Мухаммед Али Джинна [a] (родился как Махомедили Джиннахбхай ; [b] 25 декабря 1876 г. – 11 сентября 1948 г.) был адвокатом, политиком и основателем Пакистана . Джинна был лидером Всеиндийской мусульманской лиги с 1913 г. до образования Пакистана 14 августа 1947 г., а затем первым генерал -губернатором Республики Пакистан до своей смерти.
Родившийся в особняке Вазир в Карачи , Джинна получил образование адвоката в Линкольнс-Инн в Лондоне , Англия . По возвращении в Индию он поступил в Бомбейский Высокий суд и заинтересовался национальной политикой, которая в конечном итоге заменила его юридическую практику. Джинна приобрел известность в Индийском национальном конгрессе в первые два десятилетия 20-го века. В эти ранние годы своей политической карьеры Джинна выступал за индуистско-мусульманское единство , помогая сформировать Лакхнауский пакт 1916 года между Конгрессом и Всеиндийской мусульманской лигой, в которой Джинна также стал видным деятелем. Джинна стал ключевым лидером Всеиндийской лиги самоуправления и предложил план конституционной реформы из четырнадцати пунктов для защиты политических прав мусульман на индийском субконтиненте . Однако в 1920 году Джинна вышел из состава Конгресса, когда тот согласился следовать кампании сатьяграхи , которую он считал политической анархией .
К 1940 году Джинна пришел к убеждению, что мусульмане субконтинента должны иметь свое собственное государство, чтобы избежать возможного маргинализированного статуса, к которому они могли бы быть низведены в независимом индуистско-мусульманском государстве. В том году Мусульманская лига под руководством Джинны приняла Лахорскую резолюцию , требуя отдельного государства для индийских мусульман. Во время Второй мировой войны Лига набирала силу, в то время как лидеры Конгресса находились в тюрьме, и на провинциальных выборах, проведенных вскоре после войны, она выиграла большинство мест, зарезервированных для мусульман. В конечном счете, Конгресс и Мусульманская лига не смогли достичь формулы разделения власти, которая позволила бы всей Британской Индии объединиться в единое государство после обретения независимости, что привело все партии к согласию вместо этого на независимость Индии с индуистским большинством и на преимущественно мусульманское государство Пакистан.
Будучи первым генерал-губернатором Пакистана, Джинна работал над созданием правительства и политики новой страны, а также над оказанием помощи миллионам мусульманских мигрантов , которые эмигрировали из соседней Индии в Пакистан после обретения двумя государствами независимости , лично руководя созданием лагерей беженцев. Джинна умер в возрасте 71 года в сентябре 1948 года, всего через год после того, как Пакистан обрел независимость от Соединенного Королевства. Он оставил глубокое и уважаемое наследие в Пакистане. Несколько университетов и общественных зданий в Пакистане носят имя Джинны. Его почитают в Пакистане как Каид-и-Азам («Великий лидер») и Баба-и-Каум (« Отец нации »). Его день рождения также отмечается как национальный праздник в стране. По словам его биографа Стэнли Вулперта , Джинна остается величайшим лидером Пакистана.
Имя Джинны при рождении было Махомедали Джиннахбхай, и он, вероятно, родился в 1876 году [c] у Джиннахбхая Пунджи и его жены Митхибай в съемной квартире на втором этаже особняка Вазир недалеко от Карачи [2] , сейчас в Синде , Пакистан, но тогда в Бомбейском президентстве Британской Индии . Дедушка Джинны по отцовской линии жил в штате Гондал на полуострове Катхиявар (ныне в Гуджарате , Индия). [3] [4] [5] Сам он был ходжей из низаритских исмаилитов шиитского происхождения из Гуджарата, хотя позже он следовал учениям шиитов- двунадесятников . [6] После его смерти его родственники и другие свидетели утверждали, что в более поздней жизни он обратился в суннитскую секту ислама [3] .
Джинна был из богатой торговки. Его отец был торговцем и родился в семье ткачей в деревне Панели в княжеском государстве Гондал; его мать была из соседней деревни Даффа. [4] Они переехали в Карачи в 1875 году, поженившись перед отъездом. Карачи тогда переживал экономический бум: открытие Суэцкого канала в 1869 году означало, что он был на 200 морских миль ближе к Европе для судоходства, чем Бомбей . [7] [8] Джинна был вторым ребенком; [9] у него было три брата и три сестры, включая его младшую сестру Фатиму Джинна . [10] Джинна не говорил свободно ни на гуджарати, своем родном языке, ни на урду; он лучше говорил по-английски. [11] [12] [13] За исключением Фатимы, мало что известно о его братьях и сестрах, где они поселились и встречались ли они со своим братом, когда он продвигался по юридической и политической карьере. [14]
В детстве Джинна некоторое время жил в Бомбее с тетей и, возможно, посещал начальную школу Gokal Das Tej, позже учился в Cathedral and John Connon School . В Карачи он посещал Sindh Madressatul Islam и среднюю школу Christian Missionary Society . [15] [16] [17] Он получил аттестат зрелости в Бомбейском университете в средней школе. В его более поздние годы и особенно после его смерти, было распространено большое количество историй о детстве основателя Пакистана: что он проводил все свое свободное время в полицейском суде, слушая судебные разбирательства, и что он изучал свои книги при свете уличных фонарей из-за отсутствия другого освещения. Его официальный биограф Гектор Болито , писавший в 1954 году, брал интервью у выживших друзей детства и узнал историю о том, что молодой Джинна отговаривал других детей играть в шарики в пыли, призывая их вставать, держать руки и одежду в чистоте и вместо этого играть в крикет. [18]
В 1892 году сэр Фредерик Ли Крофт , деловой партнер Джиннахбхая Пунджи , предложил молодому Джинне пройти стажировку в Лондоне в своей фирме Graham's Shipping and Trading Company. [19] Он принял предложение, несмотря на сопротивление матери, которая перед его отъездом заставила его вступить в договорный брак со своей кузиной, которая была на два года моложе его из родовой деревни Панели, Эмибаи Джинной . Мать и первая жена Джинны умерли во время его отсутствия в Англии. [20] Хотя ученичество в Лондоне считалось прекрасной возможностью для Джинны, одной из причин отправки его за границу было судебное разбирательство против его отца, из-за которого имущество семьи подвергалось риску конфискации судом. В 1893 году семья Джиннахбхаев переехала в Бомбей. [15]
Вскоре после прибытия в Лондон Джинна бросил ученичество в бизнесе, чтобы изучать право, что разозлило его отца, который перед своим отъездом дал ему достаточно денег, чтобы прожить три года. Начинающий адвокат присоединился к Lincoln's Inn , позже заявив, что причиной, по которой он выбрал Lincoln's среди других Inns of Court, было то, что над главным входом в Lincoln's Inn были имена величайших законодателей мира, включая Мухаммеда . Биограф Джинны Стэнли Вулперт отмечает, что такой надписи нет, но внутри находится фреска, изображающая Мухаммеда и других законодателей, и предполагает, что Джинна, возможно, отредактировал историю в своем собственном уме, чтобы избежать упоминания иллюстрированного изображения, которое было бы оскорбительным для многих мусульман. [21] Юридическое образование Джинны следовало системе ученичества (юридического ученичества), которая действовала там на протяжении столетий. Чтобы получить знания в области права, он следовал за известным адвокатом и учился на его примере, а также изучал юридические книги . [22] В этот период он сократил свое имя до Мухаммеда Али Джинна. [23]
Во время своего студенчества в Англии Джинна находился под влиянием британского либерализма 19-го века , как и многие другие будущие лидеры борьбы за независимость Индии. Его основными интеллектуальными источниками были такие люди, как Бентам , Милль , Спенсер и Конт . [24] [25] Это политическое образование включало знакомство с идеей демократической нации и прогрессивной политики. [26] Он стал поклонником политических лидеров британской Индии парсов Дадабхая Наороджи и сэра Ферозешаха Мехты . Наороджи стал первым британским членом парламента индийского происхождения незадолго до прибытия Джинны, одержав победу с большинством в три голоса в Финсбери-Сентрал . Джинна слушал первую речь Наороджи в Палате общин с галереи для посетителей. [27] [28]
Западный мир не только вдохновлял Джинну в его политической жизни, но и оказал большое влияние на его личные предпочтения, особенно когда дело касалось одежды. Джинна отказался от местной одежды в пользу одежды в западном стиле, и на протяжении всей своей жизни он всегда был безупречно одет на публике. Он стал владельцем более 200 костюмов, которые он носил с сильно накрахмаленными рубашками со съемными воротниками, и как адвокат гордился тем, что никогда не надевал один и тот же шелковый галстук дважды. [29] Даже когда он умирал, он настаивал на том, чтобы быть одетым официально: «Я не буду путешествовать в своей пижаме». [14] В последние годы его обычно видели в каракулевой шапке , которая впоследствии стала известна как «шапка Джинны». [30]
Недовольный законом, Джинна ненадолго занялся театральной карьерой в шекспировской компании, но ушел в отставку после получения строгого письма от отца. [31] В 1895 году в возрасте 19 лет он стал самым молодым британским индийцем, принятым в коллегию адвокатов в Англии. [9] Хотя он вернулся в Карачи, он оставался там недолгое время, прежде чем переехать в Бомбей. [31]
В возрасте 20 лет Джинна начал свою практику в Бомбее, будучи единственным мусульманским адвокатом в городе. [9] Английский стал его основным языком и останется им на протяжении всей его жизни. Его первые три года в юриспруденции, с 1897 по 1900 год, принесли ему мало дел. Его первый шаг к более яркой карьере произошел, когда исполняющий обязанности генерального адвоката Бомбея Джон Молсворт Макферсон пригласил Джинну работать в его кабинете. [32] [33] В 1900 году PH Дастур, магистрат президентства Бомбея , временно покинул свой пост, и Джинна преуспел в получении временной должности. После шестимесячного срока назначения Джинне предложили постоянную должность с зарплатой в 1500 рупий в месяц. Джинна вежливо отклонил предложение, заявив, что он планирует зарабатывать 1500 рупий в день — огромную сумму в то время — что он в конечном итоге и сделал. [32] [33] [34] Тем не менее, будучи генерал-губернатором Пакистана , он отказался принять большую зарплату, установив ее в размере 1 рупии в месяц. [35]
Как адвокат, Джинна прославился своим искусным ведением « дела собрания » 1908 года. Этот спор возник из-за муниципальных выборов в Бомбее, которые, по утверждениям индийцев, были сфальсифицированы «собранием» европейцев, чтобы не допустить сэра Ферозешаха Мехту в совет. [36] Джинна снискал большое уважение, возглавив дело сэра Ферозешаха, который сам был известным адвокатом. Именно после его дела Джинна добился успеха, став хорошо известным своей адвокатской деятельностью и юридической логикой. [37] В 1908 году его фракционный противник в Индийском национальном конгрессе , Бал Гангадхар Тилак , был арестован за подстрекательство к мятежу. До того, как Тилак безуспешно представлял себя на суде, он нанял Джинну, чтобы попытаться добиться его освобождения под залог. Джинна не преуспел, но добился оправдания Тилака, когда его снова обвинили в подстрекательстве к мятежу в 1916 году. [38]
Один из коллег Джинны из Бомбейского Высокого суда вспоминал, что «вера Джинны в себя была невероятной»; он вспоминал, что когда судья сделал ему замечание: «Господин Джинна, помните, что вы не обращаетесь к третьему классу магистрата», Джинна резко ответил: «Мой господин, позвольте мне предупредить вас, что вы не обращаетесь к третьему классу адвоката». [39] Другой его коллега-адвокат описал его, сказав:
Он был тем, кем его создал Бог, великим адвокатом. У него было шестое чувство: он мог видеть за углом. Вот где были его таланты... он был очень ясным мыслителем... Но он доводил свои доводы до цели — доводы, выбранные с изысканным отбором — медленно, слово за словом. [40]
Джинна также поддерживал интересы рабочего класса и был активным профсоюзным деятелем. [41] В 1925 году он был избран президентом Всеиндийского почтового союза, в котором насчитывалось 70 000 членов. [41] Согласно публикации Всепакистанской федерации труда « Производственная роль профсоюзов и производственных отношений» , будучи членом Законодательного собрания, Джинна решительно отстаивал права рабочих и боролся за получение «прожиточного минимума и справедливых условий» для них. [42] Он также сыграл важную роль в принятии Закона о профсоюзах 1926 года, который предоставил профсоюзному движению юридическое прикрытие для самоорганизации. [42]
В 1857 году многие индийцы подняли восстание против британского правления. После конфликта некоторые англо-индийцы, а также индийцы в Британии, призвали к большему самоуправлению для субконтинента, что привело к основанию Индийского национального конгресса в 1885 году. Большинство членов-основателей получили образование в Британии и были довольны минимальными усилиями по реформированию, предпринимаемыми правительством. [43] Мусульмане не были в восторге от призывов к демократическим институтам в Британской Индии , поскольку они составляли от четверти до трети населения, уступая по численности индуистам. [44] На первых заседаниях Конгресса присутствовало меньшинство мусульман, в основном из элиты. [45]
Джинна посвятил большую часть своего времени юридической практике в начале 1900-х годов, но оставался политически вовлеченным. Джинна начал политическую жизнь, посетив двадцатое ежегодное заседание Конгресса в Бомбее в декабре 1904 года. [46] Он был членом умеренной группы в Конгрессе, выступавшей за индуистско-мусульманское единство в достижении самоуправления и следовавшей за такими лидерами, как Мехта, Наороджи и Гопал Кришна Гокхале . [47] Им противостояли такие лидеры, как Тилак и Лала Ладжпат Рай , которые стремились к быстрым действиям в направлении независимости. [48] В 1906 году делегация мусульманских лидеров, известная как делегация Симлы, во главе с Ага-ханом обратилась к новому вице-королю Индии лорду Минто , чтобы заверить его в своей лояльности и попросить заверений в том, что в любых политических реформах они будут защищены от «несимпатичного [индуистского] большинства». [49] Недовольный этим, Джинна написал письмо редактору газеты Gujarati , спрашивая, какое право имеют члены делегации говорить от имени индийских мусульман, поскольку они не были избраны и назначены сами собой. [47] Когда многие из тех же лидеров встретились в Дакке в декабре того же года, чтобы сформировать Всеиндийскую мусульманскую лигу для защиты интересов своей общины, Джинна снова был против. Ага-Хан позже писал, что было «чудовищно иронично», что Джинна, который должен был привести Лигу к независимости, «выступил с острой враждебностью ко всему, что я и мои друзья сделали... Он сказал, что наш принцип отдельных электоратов разделяет нацию против самой себя». [50] Однако в первые годы своего существования Лига не была влиятельной; Минто отказался считать ее представителем мусульманской общины, и она оказалась неэффективной в предотвращении отмены раздела Бенгалии в 1911 году , что было расценено как удар по интересам мусульман. [51]
Хотя Джинна изначально выступал против отдельных избирательных округов для мусульман, он использовал это средство, чтобы получить свою первую выборную должность в 1909 году в качестве мусульманского представителя Бомбея в Имперском законодательном совете . Он был компромиссным кандидатом, когда два более старых, более известных мусульманина, которые претендовали на этот пост, зашли в тупик. Совет, который был расширен до 60 членов в рамках реформ, проведенных Минто, рекомендовал законопроект вице-королю. Только должностные лица могли голосовать в совете; неофициальные члены, такие как Джинна, не имели права голоса. На протяжении всей своей юридической карьеры Джинна занимался наследственным правом (со многими клиентами из индийской знати), и в 1911 году представил Закон о проверке вакфов , чтобы поставить мусульманские религиозные трасты на прочную правовую основу в соответствии с британским индийским законодательством. Два года спустя эта мера была принята, первый акт, спонсируемый неофициальными лицами, который был принят советом и принят вице-королем. [52] [53] Джинна также был назначен в комитет, который помог основать Индийскую военную академию в Дехрадуне . [54]
В декабре 1912 года Джинна выступил на ежегодном собрании Мусульманской лиги, хотя он еще не был ее членом. Он присоединился в следующем году, хотя он также оставался членом Конгресса и подчеркивал, что членство в Лиге имеет второй приоритет по сравнению с «великим национальным делом» независимой Индии. В апреле 1913 года он снова отправился в Великобританию вместе с Гокхале, чтобы встретиться с официальными лицами от имени Конгресса. Гокхале, индуист, позже заявил, что Джинна «имеет в себе истинную сущность и ту свободу от всех сектантских предрассудков, которая сделает его лучшим послом индуистско-мусульманского единства». [55] Джинна возглавил еще одну делегацию Конгресса в Лондон в 1914 году, но из-за начала Первой мировой войны в августе 1914 года обнаружил, что официальные лица мало заинтересованы в индийских реформах. По совпадению, он был в Британии в то же время, что и человек, который станет его великим политическим соперником, Мохандасом Ганди , индуистским адвокатом, который стал известен тем, что выступал за сатьяграху , ненасильственное несотрудничество, находясь в Южной Африке. Джинна посетил прием в честь Ганди, где они впервые встретились и поговорили друг с другом. Вскоре после этого Джинна вернулся домой в Индию в январе 1915 года. [56]
Умеренная фракция Джинны в Конгрессе была подорвана смертью Мехты и Гокхале в 1915 году; он был еще больше изолирован тем фактом, что Наороджи находился в Лондоне, где он оставался до своей смерти в 1917 году. Тем не менее, Джинна работал над объединением Конгресса и Лиги. В 1916 году, когда Джинна стал президентом Мусульманской лиги, две организации подписали Лакхнауский пакт , установив квоты для мусульманского и индуистского представительства в различных провинциях. Хотя пакт так и не был полностью реализован, его подписание ознаменовало период сотрудничества между Конгрессом и Лигой. [57] [45]
Во время войны Джинна присоединился к другим индийским умеренным в поддержке британских военных усилий, надеясь, что индийцы будут вознаграждены политическими свободами. Джинна сыграл важную роль в основании Всеиндийской лиги гомруля в 1916 году. Вместе с политическими лидерами Энни Безант и Тилаком Джинна требовал « гомруля » для Индии — статуса самоуправляемого доминиона в Империи, подобного Канаде, Новой Зеландии и Австралии, хотя из-за войны британские политики не были заинтересованы в рассмотрении индийской конституционной реформы. Британский министр кабинета министров Эдвин Монтегю вспоминал Джинну в своих мемуарах, «молодого, прекрасно воспитанного, впечатляюще выглядящего, вооруженного до зубов диалектикой и настойчивого во всей своей схеме». [58]
В 1918 году Джинна женился на своей второй жене Раттанбаи Петит («Ратти»), которая была на 24 года моложе его. Она была модной молодой дочерью его друга сэра Диншоу Петита и была частью элитной семьи парсов Бомбея. [26] Было большое противодействие браку со стороны семьи Раттанбаи и общины парсов, а также со стороны некоторых мусульманских религиозных лидеров. Раттанбаи бросила вызов своей семье и номинально приняла ислам , приняв (хотя никогда не используя) имя Марьям Джинна, что привело к постоянному отчуждению от ее семьи и общества парсов. Пара проживала в особняке South Court в Бомбее и часто путешествовала по Индии и Европе. Единственный ребенок пары, дочь Дина , родилась 15 августа 1919 года. [26] Пара рассталась до смерти Ратти в 1929 году, и впоследствии сестра Джинны Фатима заботилась о нем и его ребенке. [59]
Отношения между индийцами и британцами были напряженными в 1919 году, когда Имперский законодательный совет продлил чрезвычайные военные ограничения на гражданские свободы; Джинна вышел из него, когда это произошло. По всей Индии начались беспорядки, которые усилились после резни в Джаллианвала-багх в Амритсаре , когда войска британской индийской армии открыли огонь по митингу протеста, убив сотни людей. После Амритсара Ганди, вернувшийся в Индию и ставший широко уважаемым лидером и весьма влиятельным в Конгрессе, призвал к сатьяграхе против британцев. Предложение Ганди получило широкую поддержку индуистов, а также было привлекательным для многих мусульман фракции Халифат . Эти мусульмане, поддержанные Ганди, стремились сохранить Османский халифат , который обеспечивал духовное руководство для многих мусульман. Халифом был Османский император , который был лишен обеих должностей после поражения своей страны в Первой мировой войне. Ганди добился значительной популярности среди мусульман благодаря своей работе во время войны в интересах убитых или заключенных мусульман. [60] [61] [62] В отличие от Джинны и других лидеров Конгресса, Ганди не носил одежду в западном стиле, делал все возможное, чтобы использовать индийский язык вместо английского, и был глубоко укоренен в индийской культуре. Местный стиль руководства Ганди приобрел большую популярность среди индийского народа. Джинна критиковал пропаганду Ганди Халифата, которую он считал поддержкой религиозного фанатизма. [63] Джинна считал предложенную Ганди кампанию сатьяграхи политической анархией и считал, что самоуправление должно быть обеспечено конституционными средствами. Он выступал против Ганди, но волна индийского общественного мнения была против него. На сессии Конгресса 1920 года в Нагпуре Джинну перекрикивали делегаты, которые приняли предложение Ганди, пообещав сатьяграху до тех пор, пока Индия не станет независимой. Джинна не присутствовал на последующем заседании Лиги, состоявшемся в том же городе, где была принята аналогичная резолюция. Из-за действий Конгресса в поддержку кампании Ганди Джинна ушел из нее, оставив все должности, кроме Мусульманской лиги. [64] [65]
Союз между Ганди и фракцией Халифата продлился недолго, и кампания сопротивления оказалась менее эффективной, чем ожидалось, поскольку институты Индии продолжали функционировать. Джинна искал альтернативные политические идеи и подумывал об организации новой политической партии в качестве конкурента Конгрессу. В сентябре 1923 года Джинна был избран мусульманским депутатом от Бомбея в новом Центральном законодательном собрании . Он проявил большое мастерство как парламентарий, организовав многих индийских членов для работы с партией Сварадж , и продолжал настаивать на требованиях полностью ответственного правительства. В 1925 году в знак признания его законодательной деятельности лорд Рединг, который уходил из вице-королевства, предложил ему рыцарское звание . Он ответил: «Я предпочитаю быть просто мистером Джинной». [66]
В 1927 году британское правительство под руководством премьер-министра -консерватора Стэнли Болдуина провело десятилетний обзор индийской политики, предписанный Законом о правительстве Индии 1919 года . Обзор начался на два года раньше, поскольку Болдуин опасался, что проиграет следующие выборы (что он и сделал в 1929 году). Кабинет находился под влиянием министра Уинстона Черчилля , который решительно выступал против самоуправления в Индии, и члены надеялись, что, назначив комиссию заранее, они выиграют политику в отношении Индии, которую они поддерживали. Получившаяся комиссия во главе с либеральным депутатом Джоном Саймоном , хотя и с большинством консерваторов, прибыла в Индию в марте 1928 года. [67] Они были встречены бойкотом со стороны лидеров Индии, как мусульман, так и индуистов, возмущенных отказом Великобритании включить своих представителей в комиссию. Однако меньшинство мусульман вышло из Лиги, решив приветствовать Комиссию Саймона и отвергнув Джинну. Большинство членов исполнительного совета Лиги остались верны Джинне, посетив заседание Лиги в декабре 1927 и январе 1928, которое подтвердило его в качестве постоянного президента Лиги. На этом заседании Джинна сказал делегатам, что «Великобритании объявлена конституционная война. Переговоры об урегулировании не должны исходить с нашей стороны... Назначив исключительно белую Комиссию, [ государственный секретарь Индии ] лорд Биркенхед заявил о нашей неспособности к самоуправлению». [68]
В 1928 году Биркенхед бросил вызов индийцам, чтобы они выступили с собственным предложением по изменению конституции Индии; в ответ Конгресс созвал комитет под руководством Мотилала Неру . [1] В докладе Неру отдавалось предпочтение избирательным округам, основанным на географическом положении, на том основании, что зависимость друг от друга при выборах свяжет общины ближе друг к другу. Джинна, хотя и считал, что отдельные избирательные округа, основанные на религии, необходимы для обеспечения мусульманам права голоса в правительстве, был готов пойти на компромисс по этому вопросу, но переговоры между двумя партиями провалились. Он выдвинул предложения, которые, как он надеялся, могли бы удовлетворить широкий круг мусульман и объединить Лигу, призвав к обязательному представительству мусульман в законодательных органах и кабинетах министров. Они стали известны как его Четырнадцать пунктов . Он не смог добиться принятия Четырнадцати пунктов, поскольку встреча Лиги в Дели, на которой он надеялся получить голос, вместо этого превратилась в хаотичный спор. [69]
После поражения Болдуина на парламентских выборах в Великобритании в 1929 году премьер -министром стал Рамсей Макдональд из Лейбористской партии . Макдональд хотел провести конференцию индийских и британских лидеров в Лондоне для обсуждения будущего Индии, курс действий, поддержанный Джинной. За столько же лет последовало три конференции за круглым столом , ни одна из которых не привела к урегулированию. Джинна был делегатом на первых двух конференциях, но не был приглашен на последнюю. [70] Он оставался в Великобритании большую часть периода с 1930 по 1934 год, работая адвокатом в Тайном совете , где он имел дело с рядом дел, связанных с Индией. Его биографы расходятся во мнениях относительно того, почему он так долго оставался в Великобритании — Вулперт утверждает, что если бы Джинна стал лордом- судьей , он остался бы там на всю жизнь, и что Джинна в качестве альтернативы стремился получить парламентское место. [71] [72] Ранний биограф Гектор Болито отрицал, что Джинна пытался войти в британский парламент, [71] в то время как Джасвант Сингх считает время Джинны в Британии перерывом или творческим отпуском от индийской борьбы. [73] Болито назвал этот период «годами порядка и размышлений Джинны, вклинившимися между временем ранней борьбы и финальным штормом завоевания». [74]
В 1931 году Фатима Джинна присоединилась к своему брату в Англии. С тех пор Мухаммад Али Джинна получал от нее личную заботу и поддержку, когда он старел и начал страдать от болезней легких, которые в конечном итоге убили его. Она жила и путешествовала с ним и стала близким советником. Дочь Мухаммада Джинны, Дина, получила образование в Англии и Индии. Позже Джинна отдалился от Дины после того, как она решила выйти замуж за парса Невилла Вадию из известной семьи предпринимателей. Когда Джинна убеждал Дину выйти замуж за мусульманина, она напомнила ему, что он женился на женщине, не воспитанной в его вере. Джинна продолжал сердечно переписываться со своей дочерью, но их личные отношения были напряженными, и она не приехала в Пакистан при его жизни, а только на его похороны. [75] [76]
В начале 1930-х годов произошел всплеск индийского мусульманского национализма, который достиг апогея с принятием Пакистанской декларации . В 1933 году индийские мусульмане, особенно из Соединенных провинций , начали призывать Джинну вернуться и снова взять на себя руководство Мусульманской лигой, организацией, которая пришла в упадок. [77] Он оставался номинальным президентом Лиги, [d], но отказался ехать в Индию, чтобы председательствовать на ее сессии 1933 года в апреле, написав, что он не сможет вернуться туда до конца года. [78]
Среди тех, кто встречался с Джинной, чтобы добиться его возвращения, был Лиакат Али Хан , который станет крупным политическим соратником Джинны в последующие годы и первым премьер-министром Пакистана . По просьбе Джинны Лиакат обсудил возвращение с большим количеством мусульманских политиков и подтвердил свою рекомендацию Джинне. [79] [80] В начале 1934 года Джинна переехал на субконтинент, хотя он курсировал между Лондоном и Индией по делам в течение следующих нескольких лет, продав свой дом в Хэмпстеде и закрыв свою юридическую практику в Великобритании. [81] [82]
Мусульмане Бомбея избрали Джинну, хотя тогда он отсутствовал в Лондоне, своим представителем в Центральном законодательном собрании в октябре 1934 года. [83] [84] Закон о правительстве Индии британского парламента 1935 года предоставил значительную власть провинциям Индии со слабым центральным парламентом в Нью-Дели, который не имел полномочий в таких вопросах, как внешняя политика, оборона и большая часть бюджета. Однако полная власть оставалась в руках вице-короля, который мог распускать законодательные органы и править посредством указов. Лига неохотно приняла эту схему, хотя и выразила сомнения по поводу слабости парламента. Конгресс был гораздо лучше подготовлен к провинциальным выборам в 1937 году , и Лиге не удалось получить большинство даже мусульманских мест ни в одной из провинций, где представители этой веры имели большинство. Она получила большинство мусульманских мест в Дели , но не смогла сформировать правительство нигде, хотя и была частью правящей коалиции в Бенгалии . Конгресс и его союзники сформировали правительство даже в Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП), где Лига не получила ни одного места, несмотря на то, что почти все жители были мусульманами. [85]
.jpg/1280px-Muslim_League_Working_Committee,_Lucknow_Session_(Photo_429-4).jpg)
По словам Джасванта Сингха , «события 1937 года оказали на Джинну колоссальное, почти травмирующее воздействие». [86] Несмотря на его двадцатилетние убеждения в том, что мусульмане могут защитить свои права в объединенной Индии посредством отдельных избирательных округов, провинциальных границ, проведенных для сохранения мусульманского большинства, и других мер защиты прав меньшинств, мусульманские избиратели не смогли объединиться, и вопросы, которые Джинна надеялся выдвинуть, были утеряны среди фракционной борьбы. [86] [87] Сингх отмечает влияние выборов 1937 года на политические взгляды мусульман: «Когда Конгресс сформировал правительство, в котором почти все мусульманские депутаты Законодательного собрания сидели на скамьях оппозиции, мусульмане, не входящие в Конгресс, внезапно столкнулись с этой суровой реальностью почти полного политического бессилия. Им стало ясно, как молния, что даже если Конгресс не получит ни одного мусульманского места... если он получит абсолютное большинство в Палате представителей, опираясь на общее количество мест, он сможет и сформирует правительство полностью самостоятельно...» [88]
В течение следующих двух лет Джинна работал над созданием поддержки Лиги среди мусульман. Он обеспечил себе право выступать от имени возглавляемых мусульманами бенгальских и пенджабских провинциальных правительств в центральном правительстве в Нью-Дели («центр»). Он работал над расширением Лиги, снизив стоимость членства до двух анн ( 1⁄8 рупии ), что составляло половину стоимости вступления в Конгресс. Он реструктурировал Лигу по образцу Конгресса, передав большую часть власти Рабочему комитету, который он назначил. [89] К декабрю 1939 года Лиакат подсчитал, что в Лиге было три миллиона членов с двуханным номиналом. [90]
.jpg/1280px-All_India_Muslim_League,_26th_Session_at_Patna,_December_1938_(Photo_429-5).jpg)
До конца 1930-х годов большинство мусульман Британской Индии ожидали, что после обретения независимости они станут частью унитарного государства, охватывающего всю Британскую Индию, как и индуисты и другие, выступавшие за самоуправление. [91] Несмотря на это, выдвигались и другие националистические предложения. В речи, произнесенной в Аллахабаде на сессии Лиги в 1930 году, сэр Мухаммад Икбал призвал к созданию государства для мусульман в Британской Индии. Чоудхари Рахмат Али опубликовал памфлет в 1933 году, пропагандирующий государство «Пакистан» в долине Инда , с другими названиями, данными районам с мусульманским большинством в других местах Индии. [92] Джинна и Икбал переписывались в 1936 и 1937 годах; в последующие годы Джинна считал Икбала своим наставником и использовал образы и риторику Икбала в своих речах. [93]
Хотя многие лидеры Конгресса стремились к сильному центральному правительству для индийского штата, некоторые мусульманские политики, включая Джинну, не желали принимать это без мощной защиты для своей общины. [91] Другие мусульмане поддерживали Конгресс, который официально выступал за светское государство после обретения независимости, хотя традиционалистское крыло (включая таких политиков, как Мадан Мохан Малавия и Валлабхаи Патель ) считало, что независимая Индия должна принять такие законы, как запрет на убийство коров и объявление хинди национальным языком. Неспособность руководства Конгресса отречься от индуистских коммуналистов обеспокоила мусульман, поддерживающих Конгресс. Тем не менее, Конгресс пользовался значительной поддержкой мусульман примерно до 1937 года. [94]
События, которые разделили общины, включали неудачную попытку сформировать коалиционное правительство, включающее Конгресс и Лигу в Соединенных провинциях после выборов 1937 года. [95] По словам историка Яна Тэлбота, «провинциальные правительства Конгресса не предприняли никаких усилий, чтобы понять и уважать культурные и религиозные чувства своего мусульманского населения. Таким образом, заявления Мусульманской лиги о том, что она одна может защищать интересы мусульман, получили значительный импульс. Примечательно, что только после этого периода правления Конгресса она [Лига] занялась требованием о создании государства Пакистан...» [84]
Балрадж Пури в своей журнальной статье о Джинне предполагает, что президент Мусульманской лиги после голосования 1937 года обратился к идее раздела в «чистом отчаянии». [96] Историк Акбар С. Ахмед предполагает, что Джинна отказался от надежды на примирение с Конгрессом, поскольку он «заново открыл для себя свои собственные исламские корни, свое собственное чувство идентичности, культуры и истории, которые все больше выходили на первый план в последние годы его жизни». [16] Джинна также все чаще принимал мусульманскую одежду в конце 1930-х годов. [97] После голосования 1937 года Джинна потребовал, чтобы вопрос о разделении власти был решен на общеиндийской основе, и чтобы он, как президент Лиги, был принят в качестве единственного представителя мусульманской общины. [98]
Есть только один выход. Мусульмане должны укрепить руки Джинны. Они должны присоединиться к Мусульманской лиге. Индийский вопрос, как он сейчас решается, может быть решен нашим единым фронтом как против индусов, так и против англичан. Без этого наши требования не будут приняты. Люди говорят, что наши требования отдают коммунализмом. Это чистая пропаганда. Эти требования касаются защиты нашего национального существования... Единый фронт может быть сформирован под руководством Мусульманской лиги. И Мусульманская лига может добиться успеха только благодаря Джинне. Теперь никто, кроме Джинны, не способен руководить мусульманами.
Мухаммад Икбал , 1938 [99]
Хорошо документированное влияние Икбала на Джинну в отношении принятия на себя руководства в создании Пакистана было описано учеными как «значительное», «мощное» и даже «неоспоримое». [100] [101] [102] Икбал также упоминался как влиятельная сила, убедившая Джинну прекратить свое добровольное изгнание в Лондоне и вернуться в политику Индии. [103] [104] [105] [106] Однако изначально Икбал и Джинна были противниками, поскольку Икбал считал, что Джинну не волнуют кризисы, с которыми столкнулась мусульманская община во время британского владычества. По словам Акбара С. Ахмеда , это начало меняться в последние годы жизни Икбала перед его смертью в 1938 году. Икбалу постепенно удалось обратить Джинну в свою веру, и в конечном итоге он принял Икбала в качестве своего наставника. Ахмед комментирует, что в своих примечаниях к письмам Икбала Джинна выразил солидарность с точкой зрения Икбала: индийским мусульманам нужна отдельная родина. [107]
Влияние Икбала также дало Джинне более глубокое понимание мусульманской идентичности. [108] Доказательства этого влияния начали проявляться с 1937 года. Джинна не только начал вторить Икбалу в своих речах, он начал использовать исламскую символику и начал направлять свои обращения к обездоленным. Ахмед заметил изменение в словах Джинны: хотя он по-прежнему выступал за свободу вероисповедания и защиту меньшинств, модель, к которой он теперь стремился, была моделью Пророка Мухаммеда, а не светского политика. Ахмед далее утверждает, что те ученые, которые рисовали позднего Джинну как светского, неправильно истолковали его речи, которые, как он утверждает, должны читаться в контексте исламской истории и культуры. Соответственно, образы Пакистана Джинной стали яснее, что они должны иметь исламскую природу. Это изменение, как было замечено, сохранилось до конца жизни Джинны. Он продолжал заимствовать идеи «непосредственно у Икбала, включая его мысли о мусульманском единстве, об исламских идеалах свободы, справедливости и равенства, об экономике и даже о таких практиках, как молитвы». [109] [100]
В своей речи в 1940 году, через два года после смерти Икбала, Джинна выразил свое предпочтение реализации видения Икбала об исламском Пакистане, даже если это означало бы, что он сам никогда не будет руководить страной. Джинна заявил: «Если я доживу до того, чтобы увидеть, как идеал мусульманского государства будет достигнут в Индии, и мне затем предложат сделать выбор между трудами Икбала и правлением мусульманского государства, я бы предпочел первое». [110]
.jpg/1280px-Muslim_League_leaders_after_a_dinner_party,_1940_(Photo_429-6).jpg)
3 сентября 1939 года премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен объявил о начале войны с нацистской Германией . [111] На следующий день вице-король лорд Линлитгоу , не посоветовавшись с индийскими политическими лидерами, объявил, что Индия вступила в войну вместе с Великобританией. В Индии прошли массовые протесты. После встречи с Джинной и Ганди Линлитгоу объявил, что переговоры о самоуправлении приостановлены на время войны. [112] 14 сентября Конгресс потребовал немедленной независимости с учредительным собранием для принятия конституции; когда это было отклонено, восемь его провинциальных правительств ушли в отставку 10 ноября, и губернаторы этих провинций с тех пор правили указами до конца войны. Джинна, с другой стороны, был более готов пойти навстречу британцам, и они, в свою очередь, все больше признавали его и Лигу представителями мусульман Индии. [113] Джинна позже заявил: «после начала войны... ко мне относились так же, как к г-ну Ганди. Я был поражен, почему меня повысили и дали место рядом с г-ном Ганди». [114] Хотя Лига активно не поддерживала британские военные усилия, они также не пытались им воспрепятствовать. [115]
При некоторой степени сотрудничества британцев и мусульман вице-король попросил Джинну изложить позицию Мусульманской лиги по вопросу самоуправления, будучи уверенным, что она будет существенно отличаться от позиции Конгресса. Чтобы выработать такую позицию, рабочий комитет Лиги провел четыре дня в феврале 1940 года, чтобы изложить круг полномочий конституционного подкомитета. Рабочий комитет попросил, чтобы подкомитет вернулся с предложением, которое привело бы к «независимым доминионам в прямых отношениях с Великобританией», где мусульмане были бы доминирующими. [116] 6 февраля Джинна сообщил вице-королю, что Мусульманская лига будет требовать раздела вместо федерации, предусмотренной в Акте 1935 года. Лахорская резолюция (иногда называемая «Пакистанской резолюцией», хотя она не содержит этого названия), основанная на работе подкомитета, приняла теорию двух наций и призвала к союзу провинций с мусульманским большинством на северо-западе Британской Индии с полной автономией. Аналогичные права должны были быть предоставлены мусульманским большинству на востоке, а также неопределенная защита мусульманских меньшинств в других провинциях. Резолюция была принята на сессии Лиги в Лахоре 23 марта 1940 года. [117] [118]
.jpg/1280px-Jinnah_addresses_the_delegates_to_the_Moslem_Political_Convention_held_in_New_Delhi_during_1943_(Photo_429-8).jpg)
Реакция Ганди на Лахорскую резолюцию была сдержанной; он назвал ее «озадачивающей», но сказал своим ученикам, что мусульмане, как и другие народы Индии, имеют право на самоопределение. Лидеры Конгресса были более красноречивы; Джавахарлал Неру назвал Лахор «фантастическими предложениями Джинны», в то время как Чакраварти Раджагопалачари считал взгляды Джинны на раздел «признаком больного менталитета». [119] Линлитгоу встретился с Джинной в июне 1940 года, [120] вскоре после того, как Уинстон Черчилль стал премьер-министром Великобритании, и в августе предложил Конгрессу и Лиге сделку, по которой в обмен на полную поддержку войны Линлитгоу позволит индийскому представительству в его главных военных советах. Вице-король пообещал создать представительный орган после войны для определения будущего Индии, и что никакое будущее урегулирование не будет навязано вопреки возражениям значительной части населения. Это не удовлетворило ни Конгресс, ни Лигу, хотя Джинна был рад, что британцы пошли на шаг в сторону признания Джинны представителем интересов мусульманской общины. [121] Джинна не хотел делать конкретных предложений относительно границ Пакистана или его отношений с Великобританией и с остальной частью субконтинента, опасаясь, что любой точный план разделит Лигу. [122]
.jpg/1280px-Photograph_of_Jinnah_with_Gandhi_in_1944_(Photo_429-17).jpg)
Японское нападение на Перл-Харбор в декабре 1941 года вовлекло Соединенные Штаты в войну. В последующие месяцы японцы продвинулись в Юго-Восточной Азии, и британский кабинет министров направил миссию во главе с сэром Стаффордом Криппсом, чтобы попытаться умиротворить индийцев и заставить их полностью поддержать войну. Криппс предложил предоставить некоторым провинциям то, что было названо «местным вариантом», оставаться вне индийского центрального правительства либо на определенный период времени, либо навсегда, стать доминионами самостоятельно или стать частью другой конфедерации. Мусульманская лига была далека от уверенности в победе законодательных голосований, которые потребовались бы для отделения смешанных провинций, таких как Бенгалия и Пенджаб, и Джинна отклонил предложения как недостаточно признающие право Пакистана на существование. Конгресс также отклонил план Криппса, потребовав немедленных уступок, на которые Криппс не был готов пойти. [123] [124] Несмотря на отклонение, Джинна и Лига считали предложение Криппса признанием Пакистана в принципе. [125]
Конгресс последовал за провалившейся миссией Криппса, потребовав в августе 1942 года, чтобы британцы немедленно « покинули Индию », провозгласив массовую кампанию сатьяграхи , пока они этого не сделают. Британцы немедленно арестовали большинство главных лидеров Конгресса и заключили их в тюрьму на оставшуюся часть войны. Ганди, однако, был помещен под домашний арест в одном из дворцов Ага-хана до своего освобождения по состоянию здоровья в 1944 году. Поскольку лидеры Конгресса отсутствовали на политической сцене, Джинна предупредил об угрозе индуистского господства и поддержал свое требование Пакистана, не вдаваясь в подробности того, что это повлечет за собой. Джинна также работал над усилением политического контроля Лиги на провинциальном уровне. [126] [127] Он помог основать газету Dawn в начале 1940-х годов в Дели; она помогла распространить послание Лиги и в конечном итоге стала главной англоязычной газетой Пакистана. [ 128] Он также начал жить в Дели на Аурангзеб-роуд (теперь д-р А. П. Дж. Абдул Калам-роуд), недалеко от дома Бирла , где останавливался Махатма Ганди , а Джинна был соседом самого богатого человека в Дели того времени, сэра Собхи Сингха . [129] Его дом сейчас является посольством Нидерландов в Индии и большинство знает его как дом Джинны. [130]
В сентябре 1944 года Джинна принимал Ганди, недавно освобожденного из заключения, в своем доме на Малабар-Хилл в Бомбее. Последовали две недели переговоров между ними, которые не привели к соглашению. Джинна настаивал на том, чтобы Пакистан был уступлен до ухода британцев и возник немедленно, в то время как Ганди предложил провести плебисциты по разделу после того, как объединенная Индия обретет независимость. [131] В начале 1945 года Лиакат и лидер Конгресса Бхулабхаи Десаи встретились с одобрения Джинны и договорились, что после войны Конгресс и Лига должны сформировать временное правительство с членами Исполнительного совета вице-короля, назначенными Конгрессом и Лигой в равном количестве. Когда руководство Конгресса было освобождено из тюрьмы в июне 1945 года, они аннулировали соглашение и осудили Десаи за действия без надлежащих полномочий. [132]
Фельдмаршал виконт Уэйвелл сменил Линлитгоу на посту вице-короля в 1943 году. В июне 1945 года, после освобождения лидеров Конгресса, Уэйвелл созвал конференцию и пригласил ведущих деятелей различных общин встретиться с ним в Симле . Он предложил временное правительство в соответствии с принципами, о которых договорились Лиакат и Десаи. Однако Уэйвелл не хотел гарантировать, что только кандидаты Лиги будут размещены на местах, зарезервированных для мусульман. Все другие приглашенные группы представили списки кандидатов вице-королю. Уэйвелл прервал конференцию в середине июля, не пытаясь достичь соглашения; с приближением всеобщих выборов в Великобритании правительство Черчилля не чувствовало, что оно может продолжаться. [133]
Британские избиратели вернули Клемента Эттли и его Лейбористскую партию в правительство позднее в июле. Эттли и его государственный секретарь по делам Индии лорд Фредерик Петик-Лоуренс немедленно приказали пересмотреть ситуацию в Индии. [134] Джинна не прокомментировал смену правительства, но созвал заседание своего рабочего комитета и опубликовал заявление, призывающее к новым выборам в Индии. Лига имела влияние на провинциальном уровне в штатах с мусульманским большинством в основном за счет альянса, и Джинна считал, что, получив возможность, Лига улучшит свои электоральные позиции и окажет дополнительную поддержку его заявлению о том, что он является единственным представителем мусульман. Уэйвелл вернулся в Индию в сентябре после консультаций со своими новыми хозяевами в Лондоне; вскоре после этого были объявлены выборы как в центре, так и в провинциях. Британцы указали, что формирование органа по разработке конституции последует за голосованием. [135]
Мусульманская лига заявила, что будет вести кампанию по одному вопросу: Пакистан. [136] Выступая в Ахмадабаде , Джинна повторил это: «Пакистан — вопрос жизни или смерти для нас». [137] На выборах в Учредительное собрание Индии в декабре 1945 года Лига выиграла все места, зарезервированные для мусульман. На провинциальных выборах в январе 1946 года Лига получила 75% голосов мусульман, что больше, чем 4,4% в 1937 году. [138] По словам его биографа Болито, «это был славный час Джинны: его напряженные политические кампании, его твердые убеждения и заявления, наконец, были оправданы». [139] Уолперт писал, что результаты выборов Лиги «по-видимому, доказали всеобщую привлекательность Пакистана среди мусульман субконтинента». [140] Тем не менее, Конгресс доминировал в центральной ассамблее, хотя и потерял четыре места по сравнению с предыдущей численностью. [140]
В феврале 1946 года британский кабинет министров принял решение направить делегацию в Индию для переговоров с лидерами там. В состав этой миссии кабинета министров входили Криппс и Петик-Лоуренс. Делегация самого высокого уровня, которая должна была попытаться выйти из тупика, прибыла в Нью-Дели в конце марта. С октября прошлого года из-за выборов в Индии было проведено мало переговоров. [141] В мае британцы опубликовали план создания единого индийского государства, включающего в себя в значительной степени автономные провинции, и призвали к созданию «групп» провинций на основе религии. Такие вопросы, как оборона, внешние связи и коммуникации, будут решаться центральным органом власти. Провинции будут иметь возможность полностью выйти из союза, и будет создано временное правительство с представительством Конгресса и Лиги. Джинна и его рабочий комитет приняли этот план в июне, но он развалился из-за вопроса о том, сколько членов временного правительства будут иметь Конгресс и Лига, а также из-за желания Конгресса включить мусульманского члена в свое представительство. Перед тем как покинуть Индию, британские министры заявили, что намерены сформировать временное правительство, даже если одна из основных групп не пожелает в этом участвовать. [142]
Конгресс вскоре присоединился к новому индийскому министерству. Лига делала это медленнее, войдя в состав только в октябре 1946 года. Согласившись на присоединение Лиги к правительству, Джинна отказался от своих требований о паритете с Конгрессом и праве вето по вопросам, касающимся мусульман. Новое министерство собралось на фоне беспорядков, особенно в Калькутте . [143] Конгресс хотел, чтобы вице-король немедленно созвал учредительное собрание и начал работу по написанию конституции, и считал, что министры Лиги должны либо присоединиться к просьбе, либо уйти из правительства. Уэйвелл попытался спасти ситуацию, отправив таких лидеров, как Джинна, Лиакат и Джавахарлал Неру, в Лондон в декабре 1946 года. В конце переговоров участники выступили с заявлением о том, что конституция не будет навязана никаким несогласным частям Индии. [144] На обратном пути из Лондона Джинна и Лиакат остановились в Каире на несколько дней для участия в панисламских встречах. [145]
Конгресс одобрил совместное заявление Лондонской конференции, несмотря на гневное несогласие некоторых элементов. Лига отказалась это сделать и не принимала участия в конституционных дискуссиях. [144] Джинна был готов рассмотреть некоторые продолжающиеся связи с Индостаном (как иногда называли государство с индуистским большинством, которое должно было быть образовано после раздела), такие как совместные военные или коммуникации. Однако к декабрю 1946 года он настоял на полностью суверенном Пакистане со статусом доминиона. [146]
После провала лондонской поездки Джинна не спешил с достижением соглашения, считая, что время позволит ему получить неразделенные провинции Бенгалия и Пенджаб для Пакистана, но в этих богатых, густонаселенных провинциях проживало значительное количество немусульманских меньшинств, что усложняло урегулирование. [147] Министерство Эттли желало быстрого ухода британцев с субконтинента, но не верило в то, что Уэйвелл сможет достичь этой цели. Начиная с декабря 1946 года британские чиновники начали искать вице-королевского преемника Уэйвелла и вскоре остановились на адмирале лорде Маунтбеттене из Бирмы , военном лидере, популярном среди консерваторов как правнук королевы Виктории и среди лейбористов за его политические взгляды. [145]
20 февраля 1947 года Эттли объявил о назначении Маунтбеттена и о том, что Великобритания передаст власть в Индии не позднее июня 1948 года. [148] Маунтбеттен вступил в должность вице-короля 24 марта 1947 года, через два дня после прибытия в Индию. [149] К тому времени Конгресс пришел к идее раздела. Неру заявил в 1960 году: «Правда в том, что мы устали и в годах... План раздела предлагал выход, и мы им воспользовались». [150] Лидеры Конгресса решили, что слабое присоединение провинций с мусульманским большинством к будущей Индии не стоит потери сильного правительства в центре, которого они желали. [151] Однако Конгресс настаивал на том, что если Пакистан станет независимым, Бенгалию и Пенджаб придется разделить. [152]
Маунтбеттена предупредили в его информационных документах, что Джинна будет его «самым сложным клиентом», который оказался хронической неприятностью, потому что «никто в этой стране [Индии] до сих пор не проник в мысли Джинны». [153] Мужчины встречались в течение шести дней, начиная с 5 апреля. Заседания начались легко, когда Джинна, сфотографированный между Луисом и Эдвиной Маунтбеттен , пошутил «Роза между двумя шипами», что вице-король воспринял, возможно, необоснованно, как доказательство того, что мусульманский лидер заранее спланировал свою шутку, но ожидал, что вице-королева встанет посередине. [154] Маунтбеттен был не в восторге от Джинны, неоднократно выражая разочарование своим сотрудникам по поводу настойчивости Джинны в отношении Пакистана, несмотря на все аргументы. [155]
Джинна опасался, что в конце британского присутствия на субконтиненте они передадут контроль учредительному собранию, в котором доминирует Конгресс, поставив мусульман в невыгодное положение в попытках добиться автономии. Он потребовал, чтобы Маунтбеттен разделил армию до обретения независимости, что заняло бы не менее года. Маунтбеттен надеялся, что соглашения после обретения независимости будут включать общие силы обороны, но Джинна считал необходимым, чтобы суверенное государство имело свои собственные силы. Маунтбеттен встретился с Лиакатом в день своей последней встречи с Джинной и пришел к выводу, как он сказал Эттли и Кабинету в мае, что «стало ясно, что Мусульманская лига прибегнет к оружию, если Пакистан в какой-либо форме не будет уступлен». [156] [157] На вице-короля также повлияла негативная реакция мусульман на конституционный отчет собрания, который предусматривал широкие полномочия для центрального правительства после обретения независимости. [158]
2 июня 1947 года вице-король передал индийским лидерам окончательный план: 15 августа британцы передадут власть двум доминионам. Провинции проголосуют за то, продолжать ли существующее учредительное собрание или создать новое, то есть присоединиться к Пакистану. Бенгалия и Пенджаб также проголосуют как по вопросу о том, к какому собранию присоединиться, так и по вопросу о разделе. Комиссия по границам определит окончательные границы в разделенных провинциях. Плебисциты пройдут в Северо-Западной пограничной провинции (где не было правительства Лиги, несмотря на подавляющее мусульманское население), и в преимущественно мусульманском районе Силхет в Ассаме , прилегающем к восточной Бенгалии. 3 июня Маунтбеттен, Неру, Джинна и лидер сикхов Балдев Сингх сделали официальное заявление по радио. [159] [160] [161] Джинна завершил свое обращение фразой « Pakistan Zindabad » (Да здравствует Пакистан), чего не было в сценарии. [162] Некоторые слушатели неправильно поняли его урду как «Пакистан в кармане!». [163] В последующие недели Пенджаб и Бенгалия отдали голоса, которые привели к разделу. Силхет и СЗПП проголосовали за то, чтобы связать свою судьбу с Пакистаном, решение, к которому присоединились ассамблеи Синда и Белуджистана . [161]
4 июля 1947 года Лиакат попросил Маунтбеттена от имени Джинны рекомендовать британскому королю Георгу VI назначить Джинну первым генерал-губернатором Пакистана. Эта просьба разозлила Маунтбеттена, который надеялся получить эту должность в обоих доминионах — он должен был стать первым генерал-губернатором Индии после обретения независимости, — но Джинна чувствовал, что Маунтбеттен, скорее всего, отдаст предпочтение новому штату с индуистским большинством из-за своей близости к Неру. Кроме того, генерал-губернатор изначально должен был быть влиятельной фигурой, и Джинна не доверял никому другому занять эту должность. Хотя Комиссия по границам, возглавляемая британским юристом сэром Сирилом Рэдклиффом , еще не отчиталась, уже наблюдались массовые перемещения населения между будущими государствами, а также религиозное насилие. Джинна организовал продажу своего дома в Бомбее и приобрел новый в Карачи. 7 августа Джинна, со своей сестрой и ближайшим персоналом, вылетел из Дели в Карачи на самолете Маунтбеттена, и когда самолет рулил, было слышно, как он пробормотал: «Вот и конец всему». [164] [165] [166] 11 августа он председательствовал на новом учредительном собрании Пакистана в Карачи и обратился к ним: «Вы свободны; вы свободны ходить в свои храмы, вы свободны ходить в свои мечети или в любое другое место поклонения в этом государстве Пакистан... Вы можете принадлежать к любой религии, касте или вероисповеданию — это не имеет ничего общего с делами государства... Я думаю, мы должны держать это перед собой как наш идеал, и вы обнаружите, что со временем индуисты перестанут быть индуистами, а мусульмане перестанут быть мусульманами, не в религиозном смысле, потому что это личная вера каждого человека, а в политическом смысле как граждане государства». [167] 14 августа Пакистан стал независимым; Джинна возглавил празднества в Карачи. Один наблюдатель написал: «Вот действительно король-император Пакистана, архиепископ Кентерберийский, спикер и премьер-министр, сконцентрированные в одном грозном Каид-и-Азаме ». [168]
Комиссия Рэдклиффа , разделившая Бенгалию и Пенджаб, завершила свою работу и отчиталась перед Маунтбеттеном 12 августа; последний вице-король держал карты до 17-го числа, не желая портить празднование независимости в обеих странах. Уже имело место этнически мотивированное насилие и перемещение населения; публикация линии Рэдклиффа, разделяющей новые страны, спровоцировала массовую миграцию, убийства и этнические чистки . Многие на «неправильной стороне» линий бежали или были убиты, или убивали других, надеясь на факты на месте, которые отменят вердикт комиссии. Рэдклифф написал в своем отчете, что он знал, что ни одна из сторон не будет довольна его наградой; он отказался от гонорара за работу. [169] Кристофер Бомонт, личный секретарь Рэдклиффа, позже писал, что Маунтбеттен «должен взять на себя вину — хотя и не исключительную — за резню в Пенджабе, в которой погибло от 500 000 до миллиона мужчин, женщин и детей». [170] Джинна сделал все, что мог, для восьми миллионов человек, которые мигрировали в Пакистан; хотя к тому времени ему было уже за 70 и он был слаб из-за болезней легких, он путешествовал по Западному Пакистану и лично руководил оказанием помощи. [171] По словам Ахмеда, «Пакистан отчаянно нуждался в тех первых месяцах в символе государства, который объединил бы людей и дал бы им мужество и решимость добиться успеха». [172]
Среди беспокойных регионов новой нации была Северо-Западная пограничная провинция . Референдум там в июле 1947 года был омрачен низкой явкой, поскольку менее 10 процентов населения имели право голосовать. [173] 22 августа 1947 года, всего через неделю после того, как он стал генерал-губернатором, Джинна распустил избранное правительство Хана Абдул Джаббар Хана . [174] Позже, в провинции, населенной преимущественно пуштунами , Джинна поставил Абдул Каюм Хана на место, несмотря на то, что он был кашмирцем. [175] 12 августа 1948 года произошла резня Бабрра в Чарсадде , в результате которой погибло 400 человек, связанных с движением Худай Хидматгар . [176]
Вместе с Лиакатом и Абдур Раб Ништаром Джинна представлял интересы Пакистана в Совете по разделу для надлежащего разделения государственных активов между Индией и Пакистаном. [177] Пакистан должен был получить одну шестую часть активов правительства до обретения независимости, тщательно разделенных по соглашению, даже указав, сколько листов бумаги получит каждая сторона. Однако новое индийское государство не спешило с поставками, надеясь на крах зарождающегося пакистанского правительства и воссоединение. Немногие члены индийской гражданской службы и индийской полицейской службы выбрали Пакистан, что привело к нехватке персонала. Раздел означал, что для некоторых фермеров рынки для продажи их урожая находились по другую сторону международной границы. Не хватало техники, не вся из которой была произведена в Пакистане. В дополнение к огромной проблеме беженцев новое правительство стремилось спасти брошенные посевы, установить безопасность в хаотичной ситуации и предоставить основные услуги. По словам экономиста Ясмин Ниаз Мохиуддин в ее исследовании Пакистана, «хотя Пакистан родился в кровопролитии и беспорядках, он выжил в первые и трудные месяцы после раздела только благодаря огромным жертвам, принесенным его народом, и бескорыстным усилиям его великого лидера». [178]
Княжества Индии были рекомендованы уходящими британцами для выбора, присоединиться к Пакистану или Индии. Большинство сделали это до обретения независимости, но несогласные способствовали тому, что стало длительным разделением между двумя странами. [179] Индийские лидеры были возмущены попытками Джинны убедить принцев Джодхпура , Удайпура , Бхопала и Индора присоединиться к Пакистану — последние три княжества не граничили с Пакистаном. Джодхпур граничил с ним и имел как индуистское большинство населения, так и индуистского правителя. [180] Прибрежное княжество Джунагадх , в котором большинство населения составляли индуисты, присоединилось к Пакистану в сентябре 1947 года, а деван его правителя , сэр Шах Наваз Бхутто , лично вручил Джинне документы о присоединении. Но два из трех вассальных государств, которые были подчинены сюзеренитету Джунагадха — Мангрол и Бабариавад — объявили о своей независимости от Джунагадха и присоединились к Индии. В ответ наваб Джунагарха военным путем оккупировал два штата. Впоследствии индийская армия оккупировала княжество в ноябре, [181] заставив его бывших лидеров, включая Бхутто, бежать в Пакистан, положив начало политически влиятельной семье Бхутто . [182]
Самым спорным из споров был и остается спор о княжеском государстве Кашмир . В нем было мусульманское большинство населения и индуистский махараджа сэр Хари Сингх , который затянул свое решение о том, к какой стране присоединиться. Когда население восстало в октябре 1947 года, при поддержке пакистанских нерегулярных войск, махараджа присоединился к Индии ; индийские войска были переброшены по воздуху. Джинна возражал против этого действия и приказал пакистанским войскам вступить в Кашмир. Пакистанской армией по-прежнему командовали британские офицеры, и командующий, генерал сэр Дуглас Грейси , отказался выполнить приказ, заявив, что он не будет вторгаться на территорию, которую он считал территорией другой страны, без одобрения вышестоящей власти, которое не было получено. Джинна отозвал приказ. Это не остановило там насилие, которое переросло в Первую индо-пакистанскую войну . [179] [183]
Некоторые историки утверждают, что ухаживания Джинны за правителями штатов с индуистским большинством и его гамбит с Джунагадхом являются доказательством злых намерений по отношению к Индии, поскольку Джинна продвигал разделение по религиозному признаку, но при этом пытался добиться присоединения штатов с индуистским большинством. [184] В своей книге «Патель: жизнь » Раджмохан Ганди утверждает, что Джинна надеялся на плебисцит в Джунагадхе, зная, что Пакистан проиграет, в надежде, что этот принцип будет установлен для Кашмира. [185] Однако, когда Маунтбеттен предложил Джинне, чтобы во всех княжеских штатах, где правитель не присоединился к Доминиону, соответствующему большинству населения (который включал бы Джунагадх, Хайдарабад и Кашмир), присоединение было решено «беспристрастным обращением к воле народа», Джинна отклонил это предложение. [186] [187] Несмотря на резолюцию 47 Совета Безопасности ООН, принятую по просьбе Индии о проведении плебисцита в Кашмире после вывода пакистанских войск, этого так и не произошло. [183] В январе 1948 года индийское правительство наконец согласилось выплатить Пакистану его долю активов Британской Индии 15 января 1948 года. Насилие по разделу прекратилось к 18 января после поста Махатмы Ганди, когда религиозные бунтовщики пообещали Ганди не одобрять насилие. [188] Всего несколько дней спустя, 30 января, Ганди был убит Натхурамом Годсе , активистом индуизма , который утверждал, что Ганди был промусульманским. Узнав об убийстве Ганди, Джинна публично сделал краткое заявление с соболезнованиями, назвав Ганди «одним из величайших людей, созданных индуистской общиной». [189] В феврале 1948 года в радиообращении к народу США [190] Джинна выразил свои взгляды относительно конституции Пакистана следующим образом:
Конституция Пакистана еще не разработана Учредительным собранием Пакистана. Я не знаю, какой будет окончательная форма конституции, но я уверен, что она будет демократического типа, воплощая основные принципы ислама. Сегодня они так же применимы в реальной жизни, как и 1300 лет назад. Ислам и его идеализм научили нас демократии. Он научил равенству людей, справедливости и честной игре для всех. Мы являемся наследниками этих славных традиций и полностью осознаем свою ответственность и обязательства как создателей будущей конституции Пакистана.
В марте Джинна, несмотря на ухудшающееся здоровье, совершил свой единственный визит после обретения независимости в Восточный Пакистан . В своей речи перед толпой, оцениваемой в 300 000 человек, Джинна заявил (на английском языке), что только урду должен быть национальным языком, полагая, что единый язык необходим для того, чтобы нация оставалась единой. Бенгалоговорящие жители Восточного Пакистана решительно выступили против этой политики, и в 1971 году вопрос официального языка стал фактором отделения региона и образования страны Бангладеш . [191]
С 1930-х годов Джинна страдал от туберкулеза ; только его сестра и несколько других близких ему людей знали о его состоянии. Джинна считал, что публичное оглашение его болезней легких навредит ему в политическом плане. В письме 1938 года он написал стороннику, что «вы, должно быть, читали в газетах, как во время моих туров... я страдал, и это было не потому, что со мной что-то было не так, а потому, что нарушения [графика] и перенапряжение сказались на моем здоровье». [192] [193] Много лет спустя Маунтбеттен заявил, что если бы он знал, что Джинна был настолько физически болен, он бы затянул, надеясь, что смерть Джинны предотвратит раздел. [194] Фатима Джинна позже писала: «даже в час своего триумфа Каид-и-Азам был тяжело болен... Он работал в неистовстве, чтобы объединить Пакистан. И, конечно, он полностью пренебрегал своим здоровьем...» [195] Джинна был заядлым курильщиком, который работал с банкой сигарет Craven "A" за своим столом, из которых он выкуривал по 50 или более в день в течение предыдущих 30 лет, а также с коробкой кубинских сигар. По мере того, как его здоровье ухудшалось, он все дольше и дольше отдыхал в частном крыле Дома правительства в Карачи, где разрешалось находиться только ему, Фатиме и слугам. [196] В июне 1948 года он и Фатима вылетели в Кветту , в горы Белуджистана, где погода была прохладнее, чем в Карачи. Он не смог полностью отдохнуть там, обращаясь к офицерам в Командно-штабном колледже, говоря: «Вы, наряду с другими силами Пакистана, являетесь хранителями жизни, имущества и чести народа Пакистана». [197] Он вернулся в Карачи на церемонию открытия Государственного банка Пакистана 1 июля , на которой он выступил. Прием канадского торгового комиссара тем вечером в честь Дня доминиона Канады был последним публичным мероприятием, которое он посетил. [198]
6 июля 1948 года Джинна вернулся в Кветту, но по совету врачей вскоре отправился в еще более высокое убежище в Зиарате . Джинна всегда не хотел проходить лечение, но, понимая, что его состояние ухудшается, правительство Пакистана направило лучших врачей, которых только могло найти, чтобы вылечить его. Анализы подтвердили туберкулез, а также показали признаки запущенного рака легких. Его лечили новым «чудодейственным лекарством» стрептомицином , но это не помогло. Состояние Джинны продолжало ухудшаться, несмотря на молитвы его народа в Ид . 13 августа, накануне Дня независимости , его перевели в более низкую часть Кветты , о чем было опубликовано написанное призраком заявление за него. Несмотря на увеличение аппетита (тогда он весил чуть более 36 килограммов или 79 фунтов), его врачам было ясно, что если он собирается вернуться в Карачи при жизни, ему придется сделать это очень скоро. Джинна, однако, не хотел ехать, не желая, чтобы его помощники видели его инвалидом на носилках. [199] К 9 сентября Джинна также заболел пневмонией. Врачи настоятельно рекомендовали ему вернуться в Карачи, где он мог получить лучший уход, и с его согласия его доставили туда утром 11 сентября. Доктор Илахи Букс, его личный врач, считал, что изменение решения Джинны было вызвано предвидением смерти. Самолет приземлился в Карачи тем же днем, чтобы его встретил лимузин Джинны и машина скорой помощи, в которую поместили носилки Джинны. Машина скорой помощи сломалась по дороге в город, и генерал-губернатор и те, кто был с ним, ждали, пока прибудет другая; его нельзя было поместить в машину, так как он не мог сидеть. Они ждали на обочине дороги в невыносимой жаре, пока мимо проезжали грузовики и автобусы, неподходящие для перевозки умирающего, и их пассажиры не знали о присутствии Джинны. Через час прибыла новая машина скорой помощи и отвезла Джинну в Дом правительства, прибыв туда через два часа после приземления. Джинна умер позже в 22:20 в своем доме в Карачи 11 сентября 1948 года в возрасте 71 года, всего через год после создания Пакистана. [200] [201]
_TMnr_10001269.jpg/1280px-thumbnail.jpg)
Премьер-министр Индии Джавахарлал Неру заявил после смерти Джинны: «Как мы будем судить его? Я часто был очень зол на него в последние годы. Но сейчас в моих мыслях о нем нет горечи, только большая печаль за все, что было... он преуспел в своих поисках и достиг своей цели, но какой ценой и с какой разницей по сравнению с тем, что он себе представлял». [202]
Джинна был похоронен 12 сентября 1948 года во время официального траура в Пакистане; на его похороны во главе с Шабиром Ахмадом Усмани собралось миллион человек . [203] Сегодня Джинна покоится в большом мраморном мавзолее Мазари-Куэйд в Карачи. [204] [205] [206]
После смерти Джинны его сестра Фатима обратилась в суд с просьбой исполнить волю Джинны в соответствии с шиитским исламским законом. [207] Впоследствии это стало частью спора в Пакистане о религиозной принадлежности Джинны. Ирано-американский ученый Вали Наср утверждал, что Джинна «был исмаилитом по рождению и шиитом-двунадесятником по вероисповеданию, хотя и не соблюдающим религиозную этику человеком». [208] В судебном иске 1970 года Хуссейн Али Ганджи Вальджи утверждал, что Джинна принял суннитский ислам. Свидетель Сайед Шарифуддин Пирзада заявил в суде, что Джинна принял суннитский ислам в 1901 году, когда его сестры вышли замуж за суннитов. В 1970 году совместное заявление Лиаката Али Хана и Фатимы Джинны о том, что Джинна был шиитом, было отклонено. Но в 1976 году суд отклонил утверждение Вальджи о том, что Джинна был суннитом; фактически подразумевая, что он был шиитом. В 1984 году высший суд отменил вердикт 1976 года и заявил, что « Куэйд определенно не был шиитом», что предполагало, что Джинна был суннитом. [209] По словам журналиста Халеда Ахмеда, Джинна публично придерживался несектантской позиции и «старался объединить мусульман Индии под знаменем общей мусульманской веры, а не под разделяющей сектантской идентичностью». Лиакат Х. Мерчант, внучатый племянник Джинны, пишет, что «Куэйд не был шиитом; он также не был суннитом, он был просто мусульманином». [207] Выдающийся адвокат, работавший в Высшем суде Бомбея до 1940 года, дал показания о том, что Джинна молился как ортодоксальный суннит. [210] По словам Акбара Ахмеда , Джинна к концу своей жизни стал стойким мусульманином-суннитом. [3]
Наследие Джинны — Пакистан. По словам Мохиуддина, «Он был и продолжает быть столь же высоко почитаемым в Пакистане, как [первый президент США] Джордж Вашингтон в Соединенных Штатах... Пакистан обязан своим существованием его напористости, упорству и суждениям... Значение Джинны в создании Пакистана было монументальным и неизмеримым». [211] Американский историк Стэнли Вулперт , выступая с речью в честь Джинны в 1998 году, назвал его величайшим лидером Пакистана. [212]
По словам Джасванта Сингха, «Со смертью Джинны Пакистан потерял свои якоря. В Индии нелегко будет найти еще одного Ганди, а в Пакистане — еще одного Джинну». [213] Малик пишет: «Пока Джинна был жив, он мог убеждать и даже оказывать давление на региональных лидеров в сторону большего взаимного согласия, но после его смерти отсутствие консенсуса по распределению политической власти и экономических ресурсов часто становилось спорным». [214] По словам Мохиуддина, «смерть Джинны лишила Пакистан лидера, который мог бы укрепить стабильность и демократическое управление... Тернистый путь к демократии в Пакистане и относительно гладкий в Индии можно в какой-то мере приписать трагедии Пакистана, потерявшего неподкупного и высоко почитаемого лидера так скоро после обретения независимости». [215]
Его день рождения отмечается как национальный праздник , День Каид-и-Азам , в Пакистане. [216] Джинна получил титул Каид-и-Азам (что означает «Великий лидер»). Его другой титул — Баба-и-Каум ( Отец нации ). Сообщается, что первый титул был дан Джинне сначала Мианом Ферозуддином Ахмедом. Он стал официальным титулом в силу резолюции, принятой 11 августа 1947 года Лиакатом Али Ханом в Учредительном собрании Пакистана. [217] Через несколько дней после создания Пакистана имя Джинны читалось в проповеди в мечетях как Амир уль-Миллат , традиционный титул мусульманских правителей. [210]
Гражданские награды Пакистана включают «Орден Куэйд-и-Азам». Общество Джинны также ежегодно присуждает «Премию Джинны» человеку, который оказал выдающиеся и достойные услуги Пакистану и его народу. [218] Джинна изображен на всех пакистанских рупиях и является тезкой многих пакистанских государственных учреждений. Бывший международный аэропорт Куэйд-и-Азам в Карачи, теперь называемый международным аэропортом Джинны , является самым загруженным в Пакистане. Одна из крупнейших улиц в турецкой столице Анкаре, Синнах Джаддеси , названа в его честь, как и скоростная автомагистраль Мохаммада Али Дженны в Тегеране, Иран. В Чикаго часть Девон-авеню была названа «Путь Мохаммеда Али Джинны». Часть авеню Кони-Айленд в Бруклине , Нью-Йорк, также была названа «Путь Мухаммеда Али Джинны» в честь основателя Пакистана. [219] Мазари -Куэйд , мавзолей Джинны , является одной из примечательных достопримечательностей Карачи. [220] « Башня Джинны » в Гунтуре , Андхра-Прадеш, Индия, была построена в память о Джинне. [221] Роялистское правительство Ирана также выпустило марку, посвященную столетию со дня рождения Джинны в 1976 году. Особняк Джинны в Малабар-Хилл , Бомбей, находится во владении правительства Индии , но вопрос о его владении оспаривался правительством Пакистана. [222] Джинна лично просил премьер-министра Неру сохранить дом, надеясь, что однажды он сможет вернуться в Бомбей. Есть предложения о том, чтобы дом был предложен правительству Пакистана для создания консульства в городе в качестве жеста доброй воли, но Дина Вадиа также заявила права на собственность. [222] [223]
Существует значительное количество научных работ о Джинне, которые происходят из Пакистана; по словам Акбара С. Ахмеда , они не широко читаются за пределами страны и обычно избегают даже малейшей критики Джинны. [224] По словам Ахмеда, в некоторых книгах, опубликованных о Джинне за пределами Пакистана, упоминается, что он употреблял алкоголь, но это опущено в книгах, опубликованных в Пакистане. Ахмед предполагает, что изображение пьянства Куэйда ослабит исламскую идентичность Джинны, и, как следствие, Пакистана. Некоторые источники утверждают, что он отказался от алкоголя ближе к концу своей жизни. [84] [225] Профессор Майя Тудор пришла к выводу, что «Джинну нельзя было назвать практикующим мусульманином», учитывая его потребление свинины, употребление алкоголя и использование процентов . [226] С другой стороны, Яхья Бахтияр, который наблюдал Джинну вблизи, пришел к выводу, что Джинна был «очень искренним, глубоко преданным и преданным мусульманином». [210]
По словам историка Айеши Джалал , хотя в пакистанском представлении о Джинне есть тенденция к агиографии , в Индии его воспринимают негативно. [227] Ахмед считает Джинну «самой оклеветанной личностью в недавней истории Индии... В Индии многие видят в нем демона, разделившего землю». [228] Даже многие индийские мусульмане относятся к Джинне негативно, обвиняя его в своих бедах как меньшинства в этом штате. [229] Некоторые историки, такие как Джалал и Его Величество Сирваи, утверждают, что Джинна никогда не хотел раздела Индии — это было результатом нежелания лидеров Конгресса делить власть с Мусульманской лигой. Они утверждают, что Джинна использовал требование Пакистана только в попытке мобилизовать поддержку для получения значительных политических прав для мусульман. [230] Фрэнсис Муди , последний британский губернатор Синда , в честь Джинны однажды сказал:
Судя Джинну, мы должны помнить, с чем он столкнулся. Против него были не только богатство и мозги индусов, но и почти все британское чиновничество, и большинство политиков из Дома, которые совершили большую ошибку, отказавшись воспринимать Пакистан всерьез. Его позиция никогда не была по-настоящему изучена. [231] [232]
Мухаммед Али Джинна, по словам Ясира Латифа Хамдани и Имона Мерфи, связан с его призывом к Дню прямого действия , который привел к кровопролитию и межобщинному насилию, завершившемуся разделом Индии и созданием Пакистана. [233] Этот инцидент и роль Джинны, по мнению этих авторов, воспринимаются в Индии с презрением. [234] [235]
Джинна завоевал восхищение индийских националистических политиков, таких как Лал Кришна Адвани , чьи комментарии, восхваляющие Джинну, вызвали бурю негодования в его партии Бхаратия Джаната (БДП). [236] Книга индийского политика Джасванта Сингха «Джинна: Индия, раздел, независимость » (2009) вызвала споры в Индии. [237] Книга была основана на идеологии Джинны и утверждала, что стремление Неру к сильному центру привело к разделу. [238] После выхода книги Сингх был исключен из членов Бхаратия Джаната, на что он ответил, что БДП «узкомыслящая» и имеет «ограниченные мысли». [239] [240]
Джинна был центральной фигурой фильма 1998 года «Джинна» , который был основан на жизни Джинны и его борьбе за создание Пакистана. Кристофер Ли , сыгравший Джинну, назвал свою игру лучшей в своей карьере. [241] [242] Книга Гектора Болито 1954 года «Джинна: Создатель Пакистана» побудила Фатиму Джинну выпустить книгу под названием «Мой брат» (1987), поскольку она считала, что книга Болито не смогла выразить политические аспекты Джинны. Книга получила положительный прием в Пакистане. «Джинна Пакистана » (1984) Стэнли Вулперта считается одной из лучших биографических книг о Джинне. [243]
Взгляд на Джинну на Западе в некоторой степени сформировался под влиянием его образа в фильме сэра Ричарда Аттенборо 1982 года « Ганди» . Фильм был посвящен Неру и Маунтбеттену и получил значительную поддержку дочери Неру, премьер-министра Индии Индиры Ганди . В нем Джинна (которую играет Алике Падамси ) изображен в нелестном свете, и, по-видимому, действует из зависти к Ганди. Позже Падамси заявил, что его образ не был исторически точным. [244] В журнальной статье о первом генерал-губернаторе Пакистана историк Р. Дж. Мур написал, что Джинна общепризнанно играет центральную роль в создании Пакистана. [245] Стэнли Вулперт резюмирует глубокое влияние Джинны на мир:
Немногие личности существенно меняют ход истории. Еще меньше людей меняют карту мира. Едва ли кого-то можно считать создателем национального государства. Мохаммад Али Джинна сделал все три. [246]
сознании индийцев благодаря его знаменитому призыву к дню прямого действия в 1946 году — прямое действие означало кровопролитие, а независимость означала кровопролитие.
Медиа из Commons
Цитаты из Викицитатника
Данные из Викиданных
