Хосе Протасио Ризал Меркадо и Алонсо Реалонда [7] ( испанский: [xose riˈsal, -ˈθal] , тагальский: [hoˈse ɾiˈsal] ; 19 июня 1861 — 30 декабря 1896) — филиппинский националист , писатель и эрудит , действовавший в конце испанского колониального периода на Филиппинах . Он считается национальным героем ( памбансанг баяни ) Филиппин . [8] [9] Офтальмолог по профессии, Ризал стал писателем и ключевым членом филиппинского пропагандистского движения , которое выступало за политические реформы в колонии под властью Испании .
Он был казнен испанским колониальным правительством за преступление мятежа после того, как вспыхнула Филиппинская революция ; революция была вдохновлена его трудами. Хотя он не принимал активного участия в ее планировании или проведении, он в конечном итоге одобрил ее цели, которые в конечном итоге привели к независимости Филиппин .
Рисаль широко считается одним из величайших героев Филиппин и был рекомендован к награждению официально созданным Комитетом национальных героев. Однако ни один закон, указ или прокламация не были приняты или выпущены официально, провозглашая какую-либо историческую фигуру Филиппин национальным героем. [9] Он написал романы Noli Me Tángere (1887) и El flibusterismo (1891), которые вместе считаются национальным эпосом, в дополнение к многочисленным поэмам и эссе. [10] [11]
.jpg/1280px-P2_English_series_(Obverse).jpg)
Хосе Рисаль родился 19 июня 1861 года в семье Франсиско Рисаля Меркадо и Теодоры Алонсо Реалонда-и-Кинтос в городе Каламба в провинции Лагуна . У него было девять сестёр и один брат. Его родители были арендаторами асьенды и сопутствующей рисовой фермы, принадлежавшей доминиканцам . Обе их семьи приняли дополнительные фамилии Рисаль и Реалонда в 1849 году после того, как генерал-губернатор Нарсисо Клаверия-и-Салдуа издал указ о принятии испанских фамилий среди филиппинцев для целей переписи населения (хотя у них уже были испанские имена).
Как и многие семьи на Филиппинах, Ризалы были метисами . Патрилинейная родословная Хосе могла быть прослежена до провинции Фуцзянь в Китае через предка его отца Лам-ко, китайского торговца- хоккиена , который иммигрировал на Филиппины в конце 17 века. [12] [13] [примечание 1] [14] Лам-ко отправился в Манилу из Сямыня , Китай, возможно, чтобы избежать голода или чумы в своем родном районе, и, что более вероятно, чтобы избежать вторжения маньчжуров во время перехода от Мин к Цин . Он решил остаться на островах в качестве фермера. В 1697 году, чтобы избежать ожесточенных антикитайских предрассудков , существовавших на Филиппинах , он обратился в католичество , изменил свое имя на Доминго Меркадо и женился на дочери китайского друга Августина Чин-ко.
По материнской линии в родословной Рисаля были китайцы и тагальцы . Родословную его матери можно проследить до богатой семьи Флорентина, состоящей из китайских метисов, происходящих из Балиуага, Булакан . [15] У него также были испанские корни . У Регины Очоа, бабушки его матери, Теодоры, была смешанная испанская, китайская и тагальская кровь. [16] Его дед по материнской линии был наполовину испанским инженером по имени Лоренцо Альберто Алонсо. [17] Прапрадед Хосе Рисаля по материнской линии, Эухенио Урсуа, был японского происхождения. [18] [19]
С раннего возраста Хосе демонстрировал не по годам развитый интеллект. Он выучил алфавит у своей матери в 3 года и мог читать и писать в 5 лет. [13] Поступив в Ateneo Municipal de Manila , он по совету своего брата Пасиано и семьи Меркадо отказался от последних трех имен, которые составляли его полное имя , таким образом, получив имя «Хосе Протасио Рисаль». Об этом он позже писал: «Моя семья никогда не уделяла особого внимания [нашей второй фамилии Рисаль], но теперь мне пришлось использовать ее, что придало мне вид незаконнорожденного ребенка!» [20] Это было сделано для того, чтобы он мог свободно путешествовать и отделить его от своего брата, который приобрел известность благодаря более ранним связям с филиппинскими священниками Мариано Гомесом , Хосе Бургосом и Хасинто Саморой (широко известным как Гомбурса ), которые были обвинены и казнены за измену.
Хосе, как «Ризал», вскоре отличился на конкурсах по написанию стихов, поразив своих профессоров своей легкостью в кастильском и других иностранных языках, а позже, в написании эссе, которые критиковали испанские исторические отчеты о доколониальных филиппинских обществах. К 1891 году, когда он закончил свой второй роман El flibusterismo , его вторая фамилия стала настолько известной, что, как он пишет другому другу, «Вся моя семья теперь носит фамилию Рисал вместо Меркадо, потому что фамилия Рисал означает преследование! Хорошо! Я тоже хочу присоединиться к ним и быть достойным этой фамилии...» [20]
Рисаль сначала учился у Хустиниано Акино Круса в Биньяне, Лагуна , прежде чем его отправили в Манилу . [21] Он сдал вступительный экзамен в Colegio de San Juan de Letran , как и просил его отец, но поступил в Ateneo Municipal de Manila . Он окончил учебу как один из девяти студентов в своем классе, объявленных sobresaliente или выдающимися. Он продолжил свое образование в Ateneo Municipal de Manila, чтобы получить степень землемера и оценщика, и одновременно в Университете Санто-Томаса , где он изучал подготовительный курс по праву и закончил его с оценкой excelente или отлично. Он закончил курс философии в качестве подготовительного юридического факультета. [22]
Узнав, что его мать слепнет, он решил переключиться на медицину в медицинской школе Санто-Томаса, позже специализируясь на офтальмологии . Он получил четырехлетнюю практическую медицинскую подготовку в Ospital de San Juan de Dios в Интрамуросе. На последнем году обучения в медицинской школе он получил оценку sobresaliente по курсам Patologia Medica (медицинская патология), Patología Quirúrgica (хирургическая патология) и Obstretics.
Хотя Рисаль был известен как способный ученик, у него были некоторые трудности с некоторыми предметами естественнонаучного цикла в медицинской школе, такими как Física (физика) и Patología General (общая патология). [23]
Без ведома и согласия родителей, но тайно поддерживаемый братом Пачиано , он отправился в одиночку в Мадрид в мае 1882 года и изучал медицину в Центральном университете Мадрида . Там он получил степень лиценциата медицины . Он также посещал медицинские лекции в Парижском университете и Гейдельбергском университете . В Берлине он был принят в члены Берлинского этнологического общества и Берлинского антропологического общества под патронажем патолога Рудольфа Вирхова . Следуя традиции, в апреле 1887 года он выступил с речью на немецком языке перед Антропологическим обществом об орфографии и структуре тагальского языка . Он написал стихотворение городу «A las flores del Heidelberg», которое было одновременно и призывом, и молитвой за благополучие его родной земли и объединение общих ценностей между Востоком и Западом.
В Гейдельберге 25-летний Рисаль завершил свою специализацию по глазам в 1887 году под руководством известного профессора Отто Беккера . Там он использовал недавно изобретенный офтальмоскоп (изобретенный Германом фон Гельмгольцем ), чтобы позже прооперировать глаз своей матери. Из Гейдельберга Рисаль писал своим родителям: «Я провожу половину дня за изучением немецкого языка, а другую половину — за болезнями глаз. Дважды в неделю я хожу в bierbraueriei, или пивную, чтобы поговорить по-немецки с моими друзьями-студентами». Он жил в пансионе на Карлштрассе, а затем переехал на Людвигсплац. Там он встретил преподобного Карла Ульмера и остановился у них в Вильгельмсфельде . Там он написал последние несколько глав «Noli Me Tángere» , своего первого романа, опубликованного на испанском языке в том же году.
Рисаль был эрудитом , искусным как в науке, так и в искусстве. Он рисовал, делал наброски, делал скульптуры и резьбу по дереву. Он был плодовитым поэтом, эссеистом и романистом, самыми известными работами которого были два его романа, Noli Me Tángere (1887) и его продолжение, El flibusterismo (1891). [примечание 2] Эти социальные комментарии в период испанской колонизации страны сформировали ядро литературы, которая вдохновляла как мирных реформаторов, так и вооруженных революционеров.
Рисаль также был полиглотом , владевшим двадцатью двумя языками. [примечание 3] [примечание 4] [24] [25]
Многочисленные навыки и способности Рисаля были описаны его немецким другом Адольфом Бернхардом Мейером как «изумительные». [примечание 5] Документированные исследования показывают, что Рисаль был эрудитом со способностью осваивать различные навыки и предметы. [24] [26] [27] Он был офтальмологом, скульптором, художником, педагогом, фермером, историком, драматургом и журналистом. Помимо поэзии и творческого письма, он с разной степенью мастерства занимался архитектурой, картографией , экономикой, этнологией , антропологией, социологией, драматизмом , боевыми искусствами, фехтованием и стрельбой из пистолета . Умелый в социальных условиях, он стал масоном , присоединившись к ложе «Акация» № 9 во время своего пребывания в Испании; он стал мастером-масоном в 1884 году. [28]
Жизнь Хосе Рисаля является одной из наиболее документированных среди филиппинцев 19-го века из-за обширных и подробных записей, написанных им и о нем. [29] Почти все в его короткой жизни где-то записано. Он был постоянным дневниковым автором и плодовитым писателем писем, и большая часть этого материала сохранилась. Его биографы столкнулись с трудностями при переводе его произведений из-за привычки Рисаля переключаться с одного языка на другой.
Биографы в значительной степени опирались на его путевые дневники с его комментариями молодого азиата, впервые столкнувшегося с Западом (кроме испанских проявлений на Филиппинах). Эти дневники включали более поздние поездки Рисаля, домой и обратно в Европу через Японию и Соединенные Штаты, [30] и, наконец, через его добровольное изгнание в Гонконге.
Вскоре после того, как он окончил Муниципальный университет Атенео в Маниле (ныне Университет Атенео в Маниле ), Ризал (которому тогда было 16 лет) и его друг Мариано Катигбак посетили бабушку Ризала по материнской линии в Тондо, Манила . Мариано взял с собой свою сестру Сегунду Катигбак, 14-летнюю батангенью из Липы, Батангас .
Это был первый раз, когда Рисаль встретил ее, и он описал ее как
«довольно невысокая, с глазами, которые были иногда красноречивы и пылки, а иногда томны, розовощекая, с очаровательной и вызывающей улыбкой, открывающей очень красивые зубы, и с видом сильфиды; вся ее сущность излучала таинственное очарование».
Гости его бабушки были в основном студентами колледжа, и они знали, что Рисаль имел способности к живописи. Они предложили Рисалю нарисовать портрет Сегунды. Он неохотно подчинился и сделал ее карандашный набросок. Рисаль назвал ее своей первой любовью в своих мемуарах Memorias de un Estudiante de Manila , но Катигбак уже была помолвлена с Мануэлем Лусом. [31]
С декабря 1891 года по июнь 1892 года Рисаль жил со своей семьей в доме № 2 на Rednaxela Terrace , Mid-levels, остров Гонконг. Рисаль использовал 5 D'Aguilar Street, Central district, остров Гонконг , как свою офтальмологическую клинику с 14:00 до 18:00. В этот период своей жизни он написал о девяти женщинах, которые были идентифицированы: Гертруда Беккет из Chalcot Crescent, Primrose Hill , Camden , London ; богатая и благородная Нелли Боустед из англо- иберийской купеческой семьи; Сейко Усуи (ласково называемая О-Сей-сан), последний потомок знатной японской семьи; его ранняя дружба с Сегундой Катигбак; Леонор Валенсуэла и восьмилетние романтические отношения с Леонор Риверой , дальней родственницей (считается, что она вдохновила его на образ Марии Клары в Noli Me Tángere ).
В одном из отчетов, подробно описывающих визит Рисаля в Прагу в 1887 году , Максимо Виола написал, что Рисаль поддался «даме с камелиями ». Виола, друг Рисаля и один из первых финансистов Noli Me Tángere , намекал на роман Дюма 1848 года «Дама с камелиями» о человеке, который влюбился в куртизанку . Отмечая связь Рисаля, Виола не предоставила никаких подробностей о ее продолжительности или природе. [32] [33] [примечание 6]
Считается, что Леонор Ривера вдохновила на создание персонажа Марии Клары в романах «Не трогай меня» и «Флибустьерство» . [34] Ривера и Рисаль впервые встретились в Маниле, когда Ривере было 14 лет, а Рисалю — 16. Когда Рисаль уехал в Европу 3 мая 1882 года, Ривере было 16 лет. Их переписка началась после того, как Рисаль оставил ей стихотворение. [35]
Их переписка помогла Рисалю сосредоточиться на учебе в Европе. Они использовали коды в своих письмах, потому что мать Риверы не благоволила к Рисалю. В письме Мариано Катигбак от 27 июня 1884 года она называла Риверу «невестой» Рисаля. Катигбак описал Риверу как сильно пострадавшего от отъезда Рисаля и часто болеющего из-за бессонницы .
До того, как Рисаль вернулся на Филиппины 5 августа 1887 года, Ривера и ее семья переехали обратно в Дагупан, Пангасинан . Отец Рисаль запретил молодому человеку видеться с Риверой, чтобы не подвергать ее семью опасности. Элита креолов уже называла Рисаля флибустьером или подрывником [35] из-за его романа Noli Me Tángere . Рисаль хотел жениться на Ривере, пока он был еще на Филиппинах, потому что она была ему так верна. Рисаль еще раз попросил разрешения у своего отца перед своим вторым отъездом с Филиппин, но он больше никогда ее не встречал.
В 1888 году Рисаль перестал получать письма от Риверы на год, хотя он продолжал писать ей. Мать Риверы отдавала предпочтение англичанину по имени Генри Киппинг, железнодорожному инженеру , который влюбился в Риверу. [35] [36] Известие о браке Леонор Риверы с Киппингом опустошило Рисаля.
Его европейские друзья хранили почти все, что он им давал, включая рисунки на листках бумаги. Он посетил испанского либерала Педро Ортигу-и-Переса и произвел впечатление на его дочь Консуэло, которая писала о Рисале. В своем дневнике она сказала, что Рисаль потчевал их своим остроумием, светским благородством и ловкостью рук. В Лондоне, во время его исследований произведений Антонио де Морги , он стал постоянным гостем в доме Рейнхольда Роста из Британского музея , который называл его «жемчужиной среди людей». [29] [примечание 7] Семья Карла Ульмера, пастора Вильгельмсфельда , и Блюментритты в Германии сохраняли даже салфетки, на которых Рисаль делал наброски и заметки. В конечном итоге они были завещаны семье Рисаль, чтобы сформировать сокровищницу памятных вещей.
В феврале 1895 года 33-летний Рисал встретил Жозефину Брэкен , ирландку из Гонконга . Она сопровождала своего слепого приемного отца Джорджа Тауфера, чтобы тот проверил его зрение у Рисаля. [37] После частых визитов Рисал и Брэкен влюбились. Они подали заявление о бракосочетании, но из-за репутации Рисаля, связанной с его сочинениями и политической позицией, местный священник отец Обач согласился провести церемонию только в том случае, если Рисал получит разрешение от епископа Себу . Поскольку Рисал отказался вернуться к католической практике, епископ отказал в разрешении на церковный брак. [6]
После того, как она сопровождала своего отца в Манилу по возвращении в Гонконг, и прежде чем отправиться обратно в Дапитан , чтобы жить с Рисалом, Жозефина представилась членам семьи Рисала в Маниле. Его мать предложила гражданский брак , который она считала меньшим таинством, но менее греховным для совести Рисала, чем любое политическое отречение, чтобы получить разрешение от епископа. [38] Рисал и Жозефина жили как муж и жена в гражданском браке в Талисае в Дапитане. У пары был сын, но он прожил всего несколько часов. Рисал назвал его в честь своего отца Франциско. [39]
В 1890 году 29-летний Рисаль уехал из Парижа в Брюссель , где готовился к публикации своих аннотаций к книге Антонио де Морги « Sucesos de las Islas Filipinas» (1609). Он жил в пансионе сестер Катерины и Сюзанны Якоби, у которых была племянница Сюзанна («Тиль»), 16 лет. Историк Грегорио Ф. Заиде говорит, что у Рисаля был «роман с Сюзанной Якоби, 45 лет, маленькой племянницей его квартирных хозяек». Однако бельгийский профессор Слахмюйлдерс считал, что у Рисаля был роман с 17-летней племянницей Сюзанной Тиль, поскольку все его другие связи были с молодыми женщинами. [40] Он нашел записи, проясняющие их имена и возраст.
Пребывание Рисаля в Брюсселе было недолгим; он переехал в Мадрид, подарив молодой Сюзанне коробку шоколадных конфет. Она написала ему по-французски: «После твоего отъезда я не взяла шоколад. Коробка все еще цела, как в день вашего расставания. Не откладывай слишком долго, чтобы написать нам, потому что я изнашиваю подошвы своих ботинок, бегая к почтовому ящику, чтобы посмотреть, нет ли от тебя письма. Больше не будет дома, где тебя так любили бы, как в Брюсселе, так что, ты, маленький плохой мальчик, поторопись и возвращайся…» [40] В 2007 году группа Слахмюлдерса организовала установку исторического знака в честь Рисаля в доме. [40]
30 ноября 1886 года в Берлине он опубликовал социально-политическое эссе «Dimanche des Rameaux » ( «Вербное воскресенье» ). Он рассуждал о значении Вербного воскресенья в социально-политическом плане:
«Этот въезд [Иисуса в Иерусалим] решил судьбу ревнивых священников, фарисеев , всех тех, кто считал себя единственными, кто имеет право говорить от имени Бога, тех, кто не признавал истин, сказанных другими, потому что они не были сказаны ими. Этот триумф, эти осанны, все эти цветы, эти оливковые ветви были не только для Иисуса; они были песнями победы нового закона, они были гимнами, прославляющими достоинство человека, свободу человека, первый смертельный удар, направленный против деспотизма и рабства». [41]
Вскоре после публикации Рисаля вызвала немецкая полиция, которая заподозрила его в том, что он французский шпион. [42]
Содержание произведений Рисаля значительно изменилось в двух его самых известных романах, Noli Me Tángere , опубликованном в Берлине в 1887 году, и El Filibusterismo , опубликованном в Генте в 1891 году. Для последнего он использовал средства, взятые в долг у своих друзей. Эти произведения возмутили как испанскую колониальную элиту, так и многих образованных филиппинцев из-за их символизма. Они критикуют испанских монахов и власть Церкви. Друг Рисаля Фердинанд Блюментритт , профессор и историк, родившийся в Австро-Венгрии, писал, что персонажи романа были взяты из жизни и что каждый эпизод можно повторить в любой день на Филиппинах. [43]
Блюментритт был внуком императорского казначея в Вене в бывшей Австро-Венгерской империи и ярым защитником католической веры. Это не помешало ему написать предисловие к El filibusterismo после того, как он перевел Noli Me Tángere на немецкий язык. Как и предупреждал Блюментритт, эти книги привели к судебному преследованию Рисаля как подстрекателя революции. В конечном итоге его судили военные, признали виновным и казнили. Считалось, что его книги способствовали Филиппинской революции 1896 года, но другие силы также готовили ее.
Будучи лидером реформаторского движения филиппинских студентов в Испании, Рисаль писал эссе, аллегории , поэмы и редакционные статьи для испанской газеты La Solidaridad в Барселоне (в этом случае Рисаль использовал псевдонимы «Dimasalang», «Laong Laan» и «May Pagasa»). В основе его работ лежат либеральные и прогрессивные идеи индивидуальных прав и свобод; в частности, прав филиппинского народа. Он разделял те же чувства, что и члены движения: Рисаль писал, что народ Филиппин сражается с «двуличным Голиафом» — коррумпированными монахами и плохим правительством. Его комментарии повторяют следующую повестку дня: [примечание 8]
Колониальные власти на Филиппинах не одобряли эти реформы. Такие испанские интеллектуалы, как Морайта, Унамуно , Пи-и-Маргалл и другие, их одобрили.
В 1890 году между Рисалем и Марсело Э. дель Пиларом разгорелось соперничество за лидерство в «Солидаридад» и реформаторском движении в Европе. [44] Большинство эмигрантов поддержали лидерство дель Пилара.
Венсеслао Ретана , политический комментатор в Испании, оскорбил Рисаля, написав оскорбительную статью в газете La Epoca в Мадриде. Он намекнул, что семья и друзья Рисаля были выселены со своих земель в Каламбе за неуплату причитающейся им арендной платы. Инцидент (когда Рисалю было десять лет) произошел из-за обвинения в том, что мать Рисаля, Теодора , пыталась отравить жену кузена, но она сказала, что пыталась помочь. С одобрения прелатов церкви и без слушания дела в 1871 году ее отправили в тюрьму в Санта-Крус . Ее заставили пройти десять миль (16 км) от Каламбы. Она была освобождена после двух с половиной лет апелляций в высший суд. [27] В 1887 году Рисаль написал петицию от имени арендаторов Каламбы и позже в том же году заставил их выступить против попыток монахов повысить арендную плату. Они инициировали судебный процесс, в результате которого доминиканцы выселили их и семью Рисаль из их домов. Генерал Валериано Вейлер приказал снести здания арендаторов на ферме.
Прочитав статью, Рисаль отправил своего представителя, чтобы вызвать Ретану на дуэль. Ретана опубликовал публичные извинения и позже стал одним из самых больших поклонников Рисаля. Он написал самую важную биографию Рисаля, Vida y Escritos del José Rizal . [45] [примечание 9]
Вернувшись в Манилу в 1892 году, он сформировал гражданское движение под названием La Liga Filipina . Лига выступала за эти умеренные социальные реформы законными средствами, но была распущена губернатором. В то время он уже был объявлен врагом государства испанскими властями из-за публикации его романа.
Рисаль был замешан в деятельности зарождающегося восстания и в июле 1892 года был депортирован в Дапитан в провинции Замбоанга , полуостров Минданао . [46] Там он построил школу, больницу и систему водоснабжения, а также преподавал и занимался сельским хозяйством и садоводством. [47]
Школа для мальчиков, в которой преподавание велось на испанском языке, а английский язык был включен в программу обучения как иностранный (что тогда считалось пророческим, хотя и необычным вариантом), была задумана Рисалем и предшествовала Гордонстоуну с целью привить молодым людям находчивость и самостоятельность. [48] Позже они будут наслаждаться успешной жизнью как фермеры и честные государственные служащие. [49] [50] [51] Один из них, мусульманин, стал datu , а другой, Хосе Асеньеро, который был с Рисалем на протяжении всего существования школы, стал губернатором Замбоанги . [52] [53]
В Дапитане иезуиты предприняли большие усилия, чтобы обеспечить его возвращение в лоно ордена во главе с Фраем Франсиско де Паула Санчесом, его бывшим профессором, который не справился со своей миссией. Задачу возобновил Фрай Пастельс, видный член Ордена. В письме к Пастельсу Рисаль приближается к деизму, знакомому нам сегодня. [54] [55] [56]
Мы полностью согласны в признании существования Бога. Как я могу сомневаться в Его существовании, когда я убежден в своем. Кто так признает следствие, тот признает причину. Сомневаться в Боге — значит сомневаться в собственной совести, и, следовательно, это будет означать сомневаться во всем; и тогда для чего жизнь? Итак, моя вера в Бога, если результат рассуждения можно назвать верой, слепа, слепа в том смысле, что я ничего не знаю. Я не верю и не не верю в качества, которые многие приписывают Ему; перед определениями и рассуждениями теологов и философов об этом невыразимом и непостижимом существе я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Столкнувшись с убеждением, что я сталкиваюсь с высшей Проблемой, которую спутанные голоса пытаются мне объяснить, я не могу не ответить: «Это могло бы быть»; но Бог, которого я знаю заранее, гораздо более велик, гораздо более благ: Plus Supra! ...Я верю в (откровение); но не в откровение или откровения, на обладание которыми претендует каждая религия или религии. Рассматривая их беспристрастно, сравнивая и всматриваясь, нельзя не заметить человеческий «ноготь» и печать времени, в которое они были написаны... Нет, не будем создавать Бога по нашему образу, бедные жители далекой планеты, затерянной в бесконечном пространстве. Однако, каким бы блестящим и возвышенным ни был наш интеллект, он едва ли больше маленькой искры, которая сияет и в одно мгновение гаснет, и он один не может дать нам представления об этом пламени, этом пожаре, этом океане света. Я верю в откровение, но в то живое откровение, которое окружает нас со всех сторон, в этот голос, могущественный, вечный, непрестанный, неподкупный, ясный, отчетливый, всеобщий, как и существо, от которого он исходит, в то откровение, которое говорит с нами и проникает в нас с момента нашего рождения и до самой смерти. Какие книги могут лучше раскрыть нам благость Бога, Его любовь, Его провидение, Его вечность, Его славу, Его мудрость? «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь. [57]
Его лучший друг, профессор Фердинанд Блюментритт , поддерживал его связь с европейскими друзьями и коллегами-учеными, которые писали поток писем, которые приходили на голландском, французском, немецком и английском языках, и которые сбивали с толку цензоров, задерживая их передачу. Эти четыре года его изгнания совпали с развитием Филиппинской революции от начала и до ее окончательного прорыва, что, с точки зрения суда, который должен был судить его, предполагало его соучастие в ней. [29] Он осудил восстание, хотя все члены Катипунана сделали его своим почетным президентом и использовали его имя как клич к войне, единству и свободе. [58]
Известно, что он принял решение принести личные жертвы вместо надвигающейся революции, полагая, что мирная позиция — лучший способ избежать дальнейших страданий в стране и потери филиппинских жизней. По собственным словам Рисаля, «я считаю себя счастливым, что могу немного пострадать за дело, которое я считаю святым [...]. Я также верю, что в любом начинании, чем больше человек страдает за него, тем вернее его успех. Если это фанатизм, то да простит меня Бог, но мое недальновидное суждение не видит его таковым». [59]
В Dapitan Рисаль написал "Haec Est Sibylla Cumana", салонную игру для своих учеников, с вопросами и ответами, для которой использовалась деревянная крышка. В 2004 году Жан Поль Верстратен прорисовал эту книгу и деревянную крышку, а также личные часы, ложку и солонку Рисаля.
К 1896 году восстание, спровоцированное Катипунаном , воинствующим тайным обществом, переросло в полномасштабную революцию , которая оказалась общенациональным восстанием. [60] [ самостоятельно опубликованный источник? ] Рисаль ранее добровольно предложил свои услуги в качестве врача на Кубе и получил разрешение от генерал-губернатора Рамона Бланко служить на Кубе, чтобы помогать жертвам желтой лихорадки . Рисаль и Жозефина покинули Дапитан 1 августа 1896 года, имея рекомендательное письмо от Бланко.
Рисаль был арестован по пути на Кубу через Испанию и заключен в тюрьму в Барселоне 6 октября 1896 года. В тот же день его отправили обратно в Манилу, чтобы он предстал перед судом, поскольку был замешан в революции через свою связь с членами Катипунана . Во время всего пути он был освобожден, ни один испанец не поднял на него руку, и у него было много возможностей сбежать, но он отказался это сделать.
Находясь в заключении в форте Сантьяго , он опубликовал манифест, в котором осудил нынешнюю революцию в ее нынешнем состоянии и заявил, что образование филиппинцев и достижение ими национальной идентичности являются предпосылками свободы.
Рисаля судили перед военным трибуналом за мятеж , подстрекательство к мятежу и заговор , и он был признан виновным по всем трем пунктам обвинения и приговорен к смертной казни. Бланко, который симпатизировал Рисалю, был вынужден уйти с должности. Монахи во главе с тогдашним архиепископом Манилы Бернардино Носаледой «вставили» Камило де Полавиеху вместо него в качестве нового испанского генерал-губернатора Филиппин после давления на королеву-регентшу Марию Кристину Испанскую , тем самым решив судьбу Рисаля.
За несколько минут до его казни 30 декабря 1896 года отрядом филиппинских солдат испанской армии резервные силы регулярных испанских войск были готовы застрелить палачей, если они не подчинятся приказам. [61] Главный хирург испанской армии попросил измерить его пульс: он был нормальным. Зная об этом, сержант, командующий резервными силами, заставил своих людей замолчать, когда они начали поднимать «vivas» с крайне партийной толпой полуостровных и метисов-испанцев. Его последними словами были слова Иисуса Христа : « consummatum est » – «свершилось». [24] [62] [примечание 10]
За день до этого мать Рисаля обратилась к властям с просьбой передать тело Рисаля под опеку ее семьи, как того желал сам Рисаль; просьба осталась без внимания, но позже ее удовлетворил Мануэль Луенго, гражданский губернатор Манилы. Сразу после казни Рисаль был тайно похоронен на кладбище Пако (ныне парк Пако ) в Маниле без опознавательных знаков на могиле, намеренно неправильно обозначенной, чтобы ввести в заблуждение и отвратить от мученичества.
Его недатированная поэма Mi último adiós , предположительно написанная за несколько дней до его казни, была спрятана в спиртовой печи, которая позже была передана его семье вместе с его немногими оставшимися вещами, включая последние письма и его последние завещания. [63] : 91 Во время их визита Рисаль напомнил своим сестрам по-английски: «Внутри нее что-то есть», имея в виду спиртовую печь, подаренную Пардо де Таверас, которую должны были вернуть после его казни, тем самым подчеркивая важность поэмы. За этой инструкцией последовала другая: «Посмотри в мои ботинки», в которой был спрятан еще один предмет.
Казнь Рисаля, а также казнь других политических диссидентов (в основном анархистов) в Барселоне в конечном итоге была инициирована Микеле Анджолилло , итальянским анархистом, когда он убил премьер-министра Испании Антонио Кановаса дель Кастильо . [64]
Сестра Рисаля Нарциса обошла все возможные места захоронения, но ее усилия оказались тщетными. Однажды она посетила кладбище Пако и обнаружила охранников у его ворот, позже она обнаружила Луенго в сопровождении двух армейских офицеров, стоящих вокруг свежевырытой могилы, засыпанной землей, которую она приняла за могилу своего брата, поскольку на этом месте никогда не было никаких захоронений в земле. Узнав, что Рисаль похоронен на этом месте, она сделала подарок смотрителю и попросила его положить мраморную плиту с надписью «RPJ» — инициалы Рисаля наоборот.
В августе 1898 года, через несколько дней после того, как американцы взяли Манилу, Нарциса получила согласие американских властей на изъятие останков Рисаля. Во время эксгумации выяснилось, что Рисал не был похоронен в гробу, а был завернут в ткань перед тем, как его бросили в могилу; его захоронение не было на освященной земле, предоставленной «признанным» верующим. Идентичность останков дополнительно подтвердили как черный костюм, так и обувь, которые были на Рисале во время казни, но то, что было в его обуви, распалось.
После эксгумации останки были доставлены в дом Рисаля в Бинондо , где их вымыли и очистили, прежде чем поместить в урну из слоновой кости, изготовленную Ромуальдо Теодоро де лос Рейес де Хесус. Урна оставалась в доме до 28 декабря 1912 года.
29 декабря урна была перенесена из Бинондо в Мраморный зал Аюнтамьенто де Манила , муниципальное здание в Интрамуросе, где она оставалась на всеобщем обозрении с 9:00 до 17:00 под охраной кабальеро де Рисаль. Общественности была предоставлена возможность увидеть урну. На следующий день в торжественной процессии урна начала свое последнее путешествие из Аюнтамьенто к месту своего последнего упокоения в местечке в Багумбаяне (теперь переименованном в Лунета), где будет построен памятник Рисалю . [27] В присутствии своей семьи Рисаль был наконец похоронен с надлежащими обрядами. На одновременной церемонии был заложен краеугольный камень памятника Рисалю и была создана Комиссия по памятнику Рисалю во главе с Томасом Г. Дель Росарио.
Год спустя, 30 декабря 1913 года, состоялось торжественное открытие памятника, спроектированного и изготовленного швейцарским скульптором Рихардом Кисслингом .
Ризал писал в основном на испанском языке, лингва-франка испанской Ост-Индии , хотя некоторые из его писем (например, Sa Mga Kababaihang Taga Malolos ) были написаны на тагальском языке. С тех пор его работы были переведены на ряд языков, включая тагальский и английский.
Рисаль также пробовал свои силы в живописи и скульптуре. Его самой известной скульптурной работой была «Триумф науки над смертью» — глиняная скульптура обнаженной молодой женщины с развевающимися волосами, стоящей на черепе и держащей высоко поднятый факел. Женщина символизировала невежество человечества в Темные века, в то время как факел, который она несла, символизировал просвещение, которое наука несет всему миру. Он послал скульптуру в подарок своему дорогому другу Фердинанду Блюментритту вместе с другой скульптурой под названием « Триумф смерти над жизнью» .
Женщина изображена топчущей череп, символ смерти, чтобы обозначить победу, достигнутую человечеством, победив проклятие смерти с помощью своих научных достижений. Оригинальная скульптура теперь выставлена в святилище Рисаля в Форте Сантьяго в Интрамуросе , Манила. У нее есть копии в кампусе Филиппинского университета в Маниле и в Алабанге , Мунтинлупа .
Рисаль также известен как резчик и скульптор, который делал работы из глины, гипса и батикулярного дерева , причем последний был его любимым материалом. Находясь в изгнании в Дапитане, он был наставником трех уроженцев Паэте , включая Хосе Каанкана, который, в свою очередь, обучил три поколения резчиков в своем родном городе. [79]
Известно, что Рисаль создал 56 скульптурных работ, но по состоянию на 2021 год известно, что только 18 из них сохранились. [79]
Несколько историков сообщают, что Рисаль отказался от своих антикатолических идей посредством документа, в котором говорилось: «Я отрекаюсь всем сердцем от всего, что в моих словах, писаниях, публикациях и поведении противоречило моему характеру как сына Католической Церкви». [примечание 11] Однако есть сомнения в его подлинности, учитывая, что нет свидетельства [ необходимо разъяснение ] о католическом браке Рисаля с Жозефиной Брэкен. [80] Также есть утверждение, что документ об отказе был подделкой. [81]
Проанализировав шесть основных документов Рисаля, Рикардо Паскуаль пришел к выводу, что документ об опровержении, который, как говорят, был обнаружен в 1935 году, не был написан рукой Рисаля. Сенатор Рафаэль Пальма , бывший президент Филиппинского университета и видный масон , утверждал, что опровержение не соответствует характеру и зрелым убеждениям Рисаля. [82] Он назвал историю об опровержении «благочестивым мошенничеством». [83] Другими, кто отрицает опровержение, являются Фрэнк Лаубах , [24] протестантский священник; Остин Коутс , [36] британский писатель; и Рикардо Манапат , директор Национального архива. [84]
Те, кто подтверждает подлинность опровержения Рисаля, являются видными филиппинскими историками, такими как Ник Хоакин , [примечание 12] Николас Сафра из UP [85] Леон Мария Герреро III , [примечание 13] Грегорио Заиде , [87] Гильермо Гомес Ривера , Амбет Окампо , [84] Джон Н. Шумахер , [88] Антонио М. Молина, [89] Пол Думоль [90] и Остин Крейг . [27] Они считают документ об опровержении подлинным, поскольку его признали ведущим экспертом по трудам Рисаля Теодоро Калау (масон 33-й степени) и «экспертами по почерку... известными и признанными в наших судах» Х. Отли Бейер и Хосе И. Дель Росарио, оба из UP. [85]
Историки также ссылаются на 11 очевидцев, когда Рисаль писал свое отречение, подписывал католический молитвенник и читал католические молитвы, и множество людей, которые видели, как он целовал распятие перед казнью. Внучатый племянник Рисаля, отец Марчиано Гусман , ссылается на то, что 4 признания Рисаля были заверены 5 очевидцами, 10 квалифицированными свидетелями, 7 газетами и 12 историками и писателями, включая епископов Аглипайи, масонов и антиклерикалов. [91] Один свидетель был главой Верховного суда Испании во время его нотариально заверенного заявления и был высоко оценен Рисалем за его честность. [92]
Из-за того, что он видит силу этих прямых доказательств в свете исторического метода , в отличие от просто косвенных доказательств , почетный профессор истории UP Николас Сафра назвал опровержение «простым неприукрашенным фактом истории». [85] Гусман приписывает отрицание опровержения «вопиющему неверию и упрямству» некоторых масонов. [91] Чтобы объяснить опровержение, Гусман сказал, что факторами являются длительные обсуждения и дебаты, которые апеллировали к разуму и логике, которые он имел с отцом Балагером, визиты его наставников и друзей из Атенео и благодать Божья из-за многочисленных молитв религиозных общин. [91]
Сторонники видят в отречении Рисаля «моральное мужество... признать свои ошибки» [87] [примечание 14] его возвращение к «истинной вере» и, таким образом, его «неувядаемой славе» [92] и возвращение к «идеалам его отцов», что «не умалило его статуса как великого патриота; напротив, оно увеличило этот статус до величия». [95] С другой стороны, адвокат и сенатор Хосе В. Диокно заявил на лекции по правам человека: «Разумеется, умер ли Рисал католиком или отступником, это ничего не добавляет и не умаляет его величия как филиппинца... Католик или масон, Рисал все еще Рисал — герой, который искал смерти, «чтобы доказать тем, кто отрицает наш патриотизм, что мы знаем, как умереть за наш долг и наши убеждения» [96]
Стихотворение более точно названо «Adiós, Patria Adorada» (дословно «Прощай, любимое Отечество»), в силу логики и литературной традиции, слова взяты из первой строки самого стихотворения. Впервые оно появилось в печати не в Маниле, а в Гонконге в 1897 году, когда копия стихотворения и сопроводительная фотография попали к JP Braga, который решил опубликовать его в ежемесячном журнале, который он редактировал. Была задержка, когда Braga, который очень восхищался Рисалем, захотел получить хорошее факсимиле фотографии и отправил ее для гравировки в Лондон, процесс занял более двух месяцев. Наконец оно появилось под названием «Mi último pensamiento», которое он дал и под которым оно было известно в течение нескольких лет. Таким образом, анонимный рассказ иезуита Балагера об отречении и женитьбе на Жозефине был опубликован в Барселоне до того, как до него дошли слухи о существовании стихотворения, и он смог пересмотреть то, что написал. Его рассказ был слишком подробным, чтобы у Рисаля было время написать «Adiós».
Через шесть лет после его смерти, когда в Конгрессе США обсуждался Органический акт Филиппин 1902 года , представитель Генри Купер из Висконсина сделал английский перевод прощального стихотворения Рисаля, завершаемого фразой: «В каком климате или под какими небесами тирания потребовала более благородную жертву?» [97] Впоследствии Конгресс США принял законопроект, который теперь известен как Органический акт Филиппин 1902 года. [98]
Это был крупный прорыв для Конгресса США, который еще не предоставил равные права афроамериканцам, гарантированные им в Конституции США , и в то время Закон об исключении китайцев все еще действовал. Он создал филиппинский законодательный орган, назначил двух филиппинских делегатов в Конгресс США, распространил действие Билля о правах США на филиппинцев и заложил основу для автономного правительства. Колония была на пути к независимости. [98] Соединенные Штаты приняли Закон Джонса , который сделал законодательный орган полностью автономным до 1916 года, но не признавал независимость Филиппин до Манильского договора в 1946 году — пятьдесят лет после смерти Рисаля. Это же стихотворение, которое вдохновило активистов движения за независимость по всему региону и за его пределами, декламировалось (в переводе на индонезийский язык Росихана Анвара ) индонезийскими солдатами, выступавшими за независимость, перед тем как идти в бой. [99]
Жозефина Бракен, которую Рисаль назвал своей женой в свой последний день, [100] быстро присоединилась к революционным силам в провинции Кавите , пробираясь через чащу и грязь через вражеские линии, и помогала перезаряжать стреляные гильзы в арсенале в Имусе под руководством революционного генерала Панталеона Гарсии. Имус оказался под угрозой повторного захвата, и операция была перенесена вместе с Бракен в Марагондон , горный редут в Кавите. [101]
Она была свидетельницей Техеросского съезда до возвращения в Манилу и была вызвана генерал-губернатором , но из-за американского гражданства ее отчима ее не могли принудительно депортировать. Она добровольно уехала, вернувшись в Гонконг. Позже она вышла замуж за другого филиппинца, Висенте Абада, метиса, работавшего агентом фирмы Tabacalera на Филиппинах. Она умерла от туберкулеза в Гонконге 15 марта 1902 года и была похоронена на кладбище Happy Valley. [101] Она была увековечена Рисалем в последней строфе Mi Ultimo Adios : «Прощай, милый незнакомец, мой друг, моя радость...».
Полавиеха столкнулся с осуждением со стороны своих соотечественников после возвращения в Испанию. Во время посещения Жироны в Каталонии среди толпы распространялись циркуляры с последними стихами Рисаля, его портретом и обвинением в том, что Полавиеха несет ответственность за потерю Филиппин в пользу Испании. [102] Рамон Бланко позже подарил свой пояс и меч семье Рисаля в качестве извинений. [103]
Попытки развенчать легенды, окружающие Рисаля, и перетягивание каната между вольнодумцами и католиками привели к тому, что его наследие стало предметом споров.
Путаница относительно истинной позиции Рисаля в отношении Филиппинской революции приводит к порой горькому вопросу о его статусе главного героя страны. [104] [105] Однако, по словам руководителя секции Национальной исторической комиссии Филиппин (NHCP) Теодоро Атьенсы и филиппинского историка Амбета Окампо , нет ни одной филиппинской исторической личности, включая Рисаля, которая была бы официально объявлена национальным героем посредством закона или указа, [106] [107] хотя и существовали законы и прокламации в честь филиппинских героев.
Некоторые [ кто? ] предполагают, что Хосе Рисаль был законодательно провозглашен национальным героем американскими войсками, оккупировавшими Филиппины. В 1901 году американский генерал-губернатор Уильям Говард Тафт предложил Филиппинской комиссии , спонсируемой США, назвать Рисаля национальным героем для филиппинцев. Хосе Рисаль был идеальным кандидатом, благоприятным для американских оккупантов, поскольку он был мертв, и ненасильственным, благоприятное качество, которое, если бы его переняли филиппинцы, не угрожало бы американскому правлению или изменению статус-кво оккупантов Филиппинских островов. Рисаль также не выступал за независимость Филиппин. [108] Впоследствии спонсируемая США комиссия приняла Закон № 346, который установил годовщину смерти Рисаля как «день памяти». [109]
Ренато Константино пишет, что Рисаль — «герой, спонсируемый Соединенными Штатами», которого выдвинули как величайшего филиппинского героя во время американского колониального периода Филиппин — после того, как Агинальдо проиграл Филиппино-американскую войну. Соединенные Штаты выдвинули Рисаля, который представлял мирную политическую пропаганду (фактически, отказ от насильственных методов в целом), а не более радикальных деятелей, чьи идеи могли вдохновить сопротивление американскому правлению. Рисаль был выбран вместо Андреса Бонифасио , которого считали «слишком радикальным», и Аполинарио Мабини, которого считали «невозрожденным». [110]
С другой стороны, многочисленные источники [111] цитируют, что именно генерал Эмилио Агинальдо , а не вторая Филиппинская комиссия, первым признал 30 декабря «национальным днем траура» в память о Рисале и других жертвах испанской тирании. По их словам, первое празднование Дня Рисаля состоялось в Маниле 30 декабря 1898 года под патронажем Клуба Филиппино. [112]
Правдивость обоих утверждений, по-видимому, оправдана и, следовательно, ее трудно установить. Однако большинство историков сходятся во мнении, что большинство филиппинцев не знали о Рисале при его жизни, [113] поскольку он был представителем более богатых элитных классов (он родился в богатой семье, прожил за границей почти столько же, сколько и на Филиппинах) и писал в основном на элитном языке (в то время тагальский и себуанский языки были языками масс) о таких возвышенных идеалах, как свобода (массы были больше озабочены повседневными проблемами, такими как зарабатывание денег и обеспечение жизни, что не сильно изменилось и сегодня). [114]
Теодоро Агонсильо полагает, что филиппинский национальный герой, в отличие от других стран, не является «лидером своих освободительных сил». Он высказывает мнение, что Андрес Бонифасио не заменит Рисаля в качестве национального героя, как предполагают некоторые, но будет чтиться вместе с ним. [115]
Анализ Константино подвергся критике за его полемизм и неточности в отношении Рисаля. [116] Историк Рафаэль Пальма утверждает, что революция Бонифачо является следствием, вызванным трудами Рисаля, и что хотя револьвер Бонифачо дал немедленный результат, перо Рисаля породило более продолжительное достижение. [117]
Другие представляют его как человека противоречий. Мигель де Унамуно в «Ризал: тагальский Гамлет» сказал о нем, «душа, которая боится революции, хотя в глубине души желает ее. Он колеблется между страхом и надеждой, между верой и отчаянием». [118] Его критики утверждают, что этот недостаток характера транслируется в его двух романах, где он выступает против насилия в «Noli Me Tángere» и, по-видимому, защищает его в «Fili» , противопоставляя идеализм Ибарры цинизму Симоуна. Его защитники настаивают на том, что эта амбивалентность терпит поражение, когда Симоун оказывается поверженным в последних главах сиквела, что подтверждает решительную позицию автора: « Чистой и незапятнанной должна быть жертва, если жертва должна быть приемлемой». [119]
Многие мыслители склонны считать персонажей Марии Клары и Ибарры (Noli Me Tángere) плохими образцами для подражания: Мария Клара слишком хрупкая, а юная Ибарра слишком смиренная с обстоятельствами, а не мужественная и смелая. [120]
В «Флибустьеризме » Рисаль заставил отца Флорентино сказать: «... наша свобода (не) будет обеспечена острием меча... мы должны обеспечить ее, сделав себя достойными ее. И когда народ достигнет этой высоты, Бог даст оружие, идолы будут разбиты, тирания рассыплется, как карточный домик, и свобода засияет, как первый рассвет». [119] Отношение Рисаля к Филиппинской революции также является предметом споров, основанных не только на его собственных трудах, но и на различных свидетельствах очевидца Пио Валенсуэлы , врача, который в 1895 году консультировал Рисаля в Дапитане от имени Бонифасио и Катипунана .
После начала Филиппинской революции в 1896 году Валенсуэла сдался испанским властям и дал показания в военном суде, что Рисаль решительно осудил вооруженную борьбу за независимость, когда Валенсуэла попросил его о поддержке. Рисаль даже отказал ему во входе в свой дом. Бонифасио, в свою очередь, открыто осудил его как труса за его отказ. [примечание 15]
Однако годы спустя Валенсуэла дал показания о том, что Рисаль был благосклонен к восстанию, пока филиппинцы были хорошо подготовлены и хорошо снабжены оружием. Рисаль предложил Катипунану привлечь на свою сторону богатых и влиятельных членов филиппинского общества или, по крайней мере, гарантировать их нейтралитет. Рисаль даже предложил своему другу Антонио Луне возглавить революционные силы, поскольку тот изучал военное дело. [примечание 16] В случае, если Катипунан будет обнаружен преждевременно, они должны будут сражаться, а не позволять себя убить. Валенсуэла сказал историку Теодоро Агонсильо , что он солгал испанским военным властям об истинной позиции Рисаля по отношению к революции, пытаясь оправдать его. [121]
Перед казнью Рисаль написал прокламацию, осуждающую революцию. Но, как отметил историк Флоро Кибуйен, его последняя поэма Mi ultimo adios содержит строфу, которая приравнивает его грядущую казнь и мятежников, которые затем погибают в бою, как нечто принципиально одинаковое, поскольку оба умирают за свою страну. [122]
Рисаль был современником Ганди , Тагора и Сунь Ятсена , которые также выступали за свободу мирными средствами, а не насильственной революцией. Одновременно с появлением этих лидеров, Рисаль с раннего возраста излагал в поэмах, трактатах и пьесах свои собственные идеи современной государственности как практической возможности в Азии. В Noli Me Tángere он утверждал, что если европейской цивилизации нечего предложить, то колониализм в Азии обречен. [примечание 17]
Хотя они широко упоминаются, особенно в блогах, нет никаких доказательств, позволяющих предположить, что Ганди или Неру могли переписываться с Рисалом, и они не упоминали его ни в одном из своих мемуаров или писем. Но биограф Рисаля, Остин Коутс, который брал интервью у Джавахарлала Неру и Ганди, задокументировал, что Рисал упоминался, особенно в тюремных письмах Неру к своей дочери Индире . [123] [124]
Как политическая фигура , Хосе Рисаль был основателем La Liga Filipina , гражданской организации, которая впоследствии дала жизнь Katipunan во главе с Андресом Бонифасио , [примечание 18] , тайному обществу, которое начало Филиппинскую революцию против Испании, которая в конечном итоге заложила основу Первой Филиппинской республики при Эмилио Агинальдо . Он был сторонником достижения филиппинского самоуправления мирным путем через институциональную реформу, а не через насильственную революцию, и поддерживал «насильственные средства» только в крайнем случае. [126] Рисаль считал, что единственным оправданием национального освобождения и самоуправления было восстановление достоинства народа, [примечание 19] говоря: «Зачем нужна независимость, если сегодняшние рабы станут тиранами завтра?» [127] Однако, внимательно изучив его работы и заявления, включая Mi Ultimo Adios , Рисаль раскрывает себя как революционера. Его образ как тагальского Христа также усилил раннее почитание его.
Рисаль, благодаря чтению Морги и других западных историков, знал о гениальном образе ранних отношений Испании с его народом. [128] В своих трудах он показал несоответствие между ранними колонизаторами и колонизаторами его времени, несправедливости последних привели к появлению Гомбурзы и Филиппинской революции 1896 года. Английский биограф Остин Коутс и писатель Бенедикт Андерсон считают, что Рисаль придал Филиппинской революции подлинно национальный характер; и что патриотизм Рисаля и его положение как одного из первых интеллектуалов Азии вдохновили других на важность национальной идентичности для строительства нации. [36] [примечание 20]
Бельгийский исследователь Жан Поль «JP» Верстратен написал несколько книг о Хосе Рисале: «Ризал в Бельгии и Франции» , «Европа Хосе Рисаля» , «Вырастая как Рисаль» (издана Национальным историческим институтом и в программах для учителей по всем Филиппинам), «Воспоминания и путешествия Хосе Рисаля» и «Жемчужина бескорыстия» Хосе Рисаля. Он получил награду от президента Филиппин «в знак признания его непоколебимой поддержки и приверженности делу содействия здоровью и образованию обездоленных филиппинцев, а также его неоценимого вклада в распространение учений и идеалов доктора Хосе Рисаля на Филиппинах и в Европе». Одним из величайших исследователей Рисаля в наши дни является Люсьен Спиттаэль.
У Рисаля есть современные последователи из различных групп, известных как Ризалисты. [130] Орден рыцарей Рисаля , гражданская и патриотическая организация, может похвастаться десятками отделений по всему миру. [131] [132] Есть некоторые отдаленные религиозные секты, которые почитают Рисаля как народного святого, известные как религиозные движения Ризалисты , которые утверждают, что он является сублимацией Христа. [133] В сентябре 1903 года он был канонизирован как святой в Филиппинской независимой церкви , однако это было отменено в 1950-х годах. [134]
Хосе Рисаль был заключен в тюрьму в Форт Сантьяго и вскоре после этого был сослан в Дапитан , где он погрузился в изучение природы. Затем он смог собрать множество видов различных классов: насекомых, бабочек , земноводных , рептилий , ракушек , змей и растений.
Рисаль отправил множество образцов животных, насекомых и растений для идентификации в (Антропологический и этнографический музей Дрездена [135] ), Дрезденский музей этнологии . Он не был заинтересован в получении какой-либо денежной оплаты; все, что он хотел, это научные книги, журналы и хирургические инструменты , которые ему были нужны и которые он использовал в Дапитане .
Во время своего изгнания Рисаль также тайно отправил несколько образцов летающих драконов в Европу. Он считал, что это был новый вид. Немецкий зоолог Бенно Вандоллек назвал их Draco rizali в честь Рисаля. Однако с тех пор было обнаружено, что вид уже был описан бельгийско-британским зоологом Джорджем Альбертом Буленже в 1885 году как Draco guentheri . [136]
Существует три вида животных, образцы которых Рисаль собрал лично и которые были посмертно названы в его честь:
Позднее на Филиппинах были обнаружены и другие виды, которые были специально посвящены памяти Рисаля:
Помимо этого, энтомолог Натан Бэнкс применил видовой эпитет rizali к ряду видов насекомых с Филиппин ( Chrysopa rizali , Ecnomus rizali , Hemerobius rizali , Hydropsyche rizali , Java rizali , Psocus rizali и т. д.). Хотя он и не объяснил почему, это, вероятно, также было задумано как дань уважения Рисалю.
Кинематографическое изображение литературных произведений Рисаля завоевало две кинопремии более чем через столетие после его рождения. На 10-й церемонии вручения наград Филиппинской академии киноискусств и наук Рисаль был удостоен награды в категории «Лучшая история» за экранизацию его книги « Noli Me Tángere» Херардо де Леона . Признание было повторено в следующем году с его экранизацией «El Filibusterismo» , что сделало его единственным человеком, который выиграл две премии FAMAS подряд. [177]
Оба романа были переведены в оперу композитором-либреттистом Фелипе Падилья де Леон: Noli Me Tángere в 1957 году и El filibusterismo в 1970 году; а его увертюра 1939 года «Марианг Макилинг » была вдохновлена одноименным рассказом Ризала. [178]
«Анг Луха в Луалхати ни Джеронима» — фильм, вдохновленный третьей главой «Флибустьеризма» Ризала . [179]
На хинди больше всего написано в Баяне "Отечественная любовь" в середине 1882 года...
_at_sea,_circa_in_1920_(NH_71570).jpg/1280px-USS_Rizal_(DD-174)_at_sea,_circa_in_1920_(NH_71570).jpg)
.jpg/1280px-BRP_Jose_Rizal_(FF-150).jpg)
{{cite web}}: Отсутствует или пусто |title=( помощь ) [ отсутствует заголовок ]парке Купер-Ривер вдоль бульвара Парк, прямо напротив перекрестка авеню Донахью, находится пара мемориалов. Ближе всего к реке находится памятник Хосе Рисалю.
Медиа из Commons
Цитаты из Викицитатника
Тексты из Викиресурса
Данные из Викиданных