Сэр Ральф Дэвид Ричардсон (19 декабря 1902 г. — 10 октября 1983 г.) был английским актером, который вместе с Джоном Гилгудом и Лоуренсом Оливье был одним из троицы актеров-мужчин, которые доминировали на британской сцене большую часть 20-го века. Он работал в кино на протяжении большей части своей карьеры и сыграл более шестидесяти ролей в кино. Имея артистическое, но не театральное происхождение, Ричардсон не думал о сценической карьере, пока постановка « Гамлета» в Брайтоне не вдохновила его стать актером. Он изучил свое ремесло в 1920-х годах в гастрольной компании, а затем в Бирмингемском репертуарном театре . В 1931 году он присоединился к Old Vic , играя в основном шекспировские роли. Он возглавил компанию в следующем сезоне, сменив Гилгуда, который многому научил его в области сценической техники. После того, как он покинул компанию, ряд ведущих ролей вознесли его к славе в Вест-Энде и на Бродвее .
В 1940-х годах Ричардсон вместе с Оливье и Джоном Барреллом был содиректором компании Old Vic. Там его самые известные роли включали «Пер Гюнт» и «Фальстаф» . Он и Оливье возглавили компанию в Европе и на Бродвее в 1945 и 1946 годах, прежде чем их успех вызвал недовольство среди управляющего совета Old Vic, что привело к их увольнению из компании в 1947 году. В 1950-х годах в Вест-Энде и иногда на гастролях Ричардсон играл в современных и классических работах, включая «Наследницу» , «Домой в семь» и «Три сестры» . Он продолжал выступать на сцене и сниматься в кино до своей внезапной смерти в возрасте восьмидесяти лет. В более поздние годы он был отмечен за свою работу с Национальным театром Питера Холла и его частое сценическое партнерство с Гилгудом. Он не был известен своим изображением великих трагических ролей в классике, предпочитая характерные роли в старых и новых пьесах.
Карьера Ричардсона в кино началась в 1931 году в качестве статиста. Вскоре он получил главные роли в британских и американских фильмах, включая «Грядущее» (1936), «Падший идол» (1948), «Долгий день уходит в ночь» (1962) и «Доктор Живаго» (1965). Он получал номинации и награды в Великобритании, Европе и США за свою работу на сцене и экране с 1948 года до своей смерти. Ричардсон был дважды номинирован на премию «Оскар» за лучшую мужскую роль второго плана , сначала за «Наследницу» (1949) и снова (посмертно) за свой последний фильм «Грейсток: Легенда о Тарзане, повелителе обезьян» (1984).
На протяжении всей своей карьеры, и все больше в последующие годы, Ричардсон был известен своим эксцентричным поведением на сцене и за ее пределами. Его часто считали оторванным от общепринятых взглядов на мир, а его игру регулярно описывали как поэтическую или магическую.
Ричардсон родился в Челтнеме , Глостершир, третьим сыном и младшим ребенком Артура Ричардсона и его жены Лидии ( урожденной Рассел ) 19 декабря 1902 года. [1] Пара познакомилась, когда оба были в Париже, обучаясь у художника Уильяма-Адольфа Бугро . [2] Артур Ричардсон был старшим преподавателем искусств в женском колледже Челтнема с 1893 года. [3]
Она сбежала со мной, когда мне было четыре года.
Ричардсон о распаде семьи его матерью [4]
В 1907 году семья распалась; не было развода или официального расставания, но двое старших сыновей, Кристофер и Эмброуз, остались с отцом, а Лидия ушла от них, забрав с собой Ральфа. Предполагаемой причиной расставания пары был спор из-за выбора Лидией обоев для кабинета мужа. Согласно биографии Джона Миллера, какие бы ни были основные причины, неизвестно. [5] Более ранний биограф, Гарри О'Коннор , предполагает, что у Артура Ричардсона могла быть внебрачная связь. [6] Похоже, что религиозного элемента не было, хотя Артур был преданным квакером , чьи первые два сына были воспитаны в этой вере, тогда как Лидия была набожной новообращенной в римский католицизм , в котором она воспитала Ральфа. [5] У матери и сына было много домов, первым из которых был бунгало, переделанный из двух железнодорожных вагонов в Шорхэм-бай-Си на южном побережье Англии. [1]
Лидия хотела, чтобы Ричардсон стал священником. [1] В Брайтоне он служил мальчиком-алтарником , что ему нравилось, [n 1] но когда его отправили в возрасте около пятнадцати лет в близлежащий Ксаверианский колледж, семинарию для будущих священников, он сбежал. [8] Будучи учеником в нескольких школах, он не интересовался большинством предметов и был посредственным учеником. Его латынь была слабой, и во время церковных служб он импровизировал части латинских ответов, развивая талант к изобретательству, когда память его подводила, что оказалось полезным в его дальнейшей карьере. [9]
Я был слишком ленив, чтобы стать художником ... У меня не было упорства, но, с другой стороны, у меня не было и большого таланта.
Ричардсон о своем
времени в художественной школе [10]
В 1919 году, в возрасте шестнадцати лет, Ричардсон занял должность посыльного в отделении страховой компании Liverpool Victoria в Брайтоне . [11] Зарплата в десять шиллингов в неделю была привлекательной, но офисная жизнь — нет; ему не хватало концентрации, он часто отправлял документы не тем людям, а также участвовал в розыгрышах, которые тревожили его начальников. [11] [n 2] Его бабушка по отцовской линии умерла и оставила ему 500 фунтов стерлингов, которые, как он позже сказал, изменили его жизнь. [12] Он уволился с офисной должности как раз вовремя, чтобы избежать увольнения, [13] и поступил в Брайтонскую школу искусств . Его учёба там убедила его, что ему не хватает творческих способностей, и что его навыки рисования были недостаточно хороши. [12]
Ричардсон покинул художественную школу в 1920 году и задумался, как еще он мог бы сделать карьеру. Он недолго думал о фармацевтике, а затем о журналистике, отказавшись от каждой из них, когда узнал, сколько учебы требуется для первой и как сложно будет освоить стенографию для второй. [14] Он все еще не был уверен, что делать, когда увидел сэра Фрэнка Бенсона в роли Гамлета в гастрольной постановке. Он был взволнован и сразу почувствовал, что должен стать актером. [15]
Подкреплённый тем, что осталось от его бабушкиного наследия, Ричардсон решил научиться актёрскому мастерству. Он платил местному театральному менеджеру Фрэнку Р. Гроукотту десять шиллингов в неделю, чтобы тот взял его в свою труппу и научил его ремеслу актёра. [16] [n 3] Он дебютировал на сцене в декабре 1920 года с St Nicholas Players Гроукотта в St Nicholas Hall, Брайтон, переоборудованной беконной фабрике. [13] Он сыграл жандарма в адаптации «Отверженных» и вскоре ему доверили более крупные роли, включая Банко в «Макбете» и Мальволио в «Двенадцатой ночи » . [18]
Расцвет гастролирующего актера-менеджера приближался к концу, но некоторые компании все еще процветали. Помимо компании Бенсона, были компании сэра Джона Мартина-Харви , Бена Грита и, лишь немного менее престижной, Чарльза Дорана . [n 4] Ричардсон написал всем четырем менеджерам: первые двое не ответили; Грит видел его, но не нашел вакансий; Доран нанял его с зарплатой 3 фунта в неделю. [21] Ричардсон впервые появился как профессиональный актер в театре Marina в Лоустофте в августе 1921 года в роли Лоренцо в «Венецианском купце» . [18] Он оставался в компании Дорана большую часть следующих двух лет, постепенно получая более важные роли, включая Банко в «Макбете» и Марка Антония в «Юлии Цезаре» . [18]
Компания Дорана специализировалась на классике, в основном Шекспире . После двух лет исторических костюмов Ричардсон почувствовал потребность сыграть в современной работе. [22] Он покинул Дорана в 1923 году и гастролировал с новой пьесой Outward Bound Саттона Вейна . Он вернулся к классике в августе 1924 года в гастрольной постановке Найджела Плейфэра « Путь мира » , сыграв Файнелла. [18] Во время этого тура он женился на Мюриэль Хьюитт, молодой участнице компании Дорана, известной ему как «Кит». [23] К его великому счастью, они оба смогли работать вместе большую часть 1925 года, оба были наняты сэром Барри Джексоном из Бирмингемского репертуарного театра для гастрольной постановки « Жена фермера» . С декабря того же года они стали членами основной репертуарной компании в Бирмингеме. [24] Благодаря главному режиссеру Джексона, опытному надсмотрщику Х. К. Эйлиффу , Ричардсон «впитал влияние старших современников, таких как Джеральд Дюморье , Чарльз Хоутри и миссис Патрик Кэмпбелл ». [25] Хьюитт считался восходящей звездой, но таланты Ричардсона еще не были столь очевидны; [26] ему были отведены второстепенные роли, такие как Лэйн в «Как важно быть серьезным» и Альберт Проссор в «Выборе Хобсона» . [18]
Ричардсон дебютировал в Лондоне в июле 1926 года в роли незнакомца в «Эдипе в Колоне» в воскресном вечернем представлении в театре «Скала» с актерским составом, включавшим Перси Уолша , Джона Лори и Д. А. Кларка-Смита . [27] Затем он в течение трех месяцев гастролировал в комедии Идена Филпоттса «Девонширские сливки» с труппой Джексона под руководством Седрика Хардвика . [28]
Когда следующая комедия Филпоттса, «Желтые пески» , должна была быть поставлена в театре «Хеймаркет» в Вест-Энде , Ричардсон и его жена были утверждены на хорошие роли. Спектакль открылся в ноябре 1926 года и шел до сентября 1928 года; с 610 представлениями это был самый длинный лондонский показ за всю карьеру Ричардсона. [26] [29] Во время показа у Мюриэль Хьюитт начали проявляться первые симптомы летаргического энцефалита , прогрессирующего и в конечном итоге смертельного заболевания. [30]
Ричардсон покинул показ Yellow Sands в марте 1928 года и вернулся к Эйлиффу, сыграв Пигмалиона в Back to Methuselah в театре Royal Court Theatre ; также в актерском составе был бывший коллега из Birmingham Repertory Лоуренс Оливье . [31] Критики начали замечать Ричардсона, и он получил несколько благоприятных отзывов. [n 5] В роли Транио в современной постановке Эйлиффа « Укрощение строптивой » Ричардсон сыграл персонажа ветреного кокни , [n 6] заслужив похвалу за превращение обычно унылой роли в нечто богато развлекательное. [26] До конца 1928 года он появился в том, что Миллер описывает как несколько ничем не примечательных современных пьес. [34] Большую часть 1929 года он гастролировал по Южной Африке в компании Джеральда Лоуренса в трех исторических костюмированных пьесах, включая «Школу злословия» , в которой он играл Джозефа Сэрфейса. [18] Единственным начинанием в музыкальной комедии в его карьере было выступление в Silver Wings в Вест-Энде и на гастролях. Это не было личным триумфом; последним предписанием режиссера для компании было: «Ради Бога, не позволяйте Ричардсону петь». [34] В мае 1930 года Ричардсону дали роль Родриго в «Отелло» в, казалось бы, престижной постановке с Полом Робсоном в главной роли. Биограф Рональд Хейман пишет, что, хотя он был прекрасным певцом, «Робсон не имел слуха для белого стиха», и даже превосходного исполнения Пегги Эшкрофт роли Дездемоны было недостаточно, чтобы спасти постановку от провала. [36] Отзывы Эшкрофта были хвалебными, в то время как отзывы Ричардсона были смешанными; они восхищались друг другом и часто работали вместе в течение следующих четырех десятилетий. [37]
В 1930 году Ричардсон, с некоторыми опасениями, принял приглашение присоединиться к труппе The Old Vic . Театр, расположенный в непопулярном месте к югу от Темзы , предлагал недорогие билеты на оперу и драму под руководством своей владелицы Лилиан Бейлис с 1912 года. Его авторитет значительно повысился благодаря продюсеру Бейлиса, Харкорту Уильямсу , который в 1929 году убедил молодую звезду Вест-Энда Джона Гилгуда возглавить драматическую труппу. В следующем сезоне Уильямс хотел, чтобы Ричардсон присоединился, намереваясь сменить Гилгуда с 1931 по 1932 год. Ричардсон согласился, хотя он не был уверен в своей пригодности для преимущественно шекспировского репертуара и не был в восторге от работы с Гилгудом: «Я находил его одежду экстравагантной, я находил его разговор легкомысленным. Он был новым молодым человеком своего времени, и он мне не нравился». [38]
Первой постановкой сезона стала «Генрих IV, часть 1 » с Гилгудом в роли Хотспера и Ричардсоном в роли принца Хэла; последний был сочтен The Daily Telegraph «живым, но скорее фигурой современной комедии, чем Шекспира». [26] Отзывы Ричардсона и отношения двух ведущих мужчин заметно улучшились, когда Гилгуд, игравший Просперо , помог Ричардсону с его исполнением роли Калибана в «Буре» :
Он подал мне около двухсот идей, как он обычно делает, двадцать пять из которых я охотно ухватил, и когда я ушел, я подумал: «Этот парень, ты знаешь, он мне не очень нравится, но, ей-богу, он что-то знает об этой пьесе». ... И вот из этого у нас возникла дружба. [38]
Дружба и профессиональное сотрудничество продолжались до конца жизни Ричардсона. Гилгуд писал в 1983 году: «Помимо того, что я дорожил нашими долгими годами совместной работы в театре, где он был таким вдохновляющим и щедрым партнером, я полюбил его в личной жизни как великого джентльмена, редкого духа, справедливого и уравновешенного, преданно преданного и терпимого, и как компаньона, полного жизненной силы, любопытства и юмора». [39] Среди других ролей Ричардсона в его первом сезоне в Old Vic особенно хорошие отзывы получил Энобарбус в «Антонии и Клеопатре» . The Morning Post отметила, что эта роль поставила его в первый ряд шекспировских актеров. [26] В начале 1931 года Бейлис вновь открыл театр Sadler's Wells постановкой «Двенадцатой ночи» с Гилгудом в роли Мальволио и Ричардсоном в роли сэра Тоби Белча . У. А. Дарлингтон в The Daily Telegraph написал о «зрелом, богатом и выдержанном сэре Тоби» Ричардсона, [который] я бы прошел много миль, чтобы увидеть снова». [40]
Во время летних каникул между сезонами Old Vic 1930–31 и 1931–32 Ричардсон играл на фестивале в Малверне под руководством своего старого директора из Бирмингема, Эйлиффа. [18] Зарплаты в Old Vic и на фестивале были небольшими, и Ричардсон был рад работе в качестве статиста в фильме 1931 года «Дрейфус» . [41] Поскольку состояние его жены ухудшалось, ему приходилось платить все больше и больше за уход; за ней ухаживали в череде больниц и домов престарелых. [42]
Сменив Гилгуда на посту ведущего актера в Old Vic, Ричардсон провел разнообразный сезон, в котором были заметные успехи, перемежающиеся критическими провалами. Джеймс Агат не был убежден в нем в роли властного Петруччо в «Укрощении строптивой» ; в «Юлии Цезаре» весь актерский состав получил прохладные отзывы. [43] В «Отелло» Ричардсон разделил критиков. Он подчеркнул правдоподобное обаяние убийственного Яго до такой степени, что Агат подумал, что «очень хороший Ричардсон, но равнодушный Шекспир», [44] в то время как The Times сказал: «Он никогда не преследовал и не шипел, как простой злодей, и, по сути, мы редко видели человека, который улыбался и был злодеем так адекватно». [45] Его самым большим успехом в сезоне была роль Основы в «Сне в летнюю ночь» . И Агат, и Дарлингтон прокомментировали, как актер преобразил персонажа из неуклюжего рабочего в магически измененное существо, которого обожает Титания . Агат написал, что большинство тех, кто играл эту роль до сих пор, «кажется, думали, что Основа, с головой осла, была той же Основой, только смешнее. Шекспир говорит, что он был «переведен», и мистер Ричардсон перевел его». [46] С Сибил Торндайк в качестве приглашенной звезды и Ричардсоном в роли Ральфа, «Рыцарь пылающего пестика» имел успех у зрителей и критиков, [47] как и возобновление « Двенадцатой ночи » с Эдит Эванс в роли Виолы и Ричардсоном снова в роли сэра Тоби, завершив сезон возобновленными похвалами. [48]
Ричардсон вернулся на фестиваль в Малверн в августе 1932 года. Он играл в четырех пьесах, последняя из которых, « Слишком верная, чтобы быть хорошей » Бернарда Шоу , была переведена в Новый театр в Лондоне в следующем месяце. Пьеса не понравилась зрителям и была сыграна всего сорок семь раз, но Ричардсон, по выражению Агата, «унесся с пьесой» и зарекомендовал себя как звезда Вест-Энда. [49] В 1933 году он впервые выступил в фильме, сыграв злодея Найджела Хартли в «Упыре» , в котором снимались Седрик Хардвик и Борис Карлофф . [50] В следующем году он получил свою первую главную роль в фильме, в качестве героя в «Возвращении бульдога Драммонда» . [18] The Times прокомментировала: «Мистер Ральф Ричардсон делает Драммонда таким же храбрым и глупым на экране, как и в печати». [51] [n 7]
В течение следующих двух лет Ричардсон появился в шести пьесах в Лондоне, начиная от Питера Пэна (в ролях мистера Дарлинга и капитана Крюка) до Корнелиуса , аллегорической пьесы, написанной для него и посвященной ему Дж. Б. Пристли . [54] Корнелиус шел два месяца; это было меньше, чем ожидалось, и оставило Ричардсона с перерывом в ангажементах во второй половине 1935 года. Он заполнил его, приняв приглашение от Кэтрин Корнелл и Гатри МакКлинтик сыграть Меркуцио в их постановке Ромео и Джульетты в турне по США и на Бродвее . Ромео играл Морис Эванс , а Джульетту — Корнелл. [55] Игра Ричардсона произвела большое впечатление на американских критиков, и Корнелл пригласила его вернуться в Нью-Йорк, чтобы сыграть с ней одну из главных ролей в «Макбете» и «Антонии и Клеопатре» , [56] хотя из этого ничего не вышло. [18]
В 1936 году London Films выпустила фильм «Грядущее », в котором Ричардсон сыграл развязного военачальника «Босса». Его игра так эффективно пародировала итальянского диктатора Бенито Муссолини , что фильм был немедленно запрещен в Италии. [57] Продюсером был Александр Корда ; двое мужчин завязали долгую и взаимовыгодную дружбу. Позже Ричардсон сказал о Корде: «Хотя он был не намного старше меня, я относился к нему как к отцу, и для меня он был таким же щедрым, как принц». [58] В мае 1936 года Ричардсон и Оливье совместно поставили и сыграли главные роли в новой пьесе Пристли « Пчелы на палубе» . Оба актера получили отличные отзывы, но пьеса, аллегория упадка Британии, не привлекла публику. [59] Она закрылась через четыре недели, став последней в череде постановок Вест-Энда, в которых Ричардсон появился с большим успехом, но которые оказались кассовыми неудачами. [60] В августе того же года он, наконец, получил долгоиграющую звездную роль — главную роль в комедийном триллере Барре Линдона « Удивительный доктор Клиттерхаус» , который был показан 492 раза и закрылся в октябре 1937 года. [61]
После короткого выступления в «Безмолвном рыцаре» , описанном Миллером как «венгерская фантазия в рифмованных стихах, действие которой происходит в пятнадцатом веке», Ричардсон вернулся в Old Vic на сезон 1937–38 годов, снова сыграв Основу и поменявшись ролями в «Отелло» , сыграв главную роль, с Оливье в роли Яго. Режиссер Тайрон Гатри хотел поэкспериментировать с теорией о том, что злодейство Яго движимо подавленной гомосексуальной любовью к Отелло. Оливье был готов сотрудничать, но Ричардсон — нет; зрители и большинство критиков не смогли заметить предполагаемую мотивацию Яго Оливье, а Отелло Ричардсона казался недостаточно сильным. [62] О'Коннор считает, что Ричардсон не преуспел в «Отелло» или «Макбете» из-за целеустремленной «слепой движущей страсти — слишком экстремальной, слишком бесчеловечной», которая была ему непонятна и чужда. По мнению О'Коннора, именно по этой причине он никогда не пытался играть главные роли в «Гамлете» или «Короле Лире» . [63]
Ричардсон дебютировал на телевидении в январе 1939 года, повторив свою сценическую роль главного инженера в 1936 году в « Пчелах на палубе» . [64] Его последней сценической ролью в 1930-х годах был Роберт Джонсон, фигура обычного человека , в «Джонсоне над Джорданом» Пристли, поставленном Бэзилом Дином . [65] Это была экспериментальная пьеса, в которой использовались музыка ( Бенджамина Бриттена ), танец и диалог, и это была еще одна постановка, в которой Ричардсон получил широкую похвалу, но которая не преуспела в прокате. После закрытия в мае 1939 года он не играл на сцене более пяти лет. [66]
В начале войны Ричардсон присоединился к Королевскому военно-морскому добровольческому резерву в качестве младшего лейтенанта -пилота. Он брал уроки полетов в 1930-х годах и налетал 200 часов, но, хотя и был известен как безрассудный водитель, он признавался, что был робким пилотом. [67] [68] Он считал себя счастливчиком, что его приняли, но в авиации флота не хватало пилотов. [68] Он дослужился до звания лейтенант-коммандера . Его работа в основном заключалась в рутинном администрировании, вероятно, из-за «большого количества самолетов, которые, казалось, разваливались на части под его контролем», из-за чего он получил прозвище « Прангер » Ричардсон. [1] Он служил на нескольких базах на юге Англии, и в апреле 1941 года на Королевской военно-морской авиабазе Ли-он-Солент он смог приветствовать Оливье, недавно назначенного временным младшим лейтенантом. Оливье быстро превзошел рекорд Ричардсона по количеству мошенничества. [69]
В 1942 году, по дороге навестить жену в коттедже, где о ней заботилась преданная пара, Ричардсон разбил свой мотоцикл и провел несколько недель в больнице. Кит в тот момент была достаточно подвижна, чтобы навещать его, но позже в том же году ее состояние ухудшилось, и в октябре она умерла. Он был очень одинок, хотя товарищество морской жизни было некоторым утешением. [70] В 1944 году он снова женился. Его второй женой была актриса Мериэль Форбс , член театральной семьи Форбс-Робертсон . [70] Брак принес ему пожизненное счастье и сына Чарльза (1945–98), который стал телевизионным режиссером. [1]
Во время войны Ричардсон время от времени выступал с показательными выступлениями в Королевском Альберт-холле и других местах, [71] а также снял один короткометражный фильм и три полнометражных фильма, включая «Серебряный флот» , в котором он сыграл героя голландского Сопротивления, и «Доброволец» , пропагандистский фильм, в котором он сыграл самого себя. [18]
На протяжении всей войны Гатри стремился сохранить труппу Old Vic, даже после того, как немецкие бомбардировки 1942 года практически разрушили театр. Небольшая труппа гастролировала по провинциям во главе с Сибил Торндайк. К 1944 году, когда ход войны изменился, Гатри почувствовал, что пришло время восстановить труппу на лондонской базе, и пригласил Ричардсона возглавить ее. Ричардсон выдвинул два условия: во-первых, поскольку он не желал добиваться своего освобождения от армии, правление Old Vic должно было объяснить властям, почему это должно быть предоставлено; во-вторых, он должен был разделить актерскую игру и управление в триумвирате. Первоначально он предложил Гилгуда и Оливье в качестве своих коллег, но первый отказался, сказав: «Это будет катастрофа, вам придется провести все свое время в качестве арбитра между Ларри и мной». [72] [n 8] В конце концов было решено, что третьим участником станет режиссер-постановщик Джон Баррелл . Губернаторы Олд-Вика обратились к Королевскому флоту с просьбой освободить Ричардсона и Оливье; морские лорды согласились, как выразился Оливье, «со стремительностью и отсутствием сопротивления, что было определенно вредно». [74]
Триумвират обеспечил себе Новый театр на свой первый сезон и набрал труппу. К Торндайку присоединились, среди прочих, Харкорт Уильямс, Джойс Редман и Маргарет Лейтон . Было решено открыть репертуар из четырех пьес: «Пер Гюнт» , «Оружие и человек» , «Ричард III» и «Дядя Ваня» . Роли Ричардсона были: Пер, Блюнчли, Ричмонд и Ваня; Оливье играл Формовщика пуговиц, Сергия, Ричарда и Астрова. [75] Первые три постановки были встречены восторженными отзывами рецензентов и зрителей; « Дядя Ваня» получил неоднозначный прием. Times посчитала Астрова Оливье «самым выдающимся портретом», а Ваню Ричардсона «идеальным сочетанием абсурда и пафоса». [76] Агате, с другой стороны, прокомментировал: « „Повержен на всю жизнь, сэр, и ужасно несчастен“ — вот что Дядя Ваня говорит за три акта. И я просто не могу поверить, что мистер Ричардсон погряз в нищете: у него не тот цвет голоса». [77] В 1945 году труппа гастролировала по Германии, где их увидели многие тысячи военнослужащих союзников; они также выступили в театре Комеди Франсез в Париже, став первой иностранной труппой, удостоенной такой чести. [78] Критик Гарольд Хобсон писал, что Ричардсон и Оливье быстро «сделали Old Vic самым известным театром в англосаксонском мире». [79]
Во втором сезоне, в 1945 году, было представлено два двойных билета. Первый состоял из Генриха IV, части 1 и 2. Оливье играл воина Хотспера в первом и трясущегося Джастиса Шеллоу во втором. [n 9] Он получил хорошие отзывы, но по общему согласию постановка принадлежала Ричардсону в роли Фальстафа. Агат писал: «У него было все, что нужно для роли – изобилие, озорство, энтузиазм. ... Здесь есть что-то лучшее, чем виртуозность в игре персонажей – дух роли, сияющий через актера». [81] Будучи подростком, режиссер Питер Холл увидел постановку; он сказал пятьдесят лет спустя: «Из всех представлений, которые я видел в своей жизни, я больше всего рад, что увидел это». [82] Во втором двойном билете доминировал Оливье в главных ролях Эдипа-царя и Критика . Ричардсон сыграл второстепенную роль Тиресия в первом спектакле и немую эпизодическую роль лорда Берли во втором. После лондонского сезона компания играла как двойные спектакли, так и « Дядю Ваню» в шестинедельном сезоне на Бродвее. [83]
Третий и последний сезон триумвирата пришелся на 1946–47 годы. Оливье играл короля Лира, а Ричардсон — Сирано де Бержерака . Оливье предпочел бы, чтобы роли были распределены наоборот, но Ричардсон не хотел пробовать Лира. Другими ролями Ричардсона в этом сезоне были инспектор Гул в «Вызове инспектора» , Фейс в «Алхимике» и Джон Гонт в «Ричарде II» , который он поставил, с Алеком Гиннессом в главной роли. [84]
Во время показа «Сирано » Ричардсон был посвящен в рыцари в новогоднюю ночь 1947 года , к нескрываемой зависти Оливье. [85] Молодой человек получил награду шесть месяцев спустя, к тому времени дни триумвирата были сочтены. Высокий статус двух звездных актеров не расположил к ним нового председателя совета управляющих Олд Вика, лорда Эшера . У него были амбиции стать первым главой Национального театра, и он не собирался позволять актерам управлять им. [86] Его подбадривал Гатри, который, инициировав назначение Ричардсона и Оливье, пришел в негодование из-за их рыцарских званий и международной славы. [87] Эшер расторг их контракты, пока они оба были за пределами страны, и они с Барреллом, как говорили, «ушли в отставку». [88]
Оглядываясь назад в 1971 году, Бернард Левин писал, что труппа Old Vic с 1944 по 1947 год «была, вероятно, самой выдающейся из когда-либо собранных в этой стране». [89] The Times писала, что годы триумвирата были величайшими в истории Old Vic; [16] как выразилась The Guardian , «губернаторы без промедления уволили их в интересах более посредственного духа труппы». [25]
Для Ричардсона расставание с Old Vic принесло преимущество в виде свободы, впервые за все время, получать существенную зарплату. Самая высокая зарплата в компании составляла 40 фунтов стерлингов в неделю. [90] После своего последнего сезона в Old Vic он быстро снял два фильма подряд для Корды. Первый, «Анна Каренина » с Вивьен Ли , был дорогостоящим провалом, хотя отзывы Ричардсона в роли Каренина были превосходными. [91] Второй, «Падший идол» , имел заметный коммерческий и критический успех и завоевал награды в Европе и Америке. Он остался одним из любимых фильмов Ричардсона. [92] По словам Миллера, « чуткая режиссура Кэрол Рид обеспечила безупречную игру не только Ральфа в роли Бейнса (дворецкого и ошибочно подозреваемого в убийстве), но и Мишель Морган в роли его любовницы, Сони Дрездел в роли его бессердечной жены и особенно Бобби Хенри в роли обезумевшего мальчика Филиппа». [92]
Ричардсон приобрел национальную репутацию великого актера, работая в театре Old Vic; [93] фильмы дали ему возможность достичь международной аудитории. В отличие от некоторых своих коллег по театру, он никогда не относился снисходительно к работе в кино. [n 10] Он признавал, что кино может быть «клеткой для актера, но клеткой, в которую иногда кладут немного золота», но он не считал съемки просто средством субсидирования своей гораздо менее прибыльной работы на сцене. [96] Он сказал: «Я никогда не был одним из тех парней, которые насмехаются над фильмами. Я думаю, что они — изумительное средство, и для сцены они то же, что гравюры для живописи. Театр может дать вам большие шансы, но кино учит вас тонкостям мастерства». [97] За «Падшим идолом » последовала первая голливудская роль Ричардсона. Он сыграл доктора Слоупера, чрезмерно заботливого отца Оливии де Хэвилленд в «Наследнице» , основанной на романе Генри Джеймса «Вашингтон-сквер» . Фильм не имел успеха в прокате, несмотря на хорошие отзывы, премию «Оскар» за лучшую женскую роль для Хэвилленд и номинации для режиссера ( Уильяма Уайлера ) и Ричардсона. [98]
«Наследница» была бродвейской пьесой до того, как она стала фильмом. Ричардсону так понравилась его роль, что он решил сыграть ее в Вест-Энде, с Эшкрофт в роли дочери Слоупера Кэтрин. Премьера пьесы должна была состояться в феврале 1949 года в любимом театре Ричардсона, Haymarket. Репетиции были хаотичными. Баррелл, которого Ричардсон попросил поставить, не справился с задачей — возможно, как предполагает Миллер, из-за нервного истощения от недавних травм в Old Vic. [99] Всего за неделю до первого представления продюсер Бинки Бомонт попросил его уйти, и на его место был нанят Гилгуд. [n 11] Дела пошли на удивление хорошо; [99] постановка имела полный успех и прошла в Лондоне 644 представления. [101] [n 12]
После одной продолжительной работы в «Наследнице » Ричардсон появился в другой, « Доме в семь» Р. К. Шерриффа , в 1950 году. Он сыграл банковского клерка, страдающего амнезией, который боится, что он мог совершить убийство. Позже он воссоздал роль в радиопередаче и в киноверсии , которая была его единственным рискованным шагом в режиссуре на экране. [103] После того, как он сыграл себя в роли в долгосрочной перспективе, Ричардсон почувствовал себя способным работать в дневное время в кино и снялся еще в двух фильмах в начале 1950-х годов рядом с фильмом по пьесе «Шерриф»: «Изгой островов » режиссера Кэрол Рид и «Звуковой барьер» Дэвида Лина , выпущенные в 1951 и 1952 годах соответственно. [104] За последний он получил премию BAFTA за лучшую мужскую роль . С его характерной склонностью переключаться между современными ролями и классикой, его следующей сценической ролью стал полковник Вершинин в «Трех сестрах» в 1951 году. Он возглавил сильный актерский состав с Рене Эшерсон , Маргарет Лейтон и Селией Джонсон в роли сестер, но рецензенты сочли постановку слабо поставленной, а некоторые посчитали, что Ричардсону не удалось скрыть свою положительную личность, играя неэффективного Вершинина. [105] Он не пытался играть Чехова больше четверти века. [18]
Игра Ричардсона в роли Макбета предполагает фатальное несоответствие между его темпераментом и ролью.
The Times , июнь 1952 г. [106]
В 1952 году Ричардсон появился на фестивале в Стратфорде-на-Эйвоне в Театре памяти Шекспира (предшественнике Королевской шекспировской компании ). Его возвращение к Шекспиру впервые со времен Олд Вика с нетерпением ожидалось, но обернулось серьезным разочарованием. Он получил плохие отзывы за свою роль Просперо в «Буре» , которую сочли слишком прозаичной. [107] Во второй постановке фестиваля его «Макбет», поставленной Гилгудом, в целом считался неудачей. Его считали неубедительно злодейским; влиятельный молодой критик Кеннет Тайнан заявил, что он «равнодушен до паралича», хотя и обвинял больше режиссера, чем звезду. [108] Третья и последняя роль Ричардсона в сезоне в Стратфорде, Вольпоне в пьесе Бена Джонсона , получила гораздо лучшие, но не восторженные отзывы. [109] Он больше не играл в Стратфорде. [18]
Вернувшись в Вест-Энд, Ричардсон играл в другой пьесе Шерифа, «Белая гвоздика » в 1953 году, а в ноябре того же года он и Гилгуд вместе играли в «Дне у моря » Н. К. Хантера , который шёл в Haymarket 386 раз. [110] В этот период Ричардсон играл доктора Ватсона в совместной постановке American/BBC radio stories of Sherlock Holmes , с Гилгудом в роли Холмса и Орсоном Уэллсом в роли злого профессора Мориарти. Эти записи позже были выпущены на дисках. [111]
В конце 1954 и начале 1955 года Ричардсон и его жена гастролировали по Австралии вместе с Сибил Торндайк и ее мужем Льюисом Кассоном , играя пьесы Теренса Раттигана «Спящий принц» и «За отдельными столиками» . [112] В следующем году он снова работал с Оливье, играя Бекингема против Ричарда Оливье в фильме 1955 года « Ричард III» . [18] Оливье, который был режиссером, был раздражен настойчивостью своего старого друга играть роль сочувственно. [113]
Ричардсон отказался от роли Эстрагона в премьере Питера Холла англоязычной версии пьесы Сэмюэля Беккета « В ожидании Годо» в 1955 году и позже упрекал себя за то, что упустил шанс сыграть в «величайшей пьесе моего поколения». [114] Он консультировался с Гилгудом, который отклонил пьесу как мусор, и даже после обсуждения пьесы с автором Ричардсон не смог понять ни пьесу, ни персонажа. [115] «Тимон Афинский» Ричардсона в его возвращении в 1956 году в театр «Олд Вик» был хорошо принят, [116] как и его появление на Бродвее в «Вальсе тореадоров», за которое он был номинирован на премию «Тони» в 1957 году. [117] Он завершил 1950-е годы двумя контрастными успехами в Вест-Энде, «Цветущей вишней» Роберта Болта и « Услужливым любовником » Грэма Грина . Первая, грустная пьеса о неудачливом и обманутом страховом менеджере, была показана 435 раз в 1957–58 годах; [118] Ричардсон играл одну из главных ролей с тремя ведущими актрисами по очереди: Селией Джонсон, Венди Хиллер и его женой. [119] Комедия Грина стала неожиданным хитом, показанным 402 раза с июня 1959 года. Во время репетиций актеры относились к теме любовного треугольника как к теме отчаяния и были удивлены, обнаружив, что играют под непрерывный смех. [120] Во время показа Ричардсон днем работал над другой работой Грина, фильмом « Наш человек в Гаване ». Алек Гиннесс, сыгравший главную роль, отметил «наглядный урок в отступлении от сцены в последней сцене между Ричардсоном и Ноэлем Кауардом », добросовестно переданный режиссером Кэрол Рид. [121]
Ричардсон начал 1960-е годы с провала. Пьеса Энид Бэгнольд «Последняя шутка» была разгромлена критиками («бессмысленная мешанина претенциозных причуд» — таково было одно из описаний). [122] Единственной причиной, по которой он играл в этой пьесе, был шанс сыграть с Гилгудом, но оба мужчины быстро пожалели о своем участии. [123] Затем Ричардсон отправился в США, чтобы сняться в экранизации Сидни Люмета « Долгий день уходит в ночь » вместе с Кэтрин Хепберн . [18] Позже Люмет вспоминал, как мало руководства требовалось Ричардсону. Однажды режиссер вдавался в пространные подробности об игре сцены, и когда он закончил, Ричардсон сказал: «А, я думаю, я знаю, чего вы хотите — немного больше флейты и немного меньше виолончели». После этого Люмет был скуп на предложения. [124] Ричардсон был совместно награжден призом Каннского кинофестиваля за лучшую мужскую роль вместе со своими коллегами по фильму Джейсоном Робардсом-младшим и Дином Стокуэллом . [125]
Следующая театральная роль Ричардсона была в звездном возрождении Школы злословия , в роли сэра Питера Тизла, поставленной Гилгудом в 1962 году. Постановка была отправлена в турне по Северной Америке, в котором Гилгуд присоединился к актерскому составу, как он сказал, «самый старый Джозеф Сэрфес в бизнесе». [126] Возобновление Шести персонажей в поисках автора в 1963 году было оценено критиком Шериданом Морли как кульминация работы актера в 1960-х годах. [1] Ричардсон присоединился к турне Британского совета по Южной Африке и Европе в следующем году; он снова сыграл Основу и Шейлока в Венецианском купце . [18]
Для своих следующих четырех сценических постановок Ричардсон был в Haymarket. Father Carving a Statue (1964) Грэма Грина был недолгим. У него был более надежный инструмент в You Never Can Tell (1966) Шоу, в котором он играл философа-официанта Уильяма, и в том же году он имел большой успех в роли сэра Энтони Абсолюта в The Rivals . Критик Дэвид Бенедиктус написал об игре Ричардсона: «он холерик и подагра, конечно, сценарий требует, чтобы он был таким, но его самое привлекательное качество, его любовь к своему сыну вопреки ему самому, сияет в каждой строке». [127] В 1967 году он снова сыграл Шейлока; это был последний раз, когда он играл в пьесе Шекспира на сцене. [18] Его игра получила похвалу критиков, но остальной актерский состав был принят менее хорошо. [128]
Вперемешку со своими театральными постановками Ричардсон снял тринадцать фильмов в течение десятилетия. На экране он играл исторических личностей, включая сэра Эдварда Карсона ( Оскар Уайльд , 1960), У. Э. Гладстона ( Хартум , 1966) и сэра Эдварда Грея ( О, какая прекрасная война , 1969). Он был скрупулезен в отношении исторической точности в своих изображениях и исследовал эпохи и персонажей в мельчайших подробностях перед съемками. Иногда его точность была больше, чем желали режиссеры, как, например, когда в Хартуме он настоял на том, чтобы носить маленький черный напальчник, потому что настоящий Гладстон носил его после травмы. [129] После роли магната-инвалида и дядюшки Шона Коннери в «Женщине из соломы » в 1965 году он сыграл Александра Громеко в фильме Лина «Доктор Живаго» , исключительно успешном в прокате фильме, который вместе с фильмами «Не тот ящик» и «Хартум » принёс ему номинацию на премию BAFTA за лучшую мужскую роль в 1966 году. [130] Другие роли в фильмах этого периода включают роль лорда Фортнума ( The Bed Sitting Room , 1969) и Леклерка ( The Looking Glass War , 1970). [18] В актёрском составе фильмов «О, какая прекрасная война» и «Хартум» был Оливье, но он и Ричардсон не появлялись в одних и тех же сценах и никогда не встречались во время съёмок. [131] Оливье к тому времени управлял Национальным театром , временно базирующимся в Old Vic, но не проявлял особого желания привлекать своего бывшего коллегу для участия в каких-либо постановках компании. [n 13]
В 1964 году Ричардсон озвучивал генерала Хейга в двадцатишестисерийном документальном сериале BBC «Великая война» . [133] В 1967 году он сыграл лорда Эмсворта на телевидении BBC в драматизации рассказов П. Г. Вудхауза о замке Бландингс, где его жена играла властную сестру Эмсворта Констанс, а Стэнли Холлоуэй — дворецкого Бича. [134] Он нервничал по поводу игры в телесериале: «Мне шестьдесят четыре, и это немного старовато, чтобы браться за новую сферу». [135] Критические мнения об их выступлениях разделились. The Times посчитала, что звезды «сплошное наслаждение ... комедия положений — это радость в их руках». [136] Рецензенты The Guardian и The Observer посчитали, что все трое слишком театральны, чтобы быть эффективными на маленьком экране. [137] Для телевидения он записал студийные версии двух пьес, в которых он играл на сцене: «Джонсон над Джорданом» (1965) и «Двенадцатая ночь» (1968). [138]
В течение десятилетия Ричардсон сделал множество звукозаписей. Для лейбла Caedmon Audio он воссоздал свою роль Сирано де Бержерака напротив Анны Мэсси в роли Роксаны и сыграл заглавную роль в полной записи « Юлия Цезаря» с актерским составом, включавшим Энтони Куэйла в роли Брута, Джона Миллса в роли Кассия и Алана Бейтса в роли Антония. Другими записями Caedmon были «Мера за меру» , «Школа скандала» и «Земля без границ ». Ричардсон также записал для лейбла некоторые английские романтические стихи, включая «Сказание о древнем мореходе» и поэмы Китса и Шелли . [139] Для Decca Records Ричардсон записал повествование для « Пети и волка » Прокофьева , а для RCA — надписи для «Симфонии Антарктики » Воана Уильямса — оба с Лондонским симфоническим оркестром , Прокофьев под управлением сэра Малкольма Сарджента и Воана Уильямса под управлением Андре Превена . [140]
Последняя театральная роль Ричардсона в этом десятилетии была в 1969 году, когда он сыграл доктора Рэнса в пьесе « Что увидел дворецкий» Джо Ортона . Это был явный провал. Публика возненавидела пьесу и громко заявила об этом в первый же вечер. [141]
В 1970 году Ричардсон был с Гилгудом в Королевском суде в пьесе Дэвида Стори «Домашний ». Действие пьесы происходит в садах дома престарелых для душевнобольных, хотя поначалу это не ясно. Двое пожилых мужчин беседуют бессвязно, к ним присоединяются и ненадолго оживляются еще две экстравертные пациентки, их слегка пугает другой пациент-мужчина, а затем они остаются вместе, беседуя еще более пусто. Критик The Punch Джереми Кингстон писал:
В конце пьесы, как кульминация двух совершенных, изящных представлений, сэр Ральф и сэр Джон стоят, глядя поверх голов зрителей, их щеки мокры от слез в память о каком-то неназванном несчастье, они беззвучно плачут, когда свет меркнет над ними. Это делает финал трагическим, незабываемым. [142]
Спектакль был перенесен в Вест-Энд, а затем на Бродвей. В The New York Times Клайв Барнс написал: «Двое мужчин, мрачно изучающих ничтожность своей жизни, — это Джон Гилгуд и Ральф Ричардсон, дающие два величайших представления в двух карьерах, которые были среди славы англоязычного театра». [143] Оригинальный состав записал пьесу для телевидения в 1972 году . [138]
Вернувшись в Королевский суд в 1971 году, Ричардсон сыграл главную роль в постановке Джона Осборна « Запад Суэца» , после чего в июле 1972 года он удивил многих, присоединившись к Пегги Эшкрофт в комедии для гостиной « Ллойд Джордж знал моего отца» Уильяма Дугласа-Хьюма . [144] Некоторые критики посчитали, что пьеса слишком слаба для своих двух звезд, но Гарольд Хобсон считал, что Ричардсон нашел неожиданную глубину в характере якобы флегматичного генерала Бутройда. [145] Пьеса имела успех у публики, и когда Эшкрофт ушел через четыре месяца, Селия Джонсон заняла ее место до мая 1973 года, когда Ричардсон передал ее Эндрю Круикшэнку в Вест-Энде. [146] После этого Ричардсон гастролировал со своей женой по Австралии и Канаде в качестве партнера по пьесе. Австралийский критик написал: «Пьеса — это средство передвижения для сэра Ральфа ... но настоящим водителем является леди Ричардсон». [147]
Кинороли Ричардсона начала 1970-х годов варьировались от псевдомедиума мистера Бентона в « Кто убил тетушку Ру?» (1971), хранителя склепа в «Байках из склепа» (1972) и двойной роли в «О счастливчике» Линдси Андерсон до Гусеницы в «Приключениях Алисы в Стране чудес» (1972) и доктора Ранка в «Кукольном доме » Ибсена ( 1973). [18] Последний из них был выпущен одновременно с американским фильмом по той же пьесе с Джейн Фондой в главной роли ; время выхода снизило влияние обеих версий, но игра Ричардсона получила хорошие отзывы. [148] В The Observer Джордж Мелли писал: «Что касается сэра Ральфа в роли доктора Ранка, он вырастает из стареющего элегантного циника своего первого появления (даже приятно смотреть, как он снимает цилиндр), чтобы стать героическим умирающим стоиком своего окончательного ухода, никоим образом не форсируя темп». [149] В 1973 году Ричардсон был номинирован на премию BAFTA за исполнение роли Георга IV в спектакле «Леди Каролина Лэмб» , в котором Оливье сыграл Веллингтона . [18]
Питер Холл, сменивший Оливье на посту директора Национального театра, был полон решимости привлечь в труппу Эшкрофта, Гилгуда и Ричардсона. В 1975 году он успешно предложил Ричардсону главную роль в «Джоне Габриэле Боркмане» Ибсена , с Эшкрофт и Венди Хиллер в двух главных женских ролях. Постановка была одним из первых успехов изначально трудного пребывания Холла в должности. Критик Майкл Биллингтон писал, что Холл сделал невозможное, примирив противоречивые аспекты пьесы, и что «Боркман Ричардсона — одновременно моральный монстр и самодельный супермен; и спектакль наполнен странной, неземной музыкой, которая принадлежит только этому актеру». [150]
Ричардсон продолжил свою давнюю сценическую связь с Гилгудом в спектакле «No Man's Land » Гарольда Пинтера (1975), поставленном Холлом в Национальном театре. Гилгуд играл Спунера, бедного тунеядца и оппортуниста, а Ричардсон был Херстом, преуспевающим, но изолированным и уязвимым автором. В этой пьесе есть и комедия, и боль: критик Майкл Ковени назвал их выступление «самым смешным двойным актом в городе» [127] , но Питер Холл сказал о Ричардсоне: «Я не думаю, что какой-либо другой актер мог бы наполнить Херста таким чувством одиночества и творчества, как это делает Ральф». [152] Постановка имела успех у критиков и в прокате и шла в Old Vic, в Вест-Энде, в театре Литтелтон в новом комплексе Национального театра, на Бродвее и по телевидению в течение трех лет. [18]
После No Man's Land Ричардсон снова обратился к легкой комедии Дугласа-Хоума, которому он заказал The Kingfisher . История о старой любовной связи возродилась, она началась с Селии Джонсон в главной женской роли. Она шла шесть месяцев и продлилась бы гораздо дольше, если бы Джонсон не отказалась, из-за чего Ричардсон не захотел репетировать пьесу с кем-либо еще. [153] Он вернулся в National и к Чехову в 1978 году в роли пожилого слуги Фирса в The Cherry Orchard . Анонсы постановки были неоднозначными; анонсы следующей пьесы Ричардсона в Вест-Энде были одинаково ужасными. Это были Alice's Boys , шпионская и убийственная пьеса, которую все признали нелепой. Легенда, возможно, апокрифическая, выросла, что во время короткого показа Ричардсон однажды ночью вышел на переднюю часть сцены и спросил: «Есть ли в доме доктор?» Встал врач, и Ричардсон грустно сказал ему: «Доктор, разве это не ужасная пьеса?» [154] [155]
После этого провала вся остальная сценическая карьера Ричардсона проходила в Национальном театре, за одним исключением. [18] Он играл Лорда Тачвуда в «Двойном дилере» (1978), Мастера в «Плодах просвещения» (1979), Старого Экдала в «Дикой утке» (1979) и Китчена в «Ранних днях» Стори , специально написанных для него. [156] Последняя гастролировала по Северной Америке после лондонского показа. [18] Его последней пьесой в Вест-Энде была «Понимание» (1982), нежная комедия о позднецветущей любви. Селия Джонсон была утверждена на роль его партнерши, но внезапно умерла незадолго до премьеры. Джоан Гринвуд заняла место, но импульс постановки угас, и она закрылась через восемь недель. [157]
Фильмы, в которых Ричардсон появился в конце 1970-х и начале 1980-х годов, включают «Роллербол» (1975), «Человек в железной маске» (1977), «Убийца драконов» (1981), в котором он сыграл волшебника, и «Бандиты времени» (1981), в котором он сыграл Высшее существо. [18] В 1983 году он был замечен в роли Пфордтена в фильме Тони Палмера « Вагнер» ; это был фильм огромной продолжительности, [n 14] с Ричардом Бертоном в главной роли Рихарда Вагнера , и был отмечен в то время и впоследствии за эпизодические роли трех придворных-заговорщиков, сыгранных Гилгудом, Оливье и Ричардсоном — единственный фильм, в котором все трое играли сцены вместе. [161] [n 15] На телевидении Ричардсон играл Симеона в «Иисусе из Назарета» (1977), [104] сделал студийные записи « No Man's Land» (1978) и «Early Days » (1982), [138] и был гостем на рождественском шоу Morecambe and Wise в 1981 году . [n 16] Его последняя радиопередача состоялась в 1982 году в документальной программе о Маленьком Тиче , за которым он наблюдал на ипподроме Брайтона перед Первой мировой войной. [16] [138]
В «Свидетеле обвинения» , телевизионном ремейке фильма 1957 года, он сыграл адвоката сэра Уилфрида Робартса, вместе с Деборой Керр и Дианой Ригг . В Соединенных Штатах фильм был показан на канале CBS в декабре 1982 года. [163] Последние два фильма Ричардсона были выпущены после его смерти: «Передай привет Брод-стрит » с Полом Маккартни и «Грейсток », пересказ истории Тарзана . В последнем Ричардсон сыграл сурового старого лорда Грейстока, омоложенного в последние дни его потерянным внуком, возвращенным из дикой природы; он был посмертно номинирован на премию «Оскар» . Фильм имеет надпись: «Посвящается Ральфу Ричардсону 1902–1983 – В любящей памяти» [104]
Последняя роль Ричардсона на сцене — Дон Альберто в спектакле «Внутренние голоса» Эдуардо де Филиппо в Национальном театре в 1983 году. Режиссура подверглась критике со стороны критиков, но игра Ричардсона получила высокую оценку. Он сыграл старика, который обвиняет соседскую семью в убийстве, а затем понимает, что ему это приснилось, но не может убедить полицию, что он ошибался. [164] И Punch , и The New York Times сочли его игру «завораживающей». [165] После лондонского показа пьеса должна была отправиться в турне в октябре. Незадолго до этого Ричардсон перенес серию инсультов, от которых он умер 10 октября в возрасте восьмидесяти лет. [1] Все театры Лондона приглушили свет в знак уважения; заупокойная месса прошла в любимой церкви Ричардсона, церкви Богоматери Успения и Святого Григория в Сохо ; [n 17] он был похоронен на кладбище Хайгейт ; а в следующем месяце состоялась панихида в Вестминстерском аббатстве . [166]
Как человек, Ричардсон был, с одной стороны, глубоко закрытым, а с другой — ярко нетрадиционным. Фрэнк Мьюир сказал о нем: «Это Ральфдом Ральфа, за который нужно держаться; он был совсем не похож на других людей». [135] По словам Ковени, «его странность всегда поражала и никогда не превращалась в простую эксцентричность». [154] Ричардсон представлял коллегам своих хорьков по имени, ездил на большой скорости на своем мощном мотоцикле в свои семьдесят, пускал попугая, летающего по его кабинету и поедающего его карандаши, или выводил на прогулку домашнюю мышь, но за таким нетрадиционным поведением скрывалось тщательно охраняемое «я», которое оставалось загадкой даже для его самых близких коллег. [168] Тайнан написал в The New Yorker , что Ричардсон «заставил меня почувствовать, что я знаю этого человека всю свою жизнь и что я никогда не встречал никого, кто бы более искусно запирал меня за пуговицу, при этом держа меня на расстоянии вытянутой руки». [169]
Ричардсон не был известен своими политическими взглядами. Сообщается, что он голосовал за Консервативную партию Уинстона Черчилля в 1945 году, но в биографиях мало других упоминаний о партийной политике. [170] Будучи преданным католиком в детстве, он разочаровался в религии в юности, но вернулся к вере: «Я пришел к такому ощущению, что могу прикоснуться к живому проводу через молитву». [8] Он сохранил свою раннюю любовь к живописи и указал ее и теннис в своей статье «Кто есть кто» в качестве своих развлечений. [130]
Питер Холл сказал о Ричардсоне: «Я думаю, что он был величайшим актером, с которым я когда-либо работал». [171] Режиссер Дэвид Эйлифф, сын наставника Ричардсона и Оливье, сказал: «Ральф был прирожденным актером, он не мог перестать быть идеальным актером; Оливье добился этого благодаря упорному труду и решимости». [172] Сравнивая их двоих, Хобсон сказал, что Оливье всегда заставлял зрителей чувствовать себя неполноценными, а Ричардсон всегда заставлял их чувствовать себя выше. [173] Актер Эдвард Хардвик согласился, сказав, что зрители были в восторге от Оливье, «тогда как Ральф всегда заставлял вас чувствовать сочувствие ... вам хотелось крепко обнять его. Но они оба были гигантами». [173]
Ричардсон считал себя неподходящим по темпераменту для великих трагических ролей, и большинство рецензентов соглашались с этим, но для критиков нескольких поколений он был непревзойденным в классических комедиях. Кеннет Тайнан судил любого Фальстафа по Ричардсону, которого он считал «несравненным», [174] а Гилгуд считал «окончательным». [175] Ричардсон, хотя и не был удовлетворен своей собственной игрой, очевидно, считал, что хорошо справился с ролью Фальстафа. Холл и другие изо всех сил пытались заставить его снова сыграть эту роль, но, говоря об этом, он сказал: «То, что я делал и в чем преуспел немного, я бы не хотел делать снова». [176]
Очень трудно определить, что в нем было такого особенного, из-за этого эфирного, потустороннего, странно подрывного качества. Он был квадратным, земным на сцене, немного выше среднего роста, дрожжевым. «Что касается моего лица, — сказал он однажды, — я видел и более выглядящие горячие булочки с крестом». Но он, казалось, обладал особым знанием.
Майкл Ковени [154]
Ведущий актер молодого поколения Альберт Финни сказал, что Ричардсон на самом деле был вовсе не актером, а волшебником. [154] Миллер, который брал интервью у многих коллег Ричардсона для своей биографии 1995 года, отмечает, что, говоря об актерской игре Ричардсона, многие из них использовали слово «волшебный». [177] The Guardian оценила Ричардсона как «бесспорно самого поэтичного из наших актеров». [25] По мнению The Times , он «идеально подходил для того, чтобы заставить обычного персонажа казаться необычным, а необычного — обычным». [16] Он сам затронул эту дихотомию в своих различных комментариях о том, что актерская игра — это «просто искусство удерживать большую группу людей от кашля» или, в качестве альтернативы, «мечтать по заказу». [25]
Тайнан, который мог быть жестоко критикатен, когда считал, что Ричардсон неудачно сыграл, тем не менее считал, что в нем было что-то божественное, «если вы представляете себе Всемогущего как причудливого, загадочного мага, способного на ужасные промахи, иногда необъяснимо свирепого, а иногда ослепительного в своей невинности и доброте». [154] Гарольд Хобсон писал: «Сэр Ральф — актер, который, каковы бы ни были его неудачи в героических ролях, как бы ни были лишены трагического величия его Отелло или его Макбет, тем не менее, в неромантичных твидовых костюмах и провинциальных шляпах, получил откровение. На сцене есть более изящные актеры, чем он; нет никого, кто был бы так тронут Грейс». [178]
Примечания
Ссылки