Имперская римская армия была сухопутной военной силой Римской империи с 27 г. до н. э. по 476 г. н. э. [1] и последним воплощением в долгой истории римской армии . Этот период иногда делят на периоды принципата (27 г. до н. э. — 284 г. н. э.) и домината (284–476 гг.).
При Августе ( правил в 27 г. до н. э. — 14 г. н. э .) армия состояла из легионов , в конечном итоге auxilia и также numeri . [2] К концу правления Августа императорская армия насчитывала около 250 000 человек, поровну разделенных между 25 легионами и 250 подразделениями вспомогательных войск. Численность выросла до пика около 450 000 к 211 г., в 33 легионах и около 400 вспомогательных подразделениях. К тому времени вспомогательные войска значительно превосходили легионеров по численности. С этого пика численность, вероятно, резко сократилась на 270 человек из-за чумы и потерь во время многочисленных крупных вторжений германских племенных народов. Численность была восстановлена до уровня начала II века около 400 000 человек (но, вероятно, не до пика в 211 г.) при Диоклетиане (правил в 284–305 гг.).
После того, как границы империи были установлены (по линии Рейн — Дунай в Европе) к 68 г. н. э., практически все воинские части (за исключением преторианской гвардии ) были размещены на границах или вблизи них, примерно в 17 из 42 провинций империи в правление Адриана (годы правления 117–138).
Армия поздней Республики , которую принял Август, став единоличным правителем Империи в 27 г. до н. э., состояла из ряда крупных (5000 человек) формирований, называемых легионами, которые состояли исключительно из тяжелой пехоты. Легкая пехота легиона ( велиты ), которая была развернута в более ранние времена (см. Римская армия середины Республики ), была постепенно упразднена, как и ее контингент кавалерии. Легионы набирались только из римских граждан (т. е. из италийцев и жителей римских колоний за пределами Италии) путем регулярной воинской повинности, хотя к 88 г. до н. э. значительная часть новобранцев была добровольцами.
Чтобы компенсировать недостатки в возможностях легионов (тяжелая и легкая кавалерия, легкая пехота, лучники и другие специалисты), римляне полагались на разношерстный набор нерегулярных подразделений союзных войск, как состоящих из подчиненных туземцев провинций империи (римляне называли их перегринами ) , так и из отрядов, поставляемых, часто на наемной основе, союзными царями Рима за пределами границ империи. Возглавляемые собственными аристократами и оснащенные по их собственному традиционному образцу, эти местные подразделения значительно различались по размеру, качеству и надежности. Большинство из них были доступны только для определенных кампаний, прежде чем вернуться домой или расформироваться.
Получив неоспоримое господство над Римской империей в 27 г. до н. э., Август (единоличное правление 27 г. до н. э. – 14 г. н. э.) остался с армией, которая была раздута из-за чрезвычайного набора для римских гражданских войн и в то же время не имела подходящей организации для защиты и расширения огромной империи. Даже после расформирования большинства легионов своего побежденного противника Марка Антония , Август имел под своим командованием 50 легионов, состоящих исключительно из римских граждан , т. е., к тому времени, из италийцев и жителей римских колоний за пределами Италии . Наряду с ними была масса нерегулярных неиталийских союзных подразделений, чье командование, размер и оснащение сильно различались. Некоторые союзные подразделения прибывали из провинций внутри империи, другие – из-за имперских границ.
Первоочередной задачей было сократить количество легионов до приемлемого уровня. Пятьдесят легионов подразумевали слишком высокую нагрузку на набор для мужского населения численностью всего около двух миллионов человек, особенно с учетом того, что Август намеревался создать долгосрочную карьеру. Император сохранил чуть более половины своих легионов, распустив остальные и поселив их ветеранов не менее чем в 28 новых римских колониях. [3] Количество легионов оставалось близким к этому уровню на протяжении всего принципата (колебаясь от 25 до 33). [4]
В отличие от республиканских легионов, которые, по крайней мере, в теории были временными гражданскими наборами на время конкретных войн, Август и его правая рука Агриппа явно представляли свои легионы как постоянные подразделения, состоящие из профессиональных кадров. В поздней Республике римский гражданин юниор (т. е. мужчина призывного возраста: 16–46 лет) мог по закону быть обязан служить в легионах максимум шестнадцать лет и максимум шесть лет подряд. Среднее количество лет службы составляло около десяти. В 13 г. до н. э. Август установил шестнадцать лет в качестве стандартного срока службы для легионеров-рекрутов, с дополнительными четырьмя годами в качестве резервистов ( evocati ). В 5 г. н. э. стандартный срок был увеличен до двадцати лет плюс пять лет в резерве. [5] В период после его введения новый термин был крайне непопулярен среди войск. После смерти Августа в 14 г. н. э. легионы, размещенные на реках Рейн и Дунай, устроили крупные мятежи и потребовали, среди прочего, восстановления шестнадцатилетнего срока. [6] Август запретил легионерам, состоящим на военной службе, жениться, указ, который оставался в силе в течение двух столетий. [7] Эта мера, вероятно, была благоразумной в ранний имперский период, когда большинство легионеров были из Италии или римских колоний на Средиземноморье и должны были служить долгие годы вдали от дома. Это могло привести к недовольству, если они оставляли семьи. Но примерно с 100 г. н. э., когда большинство легионов долгое время базировались в одной и той же приграничной провинции, а набор в основном был местным, запрет на брак стал юридическим обременением, которое в значительной степени игнорировалось. Многие легионеры формировали стабильные отношения и заводили семьи. Их сыновья, хотя и были незаконнорожденными по римскому праву и, таким образом, не могли унаследовать гражданство своих отцов, тем не менее часто принимались в легионы.
В то же время традиционное предоставление земли уходящим на пенсию ветеранам стало заменяемым денежной премией за увольнение, поскольку в Италии больше не было достаточно государственной земли ( ager publicus ) для распределения. В отличие от Республики, которая в первую очередь полагалась на воинскую повинность (т. е. обязательный сбор), Август и Агриппа предпочитали добровольцев для своих профессиональных легионов. [8] Учитывая обременительный новый срок службы, необходимо было предложить существенную премию, чтобы привлечь достаточное количество граждан-рекрутов. В 5 г. н. э. премия за увольнение была установлена в размере 3000 денариев . [9] Это была щедрая сумма, эквивалентная примерно 13 годам валового жалования легионера того времени. Чтобы финансировать эти крупные расходы, Август установил 5% налог на наследство и 1% на аукционные продажи, которые должны были быть зачислены в специальную aerarium militare (военную казну). [10] Однако ветеранам продолжали предлагать землю вместо денег в римских колониях, основанных в недавно присоединенных приграничных провинциях, где было много государственных земель (в результате конфискации у побежденных коренных племен). [11] Это было еще одной причиной недовольства, стоявшей за мятежами 14 г. н. э., поскольку это фактически вынуждало итальянских ветеранов селиться вдали от своей страны (или лишаться своих бонусов). [12] Имперские власти не могли пойти на компромисс по этому вопросу, поскольку создание колоний римских ветеранов было важнейшим механизмом контроля и романизации новой провинции, а основание колоний ветеранов не прекращалось до конца правления Траяна (117 г.). [11] [13] Но поскольку набор легионеров стал более локализованным (к 60 г. н. э. более половины рекрутов не были итальянцами по происхождению), этот вопрос стал менее актуальным. [14]
Август изменил командную структуру легиона, чтобы отразить его новую постоянную, профессиональную природу. В республиканской традиции (но все меньше на практике) каждый легион находился под командованием шести всаднических военных трибунов, которые по очереди командовали им попарно. Но в поздней Республике военные трибуны были затмены высокопоставленными офицерами сенаторского ранга, называемыми легатами («буквально «посланники»). Проконсул (республиканский губернатор) мог попросить сенат назначить несколько легатов для службы под его началом, например, Юлий Цезарь, двоюродный дед и приемный отец Августа, имел пять, а позже десять легатов , прикрепленных к его штату, когда он был губернатором Цизальпийской Галлии (58–51 гг. до н. э.). Они командовали отрядами из одного или нескольких легионов по приказу губернатора и сыграли решающую роль в завоевании Галлии. Но легионы по-прежнему не имели единого постоянного командующего. [15] Это было предусмотрено Августом, который назначил легата командовать каждым легионом со сроком полномочий в несколько лет. Старший сенаторский военный трибун ( tribunus militum laticlavius ) был назначен заместителем командующего, в то время как оставшиеся пять всаднических трибунов служили в качестве штаба легата офицеры. Кроме того, Август учредил новую должность praefectus castrorum (буквально «префект лагеря»), которую должен был занять римский всадник (часто уходящий centurio primus pilus , главный центурион легиона, который обычно повышался до всаднического звания по завершении своего однолетнего срока полномочий). [10] Технически этот офицер был ниже сенаторского трибуна, но его долгий оперативный опыт делал его фактическим исполнительным офицером командующего легиона . [16] Основная роль префекта заключалась в том, чтобы быть интендантом легиона , отвечающим за лагеря легионеров и снабжение.
Было высказано предположение, что Август был ответственным за создание небольшого кавалерийского контингента из 120 лошадей, прикрепленного к каждому легиону. [17] Существование этого подразделения засвидетельствовано в работе Иосифа Флавия « Bellum Iudaicum», написанной после 70 г. н. э., и на ряде надгробий. [18] Приписывание Августу основано на (недоказанном) предположении, что легионерская кавалерия полностью исчезла в армии Цезаря. В эпоху Августа также были введены некоторые предметы более сложного и защитного снаряжения для легионеров, в первую очередь для повышения их выживаемости. Лорика сегментата (обычно называемая римлянами просто « лорика ») была специальным ламинированным полосовым доспехом, вероятно, разработанным при Августе. Его самое раннее изображение находится на арке Августа в Сузах (Западные Альпы), датируемой 6 г. до н. э. [19] Овальный щит Республики был заменен выпуклым прямоугольным щитом ( скутум ) императорской эпохи.
Амбициозные планы Августа по расширению империи (включая продвижение европейской границы к линиям рек Эльба и Дунай ) вскоре доказали, что 28 легионов недостаточно. Начиная с Кантабрийских войн , целью которых было присоединение богатых минералами гор северо-западной Испании, 41-летнее единоличное правление Августа сопровождалось почти непрерывной серией крупных войн, которые часто истощали людские ресурсы армии.
Август сохранил услуги многочисленных подразделений нерегулярных союзных туземных войск. [14] Но возникла острая необходимость в дополнительных регулярных войсках, организованных, если еще не оснащенных, так же, как легионы. Их можно было набрать только из огромного пула неграждан Империи, известных как peregrini . [20] Они превосходили римских граждан примерно в девять к одному в начале I века. Теперь peregrini набирались в регулярные подразделения когортной силы (около 500 человек), чтобы сформировать негражданское подразделение, называемое auxilia (буквально: «поддержка»). К 23 году н. э. Тацит сообщает, что auxilia насчитывала примерно столько же, сколько и легионеров (то есть около 175 000 человек). [21] Примерно 250 полков вспомогательных войск, как следует из этого, были разделены на три типа: полностью пехотные когорты (множественное число: cohortes ) ( когорты ) (около 120 полков); пехотное подразделение с приданным кавалерийским контингентом, cohors equitata (множественное число: cohortes equitatae ) (80 подразделений); и полностью кавалерийские ала (множественное число: alae , буквальное значение: «крыло»), которых изначально было создано около 50. [22] [23]
Похоже, что на этом раннем этапе вспомогательный набор был этнически основан, причем большинство мужчин были выходцами из одного племени или провинции. Поэтому полки носили этническое название, например, cohors V Raetorum («5-я когорта ретов»), набирались из ретов , группы альпийских племен, населявших современную Швейцарию. Было высказано предположение, что оснащение вспомогательных полков не было стандартизировано до 50 г. н. э., и что до этого времени вспомогательные войска были вооружены традиционным оружием своего племени. [24] Но возможно, что по крайней мере некоторые полки имели стандартизированное оснащение со времен Августа.
Вспомогательные полки были предназначены для работы в качестве дополнения к легионам. То есть, они выполняли точно такую же роль, как и алаи италийских союзников Республики ( socii ) до Союзнической войны (91–88 гг. до н. э.), равное количество которых всегда сопровождало легионы в походах.
В эпоху поздней Республики проконсул во время кампании часто формировал небольшую личную гвардию, набранную из войск под его командованием, известную как cohors praetoria («когорта командира»), от praetorium , что означает палатку командира в центре римского походного лагеря (или резиденцию командира в легионерской крепости). В битве при Акциуме (31 г. до н. э.) у Августа было пять таких когорт вокруг него. После битвы он сохранил их в качестве постоянной бригады в Риме и вокруг него, известной как praetoriani («солдаты императорского дворца»). Надписи свидетельствуют о том, что Август увеличил преторианское учреждение до девяти когорт, каждая из которых находилась под командованием tribunus militum (военного трибуна). [25] Поскольку все легионы были развернуты в отдаленных провинциях под командованием могущественных сенаторов, Август, очевидно, считал, что ему нужна сила размером по крайней мере с один легион с собой в Риме, чтобы сдерживать потенциальных узурпаторов. Август разместил три когорты в самом Городе, каждая из которых размещалась в отдельных казармах, а остальные — в соседних городах Лациума . Первоначально каждая когорта была независимой, но во 2 г. до н. э. Август назначил двух главных командиров ( praefecti praetorio ) всаднического ранга, одного для когорт, базирующихся в Городе, другого для тех, что находились за его пределами. [26]
Август рассматривал преторианцев как элитную силу, в обязанности которой входила охрана императорского дворца на Палатинском холме , защита личности императора и членов его семьи, защита императорского правительства и сопровождение императора, когда он покидал Город в дальних поездках или лично руководил военными кампаниями. Они также служили в качестве церемониальных войск на государственных мероприятиях. В эпоху Юлиев-Клавдиев новобранцы в ряды были исключительно итальянцами по рождению. Им предоставлялась гораздо лучшая оплата и условия, чем обычным легионерам. В 5 г. н. э. стандартный срок службы преторианцев был установлен в 16 лет (по сравнению с 25 годами в легионах), а их оплата была установлена в три раза выше, чем у обычных легионеров. [27] В знак уважения к республиканской традиции, которая запрещала вооруженным людям находиться в пределах Города Рима, Август установил правило, согласно которому преторианцы, несущие службу в Городе, не должны носить доспехи и должны держать свое оружие вне поля зрения. [28] Преторианцы, исполнявшие важные официальные обязанности, такие как телохранители императора, носили официальную одежду римских граждан — тогу , под которой они скрывали свои мечи и кинжалы. [29] [30] Остальные носили стандартную небоевую одежду солдата — тунику и плащ ( paludamentum ). [31]
В дополнение к преторианцам Август создал в Риме вторую вооружённую силу, cohortes urbanae («городские когорты»), из которых три базировались в Городе, а одна в Лугдунуме (Лион) в Галлии, для защиты главного императорского монетного двора. Этим батальонам было поручено поддержание общественного порядка в Городе, включая контроль толпы на крупных мероприятиях, таких как гонки на колесницах и гладиаторские бои, а также подавление народных волнений, которые периодически сотрясали Город, например, беспорядки, вызванные высокими ценами на зерно в 19 г. н. э. [32] Их командование было отдано префекту города , сенатору, который выступал в качестве «мэра» Рима. В отличие от преторианцев, городские когорты не были развернуты для военных операций за пределами Италии. [33]
Vigiles или, правильнее сказать, Vigiles Urbani («стражи города » ) или Cohortes Vigilum («когорты стражей») были пожарными и полицией Древнего Рима. Vigiles также выполняли функции ночной стражи, следя за грабителями и выслеживая беглых рабов, а также иногда использовались для поддержания порядка на улицах. Vigiles считались военизированным подразделением , и их организация в когорты и центурии отражает это.
Чтобы обеспечить свою личную безопасность и безопасность членов императорской семьи, Август создал небольшую личную гвардию, названную Germani corporis custodes (буквально: «германские телохранители»). Вероятно, когортного состава, это были отборные всадники, набранные из коренных народов Нижнего Рейна, в основном из батавов . Их лидер, вероятно, аристократ батавов, подчинялся непосредственно императору. Германцы разделили задачу охраны императорской семьи и дворца с преторианцами. [27] В 68 г. н. э. император Гальба распустил немецких телохранителей из-за их лояльности Нерону ( правил в 56–68 гг. н. э. ), которого он сверг. Это решение вызвало глубокую обиду у батавов и способствовало началу восстания батавов в следующем году. [34]
Двойная структура легионов/auxilia, установленная Августом, оставалась в основном неизменной до конца 3-го века, с небольшими изменениями, внесенными в течение этого длительного периода. Старшие офицеры армии до 3-го века были в основном из италийских аристократов. Он был разделен на два сословия: сенаторское сословие ( ordo senatorius ), состоящее из примерно 600 действующих членов римского сената (плюс их сыновья и внуки), и более многочисленные (несколько тысяч) equites equo publico или «рыцари, которым был предоставлен государственный конь», т. е. рыцари наследственные или назначенные императором. Наследственные сенаторы и рыцари совмещали военную службу с гражданскими должностями, карьерный путь, известный как cursus honorum , обычно начинавшийся с периода младших административных должностей в Риме, за которым следовали пять-десять лет в армии и заключительный период старших должностей либо в провинциях, либо в Риме. [35] Эта крошечная, тесно сплоченная правящая олигархия из менее чем 10 000 человек монополизировала политическую, военную и экономическую власть в империи с населением около 60 миллионов человек и достигла замечательной степени политической стабильности. За первые 200 лет своего существования (30 г. до н. э. – 180 г. н. э.) империя пережила только один крупный эпизод гражданской войны ( Гражданская война 68–9 гг .). В остальном попытки узурпации власти губернаторами провинций были немногочисленны и быстро подавлялись.
При императоре Клавдии ( правил в 41–54 гг. н. э .) был установлен минимальный срок службы в 25 лет для вспомогательной службы (хотя многие служили дольше). По завершении срока вспомогательным солдатам и их детям с этого времени обычно предоставлялось римское гражданство в качестве награды за службу. [36] (Это следует из того факта, что первые известные римские военные дипломы датируются временем Клавдия. Это была складная бронзовая табличка с выгравированными подробностями послужного списка солдата, которую он мог использовать для подтверждения своего гражданства). [37] Клавдий также постановил, что префекты вспомогательных полков должны быть рыцарского звания, тем самым исключив служащих центурионов из таких командований. [36] Тот факт, что теперь все вспомогательные командиры имели тот же социальный ранг, что и все, кроме одного, военные трибуны легиона, вероятно, указывает на то, что auxilia теперь пользовались большим престижем. Местные вожди продолжали командовать некоторыми вспомогательными полками и обычно получали звание римского всадника для этой цели. Также вероятно, что вспомогательная оплата была стандартизирована в это время, но шкала оплаты в период Юлиев-Клавдиев неопределенна. [36] Оценки варьируются от 33 до 50% от оплаты легионера, что значительно ниже 75-80% во времена императора Домициана (правил в 81–96 гг.). Вспомогательная униформа, доспехи, оружие и снаряжение, вероятно, были стандартизированы к концу периода Юлиев-Клавдиев (68 г. н. э.). Вспомогательное снаряжение было в целом похоже на снаряжение легионов. К 68 г. н. э. между большинством вспомогательных пехотинцев и их коллегами из легионеров было мало различий в снаряжении, обучении и боевых возможностях.
После примерно 80 г. н. э. центурии первой когорты каждого легиона были удвоены в размере до 160 человек, но число центурий, по-видимому, сократилось до пяти, таким образом, сократив центурионов легиона с 60 до 59. Эффективность легиона была таким образом увеличена до примерно 5240 человек плюс офицеры. В тот же период некоторые вспомогательные полки, как алы , так и когорты , также были удвоены до так называемого размера миллиарии (буквально «1000-сильный», на самом деле только 720 в миллиарных алах и 800 в когортах ). Но только меньшинство вспомогательных полков, примерно один из семи, были увеличены таким образом.
.jpg/1280px-Roman_sarcophagus_with_battle_scene_(cropped).jpg)
В течение II века в дипломных записях появляются некоторые подразделения с новыми названиями numerus («группа») и vexillatio («отряд»). [38] Их размер неизвестен, но, вероятно, был меньше, чем регулярные alae и cohortes , поскольку изначально они, вероятно, были отрядами от последних, приобретя независимый статус после длительного разделения. Поскольку эти подразделения упоминаются в дипломах, они, по-видимому, были частью регулярной вспомогательной организации. [39] Но numeri также был общим термином, используемым для варварских подразделений вне регулярной auxilia . (см. раздел 2.4 Нерегулярные подразделения ниже).
Традиционное чередование старших гражданских и военных должностей вышло из употребления в конце II и III веках, поскольку итальянская наследственная аристократия постепенно заменялась в старших эшелонах армии примипиларами ( бывшими главными центурионами). [40] В III веке только 10% вспомогательных префектов, чье происхождение известно, были итальянскими всадниками, по сравнению с большинством в предыдущие два столетия. [41] В то же время всадники все чаще заменяли сенаторский порядок в высших командованиях. Септимий Север ( годы правления 197–211 н. э. ) назначил всадников- примипиларов командовать тремя новыми легионами, которые он сформировал, а Галлиен ( годы правления 253–268 н. э. ) сделал то же самое для всех остальных легионов, дав им титул префекта про легато («префект, действующий в качестве легата»). [42] [43] Возвышение primipilares , возможно, обеспечило армию более профессиональным руководством, но оно увеличило военные мятежи амбициозных генералов. В 3 веке произошло множество государственных переворотов и гражданских войн. Немногие императоры 3 века имели долгое правление или умирали естественной смертью. [40]
_-_Arte_Romana_-_Photo_Paolo_Villa_FO232047_ombre_gimp_bis.jpg/1280px-thumbnail.jpg)
Императоры отреагировали на возросшую неуверенность постоянным наращиванием сил, находящихся в их непосредственном распоряжении. Они стали известны как comitatus ( «эскорт», от которого произошло английское слово «комитет»). К 10 000 человек преторианской гвардии Септимий Север добавил легион II Parthica . Базировавшийся в Альбано-Лациале недалеко от Рима, это был первый легион, размещенный в Италии со времен Августа. Он удвоил численность императорской эскортной кавалерии, equites singulares Augusti , до 2 000 человек, привлекая избранные отряды из alae на границах. [44] Таким образом, его comitatus насчитывал около 17 000 человек. [45] Правление Галлиена ознаменовалось назначением старшего офицера с титулом dux equitum («кавалерийский командир»), чтобы командовать всей кавалерией императорского comitatus . Сюда входили equites promoti (конные контингенты, отделенные от легионов), а также иллирийская легкая кавалерия ( equites Dalmatarum ) и союзная варварская кавалерия ( equites foederati ). [43] Но dux equitum не командовал независимой «кавалерийской армией», как предполагали некоторые более старые ученые. Кавалерия оставалась неотъемлемой частью смешанного пехотно-кавалерийского comitatus , причем пехота оставалась преобладающим элементом. [45]
Основополагающим событием для армии в начале III века стал Constitutio Antoniniana (указ Антонина) 212 года, изданный императором Каракаллой ( правил в 211–217 гг. н. э. ). Он предоставил римское гражданство всем свободным жителям империи, положив конец второсортному статусу перегринов . [ 46] Это имело эффект разрушения различия между гражданскими легионами и вспомогательными полками. В I и II веках легионы были символом (и гарантами) господства итальянской «государственной нации» над ее подчиненными народами. В III веке они уже не были социально выше своих вспомогательных коллег (хотя они, возможно, сохранили свой элитный статус в военном отношении).
В тандеме, специальные доспехи и снаряжение легионов (например, lorica segmentata ) были постепенно сняты с производства в начале 3-го века. [47] Также наблюдалось постепенное сокращение размера легионов. Легионы были разбиты на более мелкие подразделения, о чем свидетельствует сокращение и в конечном итоге отказ от их традиционных крупных баз, задокументированное, например, в Британии. [48] Кроме того, начиная со 2-го века, отделение некоторых отрядов от их родительских подразделений стало в некоторых случаях постоянным, устанавливая новые типы подразделений, например , vexillatio equitum Illyricorum, базировавшееся в Дакии в начале 2-го века [49] и equites promoti (легионерская кавалерия, отделенная от своего подразделения) и numerus Hnaufridi в Британии. [43] [50]
Примечания: (1) Таблица не включает около 4000 офицеров (центурионов и выше). (2) Численность вспомогательной кавалерии предполагает, что 70% когорт были эквитатами.
Преемник Августа Тиберий ( правил в 14–37 гг. н. э. ) назначил только отдельных командиров преторианской гвардии: Сеяна (14–31 гг.) и, после приказа казнить последнего за измену, Макрона . Под влиянием Сеяна, который также был его главным политическим советником, Тиберий решил сосредоточить размещение всех преторианских когорт в одной специально построенной крепости огромных размеров на окраине Рима, за Сервиевой стеной . Известное как castra praetoria («преторианский лагерь»), его строительство было завершено к 23 г. н. э. [53] После Тиберия число префектов, одновременно занимавших должность, обычно составляло два, но иногда только один или даже три.
К 23 г. н. э. существовало девять преторианских когорт. [54] Вероятно, они были того же размера, что и легионные когорты (480 человек каждая), всего 4320 эффективных солдат. Каждая когорта находилась под командованием военного трибуна, обычно бывшего главного центуриона легиона. Похоже, что каждая когорта состояла примерно из девяноста кавалеристов, которые, как и легионная кавалерия, были членами пехотных центурий , но действовали на поле боя как три турмы по тридцать человек в каждой. [55] Ко времени Клавдия число преторианских когорт было увеличено до двенадцати . Во время гражданской войны 68-9 гг. Вителлий распустил существующие когорты, потому что не доверял их лояльности, и набрал 16 новых, все двойной численности (т. е. по 800 человек каждая). Однако Веспасиан ( правил в 69–79 гг. н. э. ) сократил число когорт до первоначальных девяти (но все еще 800 человек), позже его сын Домициан ( правил в 81–96 гг. н. э. ) увеличил их до десяти. Таким образом, к этому времени гвардия состояла примерно из 8000 человек. [56]
Вероятно, Траян ( правил в 98–117 гг. н. э. ) создал отдельное кавалерийское подразделение гвардии, equites singulares Augusti («личная кавалерия императора», или императорская конная гвардия). Элитный отряд, набранный из членов лучших вспомогательных ала (первоначально только из батавских ала ), singulares был призван сопровождать императора в походе. Подразделение было организовано как миллиарная ала , вероятно, включавшая 720 всадников. [57] Оно находилось под командованием военного трибуна, который, вероятно, подчинялся одному из префектов претория. Это был единственный преторианский полк, который принимал лиц, не являвшихся гражданами по рождению, хотя новобранцам, по-видимому, предоставлялось гражданство при зачислении, а не по завершении 25 лет службы, как другим вспомогательным войскам. Подразделение размещалось в собственных казармах на холме Целий , отдельно от главного castra praetoria . Ко времени Адриана ( годы правления 117–138 н. э .) численность сингуляров , по-видимому, составляла 1000 человек. [58] В начале III века их численность была увеличена до 2000 всадников Септимием Севером, который построил для них новую, более крупную базу в Риме, castra nova equitum singularium . [44] Таким образом, к 100 г. н. э. гвардия насчитывала около 9000 человек, а при Севере увеличилась до 10000 человек.
Некоторые историки отвергли преторианскую гвардию как парадную армию, не имеющую большой военной ценности. Преторианцы, безусловно, подвергались насмешкам со стороны солдат дунайских легионов во время гражданской войны 68–69 гг. [59] Но Ранков утверждает, что преторианцы могли похвастаться выдающимися результатами кампаний, которые показывают, что их подготовка и военная эффективность были гораздо более впечатляющими, чем у просто церемониальных войск, и вполне оправдывали их элитный статус. [60] В эпоху Юлиев-Клавдиев (до 68 г.) преторианцы видели относительно мало боевых действий на поле боя, поскольку императоры редко лично возглавляли свои армии. После этой даты императоры возглавляли армии и, следовательно, отправляли преторианцев в походы гораздо чаще. Преторианцы были в гуще войн императора Домициана, сначала в Германии, а затем на дакийском фронте, где их префект Корнелий Фускус был убит в бою (87). Другие примеры включают выдающуюся роль преторианцев в дакийских войнах Траяна (101-6), как признано на фризах колонны Траяна и тропея Адамклисси . Не менее прославленной на колонне Марка Аврелия была роль преторианцев в Маркоманских войнах (166-80), в которых погибли два префекта гвардии. [61] Даже их последний час был овеян военной славой: в битве у Мильвийского моста (312) преторианцы яростно сражались за своего императора Максенция , пытаясь помешать армии соперника императора Константина I пересечь реку Тибр и войти в Рим. Многие погибли в бою, а другие утонули, когда рухнул импровизированный понтонный мост, который они использовали. Впоследствии преторианцы заплатили цену за поддержку проигравшей стороны: они были окончательно расформированы, а их крепость разрушена Константином. [62]
Легион почти полностью состоял из тяжелой пехоты, то есть пехоты, оснащенной металлическими доспехами (шлемами и кирасами ). Хотя он был практически непобедим для неримской пехоты на поле боя, это было большое, негибкое подразделение, которое не могло вести кампанию самостоятельно из-за отсутствия кавалерийского прикрытия и других специализированных сил. Он зависел от поддержки вспомогательных полков.
Основным подразделением легиона была центурия (множественное число: centuriae ), что буквально означает «сто человек», но на практике насчитывало 80 человек в принципате, что по численности эквивалентно половине современной роты . Основным тактическим подразделением легиона были когорты (множественное число: cohortes , или когорта ), которые состояли из шести центурий общей численностью 480 человек, примерно такого же размера, как современный батальон . В каждом легионе было 10 когорт, или 4800 человек (около 5000, включая небольшую легионерскую кавалерию из 120 всадников и офицеров). Таким образом, легион был эквивалентен по численности современной бригаде . Однако к 100 г. н. э. первая когорта легиона была разделена всего на пять центурий , но двойной численности по 160 человек в каждой, что в общей сложности составляло 800 человек. Таким образом, на тот момент численность легиона составляла около 5300 человек. [63]
Кроме того, каждый легион содержал небольшой кавалерийский контингент в 120 человек. Однако, в отличие от вспомогательной кавалерии, они, по-видимому, не были организованы в отдельные кавалерийские эскадроны ( turmae ), как вспомогательная кавалерия, а были разделены на определенные центурии . Легионерская кавалерия, вероятно, выполняла небоевую роль в качестве посыльных, разведчиков и эскорта для старших офицеров. [18]
В следующей таблице указана официальная или установленная численность вспомогательных подразделений во 2 веке. Реальная численность подразделения постоянно колебалась, но, вероятно, была несколько меньше установленной численности большую часть времени.
(1) Мнения разделились по поводу размера ala turma , между 30 и 32 мужчинами. turma насчитывала 30 человек в республиканской кавалерии и в cohors equitata auxilia принципата. Против этого утверждения выдвигается утверждение Арриана , что ala была сильной 512 человек. [65] Это сделало бы ala turma сильной 32 человека.
(2) tribunus militum в первоначальных гражданских когортах [66]
(3) praefectus в батавских и тунгрских cohortes milliariae [66]
Если название полка не уточняло его специализированную функцию, например, cohors sagittariorum («когорта лучников»), его пехота и кавалерия были тяжело экипированы так же, как и легионеры.
Эти полностью пехотные подразделения были смоделированы по образцу когорт легионов с теми же офицерами и подразделениями. Распространено заблуждение, что вспомогательные когорты содержали легкую пехоту: это относится только к специализированным подразделениям, таким как лучники. Их защитное снаряжение регулярной вспомогательной пехоты было очень похоже на снаряжение легионеров, состоящее из металлического шлема и металлической кирасы (кольчуги или чешуи). Нет никаких доказательств того, что вспомогательные войска были оснащены lorica segmentata , сложным и дорогим ламинированным полосовым доспехом, который выдавался легионерам. Однако легионеры часто носили также кольчуги и скалярные кирасы. Кроме того, похоже, что вспомогательные войска носили круглый щит ( клипей ) вместо изогнутого прямоугольного щита ( скутум ) легионеров. Что касается оружия, то вспомогательные войска были оснащены так же, как и легионеры: дротик (хотя и не сложный тип пилума , предоставленный легионерам), гладиус (короткий колющий меч) и пугио (кинжал). [67] Было подсчитано, что общий вес вспомогательного пехотного снаряжения был аналогичен весу легионерского, так что неспециализированные когорты также можно классифицировать как тяжелую пехоту, которая сражалась в боевой линии вместе с легионерами. [68]
Нет никаких доказательств того, что вспомогательная пехота сражалась в более свободном строю, чем легионеры. [68] Похоже, что в четкой боевой линии вспомогательная пехота обычно размещалась на флангах, а легионерская пехота удерживала центр, например, как в битве при Уотлинг-стрит (60 г. н. э.), окончательном поражении мятежных бриттов под командованием королевы Боудикки . [69] Это была традиция, унаследованная от Республики, когда предшественники вспомогательных когорт , латинские alae , занимали ту же позицию в линии. [70] Фланги линии требовали равного, если не большего, умения удерживать центр.
Полностью конные алаи содержали элитную кавалерию римской армии. [68] Они были специально обучены сложным маневрам, таким как те, которые были продемонстрированы императору Адриану во время задокументированной инспекции. Они лучше всего подходили для крупномасштабных операций и сражений, во время которых они выступали в качестве основного кавалерийского эскорта для легионов, у которых почти не было собственной кавалерии. Они были хорошо защищены, с кольчугой или чешуйчатой броней, кавалерийской версией пехотного шлема (с большими защитными функциями) и овальным щитом. Их наступательное оружие включало копье ( hasta ), кавалерийский меч ( spatha ), который был намного длиннее пехотного гладиуса , чтобы обеспечить большую досягаемость, и длинный кинжал. Элитный статус алариса подтверждается тем фактом, что он получал на 20% больше жалованья, чем его коллега в когорте, и чем легионер-пехотинец.
Это были когорты с прикрепленным кавалерийским контингентом. Есть свидетельства того, что их численность увеличивалась с течением времени. Только около 40% засвидетельствованных когорт специально засвидетельствованы как equitatae в надписях, что, вероятно, является изначальной пропорцией Августа. Исследование подразделений, размещенных в Сирии в середине II века, показало, что многие подразделения, которые не носили титул equitata, на самом деле содержали кавалеристов, например, путем обнаружения надгробия кавалериста, прикрепленного к когорте. Это означает, что к тому времени по крайней мере 70% когорт , вероятно, были equitatae . [71] Добавление кавалерии к когорте, очевидно, позволило ей выполнять более широкий спектр независимых операций. Cohors equitata была по сути самодостаточной мини-армией. [72]
Традиционное представление о equites cohortales (кавалерийское подразделение cohortes equitatae ), изложенное GL Cheesman, состояло в том, что они были просто конной пехотой с некачественными лошадьми. Они использовали своих лошадей просто для того, чтобы добраться до поля боя, а затем спешивались, чтобы сражаться. [73] Сегодня это представление дискредитировано. Хотя очевидно, что equites cohortales не соответствовали equites alares ( ala cavalrymen) по качеству (отсюда и их более низкая оплата), есть доказательства того, что они сражались как кавалерия таким же образом, как и alares , а часто и рядом с ними. Их доспехи и оружие были такими же, как у alares . [74]
Тем не менее, небоевые роли когорт equites значительно отличались от alares . Небоевые роли, такие как отправка всадников ( dispositi ), обычно выполнялись когортной кавалерией.
Equites cataphractarii , или просто cataphractarii для краткости, были тяжелобронированной кавалерией римской армии . Основанные на сарматских и парфянских моделях, они также были известны как contarii и clibanarii , хотя неясно, были ли эти термины взаимозаменяемыми или они обозначали различия в оснащении или роли. Их общей чертой были скалярные доспехи, которые покрывали все тело, и конические шлемы. Их копья ( contus ) были очень длинными и держались в обеих руках, что исключало использование щитов. В некоторых случаях их лошади также изображаются защищенными скалярными доспехами, включая головной убор. Обычно они также были оснащены длинными мечами. В некоторых случаях они носили луки вместо копий.
Вместе с новыми подразделениями легких конных лучников, катафрактарии были предназначены для противодействия парфянской (а в Паннонии и сарматской) тактике боя. Парфянские армии в основном состояли из кавалерии. Их стандартная тактика заключалась в использовании легких конных лучников для ослабления и раздробления линии римской пехоты, а затем в ее разгроме с помощью атаки катафрактариев , сосредоточенной на самом слабом месте. [75] Единственными специальными тяжелыми кавалерийскими подразделениями, которые появляются в записях II века, являются: ala Ulpia contariorum и ala I Gallorum et Pannoniorum cataphractaria, размещенные в Паннонии и Нижней Мезии соответственно во II веке. [76] Оба стояли перед так называемым «Сарматским выступом» между римскими территориями Паннонии и Дакии, т. е. Венгерской равниной , территорией языгов , сарматского племени, которое мигрировало туда и захватило контроль над ней в I веке.
Со Второй Пунической войны до III века н. э. основная часть легкой кавалерии Рима (кроме конных лучников из Сирии) была предоставлена жителями северо-западных африканских провинций Africa proconsularis и Mauretania , Numidae или Mauri (от которых происходит английский термин «мавры»), которые были предками берберов современных Алжира и Марокко . Они были известны как equites Maurorum или Numidarum («мавританская или нумидийская кавалерия»). На колонне Траяна всадники-мавры, изображенные с длинными волосами в дредах, показаны едущими на своих маленьких, но выносливых лошадях без седла и без уздечки, с простой плетеной веревкой на шее своего скакуна для управления. Они не носят на себе доспехов для тела или головы, неся только небольшой круглый кожаный щит. Их вооружение невозможно различить из-за эрозии камня, но, как известно из Ливия, оно состояло из нескольких коротких дротиков. [77] [78] Исключительно быстрая и маневренная, нумидийская кавалерия изматывала противника атаками типа «бей-беги», подъезжая и выпуская залпы дротиков, а затем рассеиваясь быстрее, чем любая противостоящая кавалерия могла преследовать. Они были великолепно приспособлены для разведки, преследования, засад и преследования, но в ближнем бою были уязвимы для кирасиров. [79] Неясно, какая часть нумидийской кавалерии была регулярными подразделениями auxilia в отличие от нерегулярных подразделений foederati . [80]
В III веке появляются новые формирования легкой кавалерии, по-видимому, набранные из дунайских провинций: equites Dalmatae («Далматинская кавалерия»). О них мало что известно, но они были заметны в IV веке, и несколько их подразделений перечислены в Notitia Dignitatum .
Подразделение дромедариев («войска на верблюдах») упоминается со II века в ala I Ulpia dromedariorum milliaria в Сирии. [81]
Значительное количество вспомогательных полков (32, или примерно один из двенадцати во II веке) обозначались как sagittariorum , или лучников-отрядов (от sagittarii дословно «стрелострелы», от sagitta = «стрела»: итал. saetta , рим. sageata ). Эти 32 отряда (из которых четыре были двойной силы) имели общую официальную численность 17 600 человек. Все три типа вспомогательных полков ( ala , cohors и cohors equitata ) могли обозначаться как sagittariorum . Хотя эти отряды, очевидно, специализировались на стрельбе из лука, из имеющихся свидетельств неясно, были ли все военнослужащие sagittariorum лучниками или просто их было больше, чем в обычных отрядах. В то же время обычные полки, вероятно, также имели некоторое количество лучников, в противном случае их способность к независимым действиям была бы чрезмерно ограничена. Барельефы, по-видимому, показывают, что личный состав обычных отрядов использует луки. [82]
Начиная примерно с 218 г. до н. э. лучники римской армии середины Республики были практически все наемниками с острова Крит , который мог похвастаться давней традицией специалистов. В период поздней Республики (88–30 гг. до н. э.) и Августовского периода Крит постепенно затмевался людьми из других, гораздо более густонаселенных регионов с сильными традициями стрельбы из лука, недавно покоренных римлянами. К ним относились Фракия , Анатолия и, прежде всего, Сирия . Из тридцати двух отрядов сагиттариев, засвидетельствованных в середине II века, тринадцать имеют сирийские названия, семь фракийские, пять из Анатолии, один с Крита и оставшиеся шесть иного или неопределенного происхождения. [23]
На колонне Траяна изображены три различных типа лучников: (a) в скалярной кирасе, коническом стальном шлеме и плаще; (b) без доспехов, в тканевой конической шапке и длинной тунике; или (c) экипированные так же, как и обычные вспомогательные пехотинцы (за исключением того, что вместо дротиков они носили луки). Первый тип, вероятно, представлял собой сирийские или анатолийские отряды; третий тип, вероятно, фракийские. [83] Стандартный лук, используемый римскими auxilia, представлял собой изогнутый составной лук , сложное, компактное и мощное оружие. [82]
.jpg/1280px-047_Conrad_Cichorius,_Die_Reliefs_der_Traianss%C3%A4ule,_Tafel_XLVII_(Ausschnitt_03).jpg)
Начиная примерно с 218 г. до н. э. пращники республиканской армии были исключительно наемниками с Балеарских островов , которые с доисторических времен поддерживали сильную местную традицию стрельбы из пращи. В результате в классической латыни Baleares (буквально «жители Балеарских островов») стали альтернативным словом для «пращников» ( funditores , от funda = «праща»: итал. fionda , фр. fronde ). Из-за этого неясно, продолжали ли большинство пращников императорской армии набираться с самих Балеарских островов или, как лучники, в основном из других регионов.
Независимые отряды пращников не засвидетельствованы в эпиграфических записях принципата. [82] Однако пращники изображены на колонне Траяна. Они показаны без доспехов, одетыми в короткую тунику. Они несут тканевую сумку, перекинутую спереди, для хранения своего снаряда ( glandes ). [83]
Exploratores («разведывательные войска», от explorare = «разведывать»): Примерами служат два numeri exploratorum, засвидетельствованных в 3 веке в Британии: Habitanco и Bremenio (оба названия фортов). Мало что известно о таких подразделениях. [84]
На протяжении всего периода принципата имеются свидетельства того, что этнические подразделения варваров, не входящие в обычную организацию вспомогательных войск, сражались вместе с римскими войсками. В какой-то степени эти подразделения были просто продолжением старых наборов клиентов-царей поздней Республики: специальные отряды войск, поставляемые марионеточными мелкими царями Рима на имперских границах для оказания помощи римлянам в определенных кампаниях. Однако некоторые подразделения оставались на римской службе в течение значительных периодов после кампании, для которой они были сформированы, сохраняя свое собственное местное руководство, одежду, снаряжение и структуру. Эти подразделения римляне называли по-разному: socii («союзники»), symmachiarii (от symmachoi , по-гречески «союзники») или foederati («договорные войска» от foedus , «договор»). По одной из оценок, численность foederati во времена Траяна составляла около 11 000 человек, разделенных на около 40 numeri (отрядов) по около 300 человек в каждом. Целью использования отрядов федератов было использование их особых боевых навыков. [85] Многие из них были отрядами нумидийской кавалерии (см. легкую кавалерию выше).
Впервые официально федераты появляются на колонне Траяна, где они изображены в стандартной манере, с длинными волосами и бородами, босиком, раздетыми до пояса, в длинных брюках, подпоясанных широкими поясами, и с дубинками в руках. На самом деле, несколько разных племен поддерживали римлян в войнах с даками. Их одежда и оружие могли сильно различаться. Колонна стереотипно изображает их как одно племя, вероятно, наиболее диковинное на вид, чтобы четко отличать их от обычных auxilia. [ 86] Судя по частоте их появления в батальных сценах колонны, федераты внесли важный вклад в римские операции в Дакии. Другим примером федератов являются 5500 пленных сарматских кавалеристов, отправленных императором Марком Аврелием ( годы правления 161–180 гг. н. э .) в качестве гарнизона форта на Адриановом валу после их поражения в Маркоманских войнах . [87]
Как полностью гражданские формирования и символические защитники господства итальянской «государственной власти», легионы пользовались большим социальным престижем, чем ауксилии на протяжении большей части принципата. Это отражалось в лучшей оплате и льготах. Кроме того, легионеры были оснащены более дорогими и защитными доспехами, чем ауксилии, в частности lorica segmentata или ламинированными полосовыми доспехами. Однако в 212 году император Каракалла даровал римское гражданство почти всем свободнорожденным жителям империи . В этот момент различие между легионами и ауксилиями стало спорным, последние также стали полностью гражданскими подразделениями. Изменение отразилось в исчезновении в течение 3-го века специального снаряжения легионеров и постепенном разделении легионов на подразделения размером с когорту, такие как ауксилии.
Военная цепочка командования была относительно плоской. В каждой провинции легаты развернутых легионов (командиры легионов, которые также контролировали вспомогательные подразделения, прикрепленные к их легиону) подчинялись legatus Augusti pro praetore (провинциальному губернатору), который также возглавлял гражданскую администрацию. Губернатор, в свою очередь, подчинялся непосредственно императору в Риме. В Риме не было генерального штаба , но главный praefectus praetorio (командир преторианской гвардии) часто выступал в качестве фактического военного начальника штаба императора .
По сравнению с семьями крестьян, живущих на уровне прожиточного минимума, из которых они в основном происходили, легионеры имели значительный располагаемый доход, подкрепляемый периодическими денежными премиями в особых случаях, таких как восшествие на престол нового императора. Кроме того, по завершении срока службы им давали щедрую премию за увольнение, эквивалентную 13-летнему жалованью. Вспомогательным войскам платили гораздо меньше в начале I века, но к 100 году нашей эры разница практически исчезла. Аналогично, в более ранний период вспомогательные войска, по-видимому, не получали денежных и увольненийных премий, но, вероятно, делали это с правления Адриана и далее. Младшие офицеры ( principales ), эквивалент унтер-офицеров в современных армиях, могли рассчитывать на заработок в два раза больше основного жалования. Центурионы легионеров , эквивалент старших уорент-офицеров , были организованы в сложную иерархию. Обычно их повышали в звании из рядовых, они командовали тактическими подразделениями легиона центуриями (около 80 человек) и когортами (около 480 человек). Им платили несколько раз больше основного жалованья. Самый старший центурион, примус пилус , автоматически повышался до всаднического звания по завершении своего однолетнего срока полномочий. Старшие офицеры армии, легионеры легиона (командиры легиона), трибуны милитум (штабные офицеры легиона) и префекты (командиры вспомогательных полков) все имели по крайней мере всадническое звания. В I и начале II веков это были в основном италийские аристократы, выполнявшие военную составляющую своего cursus honorum (традиционного карьерного пути). Позже преобладающими стали провинциальные кадровые офицеры. Старшие офицеры получали огромные жалованья, по крайней мере в 50 раз превышающие основное жалованье солдата.
Солдаты проводили лишь часть своей жизни в походе. Большую часть времени они тратили на рутинные военные обязанности, такие как обучение, патрулирование и обслуживание оборудования. Солдаты также играли важную роль за пределами военной сферы. Они выполняли функцию полиции губернатора провинции. Как большая, дисциплинированная и квалифицированная сила подтянутых мужчин, они играли решающую роль в строительстве военной и гражданской инфраструктуры провинции. Помимо строительства фортов и укрепленных оборонительных сооружений, таких как стена Адриана , они строили дороги, мосты, порты, общественные здания и целые новые города ( колонии ), а также расчищали леса и осушали болота, чтобы расширить доступные пахотные земли провинции.
Солдаты, в основном набранные из политеистических обществ, пользовались широкой свободой вероисповедания в политеистической римской системе. Лишь несколько культов были запрещены римскими властями как несовместимые с официальной римской религией или политически подрывные, в частности друидизм и христианство . Поздний принципат стал свидетелем роста популярности среди военных восточных мистических культов , как правило, сосредоточенных на одном божестве и включающих тайные ритуалы, разглашаемые только посвященным. Безусловно, самым популярным культом в армии был митраизм , по-видимому, синкретичный культ, который в основном возник в Малой Азии .
В соответствии с соглашением Августа, Римская империя формально оставалась республикой , и высшая военная власть по-прежнему принадлежала консулам . Однако фактическая власть принадлежала губернаторам — проконсулам или низшим промагистратам , — которые отвечали за все военные силы в пределах своей провинции . Поэтому Август предпринял шаги, чтобы обеспечить «верховную проконсульскую власть» ( imperium proconsulare maius ) от Сената , тем самым подчинив провинциальных губернаторов своему командованию и став, по сути, главнокомандующим римской армией. [27] Кроме того, император часто избирал себя в качестве одного из консулов или цензоров. Последняя должность была особенно полезной, поскольку давала ему право назначать (или удалять) членов из списка сенаторов и из Ордена рыцарей , двух аристократических орденов императорского Рима, которые занимали все высшие административные и военные должности.
В приграничных провинциях, где в основном размещались военные части (т. е. 15-17 из 42 провинций Адриана), наместники в основном носили титул legatus Augusti pro praetore , хотя в нескольких более мелких провинциях они были известны как procurator или praefectus . Наместники, которые обычно занимали должность в течение трех лет, командовали всеми силами в своих провинциях, как легионами, так и auxilia, а также были главами гражданской администрации. Наместники подчинялись непосредственно императору — промежуточных уровней командования не было. Однако были случаи во время принципата, когда наместники более мелких провинций подчинялись наместникам более крупных соседних провинций, например, praefectus ( позже прокуратор ) Иудеи обычно подчинялся legatus Augusti Сирии .
В Риме не было генерального штаба армии в современном смысле постоянной центральной группы старших штабных офицеров, которые получали и анализировали военную разведку и давали советы по стратегии. Август учредил формальный consilium principis («императорский совет») из магистратов и ведущих сенаторов по очереди, чтобы консультировать его по всем государственным вопросам и готовить проекты указов для представления в Сенат. Но реальные решения принимались полуформальной группой старших должностных лиц и близких друзей, amici principis («друзья императора»), состав которых выбирался им самим и мог время от времени меняться. При Тиберии amici заменили формальный consilium и стали эффективным руководящим органом империи. [88]
Несколько amici имели обширный военный опыт из-за традиционного смешения гражданских и военных должностей аристократией принципата. Но не было консилиума, специально посвященного военным делам. Командиры преторианской гвардии, особенно если они не делили свое командование с партнером, могли получить преобладающее влияние в принятии военных решений и действовать как фактический военный начальник штаба, например Сеян, который был единственным командующим гвардии в 14–31 гг. н. э., большую часть правления императора Тиберия .
Император и его советники почти полностью полагались на отчеты 17 с лишним «военных» губернаторов в своих разведданных о ситуации с безопасностью на границах империи. [89] Это связано с тем, что центральное военное разведывательное агентство так и не было создано. [90] Императорское правительство создало подразделение внутренней безопасности, называемое фрументарии . На военном жаргоне этот термин, буквально означающий «сборщики зерна» (от frumentum = «зерно»), относился к отрядам солдат, выделенных для сбора продовольствия для своих подразделений в полевых условиях. Термин стал применяться к вспомогательным солдатам, прикомандированным к штату прокуратора Августа , независимого главного финансового должностного лица провинции, для оказания помощи в сборе налогов (первоначально в натуральной форме в виде зерна). В какой-то момент, вероятно, при Адриане (годы правления 117–138), термин приобрел совсем другое значение. Было создано постоянное военное подразделение ( numerus ) фрументариев . Базируясь в Риме, он находился под командованием старшего центуриона, принцепса фрументариорум . [91] По словам Аврелия Виктора , фрументарии были созданы «для расследования и сообщения о потенциальных восстаниях в провинциях» (предположительно, губернаторами провинций), т. е. они выполняли функцию имперской тайной полиции (и стали широко известны и ненавидимы из-за своих методов, включавших убийства). [92] Хотя они, несомненно, были хорошо информированы о событиях в приграничных провинциях через свою сеть местных агентов и шпионов, похоже, что фрументарии никогда не выходили за рамки внутренней безопасности, чтобы выполнять систематическую роль военной разведки. [93]
Отсутствие независимой военной разведки в сочетании с низкой скоростью связи не позволяло императору и его консилиуму осуществлять что-либо, кроме самого общего контроля над военными операциями в провинциях. Обычно недавно назначенный губернатор получал от императора широкое стратегическое направление, например, пытаться ли аннексировать (или отказаться) территорию на границах своей провинции или вести (или избегать) войну с могущественным соседом, таким как Парфия. Например, в Британии губернатор Гней Юлий Агрикола, по-видимому, получил одобрение на стратегию покорения всей Каледонии (Шотландии) от Веспасиана, но его завоевания были оставлены Домицианом после 87 г. н. э., которому требовались подкрепления на Дунайском фронте, которому угрожали сарматы и даки. Однако в рамках этих широких указаний губернатор имел почти полную автономию в принятии военных решений. [94]
В тех провинциях, где находились военные силы, непосредственными подчиненными губернатора были командующие ( legati legionis ), командовавшие легионами, размещенными в провинции (например, в Британии, три легата подчинялись губернатору). В свою очередь, командиру легиона подчинялись командиры боевых подразделений: centuriones pili priores , командовавшие когортами легиона, и praefecti , командовавшие вспомогательными полками, прикрепленными к легиону. Таким образом, структура высшего командования империи была на удивление плоской, с всего четырьмя уровнями подчиненности между командирами боевых подразделений и императором.
Вспомогательный полк обычно, но не всегда, придавался легиону для оперативных целей, с префектом под командованием легата легиона (командира легиона). Период, в течение которого он был таким образом прикреплён, мог быть долгим, например, восемь когорт батавов, по-видимому, прикреплялись к легиону XIV Gemina в течение 26 лет с вторжения в Британию в 43 г. н. э.; до гражданской войны 69 г. [95] Однако легион не имел стандартного постоянного состава auxilia. [68] Прикрепленные к нему вспомогательные подразделения менялись и варьировались по численности в соответствии с оперативными требованиями по распоряжению губернатора провинции, где в то время базировался легион, или императора в Риме. [96]
.jpg/1280px-005_Conrad_Cichorius,_Die_Reliefs_der_Traianss%C3%A4ule,_Tafel_V_(Ausschnitt_02).jpg)
Критическое преимущество, которым обладала имперская армия над всеми своими иностранными врагами, за исключением парфян, заключалось в высокоразвитой организации, обеспечивающей надлежащее снабжение армии во время кампании. Как и их враги, армия полагалась на максимально возможную добычу продовольствия во время кампании на вражеской земле, но это было непрактично зимой или даже летом, если земля была бесплодной или противник использовал тактику «выжженной земли». На римской территории добыча продовольствия была, очевидно, нежелательна. Сложная организация снабжения империи, созданная при Августе, позволяла армии вести кампанию в любое время года и на вражеской территории. Количество продовольствия, требуемое армией во время кампании, было огромным и требовало длительного и сложного планирования для крупных кампаний. Имперскому легиону из 5500 человек требовалось минимум 12,5 тонн зернового эквивалента каждый день . [97] Таким образом, каледонскому оперативному отряду Агриколы в битве при Граупийских горах , численностью около 25 000 человек, потребовалось бы, около 5000 тонн зерна в эквиваленте на три месяца кампании (плюс фураж для лошадей и вьючных животных ).
Такие огромные грузы перевозились на лодках как можно дальше, по морю и/или реке, и только на кратчайшие расстояния по суше. Это связано с тем, что транспорт по воде в древние времена был намного быстрее и экономичнее, чем по суше (как и сегодня, хотя разница меньше). [98] Наземная транспортировка военных грузов на cursus publicus (императорская транспортная служба) обычно осуществлялась на повозках ( angariae ) с типичной полезной нагрузкой 650 кг, запряженных двумя парами волов. [99] [100] Во времена принципата большие суда грузоподъемностью в несколько сотен тонн были не редкостью. [101] Судно грузоподъемностью, скажем, 200 тонн, с экипажем из 20 человек могло перевозить тот же груз, что и около 300 повозок (для чего требовались 300 возниц и 1200 волов, плюс плата за первых и корм для животных). Торговое судно также при попутном ветре обычно двигалось в три раза быстрее, чем типичные 3 км/ч (2 мили/ч), достигаемые повозками, и до тех пор, пока был дневной свет, тогда как волы могли тянуть только не более пяти часов в день. Таким образом, грузовые суда могли легко покрывать 100 км (62 мили) в день, по сравнению с примерно 15 км (9 миль) повозками. [102] [103] Однако грузовые суда такой вместимости приводились в движение только квадратными парусами и могли двигаться вперед только при попутном ветре и могли проводить много дней в порту в ожидании его. (Однако прибрежные и речные грузовые суда, называемые актуариями, совмещали весла с парусом и имели большую гибкость, но меньшую вместимость, обычно 30-40 тонн). [98] Морской транспорт также был полностью приостановлен по крайней мере на четыре месяца зимой (так как штормовая погода делала его слишком опасным), и даже в остальное время года кораблекрушения были обычным явлением. [104] Тем не менее, сохранившиеся ставки фрахта показывают, что было дешевле перевезти груз зерна по морю из Сирии в Лузитанию (т. е. по всему Средиземноморью и далее на расстояние около 5000 км), чем всего 110 км (68 миль) по суше. [102]
Реки представляли собой жизненно важные артерии снабжения армии. Таким образом, установление линии Рейн-Дунай в качестве европейской границы империи было обусловлено в первую очередь ее ценностью как основного речного пути снабжения, а не ее обороноспособностью. Реки Рейн и Дунай были усеяны специально построенными военными доками ( portus exceptiones ). [105] Защита конвоев снабжения на реках была обязанностью речных флотилий ( classes ) под командованием губернаторов провинций вдоль рек: к 68 г. н. э., а возможно, и со времен Августа, флотилии были созданы на Рейне ( classis germanica ) и Дунае ( classis Histrica ). [106]
Груз зерна сначала перевозился из региона его происхождения (например, из северного Причерноморья или Египта) большим морским грузовым судном в порт в устье судоходной реки (например, Дуная). Там он перегружался на несколько речных актуариев меньшей вместимости , которые перевозили его вверх по реке в зерновой док легионерской крепости. Затем груз хранился в специально построенном зернохранилище внутри крепости, где он был защищен от загрязнения или гниения до тех пор, пока не понадобился. В начале сезона кампании его перевозили, по возможности по реке, в противном случае по суше на повозках, на тактическую базу, используемую для операций. Оттуда легион, участвующий в кампании, сам тащил свои припасы в свой текущий походный лагерь. Это осуществлялось караваном мулов легиона, состоявшим примерно из 1400 мулов. (Кроме того, каждый из 600 контуберниев легиона — взводов по 8 человек, которые делили одну походную палатку — имел одного или двух мулов для перевозки своей палатки и другого снаряжения). [107]
Управление караваном мулов и забота о вьючных животных были в руках легионных калонов , профессиональных лагерных слуг, скорее всего, также находившихся на армейском жалованье, которые сопровождали подразделение повсюду в походе. Эти люди были вооружены как легкая пехота и прошли базовую боевую подготовку, чтобы они могли защитить караван мулов и, в чрезвычайных ситуациях, сам походный лагерь. 200-300 калонов сопровождали каждый легион. ( Калоны отличались от личных слуг — рабов или вольноотпущенников, — которых офицеры обычно брали с собой в поход). [108]
Помимо походных и тренировочных лагерей, имперская армия возводила различные типы постоянных укреплений: легионерскую крепость ( castra legionaria ), рассчитанную на размещение целого легиона численностью 5000–6000 человек; вспомогательный форт ( castellum ), в котором обычно размещался вспомогательный полк численностью около 500 человек; меньшие форты для отрядов; сторожевые башни и сигнальные станции; пограничные заграждения в виде рвов или валов; городские стены; инфраструктуру, такую как мосты, склады зерна и оружия и т. д.
В I веке армейские укрепления в основном состояли из земляных валов, увенчанных деревянными парапетами. Используя общедоступные материалы, они были дешевы и быстры в строительстве и обеспечивали эффективную защиту, особенно от племенных врагов, не имеющих навыков артиллерии или осадного дела. Однако этот тип укреплений требовал постоянного обслуживания: вал был уязвим для оползней почвы, вызванных проливными ливнями, и для действий роющих животных. Деревянный парапет был уязвим для гниения и для тяжелых снарядов, запускаемых из катапульт, а в засушливых условиях — для зажигательных снарядов. Примерно с 50 года н. э., когда границы империи начали стабилизироваться, армия начала строить укрепления из камня. Их возведение было намного более дорогим и длительным, но они были неуязвимы для большинства природных угроз (кроме землетрясений), обеспечивали гораздо лучшую защиту от снарядов и требовали гораздо меньшего обслуживания (многие из них, например, Стена Адриана , до сих пор были бы в значительной степени целы, если бы их не разграбили ради обработанных камней на протяжении столетий). Тем не менее, земляные и деревянные укрепления оставались важной частью обороны империи вплоть до 200 г. н. э., когда каменные укрепления стали нормой.
Первая глобальная оценка численности императорской армии в древних источниках содержится в « Анналах » Тацита . В 23 г. н. э., вскоре после окончания правления Августа, насчитывалось 25 легионов (около 125 000 человек) и «примерно столько же вспомогательных войск» в примерно 250 полках.
От этой базовой линии в 250 000 человек имперская армия неуклонно росла в 1-м и 2-м веках, почти удвоившись в размере до 450 000 к концу правления Септимия Севера (211 г. н. э.). Количество легионов увеличилось до 33, а вспомогательных полков — еще более резко, до более чем 400 полков. Армия при Севере, вероятно, достигла своего пика численности в период принципата (30 г. до н. э. — 284 г. н. э.).
В конце 3-го века, вероятно, армия претерпела резкое сокращение численности из-за кризиса третьего века (235–70), периода многочисленных гражданских войн, крупных вторжений варваров и, прежде всего, чумы Киприана , вспышки оспы, которая могла уничтожить до трети эффективных солдат армии. Вполне возможно, что к 270 году нашей эры армия была не намного больше, чем в 24 году нашей эры. Из этой низкой точки, кажется, что численность была существенно увеличена, по крайней мере на треть, при Диоклетиане ( правил в 284–305 годах нашей эры ): Иоанн Лидиец сообщает, что в какой-то момент его правления армия насчитывала 389 704 человека, что восстановило общую численность до уровня, достигнутого при Адриане. [109]
Вероятную тенденцию изменения численности римской армии в эпоху принципата можно резюмировать следующим образом:
ПРИМЕЧАНИЕ: Только регулярные сухопутные войска. Исключая гражданское ополчение, варварских федератов и римский флот .
По оценкам, в императорском флоте было задействовано 30–40 000 человек. [122] Если добавить 10–20 000 варварских федератов , то военная структура во времена Севера насчитывала около полумиллиона человек. Влияние расходов на эту огромную постоянную армию на римскую экономику можно измерить весьма приблизительно.
Примечания : (a) постоянный денарий
14 г. н. э . , т. е. без учета увеличения военного жалования для компенсации обесценивания монет
; (b) при условии незначительного роста ВВП на душу населения (нормального для аграрной экономики);
(c) издержки Дункана-Джонса 14-84 гг., завышенные за счет увеличения численности армии и при условии денежных премий и надбавок за увольнение, выплачиваемых вспомогательным войскам после 84 г.;
(d) при условии сокращения населения на 22,5% из-за чумы Антонина (165–80 гг. н. э.) (средняя точка диапазона 15-30%) [127]
Таким образом, расходы на армию выросли лишь умеренно как доля ВВП между 14 и 150 гг. н. э., несмотря на значительное увеличение численности армии примерно на 50%. Это связано с тем, что население империи, а следовательно, и общий ВВП также существенно увеличились (примерно на 35%). После этого доля армии в ВВП подскочила почти вдвое, хотя численность армии увеличилась всего на 15%. Это связано с чумой Антонина, которая, по оценкам историков-эпидемиологов, сократила население империи на 15-30%. Тем не менее, даже в 215 г. римляне тратили на оборону такую же долю ВВП, как сегодняшняя мировая сверхдержава, Соединенные Штаты Америки (которые потратили примерно 3,5% в 2003 г.). Но фактическое бремя налогоплательщиков в немеханизированной аграрной экономике с небольшим излишком производства (80% населения зависело от натурального сельского хозяйства , а еще 10% были на натуральном доходе), было бы относительно намного тяжелее. Действительно, исследование имперских налогов в Египте, безусловно, наиболее документированной провинции, пришло к выводу, что бремя было относительно тяжелым. [128]
Военные расходы поглотили около 50-75% всего государственного бюджета, поскольку было мало «социальных» расходов, основные статьи которых состояли из престижных строительных проектов в Риме и провинциях; зерновых и денежных раздач для римского пролетариата; и субсидий итальянским семьям (аналогичных современным пособиям на ребенка ), чтобы побудить их рожать больше детей. Август ввел эту политику с единовременной выплатой в размере 250 денариев на ребенка. [129] (Дополнительные субсидии бедным итальянским семьям, известные как alimenta , были введены Траяном). [130]
Римская армия была сильно заинтересована в заботе о здоровье своих солдат и разработала сложную медицинскую службу, основанную на лучших медицинских знаниях и практике древнего мира (т. е. греческой медицине). Медики римской армии были высококвалифицированными и обладали огромным практическим опытом. Хотя их знания были полностью эмпирическими, а не аналитическими, их практики были строго проверены и испытаны на поле боя и, таким образом, более эффективны, чем те, которые были доступны большинству армий до 19-го века. [131] (Римские армейские медики были, например, гораздо более компетентны, чем « шарлатаны » 17-го и 18-го веков с их смертельными практиками, такими как кровопускание ).
Как и в случае с большей частью организации императорской армии, именно Август, опираясь на развитые, но ситуативные методы республиканской армии, создал систематические медицинские службы для армии с формальной медицинской иерархией и строительством крупных, полностью укомплектованных и хорошо снабжаемых военных госпиталей ( valetudinaria ) на легионерских базах, например, полностью раскопанного госпиталя в Кастра Ветера (Ксантен, Рейнланд). [132]
В целом медицинский персонал и службы легиона были ответственны за легионный исполнительный офицер, praefectus castrorum . [133] Непосредственно под его началом был optio valetudinarii , или директор больницы в легионной крепости, который отвечал за ее администрацию и персонал. [134] Однако клиническим руководителем медицинской службы легиона был главный врач, называемый просто Medicus (заглавная буква «M» здесь используется для отличия от нескольких других рангов medicus ). Чаще всего этнический грек из восточной части Империи, Medicus, как правило, был высококвалифицированным практикующим врачом, иногда даже публикуемым ученым. Наиболее ярким примером является Педаний Диоскорид , военный хирург во времена Нерона, который опубликовал Materia Medica , которая на протяжении столетий оставалась стандартным учебником по медицине. [133] Ранг Medicus неизвестен , но, вероятно, был на одном уровне с военными трибунами, т. е. всадниками. Во многих случаях медик недолгое время служил в качестве старшего медицинского консультанта, а затем возвращался к гражданской жизни. [134]
Главному врачу подчинялись 10 medici ordinarii , квалифицированных врачей, которым было поручено заботиться о людях каждой когорты. Они имели звание центуриона. Они были обучены справляться со всем спектром медицинских проблем войск, но специалисты аттестованы, например, medicus chirurgus (хирург) и medicus ocularis (офтальмолог) в classis Britannica (флот Канала). Ниже ординариев были санитары, некоторые из которых имели звание principales , остальные как milites immunitys . К последним относились capsarii (раневые перевязочные, от capsa , тип ящика, в котором они носили бинты) и seplasarii («мазевые люди»), которые давали лекарства. [133]
Вспомогательные полки имели своих собственных врачей, хотя и в меньшем масштабе, чем легионеры. Из-за меньшего размера подразделений не было главного врача-конника, но был medicus ordinarius . Также засвидетельствованы врачи, которые имели ранг principales , включая veterinarius, отвечающего за благополучие животных, а также immunitys на низшей ступени. [133] [135]
От греческой медицинской науки римские армейские медики унаследовали обширные знания о лечебных свойствах растений и трав, например, золототысячника , который был эффективен при заживлении ран и глазных болезней. Форты регулярно получали лекарства, а медики также сами составляли травяные средства. Остатки по крайней мере пяти лекарственных растений были найдены на месте фортов, что позволяет предположить, что сады трав выращивались внутри фортовых территорий. [136]
На поле боя медики и санитары будут находиться за линией фронта, чтобы лечить раненых солдат на месте. Используя широкий спектр сложных хирургических инструментов, медики быстро удаляли посторонние тела, такие как наконечники стрел и копий, очищали и дезинфицировали раны чистой водой и лечебным вином или пивом и зашивали их. Затем санитары перевязывали их. Скорость очистки, закрытия и перевязки раны имела решающее значение, поскольку в мире без антибиотиков инфекция была самой серьезной опасностью для раненых солдат и часто приводила к медленной, мучительной смерти. [131]
Звания, роль и жалованье легиона, а также вспомогательные и современные эквиваленты можно обобщить следующим образом:
Примечания: (1) По завершении однолетнего срока полномочий император возводил его в ранг всадника.
Объяснение современных сравнений рангов: Трудно найти точные современные эквиваленты рангам древней, немеханизированной армии, в которой аристократическое происхождение было предпосылкой для большинства старших должностей. Таким образом, к таким сравнениям следует относиться с осторожностью. Тем не менее, некоторые приблизительные параллели можно найти. Представленные здесь основаны на сравнениях рангов, использованных в переводе Гранта Анналов Тацита . [ 138 ]
Поскольку они в основном выдвигались из рядовых, центурионов сравнивают с современными старшими сержантами, самыми старшими офицерами без комиссии. Обычный центурион командовал центурией из 80 человек, что эквивалентно роте в современной армии, и, таким образом, сопоставим с британским ротным старшим сержантом ( первым сержантом США ). Старшие центурионы, известные как primi ordinis («первого порядка»), состояли из пяти командиров двойных центурий Первой когорты (по 160 человек каждая); и девяти pilus prior centurion (командиров 1-й центурии каждой когорты), которые в полевых условиях, как обычно предполагают ученые, были фактическими (хотя и не официальными) командирами всей своей когорты из 480 человек, что эквивалентно современному батальону . Старший центурион, таким образом, сравнивается с британским полковым сержантом-майором (US command sergeant major ), самым старшим унтер-офицером в батальоне. Primus pilus , главный центурион легиона, не имеет четкой параллели. [ необходима цитата ]
От центурионата структура рангов переходит к военным трибунам, аристократам, которые напрямую назначались старшими офицерами и, таким образом, были сопоставимы с современными офицерами . Хотя в первую очередь это были штабные офицеры, в полевых условиях трибуны могли командовать одной или несколькими когортами ( когорты преторианской гвардии находились под командованием трибунов, а в auxilia префект , эквивалентный по рангу трибуну, командовал полком размером с когорту). Таким образом, эти офицеры сопоставимы с современными полковниками , которые обычно командуют батальонами или полками в современной армии. Наконец, легат легиона командовал всем легионом (более 5000 человек, что эквивалентно современной бригаде ), плюс примерно такое же количество вспомогательных войск в прикрепленных полках, в результате чего общее число составляло около 10 000 человек, что эквивалентно современной дивизии . Таким образом, легат сопоставим с современным генеральным офицером . Таким образом, в легионах не было эквивалента современным младшим офицерам ( от лейтенанта до майора ). Это потому, что римляне не видели необходимости дополнять своих центурионов, которые считались полностью способными к полевым командованиям, офицерами. Как следствие, главный центурион, повышенный до префекта кастрорума, мог, выражаясь современным языком, одним прыжком перейти от сержант-майора к званию полковника. [ необходима цитата ]
Как и в эпоху Республики, легионы эпохи принципата набирали исключительно римских граждан . В I и II веках они составляли меньшинство жителей империи (около 10–20%). Со времен Августа набор в легионы был в основном добровольным. К призыву граждан в республиканском стиле прибегали только в чрезвычайных ситуациях, которые требовали исключительно большого набора, например, во время Иллирийского восстания (6–9 гг. н. э.).
После того, как границы империи стабилизировались в середине I века, большинство легионов долгое время базировались в определенных провинциях. Количество новобранцев, родившихся в Италии, сократилось. Согласно одному исследованию, около 65% были итальянцами, родившимися в начале периода Юлиев-Клавдиев (до 41 г. н. э.), 49% в период 42–68 гг. н. э., 21% в эпоху Флавиев (69–96 гг.) и около 8% при Адриане. Таким образом, итальянцы составляли около 4% от общего числа новобранцев армии при Адриане, если учитывать ауксилии, несмотря на то, что они составляли около 12% населения империи и более 50% ее граждан в 164 г. [126] Однако следует иметь в виду, что многие новобранцы легионеров, родившиеся за пределами Италии, были жителями римских колоний, изначально основанных для поселения ветеранов-легионеров. Будучи потомками последних, такие новобранцы были, по крайней мере частично, италийскими по крови; например, император Адриан, родившийся в римской колонии Италика в Испании, отец которого имел итальянское происхождение, а мать, как полагают, была местного иберийского происхождения. Однако доля легионеров италийских кровей еще больше упала, поскольку потомство ветеранов вспомогательных войск, которым предоставлялось гражданство при увольнении, стало основным источником легионерских рекрутов. Вероятно, чтобы восполнить этот дефицит, Марк Аврелий, столкнувшись с большой войной против маркоманов, сформировал два новых легиона в 165 году, II Италийский и III Италийский , по-видимому, из италийских рекрутов (и, предположительно, по призыву). [139]
Основная проблема набора легионов заключалась в том, что в принимающих провинциях часто не хватало достаточно большой базы граждан для удовлетворения их потребностей в наборе. Например, провинция Римская Британия , где Мэттингли сомневается, что три развернутых легиона могли заполнить свои вакансии из числа граждан, насчитывавших всего около 50 000 человек в 100 г. н. э. (менее 3% от примерно двух миллионов общего населения). Это подразумевает, что британские легионы должны были набирать много рекрутов из других мест, особенно из северной Галлии. [140]
Проблемы с набором в пограничные легионы заставили некоторых историков предположить, что правило, ограничивающее набор в легионы гражданами, на практике в значительной степени игнорировалось. Но есть много свидетельств того, что это правило строго соблюдалось, например, зарегистрированный случай двух новобранцев, приговоренных к порке, а затем исключенных из легиона, когда выяснилось, что они солгали о своем статусе. [141] Единственное существенное исключение из правила, по-видимому, касалось сыновей легионеров. Со времен Августа до правления Септимия Севера ( годы правления 193–211 н. э .) легионерам, находящимся на службе, было законодательно запрещено вступать в брак (вероятно, для того, чтобы они не дезертировали, если их разместили далеко от своих семей). Однако, поскольку большинство легионов долгое время размещались на одних и тех же базах, легионеры часто развивали стабильные отношения и воспитывали детей. Последние, хотя и были римской крови, были незаконнорожденными по римскому праву и, таким образом, не могли унаследовать гражданство своих отцов. Тем не менее, похоже, что сыновей действующих легионеров регулярно вербовали, возможно, посредством предоставления им гражданства при зачислении. [142]
В I веке подавляющее большинство вспомогательных рядовых солдат набиралось из римских перегринов ( второразрядных граждан ). В эпоху Юлиев-Клавдиев (до 68 г. н. э.) призыв перегринов , по-видимому, практиковался, вероятно, в форме фиксированной доли мужчин, достигших призывного возраста в каждом племени, наряду с добровольным набором. [143] Начиная с эпохи Флавиев, по-видимому, ауксилы, как и легионы, были в основном добровольческой силой, а призыв прибегали только во времена крайней потребности в рабочей силе, например, во время дакийских войн Траяна (101–106). [144] Хотя зарегистрированы рекруты в возрасте 14 лет, большинство рекрутов (66%) были из возрастной группы 18–23 лет. [145]
Когда он был впервые сформирован, вспомогательный полк набирался из местного племени или народа, чье имя он носил. В ранний период Юлиев-Клавдиев, похоже, предпринимались усилия по сохранению этнической целостности подразделений, даже когда полк был размещен в отдаленной провинции, но в более поздней части периода набор в регионе, где был размещен полк, увеличился и стал преобладающим, начиная с эпохи Флавиев. [143] Таким образом, полк потерял свою изначальную этническую идентичность. [146] Название подразделения стало бы просто курьезом, лишенным смысла, хотя некоторые из его членов могли унаследовать иностранные имена от своих предков-ветеранов. Однако эта точка зрения должна быть оговорена, поскольку свидетельства из военных дипломов и других надписей показывают, что некоторые подразделения продолжали набирать в своих исконных родных районах, например, подразделения батавов, размещенные в Британии, где несколько других подразделений имели международное членство. [147] Также, по-видимому, дунайские провинции (Ретия, Паннония, Мезия, Дакия) оставались ключевыми местами вербовки для подразделений, размещенных по всей империи. [148] [149]
Около пятидесяти вспомогательных полков, основанных Августом, были, в исключительных случаях, набраны из римских граждан. Это было связано с чрезвычайными потребностями в рабочей силе Иллирийского восстания (6–9 гг. н. э.), которое римский историк Светоний описал как самый сложный конфликт, с которым столкнулся Рим со времен Пунических войн . Хотя республиканское минимальное требование к имуществу для приема в легионы уже давно было отменено, граждане, которые были бродягами, осужденными преступниками, неоплаченными должниками или освобожденными рабами (римское право предоставляло гражданство освобожденным рабам римских граждан), по-прежнему были исключены. Отчаянно нуждаясь в рекрутах, Август уже прибегнул к принудительной покупке и освобождению тысяч рабов впервые после битвы при Каннах два столетия назад. [150] Но император нашел идею приема таких людей в легионы неприятной. Поэтому он сформировал из них отдельные вспомогательные полки. Этим подразделениям было присвоено звание civium Romanorum («римских граждан»), или сокращенно cR . После восстания иллирийцев эти когорты остались существовать и набирали перегринов , как и другие вспомогательные подразделения, но сохранили свой престижный титул cR . [68] [151] Впоследствии многие другие вспомогательные полки были удостоены звания cR за исключительные заслуги, награды, которая давала гражданство всем их членам, находившимся на службе.
Помимо гражданских полков, сформированных Августом, римские граждане регулярно набирались в ауксилии. Скорее всего, большинство граждан-рекрутов во вспомогательные полки были сыновьями ветеранов вспомогательных войск, которые получили избирательные права после увольнения их отцов. [152] Многие из таких людей, возможно, предпочли присоединиться к старым полкам своих отцов, которые были для них своего рода большой семьей, а не присоединиться к гораздо большему, незнакомому легиону. Легионеры часто переводились в ауксилии (в основном повышались в звании). [153] Таким образом, количество граждан в ауксилиях неуклонно росло с течением времени, пока после предоставления гражданства всем перегринам в 212 году вспомогательные полки не стали преимущественно, если не исключительно, гражданскими подразделениями.
Менее ясно, набирали ли регулярные ауксилии варваров (варваров, как римляне называли людей, живущих за пределами границ империи). Хотя до 3-го века об этом мало свидетельств, все согласны с тем, что ауксилии набирали варваров на протяжении всей своей истории. [154] [155] В 3-м веке в записях начинают появляться несколько подразделений ауксилий явно варварского происхождения, например, Ala I Sarmatarum , cuneus Frisiorum и numerus Hnaufridi в Британии. [84] [156]
В самом низу пирамиды рангов рядовые были известны как caligati (дословно: «обутые люди» от caligae или подбитых гвоздями сандалий, которые носили солдаты), или просто как milites («солдаты»). В зависимости от типа полка, к которому они принадлежали, они имели официальные звания pedes (пехотинец в легионе или вспомогательных когортах ), eques (кавалерист в легионной кавалерии или вспомогательной когорте equitata ) и eques alaris ( кавалерист ala ). [157] Новый рекрут, проходящий обучение, был известен как tiro и получал половинное жалованье.
Трудовая жизнь солдат была тяжелой. Помимо того, что им приходилось сталкиваться с тяготами военной дисциплины и обучения, а также опасностями военных операций, солдаты выполняли множество других функций, таких как работа строителей, полицейских и сборщиков налогов (см. ниже, Повседневная жизнь). По имеющимся данным, было подсчитано, что в среднем только около 50% новобранцев пережили свой 25-летний срок службы. Этот уровень смертности значительно превышал современную демографическую норму для возрастной группы 18–23 лет. [130] Свидетельством суровости военной службы в императорской армии могут служить жалобы мятежных легионеров во время крупных мятежей, вспыхнувших в Рейнском и Дунайском легионах после смерти Августа в 14 г. н. э. [158]
«Старики, изуродованные ранами, служат 30 или 40 лет. И даже после официального увольнения ваша служба не заканчивается. Ибо вы остаетесь со знаменами в качестве резерва, все еще под парусами — та же самая тяжелая работа под другим названием! И если вам удается пережить все эти опасности, даже тогда вас утаскивают в отдаленную страну и селят в каком-нибудь заболоченном болоте или невозделанном горном склоне. Воистину армия — суровая, неблагодарная профессия! Тело и душа считаются за два с половиной сестерция в день — и на это вам приходится искать одежду, оружие, палатки и взятки для жестоких центурионов, если вы хотите избежать рутинной работы. Бог знает, плети и раны всегда с нами! Как и суровые зимы и трудолюбивое лето...» [159]
«В ответ солдаты срывали с себя одежду и указывали на шрамы, оставленные ранами и поркой. Раздался смущенный рев по поводу их жалкого жалованья, высокой стоимости освобождения от службы и тяжести работы. Особо упоминались земляные работы, раскопки, добыча продовольствия, сбор леса и дров...» [160]
Валовое и чистое жалованье легионеров и вспомогательных войск можно суммировать следующим образом:
Базовая оплата легионера была установлена в размере 225 денариев в год при Августе. По крайней мере до 100 г. н. э. вспомогательные солдаты, по-видимому, получали меньше, чем их коллеги-легионеры. В ранний период Юлиев-Клавдиев предполагалось, что вспомогательный пехотинец получал только треть ставки легионера (хотя eques alaris получал две трети). [162] К 100 г. н. э. разница резко сократилась. Вспомогательный педес получал на 20% меньше, чем его коллега-легионер во времена Домициана ( годы правления 81–96 гг. н. э .) (но eques cohortalis столько же, а eques alaris на 20% больше). [163]
Общая военная оплата была увеличена на 33% денариями при Домициане (р. 81-96). Септимий Север (р. 197-211) увеличил ставку еще на 25%, а затем его преемник Каракалла (р. 211-218) снова на 50%. [164] Но в действительности эти повышения оплаты только более или менее покрыли инфляцию цен за этот период, которая оценивается Дунканом-Джонсом примерно в 170%. [128] Поскольку обесценивание центральной серебряной монеты, денария , примерно отражало общую инфляцию, его можно использовать в качестве приблизительного ориентира для реальной стоимости военной оплаты:
Кроме того, валовое жалованье солдата подлежало вычетам на еду и снаряжение. Последнее включало оружие, палатки, одежду, обувь и сено (вероятно, для мулов компании). [12] [166] Эти вычеты оставляли легионеру 1-го века скромный располагаемый доход около 115 денариев и вспомогательный 78 денариев .
Дневная ставка оплаты легионера в 2,5 сестерция была лишь незначительно больше, чем мог ожидать обычный поденный рабочий в Риме в этот период (обычно два сестерция в день). [167] Такое скромное вознаграждение за тяжелую службу поднимает вопрос о том, как императорская армия преуспела в наборе достаточного количества добровольцев, лишь изредка прибегая к призыву. Причина в том, что сравнение с римским поденным рабочим вводит в заблуждение. Подавляющее большинство рекрутов армии набиралось из провинциальных крестьянских семей, живущих натуральным хозяйством, т. е. фермеров, у которых после уплаты аренды, налогов и других расходов оставалось только достаточно еды, чтобы выжить: ситуация примерно 80% населения Империи. [168] Для таких людей любой располагаемый доход казался бы привлекательным, а физические тяготы армейской службы не хуже изнурительной работы на полях дома. В любом случае, если в крестьянской семье было больше детей, чем мог прокормить ее участок земли, зачисление одного или нескольких сыновей в армию было вопросом необходимости, а не выбора.
Кроме того, солдаты пользовались значительными преимуществами перед поденными рабочими. Они имели пожизненную гарантию занятости (при условии, что их не уволили с позором). Легионеры могли рассчитывать на нерегулярные, но существенные денежные премии ( donativa ), выплачиваемые при восшествии на престол нового императора и в других особых случаях; а по завершении службы — на существенную премию за увольнение ( praemia ), эквивалентную 13-летней валовой зарплате, которая позволяла бы ему купить большой участок земли. Вспомогательные войска освобождались от ежегодного подушного налога, уплачиваемого всеми их товарищами- перегринами , и при увольнении награждались римским гражданством для себя и своих наследников. Дункан-Джонс утверждает, что, по крайней мере со времен Адриана, вспомогательные войска также получали donativa и praemia . [169] Наконец, у рядового был один шанс из двадцати увеличить свою зарплату на 50–100%, получив повышение до звания principalis или младшего офицера. Из 480 человек типичная когорта включала 24 младших офицера (кроме специалистов).
Великие мятежи 14 г. н. э., которые были связаны с оплатой и условиями — в отличие от более поздних восстаний в поддержку претендента на императорский трон — никогда не повторялись. Причина, по которой они вообще произошли, вероятно, заключалась в том, что в то время многие легионеры все еще были призывниками (в основном завербованными во время кризиса иллирийского восстания 6–9 г. н. э.), а большинство все еще итальянцами. Это делало их гораздо менее терпимыми к тяготам военной жизни, чем провинциальные добровольцы. Итальянцы к этому моменту привыкли к более высокому уровню жизни, чем их провинциальные подданные, в основном из-за массивной эффективной субсидии с последней: итальянцы долгое время были освобождены от прямого налогообложения земли и голов, и в то же время рента с огромных императорских и частных римских поместий, вырезанных путем завоевания в провинциях, в основном текла в Италию. Таким образом, центральным требованием мятежников 14 г. н. э. было увеличение жалованья легионеров с 2,5 до 4 сестерциев (1 денарий ) в день. Это было признано Тиберием, чтобы усмирить мятеж, но вскоре отменено как невыгодное, и жалованье оставалось примерно на том же реальном уровне вплоть до 3-го века.
Рядовые со специальными навыками классифицировались как milites immunitys («освобожденные солдаты»), что означало, что они были освобождены от обычных обязанностей своих товарищей-солдат, чтобы иметь возможность заниматься своим ремеслом. Легион насчитывал более 600 иммунных . [170] Засвидетельствовано более 100 специализированных профессий, включая важнейшие кузнецы ( fabri ), среди которых были scutarii («щитовики»), вероятно, кузнецы, специализировавшиеся на изготовлении или ремонте оружия, и другие ремесленники, работавшие в fabrica ; carpentarii («изготовители/ремонтники повозок» или, в общем, «плотники»); capsarii (перевязчики ран) и seplasiarii («мазатели»), санитары, работавшие в valetudinarium (госпитале в легионерской крепости) или hospitium (вспомогательном госпитале форта); balniator (банщик); и cervesarius (пивовар). [171] Однако неясно, занимали ли последние две должности milites immunitys или гражданские лица, работавшие на подразделение по контракту. [172] Immunes имели ту же шкалу оплаты, что и другие рядовые. [170]
Ниже ранга центуриона младшие офицеры центурии были известны как principales . Principales , вместе с некоторыми специалистами, были классифицированы по двум шкалам оплаты: sesquiplicarii («солдаты с полутораразовым жалованьем») и duplicarii («солдаты с двойным жалованьем»). [173] Эти звания, вероятно, больше всего напоминали современные звания капрала и сержанта соответственно. Более высокий ранг triplicarius («солдат с тройным жалованьем») засвидетельствован очень редко в I веке, и эта шкала оплаты, вероятно, просуществовала недолго. [174] Sesquiplicarii включали cornicen (трубача), который трубил в cornu , длинный, трехчастный круглый рог. Над ним находился tesserarius ( буквально «держатель таблички», от tessera = «восковая табличка», на которой был написан ежедневный пароль), который был офицером стражи. Duplicarii , в порядке возрастания ранга, были optio , или заместителем центуриона, который назначался его центурионом и ожидал его преемника, когда последний получал повышение. В то время как центурион вел свое подразделение с фронта в битве, его optio замыкал тыл. Ответственный за предотвращение выхода рядовых из строя, optio был оснащен длинным посохом с серебряным наконечником, который использовался для подталкивания задних рядов вперед. Рангом чуть ниже центуриона был signifer (знаменосец), который носил signum центурии . В полевых условиях signifer носил шкуру волчьей головы поверх своей собственной. [ 175] На уровне легионера vexillarius отвечал за vexillum командира или знамя и сопровождал legatus в поле. Aquilifer носил штандарт легиона aquila и носил голову льва. Он сопровождал главного центуриона, как и имажинифер легиона , который нес штандарт с изображением императора. Все эти знаменосцы были дупликариями .
Между младшими офицерами ( principales ) и старшими офицерами ( tribuni militum ) в римской армии был класс офицеров, называемых центурионами ( centuriones , единственное число: centurio , буквально «командиры 100 человек») в пехоте и декурионами ( decuriones , единственное число decurio , буквально «командиры 10 человек») во вспомогательной кавалерии. Эти офицеры командовали основными тактическими единицами в армии: центурион возглавлял центурию ( роту, численностью 80 человек) в пехоте (как легионерской, так и вспомогательной), а декурион возглавлял турму ( эскадрон, численностью 30 человек) во вспомогательной кавалерии (в небольших контингентах легионерской кавалерии командиры эскадронов назывались центурионами). В широком смысле центурионы и декурионы считались соответствующими по званию.
Подавляющее большинство рангеров никогда не продвигались дальше principalis . Те немногие, кто это делал, становились центурионами, звание, которое они обычно получали после 13–20 лет службы, чтобы достичь этого уровня. [176] Повышение до центурионата, известного римлянам просто как ordo , или «ранг», обычно находилось в руках legatus legionis . Однако последний иногда следовал республиканской традиции и позволял людям центурии выбирать своего собственного центуриона. Хотя большинство центурионов выдвигались из рядовых, есть несколько засвидетельствованных случаев, когда молодые люди были напрямую назначены центурионами при зачислении: в основном это были сыновья действующих или отставных центурионов. [177]
Центурионы, возможно, были самой важной группой офицеров в армии, поскольку они возглавляли тактические подразделения легионов (когорты и центурии ) на поле боя. В результате, став центурионом, жалованье и престиж солдата претерпевали квантовый скачок. Центурионам платили гораздо больше, чем их людям. Имеющиеся свидетельства скудны, но предполагают, что во II веке рядовой центурион получал в 16 раз больше, чем рядовой. [178] Если это так, то разница резко возросла со времен Пунических войн, когда центурион получал всего лишь вдвое больше, чем рядовой, т. е. был дупликарием в имперских условиях. [179] Ко времени Цезаря положение центурионов уже значительно возросло: в 51 г. до н. э., после особенно тяжелой кампании во время Галльской войны, Цезарь пообещал своим войскам премию в размере 50 денариев на человека и по 500 денариев каждому центуриону, что указывает на то, что разница в 10 раз была обычным явлением даже в поздней Республике. [180]
Каждый легион состоял из 60 (позже 59) центурионов, ранжированных в сложной иерархии. Каждая из 10 когорт была ранжирована по старшинству, 1-я когорта (чьи центурии , примерно после 80 г. н. э., были двойной силы) была самой высокой. Внутри каждой когорты каждая из ее шести центурий , и, следовательно, ее командующий центурион, также были ранжированы. В этой иерархии можно различить три широких ранга: центурионы ( centuriones ordinarii ), старшие центурионы ( centuriones primi ordinis или «центурионы первого ранга») и главный центурион легиона ( centurio primus pilus ). Старшие центурионы включали тех, кто командовал пятью центуриями в 1-й когорте, и центурионов pilus prior («передние копья») других девяти когорт (т. е. центурионов, командовавших 1-й центурией каждой когорты, которые, по мнению многих историков, также фактически командовали всей когортой). [181]
Все центурионы, включая примуспила , должны были возглавлять свои отряды спереди, пешком, как и их люди, и неизменно находились в гуще любого боевого столкновения. Как следствие, их потери в бою часто были тяжелыми. Пример из De Bello Gallico Цезаря во время битвы с племенами белгов северной Галлии (57 г. до н. э.): «Цезарь отправился на правый фланг, где обнаружил войска в затруднительном положении... Все центурионы 4-й когорты [12-го легиона] были мертвы, а знамя потеряно; почти все центурионы остальных когорт были либо убиты, либо ранены, включая главного центуриона, П. Секстия Бакула, очень храброго человека, который был настолько изуродован серьезными ранами, что больше не мог стоять на ногах». [182] Или снова, в более позднем сражении против Верцингеторикса при Герговии (52 г. до н. э.): «Атакованные со всех сторон, наши люди удерживали свои позиции, пока не потеряли 46 центурионов...» [183] В бою центурионы также отвечали за безопасность штандарта своего подразделения, носитель которого, сигнифер , оставался рядом со своим центурионом на поле боя. Главного центуриона сопровождал аквилефер , и он имел еще более тяжелую обязанность защищать аквилу легиона (штандарт орла). [181]
Центурионы также отвечали за дисциплину в своих подразделениях, символизируемую vitis или виноградной палкой, которую они носили как знак своего ранга. Палка была отнюдь не чисто символической и часто использовалась для избиения непокорных рядовых. Тацит рассказывает, что один центурион в армии в Паннонии получил прозвище Da mihi alteram! («Дай-мне-другую!») за свою склонность ломать свою палку о спины своих людей, а затем кричать на своего optio , чтобы тот принес ему новую. [184] Центурионы часто вызывали ненависть своих людей, как это было показано во время больших мятежей, которые вспыхнули на границе Рейна и Дуная после смерти Августа. В одном легионе мятежники дали каждому центуриону 60 ударов цепом, чтобы представить общее число центурионов легиона, а затем его бросили в Рейн, чтобы он утонул. [185]
За пределами военной сферы центурионы выполняли широкий спектр административных обязанностей на высшем уровне, что было необходимо в отсутствие адекватной бюрократии для поддержки провинциальных губернаторов. Центурион мог служить регионарием или руководителем провинциального округа от имени провинциального губернатора. [186] Они также были относительно богатыми людьми из-за их высоких зарплат. Выйдя на пенсию, они часто занимали высокие гражданские должности в советах римских колоний (ветеранов). [187]
Однако по социальному рангу подавляющее большинство центурионов были простолюдинами, за исключением небольшой сенаторской и всаднической элиты, которая доминировала в империи. В сознательной системе римлян это делало даже старших центурионов намного ниже по статусу, чем любой из tribuni militum легиона (которые все были всаднического ранга), и не позволяло им командовать любым подразделением больше центурии . Вероятно, именно по этой причине у когорты не было официального командира. (Однако многие историки считают, что когорта в полевых условиях фактически находилась под командованием своего ведущего центуриона, centurio pilus prior , командира 1-й центурии когорты ). [188] До 50 г. н. э. центурионы могли командовать вспомогательными полками, но император Клавдий ограничил эти командования всадниками. Единственным выходом для центурионов из этой «классовой ловушки» было достижение высшей степени centurio primus pilus . По завершении своего годичного срока полномочий главный центурион каждого легиона (т. е. около 30 человек в год) возводился императором в рыцарский орден . [177]
Обычно уходящий primus pilus (известный как primipilaris ) повышался до praefectus castrorum (интендант и третий офицер) легиона или до префекта вспомогательного полка или до трибуна преторианской когорты в Риме. Помимо этих должностей, старшие командные должности, зарезервированные для рыцарей, были теоретически открыты для primipilares : командование императорским флотом и преторианской гвардией, а также губернаторство всаднических провинций (прежде всего, Египта). Но на практике primipilares редко продвигались на эти должности из-за своего возраста (если только они не были в меньшинстве центурионов, напрямую назначенных молодыми людьми). Среднестатистическому рядовому требовалось в среднем 16 лет, чтобы достичь звания центуриона, и, вероятно, столько же, чтобы достичь primus pilus . Таким образом, большинство примипиларес были в возрасте 50 лет, когда их возводили в рыцарский орден, и уже имели право на пенсию, прослужив 25 лет. (В отличие от этого, потомственные рыцари назначались военными трибунатами легиона и командовали вспомогательными полками в возрасте 30 лет, что оставляло достаточно времени для продвижения на высшие должности). [189]
Каждый легион состоял из шести старших офицеров, пяти всадников и одного сенатора, называемых tribuni militum («трибуны солдат»). Название «трибун» происходит от того факта, что в республиканские дни они избирались римским народным собранием ( comitia centuriata ) из рядов римских всадников . Избранные офицеры стояли на трибунале (dais). Первоначально избранные трибуны по очереди командовали своим легионом попарно (см. Римская армия середины Республики ). При Юлии Цезаре командование легионами стало неофициально поручено отдельным офицерам, называемым legati («избранные»), назначаемым проконсулом или губернатором провинции, в которой размещались легионы. Эта должность была формализована при Августе.
В императорской армии трибуны, таким образом, стали штабными офицерами легата . Формально трибунам было поручено управление легионом и ведение документации, для чего каждому из них был предоставлен небольшой личный штат принципалов и военных писарей ( cornicularii ). Военная роль трибунов, по-видимому, сохранялась нечетко определенной и гибкой, чтобы предоставить командиру легиона небольшую группу старших офицеров для выполнения специальных задач. Трибунам могли поручить командовать отрядами из одной или нескольких когорт; командовать специализированными подразделениями, такими как флотилия; руководить специальными операциями; контролировать фортификационные проекты или сбор припасов. В сценарии генерального сражения имеющиеся свидетельства не позволяют составить четкое представление о роли трибуна. Например, Цезарь рассказывает (57 г. до н. э.): «Заметив, что 7-й легион, который находился поблизости, также находится под сильным давлением, Цезарь приказал военным трибунам постепенно объединить два легиона [7-й и 12-й] и сформировать квадратный строй, чтобы они могли наступать на врага в любом направлении». [190] Или еще (52 г. до н. э.): «Цезарь приказал трубачам протрубить отступление, и 10-й легион, который был с ним, немедленно остановил свое наступление. Но другие легионы не услышали сигнала, так как они были разделены широкой впадиной, хотя легаты и военные трибуны сделали все возможное, чтобы сдержать их, в соответствии с приказами Цезаря». [191] Это свидетельство согласуется с двумя возможными боевыми ролями трибунов. Трибун мог играть формальную роль в командовании сектором боевой линии легиона. В качестве альтернативы трибуны могли сопровождать легата по полю боя, готовые передать его приказы определенным старшим центурионам или взять на себя командование определенным сектором линии по приказу легата . В любом случае, как римские всадники, трибуны передвигались по полю боя верхом, а не пешком, как центурионы, и обычно оставались вне боя, чтобы сохранять стратегический обзор поля боя.
Пять конных трибунов легиона были известны как angusticlavii («узкополосатые», по полосам, которые римский всадник имел право носить на своей тунике , которая была уже, чем у сенатора). Они отличались от своего сенаторского коллеги, laticlavius («широкополосатые»), возрастом, званием и опытом. Перед тем, как приступить к военной службе ( tres militiae ), их обычный cursus honorum требовал от них выполнения всего спектра административных и религиозных должностей в совете своего родного города. Минимальные возрастные ограничения для таких должностей подразумевали, что им должно было быть не менее 30 лет, прежде чем начать tres militiae . [188] К тому времени, как они становились трибунами легиона, они уже возглавляли вспомогательную когорту в течение трех или четырех лет, что давало им значительный опыт командования.
Нет никаких свидетельств относительно оплаты военных трибунов. Но поскольку они были на одном уровне с командирами вспомогательных полков, которым платили примерно в 50 раз больше, чем рядовым, можно с уверенностью предположить, что трибуны получали жалованье, кратное легионерскому. В любом случае оплата трибунов находилась бы где-то между 16-кратной оплатой центурионов и 70-кратной оплатой легатов .
Третьим офицером легиона был префектус кастрорум («префект лагеря»), должность, которую в основном занимали бывшие главные центурионы. Обычно им было за 50, и они заслужили свой всаднический статус жизненным опытом на пике легионерской деятельности. Официально роль префекта , как следует из названия, была ролью интенданта лагеря, отвечающего за штаб-квартиру и снабжение легиона. Но с их огромным опытом роль префекта простиралась гораздо дальше, выступая в качестве исполнительного офицера легата , консультируя по всем видам военных операций. В отсутствие легата префект обычно замещал его под номинальным командованием латиклавия . Со времен Галлиена ( годы правления 253–268 н. э .) эти офицеры обычно назначались командующими своего легиона. [192]
Номинальным вторым лицом легата был единственный военный трибун сенаторского ранга, прикрепленный к легиону, laticlavius (буквально: «широкополосный», имея в виду широкую полосу, которую носили мужчины сенаторского ранга на своей тунике ). Как правило, сын сенатора (иногда собственного сына легата), и в возрасте около двадцати лет, он проходил военную службу, прежде чем баллотироваться на пост квестора и тем самым получить место в Сенате (для которого минимальный возраст составлял 25 лет). [16] Его отсутствие военного опыта не помешало ему возглавлять важные боевые миссии. В римской социальной системе, в высшей степени ориентированной на статус, его высокое происхождение автоматически вызывало уважение даже у самого опытного простолюдина.
Командир имперского легиона был известен как legatus legionis . Обычно он был сенатором преторианского ранга, т. е. занимал должность претора , что подразумевает, что ему обычно было около 35 лет. Его военный опыт ограничивался тем, что он получил, когда служил в начале двадцати лет в качестве трибуна латиклавия . Как следствие, он в значительной степени полагался на советы своего чрезвычайно опытного praefectus castrorum . [193] Данные свидетельствуют о том, что легату платили примерно в 70 раз больше жалованья рядового. [128]
Младшие офицеры вспомогательного полка выглядят примерно так же, как и в легионах. Это были, в порядке возрастания: тессерарий , оптион , сигнифер (знаменосец центурии ) . Однако вспомогательные полки также свидетельствуют о custos armorum («хранитель арсенала»), на полуторном жалованье. Вексилларий , нес штандарт полка, на двойном жалованье. Кроме того, турма алы , по-видимому, содержала куратора на двойном жалованье, рангом чуть ниже декуриона, по-видимому, отвечавшего за лошадей и конскую упряжь. [194]
В ранний период правления Юлиев-Клавдиев командирами вспомогательных подразделений ( praefecti auxiliorum ) часто были старшие центурионы и, таким образом, рангом ниже легионных трибунов. Положение изменилось при Клавдии, который ограничил командование вспомогательными полками людей всаднического звания. Кроме того, был установлен конный военный cursus honorum , известный как tres militiae («три командования»), каждое из которых длилось 3–4 года: командование вспомогательной когортой, затем военный трибун легиона, затем командование ала . Эти реформы привели к повышению префектов до того же ранга, что и легионные трибуны. При Адриане, четвертом ополчении , для особо опытных офицеров было установлено командование ала миллиарией двойной численности .
Похоже, что во II веке большинство префектов вспомогательных служб все еще были итальянского происхождения. [195] Напротив, данные за III век показывают, что итальянцы составляли менее трети префектов. [41]
Зарплата префекта вспомогательного полка в начале II века оценивалась более чем в 50 раз больше, чем у мили (рядового солдата). [66] (Это сопоставимо с зарплатой полковника в британской армии, которая в настоящее время получает зарплату примерно в пять раз больше, чем зарплата рядового). [196] Причина огромного разрыва между вершиной и основанием пирамиды заключается в том, что римское общество было гораздо более иерархичным, чем современное. Префект был не просто старшим офицером. Он также был римским гражданином (чем большинство его людей не были) и, как член всаднического сословия, аристократом. Социальная пропасть между префектом и солдатом - перегринусом была, таким образом, огромной, и разница в оплате отражала этот факт.
Нумерация легионов запутана из-за дублирующейся и непоследовательной нумерации у разных императоров. Несколько легионов имели одинаковый порядковый номер с другими. Август нумеровал легионы, которые он основал сам, начиная с I, но в то же время сохранял порядковые номера тех легионов, которые он унаследовал от своих предшественников. Эта политика в целом соблюдалась его преемниками, которые также основали новые легионы (таким образом, было много легионов с номером I). Однако даже эта практика не соблюдалась последовательно. Например, Веспасиан сформировал два новых легиона из подразделений, расформированных с позором после Гражданской войны 68–69 гг., но дал им те же порядковые номера (но другие названия), что и расформированным. Траян пронумеровал первый легион, который он основал, как XXX, потому что в то время существовало 29 других легионов; но второму легиону Траяна был присвоен порядковый номер II. XVII, XVIII и XIX, номера легионов, уничтоженных в Тевтобургском лесу , больше никогда не использовались. (В сохранившихся древних источниках не зафиксировано никаких названий этих трех легионов, что позволяет предположить, что их названия могли быть намеренно скрыты из-за их позора). В результате этой несколько хаотичной нумерации возникла необходимость присвоить каждому легиону название, а также порядковый номер, чтобы различать легионы с одинаковым номером. Географические названия указывают (a) страну, где легион был первоначально набран, например, Italica = из Италии, или (b) народы, которые легион побеждал, например, Parthica = победивший парфян . Легионы, носящие личное имя императора или его рода (клана) (например, Augusta , Flavia ), были либо основаны этим императором, либо получили это имя в знак особой благосклонности.
Номенклатура большинства вспомогательных полков следовала стандартной конфигурации: тип подразделения ( ala или cohors ), за которым следовал порядковый номер, за которым следовало название племени (или нации) перегринов , из которого изначально был сформирован полк, в родительном (притяжательном) падеже множественного числа, например, cohors III Batavorum («3-я когорта батавов»); cohors I Brittonum («1-я когорта бриттов»). Некоторые полки объединяют названия двух племен перегринов , скорее всего, после слияния двух ранее отдельных полков, например, ala I Pannoniorum et Gallorum («1-е крыло паннонцев и галлов»). Меньшинство полков названы в честь отдельного человека, в основном в честь первого префекта полка, например, ala Sulpicia (предположительно, названного в честь префекта, чье второе ( родовое ) имя было Sulpicius). Последний также является примером меньшинства полков, которые не имели порядкового номера. [197] После названия племени могли добавляться один или несколько эпитетов, чтобы более подробно описать полк: equitata (пехотная когорта с прикрепленным кавалерийским контингентом); sagittariorum (отряд лучников) и т. д.
Легионы часто имели несколько титулов, присваиваемых после последовательных кампаний, обычно правящим императором, например, XII Молниеносный также мог похвастаться: paterna («старший»), victrix («победоносный»), antiqua («почтенный»), certa constans («надежный, стойкий») и Galliena (« любимец (императора) Галлиена »). Pia fidelis («исполнительный, верный»), fidelis constans и другие были титулами, присваиваемыми нескольким легионам, иногда несколько раз одному и тому же легиону.
Вспомогательные полки часто вознаграждались за достойную службу пожалованием почетного титула. Самым востребованным титулом был престижный cR ( civium Romanorum = «римских граждан»). В последнем случае всем членам полка в то время, но не их преемникам, предоставлялось римское гражданство. Но полк сохранял титул cR навечно. Другим распространенным титулом было родовое имя императора, награждавшего (или основавшего полк), например, Ulpia : родовое имя Траяна (Марк Ульпий Траян, прав. 98–117). Другие титулы были похожи на те, которые давались легионам, например, pia fidelis ( pf = «исполнительный и верный»). [198]
.jpg/1280px-035_Conrad_Cichorius,_Die_Reliefs_der_Traianss%C3%A4ule,_Tafel_XXXV_(Ausschnitt_01).jpg)
Каждое тактическое подразделение в императорской армии, начиная с центурии , имело свой собственный штандарт. Он состоял из шеста с различными украшениями, который несли преданные знаменосцы, которые обычно имели звание дупликария . Военные штандарты имели практическое применение, сообщая членам подразделения, где находится основная часть подразделения, так что они не были разделены, так же, как современные гиды туристических групп используют зонтики или флаги. Но военные штандарты также были наделены мистическим качеством, представляя божественный дух ( гений ) подразделения и почитались как таковые (солдаты часто молились перед своими штандартами). Потеря штандарта подразделения врагом считалась ужасным пятном на чести подразделения, которое можно было полностью смыть только его восстановлением.
Штандарт центурии был известен как signum , который носил signifer подразделения . Он состоял из шеста, увенчанного либо открытой ладонью человеческой руки, либо наконечником копья. Открытая ладонь, как предполагалось, возникла как символ манипулы ( manipulus = «горсть»), самого маленького тактического подразделения в римской армии середины Республики . Шесты были украшены двумя-шестью серебряными дисками (значение которых неясно). Кроме того, шест украшался различными поперечинами (включая, внизу, символ полумесяца и кисточку). Штандарт также обычно имел поперечину с кисточками. [199]
Штандарт преторианской когорты или вспомогательной когорты или алы был известен как вексиллум или знамя. Это был квадратный флаг, обычно красного цвета, свисающий с перекладины на верхушке древка. На флаге вышивали название подразделения и/или изображение бога. На экземпляре, найденном в Египте, изображена богиня Победы на красном фоне. Вексиллум носил вексилларий . Отряд легионеров ( vexillatio ) также имел свой собственный вексиллум . Наконец, вексиллум традиционно обозначал положение командира на поле боя. [199] Исключением из красного цвета, по-видимому, была преторианская гвардия, чья вексилла , подобно их одежде, предпочитала синий фон. [ требуется ссылка ]
Со времен Мария (консула 107 г. до н. э.) знаменем всех легионов была аквила («орел»). Шест был увенчан скульптурным орлом из чистого золота или, по крайней мере, из позолоченного серебра, несущим молнии в когтях (символизирующим Юпитера , высшего римского бога. В остальном шест не был украшен. Ни одного образца легионного орла никогда не было найдено (несомненно, потому что любые найденные в более поздние века были переплавлены ради их золотого содержания). [199] Орла нес аквилифер , самый старший знаменосец легиона. Легионские орлы были настолько важны как символы римского военного престижа и власти, что имперское правительство шло на необычайные меры, чтобы вернуть тех, кого захватил враг. Это включало в себя полномасштабные вторжения на территорию противника, иногда спустя десятилетия после потери орлов, например, экспедиция в 28 г. до н. э. Марка Лициния Красса против Генуклы (Исакча, около современной Тулчи , Рим, в районе дельты Дуная), крепости Геты , чтобы вернуть штандарты, потерянные 33 года назад Гаем Антонием , предыдущим проконсулом Македонии . [200] Или кампании 14–17 гг. н. э. по возвращению трех орлов, потерянных Варом в 6 г. н . э. в Тевтобургском лесу .
При Августе легионы стали носить портреты ( imagines ) правящего императора и его ближайших родственников. Imago обычно представлял собой бронзовый бюст, который нес на шесте, как штандарт, imaginifer .
Со времен Адриана (р. 117–38) некоторые вспомогательные алы переняли драконий штандарт ( draco ), который обычно носили сарматские кавалерийские эскадроны. Это был длинный тканевый ветроуказатель, прикрепленный к богато украшенной скульптуре открытой пасти дракона. Когда носитель ( draconarius ) скакал, он издавал сильный шипящий звук.
Римская армия награждала своих легионеров различными индивидуальными наградами ( dona ) за доблесть. Hasta pura была миниатюрным золотым копьем; phalerae были большими медалеобразными бронзовыми или серебряными дисками, которые носили на кирасе; armillae были браслетами, которые носили на запястье; и торкветы носили на шее или на кирасе. Высшими наградами были coronae («короны»), из которых самой престижной была corona civica , корона из дубовых листьев, присуждаемая за спасение жизни римского гражданина в бою. Самой ценной наградой была corona muralis/vallaris , корона из золота, присуждаемая первому человеку, который взобрался на вражескую стену/вал. Она присуждалась редко, так как такой человек вряд ли когда-либо выживал. [201]
Нет никаких доказательств того, что вспомогательные рядовые солдаты получали индивидуальные награды, как легионеры, хотя вспомогательные офицеры получали. Вместо этого весь полк был удостоен звания, отражающего тип награды, например torquata («награжденный торкветкой») или armillata («награжден браслетами»). Некоторые полки со временем накапливали длинный список званий и наград, например cohors I Brittonum Ulpia torquata pia fidelis cR . [198]
Основное снаряжение имперского пехотинца было по сути таким же, как и в римской армии манипуляторов времен Республики: металлическая кираса, металлический шлем, щит и меч. [202] Однако для легионеров было разработано новое снаряжение — lorica segmentata и прямоугольная версия scutum , хотя, по-видимому, оно не было доступно вспомогательным войскам.
Во II веке имеются свидетельства существования фабрик (оружейных заводов) внутри баз легионеров и даже в гораздо меньших вспомогательных фортах, укомплектованных в основном самими солдатами. [203] Но, в отличие от позднеримской армии IV века и далее, нет никаких свидетельств, литературных или археологических, о фабриках за пределами военных баз, укомплектованных гражданскими лицами во время принципата (хотя их существование нельзя исключать, поскольку археологических свидетельств поздних фабрик также не обнаружено ).
Lorica segmentata : Современные испытания показали, что эта lorica обеспечивала лучшую защиту от ударов оружия и метательных снарядов, чем другие типы металлических доспехов, обычно использовавшиеся римскими войсками, кольчуга ( hamata ) или чешуйчатая ( squamata ), будучи практически непроницаемой для древнего оружия. Однако исторические реконструкторы обнаружили, что копии lorica неудобны из-за натирания и, как правило, могут носить их только относительно недолгое время. Она также была более дорогой в производстве и сложной в обслуживании из-за своей сложной конструкции из отдельных ламинированных полос, скрепленных вместе скобами и крючками.
Барельефы колонны Траяна , памятника , воздвигнутого в 113 году в Риме в ознаменование завоевания Дакии императором Траяном ( годы правления 98–117 гг. н. э .), являются ключевым источником информации о римском военном снаряжении. Ауксилии обычно изображаются в кольчугах или простых кожаных панцирях и с овальными щитами ( клипами ). Легионеры изображены в lorica segmentata всегда (будь то в бою или в других видах деятельности, таких как строительство) и с изогнутыми прямоугольными щитами. [83] Но фигуры в колонне Траяна в высшей степени стереотипны, чтобы четко различать разные типы войск. [204] На другом памятнике Траяна, тропее Адамклиси , lorica segmentata вообще не появляется, а легионеры и ауксилии изображены в кольчугах или чешуе. Существует общее признание того, что памятник Адамклиси является более точным изображением нормальности, с сегментатами, которые использовались редко, возможно, только для постановочных сражений и парадов. [205] Было высказано предположение, что лорика могла также использоваться вспомогательными войсками. Но нет никаких убедительных доказательств этого. Следы этого типа доспехов были найдены в фортах в Ретии с того времени, когда в провинции не было легионов. [206] Но они могли быть просто оставлены легионерами во временном отряде. Кроме того, вспомогательные войска нигде не изображены в таких доспехах. [67]
Предоставление легионерам более защитных и дорогих доспехов, вероятно, было обусловлено невоенными причинами: армия подчеркивала их социальное превосходство, как и более высокой оплатой. В течение 3-го века, когда всем перегринам было предоставлено гражданство, и, следовательно, легионеры потеряли свое социальное превосходство, lorica segmentata и прямоугольный щит исчезли. [207]
В течение 3-го века сегментаты, по-видимому, были упразднены, и войска изображены в кольчугах (в основном) или чешуйчатых доспехах, стандартной броне auxilia 2-го века. Офицеры, как правило, носили бронзовые или железные кирасы, как во времена Республики, вместе с традиционными птеругами . [208]
В эпоху Юлиев-Клавдиев (30 г. до н. э. – 69 г. н. э.) солдаты, по-видимому, продолжали использовать типы шлемов, использовавшиеся армией Республики примерно с 250 г. до н. э.: типа Монтефортино и типа Кулюс . Начиная примерно с 70 г. н. э. их заменили более сложные конструкции, так называемые «имперские италийские» и «имперские галльские» типы. Целью этих нововведений было повышение защиты, при этом не ограничивая чувства и подвижность солдата.
Тип «Императорский Галльский», который преобладал примерно с 70 г. н. э., является хорошей иллюстрацией. Шлем имеет откидные щитки для щек, закрывающие максимально возможную часть лица, не ограничивая дыхание солдата, зрение и дальность крика. Горизонтальный гребень поперек передней части чаши действовал как защита носа (и лица), так и как усиление против нисходящих порезов по чаше. Щитки для ушей выступают из боковой части шлема, но не мешают слуху. Неглубокая защита шеи была наклонена к чаше, чтобы предотвратить натирание о металлическую кирасу.
Легионерский щит (множественное число: scuta ; происхождение: итал. scudo , исп. escudo , фр. écu ; рим. scut ), выпуклый прямоугольный щит, впервые появился в эпоху Августа, заменив овальный щит армии Республики. [209] Щиты, по образцам, найденным в Дуре и Нидаме, имели вертикальную дощатую конструкцию, доски были склеены и облицованы изнутри и снаружи окрашенной кожей. Края щита были обшиты прошитой сыромятной кожей, которая сжималась по мере высыхания, улучшая структурную связность. Он также был легче, чем окантовка из медного сплава, используемая в более ранних римских щитах. [210]
Скутум исчез в 3 веке. Все войска приняли вспомогательный овальный (иногда круглый) щит ( клипей ) . [211]
Gladius hispaniensis (заимствованный римлянами у иберийского образца, вероятно, во время Первой Пунической войны (260-41 гг. до н. э.) был коротким (средняя длина: 450 мм) колющим мечом, предназначенным для ближнего боя. Он был стандартным для пехоты принципата (как легионерской, так и вспомогательной). Кавалерия использовала спату ( ит. spada , фр. épée , исп. espada , рим. spada ), более длинный (средняя длина: 760 мм) меч, который позволял стрелять дальше и легче. [47] Римские легионеры также имели небольшое боковое оружие, называемое пугио .
Легионеры были оснащены усовершенствованной версией пилума , тяжелого дротика (метательного копья), который использовался римскими солдатами примерно с 250 г. до н. э. Это оружие имело свинцовые противовесы для обеспечения устойчивости в полете и проникновения; зазубренный наконечник для предотвращения отрыва от плоти или щита; и изгибающийся стержень для предотвращения отбрасывания назад. Во времена Республики легионеры были оснащены двумя такими копьями, но теперь, похоже, носили только одно. Современные испытания показали, что эффективная дальность этих дротиков составляет около 15 м. Похоже, что вспомогательные войска были оснащены не пилумом , а легким копьем.
Лучники императорской армии были оснащены изогнутым композитным луком в качестве стандарта. Это было сложное, компактное и мощное оружие, подходящее как для конных, так и для пеших лучников (кавалерийский вариант был более компактным, чем пехотный).
В I и II веках одежда римского солдата состояла из цельной туники с короткими рукавами, подол которой достигал колен, и специальных сандалий с гвоздями ( caligae ). Эта одежда, которая оставляла руки и ноги открытыми, развилась в средиземноморском климате и не подходила для северной Европы в холодную погоду. В северной Европе с I века зимой обычно носили туники с длинными рукавами, брюки ( bracae ), носки (надеваемые внутрь caligae ) и зашнурованные ботинки. В III веке эти предметы одежды стали гораздо более распространенными, по-видимому, распространенными также в средиземноморских провинциях. [212] Однако вполне вероятно, что в более теплую погоду брюки отменялись, и вместо носков и ботинок носили caligae . [213]
При Августе европейские границы империи, унаследованной им от своего двоюродного деда Юлия Цезаря, были значительно расширены. В течение первой половины его единоличного правления (27 г. до н. э. — 14 г. н. э.) главной стратегической целью Августа было продвижение римской границы от Иллирика и Македонии до линии Дуная , величайшей реки Европы, чтобы как увеличить стратегическую глубину между границей и Италией, так и обеспечить крупный речной путь снабжения римских армий в регионе. Стратегия была успешно реализована: Мезия (29–7 г. до н. э.), Норик (16 г. до н. э.), Реция (15 г. до н. э.) и Паннония (12–9 г. до н. э.) были последовательно присоединены. После урегулирования дунайской границы Август обратил свое внимание на север, где Юлий Цезарь в 51 г. до н. э. установил границу Римской Галлии вдоль реки Рейн , второго крупного европейского речного пути. Август запустил амбициозную стратегию продвижения границы Рейна к реке Эльбе , стремясь включить все воинственные германские племена . Это устранило бы их хроническую угрозу Галлии, увеличило бы стратегическую глубину между свободными германцами и Галлией и сделало бы грозную рабочую силу западных германцев доступной для римской армии. Но массированные и непрерывные военные усилия (6 г. до н. э. - 9 г. н. э.) ни к чему не привели. Римские наступления в Germania Magna (т. е. Германии за пределами империи) пришлось сократить во время Великого Иллирийского восстания 6–9 г. н. э., когда многие войска были перенаправлены в Иллирик. Затем стратегия экспансии Августа потерпела сокрушительное поражение, когда около 20 000 римских солдат попали в засаду и были убиты германцами в битве в Тевтобургском лесу в 9 г. н. э. После этого Август отложил свою стратегию Эльбы. По-видимому, его ненадолго возродил его преемник Тиберий, чьи племянники, полководцы Германик и Друз , начали крупные и успешные операции в Германии в 14–17 гг. н. э., в ходе которых были разгромлены основные племена, ответственные за поражение Вара, и были возвращены три утраченных легионерских аквилы (штандарта с орлами). [214]
Если Тиберий когда-либо и задумывался о продвижении границы к Эльбе, то к 16 г. н. э. он явно отказался от этой идеи и решил сохранить границу по Рейну. [215] Скорее всего, он оценил германские племена как слишком сильные и мятежные, чтобы успешно включить их в состав империи. После этого планы по присоединению Западной Германии никогда серьезно не возрождались преемниками Августа. При императорах Флавиях (69–96) римляне присоединили трансрейнский регион, который они называли Agri Decumates , т. е. примерно территорию современного юго-западного германского государства Баден-Вюртемберг . Но это приобретение было строго направлено на сокращение линий связи между легионерскими базами провинций Germania Superior и Raetia ( Майнц и Страсбург в Germania Superior и Аугст и Регенсбург в Raetia), путем включения выступа между верхними течениями рек Рейн и Дунай. Это не было частью возобновленных усилий по подчинению Германии вплоть до Эльбы.
Несомненно, помня о дорогостоящем провале своей стратегии на Эльбе, Август, как сообщается, включил в свое завещание пункт, советуя своим преемникам не пытаться расширять империю дальше. [216] В основном, этот совет был выполнен, и за время принципата было сделано несколько крупных постоянных аннексий . Главными исключениями были (a) Британия, которая была захвачена императором Клавдием в 43 г. н. э. и постепенно покорялась (вплоть до Тайн - Солвей , линии позднейшего вала Адриана ) в 43–78 гг. Однако упорное, длительное сопротивление, оказываемое местными племенами, по-видимому, подтвердило предупреждение Августа и, как сообщается, заставило императора Нерона на определенном этапе серьезно задуматься об уходе из Британии вообще; [217] и (b) Дакия , завоеванная Траяном в 101–6 гг. В обоих случаях, по-видимому, помимо самовосхваления императоров, основными мотивами, вероятно, были минеральные ресурсы стран-целей, а также стремление не допустить превращения этих стран в базы антиримского сопротивления в Галлии и Мезии соответственно.
Помимо Британии и Дакии, другие крупные территориальные приобретения амбициозных императоров были быстро оставлены их непосредственными преемниками, которые более реалистично оценили ценность и обороноспособность новых владений:
Таким образом, линия Рейн-Дунай оставалась постоянной границей Империи в Европе для большей части Принципата, за исключением Агри Декумат и Дакии. (Даже эти два выступа были оставлены в конце 3-го века: Агри Декумат были эвакуированы в 260-х годах, а Дакия — в 275 году. Похоже, что римляне исчерпали извлекаемые минеральные богатства Дакии, и что оба выступа стали слишком дорогими для защиты). На Востоке, несмотря на определенное количество колебаний в спорной буферной зоне Армении , долгосрочная граница с Парфянской империей была установлена вдоль верхнего течения реки Евфрат и Аравийской пустыни . В Северной Африке пустыня Сахара служила естественным барьером. По мере того, как границы становились урегулированными, римская армия постепенно мутировала из армии завоевателей в армию стратегической обороны с долгосрочными укрепленными базами для легионов и рядами вспомогательных фортов вдоль границ империи. Стратегия, принятая для обеспечения безопасности границ, и роль, которую эта стратегия отводит армии, обсуждаются ниже в разделе «Стратегия безопасности границ».
В другой категории находятся римские войска, развернутые для защиты греческих городов на северных берегах Черного моря (Понт Эвксинский). Эти города контролировали торговлю жизненно важными ресурсами северного Причерноморья (в основном зерном из Сарматии и металлами из Кавказского региона). Понтийская Ольвия и римские государства-клиенты Боспорское царство и Колхида принимали римские гарнизоны большую часть эпохи принципата. Но здесь римляне полагались на усмирение местных монархий, а не на прямую аннексию. Таким образом, Черное море было превращено в римское «озеро» без больших затрат.
Согласно Теодору Моммзену , имперская римская армия полагалась на стратегию «передовой» или «превентивной» обороны, точку зрения, общепринятую в современной науке: ср. « Великая стратегия римской армии » Эдварда Люттвака (1977). Передовая оборона была направлена на нейтрализацию надвигающихся вторжений варваров до того, как они достигнут границ империи. Это достигалось путем размещения подразделений (как легионов, так и ауксилий ) на границе или вблизи нее. Люттвак утверждал, что аннексии, такие как Agri Decumates и Dacia, были направлены на обеспечение римской армии «стратегическими выступами», которые можно было использовать для атаки на вражеские формирования с нескольких направлений, хотя некоторые ученые сомневаются в этом. По словам Люттвака, римским ответом на любую угрозу было бы движение в клещи на территорию варваров: крупные пехотные и кавалерийские силы с приграничных баз немедленно пересекали границу, чтобы перехватить объединяющуюся армию противника; Одновременно с этим враг будет атакован с тыла элитной римской кавалерией ( alae ), наступающей со стратегических выступов. [220] В любом случае, передовая оборона, очевидно, требовала от армии поддержания первоклассной и своевременной разведки событий в приграничных районах варваров, что обеспечивалось системой небольших фортов и укрепленных сторожевых башен в приграничных районах, а также постоянными патрулями и разведывательными операциями ( explorations ).
Передовая оборона подкреплялась имперской дипломатией, которая руководствовалась двумя общими стратегиями: во-первых, предотвращение и разрушение крупных конфедераций пограничных варварских племен под властью могущественных и харизматичных местных лидеров, которые могли угрожать имперской гегемонии и безопасности границ, например, Арминий из херусков , Маробод из маркоманов и Децебал из даков , т.е. стратегия divide et impera (« разделяй и властвуй »). Упадок харизматичных варварских лидеров достигался путем поддержки соперничающих кандидатов на лидерство деньгами и/или прямым вмешательством; поощрения составляющих или соседних племен конфедерации к нападению на собственное основное племя лидеров; и полномасштабного вторжения римских войск. Во-вторых, принуждение всех пограничных местных племен к заключению договоров о взаимопомощи с Римом. Хотя условия этих договоров могли значительно различаться, все они содержали одну и ту же основную сделку: римляне обещали помочь защитить союзника от нападения его соседей; взамен союзник обещал воздержаться от набегов на территорию империи и не допустить, чтобы другие племена из глубинки союзника пересекали его территорию, чтобы сделать то же самое. Соседние варварские народы, таким образом, использовались в качестве первой линии обороны империи. Во многих случаях лояльность союзника должна была быть подкреплена подарками или регулярными субсидиями. В некоторых случаях римляне принимали на себя свободный сюзеренитет над племенем, по сути диктуя выбор новых вождей. Эти практики применялись на всех границах: германцы вдоль Рейна, сарматы вдоль Дуная, армянские цари и кавказские и сарацинские племена на восточной границе и маври в Северной Африке. [221] Непокорные племена, которые сопротивлялись включению в эту систему клиентского государства (или пытались отделиться от нее, например, свергнув проримского лидера, что случалось часто), подвергались принуждению в форме карательных вторжений римской армии, сопровождавшихся тактикой выжженной земли : римляне систематически опустошали посевы племени, уничтожали его скот и сжигали его деревни до тех пор, пока истощение и голод не заставляли варваров пойти на уступки. [222]
Стратегия передовой обороны была весьма успешной в защите границ империи до конца II века. Ни одно варварское вторжение не смогло проникнуть далеко на римскую территорию до маркоманов и квадов в 167–168 годах, первых, кто проник в Италию после кимвров в 101 году до н. э., достигнув Опитергия ( Одерцо ) недалеко от Венеции (см. Маркоманские войны ). В III веке варварские вторжения участились, достигнув кульминации в катастрофический период 250–70 годов, когда большие части империи неоднократно были захвачены германскими и сарматскими племенами (см. Кризис третьего века ). Причины распада оборонительной системы широко обсуждаются. По словам Люттвака, передовая система обороны всегда была уязвима для необычно больших концентраций сил варваров, поскольку римская армия была слишком тонко разбросана вдоль огромных границ, чтобы справиться с такими угрозами. Кроме того, отсутствие каких-либо резервов в тылу границы означало, что варварские силы, успешно проникшие через оборону периметра, имели бы беспрепятственную возможность вторгнуться в глубь империи до того, как римские подкрепления могли бы прибыть, чтобы перехватить их. [223] Другим фактором была большая политическая нестабильность империи в 3-м веке. До 192 года нашей эры крошечная сенаторская олигархия, в которой доминировали италийцы, которая монополизировала военную, политическую и экономическую власть в империи, и из рядов которой выбирались императоры, преуспевала в поддержании замечательной степени политической стабильности: единственным крупным эпизодом гражданской войны была Гражданская война 68-9 годов . Но в третьем веке власть перешла к так называемым «военным императорам», иллирийским и фракийским провинциалам часто скромного происхождения, которые поднялись на трон через ряды армии: верховная власть больше не была прерогативой итальянской аристократии. Это подтолкнуло многих успешных полководцев к попыткам захватить власть: в результате солдаты III века тратили столько же времени на сражения друг с другом, сколько и на сражения с варварами.
Именно в середине Римской республики возникла центральная черта римской военной практики, которой придерживались по крайней мере до 400 г. н. э., если не дольше: укрепленный походный лагерь ( castra ), самое раннее подробное описание которого приводит греческий историк Полибий . [224] [225]
Римские войска строили укрепленный лагерь стандартизированного размера и планировки в конце каждого дневного марша. [226] Большинство их противников полагались на то, чтобы разбивать лагерь на оборонительных объектах (например, вершинах холмов) или в местах укрытия (например, в лесах или болотах). [227] Хотя эта практика избавляла войска от труда по возведению укреплений, она часто приводила к тому, что лагеря располагались на неподходящей местности (например, неровной, заболоченной или каменистой) и становились уязвимыми для внезапного нападения, если противнику удавалось разведать его местоположение. [184] [227]
Преимущества укрепленных походных лагерей были существенными. Лагеря могли быть расположены на наиболее подходящей местности: предпочтительно ровной, сухой, свободной от деревьев и камней, и близко к источникам питьевой воды, кормовым культурам и хорошим пастбищам для лошадей и вьючных животных. [225] Правильно патрулируемые, укрепленные лагеря делали внезапные атаки невозможными, а успешные атаки редкими — на самом деле, в древней литературе не зафиксировано ни одного случая успешного штурма римского походного лагеря. [228] Безопасность, обеспечиваемая укрепленными лагерями, позволяла солдатам спать спокойно, в то время как животные, багаж и припасы были надежно загнаны в его пределы. [229] Если армия вступала в бой с врагом вблизи походного лагеря, небольшого гарнизона в несколько сотен человек было бы достаточно для защиты лагеря и его содержимого. В случае поражения бегущие солдаты могли укрыться в своем походном лагере. [225] Например, после поражения на поле битвы при Каннах (216 г. до н. э.) около 17 000 римских солдат (из общего числа развернутых более 80 000) избежали смерти или плена, сбежав в два походных лагеря, которые армия разбила неподалеку, согласно Ливию. [230]
Процесс создания походного лагеря начинался, когда командующий армией генерал определял общую область, где дневной марш должен был закончиться. Отряд офицеров (военный трибун и несколько центурионов), известных как менсоры ( «измерители»), должен был осмотреть местность и определить наилучшее место для претория (палатки командира), устанавливая на этом месте штандарт. [231] Измеряемый от этого места, квадратный периметр размечался. Вдоль периметра выкапывался ров ( fossa ), а извлеченная из него земля использовалась для строительства земляного вала ( agger ) внутри рва. На вершине вала возводился частокол ( vallum ) из перекрещивающихся деревянных кольев с заостренными концами. [232] В пределах этого участка использовался стандартный, тщательно продуманный план для распределения пространства по заранее установленному образцу для палаток каждого из различных компонентов армии: офицеров, легионной пехоты и легионной кавалерии, вспомогательной пехоты и кавалерии, а также варварских союзников. [233] Идея заключалась в том, что люди каждого подразделения будут точно знать, в какой части лагеря разбить свои палатки и загнать своих животных. Строительство походного лагеря заняло бы у армии всего пару часов, поскольку большинство солдат участвовали бы и были оснащены кирками и лопатами для этой цели. [225]
То, что известно о тактике Имперской эпохи, в значительной степени предположительно. Не сохранилось ни одного руководства, которое бы подробно описывало тактику, использовавшуюся в этот период, а существующие отчеты о сражениях не особенно полезны из-за своей неопределенности. [234] [235]
Когда происходили открытые полевые сражения, римляне обычно использовали многорядную систему, чтобы иметь резервы. Резервы были важными факторами в битве, поскольку подкрепления как повышали моральный дух тех, кто уже находился на передовой, так и приносили свежие войска, чтобы продолжать оттеснять врага. Лидеры армии ехали за передовой, чтобы видеть, когда и где задействовать резервы. Они могли усилить колеблющиеся подразделения, чтобы предотвратить проникновение в основную боевую линию или помочь подразделению, отбивающему врага, совершить прорыв. Это нужно было делать осторожно, так как слишком раннее задействование резервов не приведет к какому-либо прогрессу, в то же время утомляя войска, вовлеченные в длительные бои. Слишком долгое ожидание задействования резервов могло привести к краху первой линии и началу распространения паники по всей армии. [234] [236]
Battles started with both lines marching towards each other to clash in hand-to-hand combat. In contrast with their foes, who often tried to demoralize their enemies with shouts and other loud noises, the Romans kept quiet as they marched toward their onrushing foes. When the opponents came within a range of about 10 to 15 meters, or 30 to 50 feet, each legionnaire would throw his pilum at the enemy formation and charge accompanied by loud shouts and cornu trumpets. The double shock of the sudden change in demeanor of the Romans and the volley of pila would often cause great damage to the enemy morale. If the Romans succeeded in breaking the enemy, they would aggressively pursue the fleeing army to inflict as many casualties as possible. This pursuit of the enemy was led by the cavalry. The idea was to force the enemy into submission or cause them to be fearful of future battles with the Romans.[236]
Large, open battles in the field were somewhat infrequent during this time. The armies were often occupied with counter-guerilla actions which led to a siege of the stronghold of the enemy. During sieges, the Roman Legions came to rely on missile power. This can be seen during the Jewish Revolt. In the siege of Jotapata in AD 68, Vespaianus or Vespasian was said to have at least 350 artillery pieces along with 7,000 auxiliary archers. He used these to bombard the enemy fortifications to start each day's attack. When Titus, Vespaianus' son, laid siege to the city of Jerusalem two years later, he reportedly had 700 pieces of artillery.[237]
This multitude of missiles helped cover the legions advancing towards the walls of the besieged settlements. The famous testudo ("tortoise") formation was utilized to protect the advancing legions. This was done by having the front rank hold out their shields in such a way as to overlap the shields of the men next to them and protect most of the body. The ranks behind the first rank raised their scutum above their own head so that it covered the man in front of him. These shields overlapped those in front of them, creating a shield roof over the entire unit's head. The soldiers at the end of each rank held out their shield sideways to complete the shell of shields. This and other formations were used to assault walls.[237]
Soldiers generally spent only a fraction of their working lives on campaign. Most of their time was taken up with a wide range of other military and non-military duties.
Non-military duties on-site included the routine chores of fort life (cleaning, washing clothes and equipment, feeding horses and pack-animals) and working in the fort's fabrica (workshop where armour, weapons and other equipment were made and repaired).[238] The army demanded high standards of personal hygiene and cleanliness from its troops, and provided them with the necessary sanitary facilities. Wells were excavated inside forts and aqueducts built to nearby springs to provide a continuous and plentiful supply of fresh, drinkable water. Latrines in the fort were continually flushed by gravity-flowing water, and elaborate drains and sewers would discharge the raw sewage into nearby streams and rivers.[239]
An essential and burdensome activity was the procurement of the vast quantities of supplies that the regiment needed. For raw materials, the army purchased what it could locally, and imported the rest from elsewhere. The men of I Hispanorum veterana went as far afield (from Moesia Inferior) as Gaul to procure clothing and grain.[240] For manufactured goods, the regiments would produce some of their needs themselves e.g. evidence of leather-tanning and beer-brewing at Vindolanda and nearby Catterick fort.[241] The tablets attest the procurement of cereals, beer, animal fodder; manufactured goods such as clothing, nails and vehicle parts; raw materials such as stone, iron, lead, timber, animal hides.[242]
Routine military duties included patrolling, guard-duty, and weapons training. These were not limited to the regiment's base fort and its vicinity only: the Vindolanda tablets show that detachments of the unit could be deployed in several different locations at once: one renuntia shows a detachment of nearly half the effectives of cohors I Tungrorum deployed at another fort.[238] A papyrus renuntia for cohors I Hispanorum veterana equitata in Moesia Inferior (AD 105) reports a cavalry turma on a scouting mission (exploratum) across the Danube.[243]
As in today's armies, each day would begin with a roll-call parade (probably called a numeratio).[244] Soldiers were kept at a high level of physical fitness by daily exercises and 20-mile (32 km) marches typically every 10 days, as well as regular, full-scale training-manoeuvres and mock-skirmishes. The latter would often be inspected by a high military official: the legatus legionis, the provincial governor, or even the emperor himself.[243] Some forts contained drill-halls, permitting all-weather training.[245] Combat-training and exercises were a central part of a soldier's weekly routine. One tablet probably contains a scathing report by an officer (himself probably a Rhineland German) about the progress of young local trainee cavalrymen in the cohors equitata: "on horseback, too many of the pathetic little Brits (Brittunculi) cannot swing their swords or throw their javelins without losing their balance".[246]
Parades were another important part of a regiment's routine. Occasional parades included religious rites and purely military parades such as the rosaliae signorum (decoration of the standards) and demissio, when veterans were discharged after completing their term of service and awarded their diplomas of Roman citizenship.[247]
Communications between forts, legionary fortresses and the provincial capital were critical. Despatch-riders (dispositi), normally equites cohortales, were stationed at mutationes (road-side stations where horses could be changed) to form relays to carry messages rapidly.[243] Relays of fresh riders and horses, careering at full gallop, could maintain an average speed of 20 miles per hour (32 km/h). Thus an urgent despatch from the legionary base at Eboracum (York) to the provincial governor's headquarters in London, a distance of 200 miles (300 km), a journey of about ten days for a single rider and mount, could be delivered in just ten hours.[248] When messages were even more urgent, visual signals were used. Strings of signal-stations in prominent locations would transmit messages using parabolic mirrors during the day and fire by night.
Off-site duties included many routine police and even administrative tasks. Provincial governors had only a minimal administrative staff at their disposal, and no regular police force.[249] They therefore relied on their troops for many such duties e.g. escorting the governor or other senior officials, patrolling highways, assisting and escorting tax collectors and military supply wagons, carrying official despatches, arresting wanted men.[250] Thus a renuntia shows a detachment of 46 men of I Tungrorum on escort duty (singulares) with the provincial governor's staff.[238]
Highways were routinely garrisoned and patrolled along their entire length. Small detachments of troops would be on duty at the way-stations: mutationes and mansiones (large wayside inns, with accommodation, stables, taverna and baths).[251] These stations may well be the six unidentified locations where small detachments of c. 10 men, each under a centurion, were deployed according to a renuntia of cohors I Tungrorum.[238] Troops on highway duty would check the identities and cargoes of road users as well as escort the vehicles of the cursus publicus (imperial transport service). This service was concerned with the transportation of official personnel and payloads: senior officials, tax revenues and wages for the troops, military supplies (usually conveyed in convoys of ox-drawn wagons) and official post. Such vehicles, especially the money-cars, were vulnerable to highway robbers e.g. one eques (cavalryman) of I Hispanorum veterana was reported killed by robbers in a renuntia.[240] Troops would also assist agents of the procurator (the senior financial official in the province) to collect the portorium, an imperial toll on the carriage of goods on public roads, payable whenever the goods crossed a toll-line.[252]
The most important non-military activity of the Roman army was construction. The army was a large workforce of fit, disciplined men which also comprised hundreds of skilled craftsmen. Troops were on regular salaries anyway, so it was cheaper for the government to use them for building projects, if the security situation in the province allowed, than to hire private contractors. In fact, soldiers spent far more of their working lives on building-sites than on campaign and it would not be a huge exaggeration to describe an imperial legion as an armed construction-gang.
Soldiers built their own forts and fortifications and other military facilities e.g. Hadrian's Wall itself was built by the army. But they also built up much of a province's Roman infrastructure: trunk Roman roads, bridges, docks, canals, aqueducts, entire new cities such as coloniae for veteran legionaries, public buildings (e.g. basilicas and amphitheatres).[253] The army also carried out large-scale projects to increase the land available for agriculture, such as forest clearance and draining marshes (e.g. the large-scale drainage of the Fens in eastern England, which were probably developed as a huge imperial estate).[254] The army also excavated many of the mines and quarries that produced the raw materials it needed for weapons and armour manufacture and for construction. Soldiers would supervise the slave-gangs that generally worked the mines, or mine themselves at times of urgent demand.[255]
Most of the available evidence relates to legionary construction. The several construction-scenes on Trajan's Column show only legionaries working, with auxiliaries standing guard around them.[256] On Hadrian's Wall, legionary stamps only have been found on building-materials, with no evidence of auxiliary involvement. Birley suggests that auxiliaries may have been used to excavate the vallum, a large ditch which runs parallel to the Wall, and thus would not have left stamps on building-materials.[257] But it is also possible that auxiliary regiments were tasked with maintaining security on the border during construction. However, the Vindolanda tablets attest to construction activity by auxiliaries e.g. one tablet refers to 12 soldiers detailed to work on the construction of a bath-house (balneum) at Vindolanda. Another possibly refers to the construction of a bridge elsewhere.[258]
All the Vindolanda documents are written by officers, supporting the view that many of the lower ranks may have been illiterate.[259] The language used is always Latin, usually of a reasonable standard. Most of the authors were Gauls, Britons or Germans, whose native languages were Celtic or Germanic, yet they wrote even to their relatives in Latin.[260] This does not mean that they could no longer speak their native tongues, simply that those tongues never developed a written form. The tablets show that the commanding officer was addressed as domine ("master" or "lord", due to his equestrian rank) and soldiers of the same rank as frater ("brother") or collega ("comrade").[261] The letters show that an auxiliary soldier maintained friendships not just in his own regiment, but also in other regiments and even in the legions. Hunting was a favourite leisure activity, for the officers at least. It was more strenuous, dangerous and required far greater skill than today due to the lack of firearms: prey had to be brought down with arrows or spears.[262]
Roman religion was polytheistic and therefore readily accepted and absorbed many deities of the empire's subjects, the vast majority of whose cultures were also polytheistic. But there were limits: the Romans forbade cults whose beliefs or practices were considered incompatible with the basic tenets of Roman religion. For example, the Romans proscribed cults that practised human sacrifice, which was partly the reason why Druidism was banned under the emperor Tiberius (political considerations were also involved, namely that Druids were suspected of orchestrating native resistance to Roman rule in Gaul).[264][Note 1] Also banned was Christianity, de facto initially, as membership of the Christian church was not prohibited formally until the rule of Septimius Severus (197-211).[265] A monotheistic religion, its followers refused to participate in the imperial cult, the worship of the imagines (cult portraits or statues) of ruling and past emperors. The cult was used by the Romans in the same way as an oath of allegiance is used by modern societies, as an affirmation of loyalty to the state. It was compulsory for all peregrini to make burnt sacrifice to the image of the ruling emperor at least once (certificates were issued to prove compliance). Refusal was considered treasonous and was punishable by death.[266] Christians were also widely suspected, through a misunderstanding of baptism and the eucharist, of practicing clandestine ritual murder of infants (by drowning) and cannibalism respectively, violating two more Roman taboos.[264]
In theory, soldiers were only permitted to honour such non-Roman gods as had been officially approved by the collegium pontificum ("Board of High Priests") in Rome, which regulated the state religion. The board would assess whether a foreign cult was acceptable. If so, by the process of interpretatio romana, a non-Roman god was officially annexed to a Roman god on the basis of shared characteristics[267] e.g. Mars Toutates, the assimilation of a Gallic deity to the Roman god of war.[268] In practice, off-duty soldiers were allowed to follow whatever cults they pleased, providing they were not specifically prohibited. Many surviving military dedications, especially those offered by the lower ranks, are to non-Roman deities alone.[269]
Soldiers were, however, required to participate in a number of official Roman religious rites held by their regiment at regular times in the year. These included religious parades in honour of the most important Roman gods, especially Jupiter, the supreme god of the Roman pantheon: many altars and tombstones dedicated by the military are headed with the letters IOM (Iovi Optimo Maximo: "to Jupiter the Best and Greatest"); Mars, the god of war; and Minerva, a goddess also associated with war. These parades were probably accompanied by animal sacrifices and feasting. Another important regimental cult was emperor-worship. Parades were held on imperial birthdays, when the imagines of the ruling emperor and of deified previous emperors would be saluted and offered sacrifices by the prefect of the regiment.[270]
Outside of the regimental ceremonies, soldiers revered a vast array of deities.[271] These can be divided into three categories: Roman gods; their own native gods, such as the Thracian Heros, which is often represented on the tombstones of Thracian veterans as a mounted warrior spearing a beast (or man) on the ground; and the local gods of the province in which they served, such as the cult of Coventina in Britain. Coventina was a British nymph associated with springs. Several dedications to her have been found e.g. those offered by the garrison of the auxiliary fort at Carrawburgh (on Hadrian's Wall).[272]
From the 2nd century onwards, Eastern mystery cults, centred on a single deity (though not necessarily monotheistic) and based on sacred truths revealed only to the initiated, spread widely in the empire, as polytheism underwent a gradual, and ultimately terminal, decline. One such cult, that of Sol Invictus ("The Invincible Sun"), was designated as the official army-cult by the emperor Aurelian (r. 270–5) and remained such until the time of Constantine I (r. 312–37). However, by far the most popular among the Roman military was Mithraism, centred on a deity called Mithras. The mainstream view is that this originated in the Persian cult of Mithra, but the salient features of the Roman cult are absent in the Avesta and other Iranian evidence. It is thus possible that the Roman cult was not connected to the Iranian (except perhaps that the deity's name was borrowed) and instead originated in the eastern provinces of the empire itself, most likely in Phrygia.[273] Mithraism was probably a medley of elements from various cults – hence its apparent adoption of a Persian deity-name, of the taurobolium ritual from the cult of Cybele, and of the Phrygian cap. Based on secret initiation ceremonies and rites, this cult is attested, for example, by the discovery of a Mithraeum (Mithraic temple) at Carrawburgh fort near Hadrian's Wall. Membership, according to the written evidence of dedications in Nida (Heddernheim), was not restricted according to social standing.[263][274]
Christianity, as a prohibited cult, was much less common amongst the military until it was legalised, and indeed favoured, by Constantine I in the early 4th century. Nevertheless, it probably had some clandestine followers in the military during the 2nd and 3rd centuries, especially in the East, where it had spread widely.[275] The discovery of a Christian house church with the earliest Christian paintings extant (early 3rd century) at the fortress town of Dura-Europos in Syria may indicate a Christian element in that town's garrison.[276]
Except for the early 1st century, the literary evidence for the Principate period is surprisingly thin, due to the loss of a large number of contemporary historical works. From the point of view of the imperial army, the most useful sources are: firstly, works by the general Caius Julius Caesar, Commentarii de Bello Gallico and Commentarii de Bello Civili, covering his conquest of Gaul (58-50 BC) and his civil war against rival general Pompey (49-48 BC), respectively. Strictly speaking, these wars pre-date the army's imperial period (which started in 30 BC), but Caesar's detailed accounts are close enough in time to provide a wealth of information about organisation and tactics still relevant to the imperial legions. Secondly, works by the imperial-era historian Tacitus, writing around AD 100. These are the Annales, a chronicle of the Julio-Claudian era from the death of the founder-emperor Augustus to that of Nero (AD 14–68). Even this suffers from large gaps, amounting to about a third of the original; the Historiae was the sequel to the Annales, bringing the chronicle up to the death of Domitian (AD 96), of which only the first part, a detailed account of the Civil War of 68-9 survives; and the Agricola, a biography of Tacitus' own father-in-law, Gnaeus Julius Agricola, who as governor of Britain (AD 78–85) attempted to subjugate Caledonia (Scotland) to Roman rule. The third important literary source is De Re Militari, a treatise on Roman military practices by Vegetius, written c. 400. This contains much useful material relating to the Principate period, but the author's statements are undated and sometimes unreliable. Also useful are: The Jewish War by Josephus, an eyewitness account of the First Jewish revolt of AD 66–70 by one of the Jewish commanders who defected to the Romans after he was captured; the essay Acies contra Alanos (Ektaxis kata Alanon) by the Greek author Arrian, who was imperial governor of Cappadocia in AD 135-8: this describes a campaign led by the author to repel an invasion of his province by the Alans, an Iranian people of the Caucasus region. But most Roman historians present only a very limited picture of the imperial army's affairs, as they describe only military campaigns and say little about the army's organisation, logistics and the daily lives of the troops. Fortunately, the thin and fragmentary literary evidence has been complemented by a vast mass of inscription and archaeological evidence.
The imperial army was a highly bureaucratised institution. Meticulous financial records were kept by units' cornicularii (book-keepers). Detailed records were kept on all individual soldiers and there is evidence of filing systems.[277] Even minor matters such as soldiers' requests to their praefectus for leave (commeatus) had to be submitted in writing.[278] From the evidence discovered at Vindolanda, a fort near Hadrian's Wall, it can be deduced that the Roman garrison in the province of Britain alone generated tens of millions of documents.[279] However, only an infinitesimal fraction of this vast documentation has survived, due to organic decomposition of the writing-medium (wooden and wax-tablets and papyrus). The only region of the empire where the army's documentation has survived in significant quantities is Egypt, where exceptionally dry conditions have prevented decomposition. Egyptian papyri are thus a crucial source for the army's internal organisation and life. The Vindolanda tablets, documents inscribed on wooden tablets and preserved by unusual anoxic conditions, are a rare corpus of army documents from the north-western part of the Empire. They consist of a series of letters and memoranda between officers of three auxiliary regiments stationed in succession at Vindolanda AD 85–122. They provide a valuable glimpse of the real lives and activities of the garrison of an auxiliary fort.[280]
A large corpus of inscription evidence has been preserved on inorganic materials such as metal or stone.
Of outstanding importance are the bas-reliefs on monuments erected by emperors to record their victorious wars. The most notable example is Trajan's Column in Rome. Erected in 112 to celebrate the Emperor Trajan's successful conquest of Dacia (101–7), the reliefs provide the most comprehensive and detailed portrayal of Roman military equipment and practice extant. Other examples include imperial triumphal arches (see List of Roman triumphal arches). Another major source on stone is the extensive corpus of recovered tombstones of Roman soldiers. These often carry reliefs showing the subject in full combat dress plus inscriptions containing a summary of his career (age, units served, ranks held). Also important are dedications of votive altars by military personnel, which shed light on the dedicator's religious beliefs. In the case of both tombstones and altars, officers are disproportionately represented, due to the substantial expense of such monuments.
Notable metal documents are Roman military diplomas. A diploma was a bronze tablet issued, between c. AD 50 and 212 (when all free inhabitants of the empire were granted Roman citizenship) to an auxiliary soldier on completion of his 25-year term of service to prove the award of citizenship to the holder and his family. A particular advantage of diplomas for historians is that they are accurately datable. Diplomas also normally list the names of several auxiliary units which served in the same province at the same time, critical data on the deployment of auxiliary units in the various provinces of the Empire at different times. Also usually recorded are: beneficiary's regiment, regimental commander's name, beneficiary's military rank, name of beneficiary, name of beneficiary's father and origin (nation, tribe or city); name of beneficiary's wife and name of her father and origin; and names of children granted citizenship. Over 800 diplomas have been recovered, although most in a fragmentary state. (Even these, however, represent an infinitesimal fraction of the hundreds of thousands of diplomas which must have been issued. Apart from natural corrosion, the main reason for this low recovery rate is that, prior due to the late 19th century, when their historical value was recognised, diplomas were almost invariably melted down when found in order to recover their copper content – indeed most were probably melted down in the period following 212).
Finally, a mass of information has been uncovered by archaeological excavation of imperial military sites: legionary fortresses, auxiliary forts, marching-camps and other facilities such as signal-stations. A prime example is Vindolanda fort itself, where excavations began in the 1930s and continue in 2012 (under the grandson of the first director, Eric Birley). Such excavations have uncovered details of the lay-out and facilities of military sites and remains of military equipment.
![Сестерций, отчеканенный в 248 году Филиппом Арабом в честь провинции Дакия и ее легионов, V Macedonica и XIII Gemina. Обратите внимание на символ орла на реверсе легиона V [слева]](http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/6/63/Sestertius_Philip_247-lv_lxiii.jpg/1280px-Sestertius_Philip_247-lv_lxiii.jpg)
_(7685208580)_2.jpg/1280px-Yorkshire_Museum,_York_(Eboracum)_(7685208580)_2.jpg)
,_The_Grosvenor_Museum_(8394899150).jpg/1280px-Emblem_of_20th_Legion_Roof_tile,_Deva_Victrix_(Chester,_UK),_The_Grosvenor_Museum_(8394899150).jpg)