и рыцарского звания, Кардус получил множество наград в мире музыки и крикета, дома и за рубежом. В 1963 году он был награжден медалью Вагнера города Байройта ; [5] ему было присвоено почетное членство Королевского Манчестерского музыкального колледжа в 1968 году и Королевской музыкальной академии в 1972 году. [83] Оркестр Халле почтил его двумя специальными концертами в апреле 1966 года, чтобы отметить его давнее сотрудничество с оркестр. [155] В 1970 году он получил Австрийский Почетный крест науки и искусства 1-й степени . [178] Среди почестей, которые он больше всего ценил, было президентство в течение двух лет Крикетного клуба графства Ланкашир, которое он принял в 1971 году. [105]
Кардус не был фигурой «истеблишмента» . Его друзья столкнулись с первоначальным сопротивлением, когда добивались его избрания в MCC, хотя в конце концов он был принят в 1958 году. [179] [n 13] Ему было отказано в гражданской чести Свободы города Манчестера, [108] и хотя он не обращая внимания на это упущение, оно его задело. [105] Спустя долгое время после его смерти город назвал путь рядом с восстановленным Летним местом «Прогулка Невилла Кардуса». [8] Помимо формального институционального признания, Кардус пользовался большим уважением среди выдающихся игроков в крикет и музыкантов, о чем свидетельствует «книга дани», которую он получил на обеде в честь своего 70-летия. В книгу вошли статьи Уилфреда Роудса , Джека Хоббса и Лена Хаттона , а также Клемперера, Элизабет Шварцкопф и Бруно Вальтера . [155] Ему удалось сохранить тесную дружбу как с Бичемом, так и с сэром Джоном Барбиролли , хотя два дирижера искренне не любили друг друга. [180]
В общепринятом смысле Кардус не был религиозным человеком; Деннис Силк , бывший президент MCC, предполагает, что религией Кардуса была «дружба». [181] В «Автобиографии » Кардус говорит, что нашел свое Царство Небесное в искусстве, «единственной религии, которая реальна и, однажды найденная, вездесуща», хотя его рационализм был поколеблен, признает он, когда он пришел к пониманию поздних струнных квартетов. Бетховена . _ Он заканчивает свою автобиографию заявлением: «Если я знаю, что мой Искупитель жив, то это не благодаря свидетельству церкви, а благодаря тому, что утверждает Гендель». [182]
В рамках спокойного брака Кардус имел отношения со многими женщинами. В их число входили Хильда «Барбе» Эде, с которой у него был страстный роман в 1930-х годах до ее внезапной смерти в 1937 году; [183] Кардус называл ее «Миледи» и посвятил ей главу « Партитуры» . [184] После его возвращения из Австралии его ближайшими подругами были Маргарет Хьюз и Эльза Майер-Лисманн, которых он называл соответственно своей «женой по крикету» и «женой по музыке». [7] Хьюз, который был более чем на 30 лет моложе Кардуса, стал его литературным душеприказчиком после его смерти и отредактировал несколько сборников его крикетных и музыкальных сочинений. [185]
В список включены все оригинальные произведения, а также сборники, антологии и книги, отредактированные или совместно редактированные Кардусом. Включены посмертные публикации. Год публикации относится к оригинальному изданию; многие книги были переизданы, часто разными издательствами.
