Эдмунд Берк ( / b ɜːr k / ; 12 января [ NS ] 1729 [2] – 9 июля 1797) был англо-ирландским государственным деятелем и философом , который провел большую часть своей карьеры в Великобритании. Родившийся в Дублине , Берк был членом парламента (МП) между 1766 и 1794 годами в Палате общин Великобритании от партии вигов .
Берк был сторонником подкрепления добродетелей манерами в обществе и важности религиозных институтов для моральной стабильности и блага государства. [3] Эти взгляды были выражены в его работе «Оправдание естественного общества» (1756). Он критиковал действия британского правительства по отношению к американским колониям , включая его налоговую политику. Берк также поддерживал права колонистов на сопротивление власти метрополии, хотя и выступал против попытки добиться независимости. Его помнят за его поддержку католической эмансипации , импичмента Уоррена Гастингса из Ост-Индской компании и его стойкую оппозицию Французской революции .
В своих «Размышлениях о революции во Франции » (1790) Берк утверждал, что революция разрушает структуру «хорошего» общества и традиционных институтов государства и общества, и осуждал преследования католической церкви , которые стали результатом этого. Это привело к тому, что он стал ведущей фигурой в консервативной фракции партии вигов , которую он окрестил « старыми вигами» в противовес профранцузским революционным «новым вигам» во главе с Чарльзом Джеймсом Фоксом . [4]
В 19 веке Берк был восхвален как консерваторами , так и либералами . [5] Впоследствии, в 20 веке, он стал широко признан, особенно в Соединенных Штатах и Соединенном Королевстве, как философский основатель консерватизма , [6] [7] наряду со своим ультрароялистским и ультрамонтанским коллегой Жозефом де Местром . [8] [9]
Берк родился в Дублине , Ирландия. Его мать Мэри, урожденная Нэгл, была католичкой, которая происходила из семьи графства Корк и была двоюродной сестрой католического педагога Нано Нэгла , тогда как его отец Ричард, успешный адвокат, был членом Церкви Ирландии . Остается неясным, тот ли это Ричард Берк, который обратился из католицизма. [10] [11] Династия Бург (Берк) происходит от англо-нормандского рыцаря Уильяма де Бурга , который прибыл в Ирландию в 1185 году после вторжения Генриха II Английского в Ирландию в 1171 году и входит в число «главных галльских или древнеанглийских семей, которые ассимилировались в гэльском обществе» (фамилия де Бург (латинизированная как де Бурго ) была гэльски преобразована в ирландском как де Бурка или Бурк , которая на протяжении столетий стала Берк ). [12]
Берк придерживался веры своего отца и оставался практикующим англиканцем на протяжении всей своей жизни, в отличие от своей сестры Джулианы, которая была воспитана как католичка и оставалась ею. [13] Позже его политические враги неоднократно обвиняли его в том, что он получил образование в иезуитском колледже Св. Омера , недалеко от Кале , Франция; и в том, что он тайно симпатизировал католикам в то время, когда членство в католической церкви лишало его права занимать государственную должность в соответствии с уголовным законодательством Ирландии . Как Берк сказал Фрэнсис Крю :
Враги мистера Берка часто пытались убедить мир, что он был воспитан в католической вере, и что его семья исповедует ее, и что он сам получил образование в Сент-Омере, но это было ложью, поскольку его отец был постоянным практикующим юристом в Дублине, чего он не мог делать, если не принадлежал к государственной церкви: и так получилось, что хотя мистер Б. дважды был в Париже, ему ни разу не довелось проехать через город Сент-Омер . [14]
После избрания в Палату общин Берк принял требуемую присягу на верность и отречение , присягу на верховенство и декларацию против пресуществления . [15]
В детстве Берк иногда проводил время вдали от нездорового воздуха Дублина с семьей своей матери около Киллавуллена в долине Блэкуотер в графстве Корк. Он получил начальное образование в школе квакеров в Баллиторе , графство Килдэр, примерно в 67 километрах (42 мили) от Дублина; и, возможно, как и его кузен Нано Нэгл , в школе Хедж около Киллавуллена. [16] Он поддерживал переписку со своей школьной подругой Мэри Лидбитер , дочерью владельца школы, на протяжении всей своей жизни.
В 1744 году Берк поступил в Тринити-колледж в Дублине , [17] протестантское учреждение , которое вплоть до 1793 года не позволяло католикам получать степени . [18] В 1747 году он основал дискуссионное общество, Клуб Эдмунда Берка, которое в 1770 году объединилось с Историческим клубом TCD, образовав Историческое общество колледжа , старейшее студенческое общество в мире. Протоколы заседаний Клуба Берка хранятся в коллекции Исторического общества. Берк окончил Тринити в 1748 году. Отец Берка хотел, чтобы он изучал право, и с этой целью он отправился в Лондон в 1750 году, где поступил в Миддл-Темпл , прежде чем вскоре отказаться от изучения права, чтобы путешествовать по континентальной Европе . Отказавшись от права, он стал зарабатывать на жизнь писательством. [19]
«Письма об изучении и использовании истории» покойного лорда Болингброка были опубликованы в 1752 году, а его собрание сочинений появилось в 1754 году. Это побудило Берка написать свою первую опубликованную работу « Оправдание естественного общества: взгляд на несчастья и зло, возникающие для человечества» , которая появилась весной 1756 года. Берк подражал стилю и идеям Болингброка, доводя до абсурда его аргументы в пользу деистического рационализма , чтобы продемонстрировать их абсурдность . [20] [21]
.jpg/1280px-Edmund_Burke_(scan).jpg)
Берк утверждал, что аргументы Болингброка против религии откровения могут быть применимы ко всем социальным и гражданским институтам. [22] Лорд Честерфилд и епископ Уорбертон, а также другие изначально думали, что работа была подлинной работой Болингброка, а не сатирой . [20] [23] Все рецензии на работу были положительными, причем критики особенно высоко оценили качество письма Берка. Некоторые рецензенты не заметили иронического характера книги, что привело к тому, что Берк заявил в предисловии ко второму изданию (1757), что это была сатира. [24]
Ричард Хёрд считал, что имитация Берка была почти идеальной и что это противоречило его цели, утверждая, что ироник «должен заботиться о том, чтобы постоянным преувеличением заставить насмешку просвечивать сквозь имитацию. В то время как это Оправдание повсюду навязывается, не только языком и принципами Л. Бол., но с такой очевидной или, скорее, такой реальной серьезностью, что половина его цели приносится в жертву другой». [24] Меньшинство ученых заняли позицию, что на самом деле Берк действительно написал Оправдание серьезно, позже отрекшись от него только по политическим причинам. [25] [26]
В 1757 году Берк опубликовал трактат по эстетике под названием «Философское исследование происхождения наших идей возвышенного и прекрасного» , который привлек внимание выдающихся мыслителей континента, таких как Дени Дидро и Иммануил Кант . Это была его единственная чисто философская работа, завершенная в 1753 году. [27] Когда тридцать лет спустя сэр Джошуа Рейнольдс и Френч Лоренс попросили его расширить его, Берк ответил, что он больше не годится для абстрактных спекуляций. [28]
25 февраля 1757 года Берк подписал контракт с Робертом Додсли на написание «истории Англии со времен Юлия Цезаря до конца правления королевы Анны», ее объем составлял восемьдесят листов кварто (640 страниц), около 400 000 слов. Она должна была быть представлена для публикации к Рождеству 1758 года. [29] Берк завершил работу к 1216 году и остановился; она была опубликована только после смерти Берка, в сборнике его работ 1812 года « Эссе о сокращении английской истории » . GM Young не ценил историю Берка и утверждал, что она была «явно переводом с французского». [30] Комментируя историю о том, что Берк прекратил свою историю, потому что Дэвид Юм опубликовал свою, лорд Актон сказал: «Вечно сожалеть, что не произошло обратного». [31]
В течение года после этого контракта Берк основал вместе с Додсли влиятельный Annual Register , издание, в котором различные авторы оценивали международные политические события предыдущего года. [32] Степень, в которой Берк внес вклад в Annual Register , неясна. [33] В своей биографии Берка Роберт Мюррей цитирует Register как доказательство взглядов Берка, однако Филипп Магнус в своей биографии не ссылается на него напрямую в качестве ссылки. [34] Берк оставался главным редактором издания по крайней мере до 1789 года, и нет никаких доказательств того, что какой-либо другой писатель внес в него свой вклад до 1766 года. [34]
12 марта 1757 года Берк женился на Джейн Мэри Наджент (1734–1812), дочери доктора Кристофера Наджента , [35] католического врача, который лечил его в Бате . Их сын Ричард родился 9 февраля 1758 года, а второй сын, Кристофер (родившийся в декабре того же года), умер в младенчестве. Берк также помог вырастить подопечного , Эдмунда Нэгла (позже адмирал сэр Эдмунд Нэгл ), сына кузена по материнской линии, осиротевшего в 1763 году. [36]
Примерно в это же время Берк был представлен Уильяму Джерарду Гамильтону (известному как «Гамильтон с одной речью»). Когда Гамильтон был назначен главным секретарем Ирландии , Берк сопровождал его в Дублин в качестве его личного секретаря , и занимал эту должность в течение трех лет. В 1765 году Берк стал личным секретарем либерального политика-вига Чарльза, маркиза Рокингема , тогдашнего премьер-министра Великобритании , который оставался близким другом и соратником Берка до своей смерти в 1782 году.
В декабре 1765 года Берк вошел в Палату общин британского парламента в качестве члена от Вендовера в Бакингемшире , карманного городка , подаренного лордом Ферманахом, позже 2-м графом Верни и близким политическим союзником Рокингема. После того, как Берк произнес свою первую речь , Уильям Питт Старший сказал, что он «говорил таким образом, что заткнул рты всей Европе», и что Палата общин должна поздравить себя с приобретением такого члена. [38]
Первой большой темой, к которой обратился Берк, был спор с американскими колониями, который вскоре перерос в войну и окончательное разделение . В ответ на памфлет Гренвилла 1769 года «Современное состояние нации » он опубликовал свой собственный памфлет под названием «Наблюдения за последним состоянием нации ». Рассматривая финансы Франции, Берк предсказывает «какие-то необычайные потрясения во всей этой системе». [39]
В том же году, в основном на заемные деньги, Берк приобрел Грегори, поместье площадью 600 акров (2,4 км 2 ) недалеко от Биконсфилда . Хотя поместье включало в себя продаваемые активы, такие как произведения искусства Тициана , Грегори оказался тяжелым финансовым бременем в последующие десятилетия, и Берк так и не смог полностью выплатить его покупную цену. Его речи и сочинения, сделавшие его знаменитым, привели к предположению, что он был автором Писем Юния .
Примерно в это же время Берк вошел в круг ведущих интеллектуалов и художников Лондона, среди которых Сэмюэл Джонсон был центральным светилом. В этот круг также входили Дэвид Гаррик , Оливер Голдсмит и Джошуа Рейнольдс . Эдвард Гиббон описал Берка как «самого красноречивого и рационального безумца, которого я когда-либо знал». [40] Хотя Джонсон восхищался гениальностью Берка, он считал его нечестным политиком. [41] [42]
Берк играл ведущую роль в дебатах относительно конституционных ограничений исполнительной власти короля . Он решительно выступал против неограниченной королевской власти и за роль политических партий в поддержании принципиальной оппозиции, способной предотвратить злоупотребления, как со стороны монарха, так и со стороны определенных фракций в правительстве. Его самой важной публикацией в этом отношении были его Размышления о причине нынешних недовольств от 23 апреля 1770 года. [43] Берк определил «недовольства» как вытекающие из «тайного влияния» нео-тори группы, которую он обозначил как «друзей короля», чья система «охватывающая внешнюю и внутреннюю администрации, обычно называется на техническом языке Суда Двойным Кабинетом ». [44] Британии нужна была партия с «непоколебимой приверженностью принципам и привязанностью к связям, вопреки всякому соблазну интереса». Партийные разделения, «независимо от того, действуют ли они во благо или во зло, являются вещами, неотделимыми от свободного правительства». [45]
В 1771 году Берк написал законопроект, который давал бы присяжным право определять, что является клеветой , если бы он был принят. Берк высказался в пользу законопроекта, но некоторые выступили против него, включая Чарльза Джеймса Фокса , и он не стал законом. Представляя свой собственный законопроект в 1791 году в качестве оппозиции, Фокс почти дословно повторил текст законопроекта Берка без подтверждения. [46] Берк сыграл видную роль в обеспечении права публиковать дебаты, проходившие в парламенте. [47]
Выступая в парламентских дебатах по запрету на экспорт зерна 16 ноября 1770 года, Берк выступал за свободный рынок кукурузы: «Нет таких вещей, как высокая и низкая цена, которые поощряют и обескураживают; нет ничего, кроме естественной цены, которую зерно приносит на универсальном рынке». [48] В 1772 году Берк сыграл важную роль в принятии Закона об отмене некоторых законов 1772 года , который отменял различные старые законы против торговцев и форвардеров кукурузы. [49]
В Annual Register за 1772 год (опубликованном в июле 1773 года) Берк осудил раздел Польши . Он считал его «первым очень большим прорывом в современной политической системе Европы» и нарушением баланса сил в Европе. [50]
3 ноября 1774 года Берк был избран депутатом от Бристоля , в то время «второго города Англии» с большим избирательным округом в ходе настоящей избирательной борьбы. [51] По завершении голосования он произнес свою Речь к избирателям Бристоля по завершении голосования , [52] примечательное отрицание конституционно-императивной формы демократии, которую он заменил своим заявлением о форме «представительного мандата». [53] Ему не удалось переизбраться на это место на последующих всеобщих выборах 1780 года .
В мае 1778 года Берк поддержал парламентское предложение о пересмотре ограничений на ирландскую торговлю. Его избиратели, граждане большого торгового города Бристоля, призвали Берка выступить против свободной торговли с Ирландией. Берк сопротивлялся их протестам и сказал: «Если из-за такого поведения я лишу их избирательных прав на следующих выборах, это станет примером для будущих представителей Палаты общин Англии, что хотя бы один человек осмелился противостоять желаниям своих избирателей, когда его суждение убедило его в их неправоте». [54]
Берк опубликовал «Два письма джентльменам Бристоля» о законопроектах, касающихся торговли Ирландии , в которых он отстаивал «некоторые из главных принципов торговли; такие как преимущество свободного общения между всеми частями одного королевства... зло, сопутствующее ограничению и монополии... и то, что выгода других не обязательно является нашей потерей, а, напротив, выгодой, вызывая больший спрос на те товары, которые мы имеем для продажи». [55]
Берк также поддерживал попытки сэра Джорджа Сэвила отменить некоторые уголовные законы против католиков. [56] Берк также назвал смертную казнь «бойней, которую мы называем правосудием» в 1776 году, а в 1780 году осудил использование позорного столба для двух мужчин, осужденных за попытку заниматься содомией . [36]
Эта поддержка непопулярных идей, в частности свободной торговли с Ирландией и католической эмансипации , привела к тому, что Берк потерял свое место в 1780 году. Оставшуюся часть своей парламентской карьеры Берк представлял Малтон , еще один небольшой городок под покровительством маркиза Рокингема .
Берк выразил свою поддержку недовольству американских тринадцати колоний под управлением короля Георга III и назначенных им представителей. 19 апреля 1774 года Берк выступил с речью « Об американском налогообложении » (опубликованной в январе 1775 года) по поводу предложения об отмене чайной пошлины :
Снова и снова возвращайтесь к своим старым принципам — ищите мира и следуйте ему; предоставьте Америке, если в ней есть облагаемые налогом материалы, самой облагать налогом. Я не собираюсь здесь вдаваться в различия прав и не пытаюсь обозначить их границы. Я не вдаюсь в эти метафизические различия; я ненавижу само их звучание. Оставьте американцев такими, какими они были издревле, и эти различия, рожденные нашим несчастным соперничеством, умрут вместе с ними... Будьте довольны тем, что свяжите Америку законами торговли; вы всегда это делали... Не обременяйте их налогами... Но если неумеренно, неразумно, фатально вы изощряете и отравляете сам источник правления, настаивая на тонких выводах и последствиях, отвратительных для тех, кем вы управляете, из неограниченной и безграничной природы верховного суверенитета, вы научите их этими средствами подвергать сомнению сам этот суверенитет... Если этот суверенитет и их свобода не могут быть примирены, что они выберут? Они бросят ваш суверенитет вам в лицо. Ни один человек не будет принужден к рабству. [57]
22 марта 1775 года Берк выступил в Палате общин с речью (опубликованной в мае 1775 года) о примирении с Америкой. Берк призвал к миру как к более предпочтительному варианту, чем гражданская война, и напомнил Палате общин о растущем населении Америки, ее промышленности и богатстве. Он предостерег от мысли, что американцы отступят перед лицом силы, поскольку большинство американцев были британского происхождения:
[Л]юди колоний являются потомками англичан... Поэтому они не только преданы свободе, но и свободе в соответствии с английскими идеями и на английских принципах. Люди являются протестантами... убеждение не только благоприятное для свободы, но и построенное на ней... Моя связь с колониями основана на тесной привязанности, которая вырастает из общих имен, из родственной крови, из схожих привилегий и равной защиты. Это узы, которые, хотя и легки как воздух, так же крепки, как железные узы. Пусть колонии всегда сохраняют идею своих гражданских прав, связанных с вашим правительством, — они будут цепляться и бороться за вас, и никакая сила под небесами не будет в силах оторвать их от их верности. Но пусть однажды будет понято, что ваше правительство может быть одним, а их привилегии — другим, что эти две вещи могут существовать без какой-либо взаимной связи — цемент исчез, сплоченность ослаблена, и все спешит к упадку и распаду. Пока у вас есть мудрость, чтобы сохранять суверенную власть этой страны как святилище свободы, священный храм, посвященный нашей общей вере, где бы избранная раса и сыны Англии ни поклонялись свободе, они обратят свои лица к вам. Чем больше они будут размножаться, тем больше у вас будет друзей; чем горячее они будут любить свободу, тем совершеннее будет их послушание. Рабство они могут иметь где угодно. Это сорняк, который растет на любой почве. Они могут получить его от Испании, они могут получить его от Пруссии. Но, пока вы не потеряете всякое чувство вашего истинного интереса и вашего естественного достоинства, свободу они не смогут получить ни от кого, кроме вас. [58]
Берк ценил мир с Америкой превыше всего и призывал Палату общин помнить, что проценты от денег, получаемых от американских колоний, гораздо привлекательнее, чем любая попытка поставить колонистов на место:
Предложение — мир. Не мир посредством войны, не мир, который нужно искать в лабиринте запутанных и бесконечных переговоров, не мир, который должен возникнуть из всеобщего раздора... [Это] простой мир, искомый в его естественном течении и в его обычных убежищах. Это мир, искомый в духе мира и заложенный в принципах чисто мирных. [58]
Берк не просто представлял парламенту мирное соглашение , а скорее выступил с четырьмя тщательно обоснованными доводами против применения силы. Он изложил свои возражения в упорядоченной манере, сосредоточившись на одном, прежде чем перейти к следующему. Его первой заботой было то, что применение силы должно было быть временным, а восстания и возражения против британского правления в колониальной Америке — нет. Во-вторых, Берк беспокоился о неопределенности относительно того, выиграет ли Британия конфликт в Америке. «Вооружение, — сказал Берк, — это не победа». [59] В-третьих, Берк поднял вопрос об ухудшении положения, заявив, что британскому правительству не принесет пользы участие в войне выжженной земли и то, что желаемый ими объект (Америка) станет поврежденным или даже бесполезным. Американские колонисты всегда могли отступить в горы, но земля, которую они оставят, скорее всего, будет непригодна для использования, будь то случайно или намеренно. Четвертой и последней причиной избегать применения силы был опыт, поскольку британцы никогда не пытались обуздать непокорную колонию силой, и они не знали, можно ли это сделать, не говоря уже о том, чтобы сделать это за тысячи миль от дома. [59] Все эти опасения были не только обоснованными, но некоторые из них оказались пророческими — американские колонисты не сдавались, даже когда ситуация выглядела крайне мрачно, а британцы в конечном итоге потерпели неудачу в своих попытках выиграть войну на американской земле.
Не временная сила, неуверенность, ущербность или даже опыт Берк называл основной причиной избегания войны с американскими колониями. Скорее, это был характер самого американского народа: «В этом характере американцев любовь к свободе является преобладающей чертой, которая отмечает и отличает все... [Э]тот яростный дух свободы сильнее в английских колониях, вероятно, чем у любого другого народа на земле... [Эти] люди [сообразительны], любознательны, ловки, быстры в атаке, готовы к обороне, полны ресурсов». [59] Берк завершает еще одним призывом к миру и молитвой о том, чтобы Британия могла избежать действий, которые, по словам Берка, «могут привести к разрушению этой Империи». [59]
Берк предложил шесть резолюций для мирного урегулирования американского конфликта:
Если бы они были приняты, хотя последствия этих резолюций никогда не станут известны, они могли бы подавить революционный дух колонистов. К сожалению, Берк произнес эту речь менее чем за месяц до взрывоопасного конфликта в Конкорде и Лексингтоне . [60] Поскольку эти резолюции не были приняты, мало что было сделано для того, чтобы помочь предотвратить вооруженный конфликт.
Среди причин, по которым эта речь была так высоко оценена, был ее пассаж о лорде Батерсте (1684–1775), в котором Берк описывает ангела в 1704 году, пророчествующего Батерсту о будущем величии Англии, а также Америки: «Молодой человек, есть Америка, которая в наши дни служит лишь для того, чтобы развлекать вас историями о дикарях и неотесанных манерах; однако, прежде чем вы вкусите смерти, она покажет себя равной всей той торговле, которая сейчас вызывает зависть у всего мира». [61] Сэмюэл Джонсон был настолько раздражен, услышав, как ее постоянно восхваляют, что сделал на нее пародию, в которой дьявол является молодому вигу и предсказывает, что в скором времени вигизм отравит даже рай Америки. [61]
Администрация лорда Норта (1770–1782) пыталась подавить восстание колонистов военной силой. Британские и американские войска столкнулись в 1775 году, а в 1776 году появилась Декларация независимости Соединенных Штатов . Берк был потрясен празднованиями в Британии поражения американцев в Нью-Йорке и Пенсильвании. Он утверждал, что английский национальный характер был изменен этим авторитаризмом. [36] Берк писал: «Что касается добрых людей Англии, они, кажется, с каждым днем все больше и больше разделяют Характер той администрации, которую они были вынуждены терпеть. Я удовлетворен тем, что за несколько лет произошло большое Изменение в национальном Характере. Мы больше не кажемся теми нетерпеливыми, пытливыми, ревнивыми, пылкими людьми, какими мы были раньше». [62]
По мнению Берка, британское правительство боролось с «американскими англичанами» («нашими английскими братьями в колониях»), а германский король использовал « наемный меч немецких грубиянов и вассалов », чтобы уничтожить английские свободы колонистов. [36] О независимости Америки Берк писал: «Я не знаю, как желать успеха тем, чья Победа заключается в отделении от нас большой и благородной части нашей Империи. Еще меньше я желаю успеха несправедливости, угнетению и абсурду». [63]
Во время Гордонских бунтов в 1780 году Берк стал объектом враждебности, и его дом был взят под вооруженную охрану военными. [64]
Падение Норта привело к тому, что Рокингем был отозван к власти в марте 1782 года. Берк был назначен казначеем вооруженных сил и тайным советником , но без места в кабинете министров. Неожиданная смерть Рокингема в июле 1782 года и замена его Шелбурном на посту премьер-министра положили конец его администрации всего через несколько месяцев, но Берку удалось ввести два закона.
Закон о генеральном казначее 1782 года положил конец этой должности как прибыльной синекуре. Ранее казначеи могли брать деньги из Казначейства Ее Величества по своему усмотрению. Вместо этого теперь они были обязаны вносить деньги, которые они просили снять из Казначейства, в Банк Англии, откуда они должны были изыматься для определенных целей. Казначейство получало ежемесячные отчеты о балансе казначея в Банке. Этот Закон был отменен администрацией Шелберна, но Закон, который его заменил, дословно повторил почти весь текст Закона Берка. [65]
Закон о гражданском списке и деньгах секретной службы 1782 года был смягченной версией первоначальных намерений Берка, изложенных в его знаменитой Речи об экономической реформе от 11 февраля 1780 года. Однако ему удалось упразднить 134 должности в королевском дворе и гражданской администрации. [66] Третий государственный секретарь и Совет по торговле были упразднены, а пенсии были ограничены и урегулированы. Ожидалось, что Закон сэкономит £72,368 в год. [67]
В феврале 1783 года Берк вновь занял пост казначея сил, когда правительство Шелберна пало и было заменено коалицией во главе с Нортом, в которую входил Чарльз Джеймс Фокс. Эта коалиция пала в 1783 году, и ее сменила долгая администрация тори Уильяма Питта Младшего , которая просуществовала до 1801 года. Соответственно, поддержав Фокса и Норта, Берк оставался в оппозиции до конца своей политической жизни.
В 1774 году речь Берка перед избирателями в Бристоле по завершении голосования была отмечена защитой принципов представительного правления против представления о том, что избранные в собрания, подобные парламенту, являются или должны быть всего лишь делегатами:
Конечно, господа, счастьем и славой представителя должно быть жить в строжайшем союзе, в самой тесной связи и в самой безоговорочной связи со своими избирателями. Их желания должны иметь для него большой вес; их мнение - высокое уважение; их дела - неослабное внимание. Его долг - жертвовать своим покоем, своими удовольствиями, своими удовлетворениями ради их; и превыше всего, всегда и во всех случаях, предпочитать их интересы своим собственным. Но своим беспристрастным мнением, своим зрелым суждением, своей просвещенной совестью он не должен жертвовать ради вас, любого человека или любой группы живущих людей. Он не черпает их из вашего удовольствия; нет, и не из Закона и Конституции. Это доверие Провидения, за злоупотребление которым он глубоко ответственен. Ваш представитель обязан вам не только своим трудолюбием, но и своим суждением; и он предает, вместо того чтобы служить вам, если он жертвует этим ради вашего мнения.
Мой почтенный коллега говорит, что его Воля должна подчиняться вашей. Если это все, то дело невинно. Если бы Правительство было вопросом Воли с чьей-либо стороны, ваша, без вопросов, должна была бы быть выше. Но Правительство и Законодательство являются вопросами разума и суждения, а не склонности; и что это за разум, в котором определение предшествует обсуждению; в котором одна группа людей размышляет, а другая решает; и где те, кто делает выводы, находятся, возможно, в трехстах милях от тех, кто слышит аргументы?
Высказывать свое мнение — это право всех людей; мнение избирателей — весомое и уважаемое мнение, которое представитель всегда должен радовать, выслушивая; и которое он всегда должен самым серьезным образом обдумывать. Но авторитетные инструкции; выданные мандаты , которым член обязан слепо и безоговорочно подчиняться, голосовать и отстаивать, хотя и вопреки самым ясным убеждениям своего суждения и совести; это вещи, совершенно неизвестные законам этой страны, и они вытекают из фундаментальной ошибки всего порядка и уклада нашей конституции.
Парламент — это не конгресс послов, представляющих различные и враждебные интересы; интересы, которые каждый должен отстаивать, как агент и защитник, против других агентов и защитников; но парламент — это совещательное собрание одной нации с одним интересом, интересом целого; где не местные цели, не местные предрассудки должны руководить, а общее благо, вытекающее из общего разума целого. Вы выбираете члена, конечно; но когда вы его выбрали, он не является членом Бристоля, но он является членом парламента . [68] [69]
В этой связи часто забывают [ необходима ссылка ], что Берк, как подробно описано ниже, был противником рабства , и поэтому его совесть отказывалась поддерживать торговлю, в которой многие из его бристольских избирателей были прибыльно вовлечены.
Политолог Ханна Питкин отмечает, что Берк связывал интересы округа с надлежащим поведением его избранного должностного лица, поясняя: «Берк понимает широкие, относительно фиксированные интересы, немногочисленные и четко определенные, из которых любая группа или местность имеет только один. Эти интересы в основном являются экономическими или связаны с конкретными местностями, чье существование они характеризуют, в общее процветание которых они вовлечены». [70]
Берк был ведущим скептиком в отношении демократии. Признавая, что теоретически в некоторых случаях это может быть желательно, он настаивал на том, что демократическое правительство в Британии в его время было бы не только неуместным, но и репрессивным. Он выступал против демократии по трем основным причинам. Во-первых, правительство требовало определенного уровня интеллекта и широты знаний, которые редко встречались среди простых людей. Во-вторых, он считал, что если бы у простых людей было право голоса, у них были бы опасные и гневные страсти, которые могли бы быть легко разбужены демагогами, опасаясь, что авторитарные импульсы, которые могли бы быть усилены этими страстями, подорвут заветные традиции и устоявшуюся религию, что приведет к насилию и конфискации имущества. В-третьих, Берк предупреждал, что демократия создаст тиранию над непопулярными меньшинствами , которым нужна была защита высших классов. [71]
Берк предложил законопроект, запрещающий рабовладельцам заседать в Палате общин, утверждая, что они представляют опасность, несовместимую с традиционными представлениями о британской свободе. [72] Он описал рабство как «сорняк, который растет на любой почве». [73] Хотя Берк действительно считал, что африканцы были «варварами» и должны были быть «цивилизованы» христианством, Грегори Коллинз утверждает, что это не было необычным отношением среди аболиционистов в то время. Более того, Берк, по-видимому, верил, что христианство принесет цивилизующую пользу любой группе людей, поскольку он считал, что христианство «приручило» европейскую цивилизацию, и считал южноевропейские народы в равной степени дикими и варварскими. Коллинз также предполагает, что Берк считал, что «нецивилизованное» поведение африканских рабов частично вызвано самим рабством, поскольку он считал, что превращение кого-либо в раба лишает его любых добродетелей и делает его умственно неполноценным, независимо от расы. Берк предложил постепенную программу освобождения под названием «Набросок негритянского кодекса», [74] которая, как утверждает Коллинз, была довольно подробной для того времени. Коллинз заключает, что «постепенная» позиция Берка по освобождению рабов, хотя, возможно, и кажутся смешными некоторым современным читателям, тем не менее, были искренними. [75]
В течение многих лет Берк преследовал попытки импичмента против Уоррена Гастингса , бывшего генерал-губернатора Бенгалии, что привело к судебному разбирательству в 1786 году. Его взаимодействие с британским доминионом Индии началось задолго до судебного разбирательства по делу импичмента Гастингса. В течение двух десятилетий до импичмента парламент занимался индийским вопросом. Этот судебный процесс стал вершиной многолетних волнений и размышлений. [76] В 1781 году Берк впервые смог углубиться в вопросы, связанные с Ост-Индской компанией , когда он был назначен председателем Комитета по делам Ост-Индии Палаты общин — с этого момента и до конца судебного разбирательства Индия была главной заботой Берка. Этому комитету было поручено «расследовать предполагаемую несправедливость в Бенгалии, войну с Хайдером Али и другие индийские трудности». [77] Пока Берк и комитет сосредоточили свое внимание на этих вопросах, был сформирован второй секретный комитет для оценки тех же вопросов. Оба отчета комитета были написаны Берком. Среди прочих целей, отчеты передавали индийским принцам , что Британия не будет вести с ними войну, а также требовали, чтобы Ост-Индская компания отозвала Гастингса. Это был первый призыв Берка к существенным изменениям в имперских практиках. Обращаясь ко всей Палате общин относительно отчета комитета, Берк описал индийский вопрос как тот, который «начался „в торговле“, но „закончился в империи“». [78]
28 февраля 1785 года Берк произнес ныне известную речь «Долги набоба Аркота » , в которой он осудил ущерб, нанесенный Индии Ост-Индской компанией. В провинции Карнатик индейцы построили систему водохранилищ, чтобы сделать почву плодородной в естественно сухом регионе, и сосредоточили свое общество на бережном отношении к воде:
Это памятники настоящим королям, которые были отцами своего народа; завещателями потомству, которое они приняли как свое собственное. Это величественные гробницы, построенные амбицией; но амбицией ненасытной благожелательности, которая, не довольствуясь царствованием в распределении счастья в течение ограниченного срока человеческой жизни, напряглась, со всеми достижениями и хватаниями живого ума, чтобы расширить господство своей щедрости за пределы природы и увековечить себя через поколения поколений, хранителей, защитников, кормильцев человечества. [79]
Берк утверждал, что приход в Индию господства Ост-Индской компании разрушил многое из того, что было хорошего в этих традициях, и что вследствие этого и отсутствия новых обычаев, заменяющих их, индийское население под властью компании напрасно страдало. Он приступил к созданию набора имперских ожиданий, моральная основа которых, по его мнению, оправдывала бы заморскую империю. [80]
4 апреля 1786 года Берк представил Палате общин статью обвинения в тяжких преступлениях и проступках против Гастингса. Импичмент в Вестминстерском зале, который начался только 14 февраля 1788 года, стал «первым крупным публичным дискурсивным событием такого рода в Англии», [81] : 589 выдвинув мораль империализма на передний план общественного восприятия. Берк уже был известен своими красноречивыми риторическими навыками, и его участие в судебном процессе только увеличило его популярность и значимость. [81] : 590 Обвинительный акт Берка, подпитываемый эмоциональным негодованием, заклеймил Гастингса как «генерала-капитана беззакония», который никогда не обедал, не «создавая голод», чье сердце было «изъедено гангреной до мозга костей» и который напоминал одновременно «паука ада» и «хищного стервятника, пожирающего трупы мертвецов». [82] Палата общин в конечном итоге объявила Гастингсу импичмент , но впоследствии Палата лордов оправдала его по всем обвинениям. [81] [83]
Первоначально Берк не осуждал Французскую революцию . В письме от 9 августа 1789 года он писал: «Англия с изумлением взирает на борьбу французов за свободу и не знает, винить ее или аплодировать! Вещь действительно, хотя я думал, что видел нечто подобное в течение нескольких лет, все еще имеет в себе что-то парадоксальное и Таинственное. Духом, которым невозможно не восхищаться; но старая парижская свирепость вырвалась наружу шокирующим образом». [84] События 5–6 октября 1789 года, когда толпа парижанок двинулась на Версаль, чтобы заставить короля Людовика XVI вернуться в Париж, настроили Берка против нее. В письме своему сыну Ричарду Берку от 10 октября он сказал: «Сегодня я услышал от Лоренса, который прислал мне документы, подтверждающие зловещее состояние Франции — где Элементы, составляющие Человеческое Общество, кажутся полностью растворенными, и на их месте должен появиться мир Монстров — где Мирабо председательствует как Великий Анарх; а покойный Великий Монарх представляет собой фигуру столь же смешную, сколь и жалкую». [85] 4 ноября Шарль-Жан-Франсуа Депон написал Берку, прося его поддержать Революцию. Берк ответил, что любой критический язык с его стороны следует воспринимать «не более чем как выражение сомнения», но он добавил: «Вы, возможно, ниспровергли Монархию, но не вернули свободу». [86] В том же месяце он описал Францию как «страну, потерпевшую крах». Первое публичное осуждение Революции со стороны Берка прозвучало во время дебатов в парламенте по смете расходов армии 9 февраля 1790 года, спровоцированных похвалой Революции со стороны Питта и Фокса:
С тех пор, как летом Палата представителей была распущена, во Франции было проделано много работы. Французы показали себя самыми способными архитекторами разрушения, которые когда-либо существовали в мире. За этот очень короткий промежуток времени они полностью стерли с лица земли свою монархию, свою церковь, свое дворянство, свой закон, свои доходы, свою армию, свой флот, свою торговлю, свои искусства и свои производства... [Существовала опасность] подражания крайностям иррациональной, беспринципной, запрещающей, конфискующей, грабящей, свирепой, кровавой и тиранической демократии... [В религии] опасность их примера больше не в нетерпимости, а в атеизме; грязном, противоестественном пороке, враге всего достоинства и утешения человечества; который, кажется, во Франции в течение долгого времени воплощался в фракцию, аккредитованную и почти признанную. [87]
В январе 1790 года Берк прочитал проповедь Ричарда Прайса от 4 ноября 1789 года под названием «Рассуждение о любви нашей страны к обществу Революции» . [88] Это общество было основано в ознаменование Славной революции 1688 года. В этой проповеди Прайс поддерживал философию всеобщих « прав людей ». Прайс утверждал, что любовь к нашей стране «не подразумевает какой-либо убежденности в ее высшей ценности по сравнению с другими странами или какого-либо особого предпочтения ее законов и конституции правительства». [89] Вместо этого Прайс утверждал, что англичане должны видеть себя «больше как граждан мира, чем как членов какого-либо конкретного сообщества».
Последовал спор между Прайсом и Берком, который стал «классическим моментом, когда английской публике были представлены две принципиально разные концепции национальной идентичности». [90] Прайс утверждал, что принципы Славной революции включали «право выбирать собственных губернаторов, увольнять их за проступки и формировать собственное правительство».
Сразу после прочтения проповеди Прайса Берк написал черновик того, что в конечном итоге стало «Размышлениями о революции во Франции» . [91] 13 февраля 1790 года в прессе появилось объявление о том, что вскоре Берк опубликует памфлет о революции и ее британских сторонниках, но он потратил год на его доработку и расширение. 1 ноября он наконец опубликовал « Размышления» , и они сразу же стали бестселлером. [92] [93] При цене в пять шиллингов он был дороже большинства политических памфлетов, но к концу 1790 года он выдержал десять тиражей и был продан тиражом примерно 17 500 экземпляров. Французский перевод появился 29 ноября, а 30 ноября переводчик Пьер-Гаэтон Дюпон написал Берку, что уже продано 2500 экземпляров. Французский перевод разошелся тиражом в десять экземпляров к июню 1791 года. [94]
То, что значила Славная революция, было так же важно для Берка и его современников, как и в течение последних ста лет в британской политике. [95] В «Размышлениях » Берк выступил против интерпретации Славной революции Прайсом и вместо этого дал классическую вигскую защиту ее. [96] Берк выступил против идеи абстрактных, метафизических прав людей и вместо этого защищал национальную традицию:
Революция была совершена для сохранения наших древних неоспоримых законов и свобод, и той древней конституции правительства, которая является нашей единственной гарантией закона и свободы... Самой идеи создания нового правительства достаточно, чтобы наполнить нас отвращением и ужасом. Мы желали в период Революции и желаем сейчас получить все, чем мы обладаем, как наследство от наших предков . На этом теле и стволе наследства мы позаботились о том, чтобы не прививать никакой cyon [отросток], чуждый природе исходного растения... Наша старейшая реформация - это Великая хартия вольностей . Вы увидите, что сэр Эдвард Коук , этот великий оракул нашего закона, и действительно все великие люди, которые следуют за ним, до Блэкстоуна , усердно доказывают родословную наших свобод. Они пытаются доказать, что древняя хартия... была не более чем повторным подтверждением еще более древнего действующего закона королевства... В знаменитом законе... называемом Петицией о праве , парламент говорит королю: «Ваши подданные унаследовали эту свободу», заявляя о своих привилегиях не на абстрактных принципах «как о правах людей», а как о правах англичан и как о наследии, полученном от их предков. [97]
Берк сказал: «Мы боимся Бога, мы с благоговением смотрим на королей; с любовью на парламенты; с долгом на магистратов; с почтением на священников; и с уважением на знать. Почему? Потому что, когда такие идеи предстают перед нашим умом, естественно быть так затронутым». [98] Берк защищал этот предрассудок на том основании, что он является «общим банком и капиталом наций и веков» и превосходит индивидуальный разум, который мал по сравнению с ним. «Предрассудок», утверждал Берк, «легко применим в чрезвычайной ситуации; он предварительно вовлекает разум в устойчивый курс мудрости и добродетели и не оставляет человека колеблющимся в момент принятия решения, скептическим, озадаченным и нерешенным. Предрассудок делает добродетель человека его привычкой». [99] Берк критиковал теорию общественного договора , утверждая, что общество действительно является договором, хотя это «партнерство не только между теми, кто живет, но и между теми, кто живет, теми, кто мертв, и теми, кто должен родиться». [100]
Самым известным отрывком в «Размышлениях» Берка было его описание событий 5–6 октября 1789 года и роли в них Марии-Антуанетты . Рассказ Берка мало чем отличается от современных историков, которые использовали первоисточники. [101] Использование им цветистого языка для описания вызвало как похвалу, так и критику. Филипп Фрэнсис написал Берку, что то, что он написал о Марии-Антуанетте, было «чистым щегольством». [102] Эдвард Гиббон отреагировал иначе: «Я обожаю его рыцарство». [103] Англичанин, который разговаривал с герцогиней де Бирон, сообщил Берку , что, когда Мария-Антуанетта читала отрывок, она разрыдалась и ей потребовалось много времени, чтобы дочитать его. [104] Прайс радовался тому, что французский король был «приведен к триумфу» в октябрьские дни, но для Берка это символизировало противоположные революционные настроения якобинцев и естественные чувства тех, кто с ужасом разделял его собственную точку зрения — что неблагородное нападение на Марию-Антуанетту было трусливым нападением на беззащитную женщину. [105]
Людовик XVI перевел « Размышления » на французский язык «от начала до конца». [106] Члены парламента от партии вигов Ричард Шеридан и Чарльз Джеймс Фокс не согласились с Берком и расстались с ним. Фокс считал, что «Размышления» были «очень дурного вкуса» и «выражали симпатию к принципам тори». [107] Другие виги, такие как герцог Портлендский и граф Фицуильям, в частном порядке соглашались с Берком, но они не желали публичного разрыва со своими коллегами-вигами. [108] Берк написал 29 ноября 1790 года: «Я получил от герцога Портлендского, лорда Фицуильяма , герцога Девонширского , лорда Джона Кавендиша , Монтегю ( член парламента Фредерика Монтегю ) и длинного et cetera старого Stamina of the Whiggs самое полное одобрение принципов этой работы и любезное снисхождение к исполнению». [109] Герцог Портлендский сказал в 1791 году, что когда кто-либо критиковал его « Размышления» , он сообщал им, что рекомендовал книгу своим сыновьям как содержащую истинное вигское кредо. [110]
По мнению Пола Лэнгфорда , [36] Берк перешёл своего рода Рубикон , когда 3 февраля 1791 года он посетил приём, чтобы встретиться с королём, который Джейн Берк позже описала следующим образом:
Приехав в город на зиму, как он обычно делает, он отправился на пристань с герцогом Портлендским , который отправился с лордом Уильямом поцеловать ему руки при вступлении в гвардию . Пока лорд Уильям целовал руки, король разговаривал с герцогом, но его глаза были устремлены на [Берка], стоявшего в толпе, и когда он сказал свое слово герцогу, не дожидаясь, пока [Берк] подойдет в свою очередь, король подошел к нему и, после обычных вопросов о том, как долго вы находитесь в городе и какая погода, он сказал, что в последнее время вы очень заняты и очень ограничены. [Берк] сказал, нет, сэр, не больше обычного — Вы и очень хорошо поработали, но нет никого более глухого, чем те, кто не хочет слышать, и никого более слепого, чем те, кто не хочет видеть — [Берк] низко поклонился, сэр, теперь я, конечно, понимаю вас, но боялся, что мое тщеславие или самонадеянность могли заставить меня вообразить, что сказанное Вашим Величеством относится к тому, что я сделал — Вы не можете быть тщеславным — Вы были полезны для всех нас , это общее мнение, не так ли, лорд Стэр ? который стоял рядом. Говорят, лорд Стэр; — Ваше Величество, приняв это, сэр, сделает мнение общим, — сказал [Берк] — Я знаю, что это общее мнение, и я знаю, что нет человека, который называет себя джентльменом, который не должен считать себя обязанным вам, ибо вы поддержали дело джентльменов — Вы знаете, что тон при дворе — шепот, но король сказал все это громко, чтобы его услышали все при дворе. [111]
Размышления Берка вызвали войну памфлетов . Мэри Уолстонкрафт была одной из первых, кто был напечатан, опубликовав A Vindication of the Rights of Men через несколько недель после Берка. Томас Пейн последовал за ним с Rights of Man в 1791 году. Джеймс Макинтош , который написал Vindiciae Gallicae , был первым, кто увидел в Размышлениях «манифест контрреволюции». Позже Макинтош согласился с взглядами Берка, заметив в декабре 1796 года после встречи с ним, что Берк был «мгновенно и точно информирован, с удивительной точностью, относительно каждого факта, касающегося Французской революции». [112] Макинтош позже сказал: «Берк был одним из первых мыслителей, а также одним из величайших ораторов своего времени. Он не имеет себе равных ни в одной эпохе, за исключением, возможно, лорда Бэкона и Цицерона; и его работы содержат больший запас политической и моральной мудрости, чем можно найти у любого другого писателя». [113]
В ноябре 1790 года Франсуа-Луи-Тибо де Менонвиль, член Национальной ассамблеи Франции , написал Берку, восхваляя «Размышления» и прося больше «очень освежающей умственной пищи», которую он мог бы опубликовать. [114] Это Берк сделал в апреле 1791 года, когда опубликовал «Письмо к члену Национальной ассамблеи» . Берк призвал внешние силы обратить вспять Революцию и включил в него нападки на покойного французского философа Жан-Жака Руссо как на субъекта культа личности, который развился в революционной Франции. Хотя Берк признавал, что Руссо иногда демонстрировал «значительное понимание человеческой природы», в основном он был критически настроен. Хотя он не встречался с Руссо во время своего визита в Великобританию в 1766–1767 годах, Берк был другом Дэвида Юма , у которого останавливался Руссо. Берк сказал, что Руссо «не имел никаких принципов, ни влияющих на его сердце, ни направляющих его понимание — кроме тщеславия », — которым он «был одержим до степени, близкой к безумию». Он также сослался на «Исповедь» Руссо как на доказательство того, что жизнь Руссо была полна «скрытых и вульгарных пороков», которая не была «перемежаема или испещрена здесь и там добродетелями или даже отмечена одним добрым поступком». Берк противопоставил теорию всеобщей благожелательности Руссо и то, что он отправил своих детей в приют для подкидышей, заявив, что он был «любителем своего рода, но ненавистником своего рода». [115]
Эти события и разногласия, возникшие из-за них в партии вигов, привели к ее распаду и разрыву дружбы Берка с Фоксом. В парламентских дебатах об отношениях Великобритании с Россией Фокс восхвалял принципы Революции, хотя Берк не мог ответить в это время, поскольку он был «подавлен постоянными криками вопросов со своей стороны Палаты». [116] Когда парламент обсуждал законопроект Квебека о конституции для Канады, Фокс восхвалял Революцию и критиковал некоторые аргументы Берка, такие как наследственная власть. 6 мая 1791 года Берк воспользовался возможностью ответить Фоксу во время других дебатов в парламенте по законопроекту Квебека и осудил новую французскую конституцию и «ужасные последствия, вытекающие из французской идеи прав человека ». [117] Берк утверждал, что эти идеи являются антитезой как британской , так и американской конституций. [118] Берка прервали, и Фокс вмешался, заявив, что Берку следует позволить продолжить свою речь. Однако против Берка был вынесен вотум порицания за то, что он обратил внимание на дела Франции, который был выдвинут лордом Шеффилдом и поддержан Фоксом. [119] Питт выступил с речью, восхваляющей Берка, а Фокс выступил с речью — и упрекающей, и хвалебной Берку. Он усомнился в искренности Берка, который, казалось, забыл уроки, которые он усвоил от него, цитируя собственные речи Берка четырнадцатью и пятнадцатью годами ранее. Ответ Берка был следующим:
Конечно, было неблагоразумно в любой период, но особенно в его возрасте, выставлять напоказ врагов или давать друзьям повод покинуть его; однако если его твердая и неуклонная приверженность британской конституции поставила бы его в такое положение, он бы рискнул всем и, как научили его общественный долг и общественный опыт, своими последними словами воскликнул: «Бегите от французской конституции». [117]
В этот момент Фокс прошептал, что «не было никакой потери дружбы». «С сожалением должен сказать, что это так», — ответил Берк, «я действительно принес большую жертву; я выполнил свой долг, хотя и потерял друга. В ненавистной французской конституции есть что-то, что отравляет все, к чему прикасается». [120] Это вызвало ответ Фокса, однако он не мог произнести свою речь в течение некоторого времени, так как его переполняли слезы и эмоции. Фокс призвал Берка вспомнить об их неотчуждаемой дружбе, но он также повторил свою критику Берка и произнес «необычно горькие сарказмы». [120] Это только усугубило разрыв между двумя мужчинами. Берк продемонстрировал свое отделение от партии 5 июня 1791 года, написав Фицуильяму, отклонив от него деньги. [121]
Берк был встревожен тем, что некоторые виги, вместо того, чтобы подтвердить принципы партии вигов, которые он изложил в « Размышлениях », отвергли их в пользу «французских принципов», и что они критиковали Берка за отказ от принципов вигов. Берк хотел продемонстрировать свою верность принципам вигов и опасался, что согласие с Фоксом и его последователями позволит партии вигов стать орудием якобинства .
Берк знал, что многие члены партии вигов не разделяют взглядов Фокса, и он хотел спровоцировать их на осуждение Французской революции. Берк писал, что он хотел представить всю партию вигов «как терпимую и, проявляя терпимость, одобряющую эти действия», чтобы он мог «стимулировать их к публичному заявлению о том, что каждый из их знакомых втайне знает, что это... их чувства». [122] 3 августа 1791 года Берк опубликовал свое Воззвание от новых к старым вигам , в котором он возобновил свою критику радикальных революционных программ, вдохновленных Французской революцией, и напал на вигов, которые их поддерживали, как на сторонников принципов, противоречащих принципам, традиционно разделяемым партией вигов.
Берк владел двумя копиями того, что было названо «практическим сборником политической теории вигов», а именно « Испытанием доктора Генри Сашеверелла» (1710). [123] Берк писал о судебном процессе: «Редко случается, чтобы у партии была возможность ясно, достоверно, записанно заявить о своих политических принципах по поводу такого великого конституционного события, как [Славная] Революция». [123] Написав от третьего лица, Берк утверждал в своем обращении :
[Основания], заложенные Палатой общин на суде над доктором Сашеверелем для оправдания революции 1688 года, являются теми же самыми, которые были заложены в Размышлениях г-на Берка; то есть, — нарушение первоначального договора , подразумеваемое и выраженное в конституции этой страны, как схема правления, фундаментально и нерушимо закрепленная в Короле, Лордах и Общинах. — Что фундаментальное ниспровержение этой древней конституции одной из ее частей, будучи предпринято и фактически осуществлено, оправдало Революцию. Что она была оправдана только необходимостью случая ; как единственное оставшееся средство для восстановления этой древней конституции, образованной первоначальным договором Британского государства; а также для будущего сохранения того же самого правительства. Вот пункты, которые необходимо доказать. [123]
Затем Берк привел цитаты из «Прав человека» Пейна , чтобы продемонстрировать, во что верили «новые виги». Вера Берка в то, что принципы «Фоксите» соответствуют принципам Пейна, была искренней. [124] Наконец, Берк отрицал, что большинство «людей» имели или должны были иметь последнее слово в политике и изменять общество по своему усмотрению. У людей были права, но также и обязанности, и эти обязанности не были добровольными. По мнению Берка, люди не могли ниспровергнуть мораль, полученную от Бога. [125]
Хотя такие знатные вигские деятели, как Портленд и Фицуильям, в частном порядке согласились с воззванием Берка , они хотели, чтобы он использовал более умеренный язык. Фицуильям считал, что воззвание содержит «доктрины, в которых я клялся уже давно и долго». [126] Фрэнсис Бассет , депутат парламента от партии вигов, написал Берку, что «хотя по причинам, которые я сейчас не буду подробно описывать, я тогда не высказал своих чувств, я совершенно отличаюсь от мистера Фокса и от великого корпуса оппозиции Французской революции». [126] Берк отправил копию воззвания королю , и король попросил друга передать Берку, что он прочитал его «с большим удовлетворением». [126] Берк написал о его приеме: «Ни одного слова от кого-либо из нашей партии. Они тайно раздражены. Они согласны со мной в названии; но они не осмеливаются высказываться из страха обидеть Фокса... Они предоставляют меня самому себе; они видят, что я могу отдать себе должное». [121] Чарльз Берни считал ее «самой замечательной книгой — лучшей и самой полезной по политическим вопросам, которую я когда-либо видел», но он считал, что разногласия в партии вигов между Берком и Фоксом не должны выноситься на публику. [127]
В конце концов большинство вигов встали на сторону Берка и оказали поддержку тори- правительству Уильяма Питта Младшего , которое в ответ на объявление Францией войны Великобритании в 1793 году объявило войну революционному правительству Франции.
В декабре 1791 года Берк направил министрам правительства свои «Мысли о французских делах» , в которых он выдвинул три основных положения, а именно: ни одна контрреволюция во Франции не возникнет по чисто внутренним причинам; чем дольше существует революционное правительство, тем сильнее оно становится; и что интерес и цель революционного правительства — расстроить все другие правительства Европы. [128]
Будучи вигом, Берк не желал снова видеть абсолютную монархию во Франции после искоренения якобинства. В письме к эмигранту в 1791 году Берк выразил свои взгляды против восстановления Ancien Régime :
Когда такое полное потрясение потрясло государство и едва ли оставило хоть что-то, будь то в гражданских установлениях или в характерах и расположении умов людей, там, где оно было, то все, что будет урегулировано, хотя в прежних лицах и на старых формах, будет в какой-то мере новым и будет испытывать некоторую слабость, а также другие неудобства Изменения. Мое плохое мнение таково, что вы собираетесь установить то, что вы называете «L'ancien Régime», Если кто-то имеет в виду, что система дворцовых интриг неправильно называла правительство, каким оно было в Версале до нынешних беспорядков, как то, что должно быть установлено, я полагаю, что это будет сочтено абсолютно невозможным; и если вы рассмотрите природу, как людей, так и дел, я льщу себя надеждой, что вы должны согласиться со мной. Это было хотя и не такое жестокое состояние анархии, как настоящее. Если бы даже было возможно изложить вещи в точности так, как они были до начала серии экспериментальных политических действий, я совершенно уверен, что они не могли бы долго продолжаться в таком положении. В одном смысле L'Ancien Régime я ясно понимаю, что ничего другого разумно сделать нельзя. [129]
Берк выступил с речью на дебатах по законопроекту об иностранцах 28 декабря 1792 года. Он поддержал законопроект, поскольку он исключил бы «кровожадных атеистов, которые хотели бы разрушить Церковь и государство; религию и Бога; мораль и счастье». [130] В заключительной части была ссылка на французский заказ на 3000 кинжалов. Берк показал кинжал, который он спрятал в своем пальто, и бросил его на пол: «Вот чего вы должны добиться, заключив союз с Францией». Берк поднял кинжал и продолжил:
Когда они улыбаются, я вижу, как кровь струится по их лицам; я вижу их коварные намерения; я вижу, что цель всех их уговоров — кровь! Теперь я предупреждаю моих соотечественников остерегаться этих отвратительных философов, чья единственная цель — разрушить все, что есть здесь хорошего, и установить безнравственность и убийство посредством наставлений и примеров — «Hic niger est hunc tu Romane caveto» [«Такой человек зол; берегись его, римлянин». Гораций, Сатиры I. 4. 85.]. [130]
Берк поддерживал войну против революционной Франции, считая, что Британия сражается на стороне роялистов и эмигрантов в гражданской войне, а не сражается против всей французской нации. [131] Берк также поддержал восстание роялистов в Вандее , назвав его 4 ноября 1793 года в письме Уильяму Уиндхэму «единственным делом, к которому я испытываю большую симпатию». [131] Берк написал Генри Дандасу 7 октября, призывая его отправить туда подкрепления, поскольку он рассматривал это как единственный театр военных действий, который мог привести к походу на Париж, но Дандас не последовал совету Берка.
Берк считал, что британское правительство не воспринимало восстание достаточно серьезно, и это мнение подкреплялось письмом, которое он получил от принца Карла Французского ( SAR le comte d'Artois ) от 23 октября, в котором тот просил его вступиться за роялистов перед правительством. Берк был вынужден ответить 6 ноября: «Я не нахожусь на службе у Его Величества и вообще не консультируюсь по его делам». [132] Берк опубликовал свои «Замечания о политике союзников в отношении Франции » , начатые в октябре, где он сказал: «Я уверен, что все показало нам, что в этой войне с Францией один француз стоит двадцати иностранцев. Вандея — тому доказательство». [133]
20 июня 1794 года Берк получил вотум благодарности от Палаты общин за свои заслуги в Гастингском процессе и немедленно отказался от своего места, уступив место своему сыну Ричарду. Ударом для Берка стала потеря Ричарда в августе 1794 года, к которому он был нежно привязан и в котором он видел признаки обещания [36], которые не были очевидны для других и которые на самом деле, по-видимому, не существовали, хотя эта точка зрения, возможно, скорее отражала тот факт, что его сын Ричард успешно работал в ранней битве за католическую эмансипацию . Король Георг III , чье расположение он приобрел своим отношением к Французской революции, хотел сделать его графом Биконсфилдом , но смерть его сына лишила его возможности получить такую честь и все ее преимущества, поэтому единственной наградой, которую он мог принять, была пенсия в размере 2500 фунтов стерлингов. Даже эта скромная награда подверглась нападкам со стороны герцога Бедфорда и графа Лодердейла , на что Берк ответил в своем «Письме благородному лорду» (1796): [134] «В настоящее время нельзя слишком часто повторять; строка за строкой; правило за правилом; пока это не станет пословицей: « Вводить новшества — не значит реформировать ». [135] Он утверждал, что был награжден за заслуги, но герцог Бедфорд получил свои награды только по наследству, поскольку его предок был первоначальным пенсионером: «Мое было от кроткого и великодушного государя; его — от Генриха Восьмого». [136] Берк также намекнул на то, что случится с такими людьми, если их революционные идеи будут реализованы, и включил описание британской конституции:
Но что касается нашей страны и нашей расы, то до тех пор, пока прочно сплоченная структура нашей церкви и государства, святилище, святая святых того древнего закона, защищенная почтением, защищенная силой, одновременно крепость и храм, будет стоять неприкосновенной на челе Британского Сиона, — до тех пор, пока Британская монархия, не более ограниченная, чем огражденная приказами Государства, будет, подобно гордой Виндзорской крепости, возвышаться в величии пропорций и опоясываться двойным поясом своих родственных и современников башен, до тех пор, пока это ужасное сооружение будет надзирать и охранять подчиненную землю, — до тех пор, пока насыпи и дамбы низкого, тучного уровня Бедфорда не будут иметь ничего страшного от всех кирок всех выравнивателей Франции. [137]
Последними публикациями Берка были « Письма о цареубийственном мире» (октябрь 1796 г.), вызванные переговорами о мире с Францией правительством Питта. Берк считал это умиротворением , вредным для национального достоинства и чести. [138] Во Втором письме Берк писал о французском революционном правительстве: «Индивидуальность исключена из их схемы правления. Государство — это все во всем. Все относится к производству силы; впоследствии все доверяется ее использованию. Оно является военным по своему принципу, по своим максимам, по своему духу и во всех своих движениях. Государство имеет господство и завоевание в качестве своих единственных целей — господство над умами посредством прозелитизма, над телами посредством оружия». [139]
Это считается первым объяснением современной концепции тоталитарного государства. [140] Берк считал войну с Францией идеологической, направленной против «вооруженной доктрины». Он желал, чтобы Франция не была разделена из-за эффекта, который это имело бы на баланс сил в Европе, и чтобы война велась не против Франции, а против революционеров, правящих ею. [141] Берк сказал: «Это не Франция распространяет чужую империю на другие страны: это секта, нацеленная на всеобщую империю и начинающаяся с завоевания Франции». [36]
В ноябре 1795 года в парламенте прошли дебаты по поводу высоких цен на кукурузу, и Берк написал меморандум Питту по этому поводу. В декабре депутат Сэмюэл Уитбред представил законопроект, дающий магистратам право устанавливать минимальную заработную плату, и Фокс сказал, что проголосует за него. Эти дебаты, вероятно, заставили Берка отредактировать свой меморандум, поскольку появилось уведомление о том, что Берк вскоре опубликует письмо по этому вопросу секретарю Совета по сельскому хозяйству Артуру Янгу , но он не успел его завершить. Эти фрагменты были вставлены в меморандум после его смерти и опубликованы посмертно в 1800 году под названием Thoughts and Details on Scarchity . [142] В нем Берк изложил «некоторые доктрины политических экономистов, касающиеся сельского хозяйства как торговли». [143] Берк критиковал такую политику, как максимальные цены и государственное регулирование заработной платы, и изложил, какими должны быть ограничения правительства:
Что государство должно ограничить себя тем, что касается государства или созданий государства, а именно: внешним установлением его религии; его магистратурой; его доходами; его военными силами на море и на суше; корпорациями, которые обязаны своим существованием его указу; одним словом, всем, что является истинно и по-настоящему общественным, общественным миром, общественной безопасностью, общественным порядком, общественным процветанием. [144]
Экономист Адам Смит заметил, что Берк был «единственным человеком, которого я когда-либо знал, который думает об экономических вопросах точно так же, как и я, без какого-либо предварительного общения между нами» [145] .
В письме к другу в мае 1795 года Берк анализировал причины недовольства: «Я думаю, что вряд ли смогу переоценить пагубность принципов протестантского господства, поскольку они влияют на Ирландию; или индианизма [т. е. корпоративной тирании, практикуемой Британской Ост-Индской компанией], поскольку они влияют на эти страны и на Азию; или якобинства, поскольку они влияют на всю Европу и на состояние самого человеческого общества. Последнее — величайшее зло». [146] К марту 1796 года Берк изменил свое мнение: «Наше правительство и наши законы окружены двумя разными врагами, которые подрывают его основы, индианизмом и якобинством. В некоторых случаях они действуют по отдельности, в некоторых — сообща: но в одном я уверен: что первый из них — самый худший, и с ним труднее всего иметь дело; и по этой, среди прочих причин, он ослабляет, дискредитирует и разрушает ту силу, которая должна быть использована с наибольшим доверием и энергией против другого; и что он снабжает якобинство его самым сильным оружием против любого формального правительства». [147]
За год с лишним до своей смерти Берк знал, что его желудок «безвозвратно испорчен». [36] Узнав, что Берк близок к смерти, Фокс написал миссис Берк, справляясь о нем. Фокс получил ответ на следующий день:
Миссис Берк выражает свое почтение мистеру Фоксу и благодарит его за любезные расспросы. Миссис Берк передала его письмо мистеру Берку и по своему желанию должна сообщить мистеру Фоксу, что мистеру Берку стоило самой сердечной боли повиноваться суровому голосу своего долга, разрывая на части давнюю дружбу, но что он счел эту жертву необходимой; что его принципы остаются прежними; и что в той части жизни, которая еще может у него остаться, он считает, что должен жить для других, а не для себя. Мистер Берк убежден, что принципы, которые он стремился поддерживать, необходимы для благосостояния и достоинства его страны, и что эти принципы могут быть реализованы только всеобщим убеждением в его искренности. [148]
Берк умер в Биконсфилде , Бакингемшир, 9 июля 1797 года [149] и был похоронен там рядом со своим сыном и братом.
Большинство политических историков англоязычного мира считают Берка либеральным консерватором [150] и отцом современного британского консерватизма . [151] [152] [153] Берк был утилитаристом и эмпириком в своих аргументах, в то время как Жозеф де Местр , другой европейский консерватор, был более провиденциалистским и социологическим и использовал более конфронтационный тон в своих аргументах. [154]
Берк считал, что собственность необходима для человеческой жизни. Из-за его убеждения, что люди хотят, чтобы ими управляли и контролировали, разделение собственности сформировало основу социальной структуры, помогая развивать контроль в рамках иерархии, основанной на собственности. Он рассматривал социальные изменения, вызванные собственностью, как естественный порядок событий, который должен происходить по мере развития человеческой расы. С разделением собственности и классовой системой он также считал, что это держит монарха под контролем в отношении потребностей классов, стоящих ниже монарха. Поскольку собственность в значительной степени согласовывала или определяла разделения социальных классов, класс также рассматривался как естественный — часть общественного соглашения о том, что распределение людей по разным классам является взаимной выгодой всех подданных. Забота о собственности — не единственное влияние Берка. Кристофер Хиченс резюмирует следующим образом: «Если современный консерватизм можно считать производным от Берка, то это не только потому, что он апеллировал к владельцам собственности в интересах стабильности, но и потому, что он апеллировал к повседневному интересу в сохранении предкового и незапамятного». [155]
Поддержка Берком интересов «угнетенного большинства», такого как ирландские католики и индейцы, привела к тому, что он стал объектом враждебной критики со стороны тори; в то время как его противодействие распространению Французской республики (и ее радикальных идеалов ) по всей Европе привело к аналогичным обвинениям со стороны вигов. В результате Берк часто оказывался изолированным в парламенте. [156] [157]
In the 19th century, Burke was praised by both liberals and conservatives. Burke's friend Philip Francis wrote that Burke "was a man who truly & prophetically foresaw all the consequences which would rise from the adoption of the French principles", but because Burke wrote with so much passion, people were doubtful of his arguments.[158] William Windham spoke from the same bench in the House of Commons as Burke had when he had separated from Fox and an observer said Windham spoke "like the ghost of Burke" when he made a speech against peace with France in 1801.[159] William Hazlitt, a political opponent of Burke, regarded him as amongst his three favourite writers (the others being Junius and Rousseau) and made it "a test of the sense and candour of any one belonging to the opposite party, whether he allowed Burke to be a great man".[160] William Wordsworth was originally a supporter of the French Revolution and attacked Burke in A Letter to the Bishop of Llandaff (1793), but by the early 19th century he had changed his mind and came to admire Burke. In his Two Addresses to the Freeholders of Westmorland, Wordsworth called Burke "the most sagacious Politician of his age", whose predictions "time has verified".[161] He later revised his poem The Prelude to include praise of Burke ("Genius of Burke! forgive the pen seduced/By specious wonders") and portrayed him as an old oak.[161] Samuel Taylor Coleridge came to have a similar conversion as he had criticised Burke in The Watchman, but in his Friend (1809–1810) had defended Burke from charges of inconsistency.[162] Later in his Biographia Literaria (1817), Coleridge hails Burke as a prophet and praises Burke for referring "habitually to principles. He was a scientific statesman; and therefore a seer".[163] Henry Brougham wrote of Burke that "all his predictions, save one momentary expression, had been more than fulfilled: anarchy and bloodshed had borne sway in France; conquest and convulsion had desolated Europe...[T]he providence of mortals is not often able to penetrate so far as this into futurity".[164] George Canning believed that Burke's Reflections "has been justified by the course of subsequent events; and almost every prophecy has been strictly fulfilled".[164] In 1823, Canning wrote that he took Burke's "last works and words [as] the manual of my politics".[165] The Conservative Prime Minister Benjamin Disraeli "was deeply penetrated with the spirit and sentiment of Burke's later writings".[166]
The 19th-century Liberal Prime Minister William Gladstone considered Burke "a magazine of wisdom on Ireland and America" and in his diary recorded: "Made many extracts from Burke—sometimes almost divine".[167] The Radical MP and anti-Corn Law activist Richard Cobden often praised Burke's Thoughts and Details on Scarcity.[168] The Liberal historian Lord Acton considered Burke one of the three greatest Liberals, along with Gladstone and Thomas Babington Macaulay.[169] Lord Macaulay recorded in his diary: "I have now finished reading again most of Burke's works. Admirable! The greatest man since Milton".[170] The Gladstonian Liberal MP John Morley published two books on Burke (including a biography) and was influenced by Burke, including his views on prejudice.[171] The Cobdenite Radical Francis Hirst thought Burke deserved "a place among English libertarians, even though of all lovers of liberty and of all reformers he was the most conservative, the least abstract, always anxious to preserve and renovate rather than to innovate. In politics, he resembled the modern architect who would restore an old house instead of pulling it down to construct a new one on the site".[172] Burke's Reflections on the Revolution in France was controversial at the time of its publication, but after his death, it was to become his best-known and most influential work and a manifesto for Conservative thinking.
Two contrasting assessments of Burke also were offered long after his death by Karl Marx and Winston Churchill. In a footnote to Volume One of Das Kapital, Marx wrote:
The sycophant—who in the pay of the English oligarchy played the romantic laudator temporis acti against the French Revolution just as, in the pay of the North American colonies at the beginning of the American troubles, he had played the liberal against the English oligarchy—was an out-and-out vulgar bourgeois. "The laws of commerce are the laws of Nature, and therefore the laws of God." (E. Burke, l.c., pp. 31, 32) No wonder that, true to the laws of God and Nature, he always sold himself in the best market.
In Consistency in Politics, Churchill wrote:
On the one hand [Burke] is revealed as a foremost apostle of Liberty, on the other as the redoubtable champion of Authority. But a charge of political inconsistency applied to this life appears a mean and petty thing. History easily discerns the reasons and forces which actuated him, and the immense changes in the problems he was facing which evoked from the same profound mind and sincere spirit these entirely contrary manifestations. His soul revolted against tyranny, whether it appeared in the aspect of a domineering Monarch and a corrupt Court and Parliamentary system, or whether, mouthing the watch-words of a non-existent liberty, it towered up against him in the dictation of a brutal mob and wicked sect. No one can read the Burke of Liberty and the Burke of Authority without feeling that here was the same man pursuing the same ends, seeking the same ideals of society and Government, and defending them from assaults, now from one extreme, now from the other.
The historian Piers Brendon asserts that Burke laid the moral foundations for the British Empire, epitomised in the trial of Warren Hastings, that was ultimately to be its undoing. When Burke stated that "[t]he British Empire must be governed on a plan of freedom, for it will be governed by no other",[173] this was "an ideological bacillus that would prove fatal. This was Edmund Burke's paternalistic doctrine that colonial government was a trust. It was to be so exercised for the benefit of subject people that they would eventually attain their birthright—freedom".[174] As a consequence of these opinions, Burke objected to the opium trade which he called a "smuggling adventure" and condemned "the great Disgrace of the British character in India".[175] According to political scientist Jennifer Pitts, Burke "was arguably the first political thinker to undertake a comprehensive critique of British imperial practice in the name of justice for those who suffered from its moral and political exclusions."[176]
A Royal Society of Arts blue plaque commemorates Burke at 37 Gerrard Street now in London's Chinatown.[177]
Statues of Burke are in Bristol, England, Trinity College Dublin and Washington, D.C. Burke is also the namesake of a private college preparatory school in Washington, Edmund Burke School.
Burke Avenue, in The Bronx, New York, is named for him.
One of Burke's largest and most developed critics was the American political theorist Leo Strauss. In his book Natural Right and History, Strauss makes a series of points in which he somewhat harshly evaluates Burke's writings.[178]
One of the topics that he first addresses is the fact that Burke creates a definitive separation between happiness and virtue and explains that "Burke, therefore, seeks the foundation of government 'in a conformity to our duties' and not in 'imaginary rights of man".[179][180] Strauss views Burke as believing that government should focus solely on the duties that a man should have in society as opposed to trying to address any additional needs or desires. Government is simply a practicality to Burke and not necessarily meant to function as a tool to help individuals live as well as possible. Strauss also argues that in a sense Burke's theory could be seen as opposing the very idea of forming such philosophies. Burke expresses the view that theory cannot adequately predict future occurrences and therefore men need to have instincts that cannot be practised or derived from ideology.[179][180]
This leads to an overarching criticism that Strauss holds regarding Burke which is his rejection of the use of logic. Burke dismisses a widely held view amongst theorists that reason should be the primary tool in the forming of a constitution or contract.[179][180] Burke instead believes that constitutions should be made based on natural processes as opposed to rational planning for the future. However, Strauss points out that criticising rationality actually works against Burke's original stance of returning to traditional ways because some amount of human reason is inherent and therefore is in part grounded in tradition.[179] In regards to this formation of legitimate social order, Strauss does not necessarily support Burke's opinion—that order cannot be established by individual wise people, but exclusively by a culmination of individuals with historical knowledge of past functions to use as a foundation.[179][180] Strauss notes that Burke would oppose more newly formed republics due to this thought,[179] although Lenzner adds the fact that he did seem to believe that America's constitution could be justified given the specific circumstances.[180] On the other hand, France's constitution was much too radical as it relied too heavily on enlightened reasoning as opposed to traditional methods and values.[179]
Burke's religious writing comprises published works and commentary on the subject of religion. Burke's religious thought was grounded in the belief that religion is the foundation of civil society.[181] He sharply criticised deism and atheism and emphasised Christianity as a vehicle of social progress.[182] Born in Ireland to a Catholic mother and a Protestant father, Burke vigorously defended the Church of England, but he also demonstrated sensitivity to Catholic concerns.[183] He linked the conservation of a state-established religion with the preservation of citizens' constitutional liberties and highlighted Christianity's benefit not only to the believer's soul, but also to political arrangements.[183]
The well-known maxim that "The only thing necessary for the triumph of evil is for good men to do nothing" is widely misattributed to Burke.[184][185][186] It is known that, in 1770, Burke wrote the following passage in "Thoughts on the Cause of the Present Discontents":
[W]hen bad men combine, the good must associate; else they will fall, one by one, an unpitied sacrifice in a contemptible struggle.[187][188]
In 1867, John Stuart Mill made a similar statement in an inaugural address delivered at the University of St Andrews:
Bad men need nothing more to compass their ends, than that good men should look on and do nothing.[189]
Actor T. P. McKenna was cast as Edmund Burke in the TV series Longitude in 2000.[190]
This article incorporates text from a publication now in the public domain: Cousin, John William (1910). A Short Biographical Dictionary of English Literature. London: J. M. Dent & Sons – via Wikisource.
Media from Commons
Quotations from WikiquoteTexts from Wikisource
