Джон Энох Пауэлл MBE (16 июня 1912 — 8 февраля 1998) был британским политиком, ученым и писателем. Он был членом парламента (МП) от Юго-Запада Вулверхэмптона от Консервативной партии с 1950 по февраль 1974 года и депутатом от Южного Дауна от Ольстерской юнионистской партии (UUP) с октября 1974 по 1987 год. Он был министром здравоохранения с 1960 по 1963 год во втором министерстве Макмиллана и был теневым государственным секретарем по обороне с 1965 по 1968 год в теневом кабинете Теда Хита . До прихода в политику он был классическим ученым . Он служил на штабных и разведывательных должностях во время Второй мировой войны , достигнув звания бригадного генерала . Пауэлл также писал стихи и несколько книг на классические и политические темы.
В 1968 году, занимая пост теневого министра обороны, Пауэлл привлек внимание всей страны своей речью «Реки крови» , в которой он критиковал иммиграцию в Великобританию , особенно быструю иммиграцию из Нового Содружества , и выступал против антидискриминационного законопроекта о расовых отношениях (который в конечном итоге стал законом). Речь подверглась критике со стороны некоторых членов партии Пауэлла [1] и The Times [2] . Хит, который тогда был лидером Консервативной партии и лидером оппозиции , уволил Пауэлла из теневого кабинета на следующий день после речи.
После выступления несколько опросов показали, что от 67 до 82 процентов населения Великобритании согласились с мнением Пауэлла. [3] [4] [5] Его сторонники утверждали, что большое количество сторонников Пауэлла в обществе [6] [7] помогло консерваторам победить на всеобщих выборах 1970 года [ 8] и, возможно, стоило им всеобщих выборов в феврале 1974 года [9] , когда Пауэлл отвернулся от консерваторов, поддержав голосование за Лейбористскую партию , которая вернулась в качестве правительства меньшинства . Пауэлл был возвращен в Палату общин в октябре 1974 года в качестве депутата от Ольстерской юнионистской партии по североирландскому избирательному округу Саут-Даун . Он представлял округ до тех пор, пока не потерпел поражение на всеобщих выборах 1987 года .
Джон Энох Пауэлл родился в Стехфорде , в городе Бирмингем , 16 июня 1912 года и был крещен в Ньюпорте , Шропшир, в церкви Святого Николая , где его родители поженились в 1909 году. [10] Он был единственным ребенком Альберта Эноха Пауэлла, директора начальной школы, и его жены Эллен Мэри. Эллен была дочерью Генри Бриза, полицейского из Ливерпуля , и его жены Элизы, которая была учительницей. Его матери не нравилось его имя, и в детстве его называли «Джеком». [11] В возрасте трех лет Пауэлл получил прозвище «Профессор», потому что он стоял на стуле и описывал чучела птиц, которых подстрелил его дедушка, которые выставлялись в доме его родителей. [12] В 1918 году семья переехала в Кингс-Нортон , Бирмингем, где Пауэлл оставался до 1930 года.
Пауэллы были валлийцами по происхождению и из Радноршира (графство на границе Уэльса), переехав в развивающуюся Черную страну в начале 19 века. Его прадед был шахтером , а его дед занимался торговлей железом. [13]
Пауэлл жадно читал с раннего возраста; уже в три года он мог «читать достаточно хорошо». Хотя Пауэллы не были богаты, финансовое положение у них было благополучное, и в их доме была библиотека. [14] К шести годам Пауэлл пристрастился к чтению, в основном исторических книг. Торизм Пауэлла и уважение к институтам сформировались в раннем возрасте: примерно в это время родители отвели его в замок Карнарвон , и он снял шапку, когда вошел в одну из комнат. Его отец спросил его, почему, на что Пауэлл ответил, что это была комната, где родился первый принц Уэльский . [15] [12] Каждое воскресенье Пауэлл читал лекции своим родителям о прочитанных им книгах, а также проводил вечернюю службу и проповедовал. [16] Когда он стал достаточно взрослым, чтобы выходить самостоятельно, Пауэлл гулял по сельскому Вустерширу с помощью карт Ordnance Survey , что привило ему любовь к ландшафту и картографии. [17]
Пауэлл посещал школу для дам, которой руководил друг его матери, пока ему не исполнилось одиннадцать лет. Затем он три года учился в гимназии для мальчиков Кингс Нортон, прежде чем в 1925 году в возрасте тринадцати лет выиграл стипендию в школе короля Эдуарда в Бирмингеме. [17] Наследие Первой мировой войны имело для Пауэлла большое значение: почти все его учителя воевали на войне, и некоторые из учеников, которые нацарапали свои имена на партах, впоследствии погибли в конфликте. Пауэлл также читал книги о войне, которые помогли ему сформировать мнение, что Британия и Германия снова будут сражаться. [18]
Глава классики в школе увидел, что Пауэлл проявляет интерес к предмету, и согласился перевести его на классическую часть школы. Мать Пауэлла обучила его греческому языку всего за две недели во время рождественских каникул в 1925 году, и к тому времени, как он начал следующий семестр, он достиг беглости греческого языка, которую большинство учеников достигают за два года. Через два семестра Пауэлл стал лучшим в классе классики. Его одноклассник Кристофер Эванс вспоминал, что Пауэлл был «строгим» и «действительно не похожим ни на одного знакомого школьника... Он был настоящим феноменом». [19] Другой современник, Денис Хиллс , позже сказал, что Пауэлл «носил с собой охапку книг (греческие тексты?) и держался особняком... он считался умнее любого из учителей». [20]
Пауэлл выиграл все три школьные классические премии (по Фукидиду , Геродоту и Божественности ) в пятом классе, на два или три года моложе, чем кто-либо другой выигрывал их. Он также начал переводить Истории Геродота и закончил перевод первой части, когда ему было четырнадцать. Он поступил в шестой класс на два года раньше своих одноклассников и запомнился как трудолюбивый ученик; его современник, Рой Льюис , вспоминал, что «мы думали, что учителя его боятся». [20] Пауэлл также выиграл медаль по гимнастике и приобрел мастерство игры на кларнете. Он подумывал об учебе в Королевской академии музыки , но родители убедили его попробовать получить стипендию в Кембридже . [21] Дагги Смит, классный руководитель Пауэлла в младшей классической шестой школе и его главный преподаватель классики в старшей шестой школе, вспоминал в 1952 году: «Из всех моих учеников он всегда требовал высочайших стандартов точности и знаний от тех, кто его учил... Он был учеником, у которого я научился больше, чем у большинства». [22]
Именно во время обучения в шестом классе Пауэлл выучил немецкий язык и начал читать немецкие книги, что повлияло на его движение к атеизму. В тринадцать лет он также прочитал « Золотую ветвь » Джеймса Джорджа Фрейзера и «Sartor Resartus » Томаса Карлейля , что привело его к Иоганну Вольфгангу фон Гете и Фридриху Ницше . [23] [24] В течение последних четырех лет в школе короля Эдуарда он был лучшим в своем классе и выиграл ряд призов по греческому языку и богословию. В 1929 году он был награжден аттестатом об окончании средней школы с отличием по латыни , греческому языку и древней истории, а также выиграл школьную премию Lee Divinity Prize за эссе о Новом Завете после того, как выучил наизусть Послание Святого Павла к Галатам на греческом языке. [25] Пауэлл также дважды выигрывал премию Барсука по английской литературе и премию Лайтфута Фукидида. [26]
В декабре 1929 года, в возрасте семнадцати лет, он сдал экзамен на получение стипендии по классике в Тринити-колледже в Кембридже и выиграл главную награду. [25] Сэр Рональд Мелвилл , который сдавал экзамены в то же время, вспоминал, что «экзамены в основном длились три часа. Пауэлл покидал комнату на полпути каждого из них». Позже Пауэлл рассказал Мелвиллу, что за полтора часа работы над греческой работой он перевел текст на греческий язык в стиле Фукидида, а затем в стиле Геродота. [27] Для другой работы Пауэллу также пришлось перевести отрывок из Беды , что он и сделал на платоновский греческий. В оставшееся время, как позже вспоминал Пауэлл, «я разорвал его и снова перевел на греческий язык Геродота — ионический греческий — (на котором я никогда раньше не писал), а затем, все еще имея свободное время, я приступил к его аннотированию». [28] [29]
Он учился в Тринити-колледже в Кембридже с 1930 по 1933 год. Пауэлл стал почти отшельником и посвятил свое время учебе: в дни без лекций или руководства он читал с 5:30 утра до 9:30 вечера. [30] [31] Гранта называл его «Отшельником Тринити». [32] Позже он сказал: «Я думал, что единственное, что нужно делать, это работать. Я думал, что именно для этого я и еду в Кембридж, потому что я никогда не знал ничего другого». [33] В возрасте восемнадцати лет его первая статья в классическом журнале была опубликована (на немецком языке) в Philologische Wochenschrift , на строке Геродота. [34] Во время учебы в Кембридже Пауэлл узнал, что есть еще один классик, который подписывался как «Джон У. Пауэлл». Пауэлл решил использовать свое второе имя и с этого момента называл себя «Энох Пауэлл». [29] [25] Пауэлл выиграл стипендию Крейвена в начале своего второго семестра в январе 1931 года, и это был всего лишь второй случай с момента учреждения стипендии в 1647 году, когда ее выиграл новичок. [32]
Именно в Кембридже Пауэлл попал под влияние поэта А. Э. Хаусмана [35] , тогда профессора латыни в университете. Он посещал лекции Хаусмана на втором курсе в 1931 году и позже вспоминал, что был «захвачен зрелищем того строгого интеллекта, безжалостно препарирующего текстовую деформацию поэзии, которую его чувствительность не позволяла ему читать, не выдавая своих эмоций»; именно «безжалостная и бесстрашная логика Хаусмана, с которой он препарировал текст» в атмосфере «подавленных эмоций», произвела на него впечатление. Пауэлл также восхищался лекциями Хаусмана о Лукреции , Горации , Вергилии и Катулле . [36] Пауэлл отправил ему исправление « Энеиды » Вергилия и получил ответ: «Уважаемый мистер Пауэлл. Вы правильно анализируете трудности отрывка, и ваша поправка устраняет их. Искренне Ваш, А. Э. Хаусман». В более поздние годы жизни Пауэлл утверждал, что «ни одна похвала за следующие сорок лет не была столь опьяняющей» [32] .
Пауэлл получил ряд наград, включая премию Перси Пембертона, премию Порсона , премию Йейтса и премию Лиза Ноулза. Он получил отличие по греческому и латыни за Часть I своего Классического Трипоса и был награжден премией Членов за латинскую прозу и Классической медалью Первого канцлера. Он также получил премию Кромера за греческое эссе Британской академии в марте 1933 года, написав на тему «Фукидид, его моральные и исторические принципы и их влияние на более поздние древности». [37] Также в 1933 году Пауэлл получил медаль Брауна и выступил со своим победным эссе в Сенате Кембриджа . Канцлер Кембриджского университета, лидер Консервативной партии Стэнли Болдуин , сказал магистру Тринити Дж. Дж. Томсону : «Пауэлл читает так, как будто он понимает». [38] Незадолго до своих выпускных экзаменов в мае 1933 года Пауэлл заболел тонзиллитом , а затем перенес пиелит . Его сосед в Trinity Great Court , Фредерик Симпсон , организовал отправку экзаменационных работ Tripos в дом престарелых, где он выздоравливал. Несмотря на температуру 104 градуса (40 °C), когда он сдавал последнюю из семи работ, Пауэлл получил первый класс с отличием. [39] [38] Кембриджский классик Мартин Чарльзворт сказал после окончания Пауэллом обучения: «Этот человек Пауэлл необыкновенный. Он лучший знаток греческого языка со времен Порсона ». [39]
Помимо образования в Кембридже, Пауэлл прошёл курс урду в Школе восточных исследований (ныне SOAS, Лондонский университет ), поскольку он чувствовал, что его давняя мечта стать вице-королем Индии будет недостижима без знания индийского языка . [8] Позже, во время своей политической карьеры, он говорил со своими избирателями, родившимися в Индии, на урду. [40] Пауэлл продолжил изучать другие языки, включая валлийский (на котором он совместно со Стивеном Дж. Уильямсом отредактировал Cyfreithiau Hywel Dda yn ôl Llyfr Blegywryd , текст о Cyfraith Hywel , средневековом валлийском праве), [41] современный греческий и португальский .
Окончив Кембридж, Пауэлл остался в Тринити-колледже в качестве стипендиата , проводя большую часть времени за изучением древних рукописей на латыни и созданием академических работ на греческом и валлийском языках. [42] [43] Он выиграл стипендию Крейвена для путешествий, которую использовал для финансирования поездок в Италию, где читал греческие рукописи в библиотеках. Он также выучил итальянский язык. [39] [38] Во время своей первой поездки в Италию в 1933–1934 годах он посетил Венецию , Флоренцию и Парму , а во время своей второй поездки в 1935 году он посетил Венецию, Неаполь и Турин . [44] Пауэлл все еще был убежден в неизбежности войны с Германией после того, как Адольф Гитлер пришел к власти в Германии в 1933 году: он сказал своему отцу в 1934 году: «Я хочу служить в армии с первого дня, как Британия вступит в войну». [45] Он пережил духовный кризис, когда услышал о Ночи длинных ножей в июле 1934 года, которая разрушила его видение немецкой культуры. Позже он вспоминал, что часами сидел в состоянии шока: «Так что все это было иллюзией, все фантазией, все созданным им самим мифом... Духовная родина не была духовной родиной, в конце концов, поскольку ничто не может быть родиной, не говоря уже о духовной родине, где нет справедливости, где справедливость не царит». [46] [47]
В 1935 году Пауэлл встретился в Венеции с немецко-еврейским классическим ученым Полом Маасом , который подтвердил веру Пауэлла в природу нацистской Германии , и у него был «яростный» спор с приверженцем Британского союза фашистов Освальда Мосли , который безуспешно пытался убедить Пауэлла в заслугах Мосли. [46] Он проводил свое время в Тринити, преподавая и руководя студентами, и работал над словарем Геродота. [48] В январе 1936 года Пауэлл выступил с речью перед Классической ассоциацией на тему «Война и ее последствия в их влиянии на исследования Фукидида», которая была опубликована в The Times . [49] [50] [51] С 1932 года Пауэлл работал над египетскими рукописями Дж. Рендела Харриса , и его перевод с греческого на английский был опубликован в 1937 году. [52] [53]
Первый сборник стихотворений Пауэлла, «First Poems» , был опубликован в 1937 году и написан под влиянием Хаусмана. [54] [55] The Times Literary Supplement рассмотрел их и сказал, что они в какой-то степени обладают «тоном и характером» A Shropshire Lad Хаусмана . Поэт-лауреат Джон Мейсфилд сказал Пауэллу, что он прочитал их «с большим восхищением за их краткость и смысл», а Хилер Беллок сказал: «Я прочитал их с величайшим удовольствием и интересом... Я всегда буду хранить их». [56] Его второй том стихотворений, «Casting Off, and Other Poems» , был напечатан в 1939 году. В своем обзоре The Times Literary Supplement сказал, что «лирическое чувство, размышление и эпиграмматическая краткость Пауэлла приятно сбалансированы, и он особенно счастлив, возможно, приветствуя цветение весны». [57] Морис Коулинг оценил стихи Пауэлла как «сдержанные и пессимистичные, написанные из высокого чувства человеческой судьбы. Они выражали позицию юности и имели эсхатологический подтекст, характерный для подавленных надгробных эмоций Хаусмана. Они регистрировали смиренную, мужскую мрачность этоса Троицы, в который он был введен». [58] Еще один сборник стихотворений, «Конец танцора» и «Свадебный подарок », были опубликованы в 1951 году, а все его стихотворения были опубликованы в одном томе в 1990 году. Пауэлл сказал, что первые два тома были «охвачены войной — предвиденной войной, неминуемой войной и фактической войной», а вторая группа была «ответом на краткий период... сильного эмоционального возбуждения». [59]
В 1937 году он был назначен профессором греческого языка в Сиднейском университете в возрасте 25 лет (не сумев побить рекорд Ницше и стать профессором в 24 года). Он был самым молодым профессором в Британской империи . [60] Среди его учеников был будущий премьер-министр Австралии от Лейбористской партии Гоф Уитлэм , который описывал его лекции как «сухие как пыль». [61] Он переработал издание Генри Стюарта Джонса « Истории » Фукидида для Oxford University Press в 1938 году, и его самым продолжительным вкладом в классическую науку стал его «Лексикон Геродота» , опубликованный Cambridge University Press в том же году. Уильям Лоример сделал обзор лексикона в Classical Review и похвалил «удивительное трудолюбие, много мыслей и заботы, а также прекрасную ученость» Пауэлла. [62] Классицист Робин Лейн Фокс сказал, что словарь является «полностью механическим произведением без какой-либо интеллектуальной силы», но «тем не менее ценным» и продемонстрировал «острый, ясный и придирчивый ум» Пауэлла. [49] Робин Уотерфилд в своем переводе « Историй » Геродота для Oxford World's Classics сказал, что словарь Пауэлла был «абсолютно незаменимым». [63] Австралийский академик Атанасиус Тревик назвал его «самой фантастически точной работой такого рода, с которой я когда-либо имел дело». [64]
Вскоре после прибытия в Австралию он был назначен куратором музея Николсона в Сиднейском университете. Он ошеломил вице-канцлера, сообщив ему, что в Европе скоро начнется война, и что когда это произойдет, он отправится домой, чтобы записаться в армию. [65] Позже он вспоминал, что его отношение к Германии было «большой ненавистью, а также страхом ... страхом поражения моей страны» [66] и в своей инаугурационной лекции в качестве профессора греческого языка 7 мая 1938 года он осудил британскую политику умиротворения и предсказал грядущую войну с Германией. [67] [68] [69] Во время своего пребывания в Австралии в качестве профессора он все больше злился на умиротворение Германии и на то, что он считал предательством национальных интересов Великобритании. После первого визита Невилла Чемберлена к Адольфу Гитлеру в Берхтесгадене , Пауэлл написал в письме своим родителям 18 сентября 1938 года:
Я здесь самым торжественным и горьким образом проклинаю премьер-министра Англии за то, что он накопил все свои другие предательства национальных интересов и чести, своим последним ужасным проявлением бесчестия, слабости и легковерия. Глубины позора, до которых может нас опустить наша проклятая «любовь к миру», непостижимы. [70]
Зимой 1938–1939 годов он отправился в Великобританию, чтобы договориться о назначении на должность профессора греческой и классической литературы в Даремском университете , которую он должен был занять в 1940 году. После прибытия в Великобританию он посетил Германию и позже вспоминал свое «чувство смущения при предъявлении британского паспорта на немецкой границе в декабре 1938 года». [71] Он снова встретился с Паулем Маасом, другими немецкими евреями и членами антинацистского движения и помог Маасу получить британскую визу у британского консула, что позволило Маасу бежать из Германии как раз перед началом войны. [72] [73]
В другом письме к родителям в июне 1939 года, перед началом войны, Пауэлл писал: «Это англичане, а не их правительство; ибо если бы они не были слепыми трусами, они бы линчевали Чемберлена, Галифакса и всех остальных льстивых предателей». [74] Когда началась война, Пауэлл немедленно вернулся в Великобританию, но не раньше, чем купил русский словарь, так как он думал, что «Россия будет держать ключ к нашему выживанию и победе, как это было в 1812 и 1916 годах ». [75]
В октябре 1939 года, почти через месяц после возвращения домой из Австралии, Пауэлл поступил на службу рядовым в Королевский Уорикширский полк . У него возникли проблемы с поступлением, так как во время « Странной войны » военное министерство не хотело мужчин без военной подготовки. [76] Вместо того чтобы ждать призыва, он утверждал, что является австралийцем, поскольку австралийцам, многие из которых с большими расходами добирались до Великобритании, чтобы вступить в армию, разрешалось сразу же записываться. [77] В стихотворении он писал о мужчинах, вступающих в армию, как о «женихах, идущих на встречу со своими невестами», но его биограф отмечает, что вряд ли многие другие мужчины разделяли его радость, особенно те, кто оставлял настоящих невест. [77] Он купил копию книги Карла фон Клаузевица «О войне » на немецком языке в магазине подержанных книг, которую читал каждый вечер. [78]
В последующие годы Пауэлл записал свое повышение от рядового до младшего капрала в своей статье «Кто есть кто» , в других случаях описывая это как большее повышение, чем вступление в Кабинет министров. [79] В начале 1940 года он прошел подготовку для получения офицерского звания после того, как, работая на кухне, ответил на вопрос инспектора бригадного генерала греческой пословицей; несколько раз он говорил коллегам, что рассчитывает стать по крайней мере генерал-майором к концу войны. [80] Он выбыл из офицерской подготовки. [79]
18 мая 1940 года Пауэлл был одним из кадетов 166-го, 167-го, 168-го и 170-го учебных подразделений офицерских кадетов, зачисленных в Генеральный список в качестве второго лейтенанта . [81] Его почти сразу же перевели в Корпус разведки . Вскоре его повысили до капитана и отправили в качестве GSO3 (разведка) в 1-ю (позже 9-ю) бронетанковую дивизию. За это время он самостоятельно выучил португальский язык , чтобы читать поэта Камоэнса в оригинале; поскольку в Военном министерстве не хватало русскоязычных офицеров , его знание русского языка и навыки текстового анализа были использованы для перевода русского руководства по парашютной подготовке — задание, которое он выполнил после 11 вечера в дополнение к своим обычным обязанностям, выводя значение многих технических терминов из контекста; он был убежден, что Советский Союз должен в конечном итоге вступить в войну на стороне союзников. [82] Однажды его арестовали по подозрению в шпионаже на немецком языке за исполнение песни Horst-Wessel-Lied . [83] Его отправили в штабной колледж в Кэмберли . [83]
В октябре 1941 года Пауэлл был направлен в Каир и переведен обратно в Королевский Уорикширский полк. В качестве секретаря Объединенного разведывательного комитета на Ближнем Востоке он вскоре начал выполнять работу, которую обычно выполнял бы более старший офицер, и в мае 1942 года был повышен до майора (датировано декабрем 1941 года [84] ). В августе 1942 года он был повышен до подполковника , сказав родителям, что выполняет работу за троих и рассчитывает стать бригадиром в течение года или двух, [85] и в этой роли помог спланировать Вторую битву при Эль-Аламейне , ранее помогая спланировать атаку на линии снабжения Роммеля . Пауэлл и его команда начинали работу в 04:00 каждый день, чтобы обработать радиоперехваты и другие разведывательные данные (например, оценку того, сколько танков в настоящее время было у Роммеля и каковы были его вероятные планы), готовые представить их начальникам штабов в 09:00. [83] В следующем году он был назначен членом Ордена Британской империи (MBE) за свою военную службу. [86]
Именно в Алжире началось недоверие Пауэлла к Соединенным Штатам . После общения с высокопоставленными американскими офицерами, с которыми он познакомился, и изучения их культурных взглядов на мир, он пришел к убеждению, что одной из военных целей Америки было уничтожение Британской империи . В письме домой от 16 февраля 1943 года Пауэлл заявил: «Я вижу, как на горизонте растет большая опасность, чем когда-либо были Германия или Япония... наш страшный враг, Америка». [87] Подозрения Пауэлла относительно антибританской имперской направленности внешней политики правительства США продолжались до конца войны и в его последующей послевоенной политической карьере. Он вырезал и сохранил статью из журнала New Statesman , опубликованную 13 ноября 1943 года, в которой американская писательница и конгрессвумен Клэр Бут Люс сказала в своей речи, что независимость Индии от Британской империи будет означать, что «США действительно выиграют величайшую войну в мире за демократию». [88]
После поражения Оси во Второй битве при Эль-Аламейне внимание Пауэлла все больше переключалось на Дальний Восток, и он хотел отправиться туда, чтобы принять участие в кампании против Императорской японской армии (IJA), потому что: «война в Европе была теперь выиграна», и он хотел увидеть флаг Союза обратно в Сингапур, прежде чем, как опасался Пауэлл, американцы опередят Британскую империю и обеспечат свое собственное имперское господство над регионом. [89] В то время он желал быть назначенным в подразделения Чиндитов , действовавшие в Бирме , и добился собеседования с их командиром Ордом Уингейтом с этой целью, пока последний находился на временной остановке в Каире, [90] но обязанности и звание Пауэлла не позволили ему это сделать. Отказавшись от двух должностей, предполагавших звание полного полковника (в Алжире и Каире, которые оставили бы его на ныне умирающем североафриканском театре военных действий «на неопределенный срок»), и несмотря на то, что он ожидал, что ему придется согласиться на понижение в звании до майора, чтобы получить перевод, он добился назначения в Британскую индийскую армию в Дели в качестве подполковника военной разведки в августе 1943 года. [90] В течение нескольких дней после прибытия в Индию Пауэлл купил столько книг об Индии, сколько мог, и жадно их прочитал. [90] Однажды он написал своим родителям в письме: «Я впитывал Индию, как губка впитывает воду». [90]
Пауэлл был назначен секретарем Объединенного разведывательного комитета по Индии и Юго-Восточной Азии под командованием лорда Луиса Маунтбеттена , [ 91] участвовавшего в планировании десантного наступления на Акьяб , остров у побережья Бирмы. Орд Уингейт , также участвовавший в планировании этой операции, так невзлюбил Пауэлла, что попросил коллегу сдержать его, если у него возникнет соблазн «разбить ему мозги». [92]
Однажды желтая кожа Пауэлла (он выздоравливал от желтухи ), чрезмерно официальная одежда и странные манеры заставили его быть принятым за японского шпиона. [93] В этот период он отказался встретиться с коллегой из Кембриджа, Глином Дэниелом , чтобы выпить или поужинать, поскольку он посвятил свое ограниченное свободное время изучению поэта Джона Донна . [94] Пауэлл продолжал изучать урду и обучался у племянника поэта урду Альтафа Хуссейна Хали . У него была нереализованная амбиция составить критическое издание «Мусаддаса» Хали , «Взлет и падение ислама» . [95] У него также была амбиция в конечном итоге стать вице-королем Индии , и когда Маунтбеттен перевел свой штат в Канди , Цейлон , Пауэлл решил остаться в Дели. В конце марта 1944 года он был повышен до звания полковника и занял должность помощника директора военной разведки в Индии, оказывая разведывательную поддержку бирманской кампании сэра Уильяма Слима . [96]
Начав войну самым молодым профессором в Британской империи, Пауэлл закончил ее бригадиром . Ему дали повышение и он получил право служить в комитете генералов и бригадиров для планирования послевоенной обороны Индии: итоговый 470-страничный отчет был почти полностью написан Пауэллом. В течение нескольких недель он был самым молодым бригадиром в британской армии, [96] и он был одним из двух человек за всю войну, кто поднялся от рядового до бригадира (вторым был сэр Фицрой Маклин ). Ему предложили постоянную комиссию в качестве бригадира в индийской армии и должность помощника коменданта индийской офицерской академии, от которой он отказался. [97] Он сказал коллеге, что рассчитывает стать главой всей военной разведки в «следующей войне». [92]
Пауэлл никогда не участвовал в боях и чувствовал себя виноватым за то, что выжил, написав, что солдаты, которым это удалось, несли «своего рода позор с собой в могилу», и назвал Вторую битву при Эль-Аламейне «разделительным пламенем» между живыми и мертвыми. [98] Когда его однажды спросили, как бы он хотел, чтобы его запомнили, он сначала ответил: «Другие будут помнить меня так же, как они будут помнить меня», но когда его настойчиво спросили, он ответил: «Я хотел бы погибнуть на войне». [99]
Хотя он голосовал за Лейбористскую партию во время ее убедительной победы в 1945 году , потому что он хотел наказать Консервативную партию за Мюнхенское соглашение , после войны он присоединился к Консервативной партии и работал в Консервативном исследовательском отделе (CRD) под руководством Раба Батлера , где его коллегами были Иэн Маклеод и Реджинальд Модлинг . [100]
Амбиции Пауэлла стать вице-королем Индии рухнули в феврале 1947 года, когда премьер-министр Клемент Эттли объявил, что независимость Индии неизбежна. Пауэлл был настолько потрясен изменением политики, что провел всю ночь после объявления об этом, гуляя по улицам Лондона. [13] : 51 Он смирился с этим, став яростным антиимпериалистом, полагая, что как только Индия уйдет, вся империя последует за ней. [ необходима цитата ] Этот логический абсолютизм объяснял его позднее безразличие к Суэцкому кризису , его презрение к Содружеству и его настойчивые призывы к Соединенному Королевству прекратить любые оставшиеся притворства о том, что оно является мировой державой.
После безуспешной борьбы за гарантированное место Лейбористской партии в Нормантоне на дополнительных выборах в 1947 году (когда лейбористское большинство составляло 62 процента), [101] он был избран членом парламента от Консервативной партии от юго-западного округа Вулверхэмптона на всеобщих выборах 1950 года .
16 марта 1950 года Пауэлл выступил со своей первой речью в Палате общин , выступив с докладом по обороне и начав ее словами: «Мне нет нужды притворяться, что испытываю те чувства благоговения и нерешительности, которые охватывают любого уважаемого члена, впервые выступающего перед этой Палатой». [102]
3 марта 1953 года Пауэлл выступил против законопроекта о королевских титулах в Палате общин. Он сказал, что обнаружил три основных изменения в стиле Соединенного Королевства, «все из которых кажутся мне злом». Первое из них заключалось в том, что «в этом титуле впервые будет признан принцип, до сих пор никогда не признававшийся в этой стране, а именно делимость короны». Пауэлл сказал, что единство королевства развивалось на протяжении столетий и включало Британскую империю: «Оно было единым, потому что у него был один суверен. Был один суверен: одно королевство». Он опасался, что, «признавая разделение королевства на отдельные королевства, не открываем ли мы путь для того другого оставшегося единства — последнего единства из всех — единства личности, чтобы пойти по пути остальных?» [103] : 195–202
Второе изменение, против которого он возражал, касалось «исключения слова «британский», как перед словами «королевства и территории», где оно заменено словами «другое», так и перед словом «Содружество», которое в Вестминстерском статуте описывается как «Британское Содружество Наций » :
Сказать, что он является монархом определенной территории и его других королевств и территорий, это то же самое, что сказать, что он является королем своего королевства. Мы допустили солецизм в титуле, который мы предлагаем придать нашему монарху, и мы сделали это из того, что можно было бы назвать почти жалким желанием устранить выражение «британский». То же самое желание было ощутимо ... исключить это слово перед термином «Содружество» ... Почему же тогда мы так обеспокоены, в описании нашего собственного монарха, в титуле для использования в этой стране, чтобы исключить любую ссылку на место, центр и происхождение этой огромной совокупности территорий? Почему это «кишащее чрево королевских королей», как назвал его Шекспир, теперь хочет быть анонимным? [103] : 196–199
Пауэлл сказал, что ответ заключается в том, что Закон о британском гражданстве 1948 года убрал верность короне как основу гражданства и заменил ее девятью отдельными гражданствами, объединенными вместе законом. Поэтому, если какая-либо из этих девяти стран станет республикой, закон не изменится, как это произошло с Индией, когда она стала республикой. Более того, Пауэлл продолжил, суть единства заключается в том, «что все части признают, что пожертвуют собой ради интересов целого». Он отрицал, что в Индии было «признание принадлежности к большему целому, которое подразумевает в конечном итоге в определенных обстоятельствах самопожертвование ради интересов целого». Поэтому титул «Глава Содружества», третье крупное изменение, был «по сути фикцией. Они по сути являются чем-то, что мы придумали, чтобы ослепить себя относительно реальности положения». [103] : 199–201
Эти изменения были «крайне отвратительны» Пауэллу:
... если это изменения, которых требовали те, кто во многих войнах сражался с этой страной, нации, которые сохраняли верность Короне и которые выражали желание быть в будущем такими же, какими были в прошлом; если бы это были наши друзья, которые пришли к нам и сказали: «Мы хотим этого», я бы сказал: «Оставьте это. Давайте признаем делимость Короны. Давайте погрузимся в анонимность и уберем слово «британский» из наших титулов. Если им нравится головоломка «Глава Содружества» в королевском стиле, пусть оно там будет». Однако, скрытый смысл этого в том, что мы делаем это не ради наших друзей, а ради тех, кто нам не друзья. Мы делаем это ради тех, кому отвратительны сами названия «Британия» и «британский». ... Мы делаем это ради тех, кто сознательно отказался от своей верности нашей общей Монархии. [103] : 201
Всю оставшуюся жизнь Пауэлл считал эту речь лучшей из всех, что он когда-либо произносил (в отличие от гораздо более известной антииммиграционной речи 1968 года). [104] [103] : 230
В середине ноября 1953 года Пауэлл получил место в исполнительном комитете 1922 года с третьей попытки. Батлер также пригласил его в комитет, который рассматривал политику партии для всеобщих выборов, в которых он участвовал до 1955 года. [105] Пауэлл был членом Суэцкой группы депутатов, которые были против вывода британских войск из Суэцкого канала , поскольку такой шаг продемонстрировал бы, утверждал Пауэлл, что Великобритания больше не может удерживать там позиции, и что любые претензии на Суэцкий канал были бы поэтому нелогичны. Однако после того, как войска ушли в июне 1956 года, а египтяне национализировали канал месяц спустя, Пауэлл выступил против попытки вернуть канал во время Суэцкого кризиса , поскольку он считал, что у британцев больше нет ресурсов, чтобы быть мировой державой. [13] : 99–100
21 декабря 1955 года Пауэлл был назначен парламентским секретарем Дункана Сэндиса в Министерстве жилищного строительства . Он назвал его «лучшим рождественским подарком». [8] В начале 1956 года он выступил в Палате общин за законопроект о жилищных субсидиях и выступил за отклонение поправки, которая бы помешала расчистке трущоб. Он также выступил в поддержку законопроекта о расчистке трущоб, который предоставлял право на полную компенсацию тем, кто купил дом после августа 1939 года и все еще занимал его в декабре 1955 года, если эта собственность будет принудительно выкуплена правительством, если она будет признана непригодной для проживания людей. [106]
В начале 1956 года Пауэлл посетил подкомитет по контролю иммиграции в качестве министра жилищного строительства и выступал за контроль иммиграции. В августе он выступил с речью на собрании Института управления персоналом, и ему задали вопрос об иммиграции. Он ответил, что ограничение иммиграции потребует изменения закона: «Могут быть обстоятельства, при которых такое изменение закона может быть меньшим из двух зол». Но он добавил: «Очень мало людей скажут, что уже настало время, когда необходимо внести столь существенные изменения». Позже Пауэлл сказал Полу Футу , что заявление было сделано «из лояльности к правительственной линии». [107] Пауэлл также высказался за законопроект об арендной плате, который положил конец контролю арендной платы в военное время , когда существующие арендаторы съезжали, тем самым постепенно отменяя регулирование. [108]
На заседании Комитета 1922 года 22 ноября 1956 года Батлер выступил с речью, призывающей к партийному единству после Суэцкого кризиса. Его речь не была принята хорошо, и Гарольд Макмиллан , которого Батлер взял с собой для моральной поддержки, обратился к ним и имел большой успех. По мнению Пауэлла, это была «одна из самых ужасных вещей, которые я помню в политике... видя, как Гарольд Макмиллан, со всем мастерством старого актера-менеджера, преуспел в обмане Раба. Чистая дьявольщина этого граничила с отвратительностью». После смерти Макмиллана в 1986 году Пауэлл сказал: «Макмиллан был вигом, а не тори... ему не нужны были консервативные лояльности и привязанности; они слишком мешали истинному призванию вигов — выявлять тенденции в событиях и умело ими пользоваться, чтобы сохранить привилегии, собственность и интересы своего класса». [109] Однако, когда Макмиллан сменил Идена на посту премьер-министра, Пауэллу 14 января 1957 года предложили должность финансового секретаря Казначейства. Эта должность была должностью заместителя канцлера казначейства и самой важной работой за пределами Кабинета министров. [110]
В январе 1958 года он ушел в отставку вместе с канцлером казначейства Питером Торникрофтом и его коллегой по казначейству Найджелом Бирчем в знак протеста против планов правительства по увеличению расходов; он был ярым сторонником дезинфляции или, выражаясь современным языком, монетаристом и верой в рыночные силы. [111] Пауэлл также был членом Общества Мон Пелерин . Побочным продуктом этих расходов была печать дополнительных денег, чтобы заплатить за все это, что Пауэлл считал причиной инфляции и, по сути, формой налогообложения, поскольку держатели денег обнаруживали, что их деньги обесцениваются. Инфляция выросла до 2,5 процента, что было высоким показателем для той эпохи, особенно в мирное время.
В конце 1950-х годов Пауэлл продвигал контроль над денежной массой для предотвращения инфляции, а в 1960-х годах был сторонником политики свободного рынка , которая в то время считалась экстремальной, неработоспособной и непопулярной. Пауэлл выступал за приватизацию почтового отделения и телефонной сети еще в 1964 году. [112] Он одновременно презирал идею «политики консенсуса» и хотел, чтобы Консервативная партия стала современной деловой партией, освобожденной от своих старых аристократических и «старых сетевых» ассоциаций. [113] В своей отставке в 1958 году из-за государственных расходов и того, что он считал инфляционной экономической политикой, он почти в точности предвосхитил взгляды, которые в 1980-х годах стали называть «монетаризмом». [114]
27 июля 1959 года Пауэлл выступил с речью в Палате общин о лагере Хола в Кении , где одиннадцать мау-мау были убиты после отказа работать в лагере. Пауэлл отметил, что некоторые депутаты описали одиннадцать как «недочеловеков», но Пауэлл ответил, сказав: «В целом, я бы сказал, что это страшная доктрина, которая должна ударить по головам тех, кто ее произносит, чтобы судить другого человека и говорить: «Поскольку он был таким-то и таким-то, то последствия, которые в противном случае вытекали бы из его смерти, не вытекают»». [103] : 206–207 Пауэлл также не согласился с мнением о том, что, поскольку это было в Африке, приемлемы разные методы:
Мы также не можем сами выбирать, где и в каких частях света мы будем использовать тот или иной стандарт. Мы не можем сказать: «У нас будут африканские стандарты в Африке, азиатские стандарты в Азии и, возможно, британские стандарты здесь, дома». У нас нет такого выбора. Мы должны быть последовательны сами с собой везде. Все правительство, все влияние человека на человека основывается на мнении. То, что мы можем сделать в Африке, где мы все еще правим и где мы больше не правим, зависит от мнения, которое существует о том, как действует эта страна и как действуют англичане. Мы не можем, мы не смеем, именно в Африке, опускаться ниже наших собственных высочайших стандартов в принятии ответственности. [103] : 207
Денис Хили , член парламента с 1952 по 1992 год, позже сказал, что эта речь была «величайшей парламентской речью, которую я когда-либо слышал... в ней была вся моральная страсть и риторическая сила Демосфена » . [115] В отчете Daily Telegraph о речи говорилось, что «когда мистер Пауэлл сел, он прикрыл глаза рукой. Его эмоции были оправданы, поскольку он произнес великолепную и искреннюю речь». [116]
Пауэлл вернулся в правительство в июле 1960 года, когда он был назначен министром здравоохранения , [117] хотя он не стал членом кабинета министров до 1962 года. [118] Во время встречи с родителями младенцев, которые родились с уродствами, вызванными препаратом талидомид , он не проявил сочувствия к жертвам, отказавшись встречаться с любыми младенцами, пострадавшими от препарата. [119] Пауэлл также отказался начать публичное расследование и сопротивлялся призывам выпустить предупреждение о любых оставшихся таблетках талидомида, которые могли остаться в аптечках людей (как это сделал президент США Джон Ф. Кеннеди ). [119]
4 декабря 1961 года Пауэлл, будучи министром здравоохранения, объявил, что противозачаточные таблетки Коновид могут быть назначены женщинам через Национальную службу здравоохранения по субсидированной цене 2 шиллинга в месяц. [120]
На этой работе он разработал План больницы 1962 года. [121] Он начал дебаты о пренебрежении огромными психиатрическими учреждениями , призывая заменить их отделениями в больницах общего профиля. В своей речи 1961 года «Водонапорная башня» он сказал:
Вот они стоят, изолированные, величественные, властные, над которыми возвышается гигантская водонапорная башня и дымоход, вместе взятые, возвышающиеся безошибочно и устрашающе из сельской местности — убежища, которые наши предки построили с такой огромной прочностью, чтобы выразить представления своего времени. Ни на мгновение не недооценивайте их силу сопротивления нашему нападению. Позвольте мне описать некоторые из оборонительных сооружений, которые нам предстоит штурмовать. [122]
Речь послужила катализатором дебатов, которые стали одним из нескольких направлений, приведших к инициативе Care in the Community в 1980-х годах. Однако в 1993 году Пауэлл заявил, что его политика могла бы сработать. Он сказал, что преступников-сумасшедших никогда не следовало бы освобождать, и что проблема была в финансировании. Он сказал, что новый способ ухода за психически больными будет стоить больше, а не меньше, чем старый способ, потому что уход в сообществе был децентрализованным и интимным, а также был «более человечным». Его преемники, как утверждал Пауэлл, не предоставили местным властям денег на расходы на психиатрическую помощь, и поэтому институциональная помощь была проигнорирована, в то же время не было никаких инвестиций в уход в сообществе. [123]
После его речи об иммиграции в 1968 году политические оппоненты Пауэлла иногда утверждали, что он, будучи министром здравоохранения, набирал иммигрантов из Содружества в Национальную службу здравоохранения (NHS). Однако министр здравоохранения не отвечал за набор (это было поручено органам здравоохранения) [124] и сэр Джордж Годбер , главный врач правительства Ее Величества в Англии с 1960 по 1973 год (и в Англии и Уэльсе с 1960 по 1969 год), заявил, что это утверждение было «чушью... абсолютным вздором. Такой политики не было». [125] Биограф Пауэлла Саймон Хеффер также заявил, что это утверждение «является полной неправдой. Как биограф Пауэлла, я тщательно изучил документы Министерства здравоохранения в Государственном архиве и не нашел никаких доказательств, подтверждающих это утверждение». [126]
В начале 1960-х годов Пауэлла спросили о наборе иммигрантов в NHS. Он ответил, что «набором занимались власти больницы, но это произошло само собой, учитывая, что не было никаких препятствий для въезда и трудоустройства в Соединенном Королевстве для тех, кто приехал из Вест-Индии или откуда-либо еще [в Содружестве или колониях]». [127] Пауэлл приветствовал иммигрантов-медсестер и врачей при условии, что они будут временными работниками, обучающимися в Великобритании, а затем вернутся в свои родные страны в качестве квалифицированных врачей или медсестер. [127] Вскоре после того, как он стал министром здравоохранения, Пауэлл спросил Раба Батлера ( министра внутренних дел ), может ли он быть назначен в министерский комитет, который следил за иммиграцией и собирался быть воссозданным. [127] Пауэлл был обеспокоен напряжением, вызванным иммигрантами NHS, и документы показывают, что он хотел более жесткого ограничения на иммиграцию из Содружества, чем то, которое было принято в 1961 году. [127]
В октябре 1963 года Пауэлл вместе с Иэном Маклеодом , Реджинальдом Модлингом и лордом Хейлшемом тщетно пытался убедить Батлера не служить под началом графа Хоума (вскоре ставшего известным как сэр Алек Дуглас-Хьюм ), полагая, что последний не сможет сформировать правительство. Пауэлл прокомментировал, что они дали Батлеру револьвер, который он отказался использовать, опасаясь, что он издаст шум или причинит кому-нибудь вред. [128] Маклеод и Пауэлл отказались служить в кабинете лорда Хоума. Этот отказ обычно приписывают не личной неприязни к Дугласу-Хьюму, а скорее гневу на то, что Маклеод и Пауэлл считали скрытой манипуляцией коллегами Макмиллана во время процесса выбора нового лидера. [129] Однако на встрече в его доме вечером 17 октября Пауэлл, который все еще пользовался либеральной репутацией в расовых вопросах после своей речи о резне в Холе, как сообщается, сказал о лорде Хоуме: «Как я могу служить под началом человека, чьи взгляды на Африку являются чисто португальскими ?» [130]
Во время всеобщих выборов 1964 года Пауэлл сказал в своей предвыборной речи: «Было крайне важно, не только ради нашего народа, но и ради самих иммигрантов, ввести контроль над количеством разрешенных въездов. Я убежден, что строгий контроль должен продолжаться, если мы хотим избежать зла «цветного вопроса» в этой стране, для нас самих и для наших детей». [131] Норман Фаулер , тогдашний репортер The Times , брал интервью у Пауэлла во время выборов и спросил его, в чем заключалась главная проблема: «Я ожидал, что мне скажут что-то о стоимости жизни, но ничего. «Иммиграция», — ответил Пауэлл. Я должным образом позвонил и сообщил о своей статье, но ее так и не использовали. В конце концов, кто в 1964 году когда-либо слышал о бывшем министре кабинета консерваторов, который считал бы иммиграцию важным политическим вопросом?» [131]
После поражения консерваторов на выборах он согласился вернуться на передовую скамью в качестве представителя по транспорту. [13] : 316 В июле 1965 года он баллотировался на первых в истории выборах лидера партии , но занял третье место с большим отрывом от Эдварда Хита , набрав всего 15 голосов, что немного ниже результата Хью Фрейзера в выборах 1975 года. Хит назначил его теневым государственным секретарем по обороне. [132] Пауэлл сказал, что он «оставил свою визитную карточку», т. е. продемонстрировал себя потенциальным будущим лидером, но непосредственным эффектом стала демонстрация его ограниченной поддержки в парламентской партии, что позволило Хиту чувствовать себя более комфортно, разоблачая его блеф. [133]
В своей первой речи на конференции Консервативной партии в качестве теневого министра обороны 14 октября 1965 года Пауэлл изложил новую оборонную политику, отбросив то, что он считал устаревшими глобальными военными обязательствами, оставшимися от имперского прошлого Великобритании, и подчеркнув, что Великобритания является европейской державой, и поэтому союз с западноевропейскими государствами от возможного нападения с Востока имеет решающее значение для безопасности Великобритании. Он защищал ядерное оружие Великобритании и утверждал, что это «чистейшая казуистика — утверждать, что если оружие и средства его использования частично или даже полностью закупаются у другой страны, то независимое право на его использование не имеет никакой реальности. С таким катастрофическим оружием важны владение и право на использование». [134] Кроме того, Пауэлл поставил под сомнение западные военные обязательства к востоку от Суэца :
Как бы много мы ни делали для защиты и успокоения новых независимых стран в Азии и Африке, окончательные пределы продвижения России и Китая в этих направлениях будут установлены балансом сил, который сам по себе будет азиатским и африканским. Две коммунистические империи уже находятся в состоянии взаимного антагонизма; но каждое продвижение или угроза продвижения одной или другой вызывает к жизни противодействующие силы, иногда националистического характера, иногда экспансионистского, которые в конечном итоге остановят его. Мы должны считаться с суровым фактом, что достижение этого окончательного равновесия сил может в какой-то момент быть отсрочено, а не ускорено западным военным присутствием. [135]
Журналист Daily Telegraph Дэвид Хауэлл заметил Эндрю Александру, что Пауэлл «только что вывел нас из Восточного Суэца и получил огромную овацию, потому что никто не понял, о чем он говорил». [ 135] Однако американцы были обеспокоены речью Пауэлла, поскольку они хотели британских военных обязательств в Юго-Восточной Азии, поскольку они все еще воевали во Вьетнаме. Стенограмма речи была отправлена в Вашингтон, и американское посольство попросило поговорить с Хитом о «доктрине Пауэлла». The New York Times заявила, что речь Пауэлла была «потенциальной декларацией независимости от американской политики». [136] Во время предвыборной кампании 1966 года Пауэлл утверждал, что у британского правительства были планы на случай непредвиденных обстоятельств послать по крайней мере символические британские силы во Вьетнам и что при лейбористах «Британия вела себя совершенно четко и совершенно узнаваемо как американский сателлит». [137]
Линдон Б. Джонсон действительно просил Уилсона выделить некоторые британские силы для Вьетнама, и когда позже Пауэллу намекнули, что Вашингтон понял, что общественная реакция на обвинения Пауэлла заставила Уилсона осознать, что он не получит благоприятного общественного мнения и поэтому не может пойти на это, Пауэлл ответил: «Величайшая услуга, которую я оказал своей стране, если это так». [138] Лейбористская партия была возвращена с большим перевесом, и Пауэлл был сохранен Хитом на посту теневого министра обороны, поскольку он считал, что Пауэлл «слишком опасен, чтобы оставить его в стороне». [139]
В своей противоречивой речи 26 мая 1967 года Пауэлл подверг критике роль Великобритании в послевоенном мире:
В нашем воображении исчезающие последние остатки... некогда огромной Британской Индийской империи превратились в миротворческую роль, над которой никогда не заходит солнце. По Божьему благому провидению и в партнерстве с Соединенными Штатами мы сохраняем мир во всем мире и спешим туда-сюда, сдерживая коммунизм, туша лесные пожары и справляясь с подрывной деятельностью. Трудно описать, не используя термины, полученные из психиатрии, понятие, имеющее так мало точек соприкосновения с реальностью. [140]
В 1967 году Пауэлл высказался о своем несогласии с иммиграцией кенийских азиатов в Соединенное Королевство после того, как дискриминационная политика лидера этой африканской страны Джомо Кениаты привела к бегству азиатов из этой страны. [141]
Самый большой спор Пауэлла и Хита во время пребывания Пауэлла в Теневом кабинете был из-за спора о роли Черного Рода , который должен был пойти в Палату общин, чтобы вызвать их в Палату лордов для прослушивания королевского одобрения законопроектов. В ноябре 1967 года Черный Род прибыл во время дебатов по ЕЭС и был встречен криками «Позор» в адрес « Уберите это». На следующем заседании Теневого кабинета Хит сказал, что этот «абсурд» должен быть прекращен. Пауэлл предположил, что Хит не имел в виду, что это должно быть прекращено. Он спросил, осознает ли Хит, что слова, которые использовал Черный Род, восходят к парламенту Карлайла 1307 года и были древними даже тогда. Хит отреагировал яростно, заявив, что британский народ «устал от этого абсурда, церемоний и маскарада. Он не потерпит продолжения этого нелепого дела и т. д.» [142]
Бирмингемская телекомпания ATV увидела предварительную копию речи в субботу утром, и ее редактор новостей приказал телевизионной группе отправиться на место, где они сняли части речи. Ранее на этой неделе Пауэлл сказал своему другу Клементу «Клему» Джонсу, журналисту, а затем редактору Wolverhampton Express & Star : «Я собираюсь произнести речь на выходных, и она взлетит, как ракета; но в то время как все ракеты падают на землю, эта останется в воздухе». [143]
Пауэлл был известен своими ораторскими способностями и своей неординарной натурой. 20 апреля 1968 года он выступил с речью в Бирмингеме , в которой предупредил свою аудиторию о том, что, по его мнению, будет иметь последствия продолжающейся бесконтрольной массовой иммиграции из Содружества в Великобританию. Прежде всего, это намек на римского поэта Вергилия в конце речи, который запомнился, дав речи ее разговорное название:
Когда я смотрю вперед, меня переполняют дурные предчувствия. Подобно римлянину, я, кажется, вижу «реку Тибр, пенящуюся от большого количества крови». Это трагическое и непреодолимое явление, которое мы с ужасом наблюдаем по ту сторону Атлантики, но которое там переплетено с историей и существованием самих Штатов, надвигается на нас здесь по нашей собственной воле и нашему собственному пренебрежению. Действительно, оно почти наступило. В количественном выражении оно будет иметь американские масштабы задолго до конца 20-го века. Только решительные и срочные действия предотвратят его даже сейчас. Будет ли общественная воля требовать и добиваться этого действия, я не знаю. Все, что я знаю, это то, что видеть и не говорить было бы великим предательством. [144]
Газета Times назвала это «зловредной речью», заявив: «Это первый случай, когда серьезный британский политик столь прямолинейно апеллирует к расовой ненависти в нашей послевоенной истории». [145]
Однако главным политическим вопросом, затронутым в речи, была не иммиграция как таковая. Это было введение Закона о расовых отношениях 1968 года (тогдашнего лейбористского правительства), который Пауэлл счел оскорбительным и безнравственным. Закон запрещал дискриминацию по признаку расы в определенных областях британской жизни, в частности, в жилищном секторе, где многие местные власти отказывались предоставлять жилье семьям иммигрантов, пока они не проживут в стране определенное количество лет. [146] [147]
Одной из особенностей его речи было обширное цитирование письма, которое он получил, в котором подробно описывался опыт одного из его избирателей в Вулверхэмптоне . Автор описал судьбу пожилой женщины, которая предположительно была последним белым человеком, живущим на ее улице. Она неоднократно отклоняла заявления от небелых, требовавших комнаты в аренду, в результате чего ее называли «расисткой» возле ее дома и получали «экскременты» через ее почтовый ящик. [148]
Когда Хит позвонил Маргарет Тэтчер , чтобы сказать ей, что он собирается уволить Пауэлла, она ответила: «Я действительно думала, что лучше дать всему остыть на данный момент, чем усугублять кризис». Хит уволил Пауэлла из своего Теневого кабинета на следующий день после речи, и он больше никогда не занимал другой высокий политический пост. Пауэлл получил почти 120 000 (преимущественно положительных) писем, а опрос Гэллапа в конце апреля показал, что 74 процента опрошенных согласились с его речью и только 15 процентов не согласились, а 11 процентов не определились. [149] Один опрос пришел к выводу, что от 61 до 73 процентов не согласны с увольнением Хитом Пауэлла. [3] По словам Джорджа Л. Бернстайна, многие британцы чувствовали, что Пауэлл «был первым британским политиком, который действительно их слушал». [150]
После того, как The Sunday Times назвала его речи «расистскими», Пауэлл подал в суд за клевету , но отозвал иск, когда от него потребовали предоставить цитируемые им письма, поскольку он обещал автору сохранить анонимность, а тот отказался от нее. [151]
Пауэлл также выразил свое несогласие с законодательством о расовых отношениях, которое в то время принимал премьер-министр -лейборист Гарольд Уилсон . [152]
После речи «Реки крови» Пауэлл превратился в национальную общественную фигуру и завоевал огромную поддержку по всей Великобритании. [6] [7] Через три дня после речи, 23 апреля, когда в Палате общин обсуждался законопроект о расовых отношениях , 1000 докеров прошли маршем по Вестминстеру, протестуя против « преследования » Пауэлла, с такими лозунгами, как «мы хотим Еноха Пауэлла!» и «Енох здесь, Енох там, мы хотим Еноха везде». На следующий день 400 носильщиков мяса с рынка Смитфилд подали 92-страничную петицию в поддержку Пауэлла, среди других массовых демонстраций поддержки рабочего класса, в основном со стороны профсоюзных деятелей, в Лондоне и Вулверхэмптоне. [153]
Консервативный политик Майкл Хезелтайн заявил после речи «Реки крови», что если бы Энох Пауэлл баллотировался на пост лидера Консервативной партии, он бы победил «с большим перевесом», а если бы он баллотировался на пост премьер-министра, он бы победил «с большим перевесом на национальном уровне». [154]
Пауэлл выступил с речью в Моркаме 11 октября 1968 года об экономике, изложив альтернативную, радикальную политику свободного рынка, которая позже будет названа «Бюджетом Моркама». Пауэлл использовал финансовый год 1968–69, чтобы показать, как подоходный налог может быть уменьшен вдвое с 8 шиллингов 3 пенса до 4 шиллингов 3 пенса за фунт (базовая ставка снижена с 41 до 21 процента) [8] [155] : 484 и как налог на прирост капитала и селективный налог на занятость могут быть отменены без сокращения расходов на оборону или социальные услуги. Эти налоговые льготы требовали экономии в размере 2 855 000 000 фунтов стерлингов, и это должно было быть профинансировано за счет ликвидации убытков в национализированных отраслях промышленности и приватизации прибыльных государственных предприятий; прекращения всех жилищных субсидий, за исключением тех, кто не мог позволить себе собственное жилье; прекращения всей иностранной помощи; прекращения всех грантов и субсидий в сельском хозяйстве; прекращения всей помощи районам развития; прекращение всех инвестиционных грантов; [156] и упразднение Национального совета по экономическому развитию и Совета по ценам и доходам. [157] Сокращение налогообложения также позволит государству занимать средства у населения для расходов на такие капитальные проекты, как больницы и дороги, а также тратить их на «жесткое и гуманное обращение с преступниками». [158]
В середине 1968 года после двадцати лет работы была опубликована книга Пауэлла «Палата лордов в средние века» . На пресс-конференции, посвященной ее публикации, Пауэлл сказал, что если правительство внесет законопроект о реформировании Палаты лордов, он станет его «решительным врагом». [159] Позже в 1968 году, когда лейбористское правительство опубликовало свои законопроекты для новой сессии, Пауэлл был рассержен принятием Хитом плана, составленного консерватором Иэном Маклеодом и лейбористом Ричардом Кроссманом по реформированию Палаты лордов, названного «Законопроект о парламенте (№ 2)». [160] Кроссман, открывая дебаты 19 ноября, сказал, что правительство будет реформировать Палату лордов пятью способами: отмена права голоса наследственных пэров; обеспечение того, чтобы ни одна партия не имела постоянного большинства; обеспечение того, чтобы действующее правительство обычно принимало свои законы; ослабление полномочий лордов по отсрочке новых законов; и отмена права отклонять подчиненное законодательство, если оно было принято Палатой общин. [161] Пауэлл выступил в дебатах, выступая против этих планов. Он сказал, что реформы были «ненужными и нежелательными» и что нет никакого смысла в утверждении, что лорды могут «сдержать или расстроить твердые намерения» Палаты общин. [162]
Пауэлл сказал, что только выборы или выдвижение могут заменить наследственную природу лордов. Если бы они были избраны, это поставило бы дилемму, которая из Палаты представителей была бы истинным представителем электората. У него также было еще одно возражение: «Как один и тот же электорат может быть представлен двумя способами, так что два набора представителей могут конфликтовать и не соглашаться друг с другом?» Выдвинутые кандидаты будут связаны с главным организатором своей партии посредством своего рода клятвы, и Пауэлл спросил: «Что это за мужчины и женщины, которые согласились бы быть выдвинутыми в другую палату при условии, что они будут просто подставными лицами, автоматическими частями машины для голосования?» Он также заявил, что включение в предложения тридцати членов парламента было бы «великим абсурдом», потому что они были бы выбраны «на том самом основании, что у них нет твердых принципиальных взглядов на то, как должна управляться страна». [162]
Пауэлл сказал, что лорды получили свою власть не из строгой наследственной системы, а из ее предписывающей природы: «Так было давно, и это работает». Затем он добавил, что не было никакого широко распространенного желания реформ: он указал на недавний опрос избирателей рабочего класса, который показал, что только треть из них хотели реформировать или упразднить Палату лордов, а другая треть считала, что лорды были «неотъемлемой частью национальных традиций Британии». Пауэлл сделал из этого вывод: «Как это часто бывает, рядовые избиратели увидели истину, важный факт, который ускользнул от столь многих более умных людей — глубинную ценность того, что является традиционным, того, что является предписывающим». [163]
После еще нескольких выступлений против законопроекта в начале 1969 года и столкнувшись с тем фактом, что блок левых лейбористов также был против реформирования Палаты лордов, поскольку они желали его полной отмены, Гарольд Вильсон объявил 17 апреля, что законопроект отзывается. Заявление Вильсона было кратким, и Пауэлл вмешался: «Не ешьте их слишком быстро», что вызвало много смеха в Палате. [164] Позже в тот же день Пауэлл сказал в своей речи перед Primrose League :
Существовал инстинкт, невнятный, но глубокий и здравый, что традиционная, предписывающая Палата лордов не представляет никакой угрозы и не наносит никакого вреда никаким интересам, но все же может, несмотря на все ее нелогичности и аномалии, дать о себе знать при случае с полезной целью. Тот же здравый инстинкт был отвергнут идеей новомодной второй палаты, искусственно созданной властью, партией и покровительством, чтобы функционировать определенным образом. Не в первый раз простые люди этой страны оказались самыми надежными защитниками своих традиционных институтов. [164]
Биограф Пауэлла, Саймон Хеффер , описал поражение реформы Палаты лордов как «возможно, величайший триумф политической карьеры Пауэлла». [164]
В 1969 году, когда впервые прозвучало предложение о вступлении Соединенного Королевства в Европейское экономическое сообщество , Пауэлл открыто заявил о своем несогласии с таким шагом.
Опрос общественного мнения, проведенный институтом Гэллапа в феврале 1969 года, показал, что Пауэлл является «самым уважаемым человеком» в британском общественном мнении. [6]
В оборонных дебатах в марте 1970 года Пауэлл сказал, что «вся теория тактического ядерного оружия или тактического использования ядерного оружия является явным абсурдом» и что «крайне маловероятно», что какая-либо группа стран, вовлеченных в войну, «решится на всеобщее и взаимное самоубийство», и выступил за расширение обычных вооруженных сил Великобритании. Однако, когда позднее в ходе дебатов коллега-консерватор Джулиан Эмери раскритиковал Пауэлла за его антиядерные заявления, Пауэлл ответил: «Я всегда считал обладание ядерным потенциалом защитой от ядерного шантажа . Это защита от угрозы ядерным оружием . Чего это не является защитой, так это от войны». [165]
Всеобщие выборы 1970 года состоялись 18 июня и были неожиданно выиграны консерваторами, с поздним всплеском их поддержки. Сторонники Пауэлла утверждают, что он способствовал этой неожиданной победе. В «исчерпывающем исследовании» выборов американский социолог Дуглас Шон и академик Оксфордского университета Р. В. Джонсон считали «бесспорным», что Пауэлл привлек 2,5 миллиона голосов для консерваторов, но голоса консерваторов увеличились всего на 1,7 миллиона с 1966 года. [8] Однако, как сообщается, победа консерваторов не была выгодна Пауэллу, который, по словам друзей, «сидел, сложа руки» в течение многих дней после этого. [166]
Пауэлл голосовал против Декларации Шумана в 1950 году и поддерживал вступление в Европейское сообщество угля и стали только потому, что он считал, что это было просто средством обеспечения свободной торговли. В марте 1969 года он выступил против вступления Великобритании в Европейское экономическое сообщество . До сих пор оппозиция вступлению ограничивалась в основном Лейбористской партией, но теперь, сказал он, ему стало ясно, что суверенитет парламента находится под вопросом, как и само выживание Великобритании как нации. Этот националистический анализ привлек миллионы консерваторов из среднего класса и других, и, как и все остальное, он сделал Пауэлла непримиримым врагом Хита, ярого сторонника Европы; но между ними уже была вражда. [ необходима цитата ]
В 1970 году Пауэлл выступил с речами о ЕЭС в Лионе (на французском языке), Франкфурте (на немецком языке), Турине (на итальянском языке) и Гааге . [167]
Консерваторы обещали на всеобщих выборах 1970 года [168] в отношении Общего рынка. «Наше единственное обязательство — вести переговоры; не больше и не меньше». Второе чтение законопроекта о введении Договора в силу было принято всего восемью голосами во втором чтении, и Пауэлл заявил о своей враждебности к линии своей партии. Он голосовал против правительства по каждому из 104 разделов в ходе законопроекта о Европейских сообществах. Когда Великобритания наконец вступила в ЕЭС в январе 1973 года, после трех лет агитации по этому вопросу, он решил, что больше не может заседать в парламенте, который, по его мнению, больше не был суверенным.
Опрос общественного мнения Daily Express в 1972 году показал, что Пауэлл является самым популярным политиком в стране. [7] В середине 1972 года он готовился уйти в отставку с поста организатора Консервативной партии и изменил свое решение только из-за опасений возобновления волны иммиграции из Уганды после вступления Иди Амина , который изгнал азиатских жителей Уганды. Он решил остаться в парламенте и в Консервативной партии и, как ожидалось, поддержит партию в Вулверхэмптоне на внеочередных всеобщих выборах в феврале 1974 года, созванных Эдвардом Хитом . Однако 23 февраля 1974 года, когда до выборов оставалось всего пять дней, Пауэлл резко отвернулся от своей партии, указав в качестве причин, что она приняла Соединенное Королевство в ЕЭС, не имея на это мандата, и что она отказалась от других обязательств манифеста, так что он больше не мог поддерживать ее на выборах. [169] Монетаристский экономист Милтон Фридман направил Пауэллу письмо, в котором восхвалял его как принципиального. [170]
Пауэлл организовал для своего друга Эндрю Александра разговор с Джо Хейнсом , пресс-секретарем лидера лейбористов Гарольда Вильсона , о сроках выступлений Пауэлла против Хита. Пауэлл нерегулярно общался с Вильсоном с июня 1973 года во время случайных встреч в мужских туалетах вестибюля «за» в Палате общин. [171] Вильсон и Хейнс обеспечили Пауэллу доминирование в газетах в воскресенье и понедельник перед днем выборов, не дав ни одному члену Лейбористской партии произнести важную речь 23 февраля, в день выступления Пауэлла. [172] Пауэлл выступил с этой речью в танцевальном зале Mecca Dance Hall в Bull Ring в Бирмингеме перед аудиторией в 1500 человек, а некоторые сообщения в прессе подсчитали, что еще 7000 человек пришлось отклонить. Пауэлл заявил, что вопрос членства Великобритании в ЕЭС относится к тем вопросам, где «если возникает конфликт между требованиями страны и требованиями партии, требования страны должны быть на первом месте»:
Любопытно, что так уж получилось, что вопрос «Кто правит Британией?», который в данный момент легкомысленно задается, может быть воспринят всерьез как заголовок того, что я должен сказать. Это первые и последние выборы, на которых британскому народу будет предоставлена возможность решить, останется ли их страна демократической нацией, управляемой волей своего собственного электората, выраженной в своем собственном парламенте, или же она станет одной из провинций в новом европейском сверхгосударстве под управлением институтов, которые ничего не знают о политических правах и свободах, которые мы так долго принимали как должное. [103] : 454
Пауэлл продолжил критиковать правительство консерваторов за получение британского членства, несмотря на то, что партия обещала на всеобщих выборах 1970 года, что она будет «вести переговоры: не больше, не меньше» и что «полное согласие парламента и народа» будет необходимо, если Великобритания присоединится. Он также осудил Хита за обвинение его политических оппонентов в отсутствии уважения к парламенту, будучи также «первым премьер-министром за триста лет, который вынашивал, не говоря уже о том, чтобы осуществить, намерение лишить парламент его исключительного права принимать законы и вводить налоги в этой стране». [103] : 456–457 Затем он выступил за голосование за Лейбористскую партию:
Вопрос в следующем: можно ли помешать им теперь взять в свои руки решение о своей идентичности и форме правления, которое действительно принадлежало им все это время? Я не верю, что их можно помешать: поскольку теперь, на всеобщих выборах, им предоставлена ясная, определенная и осуществимая альтернатива, а именно, фундаментальный пересмотр, направленный на восстановление свободного доступа к мировым рынкам продовольствия и восстановление или сохранение полномочий парламента, пересмотр, за которым в любом случае последует конкретное представление результата электорату, пересмотр, защищенный немедленным мораторием или остановкой любой дальнейшей интеграции Великобритании в Сообщество. Эта альтернатива предлагается, как и должна быть в нашей парламентской демократии, политической партией, способной обеспечить большинство в Палате общин и поддержать правительство. [103] : 458
Этот призыв голосовать за лейбористов удивил некоторых сторонников Пауэлла, которые были больше озабочены победой над социализмом, чем предполагаемой потерей национальной независимости. [173] 25 февраля он выступил с еще одной речью в Шипли , снова призвав голосовать за лейбористов, заявив, что не верит в утверждение, что Вильсон откажется от своего обязательства по пересмотру, что Пауэлл считал ироничным из-за премьерства Хита: «В акробатике Гарольд Вильсон, при всей его ловкости и мастерстве, просто не может сравниться с захватывающей дух, бескомпромиссной эффективностью нынешнего премьер-министра». В этот момент один из критиков закричал «Иуда!» Пауэлл ответил: «Иуде заплатили! Иуде заплатили! Я приношу жертву!» [174] [175] Позже в своей речи Пауэлл сказал: «Я родился тори, являюсь тори и умру тори. Это часть меня... это то, что я не могу изменить». [176] В 1987 году Пауэлл заявил, что нет никакого противоречия между призывом людей голосовать за лейбористов и провозглашением себя тори: «Многие члены лейбористской партии — вполне хорошие тори». [177]
Пауэлл в интервью 26 февраля сказал, что будет голосовать за Хелен Миддлвик , кандидата от Лейбористской партии, а не за консерватора Николаса Баджена . [178] Пауэлл не остался спать в ночь выборов, чтобы посмотреть результаты по телевизору, и когда 1 марта он взял свой экземпляр The Times из своего почтового ящика и увидел заголовок «Авантюра мистера Хита на всеобщих выборах провалилась», он отреагировал пением Te Deum . Позже он сказал: «Я отомстил человеку, который уничтожил самоуправление Соединенного Королевства». [179] Результатом выборов стал подвешенный парламент . Хотя тори набрали большинство голосов, лейбористы опередили консерваторов на пять мест. Национальный перевес в пользу лейбористов составил 1 процент; 4 процента в сердце Пауэлла, агломерации Уэст-Мидлендс ; и 16 процентов в его старом избирательном округе (хотя Баджен выиграл место). [180] По словам журналиста Telegraph Саймона Хеффера , и Пауэлл, и Хит считали, что Пауэлл несет ответственность за поражение консерваторов на выборах. [180]
На внезапных всеобщих выборах в октябре 1974 года Пауэлл вернулся в парламент как депутат от Ольстерского юнионизма (UUP) от Саут-Дауна , отклонив предложение баллотироваться в качестве кандидата от крайне правого Национального фронта , сформированного семью годами ранее и яростно выступавшего против не-белой иммиграции. Он повторил свой призыв голосовать за лейбористов из-за их политики в отношении ЕЭС. [181]
С 1968 года Пауэлл все чаще бывал в Северной Ирландии , и в соответствии со своими общими британскими националистическими взглядами он решительно поддерживал ольстерских юнионистов в их желании остаться составной частью Соединенного Королевства. С начала 1971 года он все более яростно выступал против подхода Хита к Северной Ирландии, наибольший разрыв с его партией произошел из-за введения прямого правления в 1972 году. Он твердо верил, что она выживет только в том случае, если юнионисты попытаются полностью интегрироваться с Соединенным Королевством, отказавшись от децентрализованного правления в Северной Ирландии. Он отказался вступить в Орден оранжистов , став первым депутатом-юнионистом Ольстера в Вестминстере, который никогда не был его членом (и на сегодняшний день одним из четырех, другими были Кен Магиннис , Дэнни Кинахан и леди Хермон ), и он был откровенным противником более экстремистского лоялизма, которого придерживались Ян Пейсли и его сторонники. [ необходима цитата ]
После взрывов пабов в Бирмингеме , устроенных Временной Ирландской республиканской армией (PIRA) 21 ноября 1974 года, правительство приняло Закон о предотвращении терроризма (PTA). Во время второго чтения Пауэлл предупредил о принятии законодательства «в спешке и под непосредственным давлением возмущения по вопросам, которые затрагивают основные свободы субъекта; поскольку и спешка, и гнев — плохие советчики, особенно когда кто-то принимает законы о правах субъекта». Он сказал, что терроризм — это форма войны, которую нельзя предотвратить законами и наказаниями, а только уверенностью агрессора в том, что войну невозможно выиграть. [182]
Когда Хит назначил выборы руководства в конце 1974 года, Пауэлл заявил, что им придется найти кого-то, кто не был членом Кабинета министров, который «без единой отставки или публичного несогласия не просто проглотил, но и поддержал каждое отступление от предвыборного обещания или партийного принципа». [183] В феврале 1975 года, после победы на выборах руководства, Маргарет Тэтчер отказалась предложить Пауэллу место в Теневом кабинете, потому что «он отвернулся от своего собственного народа», покинув Консервативную партию ровно 12 месяцев назад и сказав избирателям голосовать за Лейбористскую партию. Пауэлл ответила, что она была права, исключив его: «Во-первых, я не являюсь членом Консервативной партии, а во-вторых, пока Консервативная партия не проделает очень долгий путь, она не присоединится ко мне». [184] Пауэлл также приписал успех Тэтчер удаче, заявив, что она столкнулась с «крайне непривлекательными оппонентами в то время». [185]
Во время референдума 1975 года о членстве Великобритании в ЕЭС Пауэлл агитировал за голосование «Нет». Пауэлл был одним из немногих видных сторонников лагеря «Нет», вместе с Майклом Футом , Тони Бенном , Питером Шором и Барбарой Касл . Электорат проголосовал «Да» с перевесом более двух к одному. [186] [187]
23 марта 1977 года на вотуме доверия правительству меньшинства лейбористов Пауэлл вместе с несколькими другими ольстерскими юнионистами воздержался. Правительство победило с перевесом в 322 голоса против 298 и оставалось у власти еще два года.
Пауэлл сказал, что единственный способ остановить Временную ИРА — сделать Северную Ирландию неотъемлемой частью Соединенного Королевства, с таким же отношением, как и к любой другой его составной части. Он сказал, что неоднозначный характер статуса региона, с его собственным парламентом и премьер-министром , дает надежду ИРА на то, что она может быть отделена от остальной части Соединенного Королевства:
Каждое слово или действие, которое предлагает перспективу того, что их единство с остальной частью Соединенного Королевства может быть предметом переговоров, само по себе, сознательно или бессознательно, является причиной продолжения насилия в Северной Ирландии. [188]
Тем не менее, на всеобщих выборах 1987 года, которые он проиграл, Пауэлл вел кампанию в Бангоре за Джима Килфеддера , депутата от Народной юнионистской партии Северного Дауна, выступавшего за деволюционизм, и против Боба Маккартни , который выступал как настоящий юнионист за политику интеграции и равного гражданства для Северной Ирландии. [189]
В более поздней карьере Пауэлла в качестве члена парламента Ольстерской юнионистской партии он продолжал критиковать Соединенные Штаты и заявлял, что американцы пытались убедить британцев сдать Северную Ирландию в общеирландское государство, поскольку условием членства Республики Ирландия в НАТО , сказал Пауэлл, была Северная Ирландия. [ требуется цитата ] Американцы хотели закрыть «зияющую брешь» в обороне НАТО, которой было побережье Республики Ирландия до северной Испании. У Пауэлла была копия Заявления о политике Государственного департамента [190] от 15 августа 1950 года, в котором американское правительство заявило, что «волнение», вызванное разделом Ирландии, «уменьшает полезность Ирландии в международных организациях и усложняет стратегическое планирование для Европы». «Желательно», — продолжал документ, — «чтобы Ирландия была интегрирована в оборонное планирование Североатлантического региона, поскольку ее стратегическое положение и нынешняя нехватка обороноспособности являются вопросами важности». [191]
Хотя он голосовал вместе с консерваторами в вотуме доверия, который привел к падению лейбористского правительства 28 марта, Пауэлл не приветствовал победу Маргарет Тэтчер на выборах в мае 1979 года . «Мрачно» — таков был ответ Пауэлла, когда его спросили, что он думает о победе Тэтчер, потому что он считал, что она отступит, как Хит в 1972 году. Во время предвыборной кампании Тэтчер, когда ее спросили, снова повторила свою клятву, что в ее кабинете не будет места для Пауэлла, если консерваторы победят на предстоящих всеобщих выборах. В дни после выборов Пауэлл написал Каллагану, чтобы выразить соболезнование в связи с его поражением, воздать должное его правлению и пожелать ему всего наилучшего. [192]
После беспорядков в Бристоле в 1980 году Пауэлл заявил, что СМИ игнорируют аналогичные события в южном Лондоне и Бирмингеме, и сказал: «Гораздо меньше, чем предвидимая этническая пропорция Нового Содружества и Пакистана, было бы достаточно, чтобы сформировать доминирующую политическую силу в Соединенном Королевстве, способную извлечь из правительства и основных партий условия, рассчитанные на то, чтобы сделать его влияние еще более неприступным. Гораздо меньше, чем эта пропорция, обеспечило бы базы и цитадели для городского терроризма, что, в свою очередь, усилило бы открытое политическое влияние простых чисел». Он критиковал «ложные панацеи и обещания тех, кто, по-видимому, монополизировал каналы связи. Кто же тогда, вероятно, прислушается, не говоря уже о том, чтобы отреагировать, на доказательство того, что ничто, кроме крупных перемещений населения, не может изменить линии, по которым мы движемся к катастрофе?» [193]
В 1980-х годах Пауэлл начал поддерживать политику одностороннего ядерного разоружения. В дебатах по ядерному сдерживанию 3 марта 1981 года Пауэлл утверждал, что дебаты теперь были скорее политическими, чем военными; что Великобритания не обладает независимым сдерживающим фактором и что через НАТО Великобритания связана с теорией ядерного сдерживания Соединенных Штатов. [194] В дебатах по обращению вскоре после всеобщих выборов 1983 года Пауэлл ухватился за готовность Тэтчер, когда ее спросили, использовать ядерное оружие в качестве «последнего средства». Пауэлл представил сценарий того, что, по его мнению, будет последним средством, а именно, что Советский Союз будет готов вторгнуться в Великобританию и применил ядерное оружие где-нибудь, например, в Роколле, чтобы продемонстрировать свою готовность использовать его:
Что бы сделала Великобритания? Разрядила бы она Polaris , Trident или что-то еще против основных центров населения континентальной Европы или европейской части России? Если да, то каковы были бы последствия? Последствия были бы не в том, что мы выживем, что мы отразим нашего противника, и не в том, что мы избежим поражения. Последствия были бы в том, что мы гарантировали бы, насколько это возможно для человека, фактическое уничтожение и уничтожение надежды на будущее на этих островах. ... Я бы предпочел, чтобы право использовать его вообще не находилось в руках какого-либо лица в этой стране. [195]
Пауэлл продолжил, сказав, что если бы советское вторжение уже началось и Великобритания прибегла к ответному удару, результаты были бы такими же: «Мы должны были бы приговорить не просто к смерти, но и к максимально возможному отсутствию нашего населения». По мнению Пауэлла, вторжение произошло бы с ядерным оружием Великобритании или без него, и поэтому не было бы смысла его сохранять. Он сказал, что после многих лет размышлений он пришел к выводу, что нет «рациональных оснований, по которым деформация наших оборонных приготовлений в Великобритании может быть оправдана нашей решимостью поддерживать нынешнее независимое ядерное сдерживание». [196]
28 марта 1981 года Пауэлл выступил с речью перед молодыми консерваторами Эштона-андер-Лайна , в которой он раскритиковал «заговор молчания» между правительством и оппозицией по поводу предполагаемого роста за счет рождаемости иммиграционного населения и добавил: « „Мы еще ничего не видели“ — это фраза, которую мы могли бы с пользой повторять себе всякий раз, когда пытаемся сформировать картину этого будущего». Он также раскритиковал тех, кто считал, что «слишком поздно что-либо делать» и что «есть определенность насилия в масштабах, которые можно адекватно описать только как гражданскую войну». [197] [198] Он также сказал, что решением было «сокращение предполагаемых цифр, что будет означать реэмиграцию едва ли менее масштабную, чем иммиграция, которая произошла изначально». Теневой министр внутренних дел, депутат от Лейбористской партии Рой Хэттерсли раскритиковал Пауэлла за использование «языка мюнхенской пивной». [199] 11 апреля в Брикстоне произошли беспорядки, и когда 13 апреля интервьюер процитировал замечание Тэтчер Пауэлл о том, что «Мы пока ничего не видели», она ответила: «Я слышала, как он это сказал, и подумала, что это очень и очень тревожное замечание. И я всем сердцем надеюсь, что это неправда». [199]
В июле в Токстете , Ливерпуль, произошел бунт . 16 июля 1981 года Пауэлл выступил с речью в Палате общин, в которой сказал, что беспорядки невозможно понять, если не принять во внимание тот факт, что в некоторых крупных городах от четверти до половины лиц моложе 25 лет были иммигрантами или потомками иммигрантов. Он зачитал письмо, которое он получил от представителя общественности об иммиграции, в котором была строка: «Поскольку они продолжают размножаться, а мы не можем отступать дальше, должен быть конфликт». Депутат от лейбористской партии Мартин Флэннери вмешался, заявив, что Пауэлл произносит «речь Национального фронта». Пауэлл предсказал, что «внутренний Лондон станет неуправляемым или насилием, которое можно было бы эффективно описать только как гражданскую войну», и Флэннери снова вмешался, чтобы спросить, что Пауэлл знает о внутренних городах .
Пауэлл ответил: «Я был депутатом от Вулверхэмптона четверть века. То, что я видел в те ранние годы развития этой проблемы в Вулверхэмптоне, сделало для меня невозможным когда-либо отмежеваться от этой гигантской и трагической проблемы». Он также раскритиковал точку зрения, что причины беспорядков были экономическими: «Мы серьезно говорим, что пока есть бедность, безработица и лишения, наши города будут разорваны на куски, что полиция в них будет объектом нападения и что мы будем разрушать нашу собственную окружающую среду? Конечно, нет». Дама Джудит Харт раскритиковала его речь как «злостное подстрекательство к беспорядкам». Пауэлл ответил: «Я нахожусь в пределах суждения Палаты, как и в пределах суждения народа этой страны, и я согласен предстать перед любым трибуналом». [200]
После публикации отчета Скармана о беспорядках Пауэлл выступил с речью 10 декабря в Палате общин. Пауэлл не согласился со Скарманом, поскольку в отчете говорилось, что черное сообщество было отчуждено, потому что оно было экономически невыгодным. Вместо этого Пауэлл утверждал, что черное сообщество было отчуждено, потому что оно было чуждым. Он сказал, что напряженность будет ухудшаться, потому что небелое население росло: в то время как в Ламбете оно составляло 25 процентов, среди лиц школьного возраста оно составляло 40 процентов. Пауэлл сказал, что правительство должно быть честным с людьми, сказав им, что через тридцать лет черное население Ламбета удвоится. [201]
Джон Кейси записывает разговор между Пауэллом и Тэтчер во время заседания Консервативной философской группы :
Эдвард Норман (тогдашний декан Питерхауса) попытался выдвинуть христианский аргумент в пользу ядерного оружия. Обсуждение перешло к «западным ценностям». Г-жа Тэтчер заявила (по сути), что Норман показал, что Бомба была необходима для защиты наших ценностей. Пауэлл: «Нет, мы не боремся за ценности. Я бы боролся за эту страну, даже если бы в ней было коммунистическое правительство». Тэтчер (это было как раз перед вторжением Аргентины на Фолклендские острова): «Чепуха, Енох. Если я пошлю британские войска за границу, то это будет сделано для защиты наших ценностей». «Нет, премьер-министр, ценности существуют в трансцендентной сфере, за пределами пространства и времени. За них нельзя ни бороться, ни уничтожать». Г-жа Тэтчер выглядела совершенно сбитой с толку. Ей только что показали разницу между ториизмом и американским республиканизмом. [202]
Когда Аргентина вторглась на Фолклендские острова в апреле 1982 года, Пауэллу от имени своей партии были предоставлены секретные брифинги по терминологии тайного советника . 3 апреля Пауэлл заявил в Палате общин, что время для расследований неспособности правительства защитить Фолклендские острова придет позже и что хотя было бы правильно вынести этот вопрос на рассмотрение Организации Объединенных Наций, Великобритании не следует ждать, пока эта организация обдумает, а следует применить силу уже сейчас. Затем он повернулся к Тэтчер: «Премьер-министр вскоре после своего вступления в должность получила прозвище «Железная леди». Оно возникло в контексте ее замечаний по поводу обороны от Советского Союза и его союзников; но нет никаких оснований полагать, что достопочтенная леди не приветствовала и, более того, не гордилась этим описанием. В течение следующей недели или двух эта Палата, нация и сама достопочтенная леди узнают, из какого металла она сделана». [203] По словам друзей Тэтчер, это оказало на нее «разрушительное воздействие» и укрепило ее решимость. [204]
14 апреля в Палате общин Пауэлл сказал: «трудно винить военные и особенно военно-морские меры, которые приняло правительство». Он добавил: «Мы находимся в некоторой опасности основывать свою позицию исключительно на существовании, характере и желаниях жителей Фолклендских островов... если бы население Фолклендских островов не желало быть британским, принцип, согласно которому королева не желает никаких нежелающих подданных, давно бы восторжествовал; но мы создали бы себе большие трудности в других контекстах, а также в этом контексте, если бы мы основывали свои действия исключительно на идее восстановления терпимых, приемлемых условий и самоопределения для наших собратьев-британцев на Фолклендских островах. ... Я не думаю, что нам нужно быть слишком любезными, говоря, что мы защищаем свою территорию, а также наш народ. В этом нет ничего иррационального, ничего постыдного. Действительно, в конечном счете невозможно провести различие между защитой территории и защитой людей».
Пауэлл также раскритиковал резолюцию Совета Безопасности ООН, призывающую к «мирному решению». Он сказал, что, хотя он и хотел мирного решения, смысл резолюции «кажется, заключается в урегулировании путем переговоров или компромиссе между двумя несовместимыми позициями — между позицией, которая существует в международном праве, что Фолклендские острова и их зависимые территории являются британской суверенной территорией, и какой-то другой позицией в целом... Нельзя сказать, что одной стране достаточно захватить территорию другой страны, чтобы страны мира заявили, что необходимо найти некую среднюю позицию.... Если бы таков был смысл резолюции Совета Безопасности, устав Организации Объединенных Наций не был бы уставом мира; он был бы уставом пиратов. Это означало бы, что любое требование в любой точке мира должно было бы преследоваться только силой, и очки были бы немедленно получены, а агрессор установил бы позицию для переговоров». [205]
28 апреля Пауэлл выступил в Палате общин против планов министра Северной Ирландии ( Джим Прайор ) по передаче полномочий в ассамблею разделения власти в Северной Ирландии: «Мы заверили народ Фолклендских островов, что не должно быть никаких изменений в их статусе без их согласия. Однако в то же самое время, когда эти заверения повторялись, действия правительства и его представителей в других местах опровергали или противоречили этим заверениям и показывали, что часть правительства в любом случае рассчитывала на совершенно другой результат, который не мог быть одобрен народом островов. По сути, то же самое происходило на протяжении многих лет с Северной Ирландией». Он также сказал, что разделение власти является отрицанием демократии. [206]
На следующий день Пауэлл не согласился с утверждением лидера Лейбористской партии Майкла Фута о том, что британское правительство действует под эгидой Организации Объединенных Наций: «Право на самооборону — отразить агрессию и изгнать захватчика со своей территории и со своего народа, который он оккупировал и взял в плен, — является, как заявило правительство, неотъемлемым правом. Оно существовало еще до того, как возникла идея создания Организации Объединенных Наций». [207]
13 мая Пауэлл заявил, что оперативная группа была отправлена «для того, чтобы вернуть Фолклендские острова, восстановить британское управление островами и гарантировать, что решающим фактором в будущем островов будут пожелания жителей», но министр иностранных дел ( Фрэнсис Пим ) желал «временного соглашения»: «Насколько я понимаю, это временное соглашение нарушает, если не противоречит, каждую из трех целей, с которыми оперативная группа была отправлена в Южную Атлантику. Должен был быть полный и контролируемый вывод аргентинских войск... сопровождаемый соответствующим выводом британских войск. Нет никакого вывода британских войск, который «соответствует» выводу с территории островов тех, кто незаконно их оккупировал. У нас есть право там находиться; это наши воды, территория наша, и мы имеем право плавать по океанам с нашими флотами, когда сочтем нужным. Поэтому вся идея «соответствующего вывода», вывода единственной силы, которая может восстановить положение, которая может возможно, гарантирует, что любая из целей, о которых говорили обе стороны Палаты представителей, противоречит решимости вернуть Фолклендские острова». [208]
После того, как британские войска успешно отбили Фолклендские острова, Пауэлл спросил Тэтчер в Палате общин 17 июня, напомнив о своем заявлении ей от 3 апреля: «Знает ли достопочтенная леди, что отчет от государственного аналитика по определенному веществу, недавно подвергнутому анализу, теперь получен, и что я получил копию отчета? Он показывает, что испытываемое вещество состояло из железного вещества высочайшего качества, что оно обладает исключительной прочностью на разрыв, высокой устойчивостью к износу и нагрузкам и может быть с пользой использовано для всех национальных целей?» Она ответила: «Я думаю, что я действительно очень благодарен достопочтенному джентльмену. Я согласен с каждым сказанным им словом». [209] Их общий друг Ян Гоу напечатал и поместил в рамку этот и оригинальный вопрос и подарил Тэтчер, которая повесила его в своем кабинете. [210]
Пауэлл написал статью для The Times 29 июня, в которой он сказал: «Фолкленды вынесли на поверхность британского сознания наше скрытое восприятие себя как морского животного. ... Никакое нападение на сухопутные владения не вызвало бы того же автоматического неповиновения, окрашенного оттенком той самодостаточности, которая присуща всем нациям». Ответ Соединенных Штатов был «совсем иным, но столь же глубоким инстинктивным ответом ... Соединенные Штаты испытывают почти невротическое чувство уязвимости ... их две береговые линии, два театра военных действий, два ее флота разделены всей протяженностью Нового Света ... они живут с ... кошмаром того, что однажды им придется сражаться в решающем морском сражении без преимущества сосредоточения, вечным призраком морской «войны на два фронта»». Пауэлл добавил: « Панамский канал с 1914 года и далее никогда не мог полностью изгнать призрака. ... Именно положение Фолклендских островов по отношению к этому маршруту придавало и придает им их значимость — для Соединенных Штатов, прежде всего. Британский народ с тревогой осознал, что их американские союзники предпочли бы, чтобы Фолклендские острова перешли из владений Британии в руки, которые, если не будут полностью американскими, могли бы поддаться американскому контролю. Фактически, американская борьба за отторжение островов у Британии началась всерьез только сейчас, когда боевые действия закончились». Затем Пауэлл сказал, что существует «испаноязычный фактор»: «Если бы мы могли собрать воедино все тревоги о будущем, которые в Британии группируются вокруг расовых отношений ... и затем приписать их, переведенные на испаноязычный язык, американцам, мы бы получили нечто вроде фобий, которые преследуют Соединенные Штаты и которые были связаны с последствиями Фолклендской кампании». [211]
В своей статье в The Guardian от 18 октября Пауэлл сказал, что из-за Фолклендской войны «Британия больше не смотрела на себя и мир через американские очки», и взгляд был «более рациональным; и более близким; поскольку, в конце концов, это был наш собственный взгляд». Он процитировал наблюдение, что американцы считали свою страну «уникальным обществом... где Бог собрал все национальности, расы и интересы земного шара с одной целью — показать остальному миру, как жить». Он осудил «маниакальное превознесение американской иллюзии» и сравнил ее с «американским кошмаром». Пауэллу также не нравилась американская вера в то, что «они уполномочены, возможно, божеством, вмешиваться, открыто или тайно, во внутренние дела других стран в любой точке мира». Великобритания должна дистанцироваться от американского вмешательства в Ливан: «Не только в интересах Британии вновь заявить о своей позиции. Мир, в котором американский миф и американский кошмар не подвергаются сомнению или опровержению, не является таким безопасным или мирным, каким его могут сделать человеческий разум, благоразумие и реализм». [212]
Выступая перед Ассоциацией консерваторов Олдершота и Норт-Хантса 4 февраля 1983 года, Пауэлл обвинил Организацию Объединенных Наций в Фолклендской войне в резолюции Генеральной Ассамблеи от декабря 1967 года, в которой говорилось о «ее благодарности за постоянные усилия, предпринимаемые правительством Аргентины для содействия процессу деколонизации», и далее призвал Великобританию и Аргентину к переговорам. Пауэлл сказал, что «было бы трудно представить себе более циничное, злобное, преступно абсурдное или оскорбительно провокационное действие». Поскольку за эту резолюцию проголосовало 102 человека, и только Великобритания голосовала против (при 32 воздержавшихся), он сказал, что неудивительно, что Аргентина постоянно угрожала Великобритании, пока эта угроза не превратилась в агрессию: «Именно Организация Объединенных Наций несет ответственность за нарушение мира и кровопролитие». ООН знала, что ни один международный форум не вынес решения против британского владения Фолклендами, но проголосовала за свою благодарность Аргентине, которая хотела аннексировать острова у их законных владельцев. Поэтому для Великобритании было «позорным» принадлежать к такому органу, который занимался «чистой злобой ради злобы против Соединенного Королевства»: «Мы были и остаемся жертвами нашей собственной неискренности. Более тридцати лет мы лицемерно и бесчестно притворялись, что уважаем, если не благоговеем, организацию, которая, как мы все время знали, была чудовищным и фарсовым обманом. ... Мораль заключается в том, чтобы прекратить заниматься обманом, которым почти все счастливо и самодовольно занимались на протяжении поколения». [213]
В статье для Sunday Telegraph от 3 апреля Пауэлл выразил свое несогласие с обещанием Лейбористской партии в манифесте запретить охоту на лис. Он утверждал, что рыбная ловля была гораздо более жестокой и что было бы столь же логично запретить варку живых омаров или употребление в пищу живых устриц. Церемониальная часть охоты на лис была «стороной нашего национального характера, которая глубоко антипатична Лейбористской партии». [214] На всеобщих выборах 1983 года Пауэллу пришлось столкнуться с кандидатом от Демократической юнионистской партии в своем избирательном округе, и Ян Пейсли осудил Пауэлла как «иностранца и англо-католика ». [215]
31 мая Пауэлл выступил с речью в Даунпатрике против ядерного оружия. Пауэлл сказал, что война не может быть изгнана, потому что «война неотделима от человеческого существования». «Истинный аргумент против ядерного оружия — это кошмарная нереальность и преступная легкомысленность оснований, на которых его приобретение и размножение пропагандируются и защищаются». Тэтчер утверждала, что ядерное оружие — это наша защита «последнего средства». Пауэлл сказал, что, по его мнению, это означает, «что Советский Союз , который, как всегда предполагается, является врагом, о котором идет речь, оказался настолько победоносным в агрессивной войне в Европе, что оказался на грани вторжения на эти острова. ... Предположим далее, поскольку это необходимо для предполагаемого случая нашего ядерного оружия как крайней меры защиты, что, как и в 1940 году, Соединенные Штаты стояли в стороне от состязания, но что, в отличие от 1940 года, Великобритания и Варшавский договор соответственно обладали ядерным оружием, которым они обладают сегодня. Такова, несомненно, должна быть сцена, в которой премьер-министр утверждает, что Британия будет спасена, обладая ее нынешним ядерным вооружением. Я могу только сказать: «Нужно быть сумасшедшим, чтобы так думать»». Пауэлл указал, что ядерное оружие Великобритании «ничтожно по сравнению с ядерным оружием России: если бы мы могли уничтожить 16 российских городов, она могла бы несколько раз уничтожить практически все следы жизни на этих островах. Поэтому для нас применение этого оружия было бы равносильно не только самоубийству: это было бы геноцидом — вымиранием нашей расы — в буквальном и точном смысле этого часто употребляемого выражения. Разве кто-нибудь в здравом уме мог бы подумать, что это должен быть наш выбор или что это был бы наш выбор?»
Пауэлл далее заявил, что континентальные страны так высоко ценят ядерное оружие, что их обычные вооруженные силы «явно недостаточны для того, чтобы нанести более чем кратковременную отсрочку нападению с Востока. Теория ядерного сдерживания гласит, что если бы силы Варшавского договора добились существенных военных успехов или существенно продвинулись по эту сторону железного занавеса , Соединенные Штаты начали бы самоубийственную дуэль стратегических ядерных обменов с Советским Союзом. Эту идею можно встретить только еще более решительным «нужно быть сумасшедшим, чтобы думать об этом». То, что страна, столкнувшаяся с окончательным военным поражением, выбрала бы самоуничтожение, достаточно невероятно; но то, что Соединенные Штаты, отделенные от Европы Атлантическим океаном, посчитали бы потерю первой пешки в долгой игре необходимостью харакири , не поддается описанию обычными средствами языка». Причина, по которой правительства, в том числе и в США, поддерживали ядерное оружие, заключалась в том, что «огромные экономические и финансовые интересы связаны с продолжением и разработкой ядерного оружия. Однако я считаю, что решающее объяснение лежит в другом направлении: ядерная гипотеза дает правительствам оправдание не делать того, чего они и так не собираются делать, но по причинам, которые им неудобно указывать». [216]
2 июня Пауэлл выступил против размещения американских крылатых ракет в Великобритании и заявил, что у Соединенных Штатов навязчивое чувство миссии и галлюцинаторное представление о международных отношениях: «Американская нация, как мы наблюдали за ее действиями в течение последних 25 лет, не будет, когда наступит еще один атлантический кризис, еще один ближневосточный кризис или еще один европейский кризис, ждать решений британского кабинета министров, чья точка зрения и оценка ситуации будут настолько отличаться от их собственных». [217]
В 1983 году его местным агентом стал Джеффри Дональдсон , позднее депутат парламента от Ольстерской юнионистской партии, прежде чем перейти в Демократическую юнионистскую партию.
В 1984 году Пауэлл утверждал, что Центральное разведывательное управление (ЦРУ) убило графа Маунтбеттена из Бирмы и что убийства депутатов Эйри Нива и Роберта Брэдфорда были совершены по указанию элементов в правительстве Соединенных Штатов Америки со стратегической целью предотвратить политику Нива по полной интеграции Северной Ирландии в Соединенное Королевство. [218] В 1986 году Пауэлл заявил, что Ирландская национальная освободительная армия (INLA) не убивала Нива, но что « МИ-6 и их друзья» были ответственны: Пауэлл сослался в качестве своего источника на информацию, которая была раскрыта ему из Королевской полиции Ольстера (RUC). [219] Маргарет Тэтчер, однако, отвергла и отклонила эти утверждения. [ необходима цитата ]
В 1985 году в Лондоне и Бирмингеме вспыхнули расовые беспорядки между чернокожим сообществом и полицией , что заставило Пауэлла повторить свое предупреждение о том, что этнический гражданский конфликт станет конечным результатом массовой иностранной миграции на Британские острова , и вновь выступить с призывом к спонсируемой правительством программе репатриации.
Позже, в ноябре 1985 года, Пауэлл вступил в конфликт с Тэтчер из-за ее поддержки англо-ирландского соглашения . В день его подписания, 14 ноября, Пауэлл спросил ее в Палате общин: «Понимает ли достопочтенная леди — если она еще не понимает, то скоро поймет, — что наказание за предательство — это публичное презрение?» Премьер-министр ответила, что она находит его замечания «глубоко оскорбительными». [220]
Вместе с другими депутатами-юнионистами Пауэлл в знак протеста отказался от своего места, а затем с трудом восстановил его на последующих дополнительных выборах .
В 1986 году бывший ирландский школьный учитель Шеймус Мэллон был новым членом Палаты общин. Во время своей первой речи Мэллон процитировал голландского философа Баруха Спинозу , сказав: «Мир — это не отсутствие войны. Это… состояние ума, расположение к благожелательности, уверенности, справедливости». [221] Пауэлл, сидевший рядом с Мэллоном, прошипел возражение. Когда Мэллон спросил, почему, Пауэлл сказал, что он неправильно процитировал Спинозу. Мэллон заявил, что он этого не делал, и, чтобы примирить противостояние между ними, они оба отправились в библиотеку, чтобы проверить цитату. [222] Мэллон оказался прав. [223]
В 1987 году Тэтчер посетила Советский Союз, что означало для Пауэлла «радикальную трансформацию, которая происходит как во внешней политике, так и в оборонной политике Соединенного Королевства». [224] В своей речи в Палате общин 7 апреля Пауэлл сказал, что ядерная гипотеза была потрясена двумя событиями. Первым была Стратегическая оборонная инициатива или «Звездные войны»: «Звездные войны подняли ужасную перспективу того, что может быть эффективное средство нейтрализации межконтинентальной баллистической ракеты, посредством которого два великих гиганта, которые удерживали то, что стало рассматриваться как баланс страха, полностью выйдут из игры: сдерживающий фактор будет отключен неуязвимостью двух поставщиков взаимного страха».
Американские «европейские союзники были вынуждены согласиться с тем, что Соединенные Штаты займутся рациональной деятельностью по выяснению того, существует ли в конце концов какая-то защита от ядерного нападения... благодаря полученным от Соединенных Штатов очевидным заверениям в том, что они занимаются только экспериментами и исследованиями, и что, если возникнет какая-либо опасность разработки эффективной защиты, Соединенные Штаты, конечно, не воспользуются этой защитой без согласия своих европейских союзников. Это было первое недавнее событие, которое потрясло до основания ядерное сдерживание, с которым мы жили последние 30 лет».
Вторым событием стало предложение Михаила Горбачева о том, чтобы Советский Союз и Соединенные Штаты согласились отменить баллистические ракеты средней дальности. Пауэлл сказал, что «самым важным моментом Тэтчер было то, что она продолжила говорить о том, что мы должны стремиться к балансу обычных сил. Итак, после всех наших путешествий последних 30 или 40 лет исчезновение баллистической ракеты средней дальности возродило старый вопрос о предполагаемом дисбалансе обычных сил между российским альянсом и Североатлантическим альянсом».
Пауэлл далее сказал, что даже если бы ядерного оружия не существовало, русские все равно не вторглись бы в Западную Европу: «Этому помешал... тот факт, что Советский Союз знал... что такие действия с его стороны привели бы к третьей мировой войне — долгой войне, ожесточенной войне, войне, которую в конечном итоге Советский Союз, скорее всего, проиграл бы на той же основе и таким же образом, как соответствующую войну проиграли Наполеон , император Вильгельм и Адольф Гитлер . Именно этот страх, эта осторожность, это понимание, это восприятие со стороны России и ее лидеров были реальным сдерживающим фактором против совершения Россией совершенно иррационального и самоубийственного акта погружения в третью мировую войну, в которой Советский Союз, скорее всего, оказался бы лицом к лицу с сочетанием крупнейших промышленных и экономических держав мира».
Пауэлл сказал: «В сознании русских неизбежное участие Соединенных Штатов в такой войне исходило бы не напрямую или обязательно из размещения американских морских пехотинцев в Германии, а, как это было в предыдущих двух сражениях, из окончательного участия Соединенных Штатов в любой войне, определяющей будущее Европы». Вера Тэтчер в ядерную гипотезу «в контексте использования американских баз в Великобритании для начала агрессивного нападения на Ливию, что было «немыслимо», чтобы мы могли отказаться от требования, предъявленного этой стране Соединенными Штатами. Премьер-министр привела причину: она сказала, что это потому, что мы зависим в своей свободе и независимости от Соединенных Штатов. Как только ядерная гипотеза будет подвергнута сомнению или разрушена, как только она будет разрушена, и с этого момента американский императив в политике этой страны исчезнет вместе с ней». [225]
В начале всеобщих выборов 1987 года Пауэлл заявил, что перспективы консерваторов не выглядят хорошими: «У меня есть ощущение 1945 года». [226] В последние выходные предвыборной кампании Пауэлл выступил с речью в Лондоне, в которой вновь заявил о своем несогласии с ядерной гипотезой, назвав ее «сумасшедшей», и призвал голосовать за Лейбористскую партию, которая проводила политику одностороннего ядерного разоружения. Он утверждал, что Чернобыль усилил «растущий импульс к бегству от кошмара мира, зависящего от созерцания ужасающей и взаимной бойни. События сейчас развиваются так, что это стремление может быть наконец рационально, логично и — я осмелюсь добавить — патриотически воспринято народом Соединенного Королевства, если он использует для этого свои голоса». [227]
Однако Пауэлл проиграл на выборах 731 голос Эдди Макгрейди из СДЛП , в основном из-за демографических и граничных изменений, которые привели к тому, что в избирательном округе стало гораздо больше ирландских националистов, чем раньше. Граничные изменения возникли из-за его собственной кампании за увеличение числа депутатов, представляющих Северную Ирландию, до эквивалентной пропорции для остальной части Соединенного Королевства в рамках шагов к большей интеграции. Макгрейди отдал дань уважения Пауэллу, признав уважение, которое он пользовался как у юнионистов, так и у националистов в избирательном округе. Пауэлл сказал: «Всю оставшуюся жизнь, когда я оглядываюсь на эти 13 лет, я буду полон привязанности к провинции и ее народу, и их судьба никогда не покинет мое сердце». Он получил теплые овации от в основном националистической аудитории, и, уходя с трибуны, он сказал слова, которые Эдмунд Берк сказал о смерти кандидата Ричарда Кумба: «Какие мы тени, какие тени мы преследуем». Когда репортер BBC попросил Пауэлла объяснить свое поражение, он ответил: «Мой оппонент набрал больше голосов, чем я». [228]
Ему предложили пожизненное пэрство , которое считалось его правом как бывшего министра кабинета, но он отказался. Он утверждал, что, поскольку он выступал против Закона о пожизненном пэрстве 1958 года , было бы лицемерием с его стороны принять его. [229]
Пауэлл критиковал расстрелы Специальным воздушным подразделением (SAS) трех безоружных членов ИРА в Гибралтаре в марте 1988 года. [230] Пауэлл утверждал в статье для The Guardian от 7 декабря 1988 года, что новая дружественная Западу внешняя политика России при Михаиле Горбачеве возвестила «смерть и похороны американской империи». Канцлер Западной Германии Гельмут Коль решил посетить Москву, чтобы договориться о воссоединении Германии , дав понять Пауэллу, что последний вздох американской мощи в Европе должен быть заменен новым балансом сил, основанным не на военной силе, а на «признании ограничений, которые окончательная уверенность в провале налагает на амбиции соответствующих национальных государств». [231]
В интервью для Sunday People в декабре 1988 года Пауэлл сказал, что Консервативная партия «воссоединяется с Енохом» в Европейском сообществе, но повторил свое предупреждение о гражданской войне как последствии иммиграции: «Я все еще не могу предвидеть, как можно мирно управлять страной, в которой состав населения постепенно будет меняться. Я говорю о насилии в масштабах, которые можно описать только как гражданскую войну. Я не вижу, что может быть какой-либо другой исход». Это была бы не расовая война, а «война людей, которые восстают против того, чтобы оказаться в ловушке ситуации, когда они чувствуют себя во власти встроенного расового большинства, независимо от его цвета», и заявил, что правительство разработало планы действий на случай непредвиденных обстоятельств. Решением, сказал он, была репатриация в больших масштабах, и расходы на это в виде социальных выплат и пенсий стоили того. [231]
В начале 1989 года он сделал программу (транслировалась в июле) о своем визите в Россию и своих впечатлениях от этой страны. Первоначально BBC хотела, чтобы он сделал программу об Индии, но Индийская верховная комиссия в Лондоне отказала ему в визе. Когда он посетил Россию, Пауэлл отправился к могилам 600 000 человек, погибших во время блокады Ленинграда , заявив, что не может поверить, что народ, который так много страдал, добровольно начнет новую войну. Он также пошел на парад ветеранов (надев свои собственные медали) и пообщался с русскими солдатами с помощью переводчика. Однако программа подверглась критике со стороны тех, кто считал, что Пауэлл игнорировал угрозу Советского Союза Западу с 1945 года и что он был слишком впечатлен чувством национальной идентичности России. [232] Когда в середине 1989 года на повестке дня стоял вопрос о воссоединении Германии , Пауэлл сказал, что Великобритании срочно необходимо создать союз с Советским Союзом ввиду влияния Германии на баланс сил в Европе. [232]
После речи Тэтчер в Брюгге [233] в сентябре 1988 года и ее растущей враждебности к европейской валюте в последние годы ее премьерства, Пауэлл произнес много речей, публично поддерживая ее отношение к Европе. Когда Хит раскритиковал речь Тэтчер в мае 1989 года, Пауэлл назвал его «старым виртуозом разворота». [232] Когда в том году инфляция поползла вверх, он осудил политику канцлера Найджела Лоусона по печатанию денег, чтобы фунт стерлингов затмевал немецкую марку , и сказал, что Великобритания должна присоединиться к Европейской валютной системе (ЕВС). [234]
В начале сентября 1989 года был опубликован сборник речей Пауэлла о Европе под названием «Энох Пауэлл в 1992 году» (1992 год был годом создания Единого рынка в соответствии с Единым европейским актом 1986 года). В своей речи в Chatham House по случаю презентации книги 6 сентября он посоветовал Тэтчер бороться на следующих всеобщих выборах на националистической основе, поскольку многие восточноевропейские страны, ранее находившиеся под властью России, обретали свободу. [235] На конференции Консервативной партии в октябре он сказал на маргинальном собрании: «Сегодня я нахожу себя менее маргиналом этой партии, чем за последние 20 лет». [235] После того, как Тэтчер выступила против дальнейшей европейской интеграции на встрече в Страсбурге в ноябре, Пауэлл попросил ее личного парламентского секретаря Марка Леннокса-Бойда передать ей «мои почтительные поздравления с ее позицией... она и говорила от имени Британии, и дала пример Европе — в линии преемственности Уинстона Черчилля и Уильяма Питта . Те, кто ведет, всегда впереди, в одиночку». Тэтчер ответила: «Я глубоко тронута вашими словами. Они дают мне максимально возможную поддержку». [235]
5 января 1990 года, обращаясь к консерваторам в Ливерпуле, Пауэлл сказал, что если консерваторы разыграют «британскую карту» на следующих всеобщих выборах, они могут победить; новое настроение в Великобритании в отношении «самоопределения» дало новым независимым странам Восточной Европы «маяк», добавив, что Великобритания должна в одиночку, если это необходимо, отстаивать европейскую свободу, добавив: «Нас оскорбляют — французы, итальянцы, испанцы — за то, что мы отказываемся поклоняться святыне общего правительства, навязанного им всем... где были европейские торговцы единством в 1940 году? Я вам скажу. Они либо корчились под отвратительным гнетом, либо помогали и поощряли этот гнет. К счастью для Европы, Британия была одна в 1940 году».
Консервативной партии придется спросить, желательно на следующих выборах: «Вы по-прежнему намерены контролировать законы, которым вы подчиняетесь, налоги, которые вы платите, и политику вашего правительства?» [236] Через пять дней после этой речи, в интервью для The Daily Telegraph , Тэтчер похвалила Пауэлла: «Я всегда очень внимательно читала речи и статьи Эноха Пауэлла. ... Я всегда думаю, что его уход был трагедией. Он очень, очень способный политик. Я говорю это, хотя иногда он высказывал язвительные вещи в мой адрес». [236] В день дополнительных выборов в Мид-Стаффордшире Пауэлл сказал, что правительство должно признать, что коммунальные расходы были «катастрофой» и что для жителей Мид-Стаффордшира больше всего важен вопрос о том, кто должен управлять Великобританией, и что только Консервативная партия выступает за то, чтобы британцы управляли сами. Тэтчер называли «диктаторской» за то, что она хотела «действовать в одиночку» в Европе: «Ну, я не против, чтобы кто-то проявлял диктатуру, защищая мои собственные права и права моих соотечественников... потеряю самоуправление, и я потеряю все, и навсегда». Это были первые выборы с 1970 года, на которых Пауэлл выступал за голосование за Консервативную партию. [237]
После вторжения Ирака в Кувейт 2 августа 1990 года Пауэлл заявил, что, поскольку Великобритания не является союзником Кувейта в «формальном смысле» и поскольку баланс сил на Ближнем Востоке перестал быть заботой Великобритании после распада Британской империи, Великобритания не должна вступать в войну. Пауэлл заявил, что « Саддаму Хусейну еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем его войска штурмуют пляжи Кента или Сассекса ». 21 октября он написал: «Мир полон злых людей, занимающихся злыми делами. Это не делает нас полицейскими, чтобы их ловить, или судьями, чтобы признавать их виновными и выносить им приговоры. Что такого особенного в правителе Ирака, что мы внезапно обнаруживаем, что должны быть его тюремщиками и судьями? ... мы как нация не заинтересованы в существовании или несуществовании Кувейта или, если на то пошло, Саудовской Аравии как независимого государства. Иногда я задаюсь вопросом, не забыли ли мы, когда мы отказались от своей власти, избавиться от своего высокомерия». [238]
Когда в ноябре 1990 года Тэтчер бросил вызов Майклу Хезелтайну за лидерство в Консервативной партии , Пауэлл сказал, что вернется в партию, которую он покинул в феврале 1974 года из-за вопроса о Европе, если Тэтчер победит, и призовет общественность поддержать и ее, и, по мнению Пауэлла, национальную независимость. 16 ноября он написал одному из сторонников Тэтчер, Норману Теббиту , сказав ему, что Тэтчер имеет право использовать его имя и его поддержку любым способом, который она сочтет нужным. С тех пор как она ушла в отставку 22 ноября, Пауэлл так и не вернулась в Консервативную партию. Пауэлл написал в следующее воскресенье: «Хорошие новости редко бывают такими хорошими, а плохие — такими плохими, как кажется на первый взгляд. Ее падение произошло из-за того, что среди ее коллег было так мало единомышленников по вопросу европейской интеграции, и что, поскольку она приняла линию, которая улучшит популярность ее партии, было глупо с их стороны вытеснять ее». Он добавил: «Битва проиграна, но не война. Факт остается фактом: за пределами магического круга наверху в Великобритании обнаружилось глубоко укоренившееся противодействие передаче другим права принимать наши законы, устанавливать наши налоги или определять нашу политику. Под слоем многолетнего безразличия все еще кроется привязанность британской общественности к их традициям демократии. Их негодование, вызванное тем, что их собственные решения могут быть отменены извне, остается таким же упрямым, как и прежде». Тэтчер вновь зажгла пламя независимости, и «то, что произошло однажды, может произойти снова... рано или поздно тем, кто стремится управлять... придется прислушаться». [239]
В декабре 1991 года Пауэлл заявил, что «Распадется ли Югославия на два государства или на полдюжины государств или не распадется вообще, не имеет никакого значения для безопасности и благополучия Соединенного Королевства». Национальные интересы Великобритании определили, что страна должна иметь «внешнюю политику, которая подобает единственному островному и океаническому государству в Европе». [240] Во время всеобщих выборов 1992 года Пауэлл выступал за Николаса Буджена в его старом месте в Вулверхэмптоне Юго-Запад . Он похвалил Буджена за его оппозицию Маастрихтскому договору и осудил остальную часть Консервативной партии за его поддержку. [241]
В конце 1992 года, в возрасте 80 лет, Пауэллу поставили диагноз болезнь Паркинсона . В 1994 году он опубликовал «Эволюцию Евангелия: новый перевод Первого Евангелия с комментариями и вступительным эссе» . 5 ноября European напечатал статью Пауэлла, в которой он сказал, что не ожидает, что Закон о Европейских сообществах 1972 года будет изменен или отменен, но добавил: «Тем не менее, что-то произошло. Произошел взрыв. Политики, политические партии, сама общественность заглянули в пропасть... британский народ, так или иначе, не будет расставаться со своим правом управлять собой в парламенте». [242]
В 1993 году, в двадцать пятую годовщину речи Пауэлла «Реки крови», Пауэлл написал статью для The Times , в которой утверждал, что концентрация иммигрантских общин в центральных городах приведет к « коммунализму », который будет иметь серьезные последствия для избирательной системы: «коммунализм и демократия, как показывает опыт Индии, несовместимы». В мае он выступал за Алана Скида из Антифедералистской лиги (предшественницы Партии независимости Великобритании ), который баллотировался на дополнительных выборах в Ньюбери . Скед проиграл свой депозит на дополнительных выборах, набрав всего 601 голос (1,0%). На вечеринке по случаю 40-летия Майкла Портильо в том же месяце Тэтчер с энтузиазмом приветствовала его и спросила: «Енох, я не видела тебя с ужина в честь твоего восьмидесятилетия. Как дела?» Пауэлл ответил: «Мне восемьдесят один». Мнение Пауэлла о Тэтчер ухудшилось после того, как она поддержала Джона Мейджора на всеобщих выборах 1992 года, что, по его мнению, было отказом от ее борьбы против европейской интеграции после речи в Брюгге . [243]
16 мая 1994 года Пауэлл выступил в Брюггской группе и сказал, что Европа «уничтожила одного премьер-министра и уничтожит еще одного премьер-министра», и потребовал репатриации полномочий, переданных Европейскому суду . В июне 1994 года он написал статью для Daily Mail , в которой заявил, что «Британия просыпается от кошмара быть частью континентального блока, чтобы вновь обнаружить, что эти прибрежные острова принадлежат внешнему миру и лежат открытыми для его океанов». Инновации в современном обществе его не беспокоили: «Когда исследования исчерпают себя, мы вернемся к нормальному типу жизни, к которому нас предрасполагают природа и инстинкт. Упадок не будет постоянным. Ухудшение не будет необратимым». [244]
In his book The Evolution of the Gospel, published in August 1994, Powell said he had arrived at the view that Jesus Christ was not crucified but stoned to death by the Jews. Bishop John Austin Baker commented "He is a great classicist, but theology is out of his academic field."[245]
Following his death, Powell's friend Richard Ritchie recorded in 1998 that "during one of the habitual coal crises of recent years he told me that he had no objection to supporting the coal industry, either through the restriction of cheap coal imports or subsidy, if it were the country's wish to preserve local coal communities".[246]
In the 1990s, Powell endorsed three UKIP candidates in parliamentary elections.[247] He also turned down two invitations to stand for the party in elections, citing retirement.[248]
In April 1995, he said in an interview that for the Conservatives "defeat [at the next election] would help. It helps one to change one's tune". The party was just "slithering around". The same month, he took part at a debate on Europe at the Cambridge Union and won.[249]
In July 1995, there was a leadership election for the Conservative Party, in which Major resigned as leader of the party and stood in the election. Powell wrote, "He says to the Sovereign: I no longer am leader of the majority party in the House of Commons; but I am carrying on as your Prime Minister. Now I don't think anybody can say that—at least without inflicting damage on the constitution". To seek to offer advice to the Queen while unable to feel they could command a majority in the Commons was "tantamount to treating the monarch herself with disrespect and denying the very principle in which our parliamentary democracy is founded". After Major's challenger, John Redwood, was defeated, Powell wrote to him, "Dear Redwood, you will never regret the events of the last week or two. Patience will evidently have to be exercised—and patience is the greatest of the political virtues—by those of us who want to keep Britain independent and self-governed".[250]
During the final years of his life, he managed occasional pieces of journalism and co-operated in a BBC documentary about his life in 1995 (Odd Man Out was broadcast on 11 November). In April 1996, he wrote an article for the Daily Express, in which he said: "Those who consented to the surrender made in 1972 will have to think again. Thinking again means that activity most unthinkable for politicians—unsaying what has been said. The surrender ... we have made is not irrevocable. Parliament still has the power (thank God) to reclaim what has been surrendered by treaty. It is time we told the other European nations what we mean by being self-governed".[251] In October, he gave his last interview, to Matthew d'Ancona in the Sunday Telegraph.
He said: "I have lived into an age in which my ideas are now part of common intuition, part of a common fashion. It has been a great experience, having given up so much to find that there is now this range of opinion in all classes, that an agreement with the EEC is totally incompatible with normal parliamentary government. ... The nation has returned to haunt us".[252] When Labour won the 1997 general election, Powell told his wife, Pamela Wilson, "They have voted to break up the United Kingdom." She rejoined the Conservative Party the next day, but he did not.[253] By then, Powell had been hospitalised several times as a result of a succession of falls.
A few hours following Powell's final admission to King Edward VII's Hospital in London, he asked where his lunch was. On being told that he was being fed intravenously, he remarked, "I don't call that much of a lunch." These were his last recorded words.[254] On 8 February 1998, he died there at the age of 85.[255] Powell was survived by his widow and two daughters. His study of the Gospel of John remained unfinished.
Dressed in a brigadier's uniform, Powell's body was buried in his regiment's plot in Warwick Cemetery, Warwickshire,[256] ten days after a family funeral service at Westminster Abbey and public services at St. Margaret's, Westminster, and the Collegiate Church of St Mary, Warwick.[257]
Following Powell's death, many politicians, including his rivals, paid tribute to him. Labour Prime Minister Tony Blair said, "However controversial his views, he was one of the great figures of 20th-century British politics, gifted with a brilliant mind. However much we disagreed with many of his views, there was no doubting the strength of his convictions or their sincerity, or his tenacity in pursuing them, regardless of his own political self-interest."[258] Former Conservative Prime Minister Margaret Thatcher said, "There will never be anybody else so compelling as Enoch Powell. He was magnetic. Listening to his speeches was an unforgettable privilege. He was one of those rare people who made a difference and whose moral compass led us in the right direction."[258] Over 1,000 people attended Powell's funeral, and during the ceremony he was hailed as a man of prophecy, political sacrifice and as a great parliamentarian.[257] During the service, Lord Biffen said that Powell's nationalism "certainly did not bear the stamp of racial superiority or xenophobia".[257] Other mourners at the service included socialist Labour MP Tony Benn, who, despite criticising the Rivers of Blood speech, maintained a close relationship with Powell, and when asked why he had attended the funeral, responded "he was my friend."[259][260][261]
Powell spoke German, French, Italian, Modern Greek, and Hindi/Urdu,[262][263] and had a reading knowledge of Spanish, Portuguese, Russian, and Welsh.[264] Among classical languages, he knew Ancient Greek, Latin, Hebrew, and Aramaic.[264][265][266]
Despite his earlier atheism, Powell became a devout member of the Church of England, thinking in 1949 "that he heard the bells of St Peter's Wolverhampton calling him" while walking to his flat in his (then future) constituency.[267] He subsequently became a church warden of St. Margaret's, Westminster.
On 2 January 1952, the 39-year-old Powell married 26-year-old Margaret Pamela Wilson, a former colleague from the Conservative Central Office. Their first daughter, Susan, was born in January 1954, and their second daughter, Jennifer, was born in October 1956.
Powell firmly believed that William Shakespeare of Stratford on Avon was not the writer of the plays and poems of Shakespeare. He appeared on an episode of Frontline, "The Shakespeare Mystery," 19 April 1989,[268] in which he said, "My astonishment was to discover that these were the works of someone who'd 'been in the kitchen.' They are written by someone who has lived the life, who has been part of a life of politics and power, who knows what people feel when they are near to the centre of power. Near to the heat of the kitchen." He called the traditional biography a "Stratfordian fantasy." On the subject of Shakespeare's will, he says, "That is a will in which this great spirit, this man of immense learning and vision, not only bequeathed no books..." but he also neglected to bequeath "the most valuable thing he had to bequeath, the remaining manuscripts of his plays which were eventually to be published seven years after his death." Powell calls the Droeshout portrait of Shakespeare in the First Folio, and the monument to Shakespeare in Stratford "a mask," "a fix," "a spoof" to conceal the identity of the true author.
Powell's rhetorical gifts were also employed, with success, beyond politics. He was a poet of some accomplishment, with four published collections to his name: First Poems; Casting Off; Dancer's End; and The Wedding Gift. His Collected Poems appeared in 1990. He translated Herodotus' Histories and published many other works of classical scholarship. He published a biography of Joseph Chamberlain, which treated the split with William Gladstone over Irish Home Rule in 1886 as the pivotal point of his career, rather than the adoption of tariff reform, and contained the line: "All political lives, unless they are cut off in midstream at a happy juncture, end in failure, because that is the nature of politics and of all human affairs". His political publications were often as critical of his own party as they were of Labour, often making fun of what he saw as logical fallacies in reasoning or action. His book Freedom & Reality contained many quotes from Labour party manifestos or by Harold Wilson that he regarded as nonsensical.
In March 2015, The Independent reported that Powell was one of the MPs whose activities had been investigated as part of Operation Fernbridge. His name had been passed to police by Paul Butler, the Bishop of Durham, after allegations of Powell's involvement in historic child abuse had been made by one individual in the 1980s to the then Bishop of Monmouth, Dominic Walker.[269] Simon Heffer, who has published a biography of Powell, has described the allegation as a "monstrous lie" and criticised the Church of England's actions in "putting this smear into the public domain", while the church stated that it had simply responded to an inquiry from the press and confirmed that allegations about Powell, which related to an alleged satanic cult rather than any criminal activity, had been passed to the police.[270] David Aaronovitch of The Times wrote in April 2015 that the 1980s claims about Powell originated from fabricated claims invented by a conman, Derry Mainwaring Knight, whose false assertions had become known to the clergy, but had been unwittingly conveyed to the police in good faith.[271]
According to Michael Bloch, in his old age, Powell confessed to Canon Eric James, a former Trinity College chaplain, that he had been in love with a fellow male undergraduate at Cambridge, whom Bloch identifies as "probably Edward Curtis of Clare College", and that this infatuation had inspired love verses published in his First Poems. This confession was revealed by Canon James in a letter to The Times on 10 February 1998.[272]
Following his appointment as Professor of Greek at the University of Sydney in 1937, he wrote to his parents (on 22 May and 16 June 1938) that he was repelled by his female students, while feeling "an instant and instinctive affection" for young Australian males. This, he added, might be "deplored, but it cannot be altered", and it therefore had to be "endured – and (alas!) camouflaged." The letters are now in the Churchill College Archives (POLL 1/1/1).[273]
Following a long illness, Pamela Powell died in November 2017 at the age of 91, 19 years after her husband.[274]
Powell delivered his Rivers of Blood speech on 20 April 1968. A poll which was taken after the speech reported that 74 per cent of Britons agreed with Powell's opinions on mass immigration. In The Trial of Enoch Powell, a Channel 4 television programme broadcast in April 1998, on the thirtieth anniversary of his Rivers of Blood speech (and two months after his death), 64 per cent of the studio audience voted that Powell was not a racist. Some in the Church of England, of which Powell was a member, took a different view. Upon Powell's death, black Barbados-born Wilfred Wood, then Bishop of Croydon, said "Enoch Powell gave a certificate of respectability to white racist views which otherwise decent people were ashamed to acknowledge".[275]
Conservative commentator Bruce Anderson has claimed that the Rivers of Blood speech would have come as a complete surprise to anyone who had studied Powell's record: he had been a West Midlands MP for 18 years but had said hardly anything about immigration.[276] On this view, the speech was merely part of a badly miscalculated strategy to become party leader if Heath fell. Anderson adds that the speech had no effect on immigration, except to make it more difficult for the subject to be discussed rationally in polite society.[276]
Powell's opponents claimed he was far-right, fascist and racist. His supporters claim that the first two charges clash with his voting record on most social issues, such as homosexual law reform (he was actually a co-sponsor of a bill on this issue in May 1965 and opposed the death penalty, both reforms unpopular among Conservatives at the time; however, he kept a low profile to his stance on these non-party "issues of conscience").[13]: 318 Powell voted against the reinstitution of the death penalty several times between 1969 and 1987.
By the early 1960s, Powell was in support of the campaign for immigration controls.[277] The earliest and only statement from then by Powell on immigration was in August 1956, when, in Wolverhampton, Powell said that "a fundamental change in the law is necessary" in the UK's citizenship law. However, he explained that a change was not needed at that time, but did not rule out the possibility of a future change.[278] In the late 1950s, when other Conservatives were advocating a campaign for immigration control following race riots, Powell declined to join them, remarking that it was no good discussing the details when the "real issue" of the citizenship laws had remained unchanged.[279] In November 1960, Powell became one of nine members of the ministerial committee which wanted to introduce controls of Commonwealth immigration; he submitted a letter in April 1961 which said "if we desire to limitations or conditions on the entry of coloured British subjects into this country" a change in the existing legal definition of a "British subject" was needed, since the British Nationality Act 1948 considered all those from independent Commonwealth countries listed under the UK's nationality law to be British subjects.[280]
In February 1967, Powell wrote an article for the Daily Telegraph titled “Facing up to Britain’s Race Problem” in which he wrote that, long before the immigrant population had reached 5% of the overall proportion of the United Kingdom, a “proportion would have filtered into the general population, mingled with it in occupation, residence, habits and intermarriage” compared to the other proportion which would be “more separated than now in habits, occupation and way of life“.[281]
Concerns raised about effects of coloured immigration in communities in his constituency played a part in his commentary. In March 1968, the month before the "Rivers of Blood" speech, he made his first public references to them in a speech in Walsall, when he described the concern of an anonymous constituent whose daughter was the only white child in her primary school class and suffered bullying from non-white pupils. When Wolverhampton Express and Star journalists failed to find the child or the class, the paper's editor and a then personal friend, Clement Jones, challenged him, stating Jones himself had similar anonymous complaints that were traced to members of the National Front (NF). Powell would not accept the explanation, and told Jones he had received "bags of supporting mail" as a result of the Walsall speech.[282]
During an interview with the Birmingham Post, a fortnight after Powell's "Rivers of Blood" speech, he was asked whether or not he was a racialist. He replied:
What I would take racialist to mean is a person who believes in the inherent inferiority of one race of mankind to another, and who acts and speaks in that belief. So the answer to your question of whether I am a racialist is 'No' – unless perhaps, in reverse. I regard many of the peoples in India as being superior in many respects – intellectually for example, and in other respects – to Europeans. Perhaps that is over-reacting.[283]
Powell accepted an invitation to appear on David Frost's evening television programme on 3 January 1969. Frost asked Powell whether or not he was a racialist, to which Powell replied:
It depends on how you define the word "racialist". If you mean being conscious of the differences between men and nations, and from that, races, then we are all racialists. However, if you mean a man who despises a human being because he belongs to another race, or a man who believes that one race is inherently superior to another, then the answer is emphatically "No".[284]
During the 1970 election, Tony Benn declared in a speech that Powell's approach to immigration was 'evil', and said "The flag of racialism which has been hoisted in Wolverhampton is beginning to look like the one that fluttered over Dachau and Belsen." In response, when a television reporter told Powell at a meeting of Benn's comments, he snatched the microphone and replied "All I will say is that for myself, in 1939 I voluntarily returned from Australia to this country, to serve as a private soldier against Germany and Nazism. I am the same man today."[285] Similarly, Powell responded to student hecklers at a speech in Cardiff: "I hope those who shouted 'Fascist' and 'Nazi' are aware that before they were born I was fighting against Fascism and Nazism."[160]
In November 1968, Powell also suggested that the problems that would be caused if there were a large influx of Germans or Russians into the UK "would be as serious – and in some respects more serious – than could follow from the introduction of a similar number of West Indies or Pakistanis".[286]
Powell said his views were neither genetic nor eugenic, and that he never arranged his fellow men on a merit according to their origins.[287]
Powell said in a 1964 speech:
I have and always will set my face like flint against making any difference between one citizen of this country and another on grounds of his origins.[288]
In a speech in November 1968 he said:
The West Indian or Asian does not, by being born in England, become an Englishman. In law he becomes a United Kingdom citizen by birth; in fact he is a West Indian or an Asian still.[289]
In 1944, when Powell was visiting Poona with another member of the Joint Intelligence Committee, an Indian, Lieutenant-Colonel (later Field Marshal) K. M. Cariappa, he refused to stay at the Byculla Club once it became clear that Cariappa as an Indian would not be allowed to stay there.[290] Close friends also recall that Powell took great pleasure in speaking Urdu when dining at Indian restaurants.[283]
Nevertheless, Powell's nationalism and accusations of racialism sometimes trod a fine line. In 1996, BBC journalist Michael Cockerell asked him about the language he used in the "Rivers of Blood" speech, arguing that it could be used by self-proclaimed racialists against non-whites. In defence of the language he used in the speech, Powell replied:
What's wrong with racism? Racism is the basis of a nationality. Nations are, upon the whole, united by identity with one another, the self-identification of our citizens, and that's normally due to similarities which are regarded as racial differences.[286]
Powell further went on to say that "it's not impossible but it's difficult, for a non-white person to be British."[291]
Victoria Honeyman, Lecturer in Politics at the University of Leeds in England, wrote of Powell's beliefs on immigration:
Enoch Powell was, like other politicians such as Keith Joseph, an intellectual in the true sense of the word. He would follow the logic of an intellectual argument to its conclusion, regardless of how unpalatable that conclusion was, and then present it and often expect others to appreciate his process. ... Powell is usually viewed as being a racist, but that is too simplistic. Powell was interested in what he saw as being best for Britain. ... While it is easy to label him a racist, if you view his argument as an intellectual argument, he simply delivered what he considered the reasoned conclusion to it. It was not a reflection on Indian and Pakistani people, only a comment on what immigration from these countries might do to Britain.[292]
Powell's speeches and TV interviews throughout his political life displayed a suspicion towards "the Establishment" in general, and by the 1980s there was a regular expectation that he would make some sort of speech or act in a way designed to upset the government and ensure he would not be offered a life peerage (and thus be transferred to the House of Lords), which, some believe, he had no intention of accepting so long as Edward Heath sat in the Commons. (Heath remained in the Commons until after Powell's death.) He had opposed the Life Peerages Act, and felt it would be hypocritical to accept a life peerage himself since no Prime Minister ever offered him a hereditary peerage.
According to Libertarian theorist Murray Rothbard, Powellism was seen as a proper step toward free markets in the early 1970s, writing:
There is only one political strategy that carries hope for Britain in the foreseeable future: that of the dissident stormy petrel of British politics, Enoch Powell. Decades of horrific British policies have created a rigid, stratified, and cartellized economy, a set of frozen power blocs integrated with Big Government: namely, Big Business and Big Labor. Even the most cautious and gradualist of English libertarians now admit that only a radical political change can save England. Enoch Powell is the only man on the horizon who could be the sparkplug for such a change. It is true, of course, that for libertarians Enoch Powell has many deficiencies. For one thing he is an admitted High Tory who believes in the divine right of kings; for another, his immigration policy is the reverse of libertarian. But on the critical issues in these parlous times: on checking the inflationary rise in the money supply, and on scuttling the disastrous price and wage controls, Powell is by far the soundest politician in Britain. A sweep of Enoch Powell into power would hardly be ideal, but it offers the best existing hope for British freedom and survival.[293]
Powell sat for sculptor Alan Thornhill for a portrait[294] in clay. The correspondence file relating to the Powell portrait bust is held as part of the Thornhill Papers (2006:56) in the archive[295] of the Henry Moore Foundation's Henry Moore Institute in Leeds and the terracotta remains in the collection of the artist. English photographer Allan Warren photographed many portraits of Powell. There are 24 images of Powell in the National Portrait Gallery Collection including work by Bassano's studios, Anne-Katrin Purkiss,[296] and a 1971 cartoon by Gerald Scarfe.[297]
In August 2002, Powell appeared 55th in the list of 100 Greatest Britons of all time (voted for by the public in a BBC nationwide poll).[300]
{{cite book}}: CS1 maint: location missing publisher (link){{cite book}}: CS1 maint: location missing publisher (link)UK Parliament elections
So far as these can tell us anything, the opinion polls following the speech provide an indication of the scale of popular support. Gallup recorded 74 per cent, ORC 82 per cent, NOP 67 per cent, and the Express 79 per cent in favour of what Powell had proposed in Birmingham.
A Feb 1969 Gallup poll showed Powell the 'most admired person' in British public opinion
28 March: Enoch Powell warns of racial 'civil war' in Britain.
He learnt Hindi and Urdu - achieving the status of interpreter in both languages.
He added systematically to his store of languages, among them Hebrew, which he learnt at 70 to help his studies of the Bible.
His Aramaic, his Greek and his Hebrew all came into play here.
{{cite book}}: CS1 maint: location missing publisher (link){{cite book}}: CS1 maint: location missing publisher (link)
]
