Франциск Патрициус ( хорватский : Франьо Петриш или Фране Петрич , [1] итальянский : Франческо Патрици ; 25 апреля 1529 — 6 февраля 1597) — философ и учёный из Венецианской республики , родом из Цреса . Он был известен как защитник платонизма и противник аристотелизма .
Его национальное происхождение в источниках различается, и он описывается как хорват [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] и как итальянец. [11] [12] [13] В Хорватии его чаще всего называют Франьо Петриш или Фране Петрич (иногда Петрис , Петришевич и Петричевич ). Его фамилия на Цресе была известна как Петрис.
Первоначально Патриций посвятил свое обучение аристотелевской философии в Падуанском университете , но еще будучи студентом обратился к платонизму . Он стал резким и известным противником аристотелизма, с которым он активно боролся в обширных трудах. После многих лет безуспешных усилий по обеспечению материальных средств к существованию он, наконец, получил в 1577 году приглашение при герцогском дворе дома Эсте в герцогстве Феррара . В Феррарском университете специально для него была открыта кафедра платоновской философии. В последующие годы он приобрел репутацию профессора, но также участвовал в научных и литературных полемиках; он был склонен к полемике и, в свою очередь, подвергался жестоким нападкам со стороны оппонентов. В 1592 году он принял приглашение в Рим, где благодаря милости папы для него была создана новая кафедра. Последние годы его жизни были втянуты в серьёзный конфликт с римской инквизицией , которая запретила его главный труд — Nova de universis philosophia .
Как один из последних гуманистов эпохи Возрождения, Патриций отличался обширным образованием, разнообразной научной деятельностью, сильной волей к инновациям и исключительной литературной плодовитостью. Он критически исследовал устоявшиеся, общепризнанные учения и предлагал альтернативы. В частности, он хотел заменить преобладающую аристотелевскую натурфилософию своей собственной моделью. Он противопоставил традиционному взгляду на значение исторических исследований, который обычно ограничивался моральным воспитанием, своей концепции широкого, нейтрального научного исторического исследования. В «Поэзии» он подчеркивал важность вдохновения и боролся против общепринятых правил, которые он считал произвольными, нереалистичными ограничениями творческой свободы.
В период раннего Нового времени весьма противоречивая философия природы Патриция нашла значительный отклик, несмотря на осуждение церкви, но оставалась аутсайдерской позицией. Современные исследования признают его вклад в формирование современной концепции пространства и в историческую теорию.
Франческо Патриций происходил из города Црес на одноименном острове перед Истрией (итал. Черсо ). [14] В то время остров принадлежал Венецианской республике . Франческо был внебрачным сыном священника Стефано ди Никколо ди Антонио Патрициуса (Степан Никола Антун Петриш или Петрич), который принадлежал к низшему дворянству. Его матерью была Мария Радокка [15] (также «Борофчич» [16] ), местная женщина, которая позже вышла замуж за другого мужчину [16] и, возможно, «разделила постель с двумя священниками из одной семьи [Патрици]». [15] В более старой литературе отец Франческо был ошибочно отождествлен с одноименным судьей Стефано ди Никколо ди Маттео Патрициус, а его мать Мария была отождествлена с Марией Лупетино, предполагаемой женой судьи. Неверным также является утверждение, связанное с ошибочной генеалогией родства философа с известным теологом Маттиасом Флацием . [17]
По словам Франческо, его семья изначально проживала в Боснии и, судя по гербу, имела королевское происхождение. В результате турецкого завоевания ее родины она эмигрировала, и поэтому на Црес приехал предок по имени Стефанелло. Произошло это, если сообщение верно, во второй половине XV века. [18] В своей книге Paralleli militari он сказал, что происходит из семьи Патрици из Сиены. [19] [ нужна полная цитата ]
Следуя гуманистическому обычаю, философ латинизировал свое имя и назвал себя Патрицием или Патрицием . Поскольку он жил в Италии и публиковал там свои произведения, форма имени Франческо Патрициус зарекомендовала себя на международном уровне, но в Хорватии предпочтительны варианты хорватской формы. Добавление «да Черсо» (от Црес) служит для отличия его от сиенского гуманиста Франческо Патриция (Franciscus Patricius Senensis), жившего в 15 веке. [20]
Франческо Патриций родился 25 апреля 1529 года на Цресе. Первоначально он провел свое детство в своем родном городе. Его дядя Джованни Джорджио Патрициус (Иван Юрай Петриш), командовавший венецианским военным кораблем, взял единственного девятилетнего мальчика в военный поход против турок в феврале 1538 года. Так получилось, что Франческо участвовал в битве при Превезе , в котором был поражен христианский флот. Он едва не попал в турецкий плен. Он провел несколько лет в море. В сентябре 1543 года он отправился в Венецию, чтобы получить профессиональную квалификацию. Первоначально он поступил в коммерческую школу по завещанию Джованни Джорджо, но склонялся к гуманизму. Поскольку отец проявил к этому понимание, юноша получил уроки латыни. [21] Позже отец отправил его учиться в Ингольштадт , где располагался Баварский университет . Там он приобрел знания греческого языка. Однако в 1546 году ему пришлось покинуть Баварию из-за беспорядков Шмалькальдской войны . [22]
В мае 1547 года Патриций отправился в Падую , университет которой был одним из самых уважаемых университетов Европы. Первоначально по просьбе своего практичного отца Стефано он изучал медицину у Джамбаттисты Монтано , Бассиано Ландо и Альберто Габриэле, но очень неохотно. Когда Стефано умер в 1551 году, он смог бросить медицинское образование. Он продавал медицинские книги. Он продолжал интересоваться гуманистическим образованием. Во время учебы он посещал философские лекции профессоров Бернардино Томитано, Маркантонио де Пассери (Маркантонио Дженова), Лаццаро Буонамичи и Франческо Робортелло . Среди его друзей и сокурсников был Никколо Сфондрати, который позже стал папой Григорием XIV . Занятия философией были разочарованием для Патриция, ведь Падуя была оплотом аристотелевской школы , представители которой продолжали традиции средневековой схоластики . Это было направление, которое Патриций решительно отверг и позднее яростно боролся с ним. Под влиянием францисканского ученого он обратился к платонизму . Францисканец рекомендовал неоплатоническое учение гуманиста Марсилио Фичино (1433–1499). Чтение сочинений Фичино, особенно его главного философско-богословского труда « Теология Платоники» , было для Патриция новаторским. [23] Позже он выразил свое отстранение от схоластической аристотелевской педагогической практики Падуи, написав в автобиографическом письме в 1587 году, как самоучка . В студенческие годы он уже писал и публиковал философские и филологические сочинения; в 1553 году в Венеции был напечатан сборник его юношеских работ .
В 1554 году Патрицию пришлось вернуться на Црес из-за длительного спора по поводу наследства его дяди Джованни Джорджио. Период пребывания в Крессе характеризовался болезнью, изоляцией и семейным конфликтом. В то время он, по-видимому, принадлежал к духовному сословию - по крайней мере, до 1560 года. [25] Он безуспешно пытался обеспечить себе средства к существованию в долгосрочной перспективе, чтобы попасть домой к священнослужителю. После этой неудачи он отправился в Рим в 1556 году, но его попытки получить бенефициар и там не увенчались успехом. Затем он переехал в Венецию. Молодой ученый безуспешно искал работу в шикарном дворе дома Эсте в Ферраре . Ведь он закрепился в венецианских гуманистических кругах: вступил в Академию делла Фама — научное сообщество, в котором нашел единомышленников. [26]
В 1560 году Патриций поступил на службу к венецианскому патрицию Джорджо Контарини. Первоначально обучая своего работодателя аристотелевской этике. Патриций вскоре завоевал доверие Контарини и получил важное задание: его отправили на Кипр для осмотра и последующего отчета о семейном имуществе, которым управлял брат Контарини. Когда он описал ситуацию по возвращении летом 1562 года, Контарини снова отправил его на Кипр и дал ему полномочия провести меры по улучшению. Став новым администратором, Патриций добился посредством Мелиорации значительного повышения стоимости земли, которую теперь можно было использовать для выращивания хлопка. Однако необходимые меры были дорогостоящими, а неурожаи также снизили доходы, так что клиент не мог быть удовлетворен. Кипрские родственники Контарини, которых Патриций дискредитировал своим докладом, воспользовались случаем, чтобы отомстить и обвинить администратора в этом на главе семьи. Когда оправдание Патриция не было принято, он попросил, чтобы его освободили в 1567 году. [27]
Первоначально Патриций остался на Кипре. Теперь он поступил на службу к католическому архиепископу Никосии , венецианцу Филиппо Мочениго, который поручил ему управление деревнями, принадлежащими Архиепископии . Но в 1568 году, когда остров оказался под угрозой со стороны Турции, он вместе с архиепископом покинул остров и отправился в Венецию. Оглядываясь назад, он считает годы, проведенные на Кипре, потерянным временем. В конце концов, пребывание в грекоязычном мире он использовал для важной гуманистической задачи: он со значительным успехом искал греческие рукописи, которые затем покупал или записывал, а может быть, даже копировал сам. [28]
По возвращении Патриций вернулся к науке. Теперь он снова поехал в Падую, где, по-видимому, уже не работал в университете, а лишь давал частные уроки. Среди его учеников был Заккария Мочениго, племянник архиепископа. Для него было очень важно обменяться идеями с известным философом Бернардино Телезио , с которым он впоследствии поддерживал переписку. [29]
За это время отношения Патриция с архиепископом ухудшились. Он установил контакт с Диего Уртадо де Мендоса-и-де-ла-Серда, вице-королем Каталонии , который был страстным коллекционером книг. Начало этой связи было многообещающим: наместник пригласил его в Барселону и предложил перспективу работы придворным философом с годовым жалованьем в пятьсот дукатов . В результате Патриций совершил свою первую поездку в Испанию. Однако в Барселоне он был очень разочарован, поскольку финансовое обещание не было выполнено. По этим обстоятельствам философ был вынужден вернуться в 1569 г. [30]
Однако одним из преимуществ поездки была перспектива зарабатывать на жизнь книжной торговлей на расстоянии. Экспорт книг из Италии в Барселону казался прибыльным; Перед отъездом Патрикиусу удалось договориться с деловыми партнерами. Судоходство началось и поначалу действительно приносило прибыль, но в конечном итоге компания потерпела неудачу из-за неопытности философа и отсутствия у него деловых талантов. Серьезный удар нанес Патрицию в 1570 году, когда турки на Кипре захватили партию принадлежавших ему товаров, предназначенных для экспорта в Венецию, на что он потратил 3500 дукатов. В результате он попал в такую беду, что обратился к своему бывшему работодателю Контарини, которому он все еще был должен 200 дукатов. Когда последний отказался платить, начался длительный процесс, который Патриций, видимо, проиграл. [32]
Чтобы реструктурировать свое финансовое положение, Патриций обратился к книжному производству. В августе 1571 года он заключил договор с наследником рукописи сценария покойного учёного Джироламо Русчелли об гербах Le imprese illustri . Он взял на себя редактирование, и в следующем году работа была опубликована венецианской типографией. Однако Патриций не смог выполнить свои контрактные обязательства из-за своего шаткого финансового положения. В результате возник конфликт, который было трудно разрешить. [33] После этого неприятного опыта Патриций основал собственное издательство All'Elefanta . Там он опубликовал три книги в 1573 году, но затем вмешался издатель. Затем в 1574 году философ отправился в новую поездку в Испанию, чтобы подать в суд на своих бывших деловых партнеров и продать греческие рукописи. В феврале 1575 года он был принят Антонио Грасианом, секретарем короля Филиппа II , который передал ему для королевской библиотеки в Эль-Эскориале 75 кодексов . Однако с гуманистической точки зрения этот коммерческий успех был сомнителен, поскольку ученые считали Эскориал «книжной могилой». [34] Когда судебное разбирательство по поводу неудавшейся книжной торговли затянулось без какого-либо предсказуемого результата, Патриций вернулся домой через тринадцать месяцев. [35]
По возвращении Патриций в 1577 году поселился в Модене , где поступил на службу к уважаемому музыканту и поэту Тарквинию Мольца , которому давал уроки греческого языка. [36]
В Модене Патриций получил приглашение ко двору герцога Феррары, которого добивались два десятилетия назад. На рубеже 1577/1578 годов он прибыл в Феррару. Он был тепло принят герцогом Альфонсо II Д'Эсте , важным меценатом культуры . Его защитником там был Герцогский совет - с 1579 года секретарь - Антонио Монтекатини, который очень его ценил, хотя он был представителем того аристотелизма, с которым боролся Патриций с платонической точки зрения. По предложению Монтекатини для Патриция в Феррарском университете была открыта кафедра платонической философии . Стартовый оклад в 390 лир позже был увеличен до 500. Время материальных забот прошло. [37]
С переездом в Феррару у нового профессора начался приятный и прибыльный этап жизни. Его высоко ценили как при гламурном дворе Альфонсо, так и в академической среде. Он дружил с герцогом. У Патриция также были хорошие личные отношения с известным поэтом Торквато Тассо , жившим в Ферраре, хотя у него и возникла с ним полемика на спорном мероприятии. За четырнадцать лет своей работы в Ферраре он опубликовал множество произведений. [38]
Однако убежденные взгляды Патриция на философские и литературные вопросы также вызвали разногласия и привели к спорам. Благодаря критике Аристотеля письменная полемика с аристотелевцем Теодоро Ангелуччи утихла. В литературной сфере Патриций был вовлечен в спор о критериях поэтического качества, в котором Камилло Пеллегрино и Торквато Тассо придерживались противоположной точки зрения. [39]
Академическая карьера Патриция наконец достигла своего пика благодаря благосклонности кардинала Ипполито Альдобрандини, который пригласил его в Рим в октябре 1591 года. В январе 1592 года Альдобрандини был избран Папой и принял имя Климент VIII . Он с энтузиазмом приветствовал учёного, прибывшего в Рим 18 апреля 1592 года. В Римском университете Сапиенца для Патриция была создана кафедра платонической философии. Профессор проживал в доме Чинцио Пассери Альдобрандини , который был племянником Папы и известным покровителем и был возведен в кардиналы в 1593 году. 15 мая он прочитал свою вступительную лекцию по « Тимайосу » Платона « многочисленная аудитория. Пособие, пожалованное ему, — 500 дукатов основного жалования, с довольствием добрых 840 дукатов» [40] — было самым высоким на Сапиенце. Это было знаком особой папской благосклонности, которую получил платоник. Среди его слушателей и собеседников был Торквато Тассо, живущий ныне в Риме, который не сожалел о конфликте в Ферраре. [41]
Несмотря на свои прекрасные отношения с Папой, Патриций вскоре стал объектом церковной цензуры. Поводом стал его главный философский труд Nova de universis philosophia , который он опубликовал в Ферраре в 1591 году. Там цензор Педро Хуан Сарагоса обнаружил ряд утверждений, которые он считал еретическими или, по крайней мере, подозрительными и которые он осудил в экспертном отчете. Среди прочего он объявил утверждение о вращении Земли ошибочным, поскольку оно несовместимо с Священным Писанием. По единодушному мнению богословов, из Библии можно заключить, что неподвижное звездное небо вращается вокруг неподвижной Земли. [42]
В октябре 1592 года была создана индексная конгрегация, орган, ответственный за Индекс запрещенных книг . В ноябре 1592 года она вызвала автора подозреваемого документа и позволила ему прочитать отчет Сарагосы, что было необычно для обвиняемых того времени. На атаку цензора Патриций ответил письмом защиты Apologia ad censuram , в котором он, по сути, заявил о своем подчинении, но агрессивно защищал свою позицию и предполагал некомпетентность Сарагосы. Он не нашел понимания. Позже он безуспешно пытался удовлетворить комиссию письменными объяснениями своего учения и уступок. Даже после того, как в декабре 1592 года Конгрегация решила включить Nova de universis philosophia в новую версию указателя, автор продолжал свои усилия по спасению, в то время как публикация нового указателя 1593 года была отложена. Главным недостатком было то, что ответственный последний цензор, иезуит Франсиско де Толедо , был известным представителем патриотического схоластического аристотелизма. В июле 1594 года община запретила распространение и чтение произведения и приказала уничтожить все отслеживаемые копии. Священное Писание было указано в обновленном издании указателя, вышедшем в 1596 году, и в последующих изданиях. Однако автору было настоятельно предложено представить на утверждение измененную версию. Престарелый и охваченный конфликтами философ взялся за пересмотр, но не смог его завершить, поскольку умер 7 февраля 1597 года [43] от лихорадки. Он был похоронен в римской церкви Сант'Онофрио аль Джаниколо рядом с Торквато Тассо. [44]
Большая часть сочинений Патриция написана на итальянском языке, остальные — на латыни. Латинская часть творчества в основном включает в себя две монументальные работы: « Дискуссии перипатетиков» , обширную брошюру против аристотелизма, и « Новую философию университета» , незаконченное общее изложение его учения.
Борьба с аристотелизмом была центральной заботой Патриция, что проявляется повсюду в его текстах. Он хотел не только опровергнуть отдельные учения античного мыслителя, но и привести к краху всю систему. С этой целью он написал полемический сценарий, который назвал «Дискуссии перипатетиков» («Перипатетические исследования») , ссылаясь на «Перипатос» , философскую школу Аристотеля. Первым импульсом послужила просьба его ученика Заккарии Мочениго, который попросил его написать рассказ об Аристотеле. Патриций выполнил эту просьбу оригинальной версией «Дискуссионов » , критического обзора жизни и творчества греческого философа, которую он опубликовал в Венеции в 1571 году. Позже, после долгого перерыва, он снова занялся систематическим анализом аристотелизма и расширил свой первоначальный текст до всеобъемлющей критики странствующей интерпретации мира. В рамках этого расширения проекта «Дискуссии» , напечатанные в 1571 году, стали первым томом, включенным в четырехтомный труд, который Патриций напечатал в ин-фолио в Базеле у Пьетро Перны в 1581 году. При этом он представил полемический сценарий: который также был задуман как руководство по аристотелизму. [45]
Первый том состоит из тринадцати книг. В первой книге представлена подробная биография Аристотеля, во второй — список произведений. Следующие семь книг содержат филологические исследования. Речь идет о выяснении вопросов о том, какие из традиционно приписываемых Аристотелю сочинений на самом деле исходят от него, какие названия произведений являются подлинными и как следует систематизировать эти произведения. Патриций определяет ряд стилистических, содержательных и исторических критериев различия между подлинными и поддельными произведениями. [46] Особое внимание уделено фрагментам утраченных произведений греческого мыслителя, сохранившимся в поздней античной литературе. Они собраны в большом количестве. Десятая книга посвящена истории рецепции. Последние три книги посвящены различным методам, которые можно использовать для интерпретации учения и аристотелевского философствования. [47]
Во втором томе Патриций сравнивает странствующую философию с более древними учениями, особенно с платонизмом. Его намерение состоит в том, чтобы дискредитировать Аристотеля как плагиата или компилятора . Однако он высказывается осторожно, поскольку этот том посвящен его другу и коллеге Антонио Монтекатино, заведующему кафедрой аристотелевской философии в Ферраре. Противоположностью этому является открытая, яростная полемика в последних двух томах, в которой автор отказывается от своего сопротивления. Третий том представляет странствующие учения как несовместимые с учениями досократиков и Платона . Патриций обсуждает разногласия между авторитетами на основе множества противоречивых утверждений, всегда объявляя точку зрения Аристотеля ошибочной. С его точки зрения, аристотелизм — это упадок интеллектуальной истории, фальсификация и разрушение знаний более ранних мыслителей. Четвертая книга служит доказательству ошибок аристотелевской натурфилософии. [48]
Говоря о странствующем мышлении, Патриций придает большое значение тому, чтобы брать учение Аристотеля непосредственно с его собственных слов, а не - как это было принято со времен средневековья - подвергаться влиянию толкований многочисленных комментаторов. [49] Кроме того, он требует, чтобы точка зрения Аристотеля не была подкреплена одним утверждением, как это было ранее, а, скорее, чтобы использовались все соответствующие утверждения философа. [50] В «Дискуссиях перипатетиков» Патриций не идет последовательно от платонической альтернативной системы к аристотелизму, но также использует аргументы, основанные на неплатонических, скорее номиналистических и эмпирических идеях. [51] Он видит роковое развитие философии: первые ученики Аристотеля все еще мыслили независимо и также противоречили своему учителю; однако позднее Александр Афродисийский безоговорочно сдался основателю школы и, таким образом, отказался от свободомыслия. Первые средневековые переводчики арабского языка, Авиценна , Авемпас и Альфараби , были еще относительно беспристрастны, но затем Аверроэс провозгласил абсолютный авторитет Аристотеля и тем самым указал путь к бесплодному, схоластическому аристотелизму. [52]
Разрушительный приговор аристотелевской философии в «Дискуссиях перипатетических» привел к полемике с аристотелевцем Теодоро Ангелуччи. Последний ответил на «Дискуссии» встречным письмом, в котором резко критиковал высказывания Патриция о метафизике и естествознании. Нападавший ответил на это «Apologia contra Calumnias Theodori Angelutii» ( « Защита от клеветы на Теодоро Ангелуччи») , которую он напечатал в 1584 году . [53]
В 1580-х годах Патриций работал над подготовительной работой для общего изложения своей философской системы, которую он задумывал как альтернативу аристотелизму. Во-первых, он предоставил соответствующие материалы. Он перевел на латынь комментарий псевдо- Иоанна Филопона к «Метафизике» Аристотеля , а также Elementatio physica и Elementatio theologica позднеантичного неоплатоника Прокла (412–485). Оба перевода были напечатаны в 1583 году. [54] Тогда Патрикий разработал свою теорию пространства. В [55] Трактате Della nuova geometria , который он посвятил Карлу Эммануилу I, герцогу Савойскому , он заложил новые основы геометрии, которой отдавал предпочтение евклидовым определениям. В 1587 году появилось латинское изложение его понимания пространства как первая часть « Philosophia de rerum natura» («Философия о природе вещей») . Данное издание состоит из двух книг De spacio physico (О физическом пространстве) и De spacio mathematico (О математическом пространстве) . Там он представил свою альтернативу аристотелевской космологии и физике. [56]
В рамках этой предварительной работы также был создан труд Патриция Zoroaster et eius CCCXX oracula Chaldaica («Заратустра и его 320 халдейских оракулов») — первое независимое современное собрание фрагментов халдейских оракулов . Он считал, что именно подлинные учения Заратустры и оракулы были древнейшими свидетельствами истории философской мысли. Поэтому для него было важно обеспечить безопасность текстового инвентаря. Положения взяты из произведений позднеантичных авторов Прокла , Дамаския , Симплиция Киликийского , Олимпиодора и Синезия . Его сборник, включающий 318 стихов-оракулов, был сильным продолжением ранее авторитетного сборника Георгиоса Гемистоса Плетона , который содержит всего шестьдесят гексаметров . [57]
По его замыслу, главный труд Патриция, Nova de universis philosophia (Новая философия вещей во всей полноте), должен был состоять из восьми частей и объяснять всю ее мировую интерпретацию. Однако ему удалось завершить только первые четыре части и опубликовать их в Ферраре в 1591 году. Над другой частью, De humana philosophia , он работал в 1591/1592 году, но рукопись осталась незавершенной, и конфликт с цензурной властью помешал ее завершению. и публикация. Первое издание 1591 года автор посвятил папе Григорию XIV , с которым у него была дружба с детства в Падуе. [58]
В предисловии, рекомендованном Папе, Папа глубоко изменил католическую школьную систему: в преподавании церковных учебных заведений — религиозных школ и университетов, находящихся под папским контролем, — он предложил заменить господствовавшее в Средние века аристотелизм альтернативным миром. взгляд, который превосходил преобладающую школьную философию. Будут рассмотрены пять моделей. Первая — это его собственная система по Nova de universis philosophia , вторая — зороастризм , третья — герметика , учение Гермеса Трисмегиста , [59] четвёртая — якобы древнеегипетская философия — имеется в виду учение Theologia Aristotelis. ошибочно приписывают Аристотелю — [60] пятое — платонизм. Он реконструировал, упорядочил и объяснил четыре древние философии. Все пять моделей благоприятствуют религии и приемлемы с католической точки зрения, в отличие от аристотелизма, который безбожен и несовместим с верой. Уже древние отцы церкви признали соответствие платонизма христианству. Тем не менее философия Аристотеля возобладала. Их продолжающееся господство восходит к средневековой схоластике. Труды Платона были им неизвестны, поэтому они обратились к непригодным для этого сочинениям Аристотеля. [61]
В предисловии Патриций вызывающе раскритиковал подход церкви Контрреформации , которая пыталась закрепить свою веру в свое учение посредством цензуры, инквизиции и государственного насилия. Он настоятельно рекомендовал вам полагаться на разум и убедительность философских аргументов, а не на принуждение. [62]
Первая часть сценария, озаглавленная «Панаугия» ( «Все-Яркость» или «Все-Сияние »), посвящена принципу света, который представлен как формирующая и оживляющая сила во Вселенной, а также физическому свету и его свойствам. Среди прочего обсуждаются отражение и преломление света и природа цветов. Вторая часть называется Панархия ( Всемогущество или Всепричинность ), слово, производное от греческого существительного Archḗ («происхождение», «причина», «правило»), которое относится к иерархическому мировому порядку и его божественному источнику. Панархия описывает эманационизм – постепенное истечение сущностей из их божественного источника – и основанную на них иерархию во вселенной . Третья часть называется Пампсихия ( Вседуши ). Там философ излагает свою концепцию души всего физического космоса через мировую душу и, в частности, рассуждает о душах животных. В четвертой части, Панкосмии ( «Всепорядок »), обсуждаются темы физической космологии, в частности вопрос о пространственном расширении Вселенной, которую Патриций считает бесконечной. [63]
Помимо исходных текстов прилагаются два отступления автора по специальным темам: попытка определить порядок диалогов Платона и компиляция противоречий между аристотелевской и платоновской философией. Исходные тексты — собрание Патриция фрагментов халдейских оракулов, герметической литературы и Theologia Aristotelis , описываемая как «мистическая философия египтян», псевдоаристотелевское письмо, содержанием которого является лишь устно изложенное Патрицием «неписаное учение». «приравнивается к Платону. Он сказал, что это запись мудрых учений Аристотеля древнеегипетского происхождения, которые Платон передавал своим ученикам в классе. [64]
Несмотря на большое уважение к создателям учения древней мудрости, Патриций не колебался в отдельных случаях придерживаться иной точки зрения. Он подчеркнул необходимость наличия веских доказательств и отказался принять цитаты авторитетных авторитетов взамен недостающих аргументов. Своей задачей он считал предоставление аргументов в пользу того, что не было достаточно обосновано в традиционных текстах мудрецов древности. [65]
Согласно пифагорейской теории чисел, написано писание De numerorum mysteriis (О тайнах чисел) , которое Патриций заказал в 1594 году по поручению кардинала Федерико Борромео . Оно было передано в рукописном виде, но осталось неизменным. [66]
La città felice («Счастливый город») — юношеский труд философа, написанный им еще студентом, завершенный в 1551 году и напечатанный в Венеции в 1553 году. Трактат призван показать условия успешной жизни в идеальном государстве. сообщество. Отправной точкой являются соответствующие соображения из «Политики» Аристотеля, взглядам которых во многом следует здесь молодой гуманист. [67] Но есть что-то неправильное: можно увидеть влияние платонизма. В модели государства также использован материал стоической литературы, заметно влияние Никколо Макиавелли . [68]
Патриций был одним из пионеров теории истории, молодой в то время отрасли исследований. Десять диалогов венецианского ученого, которые он опубликовал в 1560 году под названием Della historia diece Dialoghi , посвящены основам истории философии и методам исторического исследования. Вымышленные диалоги происходят в Венеции среди друзей и знакомых автора, он всегда рядом. Участники выступления представляют и противостоят различным мнениям. Ее замечания изложены в форме, соответствующей естественному ходу разговора, с частыми перерывами и отступлениями, с иронией, сомнением, насмешками и обилием остроумных замечаний. [69]
Трактат La militia romana di Polibio, di Tito Livio, e di Dionigi Alicarnaseo («Римская война после Полибия , Тита Ливия и Дионисия Галикарнасского ») , который Патриций написал в 1573 году, был напечатан лишь десять лет спустя. Он сильно вдохновлен идеями Макиавелли. Исходной точкой является тезис о том, что военное искусство является основой мира и предпосылкой человеческого счастья. Решающим фактором является военное искусство древних римлян, превосходящее все другие, особенно турецкие. Вы должны придерживаться этой модели, потому что, если вы сможете восстановить старое римское влияние, вам больше не придется бояться турок. Единственный, кому пока это почти удалось, — это герцог Альфонсо I д’Эсте , который как полководец, а также в осадной технике и в строительстве крепостей является непревзойденным образцом для подражания среди всех остальных правителей. Этой лестью Патриций хотел произвести впечатление на герцога Альфонсо II д'Эсте, внука Альфонсо I, правившего тогда в Ферраре. Ему он посвятил свое сочинение. [70]
« Parlleli militari» («Военные сравнения») , напечатанные в двух частях в 1594 и 1595 годах, являются последней публикацией Патриция. Они подводят итоги его соображений перед лицом политического и военного кризиса в Италии конца 16 века. Он утверждал, что может использовать свою теорию ведения войны для обучения военных в их собственной области. С этой целью он отправил свои сочинения известным военачальникам Ферранте Гонзага, Франческо Марии II Делла Ровере и Альфонсо II Д'Эсте. [71]
Discorso della diversità de 'furori Poetici (Трактат о разнообразии поэтических эмоций) , печатное молодежное произведение Патриция 1553 года, посвящено происхождению и различным продуктам поэтического вдохновения. Автор рассматривает противоречивую связь между вдохновенной работой в состоянии эмоционального состояния и усвоенными инженерными приемами, основанными на традиционных нормах и закономерностях. Согласно концепции Discorso , вдохновенный поэт — это творец, который следует своему вдохновению, не связанный правилами; его искусству нельзя научиться, это божественный дар. Следуя поэтике римского поэта Горация , теоретик-гуманист предполагает, что «ингеньо» и «фурор» работают вместе в поэтическом произведении. Под «ингеньо» он подразумевает индивидуальные склонности, талант и в данном случае особенно ловкость ума, под «фурором» — вдохновение божественных муз . Благодаря взаимодействию этих факторов поэт обретает привилегированные отношения с божеством, из-за чего он кажется больным и сумасшедшим с точки зрения непонимающих людей. [72] Однако Патриций признает, что получение иностранных работ, обучение и практика также могут внести свой вклад в успех. [73]
Этот шрифт также является одним из юношеских произведений Патриция, напечатанных еще в 1553 году. Здесь он анализирует сонет La gola, e'l sonno, e l'ociose piume известного поэта Франческо Петрарки с философской точки зрения, придавая ему символическое значение в контекст платоновской доктрины души . [74]
Десять риторических диалогов Патриция были напечатаны в Венеции в 1562 году. Они посвящены кардиналу Никколо Сфондрати, который впоследствии стал Папой Григорием XIV. Каждый диалог назван в честь одного из участников. Автор сам участвует во всех обсуждениях. Священное Писание выступает против распространенного в гуманистических кругах мнения, основанного на воззрении Аристотеля и Цицерона , о том, что риторика — это искусство убеждения, необходимое для любой передачи знаний. Патриций видит в этом переоценку этой дисциплины, которую он рассматривает как средство обмана и воспринимает со скептицизмом. Он описывает это как простую технику обращения с языковыми средствами выражения без какой-либо внутренней связи с истиной и реальностью. Поскольку принцип риторики неизвестен и поскольку она имеет дело с вероятным, а не с истинным, ее нельзя назвать наукой при нынешнем состоянии знаний, хотя возможность будущей научной риторики остается открытой. [75]
Другие темы риторического письма - происхождение языка и сила слов. Автор считает, что произнесенное слово в мифическом прошлом обладало магической силой. Введенный позднее контроль над умами с помощью искусства убеждения был лишь отголоском этой первоначальной силы, потому что прежняя связь с истиной была утрачена для человечества. [76] Патриций рисует культурно-пессимистический образ человеческой истории, подчеркивая страх как решающий фактор, который привел к плачевному состоянию цивилизации в его время и доминировал в общественной жизни. В контексте этого упадка он классифицирует происхождение и историю риторики. [77]
Появление окончательной версии эпоса Торквато Тассоса « Освобождение Иерусалима в 1581 году» вызвало оживленные споры в Ферраре. Поклонники Тасоса столкнулись с группой литературных критиков, для которых авторитетным образцом был Ариос Орландо Фуриозо . После того, как поэт Камилло Пеллегрино сделал уничижительное заявление по поводу обработки ткани Ариостом, в 1585 году вмешался Патриций с брошюрой. В своем заявлении, озаглавленном «Парере в дифесе дель Ариосто» , он восхвалял независимость Ариоста, который не подражал эпосам Гомера и не следовал правилам поэтики Аристотеля. Основываясь на нынешнем споре, Патриций хотел показать бесполезность устоявшейся аристотелевской поэзии. Он утверждал, среди прочего, что Гомер, как и Ариост, не придерживался правил этой поэтики. Тассо немедленно ответил ответом, в котором он защищал общепринятые принципы. [78]
« Поэтика» — это крупномасштабное представление теории поэзии Патриция, альтернатива «Поэтике» Аристотеля . Он состоит из семи томов, называемых декадами, поскольку каждый из них состоит из десяти книг. Первые два десятилетия, Deca istoriale и Deca disputata , были напечатаны в 1586 году. Deca istoriale предлагает подробное описание поэтических произведений античности и форм их общественной рецепции. За инвентаризацией следует классификация, рассмотрение Метрика и презентация представления поэзии в культурной жизни. Один из выдвигаемых здесь тезисов заключается в том, что на трагедийных представлениях в Древней Греции актеры всегда пели. [79] Второе десятилетие посвящено теории. Он завершается обсуждением понимания Торквато Тассо поэтического качества. Патриций назвал эту часть своей работы «Тримероном» (трехдневная работа), потому что на ее составление ушло три дня. Остальные пять десятилетий, потерянные в период раннего Нового времени, были обнаружены только в 1949 году и опубликованы в 1969/1971 году. [80]
Патриций провел интенсивную дискуссию с ученым Якопо Маццони , который возразил ему по филологическому вопросу. Речь шла об утерянном произведении эллинистического поэта Сосифея «Дафнис или Литиерс» , которое, вероятно, было сатирой . Патриций ошибочно считал, что «Дафнис» и «Литиерс» были названиями двух трагедий Сосифея, тогда как Маццони — также ошибочно — предполагал, что это была эклога с названием «Дафнис и Литиерс» . Патриций ответил на критику Маццони своей гипотезы в 1587 году ответом « Risposta di Francesco Patricius a Due Opposizioni Fattegli dal Signor Giacopo Mazzoni» (ответ на два возражения г-на Якопо Маццони) , на который Маццони опубликовал ответ, на который Патриций ответил: новая копия, Difesa di Francesco Patricius dalle cento обвинять dategli dal Signor Iacopo Mazzoni (защита Франческо Патрициуса от сотни обвинений, выдвинутых против него г-ном Якопо Маццони) . [81]
Патриций дружил с поэтом Лукой Контиле. Когда он опубликовал издание собрания поэтических сочинений своего друга в Венеции в 1560 году, он добавил свои discorsi et argomenti , вводные и пояснительные тексты, в которых изложил философскую основу любовной поэзии . Он продолжил рассмотрение темы Эроста в диалоге Платона « Пир» и передал своему уважаемому другу Тарквинии Молце роль известного литературного деятеля Платона Диотимы , которая обладала необходимыми знаниями, опосредованными через любовь. Он сравнил древнюю любовную поэму с поэмой эпохи Возрождения . Разобравшись с теорией, он перешел к поэтическому осуществлению философских мыслей и прокомментировал пятьдесят сонетов Контиля. [82]
Когда Патриций написал диалог Il Delfino overo Del bacio (Дельфино или О поцелуе), это вызвало споры. [83] Он не опубликовал это; работа не была доступна в печати до 1975 года, когда вышло критическое первое издание. Собеседниками являются автор и Анджело Дельфино, в честь которого названо произведение, которое невозможно точно идентифицировать. Дельфино, вероятно, является членом влиятельного венецианского дворянского рода Дельфинов . [84] Отправной точкой является вопрос, который молодой Дельфино задает патрицию, живущему в уединении: он хочет знать, что является причиной «сладости» поцелуя. В любовной литературе он ничего не нашел об этом; она игнорирует поцелуй, как будто он не имеет отношения к любви. Двое мужчин обсуждают различные типы поцелуев и их последствия, а Патриций дает подробное объяснение, удовлетворяющее спрашивающего. Он изучает различные эротические ощущения отдельных частей тела и реабилитирует чувство осязания, которое было отвергнуто Марсилио Фичино . Наконец благодарный Дельфино посылает молитву «чрезвычайно могущественному» богу любви Амору . [85]
L’amorosa filosofia — сочинение о женской привлекательности и любви, которое Патриций написал в Модене в 1577 году, но не опубликовал. [86]
В 1578/1579 году Патриций занимался водным и одновременно политическим вопросом. Поводом послужила серьезная проблема в нижнем течении реки По , на берегу которой находится Феррара. После разрушительного разлива реки Рено в 1442 году она была направлена в русло реки По. Меры по мелиорации были приняты в интересах пострадавшего от наводнения города Болонья , мимо которого протекает река Рено. По мнению феррарцев, однако, именно это и стало причиной высадки , сильно затруднившей судоходство в своем районе на По. Поэтому правители Феррары в 15 и 16 веках неохотно соглашались на введение воды Рено в По или отказывались ее предоставить. По этой причине в 1570-х годах между двумя городами возник новый конфликт, посредничество в котором взял на себя папа Григорий XIII . [87]
Папа создал комиссию по расследованию, тон в которой задал Сципионе ди Кастро, политический советник без инженерных навыков. Ди Кастро в 1578 году написал экспертное заключение, в котором пришел к выводу, что высадка не была вызвана «Рино». Это разозлило феррарцев, перед которыми после обширных исследований взял слово Патриций. Впервые он сформулировал и обосновал свое мнение в отчете, составленном в 1579 году для герцога Альфонсо II д'Эсте, Discorso sopra lo stato del Po di Ferrara (трактат о состоянии По Феррары) , а затем в обличающем заключении о документ Кастро, Risposta alla scrittura di D. Scipio di Castro sopra l'arrenamento del Po di Ferrara . Его контактным лицом со стороны курии был епископ Томмазо Санфеличе, с которым он мог хорошо общаться. В 1580 году Патриций написал отчет о своих переговорах с Санфеличе. Однако герцог не поддержал его смелые предложения по строительству новых каналов. [88]
Патриций затронул этическую тему в 1553 году в сборнике ранних произведений Dialogo dell'honore (Диалог о чести) , который он назвал Il Barignano . Тезка - Фабио Бариньяно, современный поэт из Пезаро, который был в то время еще очень молод и выступает одним из двух участников вымышленной дискуссии. Его собеседник — также историческая личность, граф Джован Джакомо Леонарди, дипломат на службе герцога Урбино . В посвящении Патриций отмечает, что честь очень важна для каждого. Даже самый плохой человек хотел, чтобы его везде уважали, считали почетным и мстили за оскорбления и клевету. Тем не менее, никто никогда не посвящал сценарий чести и философски не рассматривал, из чего он на самом деле состоит. В литературе до сих пор обсуждался только один особый аспект — дуэль . Бариньяно должен исправить этот недостаток. В ходе разговора Леонарди передает юному партнеру по диалогу свое понимание истинной чести. По его мнению, дело здесь не в престиже, а в непоколебимом добродетельном базовом отношении. Поэтому никогда нельзя потерять истинную честь, не зависящую от суждений других, в отличие от теории притворства, эфемерной репутации, основанной на внешних ценностях и сомнительных идеях. [89]
Патриций написал два хвалебных стихотворения конца 1550-х годов. Он также прославил художницу Ирену ди Спилимберго в двух сонетах после ее ранней смерти. [90]
Первое из двух хвалебных стихотворений, L'Eridano (Der Po) , было создано, когда философ безуспешно искал работу при дворе герцога Феррары, судимого Эрколе II Д'Эсте . Оно имело целью показать правителю гуманистические качества автора и в то же время произвести впечатление обычной лестью. Патриций посвятил стихотворение, в котором восхвалял правящую семью, брату герцога, кардиналу Ипполито д'Эсте . Он напечатал его в 1557 году и включил объяснение стихотворной формы Sostentamenti del nuovo verso Heroico . Как и в других областях, здесь он также выступил как новатор: он утверждал, что вводит в итальянскую поэзию новую героическую меру, соответствующую героическому содержанию эпоса. Это тринадцать слогов с цезурой после шестого слога, форма, воссозданная на основе классического гекзаметра. В действительности эта мера, восходящая, вероятно, к Александринской , не была новой, она применялась уже в 14 веке. [91]
Второе хвалебное стихотворение, « Бадоаро» , было написано в 1558 году и также написано в «новом» героическом размере. Патриций восхваляет венецианского гуманиста, политика и дипломата Федерико Бадоера . Давно утерянный текст был опубликован только в 1981 году. [92]
Сохранилось около сотни писем Патриция, в том числе письмо Бернардино Телезио от 26 июня 1572 года , которое особенно важно как источник, в котором он критически рассматривает свои философские принципы, и автобиографическое письмо своему другу Баччо Валори, датированное 12 января. 1587. [93] Они составляют лишь скромную часть его переписки и в основном датируются годами, проведенными в Ферраре и Риме; все письма подросткового возраста утеряны. Стиль фактален и сух, без литературных украшений. Данный исходный материал показывает учёного как важную фигуру в культурной жизни своей эпохи. [94]
Согласно гипотезе Иоанна-Теофана Пападемиу, которая считается правдоподобной, [95] Патриций напечатал в Ферраре в 1583 году итальянский перевод сборника восточных сказок под названием Delgovino de 'regni' . Шаблон представлял собой греческую версию этого произведения, которое первоначально было создано в Индии и называлось «Басни Бидпая» или «Калила ва Димна» . [96]
Своими учениями в различных предметных областях Патриций хотел проявить себя как критик традиционного образа мышления и искатель новых путей. Он предпочел отличиться от всех предыдущих разработок и выбрал необычный подход, который он - иногда преувеличивая - представил как фундаментальную инновацию. Он стремился расширить кругозор и выйти за привычные рамки. При этом он столкнулся с одним из главных препятствий, которые пытался устранить: относительно жестким корпусом доминировавшего в школьной философии аристотелизма, который развивался на протяжении веков благодаря обширным комментариям Аристотеля и допускал инновации только в пределах заранее определенного, узкие рамки. Ввиду этой ситуации полемика гуманистов была направлена не только против Аристотеля, но и против схоластической традиции, сформированной аристотелевским мышлением, и в частности против ее аверроистского течения. Он обвинял аристотелевцев и схоластов в том, что они имеют дело со словами — абстракциями, введенными произвольно и без причины, — а не с вещами и утратили всякую связь с реальностью природы. [97]
В целом для философии Патриция характерен приоритет дедуктивного подхода . Свои тезисы он вывел из посылки n, правильность которой он считал очевидной. При этом он стремился к науке, основанной на модели математического дискурса. Целью было познание всего существующего через порядок (rerum universitas) через понимание структур. Патриций оправдал свой отказ от рассуждений Аристотеля тем, что они несостоятельны в отношении контингентов . Его подход должен исправить этот недостаток; он хотел систематизировать контингент и тем самым сделать его способным к науке. [98]
В натурфилософии Патриций подчеркивал новизну своего учения; он заявил, что объявляет о «великих вещах» и «возмутительных вещах». [99] Фактически, он совершил фундаментальный разрыв со средневековой и ранней схоластической традицией. [100]
В схоластической физике, основанной на аристотелевских стандартах, которые еще преобладали в XVI веке, пространственная концепция была связана с концепцией местоположения. Место было задумано как своего рода сосуд, способный поглотить тело и образовать пространство. Идея трехмерного пространства, существующего независимо от мест как собственной реальности, отсутствовала. [101]
Патриций выступил против такого образа мышления своей новой пространственной концепцией. [102] Согласно его пониманию, пространство не является ни субстанцией , ни акциденцией , и оно не может быть интегрировано в него по аристотелевской схеме категорий. [103] Это также не «ничто» или подобное небытию, но действительное бытие нечто, а именно первое бытие в чувственно воспринимаемом мире. Бытие пространства предшествует любому другому физическому бытию во времени и онтологическом отношении : оно является предпосылкой его существования. Если бы мир погиб, космос все равно существовал бы, не только потенциально, но и реально. Пространство как таковое качественно определено; его характеристиками являются восприимчивость, трехмерность и однородность. Оно безразлично к тому, что в нем есть. Само по себе оно эквивалентно вакууму . С одной стороны, физическое пространство является физическим, поскольку оно, как и тело, имеет три измерения; с другой стороны, оно нефизично, поскольку не оказывает никакого сопротивления. [104]
Под «новой геометрией», которую предложил Патриций, он имел в виду новое философское обоснование этой науки. Их необходимость он обосновал неадекватностью евклидовой системы: Евклид определил элементарные термины, такие как точка, линия и площадь, но не смог разработать философскую систему, которая позволила бы правильно определить другие геометрические термины. Прежде всего, у Евклида нет определения пространства, хотя пространство должно быть основным объектом геометрии. Патриций пытался восполнить этот недостаток, положив в основу своей системы пространство и выведя из него точки, линии, углы, поверхности и тела. [105]
В понимании Патриция континуум — это реальный факт, а дискретное — продукт мысли. Это дало ему преимущество геометрии над математикой над арифметикой. Эта точка зрения соответствовала состоянию знаний того времени; аналитическая геометрия , расширяющая понятие числа и делающая его непрерывным, еще не открыта. [106]
Согласно аристотелевской космологии, мир материальных вещей, окруженный сферическим небесным сводом, образует всю Вселенную. Ничто не может находиться за пределами этой ограниченной вселенной, даже время и пустое пространство. Патриций, с другой стороны, считал ту часть трехмерного пространства, которую он себе представлял, содержащей всю материю, ограниченной областью, окруженной пустым пространством. Вопрос о форме этой площади остался открытым. Аристотелевское предположение о шарообразности материального мира было воспринято Патрицием со скептицизмом, поскольку не было предоставлено никаких доказательств сферической формы неба. [107] Видимо, он предпочитал гипотезу о том, что материальная часть Вселенной принимает форму шляпы правильного тетраэдра . [108] В центре материального мира, согласно его модели, находится Земля, которая каждый день вращается вокруг своей оси. Он не считал контргипотезу о суточном вращении небесного свода вокруг Земли правдоподобной, поскольку требуемая скорость вряд ли была возможна. [109] Он отверг общепринятое объяснение движения небесных тел, согласно которому звезды прикреплены к прозрачным материальным сферам ( сфере n), за вращением которых они следуют. Вместо этого он предположил, что они свободно передвигаются по комнате. Для него также отпала традиционная идея о круговой форме орбит. Поэтому он отказался и от распространенной с древних времен концепции Сферной Гармонии, предполагающей физические сферы. Однако он придерживался идеи гармоничного строения космоса в смысле платоновской натурфилософии. [110] Появление новой звезды, Сверхновой звезды в 1572 году , он воспользовался возможностью, чтобы заявить, что утверждение Аристотеля о том, что небо неизменно и нетленно, подлежит опровержению. [111]
В модели Патриция материальный мир окружен бесконечно протяженным, однородным, пустым пространством. Оно залито светом; пустая комната должна быть светлой, потому что свет есть везде, где нет материала, который мог бы создать тьму своей непроницаемостью. [112] Пространство, охватывающее материальный мир, уже существовало до создания материи, которая затем в него и поместила. Этой гипотезой мыслитель-гуманист противоречил учению Аристотеля, согласно которому вакуум в принципе невозможен. Он также признал вакуум в физическом мире; это крошечные пустые пространства между частицами материи. Одно из нескольких доказательств существования таких вакуумов он видел в процессах конденсации , при которых, по его мнению, заполняются пустые пространства. [113]
В космогонии — учении о происхождении мира — Патриций принял основные принципы неоплатонического эманационизма , который представляет сотворение всего сотворенного как постепенное возникновение из божественного источника. Он использовал идеи халдейских оракулов и герметиков . [114]
В отличие от Аристотеля, Патриций предполагал временное начало мира. По его учению, сотворение космоса — не произвол Божий, а необходимость. Оно неизбежно вытекает из природы Бога, которая требует творения. Бог должен творить. [115] Как творец, он является источником, первым принципом, из которого все имеет свое начало. Этот источник в неоплатонизме называется « единственным ». Для этого Патриций использовал собственное словотворчество: un'omnia («Одно-Все»). [116]
Согласно модели «новой философии», первым продуктом творческого процесса является пространственный принцип, индифферентный, нейтральный принцип местного. Его существование является предпосылкой для всего остального, для раскрытия природы. Отправной точкой природы является второй принцип, «свет». Имеется в виду не свет как природное явление и объект чувственного восприятия, а сверхпредметное природное состояние, порождающий принцип формы, который является также принципом познания и познания. Из этого света возникают непрерывные процессы, которые метафорически называются «семенами» вещей. Они вводятся через «тепло» (лат. « calor ») в «поток» или «влажность» (лат. «fluor»), гибкую подложку , из которой изготавливаются заготовки мировых вещей, их узоры. Все это еще не материально; первые эманационные процессы происходят в чисто интеллектуальной сфере. В этом контексте такие термины, как фтор и калория, используются только для иллюстрации и не являются иллюстративными. Под флюором мы подразумеваем принцип непрерывности, который создает связь между различными элементарными областями, силами и конструкциями. В то же время фтор является пассивным принципом принятия формы и Фактором, который придает телам устойчивость, необходимую для поддержания их взаимного разграничения. «Тепло» представляет собой активный принцип, это динамическое раскрытие принципа света во флюоре . [117]
Таким образом, четыре основных принципа «пространство», «свет», «течение» и «тепло» составляют основу космоса. Из них возникает материальный мир. Они образуют сложное идеальное единство, присущее всему материальному существованию и предшествующее ему как условие существования. На материальном уровне принцип фтора проявляется в форме относительной «жидкости» материальных объектов. Это означает их разную степень плотности. В этом причина разного сопротивления физических тел, их твердости или мягкости. [118]
Эта космология имеет также эпистемологический аспект. Если физическая вселенная зависит от принципа генерации света, она светоподобна. Соответственно, с точки зрения Патриция, природа не предстает непроницаемой, чуждой и темной материей, а сама по себе ясна, она проявляет себя. Его ясность не должна устанавливаться и создаваться человеком-наблюдателем. Соответственно, не может быть фундаментальной, неразрешимой проблемы естествознания. [119]
При рассмотрении времени Патриций обратился к определению Аристотеля, которое подверг фундаментальной критике. Аристотель допустил одновременно несколько ошибок, определив, что время есть «число или мера движения посредством более раннего или позднего». Он сделал меру и число, являющиеся продуктами человеческой мысли, существенными для естественного факта природы, как если бы мысль человека дала бытие природной вещи. В действительности время существует без какого-либо измерения и счета. Кроме того, Аристотель учитывал только движение и игнорировал остановку или покой. Не время измеряет движение, а движение это время. Движение и измерение даже не существенны для человеческого восприятия времени. Даже «раннее» и «позже» вещей, подверженных течению времени, не являются частью сущности времени. Скорее, время – это не что иное, как продолжительность существования тела. [120]
Согласно этому пониманию, время не может быть онтологически равным пространству. Поскольку оно определяется как длительность тел, а существование тел предполагает существование пространства, то время должно быть подчинено пространству, первичному данному, а также и телам. [121]
В «Пампсихии» , третьей части « Новой философии мира» , Патриций рассматривал определение специфически человеческого посредством отделения от животного. Там он имел дело с анимусом , бодрящим и дающим силы телом в космосе и особенно в живых существах. Он пришел к выводу, что не существует по своей сути иррациональной анимуса . При этом он выступил против распространенного мнения о том, что у животных есть иррациональная душа . В его понимании разумность не является особенностью человека, а более или менее выражена в животном мире. Эмпирические данные не позволяют фундаментально разграничить рациональное и иррациональное, скорее, различия между видами в отношении рациональности являются лишь постепенными. [122]
Также нет смысла использовать речевой акт, определяемый как «произнесенный словами», как демаркационную характеристику человека, поскольку и в этом отношении нет фундаментального разрыва. Речи животных являются средствами общения, входящими в состав их языков, и их функции аналогичны человеческим языкам. Животным также был предоставлен определенный уровень познания, который позволял им действовать целенаправленно, и у них был разум (ratiocinium), поскольку они были способны осмысленно обмениваться отдельными воспоминаниями с новыми. Связывать восприятия, и в этом состоит деятельность. ума. Особое положение человека опирается только на его способность глубоко проникать в причинные связи интеллектом и на бессмертие его души. [123] В сочинении La gola, e'l sonno, e l'ociose piume Патриций привел характеристику конкретно человека в дополнение к доступу к знаниям, выходящим за рамки того, что воспринимается органами чувств, - контроль импульсов. [124]
Как и все неоплатоники, Патриций усиленно занимался вопросом соотношения духовного ( умопостигаемого ) и чувственно-воспринимаемого мира. В иерархическом порядке его системы материальная сфера во всех отношениях подчинена духовной, поскольку является ее образом и продуктом. Духовное, как высшая ступень, проще и ближе к божественному началу, чувственно-воспринимаемое проявляется в многообразии отдельных чувственных предметов и сложности физического мира. Каждая из двух сфер градуирована сама по себе, причем более простое всегда превосходит по рангу и силе. Относительно простое всегда является в то же время всеобъемлющим, поскольку оно порождает относительно сложное и разнообразное. В этом порядке всей реальности человек занимает среднее положение. Он образует низший уровень выражения в духовном мире, потому что его интеллект есть духовная форма, соединяющая свое единство с наибольшей степенью разнообразия. В то же время он является высшим уровнем существования в области существ, связанных с физическим субстратом, поскольку он единственный, обладающий интеллектом. [125]
Что касается классификации души в этой системе, то взгляд Патриция согласуется с учением Плотина , основателя неоплатонизма. Речь идет о спорном среди неоплатоников вопросе о том, отдается ли душа посредством своего нисхождения в физический мир полностью материальным обстоятельствам, как имели в виду позднеантичные неоплатоники, или же Плотин мог сохранить свое присутствие в духовном мире. мир в любое время. Патрициус убежден, что человеческая душа сама по себе не имеет неразумной или страдающей жизни, а только жизнь познания; импульсивность, иррациональность — результат телесности, с которой он сталкивается извне. [126]
В своей молодежной работе «Город счастья» Патриций представил модель государства, основанную на утопической политической теории Аристотеля . В то время для него еще решающими были аристотелевские ориентиры. [127]
Отправной точкой является определение цели человека в жизни. Для автора-христианина это может быть лишь достижением высшего блага, будущего блаженства в загробной жизни. Надежда на это поддерживает человека в нужде своего земного существования. Однако с этой стороны должна быть и предварительная цель: создание благоприятных условий жизни, поощряющих более высокие устремления. Для Патриция, как и для других гуманистов, оптимум, которого можно достичь в земном существовании, — это felicità , счастье, которое он, подобно древним перипатетикам и стоикам, творит практикой добродетели (operazione della virtù) . Государство, которое как город-государство в смысле древнего полиса и итальянской городской республики, ставит перед собой задачу создать и гарантировать для этого стабильные рамочные условия. Счастье города — это сумма счастья его жителей. Это предполагает возможность быть счастливым. [128]
На социальном уровне должны быть удовлетворены потребности, возникающие из естественной любви к жизни в обществе. На индивидуальном уровне речь идет о тщательном поддержании связи, соединяющей душу и тело, поддержании духа жизни путем удовлетворения физических потребностей. Прежде всего, должно быть гарантировано физическое; Условия включают благоприятные климатические условия и достаточный запас воды и еды. Если эти основные требования будут выполнены, общество и общественная жизнь могут быть оптимизированы. Это требует, чтобы граждане знали и взаимодействовали друг с другом, например, посредством совместного питания, и, в частности, чтобы они общались друг с другом посредством образовательных стремлений и интеллектуального обмена. Чтобы это стало возможным, гражданство не должно превышать определенного размера. Более того, социальное и классовое структурное неравенство среди граждан необходимо держать в пределах; государство должно предоставить места для общественных собраний, а законодательство должно противодействовать частным враждебным действиям. Центральными требованиями Патриция являются временное ограничение осуществления власти и свободный доступ каждого гражданина к высшим государственным должностям. Это сделано для предотвращения тирании или олигархического злоупотребления властью. Внешнюю безопасность гарантируют сами граждане, а не наемники. [129]
Патриций считает, что религиозный культ, обряды и священство необходимы для удовлетворения основных человеческих потребностей, необходимо строить «храмы и церкви» и поклоняться «богам». Религия «счастливого города» более подробно не описана, во всяком случае она не носит конкретно христианского характера. [130]
Особо важной государственной задачей является воспитание детей добродетели. Законодатели должны обеспечить, чтобы они не подвергались дурному влиянию. Большое внимание уделяется музыкальному воспитанию молодежи. Преподавание музыки и живописи имеет пропедевтическую функцию по отношению к позднейшей философской деятельности. [131]
Согласно государственной теории Аристотеля, население города-государства делится на классы. Только высшие классы, правящий класс, образуют граждан с политическими правами. Представители низших классов - фермеры, ремесленники и торговцы - заняты своим тяжелым трудом, чтобы обеспечить себе средства к существованию и не имеют возможности достичь того счастья, к которому они стремятся в «счастливом городе». По мнению автора, они от природы не предрасположены и не способны к этому. Их тяжелое существование является предпосылкой благополучия высшего класса. - Что касается неизбежности угнетения, молодой патриций следовал указаниям Аристотеля, который оставлял за элитой возможность успешной жизни и видел естественное состояние в таких социальных условиях. Эта точка зрения была широко распространена в итальянском образовательном классе, к которому принадлежал Патриций. [132]
Сравнивая различные формы правления, Патриций пришел к выводу, что сбалансированная республиканская смешанная конституция превосходит все альтернативы. Не следует ни доверять слишком много власти отдельному человеку, ни парализовать государство посредством радикальной демократизации. Правление небольшой группы слишком сильно стимулировало амбиции, что могло привести к гражданским войнам. Оптимальной является смешанная конституция Венецианской республики, в которой сочетаются аспекты различных форм правления. Там элемент единоличного правления представлен должностью дожа , принцип правления небольшой элиты обеспечивается Сенатом, а идея участия каждого учитывается путем создания Большого совета.
Как и в своей государственной утопии, Патриций также использует свое определение цели человеческой жизни как счастья (felicità), когда речь идет об истории. Согласно его учению, это имеет три аспекта: просто бытие как успешное самосохранение, вечное бытие как союз с божеством и бытие «в хорошем смысле» (bene essere) , успешная жизнь в социальном контексте. Рассматривая историю, мы изучаем стремление человека быть «хорошим» в этом смысле. Философ обращается к обсуждению исторического измерения жизни. [133]
Потребность в счастье в смысле этого доброго существа возникает в соответствии с открытием Патрицием чувственности и, следовательно, области Affekt e. Человек – существо чувственное, страстное. Аффекты являются первичными фактами и сами по себе не заслуживают ни похвалы, ни порицания, но они создают возможность поведения, к которому можно отнести похвалу или порицание. Сможете ли вы достичь bene essere, зависит от того, научитесь ли вы правильно справляться со своими страстями. Работа человека над собой начинается с поведения по отношению к собственному сродству, и только здесь целью может быть «доброе бытие». По мнению Патриция, страсти не вступают в действие внутри человека без причины, но всегда воспламеняются при встрече с другими людьми и всегда стремятся оказать на других определенное влияние. Правильные отношения с ними можно обрести и укрепить только посредством практики в обществе. Доброе бытие через овладение страстями оказывается тождественным этическому поведению в общественной жизни, в семье и государстве. [134]
Именно здесь для Патриция вступает в игру измерение времени. Сообщество определяется не только настоящим, но и своей историей. Поэтому решение социального вызова должно включать в себя все прошлое, которое проявляется как история. Человек, живущий только в настоящем, будет подвержен своим аффектам, как животное. Что мешает ему сделать это, так это конфронтация с прошлым. Только история открывает поле, на котором индивидууму предстоит решить свою социальную задачу и проявить себя посредством своего этического поведения. Конструктивное обращение к настоящему устанавливается посредством анализа и осознания прошлого. [135]
Идея о том, что цель изучения истории состоит в том, чтобы продемонстрировать обоснованность моральных учений и визуализировать вдохновляющие или разочаровывающие модели, широко распространена с древних времен. Даже в эпоху Возрождения многие авторы поддерживали эту точку зрения, в том числе известный гуманист Джованни Понтано и учитель Патриция Франческо Робортелло. Таким образом, рассмотрение истории было поставлено на службу нравственному воспитанию и подчинено его целям. Это сделало ее поэтессой и риторикой, которая также должна быть направлена на образовательную отдачу. Кроме того, от историка , а также от поэта или оратора ожидалось захватывающее, занимательное литературное повествование . В результате различия между историческими репортажами и художественной литературой стали размытыми, например, в придуманных историками речах государственных деятелей и генералов. [136]
Патриций решительно выступал против такого способа обращения с историческими материалами, который был распространен на протяжении тысячелетий, хотя в конечном итоге он также преследовал этическую цель и с энтузиазмом подтверждал роль образца для подражания великих деятелей прошлого. [137] Как и его предшественники, он подчеркивал практическое использование исторических знаний в гражданской жизни и, прежде всего, в политике. Его новизна, однако, заключалась в том, что он настаивал на последовательном разделении между поиском истины и моральным наставлением или использованием и осуждал всякое украшение. При этом он напал на знаменитых историков Фукидида и Ливия , которых он обвинил в том, что они придумали предполагаемые речи, которые никогда бы не произнеслись таким образом. [138] Согласно его концепции, уроки, которые следует извлечь из истории, представляют собой знания, которые не опосредованы посредством риторического языкового искусства, а должны быть приобретены посредством размышлений и созерцания, основанных на фактах, установленных историком. [139]
По рассуждениям Патриция, концепция историографии, распространенная с древних времен, основана на противоречивом отношении к предмету рассмотрения. Исходную точку его рассуждений можно резюмировать следующим образом: историки теоретически признают идеал, согласно которому историки обязаны быть беспристрастными и строго придерживаться истины. Однако очевидно, что на практике это почти никогда не происходит, поскольку отчеты историков противоречат друг другу по бесчисленным пунктам. Более того, существуют важные препятствия на пути удовлетворения требований истины: из-за очевидной субъективности восприятий и точек зрения, а также неадекватности традиции, основанной на источниках, историки имеют лишь очень ограниченный доступ к исторической реальности. В лучшем случае они могут несколько правильно определить итоги исторических событий, тогда как обстоятельства, предпосылки и причины остаются в неведении. Фактические отношения известны только соответствующим действующим лицам, но им не хватает беспристрастности, необходимой для правдивого представления. По-настоящему надежными могут быть только беспристрастные очевидцы, но таких докладчиков обычно нет. Нейтральный историк не имеет доступа к информации, которая ему действительно понадобится для его работы. [140]
По мнению Патриция, ход мыслей теперь можно продолжить следующим образом: представитель традиционного морализаторского, риторически приукрашивающего изложения истории может признать, из-за упомянутых слабых мест, что чистая истина должна оставаться скрытой. Однако он будет утверждать, что грубое приближение все же возможно. Приходится мириться с отсутствием возможности осветить фон. Эта уступка не покажется ему слишком серьезной, поскольку с его точки зрения историческая правда и так не имеет значения. Он думает, что историческое знание стоит того, чтобы к нему стремились не само по себе, а лишь как средство для той цели обучения, которая в конечном итоге служит действительной цели обретения блаженства. [141]
Здесь вступает в силу решающий контраргумент, с помощью которого Патриций хочет опровергнуть точку зрения, на которую он нападает. Он гласит: Морально-поэтическое изобретение, такое как эпос Гомера и Вергилия , может дать желаемый моральный результат так же, как и историческое произведение, правда с Эрсомиксами. Таким образом, если отказаться от поиска истины и придерживаться только воспитательного эффекта, то разница между поэзией и историографией стирается. Историчность теряет свою внутреннюю ценность, и, таким образом, историческое исследование теряет смысл. Тогда можно - по мнению Патриция - обойтись без исторических занятий и вместо этого учить блаженству любыми баснями. [142]
Критике истории Патриций противопоставил свое противоположное убеждение, согласно которому единственная цель исторического исследователя — познать историческую правду и найти факты, поскольку вклад в bene essere имеет значительную ценность. Согласно этой концепции, объективность и достоверность должны быть достигнуты в той мере, в какой это возможно для человеческого разума. В такой работе о нормах морали не может быть и речи, не стоит вопрос о добре или зле. Оценка произошедшего важна, но она находится на другой странице и должна быть сделана в другом контексте, с другой точки зрения. Патриций отверг связь между философией и историографией, как это сделал, например, Полибий ; [143] По его мнению, историку следует не философствовать о скрытых причинах хода истории, а иметь дело только с фактами - включая узнаваемые мотивы действующих лиц. [144]
В качестве предмета историко-научного исследования в этом смысле Патриций определял документированные и запоминаемые процессы в мире чувственного во всей их совокупности. Он называл их «эффетти» («эффекты»), имея в виду отдельные конкретные реальности во времени. Это единичные и случайные факты, которые проникают через чувства, затем обрабатываются разумом и присваиваются их причинам. Они являются следствиями в отличие от общих причин и чисто духовных условий, с которыми имеет дело философия. Работа историка не ограничивается сбором и документированием эффетти ; скорее, он также может использовать тщательное исследование, чтобы определить причины их возникновения, распознать стоящие за ними намерения и мотивы. Возможность объяснения эмпирических исторических фактов причинно оправдывает притязание исторического исследования на звание науки. [145]
Согласно этому определению объекта исследования, полем деятельности историка является всеобщая история эмпирически найденного. Патриций, таким образом, выступал против обычного ограничения действий людей и дальнейшего сужения поля зрения на дела королей, государственных деятелей и полководцев. С его точки зрения, всеобщая история простирается и за пределы человеческого мира, на процессы в природе, то есть на естественную историю . Он также призвал к полному включению истории культуры , то есть интеллектуальных достижений, технических достижений, открытий неизвестных стран и народов, а также истории отдельных сословий, таких как ремесленники, фермеры и мореплаватели. Конституционная история заслуживает особого внимания; Всегда спрашивайте о причине конституционных изменений. Патриций считал интеллектуальную историю , имеющую дело с идеями, идеями, мнениями и взглядами (concetti dell'animo) , более важной, чем история поступков. Помимо обычаев и обычаев, он включил также такие изделия, как одежда, конструкции и корабли, а также все приспособления, изготовленные для работы и повседневной жизни, имеющие значение с точки зрения истории культуры. [146]
Патриций также призвал включить экономическую историю , которую историки полностью игнорировали. Без учета экономического и финансового положения государства представление его истории пусто и воздушно, поскольку экономика является основой жизни каждого сообщества. Точная информация о государственном бюджете важна. [147]
Еще одна область, на которую до сих пор жаловался Патриций, — это исследования мира. Он отметил, что никогда не слышал об истории мира, хотя именно эта область могла бы стать особенно полезной темой. [148]
Что касается метода, Патриций настаивал на четких критериях источниковедения . Не следует полагаться на какой-то авторитетный авторитет, а лучше все проверять самому. Даже совпадение информации нескольких авторов не является доказательством правильности, это может быть и всего лишь слух. Лучшими источниками являются рассказы историков, которые сами были причастны к событиям. Однако их придется сравнить с представлениями с точки зрения оппонента. Во-вторых, другие современные отчеты относительно заслуживают доверия. В-третьих, это информация от авторов, писавших о прошлом, но которым, тем не менее, следует придать определенную экспертизу, поскольку они сами принадлежали к рассматриваемым народам. Патриций особенно предостерегал историков, сообщающих об иностранных народах и рассказывающих о давних событиях. По его мнению, ценность общеисторических произведений, таких как « Всемирная хроника», заключается только в том, что можно рассмотреть обработку собранного материала из более старых источников. Всегда следует задаваться вопросом, каким опытом мог обладать соответствующий докладчик, в какой степени от него можно ожидать беспристрастности и что следует сказать о его гарантах. Летописные источники Патриция считаются особенно надежными при условии, что они находятся в оригинальной, неискаженной версии. Кроме того, следует уделять должное внимание текстам, созданным без стремления к традиции, по терминологии современной исторической науки. [149]
Патриций сравнил проникновение историка от обстоятельств действия к причине действия путем отделения отдельных луковых шкурок, что постепенно приводит к сердцевине луковицы. Он также использовал метафору анатома, аналогичную метафоре историка. Подобно анатому с телом, историку приходится иметь дело с действием, которое он исследует. У каждого действия есть главный исполнитель (главный исполнитель) , причина которого должна быть раскрыта путем монтажа. [150]
Определение объекта исследования как совокупности временных процессов привело Патриция к предположению, что историческое исследование может быть распространено даже на будущее. Он считал принципиально возможным написать историю будущего, то есть сделать серьезные научные прогнозы, основанные на признанных законах. В основе лежало его понимание искусства государственного деятеля, согласно которому оно опирается на способность предвидеть и достигать того, чего еще нет. Соответственно, правитель, уполномоченный на это, сможет вести учет правильно предвиденного. Тогда история будущего лежит в сфере воображения. [151]
Особое внимание Патриций уделял военному делу. Он считал неудовлетворительным показывать военные силы государства только через отчеты о сражениях, завоеваниях, осадах, победах или поражениях. Скорее, необходимо понимание военной организации. Вам необходимы точные знания структуры и управления вооруженными силами, вооружения, боеприпасов и Besoldung. [152]
Вслед за Макиавелли Патриций подверг резкой критике использование иностранных наемников, недостатки которого он подчеркивал. Вы можете рассчитывать только на силу граждан и волонтеров. Фатально пренебрегать своим вооружением и отказываться от иллюзий, что мир можно поддерживать посредством союзов, переговоров и платежей вместо обеспечения собственного влияния. Совершенно ошибочно также мнение, что вторжение врага можно остановить крепостями. [153]
Патриций подчеркивал решающую роль пехоты, которая обычно имеет решающее значение. Только в трех сражениях, включая битву при Равенне 1512 года , использование артиллерии привело к решению. В целом для военно-научных высказываний Патриция характерна недооценка артиллерии и аркебуз n. Поэтому его Paralleli militari устарели с технической точки зрения, как только появились. Ведь он признавал ценность орудий в морских сражениях и осадах. [154]
В своей теории поэзии Патриций дистанцировался от традиционных ориентиров, как от античных определений, так и от подходов, разработанных в эпоху Возрождения. Прежде всего он выступал против поэтики Аристотеля. Его протест был направлен против всех общепринятых определений природы и значения поэзии, которые накладывают формальные или содержательные ограничения на поэтическое творчество и тем самым ограничивают возможности поэтического оформления. Прежде всего, он выступил против древнего тезиса, поддержанного влиятельным современным комментатором Аристотеля Лодовико Кастельветро , о том, что задачей поэта было подражание природным или историческим фактам. [155] Кастельветро утверждал, что поэзия черпает весь свой свет из истории. Он считал, что поэзия нуждается в достоверности и поэтому должна, по крайней мере в основной истории, представлять только отношения и события, которые находятся в гармонии с природными процессами и которые можно представить как исторические факты. Патриций противопоставил этому свою концепцию универсальной поэзии, предмет которой охватывает как божественное, так и человеческое и природное. Любой материал может стать предметом поэтического оформления, если к нему относиться поэтически. В качестве формального определения он принял лишь стихотворную форму. Стих принадлежит к сущности поэзии и отличает ее от прозы. Аристотелевское определение поэзии по ее предполагаемому характеру как подражания непригодно, поскольку сам Аристотель употребляет термин «подражание» в разных значениях. [156]
Центральным понятием поэтики Патриция является «мирабиле», «чудесное», то есть то, что вызывает у читателя удивление или восхищение, поскольку выделяется из массы обычных, однообразных и самоочевидных явлений. В понимании философа-гуманиста мирабиле является определяющей характеристикой поэзии, посредством которой она определяется с точки зрения содержания. При определении функции этой чудесной вещи проводится аналогия между особенностью и положением человека в космосе и спецификой и задачей поэзии в культуре. Согласно распространенной в эпоху Возрождения антропологической предпосылке, человек выступает как опосредующее и связующее существо между миром духовным и миром физическим. Это позволяет ему привнести духовное в физическую одежду, а также изобразить физическое в духовном. Он перемещается из одной области в другую, трансформируя и преображая. Для Патриция эта роль человека в творчестве соответствует задаче поэзии в области «искусства» (arte) , человеческих произведений: Поэзия аналогичным образом опосредует между чисто духовным и материальным. Установленная таким образом аналогия распространяется и на фактор, который делает посредническую сущность тем, чем она является. Особенностью человека, определяющей его природу и из которой вытекает его особое положение, является дух (mente) или разум. То, чем является дух по отношению к человеку, является, по ясному заявлению Патриция, чудом в поэзии. Как разум есть универсальная форма человека, конституирующая его как человека, так и чудесным является то специфическое качество, которое делает таковым каждое стихотворение. Это также приводит к аналогии в порядке рангов тех, кто работает: точно так же, как проявление разума ставит человека выше всех других одушевленных существ, так и лингвистический дизайн мирабиле возвышает поэта над всеми другими, пишущими тексты любого рода. [157]
Определяющим фактором является удивительный принцип формы того, что он проектирует. Таким образом, его функция сравнима с функцией души в человеке. Подобно тому, как душа проникает во все части тела и формирует их, мирабиле оказывает свою формирующую силу на всю печать. Мы можем говорить только о поэзии, где действенное присутствие чудесного ощутимо и придает всему произведению соответствующее качество. Таким образом, поэтику определяют три стороны: во-первых, влияние ее специфического принципа формы, во-вторых, достоинство, соответствующее высокому рангу этого творческого начала, и в-третьих, всеобщее присутствие принципа формы в том, что оно образовало. Это приводит к необходимости стихотворной формы, поскольку, по мнению Патриция, это единственная языковая форма, соответствующая качеству содержания, которое становится возможным благодаря мирабиле . [158]
Одним из распространенных смыслов чудесного в эпоху Возрождения является то, что оно не только вызывает удивление и восхищение, но и дает возможность познания, вводя в мир нового и удивительного. По учению Патриция в области поэзии, здесь имеется в виду особое существо, самостоятельная реальность, которую поэт создал посредством своего формообразования (formazione) . Особенность мирабиле в поэзии для мыслителя-гуманиста состоит в том, что оно проявляется в удачном смешении (mescolanza) знакомого и незнакомого. Поэт может и должен выходить за рамки дозволенного теоретиками, он должен сознательно игнорировать такие нормы, как подражание естественному и соответствие нормальному жизненному опыту, и включать в себя необычное и невероятное. Поскольку ему приходится представлять публике как знакомые и заслуживающие доверия эффекты, так и новые и невероятные вещи, ему приходится смешивать противоположности, и его мастерство в этом деле показывает его искусство. Поэтический акт происходит на границе бытия и небытия, возможного и реального, правдоподобного и невероятного, но не дает этой границе существовать, а придает невероятному «лицо» правдоподобного и наоборот. Успех этого смешивания создает в продукте чудо , превращающее его в поэзию. [159]
Универсальная концепция поэтики Патриция исключает сужение поэтической продуктивности односторонними мерками. Поэтому предпочтение определенным образцам для подражания, таким как Гомер, или тенденциям, таким как петрарцизм, не является вариантом. [160]
В поэзии Патриция особое внимание уделяется требованию, чтобы целью поэзии было не создавать аффекты, не очаровывать и обманывать, а перенаправлять душу слушателя или читателя через сообщаемое ему прозрение. [161] Смесь знакомого и незнакомого, понятого и непонятого должна создавать у читателя напряжение, которое побуждает его поступать так, чтобы захотеть понять то, что непонято. Оно должно инициировать процесс обучения. Таким образом , роль мирабиля как центрального принципа действия поэзии не является выражением субъективистской эстетики Патриция или ориентации на иррациональное; скорее, это результат дидактической задачи поэзии осуществить переход от незнания к знанию. Это происходит через побуждение к размышлению. [162]
Важной целью поэтики Патриция является защита Теории вдохновения , согласно которой выдающиеся поэты причастны Трансцендентной реальности, а их продуктивность является плодом божественного вдохновения. Вдохновение проявляется в поэтическом фуроре , экстатическом энтузиазме по поводу поэтического творчества, который можно объяснить только влиянием божества. Замечания Патриция являются ответом на фундаментальную критику энтузиазма со стороны аристотелевца Лодовико Кастельветро. По мнению Кастельветро, поэтический фурор существует только в наивном народном поверье, подпитываемом склонностью поэта к самоутверждению и самомистификации. Соответственно, это список поэтов, которые утверждают, что их вдохновляет стремление к престижу и слухам. Напротив, призыв Патриция свидетельствует о подлинности эмоций. Она пытается опровергнуть физиологические рассуждения аристотелевцев, согласно которым «одержимость» охваченным «фурором» можно интерпретировать как симптом темперамента. [163] Однако, по словам Патрициуса, фурор произошел только в отношении авторов прошлых веков, а не в поэзии петраристов его собственного времени. Успешные современные стихи вдохновлены не Богом, а продуктом таланта и артистизма. [164]
Патриций выступил и в области теории любви как новатор, он провозгласил «новую философию любви». [165] Однако основные компоненты его концепции уже были известны, основывались на древних идеях или уже были представлены другими гуманистами. Отправной точкой послужило учение, представленное в диалогах Платона «Пир» и «Файдрос» . Подобно Платону, Патриций видел в любви склонность к божественной красоте, дающую душе «крылья», на которых она может подняться к своему трансцендентному дому. Это был спектакль, знакомый образованной публике. Два других тезиса гуманиста были менее условны: он утверждал, что любовь не принадлежит природе человека, а приходит извне как Случайности , и что все виды любви происходят из самой любви, philautia . Однако и эти идеи не были новыми. Они были выдвинуты Марио Эквиколой в начале 16 века, а Аристотель уже приписывал любовь к другим любви к себе. [166]
Однако в то время это была подрывная концепция, поскольку признание любви к себе было необычным и оскорбительным для больших групп. Особенно провокационно было то, что христианская любовь к ближнему и любовь верующего к Богу трактовались также как разновидности себялюбия. В платонической и стоической, а также в христианской традиции самолюбие считалось подозрительным. Подозрение на оправдание эгоизма или эпикурейского образа мыслей было очевидным. Однако тезис Патриция не имел в виду именно это, поскольку он не понимал себялюбие в смысле эгоистических предпочтений. Скорее, он также упомянул аспект, который компенсирует самоотсылку: зависть к добру, которая уже была тематизирована Платоном. Согласно платоническому пониманию, это неизбежно приводит к проявлению добрых альтруистических качеств . [167] Настоящим нововведением стало включение сексуальности в старую концепцию восхождения любовника, движимого Эросом . Согласно общепринятому платоническому взгляду , Патриций говорил, что человеческая любовь начинается со взгляда на физическую красоту, а затем поднимается до духовной красоты любимого человека, и так человек постепенно движется к божественной любви. Однако в отличие от традиции теоретики-гуманисты предполагали, что эротика затем снова спускается через несколько уровней к чувственной любви, пока не достигает нижнего и последнего уровня, и это был физический союз. Таким образом, Патриций сместил конечную точку эротического движения с трансцендентности на сексуальность. [168]
Следуя платоновской традиции, Патриций также придавал любви метафизическое и космологическое измерение. Он видел в нем не только явление человеческого мира, но и реальный принцип в космосе, который, как он считал, был вдохновлен. На космическом уровне, согласно его философии любви, существует функция скрепления отдельных компонентов мира как связующей силы и обеспечения непрерывности бытия. Соответственно, это основа существования всех вещей. Их универсальное присутствие пронизывает всю жизнь во Вселенной. Здесь тоже изначально себялюбие, потому что Бог создал творение из любви к Себе, и Он любит вещи, потому что они являются аспектами Его самого. Значит, он любит себя в них. Соответственно, как образ Божий, человек тоже любит прежде всего самого себя. Это является предпосылкой его любви к другим и особенно к Богу. Согласно этому пониманию, всякая человеческая или божественная любовь к другим есть самосообщение, предполагающее, что любящий утверждает свое собственное бытие и свою самотождественность. Понимаемая таким образом любовь к себе является проявлением единства как самоотнесения. Затем, когда любовь личности обращается к внешнему миру, туда распространяются его усилия по самосохранению. Кроме того, любовь к себе является источником и основой всех человеческих чувств, мыслей и действий, в том числе религиозных. В основе этой концепции лежит убеждение Патриция в том, что бытие всего сущего характеризуется базовой структурой самоотношения. В этом контексте он ввел латинское выражение persentiscentia («самосознание»), которым описал опыт пребывания друг с другом, осознание постоянной самотождественности. [169]
После длительного периода неудач Патриций наконец смог завоевать уважение в науке, о чем свидетельствует открытие двух кафедр в важных университетах. Его предложение о замене аристотелевской программы платонической в церковных учебных заведениях не было услышано папой Климентом VIII. Закрытие двух кафедр платоновской философии, изготовленных специально для него после его ухода, показывает, что его философия считалась устаревшей. Римский стул был закрыт в 1600 году. [170]
Теория природы Патриция и критика Аристотеля были широко приняты в конце 16 и 17 веков, хотя его основная работа была посвящена указателю запрещенных книг, из которого он был удален только в 1900 году. Даже в Италии запрет на Нова де Universis philosophia изначально не могла быть внедрена повсеместно: в Венеции появилось новое издание с неправильной датой 1593 года, якобы уже напечатанное до запрета в 1594 году. Этот выпуск распространялся в протестантской Северной и Центральной Европе, где на тот момент время католическое осуждение действовало как реклама. [171]
Философия природы Патриция была хорошо принята антиаристотелевскими мыслителями, которые любили использовать его аргументы. Одним из первых получателей премии был английский натурфилософ Николас Хилл, который подхватил идеи итальянского гуманиста в своей «Философии эпикурейской», напечатанной в 1601 году, не называя его имени. [172] Пьер Гассенди (1592–1655), написавший книгу против аристотелизма, которую хотел написать, отказался от своего проекта, когда обнаружил Nova de universis philosophia . Концепция пространства Гассенди ясно показывает влияние этой работы. [173] Томмазо Кампанелла (1568–1639) положительно воспринял теорию принципов Патриция, [174] Иоганн Амос Коменский (1592–1670) связал его с легкой метафизикой. [175] Пьер Байль (1647–1706) ценил метафизику и естествознание венецианского философа. Он считал его важным мыслителем и говорил, что « Новая философия университета» раскрывает поразительную глубину ума ее автора. [176] Основной труд Патриция был также оценен в 17 веке кембриджскими платониками , особенно Генри Мором , написавшим дальнейшее развитие представленной там концепции пространства. [177]
Диалоги об истории и ее исследованиях встретили значительный отклик. Латинский перевод, De Legendae scribendaeque historiaeratione Dialogi Decem , появился в Базеле в 1570 году, [178] один из английских рефератов, Томас Бландевилль, «Истинный порядок и метод написания и чтения историй» , 1574 год в Лондоне. Концепция Патриция встретила восторженное одобрение жившего в Англии итальянского эмигранта Якопо Аконсио , друга Бландевилля. Его подхватили Паоло Бени и Томмазо Кампанелла в начале 17 века. [179]
Защитники аристотелизма, такие как Теодоро Ангелуччи и Якопо Маццони, были среди современных противников венецианского платоника, а также Джордано Бруно , который, как и Патриций, боролся с аристотелизмом, но не верил в «Дискуссии перипатетиков» . Он назвал эту работу педантским навозом и пожалел, что автор испачкал своими излияниями столько бумаги. Однако позже Бруно, похоже, вынес более мягкое суждение. Говорят, что он сказал, что Патриций был недоверчивым философом и до сих пор оставался фаворитом Папы в Риме. [180] Очень пренебрежительно судя по Фрэнсису Бэкону , младшему современнику. Он обнаружил, что Патриций недавно делал бессмысленные и фантастические заявления в состоянии презрения. [181]
Резкая критика поступила с астрономической стороны. Тихо Браге жаловался в письме Иоганну Кеплеру в декабре 1599 года, что его позиция в Nova de Universis Philosophia была искажена. Это верно; Патриций раскритиковал точку зрения Браге на основании неверного изложения из вторых рук, поскольку его трактат о комете 1577 года был ему недоступен. Затем Кеплер яростно напал на Патриция в своей «Апологии про Тихона против Урсума» 1600/1601 года , защитном документе Тихо. Он обвинил его в том, что он не различает реальные и мнимые движения. Однако критика Кеплера была основана на том факте, что он неправильно понял модель Патриция. [182]
Готфрид Вильгельм Лейбниц также придерживался неблагоприятного мнения. Он описывал Патриция как человека значительного таланта, но испорчившего свой ум чтением сочинений «псевдоплатоников». Под этим Лейбниц имел в виду прежде всего античных неоплатоников. Венецианец признал дефекты геометрии, но не смог их исправить. [183]
Писатель Аннибале Ромеи представил Патриция в качестве диалогической фигуры в своей книге «Дискорси» , завершенной в 1586 году. Там венецианский философ излагает свою теорию космологии и красоты и принимает участие в споре о чести, дуэлях, знатности и богатстве. В седьмой и последний день диалогов он обсуждал с опытным придворным Джулио Чезаре Бранкаччо, следует ли отдать приоритет философии или военной службе. [184]
В очень богатой современной исследовательской литературе Патриция часто называют независимым, новаторским мыслителем, и его деятельность считается важной. Речь идет о философских и литературно-теоретических трудах, об исторической теории и филологической компетентности гуманиста, но не о его математических идеях. [185] Ханна-Барбара Герл описывает его как гениального мыслителя подлинно ренессансной философии, обладающего безусловным желанием представить метод и единую объяснительную основу для всего реального. [186] После приговора Томаса Лейнкауфа он был самым важным платоникером раннего Нового времени после Марсилио Фичино. [187] Однако также отмечается, что его сила заключалась в критике традиционных взглядов, а не в разработке жизнеспособных альтернатив. В этом смысле Бенедетто Кроче высказался уже в 1903 году. [188]
Натурфилософская модель, прежде всего теория пространства, получает внимание и признание. Так, Эрнст Кассирер в 1911 году постановил, что Nova de universis philosophia , наряду с основной работой Телезио De rerum natura , была наиболее важной попыткой единообразного и независимого объяснения природы в философии того времени. Пол Оскар Кристеллер выразил широко распространенное мнение, когда в 1964 году заявил, что есть веские причины считать Патриция одним из натурфилософов, которые «проложили путь новой науке и философии 17 века и современности». Как мыслитель переходного периода, он пытался разработать систематическое объяснение физической вселенной новым и оригинальным способом. Это смесь науки и предположений. Его работа представляет собой крупную попытку системообразования, но в то же время выявляет ряд пробелов и неточностей. [189]
Исключительным достижением признается теория поэзии гуманиста, особое положение которой в обширной литературе Чинквеченто по этому вопросу подчеркивается. Борьба Патриция против аристотелевской поэтики рассматривается как новаторский, хотя и с небольшим последствием, импульс, который вряд ли мог повлиять на доминирование Аристотеля в этой области в 17-18 веках. [190] Джордж Сэйнтсбери обнаружил в 1902 году, что как литературный критик Патриций на два столетия опередил свое время. [191] Райнер Стиллерс подчеркнул высокоразвитую методологическую осведомленность в 1988 году, что отражено в тщательном рассмотрении Патрицием традиций и его методическом переходе от фактов к теории. [192] С другой стороны, Бернард Вайнберг, который выдвинул обвинение в отсутствии последовательности в 1961 году, и антиаристотели отвергли эту аргументацию как недействительную. [193]
Теория истории также высоко ценится. [194] Например, Франц Лампрехт писал в 1950 году, что Патриций находился в центре пустого формализма, застывшее мышление «сохраняет чистую основную идею гуманистического мировоззрения». Он был главным представителем течения, которое «искало пути к более полному и научно обоснованному пониманию истории». В его концепции история впервые стала наукой в современном понимании. [195] Подобные комментарии были сделаны по поводу новаторской роли Патрициуса в создании научных исторических исследований Джорджио Спини (1948), [196] Рюдигера Ландфестера (1972) [197] и Томаса Сёрена Хоффмана (2007). [198] Томас Лейнкауф (2017) сказал, что у Патриция была, вероятно, самая интересная и смелая концепция истории в 16 веке. [199]
Подчеркиваются трудолюбие ученого-гуманиста, его глубокое знание истории философии и точная текстологическая работа. [200] Однако критике подвергается предвзятость, которую иногда расценивают как фанатическую, в его полемических попытках опровергнуть и дискредитировать Аристотеля во всех областях. [201]
Существует общее мнение, что попытка Патриция восстановить геометрию не увенчалась успехом. С математико-исторической точки зрения обнаруживается, что он действительно нашел слабость в « Началах Евклида », но не смог исправить ее своим собственным подходом. [202] Его проект альтернативы евклидовой геометрии — это уже шаг назад, наблюдаемый в древние времена. [203] Несмотря на то, что некоторые из соответствующих предположений были верны, его астрономический взгляд на мир также оказался непригодным. Причину этой неудачи в исследованиях называют его чисто философским подходом к научным проблемам. [204]
Разнообразные импульсы Патриция по-разному отвечают на вопрос о классификации интеллектуальной истории. Некоторые исследователи, такие как Чезаре Вазоли [205] и Лина Бользони [206], помещают его идеи в середину мира идей Чинквеченто. Другие, особенно Джорджо Спини, [196] , Стефан Отто [207] и Данило Агуцци Барбагли, [208] подчеркивают революционный потенциал его тезисов, которые указывают за пределы Ренессанса в будущее. Вы видите в нем представителя эпохального переворота, предшественника рационалистического дискурса, который впоследствии укрепился и нацелился на научную точность. [209] Кэролин Хенниг помещает его в зону потрясений между Возрождением и барокко и регистрирует «тенденции протобарокко». [210] Из-за его философской ориентации даже его принадлежность к ренессансному гуманизму не принята единогласно. [211]
«Современные издания и переводы »
«Перепечатка ранних современных выпусков»
«Издания 16 века»
Обзорные дисплеи
Общие презентации и исследования по нескольким предметным областям
Сборники эссе
Метафизика и натурфилософия
История и теория государства
Литературоведение
.jpg/1280px-Franjo_Petri%C5%A1;_Peripateti%C4%8Dka_diskusija_-_I._svezak_(1571).jpg)
.jpg/1280px-Franjo_Petri%C5%A1;_Nova_sveop%C4%87a_filozofija_(1591).jpg)
.jpg/1280px-Franjo_Petri%C5%A1;_Pancosmia_-_knjiga_VIII_(1591).jpg)