Шотландская национальная идентичность — термин, обозначающий чувство национальной идентичности , воплощенное в общей и характерной культуре , языках и традициях [1 ] шотландского народа .
Хотя различные языки гэльский , шотландский и шотландский английский являются самобытными, люди ассоциируют их все вместе как шотландские с общей идентичностью, а также региональной или местной идентичностью. Части Шотландии, такие как Глазго , Внешние Гебриды , Оркнейские острова , Шетландские острова , северо-восток Шотландии и шотландские границы сохраняют сильное чувство региональной идентичности, наряду с идеей шотландской национальной идентичности. [2]
В раннем Средневековье территория современной Шотландии была разделена между четырьмя основными этническими группами и королевствами. На востоке жили пикты , которые попали под власть королей Фортриу . [3] На западе жили говорящие на гэльском ( гойдельском ) языке люди из Дал Риата, имевшие тесные связи с островом Ирландия , откуда они и взяли название скотты. [4] На юго-западе находилось британское ( бриттское ) королевство Стратклайд , часто называемое Альт Клут. [5] Наконец, были «англичане», англы , германский народ , основавший ряд королевств в Великобритании, включая королевство Берниция , часть которого находилась на юго-востоке современной Шотландии. [6] В конце восьмого века эта ситуация изменилась с началом жестоких нападений викингов, которые в конечном итоге обосновались в Галлоуэе, Оркнейских, Шетландских и Гебридских островах. Эти угрозы могли ускорить долгосрочный процесс гэльизации пиктских королевств, которые приняли гэльский язык и обычаи. Также произошло слияние гэльской и пиктской корон. Когда он умер как король объединенного королевства в 900 году, Домналл II (Дональд II) был первым человеком, которого называли rí Alban (т. е. королем Альбы ). [7]
В Высоком Средневековье слово «Scot» использовалось только шотландцами для описания себя иностранцам, среди которых это было самое распространенное слово. Они называли себя Albanach или просто Gaidel . И «Scot», и Gaidel были этническими терминами, которые связывали их с большинством жителей Ирландии. В начале тринадцатого века автор De Situ Albanie отметил: «Название Arregathel [Argyll] означает окраину шотландцев или ирландцев, потому что всех шотландцев и ирландцев обычно называют „Gattheli“». [8] Шотландия стала обладать единством, которое превзошло гэльские, французские и германские этнические различия, и к концу периода латинское, французское и английское слово «Scot» могло использоваться для любого подданного шотландского короля. Многоязычные шотландско-нормандские монархи Шотландии и смешанная гэльская и шотландско-нормандская аристократия стали частью «Сообщества королевства», в котором этнические различия были менее разъединяющими, чем в Ирландии и Уэльсе. [9] Эта идентичность была определена в противовес попыткам англичан аннексировать страну и в результате социальных и культурных изменений. Возникшая в результате антипатия к Англии доминировала во внешней политике Шотландии вплоть до пятнадцатого века, что крайне затрудняло для шотландских королей, таких как Яков III и Яков IV, проведение политики мира по отношению к своему южному соседу. [10] В частности, Арбротская декларация утверждала древнюю самобытность Шотландии перед лицом английской агрессии, утверждая, что роль короля заключалась в защите независимости сообщества Шотландии. Этот документ рассматривался как первая «националистическая теория суверенитета». [11]
Позднее Средневековье часто рассматривалось как эпоха, в которой изначально формировалась шотландская национальная идентичность в противовес попыткам англичан аннексировать страну, предпринятым такими деятелями, как Роберт Брюс и Уильям Уоллес , а также в результате социальных и культурных изменений. Считается, что английские вторжения и вмешательства в дела Шотландии создали чувство национального единства и ненависти к Англии, которое доминировало во внешней политике Шотландии вплоть до пятнадцатого века, что крайне затрудняло проведение шотландскими королями, такими как Яков III и Яков IV, политики мира по отношению к своему южному соседу. [10] В частности, Арбротская декларация (1320) утверждала древнюю самобытность Шотландии перед лицом английской агрессии, утверждая, что роль короля заключалась в защите независимости сообщества Шотландии, и рассматривалась как первая «националистическая теория суверенитета». [11]
Принятие среднешотландского языка аристократией рассматривалось как создание чувства национальной солидарности и культуры между правителями и управляемыми, хотя тот факт, что к северу от реки Тэй гэльский язык все еще доминировал, мог способствовать расширению культурного разрыва между Хайлендом и Лоулендом. [12] Национальная литература Шотландии, созданная в период позднего средневековья, использовала легенду и историю на службе короны и национализма, помогая развивать чувство национальной идентичности, по крайней мере, среди своей элитной аудитории. Эпическая поэтическая история « Бруса и Уоллеса» помогла наметить повествование о совместной борьбе против английского врага. Артуровская литература отличалась от традиционной версии легенды тем, что рассматривала Артура как злодея, а Мордреда , сына короля пиктов , как героя. [12] Миф о происхождении шотландцев, систематизированный Иоанном Фордунским (ок. 1320 - ок. 1384), прослеживает их происхождение от греческого принца Гателуса и его египетской жены Скоты , что позволяет им утверждать превосходство над англичанами, которые заявляли о своем происхождении от троянцев, побежденных греками. [11]
Именно в этот период национальный флаг стал общепринятым символом. Изображение святого Андрея, принявшего мученическую смерть и привязанного к кресту в форме буквы X, впервые появилось в Шотландии во время правления Вильгельма I и снова было изображено на печатях, использовавшихся в конце тринадцатого века; в том числе на одном конкретном примере, использовавшемся Стражами Шотландии , датированном 1286 годом. [13] Использование упрощенного символа, связанного со святым Андреем, косого креста , берет свое начало в конце четырнадцатого века; в 1385 году парламент Шотландии постановил, что шотландские солдаты носят белый крест святого Андрея на себе, как спереди, так и сзади, в целях идентификации. Говорят, что использование синего фона для креста святого Андрея датируется по крайней мере пятнадцатым веком. [14] Самое раннее упоминание креста святого Андрея как флага можно найти в Венской книге часов , около 1503 года. [15]
Как и большинство западноевропейских монархий, шотландская корона в пятнадцатом веке переняла пример бургундского двора , посредством формальности и элегантности поставив себя в центр культуры и политической жизни, определяемой показом, ритуалом и пышностью, отраженными в сложных новых дворцах и покровительстве искусствам. [16] Идеи Ренессанса начали влиять на взгляды на правительство, описанные как Новая или Ренессансная монархия , которая подчеркивала статус и значимость монарха. Принцип римского права, что «король является императором в своем собственном королевстве», можно увидеть в Шотландии с середины пятнадцатого века. В 1469 году парламент принял акт, который объявил, что Яков III обладает «полной юрисдикцией и империей в пределах своего королевства». [17] С 1480-х годов изображение короля на его серебряных грошах показывало его в закрытой, изогнутой, императорской короне вместо открытого венца средневековых королей, вероятно, первое изображение на монете такого рода за пределами Италии. Вскоре он начал появляться в геральдике, на королевских печатях, рукописях, скульптурах и шпилях церквей, связанных с королевской семьей, как, например, в соборе Святого Джайлса в Эдинбурге. [17]
Идея имперской монархии подчеркивала достоинство короны и включала ее роль как объединяющей национальной силы, защищающей национальные границы и интересы, королевское превосходство над законом и особую национальную церковь в рамках католического сообщества. Яков V был первым шотландским монархом, носившим закрытую императорскую корону вместо открытого венца средневековых королей, что предполагало притязание на абсолютную власть в королевстве. [17] Его диадема была переделана, чтобы включить арки в 1532 году, которые были повторно добавлены, когда она была реконструирована в 1540 году в том, что остается Короной Шотландии . [17] Во время своего краткого личного правления Мария, королева Шотландии, принесла с собой многие из сложных придворных мероприятий, с которыми она выросла при французском дворе, с балами , маскарадами и празднествами, призванными проиллюстрировать возрождение монархии и способствовать национальному единству. [18] Однако ее личное правление закончилось гражданской войной , низложением, тюремным заключением и казнью в Англии. Ее малолетний сын Яков VI был коронован королем Шотландии в 1567 году. [19]
К началу современной эпохи гэльский язык находился в географическом упадке в течение трех столетий и стал языком второго сорта, ограниченным Хайлендом и островами. Его постепенно заменял среднешотландский , который стал языком как знати, так и большинства населения. Шотландский язык в значительной степени произошел от древнеанглийского языка с гэльским и французским влиянием. В пятнадцатом веке его называли инглиш , и он был очень близок к языку, на котором говорили в северной Англии, [20] но к шестнадцатому веку он установил орфографические и литературные нормы, в значительной степени независимые от тех, которые развивались в Англии. [21] С середины шестнадцатого века письменный шотландский язык все больше находился под влиянием развивающегося стандартного английского языка Южной Англии из-за развития королевских и политических взаимодействий с Англией. [22] С ростом влияния и доступности книг, напечатанных в Англии, большинство произведений в Шотландии стали писать на английский манер. [23] В отличие от многих своих предшественников, Яков VI в целом презирал гэльскую культуру. [24]
После Реформации возникла национальная церковь , которая претендовала на то, чтобы представлять всю Шотландию. Она стала предметом национальной гордости и часто сравнивалась с менее явно реформированной церковью в соседней Англии. Джейн Доусон предполагает, что потеря национального положения в борьбе за господство в Британии между Англией и Францией, которую понесли шотландцы, могла побудить их подчеркнуть свои религиозные достижения. [25] Развилась теология, которая рассматривала королевство как находящееся в заветных отношениях с Богом. Многие шотландцы видели свою страну как новый Израиль, а себя как святой народ, вовлеченный в борьбу между силами Христа и Антихриста, причем последний отождествлялся с возрождающимся папством и Римско-католической церковью. Эта точка зрения была подкреплена событиями в других местах, которые продемонстрировали, что реформаторская религия находится под угрозой, такими как резня Святого Варфоломея во Франции в 1572 году и испанская Армада в 1588 году. [25] Эти взгляды были популяризированы через первые протестантские истории, такие как « История Реформации » Нокса и «Rerum Scoticarum Historia» Джорджа Бьюкенена . [26] В этот период также наблюдался рост патриотической литературы, чему способствовал рост популярной печати. Опубликованные издания средневековой поэзии Джона Барбура и Роберта Генрисона , а также пьесы Дэвида Линдсея получили новую аудиторию. [27]
В 1603 году Яков VI, король Шотландии, унаследовал трон Королевства Англии и покинул Эдинбург , переехав в Лондон, где он будет править как Яков I. [28] Уния была личной или династической унией , при этом короны оставались как отдельными, так и отдельными — несмотря на все усилия Якова создать новый «имперский» трон «Великобритании». [29] Яков использовал свои королевские прерогативные полномочия, чтобы взять стиль «короля Великобритании» [30] и придать своему двору и персоне явно британский характер, и попытался создать политический союз между Англией и Шотландией. [31] Два парламента создали комиссию для переговоров об унии , сформулировав инструмент союза между двумя странами. Однако идея политического союза была непопулярна, и когда Яков отказался от своей политики скорейшего союза, тема тихо исчезла из законодательной повестки дня. Когда Палата общин попыталась возродить это предложение в 1610 году, оно было встречено с более открытой враждебностью. [32]
Протестантская идентификация Шотландии как «нового Израиля», подчеркивающая завет с Богом, [33] появилась на переднем крае национальной политики в 1637 году, когда пресвитериане восстали против литургических реформ Карла I и подписали Национальный завет . [34] В последующих войнах трех королевств шотландские армии маршировали под косым крестом Святого Андрея, а не под львом, с лозунгами, такими как «Религия, корона, завет и страна». [35] После поражений при Данбаре (1650) и Вустере (1651) Шотландия была оккупирована и в 1652 году объявлена частью Содружества Англии, Шотландии и Ирландии . Хотя у нее были сторонники, независимость Шотландии как королевства была восстановлена с монархией Стюартов в 1660 году. [36]
В Славной революции 1688–1689 годов католик Яков VII был заменен протестантом Вильгельмом Оранским , штатгальтер Нидерландов, и его женой Марией , дочерью Якова, на престолах Англии, Шотландии и Ирландии. [36] Окончательное урегулирование восстановило пресвитерианство и упразднило епископов, которые в целом поддерживали Якова. В результате страна разделилась на преимущественно пресвитерианскую Лоуленд и преимущественно епископальный Хайленд. [37] Поддержка Якова, которая стала известна как якобитизм , от латинского (Jacobus) для Якова, привела к серии восстаний, начавшихся с Джона Грэма из Клаверхауса , виконта Данди. Его войска, почти все из горцев, разбили войска Вильгельма в битве при Килликранки в 1689 году, но они понесли тяжелые потери, а Данди был убит в бою. Без его руководства якобитская армия вскоре была разбита в битве при Данкелде . [38] В последующие годы Вильгельм предлагал парламенту Шотландии в 1700 и 1702 годах полную унию, но предложения были отклонены. [39]
Преемницей Вильгельма стала сестра Марии Анна , у которой не было выживших детей, и поэтому протестантское наследование казалось сомнительным. Английский парламент принял Акт о престолонаследии 1701 года , который закрепил право наследования за Софией Ганноверской и ее потомками. Однако параллельный Акт о безопасности шотландского парламента просто запретил римско-католического преемника, оставив открытой возможность того, что короны разойдутся. Вместо того чтобы рисковать возможным возвращением Джеймса Фрэнсиса Эдварда Стюарта, тогда жившего во Франции, английский парламент настаивал на полном союзе двух стран, приняв Акт об иностранцах 1705 года , который грозил лишить всех шотландцев возможности владеть собственностью в Англии, если не будут предприняты шаги к союзу, и серьезно повредил бы торговле скотом и льном. Политический союз между Шотландией и Англией также рассматривался как экономически привлекательный, обещающий открыть гораздо более крупные рынки Англии, а также рынки растущей Империи. [40] Однако среди населения в целом существовало широко распространенное, хотя и разрозненное, противодействие и недоверие. [41] Суммы, выплачиваемые шотландским комиссарам и ведущим политическим деятелям, описывались как взятки, но существование прямых взяток оспаривается. [42] Договор об унии подтвердил Ганноверское правопреемство. Церковь Шотландии и шотландское право и суды остались раздельными, в то время как Шотландия сохранила свою отличительную систему приходских школ. Английский и шотландский парламенты были заменены объединенным парламентом Великобритании , но он заседал в Вестминстере и в значительной степени продолжал английские традиции без перерыва. Сорок пять шотландцев были добавлены к 513 членам Палаты общин и 16 шотландцев к 190 членам Палаты лордов . [42] Розалинд Митчисон утверждает, что парламент стал центром национальной политической жизни, но он так и не достиг положения истинного центра национальной идентичности, достигнутого его английским аналогом. [43] Это был также полный экономический союз, заменивший шотландские системы валюты, налогообложения и законов, регулирующих торговлю. [42] Тайный совет был упразднен, что означало, что эффективное управление Шотландией оказалось в руках неофициальных «управляющих». [44]
Якобитизм возродился из-за непопулярности союза с Англией в 1707 году. [41] В 1708 году Джеймс Фрэнсис Эдвард Стюарт , сын Якова VII, который стал известен как «Старый Претендент», предпринял попытку вторжения при поддержке Франции. [45] Два самых серьезных восстания произошли в 1715 и 1745 годах. Первое произошло вскоре после смерти Анны и восшествия на престол первого короля Ганноверской династии Георга I. Оно предусматривало одновременные восстания в Англии, Уэльсе и Шотландии, но они развились только в Шотландии и Северной Англии. Джон Эрскин, граф Мар , поднял кланы якобитов в Хайленде. Мар был разбит в битве при Шерифмуире , а днем позже часть его войск, которые присоединились к восставшим в северной Англии и южной Шотландии, были разбиты в битве при Престоне . К тому времени, как Старый Претендент прибыл в Шотландию, восстание было практически подавлено, и он вернулся в континентальное изгнание. [46] Восстание 1745 года возглавил Чарльз Эдвард Стюарт , сын Старого Претендента , которого часто называли Красавчиком Принцем Чарли или Молодым Претендентом . [47] Его поддержка была почти исключительно среди кланов Хайленда. Восстание имело первоначальный успех, когда армии Хайленда разгромили ганноверские силы и заняли Эдинбург перед неудачным маршем, который достиг Дерби в Англии. [48] Положение Чарльза в Шотландии начало ухудшаться, когда сторонники шотландских вигов сплотились и восстановили контроль над Эдинбургом. Он отступил на север, чтобы быть побежденным в Каллодене 16 апреля 1746 года. [49] Были кровавые репрессии против его сторонников, и иностранные державы отказались от дела якобитов, а двор в изгнании был вынужден покинуть Францию. Старый Претендент умер в 1766 году, а Молодой Претендент, не оставив законного потомства, в 1788 году. Когда его брат, Генри, кардинал Йоркский , умер в 1807 году, дело якобитов подошло к концу. [50] Восстания якобитов выявили социальный и культурный раскол в Шотландии между «улучшенными», говорящими на английском и шотландском языках Низинами и слаборазвитыми говорящими на гэльском языке Хайлендами. [51]
После Союза в 1707 году и перехода политической власти в Англию, использование шотландского языка было обескуражено многими властями и образованием, как и само понятие шотландскости. [52] Многие ведущие шотландцы того периода, такие как Дэвид Хьюм , считали себя северными британцами, а не шотландцами. [53] Они пытались избавиться от своих шотландцев, стремясь установить стандартный английский язык в качестве официального языка недавно образованного Союза. [23] Многие состоятельные шотландцы начали изучать английский язык благодаря деятельности таких людей, как Томас Шеридан , который в 1761 году прочитал серию лекций по английской ораторскому искусству . За плату в размере гинеи за раз (около 200 фунтов стерлингов в сегодняшних деньгах [54] ) их посещало более 300 человек, и он стал почетным гражданином города Эдинбурга . После этого некоторые интеллектуалы города сформировали Избранное общество по содействию чтению и говорению на английском языке в Шотландии . [55] Тем не менее, шотландский язык оставался родным языком многих сельских общин равнин и растущего числа городских рабочих шотландцев. [56] В Хайленде гэльский язык и культура сохранялись, и регион в целом рассматривался жителями равнин как «другой».
Хотя Шотландия все больше принимала английский язык и более широкие культурные нормы, ее литература развивала отчетливую национальную идентичность и начала пользоваться международной репутацией. Аллан Рэмси (1686–1758) заложил основы возрождения интереса к старой шотландской литературе, а также возглавил тенденцию к пасторальной поэзии, помогая развивать строфу Хабби как поэтическую форму . [57] Джеймс Макферсон был первым шотландским поэтом, получившим международную известность, утверждая, что нашел поэзию, написанную древним бардом Оссианом , он опубликовал переводы, которые приобрели международную популярность, будучи провозглашенным кельтским эквивалентом классических эпосов . « Фингал», написанный в 1762 году, был быстро переведен на многие европейские языки, и его глубокая оценка природной красоты и меланхолическая нежность его обращения к древней легенде сделали больше, чем любое отдельное произведение, для возникновения романтического движения в европейской, и особенно в немецкой, литературе, повлияв на Гердера и Гете . [58] В конце концов стало ясно, что поэмы были не прямыми переводами с гэльского, а цветистыми адаптациями, сделанными в соответствии с эстетическими ожиданиями его аудитории. [59]
Роберт Бернс и Вальтер Скотт находились под сильным влиянием цикла Оссиана. Бернс, поэт и лирик из Эйршира, широко считается национальным поэтом Шотландии и крупной фигурой в романтическом движении. Помимо создания оригинальных композиций, Бернс также собирал народные песни со всей Шотландии, часто перерабатывая или адаптируя их. Его поэма (и песня) « Auld Lang Syne » часто поется на Хогманае (последний день года), а « Scots Wha Hae » долгое время служила неофициальным национальным гимном страны. [60] Скотт начинал как поэт, а также собирал и публиковал шотландские баллады. Его первое прозаическое произведение, «Уэверли» 1814 года, часто называют первым историческим романом . [61] Оно положило начало весьма успешной карьере, которая, вероятно, больше, чем любая другая, помогла определить и популяризировать шотландскую культурную идентичность. [62]
В 1820-х годах, как часть романтического возрождения , тартан и килт были приняты членами социальной элиты не только в Шотландии, но и по всей Европе. [63] [64] «Инсценировка» Вальтером Скоттом королевского визита короля Георга IV в Шотландию в 1822 году и ношение королем тартана привели к массовому всплеску спроса на килты и тартаны, который не мог быть удовлетворен шотландской льняной промышленностью. Обозначение индивидуальных клановых тартанов в значительной степени было определено в этот период, и они стали главным символом шотландской идентичности. [65] Мода на все шотландское поддерживалась королевой Викторией, которая помогла сохранить идентичность Шотландии как туристического курорта и популярность моды на тартан. [64] Эта «тартанность» отождествляла шотландскую идентичность с ранее презираемой или не вызывающей доверия идентичностью Хайленда и, возможно, была ответом на исчезновение традиционного общества Хайленда, рост индустриализации и урбанизации. [66]
Романтизация Хайленда и принятие якобитизма в массовую культуру рассматривались как способ нейтрализации потенциальной угрозы Союзу с Англией, Ганноверской палатой и доминирующим правительством вигов . [67] Во многих странах романтизм сыграл важную роль в возникновении радикальных движений за независимость посредством развития национальных идентичностей. Том Нэрн утверждает, что романтизм в Шотландии не развивался по тем направлениям, которые наблюдались в других частях Европы, оставив «безродную» интеллигенцию, которая переехала в Англию или куда-то еще и, таким образом, не обеспечила культурный национализм, который мог бы быть передан формирующемуся рабочему классу. [68] Грэм Мортон и Линдси Патерсон оба утверждают, что отсутствие вмешательства британского государства в гражданское общество означало, что у среднего класса не было причин возражать против союза. [68] Ацуко Ичиджо утверждает, что национальную идентичность нельзя приравнивать к движению за независимость. [69] Мортон предполагает, что шотландский национализм существовал, но он был выражен в терминах «юнионистского национализма». [70]
Со второй половины восемнадцатого века Шотландия была преобразована процессом промышленной революции , став одним из коммерческих и промышленных центров Британской империи. [71] Это началось с торговли с колониальной Америкой , сначала табаком, а затем ромом, сахаром и хлопком. [72] [73] Хлопковая промышленность пришла в упадок из-за блокад во время Гражданской войны в США , но к этому времени Шотландия развилась как центр добычи угля, машиностроения, судостроения и производства локомотивов, а производство стали в значительной степени заменило производство железа в конце девятнадцатого века. [74] Это привело к быстрой урбанизации в промышленном поясе, который проходил через страну с юго-запада на северо-восток; к 1900 году четыре индустриальных графства Ланаркшир, Ренфрушир, Данбартоншир и Эйршир содержали 44 процента населения. [75] Эти промышленные разработки, хотя и приносили работу и богатство, были настолько быстрыми, что жилищное строительство, городское планирование и обеспечение общественного здравоохранения не успевали за ними, и какое-то время условия жизни в некоторых городах были печально известны своей перенаселенностью, высокой детской смертностью и растущим уровнем заболеваемости туберкулезом. [76] Новые компании привлекали сельских рабочих, а также большое количество иммигрантов из католической Ирландии, изменяя религиозный баланс и национальный характер, особенно в городских центрах запада. [77] В таких городах, как Глазго, возникло чувство гражданской гордости, поскольку он расширялся и стал «вторым городом Империи», в то время как корпорация реконструировала город и контролировала транспорт, связь и жилье. [78]
Майкл Линч видит, как новое британское государство возникает в результате Акта о реформе 1832 года . [79] Это положило начало расширению избирательного права с менее чем 5000 землевладельцев, которое должно было продолжиться в дальнейших актах 1868 и 1884 годов . [80] Линч утверждает, что у шотландцев были концентрические идентичности, где «новая шотландскость, новая британскость и пересмотренное чувство местной гордости — были объединены явлением большим, чем все они — Великой Британией, стабильность которой основывалась на Империи». [78] Линч также утверждает, что три основных института, которые защищали идентичность Шотландии — церковь, образование и закон — все отступили в этот период. [81]
В конце восемнадцатого и девятнадцатом веках произошел раскол Церкви Шотландии , созданной в ходе Реформации. Эти расколы были вызваны проблемами управления и покровительства, но отражали более широкое разделение между евангелистами и умеренной партией из-за опасений фанатизма со стороны первых и принятия идей Просвещения последней. Юридическое право покровителей-мирян представлять священнослужителей по своему выбору в местные церковные приходы привело к небольшим расколам церкви. Первый в 1733 году, известный как Первый сецессион , привел к созданию ряда сецессионистских церквей. Второй в 1761 году привел к основанию независимой Церкви милосердия . [82] Набирая силу в евангелическом возрождении конца восемнадцатого века [83] и после долгих лет борьбы, в 1834 году евангелисты получили контроль над Генеральной Ассамблеей и приняли Акт вето, который позволил конгрегациям отклонять нежелательные «навязчивые» представления приходам покровителей. Последующий «Десятилетний конфликт» юридических и политических препирательств закончился поражением сторонников невмешательства в гражданских судах. Результатом стал раскол церкви некоторыми сторонниками невмешательства во главе с доктором Томасом Чалмерсом, известный как Великий раскол 1843 года . Примерно треть духовенства, в основном с Севера и Хайленда, образовали отдельную Свободную церковь Шотландии . В конце девятнадцатого века основные дебаты велись между фундаменталистами-кальвинистами и теологическими либералами, которые отвергали буквальное толкование Библии. Это привело к дальнейшему расколу в Свободной церкви, когда строгие кальвинисты откололись, чтобы сформировать Свободную пресвитерианскую церковь в 1893 году. [82] До Раскола Церковь Шотландии рассматривалась как религиозное выражение национальной идентичности и хранительница морали Шотландии. Она имела значительный контроль над моральной дисциплиной, школами и системой законов о бедных, но после 1843 года она стала церковью меньшинства, с уменьшенным моральным авторитетом и контролем над бедными и образованием. [84]
В конце девятнадцатого века установленная церковь начала восстанавливаться, приступив к программе строительства церквей, чтобы конкурировать со Свободной церковью, увеличив число приходов с 924 в 1843 году до 1437 к 1909 году. [85] Были также шаги к воссоединению, начавшиеся с объединения некоторых сецессионистских церквей в Объединенную церковь сецессиона в 1820 году, которая объединилась с Церковью помощи в 1847 году, образовав Объединенную пресвитерианскую церковь , которая, в свою очередь, присоединилась к Свободной церкви в 1900 году. Отмена законодательства о патронаже мирян позволила большинству Свободной церкви воссоединиться с Церковью Шотландии в 1929 году. Расколы оставили небольшие конфессии, включая Свободных пресвитериан и остаток в качестве Свободной церкви с 1900 года. [82]
Промышленная революция и быстрая урбанизация подорвали эффективность шотландской церковной школьной системы, которая выросла со времен Реформации, создав серьезные пробелы в обеспечении, а религиозные разногласия начали подрывать единство системы. [86] Публикация книги Джорджа Льюиса «Шотландия: полуобразованная нация» в 1834 году положила начало крупным дебатам о пригодности системы приходских школ, особенно в быстро расширяющихся городских районах. [81] Осознавая растущий дефицит обеспечения, Кирк создал комитет по образованию в 1824 году. Комитет основал 214 «школ-ассамблей» между 1824 и 1865 годами и 120 «сессионных школ», которые в основном были созданы церковными сессиями в городах и были нацелены на детей бедных. [87] Разрыв 1843 года раздробил церковную школьную систему, и 408 учителей в школах присоединились к отколовшейся Свободной церкви. К маю 1847 года было заявлено, что новой церковью было построено 500 школ, а также два педагогических колледжа и колледж для подготовки служителей. [88] Приток большого количества ирландских иммигрантов в девятнадцатом веке привел к созданию католических школ, особенно в городских районах на западе страны, начиная с Глазго в 1817 году. [89] Система церковных школ теперь была разделена между тремя основными органами: установленной Церковью Кирка, Свободной церковью и Католической церковью. [87] Ощущаемые проблемы и фрагментация шотландской школьной системы привели к процессу секуляризации, поскольку государство взяло на себя все больший контроль. С 1830 года государство начало финансировать здания с помощью грантов, затем с 1846 года оно финансировало школы путем прямого спонсорства. [90] Закон об образовании 1861 года отменил положение, гласящее, что шотландские учителя должны быть членами Церкви Шотландии или подписываться под Вестминстерским исповеданием . В соответствии с Законом об образовании (Шотландия) 1872 года было создано около 1000 региональных школьных советов , [91] которые взяли под свой контроль школы старых и новых церквей. [92] И советы предприняли масштабную программу, которая создала большое количество больших, специально построенных школ. [92] Общее управление находилось в руках Шотландского (позднее Шотландского) департамента образования в Лондоне. [90]
Союз с Англией означал, что шотландское право воспринималось как все более англизированное. В частности, в первой трети девятнадцатого века был проведен ряд реформ судебной системы и юридической процедуры, которые все больше приводили ее в соответствие с английской практикой, например, суд присяжных по гражданским делам, введенный в 1814 году. Будучи министром внутренних дел в 1820-х годах, Роберт Пиль оправдывал изменения тем, что шотландская система «полностью отличалась от английской практики и довольно противна английским чувствам». [93] Новые области государственной политики, которые не были частью шотландского права, в таких областях, как здравоохранение, условия труда, защита инвесторов, были законодательно закреплены британским парламентом, что поставило под сомнение уникальность шотландской системы. [81] В конце девятнадцатого века торговое право стало все более ассимилированным, поскольку шотландское право было заменено все более основанными на английском законах мерами, такими как Закон о партнерстве 1890 года и Закон о продаже товаров 1893 года . Лорд Розбери подытожил опасения по поводу англизации в 1882 году, заявив, что новое законодательство было составлено на основе принципа, что «каждая часть Соединенного Королевства должна быть английской, потому что она является частью Соединенного Королевства» [93] .
В отличие от многих частей континентальной Европы, в Шотландии не было крупных восстаний в 1840-х годах, и ранние шаги в сторону национализма, как правило, были направлены на улучшение союза, а не на его отмену. Первой политической организацией с такой националистической повесткой дня была Национальная ассоциация за защиту шотландских прав , образованная в 1853 году. Она подчеркивала недовольство, проводила сравнения с более щедрым отношением к Ирландии и утверждала, что в Вестминстере должно быть больше шотландских депутатов. Привлекши несколько значимых фигур, ассоциация была ликвидирована в 1856 году, [94] но она предоставила повестку дня, на которую опирались последующие национальные движения. [79] Негодование по поводу преференциальной сделки, обсуждавшейся для Ирландии во время дебатов об ирландском самоуправлении в конце девятнадцатого века, возродило интерес к конституционной реформе и помогло создать политически значимое движение за самоуправление Шотландии. Однако это было движение, не нацеленное на независимость. В нем утверждалось, что шотландский бизнес должен быть передан Эдинбургу, чтобы сделать Вестминстер более эффективным, и считалось само собой разумеющимся, что союз жизненно важен для прогресса и улучшения Шотландии. Тем временем шотландские горные фермеры черпали вдохновение в Ирландской земельной лиге , созданной для проведения земельной реформы в Ирландии и защиты интересов ирландских фермеров-арендаторов. Горцы, в свою очередь, основали Горную земельную лигу . Усилия по проведению земельной реформы в Хайленде переросли в парламентское крыло движения, Партию крофтеров . В итоге, в отличие от весьма успешной Ирландской парламентской партии , новая политическая партия оказалась недолговечной и вскоре была кооптирована Либеральной партией , но не раньше, чем помогла добиться ключевых уступок от либералов, в результате чего права крофтеров были закреплены в законе. Не все шотландцы видели общую цель с ирландским национализмом — широко популярная Ассоциация шотландских юнионистов , возникшая в 1912 году в результате слияния шотландских консерваторов и либеральных юнионистов, ссылалась на Ирландский союз 1801 года , в то время как союз между Шотландией и Англией воспринимался как нечто само собой разумеющееся и в значительной степени не подвергался угрозам. [94]
В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, Шотландия оказалась на грани деволюции. Либералы были у власти в Уайтхолле, в значительной степени поддержанные шотландцами, и они собирались принять закон о самоуправлении Ирландии. Гэльская культура была на подъеме, и давние споры внутри Церкви наконец-то были урегулированы.
В период с 1906 по 1908 год объем производства судостроительной промышленности Клайда сократился на 50 процентов. [95] В то время сталелитейная и машиностроительная отрасли также находились в упадке. Это были зловещие знаки для экономики, основанной на восьми основных отраслях (сельское хозяйство, добыча угля, судостроение, машиностроение, текстильная промышленность, строительство, сталелитейная промышленность и рыболовство), на долю которых приходилось 60 процентов промышленного производства Шотландии. С 12,5 процентами производства Великобритании и 10,5 процентами населения экономика Шотландии была значительной частью общей британской картины. Несмотря на экономические трудности, Шотландия участвовала в Первой мировой войне . Первоначально воодушевленная войной, Шотландия мобилизовала 22 из 157 батальонов, составлявших Британские экспедиционные силы , обеспокоенность по поводу военной угрозы экспортной экономике вскоре вышла на первый план. Страх, что война приведет к катастрофическим условиям для промышленных районов, с ростом безработицы, ослаб, когда немецкое наступление на Западном фронте остановилось. В Glasgow Herald депутат Уильям Реберн сказал:
Война сфальсифицировала почти все пророчества. Еда должна была быть огромной ценой [sic], безработица процветала... Революции следовало опасаться. Каковы факты? Грузовой рынок... сейчас активен и процветает... Цены на еду выросли очень мало, и в настоящее время трудность заключается в том, чтобы получить достаточно рабочей силы, квалифицированной и неквалифицированной. Мы не только сохранили наши собственные ремесла, но и были заняты захватом наших врагов. [ необходима полная цитата ]
Однако текстильная промышленность сразу же пострадала от 30–40-процентного увеличения расходов на фрахт и страхование. Добыча угля также пострадала, поскольку во время войны исчезли рынки Германии и Балтии ; немецкий рынок составлял 2,9 млн тонн . Набор привел к снижению эффективности, поскольку оставшиеся шахтеры были менее квалифицированными, старыми или в плохом физическом состоянии. Рыбная промышленность пострадала, поскольку основными импортерами сельди были Германия и Россия, а война привела к набору большого количества рыбаков в Королевский военно-морской резерв .
Отраслями, которые выиграли от войны, были судостроение и боеприпасы. Хотя они оказали положительное влияние на занятость, их производство имело ограниченное будущее; когда война закончилась в 1918 году, закончились и заказы, которые держали верфи Клайда занятыми. Война нанесла ущерб шотландской экономике на долгие годы вперед.
Первая мировая война потребовала от шотландцев огромных жертв; в Белой книге Национального военного мемориала оцениваются потери около 100 000 человек. При пяти процентах мужского населения это почти вдвое превышает средний показатель по Британии. Капитал из расширенной военной промышленности переместился на юг, взяв под контроль большую часть шотландского бизнеса. Английские банки захватили шотландские банки, а оставшиеся шотландские банки перевели большую часть своих инвестиций в государственные акции или английские предприятия. По данным Glasgow Herald (обычно не сторонника национализма), «скоро коммерческое сообщество будет вздыхать по банковскому Уильяму Уоллесу, который освободит их от южного гнета». [ необходима полная цитата ]
Война принесла новое опустошение в Шотландское нагорье . Леса были вырублены, а смерть и миграция положили конец традиционным отраслям промышленности. Были разработаны планы по восстановлению области: лесовозобновление, строительство железной дороги и индустриализация островов по скандинавскому образцу с упором на глубоководную рыбалку. Однако реализация планов зависела от дальнейшего британского экономического процветания.
Реорганизация железных дорог была критически важна. Недавно созданное Министерство транспорта предложило национализировать железные дороги с отдельным автономным шотландским регионом. Эта схема сильно нагрузит шотландские железные дороги, как это было видно во время национального контроля во время войны (что привело к повышению уровня обслуживания и заработной платы и росту расходов). Шотландская компания будет вынуждена поддерживать стандарты, хотя она будет перевозить чуть более половины грузов английской железной дороги. Кампания, возглавляемая коалицией шотландских депутатов от Лейбористской, Либеральной и Консервативной партий, использовала риторику национализма, чтобы обеспечить слияние шотландских и английских железных дорог.
Это был пример того, как национализм мог быть связан с экономикой; любой экономический недостаток по сравнению с остальной частью Великобритании мог быть использован политиками для оправдания вмешательства со стороны децентрализованной или независимой администрации. [96] Шотландия была близка к голосованию по децентрализации до начала Первой мировой войны; хотя экономические проблемы не были новыми, они не были поводом для национализма до 1914 года. Правительственное вмешательство было социальным по своей природе с 1832 по 1914 год, когда основными вопросами были социальное обеспечение и система образования. Действия, влияющие на экономику, не считались функциями правительства до 1914 года.
Шотландский электорат увеличился с 779 012 в 1910 году до 2 205 383 в 1918 году благодаря Закону о народном представительстве 1918 года , который давал право голоса женщинам старше 30 лет и увеличивал число избирателей-мужчин на 50 процентов. [97] Хотя лейбористы имели в своей программе самоуправление, поддерживая его двумя пунктами (самоопределение шотландского народа и возвращение Шотландии шотландскому народу), юнионисты получили 32 места в Палате общин — по сравнению с семью в 1910 году. Период после Первой мировой войны был периодом беспрецедентной депрессии из-за влияния войны на экономику.
Шотландская экономика сильно зависела от международной торговли. Спад торговли означал бы перегрузку судоходства и падение прибыли владельца. Это снова привело бы к сокращению заказов на новые суда, и этот спад затем распространился бы на другие отрасли тяжелой промышленности. В 1921 году судостроительная промышленность пострадала от сочетания исчезающего военно-морского рынка, избытка продукции на верфях США и конфискованных вражеских кораблей.
Шотландии нужно было спланировать выход из беды. В 1930 году лейбористское правительство, хотя это и считалось чисто косметическим шагом, поощряло региональные промышленные группы развития, что привело к формированию Шотландского национального совета развития (SNDC). Формирование SNDC позже привело к созданию Шотландского экономического комитета (SEC). Ни один из этих органов не искал лекарство от болезней Шотландии с помощью националистических политических решений, и многие из тех, кто активно участвовал в них, присоединились к всеобъемлющему осуждению любой формы самоуправления. [98] Однако в то же время секретарь комитета оправдывал его существование, заявляя: «Несомненно, верно, что национальная экономика Шотландии имеет тенденцию оставаться незамеченной в руках Министерства труда и Совета по торговле». Поскольку растущее законодательство требовало большего количества шотландских законов, важность юридических и административных вопросов в годы между войнами возросла. Переезд администрации в Дом Святого Эндрю считался важным шагом, однако, приветствуя переезд в 1937 году, Уолтер Эллиот , тогдашний государственный секретарь, опасался перемен:
«[...] сами по себе не решат проблем, от решения которых зависит общее улучшение социальных и экономических условий Шотландии [...] именно осознание их существования отражается не в небольшой и незначительной Националистической партии, а в недовольстве и беспокойстве среди умеренных и разумных людей всех взглядов и рангов — недовольстве, выраженном в каждой книге, опубликованной о Шотландии вот уже несколько лет».
Поскольку правительство начало играть все более интервенционистскую роль в экономике, стало легко отстаивать националистическое средство, чтобы гарантировать, что оно будет в интересах Шотландии. Как и до 1914 года, легкие условия мировой торговли после 1945 года способствовали процветанию шотландской промышленности, и любая необходимость в радикальном политическом вмешательстве была отложена до конца 1950-х годов, когда экономический прогресс Шотландии начал ухудшаться, а судостроительные и машиностроительные компании были вынуждены закрыться. Но даже если спад в конце 1950-х годов означал увеличение степени вмешательства со стороны правительства, не было никаких свидетельств каких-либо других политических изменений. Даже расследование шотландского совета в 1960 году в отношении шотландской экономики было конкретным: «Предложение о шотландском парламенте [...] подразумевает конституционные изменения такого рода, которые выводят его за рамки нашей компетенции, хотя справедливо будет сказать, что мы не рассматриваем это как решение».
Хотя период после 1914 года, по-видимому, был посвящен экономическим вопросам и проблемам Шотландии, в это же десятилетие (1924–1934) произошло зарождение шотландского литературного возрождения.
В конце восемнадцатого и девятнадцатого века индустриализация охватила Шотландию с огромной скоростью. Таков был темп индустриализации, что шотландское общество не смогло адекватно адаптироваться к масштабным изменениям, которые принесла индустриализация. Шотландская интеллигенция была подавлена ростом шотландской промышленной революции и новой предпринимательской буржуазии, связанной с ней. Она была «лишена своей типичной националистической роли. [...] Не было спроса на ее обычные услуги». [99] Эти «услуги» обычно вели нацию к порогу политической независимости. Так что, действительно, очень известная интеллигенция [ кто? ] Шотландии действовала на совершенно иной сцене, хотя она была совсем не шотландской. [ нужна цитата ] В качестве контраста или, возможно, реакции на это, в конце девятнадцатого века возникла совершенно иная литературная «школа»: Kailyard .
Наряду с Тартанрией , Кайярд стал представлять «культурный субнационализм». Литература Кайярда и кричащие символы Тартанрий подкрепляли друг друга и стали своего рода заменой национализма. [ требуется цитата ] Провинциальность Кайярда и мифы о необратимом прошлом Тартанрий стали представлять политически бессильный национализм. [ требуется цитата ]
Одним из первых, кто осознал эту «отсутствие зубов», был поэт Хью Мак-Диармид . Мак-Диармид, как националист, так и социалист, считал провинциальность шотландской литературы признаком английской гегемонии, поэтому ее нужно было уничтожить. Он пытался сделать это через свою поэзию и использовал собственную переработку старых шотландцев или «лалланов» ( низменных шотландцев ) в традициях Роберта Бернса вместо шотландского гэльского или стандартного английского. [100] «Крестовый поход» Мак-Диармида привлек других писателей и поэтов, таких как Льюис Грассик Гиббон и Эдвин Мьюир ; но это литературное возрождение длилось всего около десяти лет.
Исследование, проведенное Scottish Social Attitudes Survey в 1979 году, показало, что более 95% жителей Шотландии в той или иной степени идентифицировали себя как «шотландцы», а более 80% идентифицировали себя как « британцы » в той или иной степени. [101] Когда их заставили выбрать единую национальную идентичность между «шотландцами» и «британцами», 57% идентифицировали себя как шотландцы и 39% идентифицировали себя как британцы. [101] Британская национальная идентичность резко упала в Шотландии с 1979 года до наступления деволюции в 1999 году. В 2000 году, когда их заставили выбрать единую национальную идентичность между «шотландцами» и «британцами», 80% идентифицировали себя как шотландцы и только 13% идентифицировали себя как британцы, однако 60% все еще идентифицировали себя как британцы в той или иной степени. [102] [103]
Опросы, проводимые с 2014 года, показали, что при выборе между «шотландской» и «британской» идентичностью, британская национальная идентичность выросла до 31–36% в Шотландии, а шотландская национальная идентичность упала до 58–62%. [104] Другие национальные идентичности, такие как « европейская » и « английская », оставались довольно статичными в Шотландии с 1999 года и составляли 1–2%. [102]
Среди наиболее часто упоминаемых причин роста шотландской национальной идентичности и совпадающего с ней упадка британской национальной идентичности в Шотландии в период с 1979 по 1999 год — премьерство Маргарет Тэтчер и последующее премьерство Джона Мейджора в 1979–1997 годах: консервативные премьер-министры, занявшие второе место после Лейбористской партии в Шотландии, хотя и выиграли выборы по всей Великобритании в целом и реализовали непопулярную политику, такую как злополучный избирательный налог в Шотландии. [105] [106] Создание автономного шотландского парламента в 1999 году и проведение референдума о независимости Шотландии в 2014 году были признаны факторами, способствовавшими постепенному росту британской национальной идентичности в Шотландии и упадку шотландской национальной идентичности с 1999 года. [101] [104]
Шотландская национальная партия (или ШНП) — политическая партия в Шотландии, которая стремится отделить Шотландию от Соединенного Королевства в пользу формирования независимого шотландского государства. Партия находилась на периферии политики в Шотландии после проигрыша в парламентском округе Мазервелл на всеобщих выборах 1945 года , пока партия не выиграла дополнительные выборы в оплоте лейбористов Гамильтоне в 1967 году. На последующих всеобщих выборах 1970 года партия получила свое первое место на парламентских выборах Великобритании на Западных островах .
В 1970 году у берегов Шотландии были обнаружены большие запасы нефти. ШНП использовала это в своей весьма успешной кампании «Это нефть Шотландии»: утверждая, что во время рецессии 1973–75 годов нефть будет принадлежать территориальным границам независимой Шотландии и поможет смягчить последствия экономического спада в Шотландии, если Шотландия станет независимой. [107] [108] Партия получила 7 мест и 21,9% голосов на всеобщих выборах в феврале 1974 года и 11 мест и 30,4% голосов на всеобщих выборах в октябре 1974 года , прежде чем уступить подавляющее большинство своих мест лейбористам и консерваторам в 1979 году .
В 1979 году был проведен референдум по вопросу о передаче полномочий Шотландии, результатом которого должно было стать создание автономной Шотландской ассамблеи, однако референдум не состоялся, поскольку, несмотря на небольшое преимущество сторонников передачи полномочий (52%), низкая явка избирателей в 32,9% от всего шотландского электората не достигла требуемого порога в 40%, установленного парламентом Великобритании для признания результатов выборов действительными. [109]
Создание в 1999 году децентрализованного шотландского парламента предоставило ШНП платформу для победы на выборах в Шотландии, сформировав правительство меньшинства с 2007 по 2011 год и правительство большинства с 2011 по 2016 год , в течение которых парламент одобрил проведение референдума о независимости Шотландии от Великобритании, который был проведен с согласия правительства Соединенного Королевства. Референдум состоялся 18 сентября 2014 года, при этом 55,3% проголосовали против независимости и 44,7% проголосовали за нее при высокой явке в 84,6%.
Подавляющее большинство тех, кто идентифицирует свою национальную идентичность скорее как «британскую», поддерживают сохранение Шотландии в составе Соединенного Королевства, а меньшее большинство тех, кто идентифицирует свою национальную идентичность скорее как «шотландскую», поддерживают независимость Шотландии. [110] Однако многие сторонники независимости также идентифицируют себя как «британцев» в разной степени, при этом большинство тех, кто описывает свою национальную идентичность как «более шотландскую, чем британскую», поддерживают независимость Шотландии. [110]
ШНП вернулась к власти в качестве правительства меньшинства в 2016 году . Первый министр Шотландии Никола Стерджен заявила сразу после референдума о членстве Великобритании в ЕС 2016 года , что второй референдум о независимости Шотландии «весьма вероятен» после того, как Шотландия проголосовала за то, чтобы остаться в ЕС с перевесом в 62% остаться и 38% выйти, несмотря на общебританский результат в 52% выйти, [111] однако впоследствии она отложила эти планы после того, как столкнулась с неудачей на всеобщих выборах 2017 года , где ШНП потеряла 21 из своих 56 мест с 2015 года и увидела, что ее доля голосов упала с 50,0% до 36,9%. [112] Однако на всеобщих выборах 2019 года ШНП выиграла 48 из 59 мест Шотландии, [113] а манифест ШНП гласил: «Это голосование за право Шотландии выбирать свое собственное будущее на новом референдуме о независимости». [114]
Культурные символы Шотландии менялись на протяжении столетий, например, первым национальным инструментом была кларсах или кельтская арфа , пока ее не заменила волынка Great Highland в пятнадцатом веке. [115] Такие символы, как тартан , килт и волынка, широко, но не повсеместно нравятся шотландцам; их утверждение в качестве символов для всей Шотландии, особенно в Низинах, восходит к началу девятнадцатого века. Это был век псевдо-зрелищности: визит короля Георга IV в Шотландию, организованный сэром Вальтером Скоттом . Скотт, ярый юнионист и тори , был в то же время великим популяризатором шотландской мифологии через свои произведения.
датируется как минимум XV веком.www.flaginstitute.org Архивировано 9 ноября 2012 г. на Wayback Machine