Римский имперский культ ( лат . Cultus Imperatorius ) отождествлял императоров и некоторых членов их семей с санкционированной Богом властью ( auctoritas ) Римского государства . Его структура была основана на римских и греческих прецедентах и была сформулирована во времена раннего принципата Августа . Он быстро распространился по всей Империи и ее провинциям , с заметными местными различиями в его восприятии и выражении.
Реформы Августа превратили республиканскую систему правления Рима в де-факто монархию, основанную на традиционных римских практиках и республиканских ценностях. Ожидалось, что принцепс ( император) будет балансировать интересы римской армии , сената и народа , а также поддерживать мир, безопасность и процветание во всей этнически разнообразной империи. Официальное предложение культа живому императору признавало его должность и правление как одобренные Богом и конституционные: поэтому его принципат должен демонстрировать благочестивое уважение к традиционным республиканским божествам и нравам .
Умерший император, удостоившийся этой чести, мог быть провозглашен Сенатом государственным божеством ( divus , множественное число divi ) и возведен в качестве такового в акте апофеоза . Предоставление апофеоза послужило религиозным, политическим и моральным осуждением имперских правителей и позволило ныне живущим императорам присоединиться к уважаемой линии имперских дивов , из которой были исключены непопулярные или недостойные предшественники. Это оказалось полезным инструментом для Веспасиана в его создании императорской династии Флавиев после смерти Нерона и гражданской войны, а также для Септимия в его консолидации династии Северов после убийства Коммода .
Имперский культ был неотделим от культа официальных божеств Рима, чей культ был необходим для выживания Рима и, следовательно, пренебрежение ими было предательством. Традиционный культ был в центре внимания имперского возрожденческого законодательства при Деции и Диоклетиане . Поэтому он стал центром богословских и политических дебатов во время господства христианства при Константине I. Императору Юлиану не удалось обратить вспять снижение поддержки официальной религиозной практики Рима: Феодосий I принял христианство в качестве государственной религии Рима. Традиционные боги и имперский культ Рима были официально оставлены.
В течение пяти столетий Римская республика не поклонялась ни одному историческому деятелю или живому человеку, хотя и была окружена божественными и полубожественными монархиями. Легендарные римские цари были его хозяевами; с их удалением римляне-республиканцы смогли отождествить Ромула , основателя города, с богом Квирином и при этом сохранить республиканскую свободу. Точно так же предку-герою Рима Энею поклонялись как Юпитеру Индигесу . [1] Римляне поклонялись нескольким богам и полубогам, которые были людьми, и знали теорию, согласно которой все боги произошли как люди, однако республиканские традиции ( mos maiorum ) были стойко консервативными и антимонархическими. Аристократы, занимавшие почти все римские магистратуры и, таким образом, занимавшие почти весь Сенат, не признавали ни одного человека своим неотъемлемым начальником. Ни один гражданин, живой или мертвый, официально не считался божественным, но почести [2], награждаемые государством, — короны, гирлянды, статуи, троны, процессии — были также подобны богам и окрашены божественным оттенком; действительно, когда позже императорам оказывали государственное поклонение, это было сделано по указу Сената, сформулированному так же, как и любая другая честь. [3]
Среди высших наград был триумф . Когда войска провозглашали генерала императором , Сенат решал, наградить ли его триумфом, парадом к Капитолию, на котором триумфатор демонстрировал своих пленников и военные трофеи в компании своих войск; по закону все были безоружны. Триумфатор ехал на колеснице с божественными символами, как предполагалось, унаследованной от древних римских царей , и закончил тем, что посвятил свою победу Юпитеру Капитолийскому. Некоторые ученые рассматривали триумфатора как выдающего себя за короля или бога (или того и другого) на этот день или даже становившегося им, но обстоятельства триумфального награждения и последующих обрядов также ограничивали его статус. Каковы бы ни были его личные амбиции, его победа и триумф одинаково служили римскому сенату, народу и богам и были признаны только с их согласия. [4] [5]
Однако в частной жизни традиция требовала, чтобы к некоторым людям относились как к более или менее божественным; Культ исходил от низших членов семьи к начальству. Каждый глава семьи олицетворял гений – порождающий принцип и дух-хранитель – своих предков, которому другие могли поклоняться и которым приносили клятвы его семья и рабы; [6] у его жены была Юнона . Клиент мог назвать своего покровителя «Юпитером на Земле». [7] Мертвые, как коллективно, так и индивидуально, были богами подземного мира или загробной жизни ( Манес ). Сохранилось письмо от Корнелии , матери Гракхов , ожидавшей, что, когда она умрет, ее сыновья будут почитать ее как deus parens , родительское (или питающее) божество; такого благочестия ожидали от любого послушного сына. [8]
Известный клан может претендовать на божественное влияние и квазибожественные почести для своего лидера. Посмертные маски ( имиджи ) изготавливались для всех знатных римлян и выставлялись в атриах их домов; их использовали для обозначения их призрачного присутствия на семейных похоронах. Маска Сципиона Африканского , отца Корнелии и победителя Ганнибала , хранилась в храме Юпитера; в его эпитафии ( Энния ) говорилось, что он вознесся на Небеса. [8] Спустя столетия после его смерти возникла традиция, согласно которой Африканус был вдохновлен пророческими снами и сам был сыном Юпитера. [9]
Есть несколько случаев неофициального культа, направленного на мужчин, которых считают спасителями, военными или политическими. В Дальней Испании в 70-х годах до нашей эры лоялистские римляне приветствовали проконсула Метелла Пия как спасителя, возжигая фимиам «как богу» за его усилия по подавлению лузитанского восстания, возглавляемого римлянином Серторием , членом фракции, называвшей себя «люди народа» ( Populares ). Это празднование в Испании включало в себя роскошный банкет с местными и импортными деликатесами, а также механическую статую Победы , чтобы короновать Метелла, который по этому случаю носил (незаконно) тогу-пикту триумфатора . Эти торжества были организованы квестором [ 10] Гаем Урбином, но не были актами государства. Метеллу все это нравилось, но его старшие и набожные современники ( veteres et Santos ) считали это высокомерным и невыносимым. [11] [12] После того, как земельные реформаторы Тиберий и Гай Гракх были убиты своими противниками, их сторонники «пали» и приносили ежедневные жертвы статуям Гракхов, «как будто они посещали святилища богов». [13] После того, как Гай Марий победил тевтонов , частные граждане предлагали ему еду и питье вместе со своими домашними богами; его называли третьим основателем Рима после Ромула и Камилла . [14] В 86 г. до н.э. в святилищах на перекрестках дорог были сделаны подношения благовоний и вина статуям все еще живого Мариуса Гратидиана , племянника Мариуса-старшего, который сам по себе пользовался огромной популярностью, в значительной степени благодаря денежным реформам, которые облегчил экономический кризис в Риме во время своего претора . [15]
Когда римляне начали доминировать в значительной части греческого мира, высшим представителям Рима там были оказаны те же божественные почести, что и эллинистическим правителям. Это был хорошо зарекомендовавший себя метод для греческих городов-государств заявить о своей верности внешней силе; такой культ обязывал город подчиняться и уважать царя, как они подчинялись и уважали Аполлона или любого другого бога.
Города Ионии поклонялись спартанскому полководцу Лисандру , когда он лично властвовал над Грецией, сразу после Пелопоннесской войны ; согласно Плутарху , это был первый случай культа правителя в греческой истории. В том же веке были подобные случаи божественного культа для людей, хотя некоторые правители, такие как Агесилай , отвергли его. [16] Клеарх, тиран Гераклеи , одевался как Зевс и претендовал на божественность; это не помешало Гераклеотам убить его. Исократ сказал о Филиппе II Македонском, что после того, как он завоюет Персидскую империю , ему не останется ничего другого, как стать богом; город Амфиполь и частное общество в Афинах поклонялись ему даже без этого завоевания; сам он поставил свою статую, одетую как бог, как тринадцатого из Двенадцати олимпийцев . [17]
Но именно сын Филиппа Александр Великий сделал божественность царей стандартной практикой среди греков. Египтяне признали его фараоном и, следовательно, божеством, после того как он изгнал персов из Египта; другие народы приняли его как своего традиционного божественного или квазибожественного правителя, как он их приобрел. В 324 г. до н.э. он послал в греческие города известие, что они также должны сделать его богом; они сделали это с явным безразличием, [18] что не помешало им восстать , когда они узнали о его смерти в следующем году.
Его непосредственные преемники, диадохи , приносили жертвы Александру и делали себя богами еще до того, как претендовали на звание царей; они помещали на чеканку свои собственные портреты, тогда как греки всегда сохраняли его для бога или эмблемы города. Когда афиняне заключили союз с Деметрием Полиоркетом , восемнадцать лет спустя после обожествления Александра, они поселили его в Парфеноне вместе с Афиной и спели гимн, превозносящий его как нынешнего бога, который слышал их, в отличие от других богов. [19]
Евгемер , современник Александра, написал вымышленную историю мира, в которой Зевс и другие признанные боги Греции были показаны как смертные люди, превратившиеся в богов таким же образом; Энний, кажется, перевел это на латынь примерно два столетия спустя, во времена Сципиона Африканского .
Птолемеи Египта и Селевкиды претендовали на божественность , пока они существовали; на них, возможно, повлияли в этом персидские и египетские традиции божественных царей – хотя у Птолемеев были отдельные культы в египетском многобожии , как у фараона, так и в греческом. Не все греческие династии заявляли об одном и том же; потомки Деметрия, бывшие царями Македонии и господствовавшими на материковой Греции, не претендовали на божество и не поклонялись Александру (ср. птолемеевский культ Александра Македонского ).
Римские магистраты, завоевавшие греческий мир, соответствовали этой традиции; игры были учреждены в честь Марка Клавдия Марцелла , когда он завоевал Сицилию в конце Второй Пунической войны , как Олимпийские игры были для Зевса; они сохранялись в течение полутора столетий, пока другой римский правитель не упразднил их, чтобы освободить место для своих почестей. Когда Тит Квинкций Фламинин распространил римское влияние на собственно Грецию, для него были построены храмы, а города помещали его портрет на свои монеты; он назвал себя богоподобным ( isotheos ) в надписи в Дельфах , но не на латыни или в Риме. Греки также придумали богиню Рому , которой поклонялись вместе с Фламинином (их совместный культ засвидетельствован в 195 г. до н. э.); она станет символом идеализированных романитов в более поздних римских провинциях и постоянным связующим звеном, тогда как Марцелл или Фламинин могли удерживать власть только пару лет.
Когда король Вифинии Прусий I получил интервью от римского сената, он пал ниц и обратился к ним как к «Богам-спасителям», что было бы этикетом при его собственном дворе; Ливий был шокирован рассказом Полибия об этом и настаивает на том, что не существует никаких римских источников, которые когда-либо происходили. [20]
Судя по всему, греки регулярно предлагали своим римским правителям богослужения и храмы, что вызывало разную реакцию. Цицерон отклонил храм, предложенный городскими властями Римской Азии его брату и ему самому, пока последний был проконсулом, чтобы избежать зависти со стороны других римлян; Когда сам Цицерон был губернатором Киликии , он утверждал, что не принимает никаких статуй, святилищ или колесниц. Однако его предшественник, Аппий Клавдий Пульхер , был настолько доволен, когда киликийцы построили ему храм, что, когда он не был закончен в конце года пребывания Клавдия у власти, Клавдий написал Цицерону, чтобы убедиться, что это было сделано, и пожаловался что Цицерон не проявил достаточной активности в этом вопросе. [21]
Римляне и греки оказывали религиозное почтение людям и по отношению к ним таким образом, чтобы не делать получателей богами; это облегчило первые греческие апофеозы . Подобные средние формы появились по мере того, как Август приближался к официальной божественности.
Греки не считали мертвых богами, но они воздавали им должное и приносили им жертвы, используя ритуалы, отличные от ритуалов для богов Олимпа. Греки называли необыкновенных мертвецов – основателей городов и им подобных – героями ; В простейшей форме культ греческого героя представлял собой погребение и поминки, которые любая респектабельная греческая семья дарила своим умершим, но оплачивала их город навечно. [22] Большинство героев были фигурами древних легенд, но некоторые были историческими: афиняне почитали Гармодия и Аристогитона как героев, как спасителей Афин от тирании; а также все вместе те, кто пал в Марафонской битве . Государственные деятели, как правило, не становились героями, но Софокл был героем Дексиона («Приемника») – не как драматург или полководец, а потому, что, когда афиняне приняли культ Асклепия во время Пелопоннесской войны, Софокл хранил изображение Асклепия до тех пор, пока можно было бы построить храм. Афинский вождь Ганьон основал Амфиполь незадолго до Пелопоннесской войны; тринадцать лет спустя, когда Ханьон был еще жив, спартанский полководец Бразид освободил его от Афинской империи и был при этом смертельно ранен. Амфиполитанцы похоронили его как героя, объявив вторым основателем города, и стёрли почести Ханьона, насколько могли.
Греки также чтили основателей городов при их жизни, например Ханьона. Это также можно распространить на мужчин, которые делали не менее важные дела; в период, когда Дион правил в Сиракузах , сиракузяне воздали ему «героические почести» за подавление тиранов и повторили это для Тимолеона ; их также можно было описать как поклонение его доброму духу ( agathos daimon , agathodaemon ; у каждого грека был агатодемон, и за своего агатодемона предлагался греческий эквивалент тоста). [23] Тимолеона называли спасителем ; он устроил в своем доме святилище Фортуны ( Автоматии ); и его день рождения, праздник его даймона , стал государственным праздником. [24]
Другие люди могли претендовать на божественное расположение, имея покровителя среди богов; таким образом , покровителями Алкивиада могли быть и Эрос , и Кибела ; [25] и Клеарх из Гераклеи утверждал, что он «сын Зевса». Александр требовал покровительства Диониса и других богов и героев; [26] он устроил банкет в Бактре , на котором сочетались тост за его агатоса даймона и возлияния за Диониса, который присутствовал внутри Александра (и поэтому празднующие приветствовали Александра, а не очаг и алтарь, как они сделали бы для тоста). . [27]
Не всегда было легко отличить героические почести, почитание доброго духа человека, поклонение его божеству-покровителю, поклонение Фортуне основанного им города и поклонение самому человеку. Одно может перерасти в другое: в Египте существовал культ Александра как бога и основателя Александрии; У Птолемея I Сотера как основателя Птолемаиды был отдельный культ , который предположительно поклонялся его даймону , а затем воздавал ему героические почести, но в правление его сына жрецы Александра также поклонялись Птолемею и Беренике как Богам-Спасителям ( theoi soteres ). [28]
Наконец, человек мог, как Филипп II, брать на себя одни прерогативы божества, а не другие. Первые цари Пергама Атталиды не были богами и поддерживали культ Диониса Категемона как своего предка; они помещали на монеты изображение Филетэра , первого князя, а не свое собственное. В конце концов, как и Селевкиды, они приобрели одноименного жреца и начали чеканить себя; но их еще не называли богами перед смертью. Пергам обычно был союзником Рима, и это, возможно, повлияло на последующую римскую практику. [29]
В последние десятилетия существования Римской республики ее лидеры регулярно брали на себя внеконституционные полномочия. mos majorum требовал, чтобы магистраты занимали свои должности коллективно и в течение коротких периодов времени; было два консула ; даже колонии основывались советами из трех человек; [30] но эти новые лидеры удерживали власть самостоятельно, и часто в течение многих лет.
Одним и тем же мужчинам часто оказывались чрезвычайные почести. Триумфы становились все более великолепными; Марий и Сулла , соперничающие лидеры в первой гражданской войне в Риме, основали города, которые назвали в свою честь; Сулла проводил в его честь ежегодные игры в самом Риме, носившие его имя; неофициальное поклонение Мариусу указано выше. В следующем поколении Помпею разрешили носить свои триумфальные украшения всякий раз, когда он ходил на Игры в цирке . [31] Такие люди также претендовали на особое отношение к богам: покровителем Суллы была Венера Феликс, и на пике своего могущества он добавил Феликс к своему имени; его противник Мариус верил, что у него есть судьба и что ни один обычный человек не сможет его убить. Помпей также потребовал личной благосклонности Венеры и построил ей храм . Но первым римлянином, ставшим богом в стремлении к монархии, был Юлий Цезарь .
Цезарь мог заявлять о личных связях с богами как по происхождению, так и по должности. Он был из рода Юлий , члены которого утверждали, что «происходят от Энея и его матери Венеры ». В своей панегирике своей тете Юлии Цезарь также косвенно утверждал, что происходит от Анка Марция и римских царей, а значит, от Марса . [32] Более того, когда он был подростком, Мариус назвал его фламен Диалис , особым жрецом Юпитера . Сулла отменил эту встречу; однако относительно рано в своей карьере Цезарь стал верховным понтификом , главным жрецом Рима, который выполнял большую часть религиозных обязанностей древних царей. [33] Он провел свои двадцать лет в божественных монархиях восточного Средиземноморья и был хорошо знаком с Вифинией . [34] Цезарь использовал эти связи для своего прихода к власти, но не больше, чем могли бы иметь его соперники, и не больше, чем другие свои преимущества. Выступая на похоронах своей тети Юлии в 69 г. до н. э., Юлий Цезарь говорил о ее происхождении от римских царей, подразумевая свое собственное происхождение; но он также напомнил своей аудитории, что она была женой Мариуса и (подразумевается), что он был одним из немногих выживших марианцев.
Однако когда он победил своих соперников в 45 г. до н. э. и взял на себя полный личный контроль над римским государством, он заявил о большем. Во время гражданской войны в Риме , с 49 г. до н. э., он вернулся в Восточное Средиземноморье, где его называли богом и спасителем, и был знаком с египетской монархией Птолемеев Клеопатры , названной Клеопатрой Теей из-за того веса, который она придавала себе. божественность. Кроме того, ему нужно было иметь дело с новым Сенатом. Большинство наиболее решительных защитников Сената присоединились к Помпею и — так или иначе — не заседали в Сенате. Цезарь заменил их своими сторонниками, немногие из которых были приверженцами старых римских методов; некоторые из них были даже не из Италии. Ходили слухи, что Цезарь намеревался деспотически переместить власть и богатства из Рима на восток, возможно, в Александрию или Илион (Трою). [35]
Во время Гражданской войны он объявил Венеру своей богиней-покровительницей: он поклялся построить храм для Венеры-Победительницы, если она дарует ему битву при Фарсалии , но он построил его в 46 г. до н. э. для Венеры-Прародительницы , этот эпитет объединил ее аспекты как его прародительница, мать римского народа и богиня, упомянутая в философской поэме De rerum natura . Новый сенат также установил статую Цезаря с надписью, провозглашавшей его полубогом, но он приказал стереть ее, так как это не то заявление, которое он хотел сделать. [36] Получив такое же расширение прав на триумфальное платье, как и Помпей, Цезарь стал носить свой триумфальный венок «где угодно и когда угодно», оправдывая это прикрытием своего облысения. Он, возможно, также публично носил красные ботинки и тога пикта («раскрашенная», фиолетовая тога), которые обычно предназначались для победоносного генерала в день его триумфа; костюм, также связанный с rex Sacrorum (священным «королем священных обрядов» монархической эпохи Рима, позже Великим Понтификом ), королями Монте-Альбано и, возможно, статуей Юпитера Капитолийского .
Когда весть о его последней победе в битве при Мунде достигла Рима, на следующий день должны были состояться Парилии , игры в честь основания города; они были вновь посвящены Цезарю, как если бы он был основателем. Статуи были воздвигнуты в честь « Свободы Цезаря » и самого Цезаря, как «непобедимого бога». [37] Ему был предоставлен за государственный счет дом, построенный как храм; его изображение выставлялось напоказ вместе с изображениями богов; [38] на монетах был помещен его портрет (впервые на римских монетах появился живой человек). В начале 44 г. до н.э. его называли parens patriae (отец страны); [39] его Гений принес юридические клятвы; его день рождения стал публичным праздником; месяц Квинктилис был переименован в июль в его честь (так как июнь был назван в честь Юноны ). Наконец для него был рукоположен особый жрец, фламен ; первым должен был стать Марк Антоний , адъютант Цезаря, а затем консул. Если бы ему служил фламен, Цезарь стал бы не только божеством, но и равным Квирину, Юпитеру и Марсу. По враждебному мнению Цицерона , живому Цезарю в Риме уже однозначно почитались почести полноценного бога ( deus ). [40]
Имя Цезаря как живого божества – еще не утвержденное голосованием сената – было Divus Julius (или, возможно, Юпитер Юлий ); divus в то время представлял собой слегка архаичную форму deus , подходящую для поэзии, подразумевающую некую ассоциацию со светлыми небесами. Его статуя была воздвигнута рядом со статуями древних римских царей: таким образом он, казалось, собирался стать королем Рима в эллинистическом стиле, как только вернется из запланированной им экспедиции в Парфию ; но он был предан и убит в Сенате 15 марта 44 г. до н.э. [41] [42] [43] [44]
Разгневанная, убитая горем толпа собралась на Римском форуме, чтобы увидеть его труп и услышать надгробную речь Марка Антония . Антоний воззвал к божественности Цезаря и поклялся отомстить своим убийцам. Последовал пылкий народный культ божества Юлия . Оно было насильственно подавлено, но Сенат вскоре поддался давлению Цезаря и утвердил Цезаря в качестве божества римского государства. Комета, истолкованная как душа Цезаря на небесах, была названа «Юлиевой звездой» ( sidus Iulium ), и в 42 г. до н.э., с «полного согласия Сената и народа Рима», молодой наследник Цезаря, его внучатый племянник Октавиан , провел церемонию апофеоз для своего приемного отца. [45] В 40 г. до н.э. Антоний вступил в должность фламэна божественного Юлия . Провинциальные культовые центры ( кесария ) божеству Юлию были основаны в кесаревых колониях, таких как Коринф . [46] Лояльность Антония к своему покойному покровителю не распространялась на наследника Цезаря: но в последнем значимом акте затяжной гражданской войны, 1 августа 31 г. до н.э., Октавиан победил Антония при Акциуме .
В 30–29 гг. до н. э. койны Азии и Вифинии просили разрешения поклоняться Октавиану как своему «избавителю» или «спасителю». [48] Это ни в коем случае не была новая просьба, но она поставила Октавиана в затруднительное положение. Он должен удовлетворить ожидания популистов и традиционалистов, а они могут быть заведомо несовместимыми. Народная поддержка и культ Мариуса Гратидиана закончились его публичной и впечатляющей смертью в 82 г. до н.э. от рук его врагов в Сенате; точно так же убийство Цезаря теперь обозначило высокомерную связь между живым божеством и смертью. [46] Октавиан должен был уважать предложения своих восточных союзников, признать природу и цель эллинских почестей и формализовать свое превосходство среди любых возможных соперников: он также должен избегать потенциально фатальной идентификации в Риме как монархически-деистического претендента. . Было решено, что культовые почести в его честь могут быть возложены совместно с dea Roma в культовых центрах, которые будут построены в Пергаме и Никомидии . Провинциалы, которые также были римскими гражданами, не должны были поклоняться живому императору, но могли поклоняться dea Roma и божеству Юлию на избирательных участках в Эфесе и Никее . [49] [50] [51]
В 29 г. до н. э. Октавиан освятил храм божества Юлия на месте кремации Цезаря. Он не только послушно, законно и официально почитал своего приемного отца как божества римского государства. Он «появился на свет» через Юлианскую звезду и, следовательно, был divi filius (сыном божества). [52] Но там, где Цезарь потерпел неудачу, Октавиан преуспел: он восстановил pax deorum (букв. Мир богов) и заново основал Рим через «августовское авгурство». [53] В 27 г. до н.э. за него проголосовали – и приняли – повышенный титул Августа . [54]
Август, казалось, ничего не претендовал на себя и ничего не изобретал: даже культ божества Юлия имел солидного предшественника в традиционном культе di parentes . [55] Его уникальное – и до сих пор традиционное – положение в Сенате как принцепса или primus inter pares (первого среди равных) позволяло обуздать амбиции и соперничество, которые привели к недавним гражданским войнам. Как цензор и верховный понтифик он был морально обязан возобновить mos maiores по воле богов и «сената и народа Рима» ( Senatus Populusque Romanus ). Как трибун он поощрял щедрые государственные расходы, а как принцепс Сената он препятствовал амбициозной расточительности . Он распустил остатки армий гражданской войны, чтобы сформировать новые легионы и личную императорскую гвардию ( преторианскую гвардию ): патриции, все еще цеплявшиеся за высшие эшелоны политической, военной и жреческой власти, постепенно вытеснялись из огромной, общеимперской армии. резерв амбициозных и талантливых наездников. Впервые сенаторский статус стал передаваться по наследству. [56]
Обычные граждане могли обойти сложную иерархическую бюрократию государства и обратиться непосредственно к императору, как к частному лицу. Имя и изображение императора были повсюду – на государственных монетах и на улицах, внутри и на храмах богов, и особенно в судах и офисах гражданской и военной администрации. Клятвы приносились от его имени, с его изображением в качестве свидетеля. Его официальные res gestae (достижения) включали ремонт 82 храмов только в 28 г. до н.э., основание или ремонт еще 14 храмов в Риме при его жизни, а также капитальный ремонт или фундамент гражданских объектов, включая новую дорогу, водоснабжение, здание Сената и театры. . [57] Прежде всего, его военное превосходство принесло прочный и священный мир , который принес ему постоянный титул императора и сделал триумф императорской привилегией . [58] Похоже, он справился со всем этим в рамках надлежащей правовой процедуры, сочетая личный энтузиазм, весело завуалированные угрозы и самоуничижение как «просто еще одного сенатора». [59] [60]
В Риме было достаточно того, что должность, щедрость, auctoritas и род Августа отождествлялись со всеми возможными юридическими, религиозными и социальными институтами города. Если «иностранцы» или частные лица пожелают почтить его как нечто большее, это было их прерогативой, в меру; его признание их лояльности продемонстрировало его собственную моральную ответственность и щедрость; «Его» имперские доходы финансировали храмы, амфитеатры, театры, бани, фестивали и правительство. Этот единый принцип заложил основы того, что сейчас известно как «имперский культ», который будет выражаться во многих различных формах и аспектах по всей мультикультурной Империи. [ нужна цитата ]
В восточных провинциях культурный прецедент обеспечил быстрое и географически широкое распространение культа, простирающееся до военного поселения Августов в современном Наджране . [61] В целом, эти провинции представляют собой самый широкий и сложный синтез имперского и местного культа, финансируемый за счет частных и государственных инициатив и варьирующийся от богоподобных почестей, положенных живому покровителю, до того, что Харланд (2003) интерпретирует как общинные мистерии, финансируемые из частных источников. [62] [63] Греческие города Римской Азии конкурировали за привилегию строительства высокостатусных имперских культовых центров ( неокоратов ). Эфес и Сарды , древние соперники, имели по два храма до начала III века нашей эры, когда Эфесу был разрешен дополнительный храм правящего императора Каракаллы . Когда он умер, город потерял свое краткое, прославленное преимущество благодаря религиозной формальности. [64]
Восточные провинции представляют собой одни из самых ярких материальных свидетельств того, что имперский дом и семья являются официальными образцами божественной добродетели и морального приличия. Центры, включая Пергам, Лесбос и Кипр, воздавали культовые почести Августу и императрице Ливии: кипрский календарь чтил всю семью Августов , посвящая месяц каждый (и, предположительно, культовой практике) членам императорской семьи, их исконным божествам и некоторым из главных богов. из романо-греческого пантеона. Монетные свидетельства связывают Тею Ливию с Герой и Деметрой , а Юлию Старшую с Венерой-Прародительницей ( Афродитой ). В Афинах Ливия и Юлия разделяли культовую честь с Гестией (эквивалент Весты ), а имя Гая было связано с Аресом (Марсом). Эти восточные связи возникли еще при жизни Августа – Ливия была официально посвящена в Рим лишь через некоторое время после ее смерти. Восточный имперский культ жил своей жизнью. [65] Около 280 года, во время правления императора Проба и незадолго до начала гонений Диоклетиана , часть Луксорского храма была преобразована в императорскую культовую часовню. [66]
Западные провинции были лишь недавно «латинизированы» после галльских войн Цезаря, и большинство из них вышло за пределы греко-римской культурной сферы. Были и исключения: Полибий упоминает бывшего благотворителя Нового Карфагена в республиканской Иберии, «которому, как говорят, были оказаны божественные почести». [67] В 74 г. до н. э. римские граждане в Иберии возжигали благовония Метеллу Пию как «более чем смертному» в надежде на его победу над Серторием . [68] В противном случае Запад не предложил никаких местных традиций монархического божества или политических параллелей греческой койне , чтобы поглотить имперский культ как средство романизации. [69] Западные провинциальные концилии возникли как прямые творения имперского культа, который рекрутировал существующие местные военные, политические и религиозные традиции по римской модели. Для этого требовалась лишь готовность варварских элит «романизировать» себя и свои общины. [70]
.jpg/1280px-10_ARA_-_Is%C3%A8re_-_Vienne_-_Temple_Romain_de_Auguste_et_de_Livie_(2012-09-03_12-44-54).jpg)
Первые известные западные региональные культы Августа были созданы с его разрешения около 19 г. до н.э. на северо-западе («кельтской») Испании и названы arae sestianae в честь их военного основателя Л. Сестиуса Албануса Квириналиса . [71] Вскоре после этого, либо в 12 г. до н. э. , либо в 10 г. до н. э., первый провинциальный имперский культовый центр на Западе был основан в Лугдунуме Друзом в качестве центра для его нового трехстороннего административного подразделения Галлии Коматы . Лугдунум задал тип официального западного культа как формы римско-провинциальной идентичности, разделенной на создание военно-административных центров. Они были стратегически расположены в нестабильных, «варварских» западных провинциях нового принципата и были открыты военачальниками, которые – во всех случаях, кроме одного – были членами императорской семьи. [72]
Первым священником Ара (алтаря) в великом имперском культовом комплексе Лугдунума был Гай Юлий Веркондаридубн , галл из провинциальной элиты, получивший римское гражданство и получивший по своей священнической должности право участвовать в местном управлении своего провинциального консилиума . Хотя это и не приводило к получению сенаторского статуса и почти наверняка к ежегодно избираемой должности (в отличие от традиционного пожизненного священства римских фламинов ), священство в имперских провинциях, таким образом, предлагало провинциальный эквивалент традиционного римского cursus Honorum . [73] Отказ от культа отвергал romanitas , священство и гражданство; в 9 году нашей эры Сегимунд , имперский культовый священник того, что позже будет известно как Колония Клаудия Ара Агриппиненсиум (расположенная в современном Кельне в Германии), сбросил или уничтожил свои священнические регалии, чтобы присоединиться к восстанию своего родственника Арминия . [74]
В раннем Принципате алтарь с надписью Маразгу Ауг(усто) Сак(рум) («Посвященный Маразгу Августу») отождествляет местное древнеливийское ( берберское ) божество с верховной властью Августа. В сенаторской провинции Африка Проконсуларис алтари Dii Magifie Augusti свидетельствуют (согласно Поттеру) о божестве, которое было одновременно местным и универсальным, а не о том, чья местная идентичность была включена или поглощена императорским божеством или божеством. [75] Два храма засвидетельствованы Роме и божеству Августу: один посвящен Тиберию в Лептис Магне , а другой (Юлий-Клавдиан) в Мактаре . [ 76 ] Третий в Карфагене был посвящен Роду Августу в самой ранней империи. [77]
.jpg/1280px-Temple_of_Divus_Augustus_in_Rome_(1).jpg)
Даже когда он готовил своего приемного сына Тиберия к роли принцепса и рекомендовал его Сенату как достойного преемника, Август, похоже, сомневался в уместности династического империя ; Однако это, вероятно, был его единственный возможный вариант. [78] Когда Август умер, сенат провозгласил его божеством , и его тело было кремировано на пышных похоронах; Говорили, что его душа вознеслась на небеса, чтобы присоединиться к своему приемному отцу среди олимпийцев; его прах был погребен в Императорском Мавзолее, который тактично идентифицировал его (а позже и его потомков) по императорским именам, а не как божества . [79] После Августа единственными новыми культами для римских чиновников являются культы, связанные с императорским домом. [80] [81] [82] После его смерти Сенат обсудил и принял lex de imperio , который проголосовал за Тиберия принцепса за его «доказанные заслуги на посту» и присвоил ему почетное имя Август в качестве имени и титула. [83]
Тиберий принял свое положение и титул императора с явной неохотой. Хотя он оказался способным и эффективным администратором, он не мог сравниться с необычайной энергией и харизмой своего предшественника. Римские историки описывали его как угрюмого и недоверчивого человека. С самоуничижением, которое, возможно, было вполне искренним, он поощрял культ своего отца и препятствовал своему собственному. [84] После долгих споров он предоставил единственный храм в Смирне себе и гению Сената в 26 году нашей эры; одиннадцать городов боролись – с некоторой яростью и даже жестокостью – за эту честь. [85] Отсутствие у него личных auctoritas позволило усилить преторианское влияние на Императорский дом, Сенат и через него на государство. [86] В 31 году нашей эры его преторианский префект Сеян – к настоящему времени фактический соправитель – был замешан в смерти сына и наследника Тиберия Друза и был казнен как враг народа. В Умбрии имперский культовый священник ( sevir Augustalis ) увековечил «провидение Тиберия Цезаря Августа, рожденного для вечности римского имени, после устранения этого самого пагубного врага римского народа». На Крите воздали благодарность « нумену и предусмотрительности Тиберия Цезаря Августа и Сената» за предотвращение заговора, но после его смерти Сенат и его наследник Калигула решили не обожествлять его официально. [87]
Правление Калигулы обнажило правовые и моральные противоречия «республики» Августа. Чтобы узаконить его преемственность, Сенат был вынужден конституционно определить его роль, но обряды и жертвоприношения живому гению императора уже признавали его конституционно неограниченные полномочия. Принцепс играл роль primus inter pares только благодаря личному самоограничению и благопристойности. Стало очевидно, что у Калигулы было мало и того, и другого. Похоже, он очень серьезно относился к культу своего гения и, как говорят, ему нравилось изображать бога – или, скорее, некоторых из них. Однако его печально известные и часто цитируемые олицетворения главных божеств могут представлять собой не что иное, как его священство в их культах, желание эпатировать и склонность к триумфальным нарядам [88] или просто психическое заболевание. [89] Каковы бы ни были его планы, нет никаких свидетельств его официального культа как живого божества в Риме или замены им государственных богов, а также нет никаких свидетельств серьезных отклонений или нововведений в его провинциальном культе. [90] Его сообщения о сексуальных отношениях с сестрой Друзиллой и ее обожествление после смерти вызвали презрение со стороны более поздних историков; после смерти Калигулы ее культу просто позволили исчезнуть. Сообщения о вымогательстве им гонорара за священство у несогласных сенаторов являются признаком частного культа и личного унижения среди элиты. Смертельным преступлением Калигулы было умышленное «оскорбление или оскорбление всех, кто имел значение», включая старших офицеров, убивших его. [91] Истории его правления подчеркивают его своенравное нечестие. Возможно, не только его: в 40 г. сенат постановил, что «император должен сидеть на высоком помосте даже в самом сенатском доме». [92] Клавдий (его преемник и дядя) вмешался, чтобы ограничить ущерб императорскому дому и тем, кто вступил в заговор против него, и приказал незаметно убрать публичные статуи Калигулы. [93]
Клавдий был выбран императором преторианской гвардией Калигулы и укрепил свое положение денежными выплатами ( донатива ) военным. Сенат был вынужден одобрить этот выбор и принять оскорбление. Клавдий принял когномен Цезарь, обожествил жену Августа Ливию через 13 лет после ее смерти и в 42 г. н.э. получил титул pater patriae (отец страны), но отношения между императором и сенатом, похоже, были необратимыми. [94] Клавдий не проявил никаких эксцессов Калигулы. Похоже, он полностью отказался от культа своему собственному гению : но предложение культа одновременно признавало высокий статус тех, кто был уполномочен его предоставлять, и исключительный статус принцепса - неоднократные отказы Клавдия могли быть истолкованы как оскорбительные для Сената. провинциалы и сама императорская канцелярия. Он еще больше оскорбил традиционную иерархию, назначив своих доверенных вольноотпущенников имперскими прокурорами ; самые близкие к императору имели высокий статус благодаря своей близости. [95]
Предполагалось, что после своего завоевания там он разрешил построить единственный храм для своего культа в Британии . [96] Храм точно известен – он находился в Камулодунуме (современный Колчестер ), главной колонии провинции, и был центром британского гнева во время восстания Боудиккана в 60 году нашей эры. [97] Но культ живому Клавдию там очень маловероятен: он уже отказался от почестей александрийского культа как «вульгарного» и нечестивого, а культ живых императоров был связан с араями (алтарями), а не с храмами. [98] Британское поклонение ему как живому божеству, вероятно, является не более чем жестоким литературным суждением о его достоинстве как императора. Несмотря на его явное уважение к республиканским нормам, его собственный класс не воспринимал его всерьез, а в льстивом неронианском произведении Сенеки римские боги не могут воспринимать его всерьез как божества – дикие британцы могли бы быть более доверчивыми. [99] На самом деле они оказались достаточно обижены, чтобы восстать, хотя, вероятно, не столько против Клавдиева бога , сколько против жестоких злоупотреблений и финансового бремени, которое представлял собой его храм.
Клавдий умер в 54 году нашей эры и был обожествлен своим приемным сыном и преемником Нероном . [100] После явно пышных похорон божеству Клавдию был дарован храм на пользующемся дурной репутацией Целийском холме в Риме . [101] Фишвик отмечает, что «злой юмор этого места вряд ли мог быть упущен теми, кто в курсе... расположение храма Клавдия в Британии (повод для его «жалкого триумфа») может быть более похожим на то же самое. ". [102]
Придя к власти, Нерон позволил угаснуть культу Клавдия, построил свой Domus Aurea на недостроенном храме, потворствовал своим сибаритским и художественным наклонностям и позволил культу своего собственного гения как отца семьи римского народа. [103] Сенаторское отношение к нему, судя по всему, было в основном негативным. Он был свергнут в результате военного переворота, а его учреждения культа его умершей жены Поппеи и маленькой дочери Клавдии Августы были заброшены. В остальном он, похоже, был популярным императором, особенно в восточных провинциях. Тацит сообщает о предложении сенатора посвятить храм Нерону как живому божеству , которое воспринимается как зловещее, поскольку «божественные почести не воздаются императору до тех пор, пока он не перестанет жить среди людей». [104]
Смерть Нерона положила конец императорскому правлению как привилегии древнеримских (патрицианских и сенаторских) семей. За один хаотичный год власть насильственно перешла от одного к другому из четырех императоров . Первые три продвигали свой собственный культ гения : последние двое из них пытались вернуть Нерона и возвести его в божественное положение . Четвертый, Веспасиан – сын всадника из Реата – обеспечил свою династию Флавиев путем возврата к августовской форме принципата и возобновил имперский культ божества Юлия . [105] [106] Веспасиан не мог подтвердить свое правление так же, как предыдущая династия Юлиев-Клавдиев, которые могли проследить свою родословную до божественного происхождения Юлия Цезаря. Не имея возможности проследить свое происхождение от какого-либо римского божества, новая династия Флавиев под предводительством Веспасиана была вынуждена установить новый стандарт политики, чтобы править народом, предрасположенным к традиции божественного имперского культа. [107] Веспасиан пользовался уважением за «восстановление» римских традиций и августовскую скромность своего правления. Он посвятил государственный культ genio populi Romani ( гению римского народа), уважал сенаторские «республиканские» ценности и отвергал неронианскую практику, удаляя различные праздники из государственных календарей, которые (по беспощадной оценке Тацита) стали «грязно запятнанными лесть времени». [108] Возможно, он приказал заменить или перерезать главу Колосса Нерона для ее посвящения (или повторного посвящения) богу Солнца в 75 году нашей эры. [109] [110] [111] После первого еврейского восстания и разрушения Храма в Иерусалиме в 70 году нашей эры он ввел дидрахмон , который раньше платили евреи за содержание своего Храма, но теперь перенаправили Юпитеру Капитолийскому как победителю над они «и их Бог». Евреи, платившие налог, были освобождены от культа имперских государственных божеств. Однако те, кто предлагал это, подверглись остракизму со стороны своих сообществ. [112] Веспасиан, похоже, отнесся к своему надвигающемуся культу с сухим юмором: по словам Светония , его последними словами были puto deus fio («Я думаю, что превращаюсь в бога»). Сын Веспасиана Тит правил два успешных года, а затем умер естественной смертью. Он был обожествлен и заменен младшим братом Домицианом .
В течение двух недель после вступления на престол Домициан восстановил культ гения правящего императора . [113] Он остается противоречивой фигурой, описываемой как один из очень немногих императоров, скандально называвших себя живым божеством , о чем свидетельствует использование слов «господин и бог» ( dominus et deus ) в имперских документах. Однако нет никаких записей о личном использовании Домицианом этого титула, его использовании в официальном обращении или культе к нему, его присутствии на его монетах или в Арвалских актах, касающихся его государственного культа. Это происходит только во время его более позднего правления и почти наверняка было инициировано и использовано его собственными прокураторами (которые в традиции Клавдия также были его вольноотпущенниками). [114] Как и любой другой отец семейства и покровитель , Домициан был «хозяином и богом» для своей расширенной семьи , включая своих рабов, вольноотпущенников и клиентов. Описания Плиния жертвоприношений Домициану на Капитолии согласуются с совершенно ничем не примечательными «частными и неформальными» обрядами, совершаемыми живыми императорами. Домициан был традиционалистом, суровым и репрессивным, но уважаемым военными и населением. Он восхищался Августом и, возможно, пытался подражать ему, но совершил ту же бестактную ошибку, что и Калигула, обратившись к Сенату как к клиентам и подчиненным, а не как к вымышленным равным, как того требовала идеология Августа. Его убийство было спланировано и осуществлено внутри его двора, а его имя официально, но довольно бессистемно, было стерто из надписей. [115]
Сенат избрал императором пожилого, бездетного и явно сопротивляющегося Нерву . Нерва имел давние семейные и консульские связи с семьями Юлиев-Клавдиев и Флавиев, но оказался опасно мягким и нерешительным принцепсом : его убедили отречься от престола в пользу Траяна . В панегирике Плиния Младшего , датированном 100 г. н. э., утверждается видимое восстановление сенаторской власти и достоинства по всей империи при Траяне , но, хотя он восхваляет скромность императора, Плиний не скрывает шаткую природу этого самодержавного дара. [116] Под очень способным гражданским и военным руководством Траяна должность императора все чаще интерпретировалась как земное наместничество божественного порядка. Он станет непреходящим образцом римской имперской добродетели. [117] [118]
Испано-римское происхождение императора Адриана и его выраженный проэллинизм изменили направленность имперского культа. Его стандартная чеканка по-прежнему отождествляется с гением народного рома , но другие проблемы подчеркивают его отождествление с Геркулесом Гадитанусом (Геркулесом Гадесским ) и имперской защитой Римом греческой цивилизации. [119] Памятные монеты изображают его «возвышающим» провинциальных божеств (таким образом, возвышающим и «восстанавливающим» провинции); он продвигал Сагалассоса в греческой Писидии как ведущий имперский культовый центр Империи, а в 131–2 годах нашей эры он спонсировал исключительно греческий Панэлленион . [120] Говорят, что он «плакал как женщина» из-за смерти своего молодого любовника Антиноя и устроил ему апофеоз. Дион утверждает, что Адриана высмеивали за эту эмоциональную снисходительность, особенно потому, что он отложил апофеоз своей собственной сестры Полины после ее смерти. [121]
Культ Антиноя оказался культом удивительного долголетия и преданности, особенно в восточных провинциях. Вифиния, как место его рождения, изображала его изображение на монетах еще во времена правления Каракаллы (годы правления 211–217). Его популярный культ, похоже, процветал вплоть до IV века, когда он стал «мальчиком для битья языческого поклонения» в христианской полемике. Воут (2007) отмечает его скромное происхождение, безвременную смерть и «воскрешение» как теоса , а также его отождествление – а иногда и ошибочное отождествление со стороны более поздних ученых – с образами и религиозными функциями Аполлона, Дионисия/Вакха, а затем и Осириса. [122] В самом Риме он также был теосом на двух из трех сохранившихся надписей, но был более тесно связан с культом героя, что позволяло напрямую обращаться за его заступничеством к «высшим богам». [123] [124] Адриан навязал имперский культ себе и Юпитеру в Иудее после восстания Бар-Кохбы . Его умерла раньше его жена Вибия Сабина . Оба были обожествлены, но дело Адриана пришлось защищать его преемнику Антонину Пию . [125]
Наставник Марка Аврелия Фронтон предлагает лучшее свидетельство императорской портретной живописи как почти повсеместного атрибута частной и общественной жизни. [126] Хотя свидетельств частного поклонения императору в эту эпоху так же мало, как и во все другие, письма Фронто подразумевают гениальный культ живого императора как официальную, домашнюю и личную практику, вероятно, более распространенную, чем культ диви в этой и других странах. другие периоды. [127]
Сын Марка Коммод поддался соблазнам потакания своим прихотям, легкого популизма и правления фаворитов. [128] [129] Он описал свое правление как «золотой век», а себя как нового Ромула и «переоснователя» Рима, но был глубоко враждебен Сенату – он изменил стандартную «республиканскую» имперскую формулу на populus senatusque romanus (народ и сенат Рима). Он все больше отождествлял себя с полубогом Геркулесом в скульптурах, храмах и на арене, где любил развлекаться в роли бестиария утром и гладиатора во второй половине дня. В последний год его жизни ему был присвоен официальный титул Роман Геркулес ; государственный культ Геркулеса признавал его героем, божеством или полубожеством (но не божеством ) , некогда бывшим смертным. [130] Коммод, возможно, намеревался объявить себя живым богом незадолго до своего убийства в последний день 192 года нашей эры. [131]
Династия Нервана-Антонина закончилась хаосом. Сенат объявил Damnatio memoriae на Коммоде, чей городской префект Пертинакс был объявлен императором преторианской гвардией в обмен на очень большие донативы . [132] Пертинакс поднялся по карьерной лестнице благодаря военному таланту и административной эффективности, чтобы стать сенатором, консулом и, наконец, на короткое время императором; он был убит своими преторианцами за попытку ограничить их зарплату. [133] Пертинакса сменил Дидий Юлиан , который обещал деньги преторианцам и восстановление власти Сенату. Юлиан начал свое правление с необдуманного обращения к памяти Коммода, попытки массового подкупа населения и использования против него силы преторианцев. В знак протеста непокорная городская толпа заняла сенаторские места в Большом цирке . [134] На фоне гражданской войны между конкурирующими претендентами в провинциях Септимий Север оказался вероятным победителем. Сенат вскоре проголосовал за смерть Юлиана, обожествление Пертинакса и возведение Септимия на престол. [135] Со дня смерти Коммода прошел всего год.
«Sit divus dum non sit vivus» (пусть он будет божеством, пока его нет в живых). Приписывается Каракалле до убийства своего соправителя и брата Геты. [136]
В 193 году нашей эры Септимий Север триумфально вошел в Рим и воздал апофеоз Пертинаксу . Он отменил Damnatio memoriae Коммода, установленный Сенатом , обожествил его как frater (брата) и тем самым принял Марка Аврелия своим предком в знак сыновней почтительности. [137] Изображения на монетах Северана еще больше укрепили связь Севера с престижными династами Антонинов и гением народного цыганства . [138] [139]
Правление Северуса представляет собой переломный момент в отношениях между Сенатом, императорами и военными. [140] Сенаторское согласие определяло божественный империй как республиканское разрешение на благо римского народа, а апофеозом было заявление сенаторских полномочий. Если Веспасиан закрепил свое положение, апеллируя к гению Сената и традиции Августа, Северус отверг обычное предпочтение сенаторов к высшим военным должностям. Он увеличил привилегии плебеев в Риме, разместил там верный гарнизон и выбрал собственных командиров. Он уделял личное внимание провинциям как источникам доходов, военной силы и беспорядков. После поражения своего соперника Клодия Альбина при Лугдунуме он заново основал и реформировал его имперский культовый центр: деа Рома был удален с алтаря и заключен в храм вместе с обожествленным Августом. [141] Фишвик интерпретирует обязательные новые обряды как те, которые причитаются любому отцу семьи от его подчиненных. [142] Собственные божества-покровители Севера, Мелькарт /Геркулес и Либер / Вакх , заняли почетное место вместе с ним самим и двумя его сыновьями на Светских играх 204 года нашей эры. [143] Северус умер естественной смертью в 211 году нашей эры в Эборакуме (современный Йорк) во время кампании в Британии, оставив Империю поровну Каракалле и своему старшему брату Гете вместе с советом «быть гармоничными, обогащать солдат и презирать все остальные мужчины». [144]
К 212 году нашей эры Каракалла убил Гету, произнес Damnatio Memoriae и издал Constitutio Antoniniana : это давало полное римское гражданство всем свободным жителям Империи. [145] и было оформлено как щедрое приглашение отпраздновать «победу римского народа» в срыве «заговора» Геты. На самом деле Каракалла столкнулся с хронической нехваткой денег и рекрутов. Его «подарок» был далеко не народным шагом, поскольку большинство его получателей были униженными крестьянами по статусу и профессии - примерно 90% от общей численности населения. Они остались униженными , но теперь обязаны платить налоги, служить в легионах и принять имя своего «освободителя». В то время как другие императоры использовали mos maiorum семейных обязательств на преимущественно символическом уровне культа гения , Каракалла буквально отождествлял свое личное выживание с государством и «своими» гражданами. [146] Каракалла унаследовал преданность солдат своего отца, но его новые граждане не были склонны праздновать, и его попытки добиться популярности в стиле Коммоды, похоже, не увенчались успехом. [147] По мнению Филострата , его принятие Империи провалилось из-за его недовольного, ограниченного мышления. Он был убит в 217 году нашей эры при возможном сговоре его префекта претория Макрина . [148]
Военные провозгласили Макрина императором , и он устроил апофеоз Каракаллы. Осознавая неуместность своего беспрецедентного прыжка через традиционный cursus Honorum от всадника до императора, он почтительно добивался одобрения сенатора для своего «самовыдвижения». Оно было предоставлено – у нового императора был юристский подход к империи , [149] но его внешняя политика оказалась слишком осторожной и умиротворяющей для военных. [150] Спустя немногим более года он был убит в результате переворота и заменен императором сирийского происхождения и северского происхождения Вариусом Авитом Бассианом , более известным под латинизированным именем своего бога и его жречества Элагабалом. [151]
14-летний император привез свое солнечно-горное божество из родной Эмесы в Рим и в официальный имперский культ. [152] В Сирии культ Элагабала был популярен и прочно укоренился. В Риме это была иностранная и (по некоторым древним источникам) отвратительная восточная новинка. В 220 году нашей эры жрец Элагабал заменил Юпитера богом Элагабалом в качестве sol invictus (непокоренного Солнца) и после этого пренебрег своей императорской ролью великого понтифика . По словам Мариуса Максима, он правил из своего выродившегося дома через префектов, в число которых входили, среди прочего, возничий, слесарь, цирюльник и повар. [153] По крайней мере, он, судя по всему, считался как неприемлемо изнеженным эксцентриком как в Сенате, так и в вооруженных силах. Он был убит преторианцами в возрасте 18 лет, подвергнут самым полным унижениям Damnatio memoriae и заменен своим молодым двоюродным братом Александром Севером , последним представителем его династии, который правил 13 лет, пока не был убит во время мятежа в 235 году.
Конец династии Северов ознаменовал распад центральной империи . На фоне экономической гиперинфляции , а затем и эпидемии чумы, конкурирующие провинциальные претенденты боролись за превосходство и, потерпев неудачу в этом, создали свои собственные провинциальные империи. Большинство императоров даже редко видели Рим и поддерживали лишь номинальные отношения со своими сенатами. В отсутствие скоординированного военного ответа Империи иностранные народы воспользовались возможностью для вторжения и грабежа.
Максимин Фракс (годы правления в 235–238 гг. н.э.) конфисковал ресурсы государственных храмов в Риме для оплаты своих армий. Первыми на очереди стояли храмы диви . Это был неразумный шаг для его собственных потомков, поскольку дарование или отказ в апофеозе оставалось официальным приговором императорского достоинства, но лишение храмов государственных богов вызвало гораздо большее оскорбление. Действия Максимина, скорее, свидетельствуют о нужде в крайнем кризисе, чем о нечестии, поскольку он обожествил свою жену после ее смерти, [154] но в редком проявлении неповиновения сенат обожествил его убитого предшественника, а затем открыто восстал. [155] Его сменивший Гордиан I правил недолго, но успешно и после своей смерти стал божеством . За этим последовала череда недолговечных солдат-императоров. Дальнейшее развитие имперского культа, похоже, застопорилось до тех пор, пока Филипп Араб не посвятил статую своему отцу как божеству в своем родном городе Филиппополе и не привез тело своего молодого предшественника Гордиана III в Рим для апофеоза. На монетах Филиппа изображен его в лучистой короне (наводящий на мысль о солнечном культе или эллинизированной форме имперской монархии), с римским храмом Венеры и Деа Рома на реверсе. [156]
В 249 году нашей эры Филиппа сменил (или убил и узурпировал) его преторианский префект Деций , бывший консул и губернатор-традиционалист. После вступления на престол сомнительной достоверности Деций оправдал себя как законного «восстановителя и спасителя» Империи и ее религии : в начале своего правления он выпустил серию монет с имперскими дивиантами в радиальных (солнечных) коронах. [157] Филипп, три Гордиана , Пертинакс и Клавдий были опущены, предположительно потому, что Деций считал их недостойными этой чести. [158] [159] После религиозных беспорядков в Египте он постановил, что все подданные Империи должны активно стремиться принести пользу государству посредством засвидетельствованных и сертифицированных жертвоприношений «богам предков», иначе они понесут наказание: принесут жертву от имени Рима, верные подданные определили бы их и их богов как римлян. [160] Только евреи были освобождены от этой обязанности. [161] Указ Дециана требовал, чтобы отказ от жертвоприношения судился и наказывался на проконсульском уровне. Требовалось отступничество , а не смертная казнь. [162] Через год после истечения установленного срока срок действия указа истек, и вскоре после этого умер сам Деций. [163]
Валериан (253–260) определил христианство как крупнейший и наиболее корыстный из неримских культов, объявил христианские собрания вне закона и призвал христиан приносить жертвы традиционным римским богам. [164] [165] Его сын и соратник Август Галлиен , посвященный в Элевсинские мистерии , отождествлял себя с традиционными римскими богами и добродетелью военной лояльности. [166] Аврелиан (270–75) призывал к гармонии среди своих солдат ( concordia militum ), стабилизировал Империю и ее границы и установил официальную эллинскую форму единого культа Пальмирены Sol Invictus на Марсовом поле в Риме . Сенат приветствовал его как restitutor orbis (восстановитель мира) и deus et dominus natus (бог и прирожденный правитель); он был убит своими преторианцами. Его непосредственные преемники закрепили его достижения: на чеканке Проба (276–282 гг.) он изображен в сияющей солнечной короне, а его богатое разнообразие типов монет включает выпуски с изображением храма Венеры и Деа Рома в Риме. [167] [168]
Эта политика и заботы достигли кульминации в Тетрархии Диоклетиана : Империя была разделена на Западный и Восточный административные блоки, в каждом из которых был Август (старший император), которому помогал Цезарь (младший император) в качестве будущего Августа. Провинции были разделены и подразделены: их имперская бюрократия стала необычайной по размеру, размаху и вниманию к деталям. Диоклетиан был религиозным консерватором. При своем вступлении на престол в 284 году нашей эры он проводил игры в честь бога Антиноя . [169] В то время как его предшественники пытались убедить и принудить непокорные секты, Диоклетиан начал серию жестоких мер, известных в истории Церкви как Диоклетиановы преследования . По словам Лактанция , это началось с сообщения о зловещей гаруспичности в доме Диоклетиана и последующего (но недатированного) диктата умиротворяющей жертвы со стороны всей армии. [170] Дата 302 считается вероятной, и Евсевий также говорит, что гонения на христиан начались в армии. [171] Однако мученичество Максимилиана (295 г.) произошло из-за его отказа от военной службы, а Марцелла ( 298 г.) — за отказ от военной присяги. Юридически это были военные восстания, и указ Диоклетиана, возможно, последовал за этими и подобными актами совести и веры. [164] Неизвестное количество христиан, похоже, подверглось крайним и образцовым наказаниям, традиционно предназначенным для повстанцев и предателей.
При расширенной императорской коллегии Диоклетиана императорские почести отличали как Августов от их Цезарей, так и Диоклетиана (как старшего Августа) от его коллеги Максимиана . [172] В то время как разделение Империи и Империума , казалось, предлагало возможность мирной и хорошо подготовленной преемственности, его единство требовало высочайшего вложения власти и статуса в одного человека. Подход к императорской персоне и имперским прогрессам окружала тщательно продуманная хореография этикета. В частности, старший Август стал отдельным и уникальным существом, доступным только самым близким ему людям. [173]
Признанный консерватизм Диоклетиана почти наверняка исключает систематическое стремление к возвышению личности как «божественного монарха». Скорее, он формально разработал имперскую церемонию как проявление божественного порядка Империи и возвысил императорство как высший инструмент божественной воли. Идея Августа или ранее была наиболее ярко выражена в стоической философии и солнечном культе, особенно при Аврелиане . В самом начале своего правления, до своей Тетрархии , Диоклетиан принял знак Иовия ; его соправитель Август принял титул Геркулия . Во время Тетрархии такие титулы умножались, но без четкого отражения подразумеваемого божественного старшинства: в одном случае божественный знак Августа уступал знаку его Цезаря. Эти божественные ассоциации могли следовать военному прецеденту императоров в отношении божеств (или божеств в отношении императоров). Более того, божественный сигнум появляется в довольно узком контексте придворного панегирика и гражданского этикета. Он не появляется на обычных монетах или скульптурах тетрархов, которые представлены как безличные, почти однородные абстракции имперской мощи и единства. [174] [175]
Соглашение Августа пропагандировалось его современными апологетами как восстановительное и консервативное, а не революционное. [176] Официальный культ гения живого принцепса как «первого среди равных» признавал его исключительные полномочия, его способность к самоограничению и его благоговейное уважение к республиканским традициям. «Добрые» императоры отвергали предложения официального культа живого божества и принимали более скромную честь культа гения . Утверждения о том, что более поздние императоры искали и получали божественные почести в Риме, отражают их плохие отношения со своими сенатами: во времена Тертуллиана все еще было «проклятием назвать императора богом перед его смертью». С другой стороны, если судить по повсеместному распространению образа императора в стране, частные культы ныне живущих императоров столь же вероятны в Риме, как и в других местах. Как отмечает Градель, ни один римлянин никогда не был привлечен к ответственности за принесение жертвы своему императору. [177] [178]
Диви имели некую форму прецедента среди ди-парентов , божественных предков, которые получали родовые обряды в качестве манов ( богов подземного мира) во время Паренталии и других важных домашних праздников. Их полномочия были ограничены; умершие смертные обычно не обладали божественной силой ( нумен ) высших богов. [179] [180] Умершие императоры не становились автоматически диви ; они должны быть номинированы на эту привилегию. Их дело было обсуждено Сенатом, а затем поставлено на голосование. [181] [182] Пока были предложены правильные ритуалы и жертвоприношения, божество будет принято небесными богами как coelicola (житель небес), меньшее существо, чем они сами. [183] Популярное мнение считало, что божественный Август будет лично встречен Юпитером. С другой стороны, в «Апоколоцинтозе» Сенеки неожиданное прибытие обожествленного Клавдия создает проблему для олимпийцев, которые понятия не имеют, кто или что он такое; а когда узнают, то не могут придумать, что с ним делать. Саркастическое остроумие Сенеки, недопустимое нечестие по отношению к богу , свободно изображает божества Клавдия просто мертвым, смешным и, возможно, весьма плохим императором. [184] Хотя их изображения были священны, а их обряды определенно божественны, [185] диви можно было создать, уничтожить, восстановить или просто забыть. [186] Август и Траян, по-видимому, оставались идеалами дольше, чем кто-либо другой, а культ «хороших» богов, по-видимому, сохранялся и в эпоху позднего имперского господства.
С другой стороны, огромная власть ныне живущих императоров осуществлялась через всестороннее влияние государства. Признанный отцом семьи империи, принцепс, естественно, имел право на культ гениальности со стороны имперских подданных всех классов. Культ нумена живого императора был совсем другим делом и мог быть истолкован как не что иное, как утверждение божественной монархии. Поэтому имперская реакция на первые попытки культа Августейшего Нумена была чрезвычайно осторожной. [187] Только гораздо позже, вероятно, вследствие гиперинфляции почестей живым императорам, к живому императору можно было открыто и формально обращаться как numen praesens (нуминозное присутствие). [188]
Неясные отношения между deus , divus и numen в имперском культе могли просто отражать его происхождение как прагматичное, уважительное и несколько уклончивое имперское решение, использующее широкую терминологию, значения которой варьировались в зависимости от контекста. Для Бирда и др. Практический и универсальный римский культ обожествленных императоров и других членов императорского дома должен был основываться на парадоксе того, что смертный мог, подобно полубожественным «героическим» фигурам Геркулеса, Энея и Ромула, обладать или приобретать достаточную меру нумена . подняться над своим смертным состоянием и находиться в обществе богов, но при этом оставаться смертным в глазах римских традиционалистов. [189]
Священные жертвоприношения ( жертвоприношения ) образовывали договор публичной и частной религии , от присяг, договора и верности до деловых контрактов и брака. Участие в жертвоприношении признавало личную приверженность более широкому сообществу и его ценностям, которые при Деции стали обязательными. [190] Ливий считал, что военные и гражданские катастрофы были следствием ошибки ( vitium ) в предсказаниях, пренебрежения должным и надлежащим жертвоприношением и нечестивого распространения «чужих» культов и суеверий . [191] Религиозное право фокусировалось на требованиях к жертвоприношениям конкретных божеств в определенных случаях. [192]
В Юлио-Клавдиевском Риме жречество Арвал приносило жертвы римским государственным богам в различных храмах для дальнейшего благополучия императорской семьи в их дни рождения, годовщины вступления на престол и в ознаменование чрезвычайных событий, таких как подавление заговора или восстания. 3 января они освятили ежегодные обеты: жертва, обещанная в предыдущем году, была принесена при условии, что боги сохраняли безопасность императорской семьи в течение договоренного времени. В противном случае его можно было бы отложить, как это было в ежегодной клятве после смерти Траяна . [193] В Помпеях гению живого императора предлагали быка: по-видимому, это была стандартная практика в имперском культе того времени, хотя также делались и меньшие подношения вина, пирожных и благовоний, особенно в более позднюю имперскую эпоху . Диви и гениям приносились те же жертвы , что и государственным богам, но представители культа, судя по всему, предлагали христианам возможность приносить жертвы императорам в качестве меньшего акта. [194] [195]
По древней традиции председательствующие магистраты узнавали божественное мнение о предлагаемых действиях через авгура, который читал божественную волю посредством наблюдения естественных знаков в священном пространстве ( templum ) жертвоприношения. [196] Мировые судьи могли использовать свое право авгура ( ius augurum ), чтобы отложить и отменить судебный процесс, но были обязаны основывать свое решение на наблюдениях и советах авгура. Для Цицерона это сделало авгура самым могущественным авторитетом в Поздней республике. [197] [198]
В более поздней республике авгурии находились под контролем коллегии понтификов , жреческой и магистратской должности, полномочия которой все больше вплетались в cursus Honorum . Офис Великого Понтифика со временем стал фактическим консульским учреждением. [199] Когда консул Лепид умер, его должность верховного понтифика перешла к Августу, который взял на себя жреческий контроль над государственными оракулами (включая книги Сивиллы ) и использовал свои полномочия цензора для подавления неутвержденных оракулов. [200] Почетный титул Августа, полученный Октавианом, указывал на его достижения как выражение божественной воли: там, где нечестие Поздней республики вызвало небесные беспорядки и гнев (ira deorum) , его повиновение божественному постановлению принесло божественный мир (pax deorum) .
mos maiorum установил почти монархическую семейную власть обычного pater familias («отец семейства» или «владелец родового поместья»), его обязательства перед семьей и обществом, а также его священнические обязанности перед своими ларесами и домашними пенатами. . Его должность была наследственной и династической, в отличие от выборных, ограниченных по времени должностей республиканских магистратов. Его семья – и особенно его рабы и вольноотпущенники – были обязаны поклоняться его гению . [201] [202]
Гений (мн. genii ) был основным духом и порождающей силой, изображаемым в виде змеи или вечного юноши, часто крылатого, внутри человека и его клана ( род , мн. род ), таких как Юлли (Юлианцы) Юлия. Цезарь. Отец семьи мог передать свое имя, меру своего гения и роль в домашних обрядах, обязанностях и почестях тем, кого он усыновил. Будучи приемным наследником Цезаря, Октавиан должен был унаследовать гениальность , наследственное имущество и почести своего приемного отца в дополнение к тем, которые были получены благодаря его собственному роду и усилиям. [203] Исключительно могущественный гений ныне живущих императоров выражал волю богов посредством имперских действий. [204] В 30 г. до н. э. возлияния-приношения гению Октавиана (позже Августа) стали обязанностью на общественных и частных банкетах, а с 12 г. до н. э. государственные клятвы приносились гением живого императора. [205]
Римский pater familias ежедневно поклонялся своим ларам и пенатам , а также своим ди-парентам / диви-родителям в домашних святынях и в огне домашнего очага. [206] Как богиня всех очагов, в том числе и ритуального очага Государства, Веста соединяла «общественные» и «частные» обязанности граждан. Ее официальные культы курировал верховный понтифик из казенного дома возле храма Весты. Когда Август стал Великим Понтификом в 12 г. до н. э., он подарил весталкам собственный дом на Палатине. Его пенаты остались там как домашние божества, и вскоре к ним присоединились его лары . Таким образом, его дар связал его домашний культ с освященными весталками и священным очагом Рима и символически распространил свой domus на государство и его жителей. Он также кооптировал и продвигал традиционные и преимущественно плебейские святыни Компиталия и расширял их фестивали, лары которых впоследствии стали известны как Аугусти. [207] [208] [209] [210] [211]
Граждане-легионеры Рима, похоже, сохранили свои Марианские традиции. Они поклонялись Юпитеру для благополучия императора и регулярно поклонялись государственным, местным и личным божествам. Культ императорской особы и семьи обычно совершался во время вступления на престол, годовщин и возобновления ежегодных обетов: для этой цели в храме знаков отличия легионеров хранился бюст правящего императора, на котором присутствовал назначенный военный имагинифер . Ко времени первых северян легионы поклонялись государственным богам, императорскому диву , нумену , гению и домусу нынешнего императора (или семье ), а также особый культ Императрице как «матери лагеря». Примерно в это же время митраистские культы стали очень популярны среди военных и послужили основой для синкретического имперского культа, который поглотил Митру солярным и стоическим монизмом как средоточием военного согласия и лояльности. [212] [213] [214]
Императорский культовый храм был известен как caesareum (латинское) или sebasteion (греческое). В анализе Фишвика культ римского государственного божества был связан с храмами, а культ гения живого императора - с его алтарем. Изображение императора и его расположение в храмовом комплексе сосредоточили внимание на его личности и качествах, а также на его положении в божественной и человеческой иерархии. Расходы на физическое выражение имперского культа были огромными и были ограничены только имперским кризисом III века. Насколько известно, после правления Марка Аврелия новых храмов государственным божествам не строилось. [215]
Императорским дивинам и живым гениям , по-видимому, служили отдельные церемонии и жрецы. Сами императоры могли быть жрецами государственных богов, дивов и собственных гениальных культовых изображений. Последняя практика иллюстрирует императорский гений как врожденный для его обладателя, но отделимый от него как средоточие уважения и культа, формально соответствующий культу олицетворения идей и идеалов, таких как Фортуна ( Фортуна ), мир ( Пакс ) или победа ( Виктория) . ) и другие. в сочетании с гением императора, сената или римского народа; Юлий Цезарь продемонстрировал свою близость к добродетели милосердия ( clementia ), личному качеству, связанному с его божественным предком и богиней-покровительницей Венерой. Жрецы обычно и почтительно определяли свою функцию, проявляя внешний вид и другие свойства своего божества . Обязанности имперских священников были как религиозными, так и административными: они включали предоставление утвержденных императорских портретов, статуй и жертвоприношений, учреждение регулярного календарного культа и начало общественных работ, имперских игр (state ludi ) и munera по уполномоченным моделям. По сути, священники по всей империи были ответственны за воссоздание, разъяснение и прославление необыкновенных даров, полномочий и харизмы императоров. [216]
В рамках своих религиозных реформ Август возродил, субсидировал и расширил игры Compitalia и священство, посвященные Lares vici (районов), включив культ в его собственные Lares (или в его гений как народного благотворителя). После этого Lares Compitales стали известны как Lares Augusti. Тиберий создал специализированное жречество Sodales Augustales , посвященное культу умершего, обожествленного Августа. Эта жреческая должность и связи между культами Компиталия и императорским домом, по-видимому, существовали так же долго, как и сам имперский культ. [217]
Греческая философия оказала значительное влияние на развитие имперского культа. Космологи-стоики рассматривали историю как бесконечный цикл разрушения и обновления, движимый фортуной (удачей или удачей), фатумом (судьбой) и логосом (универсальным божественным принципом). Те же самые силы неизбежно породили сотера (спасителя), который превратил разрушительный и «неестественный беспорядок» хаоса и борьбы в pax , fortuna и salus (мир, удачу и благополучие), и поэтому отождествляется с солнечными культами, такими как Аполлон. и Сол Инвиктус . Ливий (в начале-середине I века до нашей эры) и Лукан (в I веке нашей эры) интерпретировали кризис поздней республики как разрушительную фазу, которая привела к религиозному и конституционному обновлению Августа и восстановлению им мира, удачи и благополучия римскому народу. Август был мессианской фигурой, которая лично и рационально спровоцировала «золотой век» – Pax Augusta – и был покровителем, жрецом и протеже ряда солнечных божеств. Таким образом, императорский порядок не был просто оправдан апелляциями к божественному; оно представлялось как изначально естественное, доброжелательное и божественное учреждение. [218] [219]
Имперский культ допускал, а затем и включал в себя специфические формы плюралистического монизма . По мнению апологетов имперского культа, у монотеистов не было рациональных оснований для отказа, но навязывание культа было контрпродуктивным. Евреи представляли собой особый случай. Задолго до гражданской войны в Риме терпимо относились к иудаизму в соответствии с дипломатическим договором с греко-иудейскими правителями. Оно приобрело известность и пристальное внимание после того, как Иудея стала клиентским царством в 63 г. до н. э. [220] [221] Следующая еврейская диаспора помогла рассеять раннее «иудейское» христианство. Ранние христиане, похоже, считались разновидностью иудаизма, и поэтому к ним время от времени относились терпимо. [222]
Еврейские источники об императорах, политеистическом культе и значении империи сопряжены с трудностями интерпретации. Во время правления Калигулы евреи сопротивлялись установке статуи Калигулы в своем храме и утверждали, что их приношения и молитвы Яхве от его имени равносильны удовлетворению его просьбы о поклонении. [223] По словам Филона , Калигула не был впечатлен, потому что подношение не было сделано непосредственно ему (неизвестно, его гению или его нумену ), но статуя так и не была установлена. Филон не бросает вызов самому имперскому культу: он восхваляет богоподобные почести, оказанные Августу как «первому, величайшему и общему благодетелю», но Калигула позорит имперскую традицию, действуя «как египтянин». [224] Однако Филон явно проримский: главной особенностью Первого еврейского восстания (66 г. н.э.) было прекращение еврейских жертвоприношений Риму и императору, а также искажение имперских изображений. [225]
Для римлян-язычников простой акт жертвоприношения, будь то богам предков при Деции или государственным богам при Диоклетиане, олицетворял приверженность римской традиции и верность плюралистическому единству Империи. Отказ присоединиться к культу считался изменой. Христиане, однако, считали «эллинистические почести» пародиями на истинное поклонение. [226] [227] Во времена правления Нерона или Домициана, согласно Момильяно , автор Книги Откровения представлял Рим как «Зверя с моря», иудео-римскую элиту как «Зверя с земли», а чарагма (официальная римская печать) как знак Зверя. [228] Некоторые христианские мыслители усматривали божественное провидение во времени рождения Христа, в самом начале Империи, принесшей мир и проложившей пути для распространения Евангелия; Разрушение Римом Иерусалима и его Храма было истолковано как божественное наказание евреев за их отказ от Христа. [229] С уменьшением преследований Иероним мог признать Империю оплотом против зла, но настаивать на том, что «имперские почести» противоречат христианскому учению. [230]
Как великий понтифик Константин я поддерживал «Католическую церковь христиан» против донатистов , потому что:
это противоречит божественному закону... что мы должны игнорировать такие ссоры и раздоры, посредством которых Высшее Божество, возможно, может быть возбуждено не только против рода человеческого, но и против меня самого, чьей заботе он по своей небесной воле поручил управление из всех земных вещей. Официальное письмо Константина, датированное 314 г. н.э. [231]
В этом изменении имперской формулы Константин признал свою ответственность перед земным царством, чьи раздоры и конфликты могли вызвать ira deorum ; он также признавал силу новой христианской священнической иерархии в определении того, что является благоприятным, а что ортодоксальным. Хотя Константин и не был крещен, он одержал победу под знаком Христа (вероятно, это была некая форма Лабарума как адаптированного или переосмысленного легионерского штандарта). Возможно, он официально прекратил – или пытался положить конец – кровавым жертвоприношениям гению живых императоров, но его имперская иконография и придворные церемонии возвысили его до сверхчеловеческого статуса. Разрешение Константина на строительство нового культового храма для себя и своей семьи в Умбрии сохранилось: культ «не должен быть осквернен обманом какого-либо заразительного суеверия». [232] На Первом Никейском соборе Константин объединил и заново основал империю под абсолютным главой государства по божественному промыслу и был удостоен чести как первый христианский императорский божество . После его смерти его почитали и считали вознесшимся на небеса. Позже Филосторгий раскритиковал христиан, приносивших жертвы статуям божества Константина . [232] Трое его сыновей перераспределили свое императорское наследство: Констанций II был арианцем – его братья были никейцами.
Племянник Константина Юлиан , последний нехристианский император Рима, отверг «галилеевское безумие» своего воспитания в пользу синтеза неоплатонизма , стоического аскетизма и универсального солнечного культа и активно поощрял религиозный и культурный плюрализм. [233] Его восстановленная августовская форма принципата, в которой он был primus inter pares , закончилась с его смертью в 363 году, после чего его реформы были отменены или оставлены. Западный император Грациан отказался от должности верховного понтифика и, вопреки протестам сената, [234] удалил алтарь Виктории (Победы) из здания Сената и начал упразднение весталок. Феодосий I ненадолго воссоединил западную и восточную половины Империи, официально принял никейское христианство в качестве императорской религии и прекратил официальную поддержку всех других вероучений и культов. Он отказался вернуть Викторию в сенат, погасил священный огонь Весты и покинул ее храм. Несмотря на это, он принял обращение своего преимущественно языческого Сената как живого божества, сравнимого с Геркулесом и Юпитером. [235] [236] После его смерти разделенные восточная и западная половины Империи следовали все более расходящимися путями: тем не менее, оба были римлянами и оба имели императоров. Императорский церемониал – особенно императорское адвентус или церемония прибытия, которая в значительной степени произошла от Триумфа – был встроен в римскую культуру, церковную церемонию и сами Евангелия. [237]
Последним западным божеством, вероятно, был Либий Север , умерший в 465 году нашей эры. [238] О нем известно очень мало. Его Империя не была признана его восточным коллегой, и он, возможно, был марионеточным императором германского генерала Рицимера . На западе имперская власть была частично заменена духовным превосходством и политическим влиянием Римско-католической церкви.
В Восточной империи обязательным условием вступления на престол стала присяга на христианское православие – Анастасий I подписал документ, удостоверяющий его послушание ортодоксальному учению и практике. Он последний император, который, как известно, был посвящен в сан божества после своей смерти (518 г. н.э.). Судя по всему, от этого титула отказались по причине его духовной неприемлемости, но посвящение восточных императоров продолжалось: они обладали властью посредством божественного постановления, и их правление было проявлением священной власти на земле. Адвентус и почитание императорского образа продолжали служить аналогиями религиозных изображений ( икон ) небесной иерархии и ритуалов Православной Церкви. [239]
Римский имперский культ иногда считается отклонением от традиционных республиканских ценностей Рима, религиозно неискренним культом личности , служившим имперской пропаганде. [240] [241] Однако он черпал свою силу и влияние как из религиозных традиций, глубоко укоренившихся в римской культуре, таких как почитание гения каждого человека и умерших предков, так и из форм развитого культа эллинистического правителя. в восточных провинциях Империи.
Природа и функции имперского культа остаются спорными, не в последнюю очередь потому, что римские историки использовали его в равной степени как топос имперского достоинства и имперского высокомерия. Его интерпретировали как по сути чуждый, греко-восточный институт, осторожно и с некоторыми трудностями навязанный латино-западно-римской культуре, в которой обожествление правителей было конституционно чуждым, если не отвратительным. [242] С этой точки зрения, по существу рабский и «неримский» имперский культ был установлен за счет традиционной римской этики, которая поддерживала республику. [243] Как для христиан, так и для секуляристов отождествление смертных императоров с божеством представляло собой духовное и моральное банкротство язычества, которое привело к триумфу христианства как государственной религии Рима. [244] [245]
Очень немногие современные историки сейчас поддержали бы эту точку зрения. Некоторые – среди них Beard et al. – не найти отчетливой категории имперского культа в религиозно-политической жизни Империи: сами римляне не использовали такого обобщающего термина. Культ живых или умерших императоров был неотделим от имперской государственной религии, которая была неразрывно переплетена с римской идентичностью и чьи верования и практики были основаны на древней общности социального и внутреннего mos maiorum Рима . Описания культа императорам как инструмента «имперской пропаганды» или менее уничижительного «гражданской религии» возникают из современной политической мысли и имеют сомнительную ценность: в республиканском Риме культ мог быть посвящен государственным богам, личным богам, триумфальным генералам, магнаты, благотворители, покровители и обычные отцы семейств – живые или мертвые. Культ для смертных не был чуждой практикой: он признавал их власть, статус и дарование им благ. Поселение Августов апеллировало непосредственно к республиканскому mos maiorum , а в рамках принципата культ императоров определял их как императоров. [246]
За редкими исключениями, самый ранний институт культа императоров сумел обеспечить общий фокус идентичности Империи. Он прославлял харизму римской имперской власти и значение Империи согласно местным интерпретациям romanitas , [247] сначала агента трансформации, а затем стабильности. Культ императорских божеств был связан с обычными публичными церемониями, торжествами необычайного великолепия и бесчисленными актами частного и личного поклонения. Политическая полезность такого института не предполагает ни механической неискренности, ни отсутствия сомнений относительно его значения и уместности: общеимперский объединяющий культ обязательно был бы открыт для множества личных интерпретаций, но его значение для простых римлян почти полностью теряется в критические интерпретации небольшого числа философски грамотных, скептически настроенных или враждебно настроенных римлян и греков, будь то христиане или эллины. [248] [249] Упадок процветания, безопасности и единства Империи явно сопровождался потерей веры в традиционных богов Рима и – по крайней мере на Западе – в римских императоров. Для некоторых римлян это было вызвано пренебрежением традиционными религиозными практиками. Для других – в том числе и римлян – распад империи был Божьим судом как над неверными или еретиками-христианами, так и закоренелыми язычниками.
По мере развития римского общества развивался и культ императоров: оба оказались удивительно устойчивыми и адаптируемыми. До тех пор, пока «имперский культ» не столкнулся с полностью развитой христианской ортодоксией, он не нуждался в систематическом или последовательном богословии. Ее роль в продолжающемся успехе Рима, вероятно, была достаточной, чтобы оправдать, освятить и «объяснить» ее большинству римлян. [250] [251] Столкнувшись с кризисом в Империи, Константин повторил достижение Августа, включив христианский монотеизм в имперскую иерархию. Культ императоров был не столько отменен или оставлен, сколько трансформирован до неузнаваемости. [252]
