Англосаксы , в некоторых контекстах просто называемые саксами или англичанами , были культурной группой , говорившей на древнеанглийском языке и населявшей большую часть того, что сейчас является Англией и юго-восточной Шотландией в Раннем Средневековье . Они прослеживают свое происхождение от германских поселенцев, которые стали одной из важнейших культурных групп в Британии к V веку. Считается, что англосаксонский период в Британии начался около 450 года и закончился в 1066 году с нормандским завоеванием . [1] Хотя подробности их раннего поселения и политического развития неясны, к VIII веку единая англосаксонская культурная идентичность, которая обычно называлась Englisc, развилась из взаимодействия этих поселенцев с ранее существовавшей романо-британской культурой . К 1066 году большинство людей, которые сейчас являются Англией, говорили на древнеанглийском языке и считались англичанами. Вторжения викингов и норманнов значительно изменили политику и культуру Англии, но всеобъемлющая англосаксонская идентичность развивалась и оставалась доминирующей даже после нормандского завоевания. [2] Поздние англосаксонские политические структуры и язык являются прямыми предшественниками средневекового королевства Англии и среднеанглийского языка. Хотя современный английский язык обязан менее чем 26% своих слов древнеанглийскому, это включает в себя подавляющее большинство повседневных слов. [3]
В начале VIII века самый ранний подробный отчет о происхождении англосаксов был дан Бедой (ум. 735), предполагающим, что они долгое время были разделены на более мелкие региональные королевства, каждое из которых имело различные отчеты об их континентальном происхождении. Как собирательный термин, составной термин англосаксы , обычно используемый современными историками для периода до 1066 года, впервые появляется во времена Беды, но, вероятно, не получил широкого распространения до современных времен. [4] Беда был одним из первых писателей, предпочитавших « англов » (или англичан) в качестве собирательного термина, и в конечном итоге он стал доминирующим. Беда, как и другие авторы, также продолжал использовать собирательный термин « саксы », особенно когда речь шла о самых ранних периодах заселения. Римские и британские писатели III-VI веков описывали этих самых ранних саксов как налетчиков в Северном море и наемников. Более поздние источники, такие как Беда, считали, что эти ранние налетчики прибыли из региона, который они называли « Старая Саксония », на территории современной северной Германии , которая в их время стала известна как регион, сопротивляющийся распространению христианства и франкского правления . Согласно этому рассказу, английские (англы) переселенцы прибыли из страны, соседствующей с этими саксами.
Англосаксонскую материальную культуру можно увидеть в архитектуре , стилях одежды , иллюминированных текстах, металлообработке и других видах искусства . За символической природой этих культурных символов скрываются сильные элементы племенных и феодальных связей. Элита объявила себя королями, которые построили бург (укрепления и укрепленные поселения), и определила свои роли и народы в библейских терминах. Прежде всего, как заметила археолог Хелена Хамероу , «местные и расширенные родственные группы оставались... основной единицей производства на протяжении всего англосаксонского периода». [5]
В наше время термин «англосаксы» используется учеными для обозначения в совокупности древнеанглоговорящих групп в Британии. Как составной термин он имеет преимущество, охватывая различные англоговорящие группы, с одной стороны, и избегая возможных недоразумений от использования терминов «саксы» или « англы » (английский), оба из которых могли использоваться как собирательные, относящиеся ко всем древнеанглоговорящим, или к определенным племенным группам. Хотя термин «англосакс» не использовался как общий термин до наших дней, он не является современным изобретением, поскольку он также использовался в некоторых конкретных контекстах уже между VIII и X веками.
До VIII века наиболее распространенным собирательным термином для носителей древнеанглийского языка было «саксы», что изначально ассоциировалось с IV века не с определенной страной или нацией, а с набегами в прибрежных районах Северного моря в Британии и Галлии . Особенно раннее упоминание об англах содержится у византийского историка VI века Прокопия , который, однако, выразил сомнения относительно историй, которые он слышал о событиях на западе, которые он, по-видимому, слышал от франкских дипломатов. Он никогда не упоминает саксов, но утверждает, что остров под названием Бриттия, который предположительно отличался от самой Британии, был заселен тремя народами: ангили, фриссоны и бриттоны, каждым из которых правил свой король. Каждый народ был настолько плодовитым, что каждый год отправлял большое количество людей к франкам, которые расселяли их в незаселенных районах своей территории.
К VIII веку саксы в Германии стали рассматриваться как страна, и такие писатели, как Беда Достопочтенный и некоторые из его современников, включая Алкуина и Святого Бонифация , начали называть всю группу в Британии «английским» народом (лат. Angli , gens Anglorum или древнеанглийское Angelcynn ). В работе Беды термин «саксон» также иногда используется для обозначения древнеанглийского языка, а также для обозначения ранних языческих англосаксов до прибытия христианских миссионеров среди англосаксов Кента в 597 году. [6] Термин «саксон», с другой стороны, в это время все чаще использовался писателями с материка для обозначения конкретных северных соседей франкского королевства Австразия . Поэтому Беда называл их « древними саксами » ( antiqui saxones ), и он отмечал, что в Германии больше не было страны англов, поскольку она опустела из-за эмиграции.
Аналогично, неанглосаксонский современник Беды, Павел Диакон , по-разному называл либо англичан ( Angli ), либо англосаксов (латинское множественное число родительного падежа Saxonum Anglorum или Anglorum Saxonum ), что помогло ему отличить их от европейских саксов, которых он также обсуждал. В самой Англии этот составной термин также стал использоваться в некоторых конкретных ситуациях, как в латыни, так и в древнеанглийском языке. Альфред Великий , сам западный саксонец, был, например, Anglosaxonum Rex в конце 880-х годов, вероятно, указывая на то, что он был буквально королем как английского (например, Мерсийского), так и саксонского королевств. Однако термин «английский» продолжал использоваться как общий собирательный термин и действительно стал доминирующим. Более широкое использование этих новых собирательных терминов, «английский» или «англосаксонский», представляет собой укрепление идеи единого объединяющего культурного единства среди самих англосаксов, которые ранее вкладывали средства в идентичности, которые отличали различные региональные группы. [6]
Напротив, ирландцы и валлийцы долгое время продолжали называть англосаксов саксами. Слово Saeson является современным валлийским словом для «англичан»; эквивалентное слово в шотландском гэльском языке — Sasannach , а в ирландском — Sasanach . [7] Кэтрин Хиллс предполагает, что не случайно «англичане называют себя именем, освященным Церковью, как народ, избранный Богом, тогда как их враги используют имя, изначально применявшееся к пиратским набегам». [8]
Хотя в ней участвовали иммигрантские общины из Северной Европы, культура англосаксов не была пересажена оттуда, а скорее развивалась в Британии. [9] В 400 году римская провинция Британия уже давно была частью Римской империи . Хотя империя несколько раз распадалась в течение предыдущих столетий, часто из-за узурпаций, начинавшихся в Британии, таких как захваты Магнуса Максима и Константина «III», существовала общая преемственность и взаимосвязанность. Еще до 400 года римские источники использовали термин саксы для обозначения прибрежных налетчиков, которые создавали проблемы, особенно на побережьях Северного моря . На территории современной юго-восточной Англии римляне назначили военного командира, которому было поручено наблюдать за цепью прибрежных фортов, которые они называли саксонским берегом . [10] Родина этих саксонских налетчиков не была четко описана в сохранившихся источниках, но они, по-видимому, были северными соседями франков на Нижнем Рейне . [11] В то же время римская администрация в Британии (и других частях империи) набирала солдат -федератов из тех же основных регионов, что сейчас находятся в Германии, и они, вероятно, стали более важными после вывода полевых армий во время внутренней борьбы за власть в Риме. [12]
Согласно Chronica Gallica 452 года, Британия была разорена саксонскими захватчиками в 409 или 410 году. Это произошло всего через несколько лет после того, как Константин «III» был провозглашен римским императором в Британии, и в тот период, когда он все еще возглавлял британские римские войска в восстании на континенте. Восстание было вскоре подавлено, романо-британские граждане, как сообщается, изгнали имперских чиновников Константина в этот период, но они больше никогда не получали новых римских чиновников или военных сил. [13] В середине шестого века Прокопий утверждает, что после смерти Константина «III» в 411 году «римлянам так и не удалось вернуть Британию, но с того времени она оставалась под тиранией». [14]
Романо-бритты, тем не менее, призвали империю помочь им отразить атаки не только саксов , но и пиктов и скоттов . Агиография святого Германа из Осерра утверждает, что он помог командовать обороной от вторжения пиктов и саксов в 429 году. Примерно к 430 году археологические записи в Британии начинают указывать на относительно быстрый упадок римской материальной культуры и ее замену англосаксонской материальной культурой. Где-то между 445 и 454 годами Гильдас , один из немногих писателей этого периода, сообщал, что бритты также писали римскому военачальнику Аэцию в Галлию, умоляя о помощи, но безуспешно. В отчаянии неназванный «гордый тиран» в какой-то момент пригласил саксов в качестве солдат -федератов в Британию, чтобы помочь защитить ее от пиктов и скоттов. Гильдас не указал год, и более поздние авторы (и современные историки) разработали разные оценки того, когда это произошло. Возможно, ссылаясь на это же событие, Chronica Gallica 452 записывает для года 441: «Британские провинции, которые к этому времени терпели различные поражения и несчастья, приведены к саксонскому правлению». Беда, писавший столетия спустя, рассуждал, что это произошло в 450-455 годах, и он назвал «гордого тирана» Вортигерном . Однако дата могла быть значительно раньше, и понимание Бедой этих событий было поставлено под сомнение. [15] Historia Brittonum , написанная в IX веке, приводит два разных года, но автор, по-видимому, считал, что это произошло в 428 году. [16] Другой источник IX века, Anglo-Saxon Chronicle, в значительной степени основан на Беде, но говорит, что это прибытие саксов произошло в 449 году. [17] Археологические свидетельства предполагают более раннюю временную шкалу. В частности, работа Кэтрин Хиллс и Сэма Люси над свидетельствами Спонг-Хилла сдвинула хронологию поселения на более ранний срок, чем 450 год, при этом значительное количество предметов теперь относится к более ранним периодам, чем дата Беды. [18] Историк Гай Халсолл даже предположил, что Беда и все последующие историки совершенно неправильно поняли Гильдаса, и что приглашение федератов было частью военной реорганизации во времена Магнуса Максима в конце IV века.
Беда, чей отчет об этом периоде частично основан на Гильдасе, считал, что на призыв ответили короли трех могущественных племен из Германии, англов, саксов и ютов. Саксы пришли из Старой Саксонии на побережье Северного моря Германии и поселились в Уэссексе , Сассексе и Эссексе . Ютландия , полуостров, включающий часть Дании, была родиной ютов, которые поселились в Кенте и на острове Уайт . Англы (или англичане) были из «Англии», страны, которая, как понимал Беда, теперь опустела и которая лежала между родинами саксов и ютов. [19] Англию обычно интерпретируют как старую провинцию Шлезвиг-Гольштейн (располагавшуюся на современной датско - германской границе) и содержащую современный Ангельн . Хотя это представляет собой поворотный момент, континентальные предки англосаксов, вероятно, были довольно разнообразны, и они прибыли в течение более длительного периода. В другом отрывке Беда называет языческие народы, все еще жившие в Германии ( Germania ) в восьмом веке, «от которых, как известно, произошли англы или саксы, которые сейчас населяют Британию; по этой причине их все еще неправильно называют гарманами соседняя нация бриттов»: фризы , ругины , датчане , « гунны » ( авары в этот период), «старые саксы» и « боруктуари », которые, как предполагается, являются жителями старых земель бруктеров , около реки Липпе . [20] [21] : 123–124
Гильдас сообщил, что началась война между саксами и местным населением, которые объединили свои силы под началом человека по имени Амвросий Аврелиан . Историк Ник Хайэм называет это «Войной саксонских федератов». В отличие от Беды и более поздних авторов, последовавших за ним, для которых эта война превратилась в очень долгую войну между двумя народами, в которой в конечном итоге победили потомки саксов, Гильдас сообщил, что к моменту его рождения эта война успешно закончилась для бриттов после осады «Mons Badonicus» . (Ценой мира, утверждает Хайэм, должно быть, был лучший договор для саксов, дающий им возможность получать дань от людей по всей низменности Британии. [22] ) Сам Гильдас не упоминал побежденных саксов как продолжающуюся проблему, но вместо этого он отметил, что бритты разделились на множество мелких «тираний». Его интерес заключался в критике правящего класса романо-британцев, тогда как археологические свидетельства показывают, что англосаксонская культура давно стала доминирующей на большей части Британии. Историки, которые принимают понимание Беды, интерпретируют Гильдаса как игнорирующего большую часть Британии и пишущего о романо-британских королевствах, которые были ограничены севером и западом. Другие историки утверждают, что в V веке многие романо-британцы должны были принять новую культуру, которую мы теперь называем англосаксонской, даже когда у них не было германских предков или правителей.
К сожалению, существует очень мало письменных источников, кроме Гильдаса, до обращения англосаксов в христианство, которое началось в конце VI века. Один восточный современник Гильдаса, Прокопий , сообщил историю, которую, по-видимому, передали ему франкские дипломаты, о том, что остров под названием Бриттия, который смотрел на Рейн, был разделен между тремя народами: бриттами, англами и фризами. Гораздо позже Этельберт Кентский (умер в 616 году) пригласил миссионеров от папы и женился на невесте Меровингов , и является одним из первых англосаксонских правителей, которого можно идентифицировать с некоторой уверенностью. Беда и более поздние источники изображали Этельберта как потомка изначальной группы «саксов», упомянутых Гильдасом, хотя они, по-видимому, считали, что они на самом деле были ютами. К сожалению, списки королей и генеалогии, составленные Бедой и более поздними писателями, не считаются надежными для этих ранних столетий.
Генетическое исследование 2022 года использовало современные и древние образцы ДНК из Англии и соседних стран для изучения вопроса физической миграции англосаксов и пришло к выводу, что имела место крупномасштабная иммиграция как мужчин, так и женщин в Восточную Англию из «североконтинентальной» популяции, соответствующей раннесредневековым людям из области, простирающейся от северных Нидерландов через северную Германию до Дании. Это началось уже в римскую эпоху, а затем быстро увеличилось в V веке. Свидетельства захоронений показали, что местные жители и иммигранты были похоронены вместе с использованием одних и тех же новых обычаев, и что у них были смешанные дети. Авторы оценивают эффективный вклад в современное английское происхождение от 25% до 47% «североконтинентальной», 11% и 57% от предков британского железного века и 14% и 43% были приписаны более растянутой миграции в южную Англию из близлежащих популяций, таких как современные Бельгия и Франция. Существовали значительные региональные различия в североконтинентальном происхождении — более низкие на западе и самые высокие в Сассексе, Восточном Мидленде и Восточной Англии. [23]
.jpg/1280px-Athelstan_(cropped).jpg)
Со времени христианских обращений в письменных источниках появляются первые хорошо засвидетельствованные английские короли и королевства. Такая ситуация с небольшим числом королевств, конкурирующих за господство, традиционно называется Гептархией , что указывает на период семи королевств. Однако королевств было больше семи, и их взаимодействие было довольно сложным.
В 595 году Августин высадился на острове Танет и отправился в главный город короля Этельберта Кентербери . Папа Григорий Великий послал его возглавить григорианскую миссию в Британию, чтобы христианизировать королевство Кент, освободив его от родного англосаксонского язычества . Кент, вероятно, был выбран потому, что Этельберт женился на христианской принцессе Берте , дочери Хариберта I, короля Парижа , которая, как ожидалось, должна была оказать некоторое влияние на своего мужа.
Этельберт в Кенте позже рассматривался Бедой как третий король, имевший империю над англичанами к югу от Хамбера , сменив Кевлина Уэссекского (умер около 593 г.), и до этого поколения есть только полумифические рассказы о более ранних королях. Закон Этельберта для Кента, самый ранний письменный кодекс на любом германском языке , установил сложную систему штрафов. Кент был богат, имел прочные торговые связи с континентом, и Этельберт, возможно, установил королевский контроль над торговлей. Впервые после вторжения англосаксов в Кенте во время его правления начали циркулировать монеты. Его зять Себерт Эссекский также принял христианство.
После смерти Этельберта около 616/618 года самым могущественным королём был Редвальд из Восточной Англии , который также дал христианству опору в своём королевстве и помог установить Эдвина Нортумбрийского , который заменил Этельфрита, чтобы стать вторым королём над двумя королевствами к северу от Хамбера, Берницией и Дейрой . После смерти Редвальда Кадваллон ап Кадфан, король Гвинеда , в союзе с королём Пендой из Мерсии , убил Эдвина в битве при Хэтфилд-Чейз . Сын Этельфрита Освальд впоследствии стал третьим королём Нортумбрии. Хотя Пенда и не был включен в список правителей, обладающих империей, составленный Бедой, он победил и убил Освальда в 642 году и был доминирующим королем Англии, пока сам не погиб в битве с братом Освальда Освиу в 655 году. Освиу оставался доминирующим королем Англии до своей смерти в 670 году.
В 635 году Айдан , ирландский монах из Айоны , выбрал остров Линдисфарн , чтобы основать монастырь, который находился недалеко от главной крепости короля Освальда Бамбурга . Он был в монастыре на Айоне, когда Освальд попросил отправить его с миссией по христианизации королевства Нортумбрия, избавив его от родного англосаксонского язычества. Освальд, вероятно, выбрал Айону, потому что после того, как его отец был убит, он бежал на юго-запад Шотландии и столкнулся с христианством, и вернулся с решимостью сделать Нортумбрию христианской. Айдан добился большого успеха в распространении христианской веры на севере, и поскольку Айдан не говорил по-английски, а Освальд выучил ирландский во время своего изгнания, Освальд выступал в качестве переводчика Айдана, когда последний проповедовал. [24] Позже покровитель Нортумберленда, святой Кутберт , был настоятелем монастыря, а затем епископом Линдисфарна . Анонимная жизнь Кутберта, написанная в Линдисфарне, является старейшим сохранившимся фрагментом английского исторического сочинения, [a] и в память о нем в его гроб было помещено евангелие (известное как Евангелие Святого Кутберта ). Украшенный кожаный переплет является старейшим неповрежденным европейским переплетом. [26]
В 664 году был созван Синод Уитби , который установил римскую практику в противовес ирландской практике (в стиле тонзуры и датах Пасхи) в качестве нормы в Нортумбрии и таким образом «привел Нортумбрийскую церковь в русло римской культуры». [27] Епископская резиденция Нортумбрии была перенесена из Линдисфарна в Йорк . Уилфрид , главный сторонник римской позиции, позже стал епископом Нортумбрии, в то время как Колман и сторонники Ионы, которые не изменили свою практику, удалились в Айону. Уилфрид также оказал влияние на королей на юге, которые находились под властью Освиу, таких как сын Пенды, Вульфхер Мерсийский (умер в 675 году), который обратился в христианство и в конечном итоге восстановил контроль над Мерсией, и в конечном итоге расширил свое господство на большую часть Англии, положив начало длительному периоду господства Мерсии.
К 660 году политическая карта Равнинной Британии развивалась с объединением более мелких территорий в королевства, и с этого времени более крупные королевства начали доминировать над более мелкими королевствами. Развитие королевств, когда определенный король признавался сюзереном, развивалось из ранней свободной структуры, которая, как полагает Хайэм, связана с первоначальным феодом . [28] Традиционное название этого периода — Гептархия , которое не использовалось учеными с начала 20 века [29], поскольку оно создает впечатление единой политической структуры и не дает «возможности рассматривать историю какого-либо одного королевства как единое целое». [30] Саймон Кейнс предполагает, что 8-й и 9-й века были периодом экономического и социального расцвета, который создал стабильность как ниже Темзы , так и выше Хамбера . [30]
Средняя низменность Британии была известна как место обитания Mierce , пограничного или приграничного народа, на латинском Mercia. Мерсия была разнообразной областью племенных групп, как показано в Tribal Hidage; народы представляли собой смесь бритоязычных народов и «англосаксонских» пионеров, а их ранние лидеры имели бриттские имена, такие как Penda . [31] Хотя Penda не появляется в списке великих сюзеренов Беды, из того, что Беда говорит в другом месте, следует, что он доминировал над южными королевствами. Во время битвы на реке Винвед тридцать duces regii (королевских генералов) сражались от его имени. Хотя в доказательствах есть много пробелов, ясно, что мерсийские короли седьмого века были грозными правителями, которые могли осуществлять широкомасштабное господство со своей базы в Мидленде .
Военный успех Мерсии был основой ее могущества; она преуспела не только в битвах со 106 королями и королевствами, выигрывая заранее подготовленные сражения, [32] но и безжалостно опустошая любую область, которая была достаточно глупа, чтобы не платить дань. Существует ряд случайных ссылок, разбросанных по всей истории Беды , на этот аспект военной политики Мерсии. Пенда был найден опустошительным в Нортумбрии на севере вплоть до Бамбурга , и только чудесное вмешательство Эйдана предотвращает полное разрушение поселения. [33] В 676 году Этельред провел аналогичное опустошение в Кенте и нанес такой ущерб Рочестерской епархии , что два последовательных епископа отказались от своих должностей из-за нехватки средств. [34] В этих рассказах есть редкий проблеск реалий раннего англосаксонского господства и того, как широко распространенное господство могло быть установлено за относительно короткий период. К середине VIII века другие королевства южной Британии также подверглись экспансионизму Мерсии. Восточные саксы, по-видимому, утратили контроль над Лондоном, Миддлсексом и Хартфордширом из-за Этельбальда, хотя родные земли восточных саксов, похоже, не были затронуты, и династия восточных саксов продолжила свое существование в девятом веке. [35] Влияние и репутация Мерсии достигли своего пика, когда в конце VIII века самый могущественный европейский правитель того времени, франкский король Карл Великий , признал власть мерсийского короля Оффы и соответственно относился к нему с уважением, даже если это могло быть просто лестью. [36]
Майкл Драут называет этот период «Золотым веком», когда обучение процветало с возрождением классических знаний. Рост и популярность монашества не были полностью внутренним развитием, а влиянием континента, формировавшим англосаксонскую монашескую жизнь. [37] В 669 году Феодор , грекоговорящий монах родом из Тарса в Малой Азии, прибыл в Британию, чтобы стать восьмым архиепископом Кентерберийским . В следующем году к нему присоединился его коллега Адриан, латиноговорящий африканец по происхождению и бывший настоятель монастыря в Кампании (недалеко от Неаполя). [38] Одной из их первых задач в Кентербери было создание школы; и, по словам Беды (писавшего примерно шестьдесят лет спустя), они вскоре «привлекли толпу студентов, в умы которых они ежедневно вливали потоки полезного обучения». [39] В качестве доказательства их обучения Беда сообщает, что некоторые из их учеников, которые дожили до его времени, так же свободно владели греческим и латынью, как и своим родным языком. Беда не упоминает Альдхельма в этой связи; но мы знаем из письма, адресованного Альдхельмом Адриану, что он также должен быть причислен к их ученикам. [40]
Aldhelm писал на сложной, высокопарной и очень сложной латыни, которая стала доминирующим стилем на протяжении столетий. Майкл Драут утверждает: «Aldhelm писал латинские гекзаметры лучше, чем кто-либо до него в Англии (и, возможно, лучше, чем кто-либо после него или, по крайней мере, до Джона Мильтона ). Его работа показала, что ученые в Англии, на самом краю Европы, могли быть такими же учеными и утонченными, как и любые писатели в Европе». [41] В этот период богатство и власть монастырей возросли, поскольку элитные семьи, возможно, потерявшие власть, обратились к монашеской жизни. [42]
Англосаксонское монашество развило необычный институт «двойного монастыря»: дом монахов и дом монахинь, живущих рядом друг с другом, разделяющих церковь, но никогда не смешивающихся, и живущих раздельными жизнями безбрачия. Эти двойные монастыри возглавлялись настоятельницами, которые стали одними из самых могущественных и влиятельных женщин в Европе. Двойные монастыри, которые были построены в стратегических местах вблизи рек и побережий, накапливали огромное богатство и власть на протяжении многих поколений (их наследства не были разделены) и стали центрами искусства и обучения. [43]
Пока Альдхельм занимался своей работой в Малмсбери , далеко от него, на севере Англии, Беда писал большое количество книг, завоевав репутацию в Европе и показав, что англичане могут писать исторические и теологические труды, а также выполнять астрономические вычисления (в том числе для определения дат Пасхи).
В IX веке Уэссекс набирал силу, начиная с оснований, заложенных королем Эгбертом в первой четверти века, и до достижений короля Альфреда Великого в последние десятилетия. Основные моменты истории изложены в « Англосаксонской хронике» , хотя анналы представляют западносаксонскую точку зрения. [44] В день восшествия Эгберта на престол королевства Уэссекс в 802 году мерсийский элдормен из провинции Хвиксе пересек границу в Кемпсфорде с намерением совершить набег на северный Уилтшир ; силы Мерсии были встречены местным элдорменом, «и люди Уилтшира одержали победу». [45] В 829 году Эгберт, как сообщает летописец, отправился завоевывать «королевство мерсийцев и все, что к югу от Хамбера». [46] Именно в этот момент летописец решает присоединить имя Эгберта к списку семи сюзеренов Беды, добавив, что «он был восьмым королем, который был Бретвальдом ». [47] Саймон Кейнс предполагает, что основание Эгбертом «двустороннего» королевства имело решающее значение, поскольку оно простиралось по всей южной Англии и создало рабочий союз между западно-саксонской династией и правителями Мерсии. [48] В 860 году восточная и западная части южного королевства были объединены по соглашению между выжившими сыновьями короля Этельвульфа , хотя союз не был сохранен без некоторого сопротивления внутри династии; и в конце 870-х годов король Альфред добился подчинения мерсийцев под руководством их правителя Этельреда , который при других обстоятельствах мог бы именоваться королем, но который при режиме Альфреда считался «элдорменом» своего народа.
Богатство монастырей и успех англосаксонского общества привлекли внимание людей из материковой Европы, в основном датчан и норвежцев. Из-за последовавших за этим грабительских набегов налетчики получили название « викинг» — от древнескандинавского víkingr, означающего «экспедиция», — которое вскоре стало использоваться для обозначения набеговой деятельности или пиратства, о которых сообщалось в Западной Европе. [49] В 793 году был совершен набег на Линдисфарн , и хотя это был не первый набег такого типа, он был самым заметным. В 794 году был совершен набег на Джарроу, монастырь, где писал Беда ; в 795 году был совершен набег на Айону в Шотландии; а в 804 году женский монастырь в Лайминдже в Кенте получил убежище внутри стен Кентербери. Где-то около 800 года был убит Рив из Портленда в Уэссексе, приняв некоторых налетчиков за обычных торговцев.
Набеги викингов продолжались до 850 года, тогда Хроника говорит: «Язычники впервые остались на зиму». Флот, по-видимому, не оставался долго в Англии, но он положил начало тенденции, которой впоследствии последовали другие. В частности, армия, прибывшая в 865 году, оставалась там много зим, и часть ее позже поселилась в том, что стало известно как Данелаг . Это была « Великая армия », термин, используемый Хроникой в Англии и Адревальдом Флери на континенте. Захватчики смогли использовать вражду между различными королевствами и внутри них и назначить марионеточных королей, таких как Кеолвульф в Мерсии в 873 году и, возможно, других в Нортумбрии в 867 году и Восточной Англии в 870 году. [46] Третья фаза была эпохой заселения; Однако «Великая армия» отправлялась туда, где могла найти самую богатую добычу, пересекая Ла-Манш, сталкиваясь с решительным сопротивлением, как в Англии в 878 году, или с голодом, как на континенте в 892 году. [46] К этому моменту викинги приобретали все большее значение как катализаторы социальных и политических изменений. Они представляли собой общего врага, заставляя англичан все больше осознавать национальную идентичность, которая перевешивала более глубокие различия; их можно было воспринимать как инструмент божественного наказания за грехи народа, повышая осведомленность о коллективной христианской идентичности; и, «завоевав» королевства восточных англов, нортумбрийцев и мерсийцев, они создали вакуум в руководстве английского народа. [50]
Датское поселение продолжалось в Мерсии в 877 году и в Восточной Англии в 879—80 и 896 годах. Остальная часть армии тем временем продолжала грабить и разорять по обе стороны Ла-Манша, и новые рекруты, очевидно, прибывали, чтобы пополнить ее ряды, поскольку она явно продолжала оставаться грозной боевой силой. [46] Сначала Альфред ответил предложением повторных выплат дани. Однако после решающей победы при Эдингтоне в 878 году Альфред оказал решительное сопротивление. Он построил цепь крепостей по всему югу Англии, реорганизовал армию, «так что всегда половина ее людей была дома, а половина — на службе, за исключением тех, кто должен был нести гарнизон в бургах», [51] [46] и в 896 году приказал построить новый тип судна, которое могло бы противостоять ладьям викингов в мелководных прибрежных водах. Когда викинги вернулись с континента в 892 году, они обнаружили, что больше не могут свободно бродить по стране, поскольку куда бы они ни пошли, им противостояла местная армия. Через четыре года скандинавы разделились, некоторые поселились в Нортумбрии и Восточной Англии, а остальные снова попытали счастья на континенте. [46]
Более важными для Альфреда, чем его военные и политические победы, были его религия, его любовь к учебе и его распространение письменности по всей Англии. Кейнс предполагает, что работа Альфреда заложила основы того, что действительно сделало Англию уникальной во всей средневековой Европе с 800 по 1066 год. [52]
Размышляя о том, как с прошлого столетия пришли в упадок образование и культура, король Альфред писал:
...Так полностью мудрость пала в Англии, что по эту сторону Хамбера было очень мало тех, кто мог понимать их ритуалы на английском языке или даже мог перевести письмо с латыни на английский; и я думаю, что за Хамбером их было не так много. Их было так мало, что я действительно не могу вспомнить ни одного к югу от Темзы, когда я стал королем. (Предисловие: «Пастырская забота Григория Великого») [53]
Альфред знал, что литература и образование, как на английском, так и на латыни, были очень важны, но состояние образования было не очень хорошим, когда Альфред взошел на трон. Альфред рассматривал королевскую власть как священническую должность, пастыря для своего народа. [54] Одной из книг, которая была особенно ценна для него, была Cura Pastoralis (Пастырская забота) Григория Великого . Это руководство для священника о том, как заботиться о людях. Альфред воспринял эту книгу как свое собственное руководство о том, как быть хорошим королем для своего народа; следовательно, хороший король для Альфреда повышает грамотность. Альфред сам перевел эту книгу и объясняет в предисловии:
...Когда я узнал его, я перевел его на английский язык, так, как я его понял, и как я мог наиболее осмысленно передать его. И я пошлю по одному в каждое епископство в моем королевстве, и в каждом будет эстел стоимостью в пятьдесят манкусов. И я повелеваю во имя Бога, чтобы никто не мог вынуть эстел из книги, а книгу из церкви. Неизвестно, как долго будут существовать такие ученые епископы, которые, благодаря Богу, есть почти везде. (Предисловие: «Пастырское попечение Григория Великого») [53]
То, что предположительно является одним из этих "æstel" (слово появляется только в этом тексте) - это золото, горный хрусталь и эмаль Alfred Jewel , обнаруженный в 1693 году, который, как предполагается, был снабжен небольшим стержнем и использовался в качестве указателя при чтении. Alfred обеспечивал функциональное покровительство, связанное с социальной программой народной грамотности в Англии, что было беспрецедентным. [55]
Поэтому мне кажется лучшим, если вам это кажется таковым, чтобы мы также перевели некоторые книги... и осуществили это... если у нас будет мир, чтобы вся молодежь свободных людей, которая сейчас находится в Англии, те, у кого есть средства, чтобы они могли приложить себя к этому, были направлены на обучение, в то время как они не могут быть направлены ни на какое другое применение, до тех пор, пока они не смогут хорошо читать английские произведения. (Предисловие: «Пастырское попечение Григория Великого») [53]
Это положило начало росту хартий, права, теологии и образования. Таким образом, Альфред заложил основу для великих достижений десятого века и сделал многое, чтобы сделать разговорный язык более важным, чем латынь в англосаксонской культуре.
Я желал прожить достойно всю свою жизнь и оставить после себя память о себе добрыми делами тем, кто придет после меня. (Предисловие: «Утешение философией» Боэция) [53]
Основу для важных событий X и XI веков дает Англосаксонская хроника . Однако хартии, своды законов и монеты предоставляют подробную информацию о различных аспектах королевского правления, а сохранившиеся произведения англо-латинской и народной литературы, а также многочисленные рукописи, написанные в X веке, свидетельствуют по-разному о жизненной силе церковной культуры. Однако, как предполагает Кейнс, «из этого не следует, что X век лучше изучен, чем менее документированные периоды». [56]
В течение X века западносаксонские короли распространили свою власть сначала на Мерсию, затем на южный Данелаг и, наконец, на Нортумбрию, тем самым навязав подобие политического единства народам, которые, тем не менее, продолжали осознавать свои соответствующие обычаи и свое отдельное прошлое. Престиж и, конечно же, претензии монархии возросли, институты власти укрепились, а короли и их агенты пытались различными способами установить общественный порядок. [57] Этот процесс начался с Эдуарда Старшего , который вместе со своей сестрой Этельфледой , леди Мерсии, изначально, как показывают хартии, поощрял людей покупать поместья у датчан, тем самым восстанавливая некоторую степень английского влияния на территории, которая попала под датский контроль. Дэвид Дамвилл предполагает, что Эдуард мог расширить эту политику, вознаграждая своих сторонников земельными наделами на территориях, недавно завоеванных у датчан, и что какие-либо хартии, выпущенные в отношении таких пожертвований, не сохранились. [58] Когда Ательфлед умер, Мерсия была поглощена Уэссексом. С этого момента не было никакой борьбы за трон, поэтому дом Уэссекса стал правящим домом Англии. [57]
Эдуарду Старшему наследовал его сын Этельстан , которого Кейнс называет «выдающейся фигурой в ландшафте десятого века». [59] Его победа над коалицией его врагов — Константина , короля шотландцев; Оуайна ап Дюфнвала , короля кумбрийцев; и Олафа Гутфритсона , короля Дублина — в битве при Брунанбурге , воспетой в поэме в « Англосаксонской хронике» , открыла ему путь к провозглашению себя первым королем Англии. [60] Законодательство Этельстана показывает, как король заставлял своих чиновников выполнять свои обязанности. Он был бескомпромиссным в своем настоянии на уважении к закону. Однако это законодательство также раскрывает постоянные трудности, с которыми сталкивались король и его советники, пытаясь взять беспокойный народ под какой-либо контроль. Его притязания на звание «короля англичан» никоим образом не были широко признаны. [61] Ситуация была сложной: ирландско-норвежские правители Дублина все еще жаждали своих интересов в датском королевстве Йорк ; нужно было договориться с шотландцами, которые имели возможность не только вмешиваться в дела Нортумбрии, но и блокировать линию связи между Дублином и Йорком; а жители северной Нортумбрии считались сами себе законом. Только после двадцати лет решающих событий после смерти Этельстана в 939 году единое королевство Англии начало принимать привычные очертания. Однако главной политической проблемой для Эдмунда и Эадреда , которые наследовали Этельстану, оставалась сложность подчинения севера. [62] В 959 году Эдгар , как говорят, «унаследовал королевство и в Уэссексе, и в Мерсии, и в Нортумбрии, и ему было тогда 16 лет» (ASC, версия «B», «C»), и его называют «Миротворцем». [62] К началу 970-х годов, после десятилетия «мира» Эдгара, могло показаться, что королевство Англии действительно стало единым. В своем официальном обращении к собранию в Винчестере король призвал своих епископов, аббатов и аббатис «быть одного мнения относительно монастырских обычаев... чтобы различные способы соблюдения обычаев одного Устава и одной страны не нанесли ущерба их святой беседе». [63]
Двор Ательстана был интеллектуальным инкубатором. При этом дворе были два молодых человека по имени Дунстан и Этельвольд , которые были сделаны священниками, предположительно по настоянию Ательстана, прямо в конце его правления в 939 году. [64] Между 970 и 973 годами состоялся собор под эгидой Эдгара, на котором был разработан набор правил, которые должны были применяться по всей Англии. Это впервые поместило всех монахов и монахинь в Англии под один набор подробных обычаев. В 973 году Эдгар получил особую вторую, «императорскую коронацию» в Бате , и с этого момента Англией правил Эдгар под сильным влиянием Дунстана, Этельвольда и Освальда , епископа Вустера.
Правление короля Этельреда Неразумного стало свидетелем возобновления набегов викингов на Англию, что подвергло страну и ее руководство напряжению, столь же сильному, сколь и долго продолжавшемуся. Набеги начались в относительно небольших масштабах в 980-х годах, но стали гораздо более серьезными в 990-х годах и поставили народ на колени в 1009–1012 годах, когда большая часть страны была опустошена армией Торкелля Высокого . Свину Вилобородому , королю Дании, оставалось завоевать королевство Англии в 1013–1014 годах, а (после восстановления Этельреда) его сыну Кнуту добиться того же в 1015–1016 годах. Рассказ об этих годах, включенный в англосаксонскую хронику, должен читаться сам по себе [65] и располагаться рядом с другими материалами, которые так или иначе отражают поведение правительства и ведение войны во время правления Этельреда. [66] Именно эти свидетельства являются основой для мнения Кейнса о том, что королю не хватало силы, суждения и решимости дать адекватное руководство своему народу во время серьезного национального кризиса; который вскоре обнаружил, что он может положиться только на предательство своих военачальников; и который на протяжении всего своего правления не испытал ничего, кроме позора поражения. Набеги выявили напряженность и слабости, которые глубоко укоренились в структуре позднего англосаксонского государства, и очевидно, что события происходили на более сложном фоне, чем, вероятно, знал летописец. Кажется, например, что смерть епископа Этельволда в 984 году ускорила дальнейшую реакцию против определенных церковных интересов; что к 993 году король начал сожалеть об ошибке своего пути, что привело к периоду, когда внутренние дела королевства, по-видимому, процветали. [67]
Все более трудные времена, вызванные нападениями викингов, отражены в работах как Эльфрика , так и Вульфстана , но наиболее заметно в яростной риторике Вульфстана в Sermo Lupi ad Anglos , датируемой 1014 годом. [68] Малкольм Годден предполагает, что простые люди видели возвращение викингов как неминуемое «ожидание апокалипсиса», и это было выражено в трудах Эльфрика и Вульфстана, [69] что похоже на то, что пишут Гильдас и Беда. Набеги воспринимались как знаки Божьего наказания своего народа; Эльфрик ссылается на людей, перенимающих обычаи датчан, и призывает людей не отказываться от местных обычаев ради датчан, а затем просит «брата Эдварда» попытаться положить конец «позорной привычке» пить и есть в отхожем месте, которую практиковали некоторые деревенские женщины на пивных вечеринках. [70]
В апреле 1016 года Этельред умер от болезни, оставив своего сына и преемника Эдмунда Железнобокого защищать страну. Последние сражения были осложнены внутренними раздорами, и особенно предательскими действиями элдормена Эдрика Мерсийского, который выгодно перешел на сторону Кнута. После поражения англичан в битве при Ассандуне в октябре 1016 года Эдмунд и Кнут договорились разделить королевство, чтобы Эдмунд правил Уэссексом, а Кнут — Мерсией, но Эдмунд умер вскоре после своего поражения в ноябре 1016 года, что позволило Кнуту захватить власть над всей Англией. [71]
В XI веке произошло три завоевания: одно Кнутом 18 октября 1016 года; второе было неудачной попыткой битвы при Стэмфорд-Бридже в сентябре 1066 года; и третье было проведено Вильгельмом Нормандским в октябре 1066 года в Гастингсе. Последствия каждого завоевания изменили англосаксонскую культуру. Политически и хронологически тексты этого периода не являются англосаксонскими; лингвистически те, что написаны на английском языке (в отличие от латыни или французского, других официальных письменных языков того периода), отошли от позднего западносаксонского стандарта, который называется «древнеанглийским». Но они также не являются и «среднеанглийскими»; более того, как объясняет Трехарн, примерно на протяжении трех четвертей этого периода «практически нет никаких «оригинальных» текстов на английском языке». Эти факторы привели к пробелу в научных исследованиях, подразумевая разрыв по обе стороны от нормандского завоевания, однако это предположение оспаривается. [72]
На первый взгляд, кажется, что спорить не о чем. Кнут, по-видимому, всецело принял традиционную роль англосаксонского королевства. [73] Однако изучение законов, проповедей, завещаний и хартий, датируемых этим периодом, позволяет предположить, что в результате широко распространенной гибели аристократии и того факта, что Кнут систематически не вводил новый класс землевладельцев, в саксонских социальных и политических структурах произошли крупные и постоянные изменения. [74] Эрик Джон замечает, что для Кнута «простая сложность осуществления столь обширной и столь нестабильной империи заставила практиковать делегирование полномочий вопреки всем традициям английского королевства». [75] Исчезновение аристократических семей, которые традиционно играли активную роль в управлении королевством, в сочетании с выбором Кнутом советников -тэнов, положили конец сбалансированным отношениям между монархией и аристократией, столь тщательно выкованным западно-саксонскими королями.
Эдуард стал королём в 1042 году, и, учитывая его воспитание, те, кто жил по ту сторону Ла-Манша, могли считать его нормандцем. После реформ Кнута чрезмерная власть была сосредоточена в руках соперничающих домов Леофрика Мерсийского и Годвина Уэссекского . Проблемы также возникли для Эдуарда из-за обиды, вызванной введением королём нормандских друзей. Кризис возник в 1051 году, когда Годвин бросил вызов приказу короля наказать людей Дувра, которые сопротивлялись попытке Юстаса Булонского силой расквартировать у них своих людей. [76] Поддержка графа Леофрика и графа Сиварда позволила Эдуарду обеспечить изгнание Годвина и его сыновей ; и Вильгельм Нормандский нанёс Эдуарду визит, во время которого Эдуард, возможно, пообещал Вильгельму наследование английского престола, хотя это нормандское заявление могло быть всего лишь пропагандой. Годвин и его сыновья вернулись на следующий год с сильным войском, и магнаты не были готовы ввязаться с ними в гражданскую войну, но заставили короля пойти на условия. Некоторые непопулярные норманны были изгнаны, включая архиепископа Роберта , чье архиепископство было отдано Стиганду ; этот акт послужил оправданием для папской поддержки дела Вильгельма. [76]
Падение Англии и нормандское завоевание — это проблема многопоколенческой, многосемейной преемственности, вызванная в значительной степени некомпетентностью Этельреда. К тому времени, когда Вильгельм Нормандский, почувствовав возможность, высадил свои вторгшиеся силы в 1066 году, элита англосаксонской Англии изменилась, хотя большая часть культуры и общества осталась прежней.
Как Виллельм, король Нормандиги, в Пефнеси на острове Санкте-Мишель-Мессефен, Сона - это привет Фере Вэрон, Уортон-Кастель и Хестингапорт. Это был Гарольд cynge gecydd, он gaderade þa mycelne здесь, com его togenes æt þære haran apuldran, Wyllelm его com ongean on unwær, ær þis folk gefylced wære. Пока он шел к нему, у него были вши, и он чувствовал себя в середине ам маннум, когда он желастан волдон, и он носил мицел, чтобы получить исцеление. Он носит сленга Гарольда Кинга, Леофвин - его бродор, Гюрд - его бродор, фела годра манна, а францисканец Атон Уэлстоу - geweald.
Затем прибыл Уильям, граф Нормандии, в Певенси вечером мессы Святого Михаила, и как только его люди были готовы, они построили крепость в порту Гастингса. Об этом сообщили королю Гарольду, и он собрал тогда большую армию и выступил против них у Седой Яблони, и Уильям напал на него неожиданно, прежде чем его люди были готовы. Но король, тем не менее, очень сильно сопротивлялся ему, сражаясь с теми людьми, которые последовали за ним, и была большая резня с обеих сторон. Затем был убит король Харальд, и Леофвине, граф, его брат, и Гирт, и много хороших людей, и французы удерживали место резни. [77]
После нормандского завоевания многие представители англосаксонской знати были либо изгнаны, либо присоединились к крестьянству. [78] Было подсчитано, что к 1087 году под контролем англосаксов находилось лишь около 8% земель. [79] В 1086 году только четыре крупных землевладельца-англосаксонца все еще владели своими землями. Однако выживаемость наследниц-англосаксов была значительно выше. Многие представители следующего поколения знати имели матерей-англичанок и научились говорить по-английски дома. [80] Некоторые представители англосаксонской знати бежали в Шотландию, Ирландию и Скандинавию . [81] [82] Византийская империя стала популярным местом для многих англосаксонских солдат, поскольку нуждалась в наемниках. [83] Англосаксы стали преобладающим элементом в элитной варяжской гвардии , до сих пор в основном северогерманском подразделении, из которого набиралась охрана императора, и которая продолжала служить империи до начала 15 века. [84] Однако население Англии дома оставалось в основном англосаксонским; для них мало что изменилось сразу, за исключением того, что их англосаксонский лорд был заменен нормандским лордом. [85]
Летописец Ордерик Виталий , который был плодом англо-нормандского брака, пишет: «И поэтому англичане громко стонали о своей утраченной свободе и непрестанно строили заговоры, чтобы найти способ сбросить иго, которое было столь невыносимым и непривычным». [86] Жители Севера и Шотландии так и не прониклись симпатией к норманнам после опустошения Севера (1069–1070), где Вильгельм, согласно Англосаксонской хронике, полностью «разорил и опустошил тот графство». [87]
Многим англосаксонцам нужно было выучить нормандский французский , чтобы общаться со своими правителями, но очевидно, что между собой они продолжали говорить на древнеанглийском, что означало, что Англия находилась в интересной трехъязычной ситуации: англосаксонский для простых людей, латынь для Церкви и нормандский французский для администраторов, знати и судов. В это время и из-за культурного шока Завоевания англосаксонский начал очень быстро меняться, и примерно к 1200 году это был уже не англосаксонский английский, а ранний среднеанглийский . [88] Но этот язык имел глубокие корни в англосаксонском, на котором говорили гораздо позже 1066 года. Исследования показали, что на одной из форм англосаксонского языка все еще говорили, и не только среди необразованных крестьян, в тринадцатом веке в Западном Мидленде. [89] Это было главным научным открытием Дж. Р. Р. Толкина , когда он изучал группу текстов, написанных на раннем среднеанглийском языке, называемую группой Катерины . [90] Толкин заметил, что тонкое различие, сохранившееся в этих текстах, указывает на то, что древнеанглийский язык продолжал использоваться гораздо дольше, чем кто-либо предполагал. [89]
Древнеанглийский язык был центральной чертой англосаксонской культурной идентичности. Однако с течением времени, и особенно после нормандского завоевания Англии, этот язык значительно изменился, и хотя некоторые люди (например, писец, известный как Дрожащая Рука Вустера ) все еще могли читать на древнеанглийском в тринадцатом веке, он вышел из употребления, и тексты стали бесполезными. Например, «Книга Эксетера» , по-видимому, использовалась для прессования листового золота, и в какой-то момент на ней стоял горшок с клеем на основе рыбы. Для Майкла Драута это символизирует конец англосаксов. [91]
После 1066 года потребовалось более трех столетий, чтобы английский язык заменил французский в качестве языка управления. Парламент 1362 года открылся речью на английском языке, а в начале 15 века Генрих V стал первым монархом, начиная с завоевания 1066 года, который использовал английский язык в своих письменных инструкциях. [92]
Более обширный нарратив, наблюдаемый в истории англосаксонской Англии, представляет собой непрерывное смешивание и интеграцию различных разрозненных элементов в единый англосаксонский народ. [ необходима цитата ] Результатом этого смешивания и интеграции стала постоянная переинтерпретация англосаксами своего общества и мировоззрения, которое Генрих Хэрке называет «сложным и этнически смешанным обществом». [93]
Развитие англосаксонского королевства до 7-го века изучено мало. Королевские династии часто заявляли о своем происхождении от Водена или другого божества, чтобы оправдать свое правление, но истинной основой их власти были военные лидеры. Королей хоронили как воинов, а военные шлемы вместо корон использовались при коронациях до 10-го века. Отношения короля с его отрядом (лат. comitatus ) включали взаимные обязательства. Его воины сражались за короля в обмен на еду, кров и дары, такие как оружие. Люди поддерживали своего короля и его воинов продовольственной рентой . [94] Короли извлекали излишки, совершая набеги и собирая продовольственную ренту и «престижные товары». [95]
В конце шестого века пришел конец экономике «престижных товаров», о чем свидетельствует упадок сопровождаемых захоронений и появление первых «княжеских» могил и поселений с высоким статусом. [96] Захоронение в ладье в кургане номер один в Саттон-Ху (Саффолк) является наиболее широко известным примером «княжеского» захоронения, содержащим роскошные металлические изделия и пиршественные принадлежности, и, возможно, представляющим собой место захоронения короля Редвальда из Восточной Англии. Эти центры торговли и производства отражают возросшую социально-политическую стратификацию и более широкую территориальную власть, которые позволили элите седьмого века извлекать и перераспределять излишки с гораздо большей эффективностью, чем это могли бы счесть возможным их предшественники шестого века. [97] Короче говоря, англосаксонское общество в 600 году выглядело совсем иначе, чем сто лет назад.
К 600 году создание первых англосаксонских «эмпорий» (альтернативно «виков»), по-видимому, уже было в процессе. В Англии есть только четыре крупных археологически засвидетельствованных вика — Лондон, Ипсвич, Йорк и Хэмвик. Первоначально Ричард Ходжес интерпретировал их как методы королевского контроля над импортом престижных товаров, а не как центры фактической торговли. [98] Несмотря на археологические свидетельства королевского участия, эмпории в настоящее время широко понимаются как олицетворение настоящей торговли и обмена, наряду с возвращением к урбанизму. [99]
Согласно «Церковной истории» Беды Достопочтенного , Англия была разделена на множество мелких королевств в VII веке. « Племенной хидаге» конца VII века перечисляет 35 групп людей к югу от Хамбера . Первый свод законов, написанный на германском языке, « Закон Этельберта» , изображает короля не только как лидера отряда, но и как хранителя закона и порядка. Его законы касались всех слоев общества: дворянства, церов (свободных людей) и рабов . Торговцы, миссионеры и другие иностранцы, у которых не было защиты лорда или родственных связей ( ), находились под защитой короля (древнеанглийский: mund ). [100]
Самый могущественный король мог быть признан другими правителями как bretwalda (древнеанглийское слово, означающее «правитель Британии»). [101] Использование Бедой термина imperium рассматривалось как важное для определения статуса и полномочий bretwaldas, на самом деле это слово Беда регулярно использовал как альтернативу regnum ; ученые полагают, что это просто означало сбор дани. [102] Расширение власти Освиу над пиктами и скоттами выражается в том, что он делает их данниками. Военное господство могло принести большой краткосрочный успех и богатство, но у этой системы были свои недостатки. Многие из правителей пользовались своей властью в течение относительно короткого периода. [b] Необходимо было тщательно заложить основы, чтобы превратить платящее дань подчиненное королевство в постоянное приобретение, например, поглощение Дейры Берницией. [103]
Известно, что только пять англосаксонских королевств дожили до 800 года, а несколько британских королевств на западе страны также исчезли. Крупные королевства выросли за счет поглощения более мелких княжеств, и средства, с помощью которых они это сделали, и характер, который их королевства приобрели в результате, являются одной из главных тем среднесаксонского периода. «Беовульф» , при всем своем героическом содержании, ясно показывает, что экономический и военный успех были тесно связаны. «Хороший» король был щедрым королем, который благодаря своему богатству завоевал поддержку, которая обеспечила бы его превосходство над другими королевствами. [104] Более мелкие королевства не исчезли бесследно, как только они были включены в более крупные политические образования; напротив, их территориальная целостность была сохранена, когда они стали элдорманствами или, в зависимости от размера, частями элдорманств в своих новых королевствах. Примером этой тенденции к сохранению более поздних границ более ранними соглашениями является Сассекс; граница графства по сути та же, что и у Западно-Саксонского графства и Англосаксонского королевства. [105]
Witan, также называемый Witenagemot, был советом королей; его основной обязанностью было консультировать короля по всем вопросам, по которым он решал спросить его мнение. Он удостоверял его дары земли церквям или мирянам, соглашался на его выпуск новых законов или новых утверждений древних обычаев и помогал ему справляться с мятежниками и лицами, подозреваемыми в недовольстве.
В отступлениях короля Альфреда в его переводе «Утешения философией» Боэция содержатся следующие замечания о ресурсах, в которых нуждается каждый король:
В случае короля, ресурсы и инструменты, с помощью которых он может править, заключаются в том, что его земля полностью заселена: у него должны быть молящиеся люди, воины и рабочие люди. Вы также знаете, что без этих инструментов ни один король не может проявить свои способности. Другой аспект его ресурсов заключается в том, что у него должны быть средства поддержки для его инструментов, трех классов людей. Итак, вот их средства поддержки: земля для проживания, дары, оружие, еда, эль, одежда и все остальное, что необходимо для каждого из трех классов людей. [106]
Это первое письменное упоминание о разделении общества на «три сословия»; «рабочие» поставляли сырье для двух других классов. Пришествие христианства принесло с собой введение новых концепций землевладения. Роль церковников была аналогична роли воинов, ведущих небесную войну. Однако Альфред намекал на то, что для того, чтобы король мог выполнять свои обязанности по отношению к своему народу, особенно те, которые были связаны с обороной, он имел право взимать значительные суммы с землевладельцев и людей своего королевства. [107] Необходимость наделения церкви привела к постоянному отчуждению запасов земли, которые ранее предоставлялись только на временной основе, и ввела концепцию нового типа наследственной земли, которая могла свободно отчуждаться и была свободна от каких-либо семейных претензий. [108]
Дворянство под влиянием Альфреда стало участвовать в развитии культурной жизни своего королевства. [109] По мере того, как королевство становилось единым, оно сводило монашескую и духовную жизнь королевства под одно правило и более строгий контроль. Однако англосаксы верили в «удачу» как случайный элемент в делах человека и поэтому, вероятно, согласились бы, что существует предел тому, насколько можно понять, почему одно королевство потерпело неудачу, а другое преуспело. [110] Они также верили в «судьбу» и интерпретировали судьбу королевства Англии с помощью библейской и каролингской идеологии, проводя параллели между израильтянами, великими европейскими империями и англосаксами. Датские и нормандские завоевания были просто способом, которым Бог наказал свой грешный народ и судьбу великих империй. [57]
Хотя христианство доминирует в религиозной истории англосаксов, жизнь в V и VI веках была подчинена языческим религиозным верованиям со скандинавско-германским наследием .
Языческие англосаксы поклонялись в различных местах по всему своему ландшафту, некоторые из которых, по-видимому, были специально построенными храмами , а другие представляли собой естественные географические объекты, такие как священные деревья , вершины холмов или колодцы. Согласно свидетельствам о местонахождении, эти места поклонения были известны попеременно как earg или как wēoh . Большинство поэм до нормандского завоевания пропитаны языческой символикой, и их интеграция в новую веру выходит за рамки литературных источников. [ необходима цитата ] Таким образом, как напоминает нам Летбридж, «говорить: «это памятник, воздвигнутый во времена христианства, и поэтому символика на нем должна быть христианской», — это нереалистичный подход. Обряды старой веры, которые теперь считаются суеверием, практикуются по всей стране сегодня. Это не означало, что люди не были христианами; но они также могли видеть большой смысл в старых верованиях» [111]
Раннее англосаксонское общество придавало большое значение лошади; лошадь могла быть знакомой бога Водена , и/или они могли быть (согласно Тациту ) доверенными лицами богов. Лошади были тесно связаны с богами, особенно с Одином и Фрейром . Лошади играли центральную роль в погребальных обрядах, а также в других ритуалах. [112] Лошади были важными символами плодородия, и существовало много культов плодородия лошадей. Ритуалы, связанные с ними, включают конные бои, погребения, употребление конины и жертвоприношение лошадей. [113] Хенгист и Хорса , мифические предки англосаксов, были связаны с лошадьми, [c] и ссылки на лошадей встречаются во всей англосаксонской литературе. [114] Фактические захоронения лошадей в Англии относительно редки и «могут указывать на влияние с континента». [115] Известное англосаксонское захоронение лошади (шестого/седьмого века) находится в кургане 17 в Саттон-Ху , в нескольких ярдах от более известного захоронения в корабле в кургане 1. [116] В могиле шестого века около Лейкенхита , Саффолк, было обнаружено тело мужчины рядом с телом лошади в упряжи, с ведром с едой у ее головы. [115]
История Беды о Кэдмоне, пастухе, который стал «отцом английской поэзии», представляет собой истинную суть обращения англосаксов из язычества в христианство. Беда пишет: «[т]ынче в монастыре этой аббатисы (Streonæshalch – теперь известном как аббатство Уитби ) был некий брат, особенно примечательный благодатью Божией, который имел обыкновение сочинять религиозные стихи, так что все, что ему толковали из Священного Писания , он вскоре после этого облекал в поэтические выражения большой сладости и смирения на древнеанглийском языке, который был его родным языком. Его стихи часто побуждали умы многих презирать мир и стремиться к небесам». История Кэдмона иллюстрирует смешение христианской и германской, латинской и устной традиции, монастырей и двойных монастырей, существовавших ранее обычаев и нового обучения, народного и элитарного, что характеризует период обращения в христианство англосаксонской истории и культуры. Кэдмон не разрушает и не игнорирует традиционную англосаксонскую поэзию. Вместо этого он преобразует ее во что-то, что помогает Церкви. Англосаксонская Англия находит способы синтезировать религию Церкви с существующими «северными» обычаями и практиками. Таким образом, обращение англосаксов было не просто их переключением с одной практики на другую, но созданием чего-то нового из их старого наследия и их новой веры и обучения. [117]
Монашество , а не только церковь, было в центре англосаксонской христианской жизни. Западное монашество в целом развивалось со времен отцов-пустынников , но в седьмом веке монашество в Англии столкнулось с дилеммой, которая поставила под вопрос истинное представление христианской веры. Двумя монашескими традициями были кельтская и римская, и было принято решение принять римскую традицию. Monasteria, по-видимому, описывает все религиозные общины, кроме епископских.
В X веке Данстан привез Ательволда в Гластонбери , где они вдвоем основали монастырь по бенедиктинскому образцу. На протяжении многих лет это был единственный монастырь в Англии, который строго следовал бенедиктинскому уставу и соблюдал полную монашескую дисциплину. То, что Мехтильд Гретч называет «Семинаром Альдхельма», развивалось в Гластонбери, и влияние этого семинара на учебную программу обучения и изучения в англосаксонской Англии было огромным. [64] Королевская власть поддерживала реформаторские импульсы Данстана и Ательволда, помогая им проводить в жизнь свои реформаторские идеи. Сначала это произошло в Старом соборе в Винчестере , прежде чем реформаторы построили новые фундаменты и переосновали их в Торни, Питерборо и Эли, среди других мест. Бенедиктинское монашество распространилось по всей Англии, и они снова стали центрами обучения, которыми управляли люди, обученные в Гластонбери, с одним правилом: работы Алдхельма были в центре их учебных программ, но также находились под влиянием народных усилий Альфреда. Из этой смеси произошел большой расцвет литературного производства. [118]
Солдаты призывались по всей стране, как для наступательной, так и для оборонительной войны; ранние армии в основном состояли из семейных отрядов, в то время как позднее людей набирали на территориальной основе. Ежегодный сбор армии иногда занимал важное место в истории франков, как военной, так и конституционной. Английские королевства, по-видимому, не знали подобного института. Самым ранним упоминанием является рассказ Беды о свержении нортумбрийского Этельфрита Редвальдом, сюзереном южной Англии. Редвальд собрал большую армию, предположительно из числа королей, которые приняли его сюзеренитет, и «не дав ему времени собрать и призвать всю свою армию, Редвальд встретил его с гораздо большей силой и убил его на границе Мерсии на восточном берегу реки Айдл». [119] В битве при Эдингтоне в 878 году, когда датчане совершили внезапное нападение на Альфреда в Чиппенхэме после Двенадцатой ночи , Альфред отступил в Ателни после Пасхи, а затем через семь недель после Пасхи собрал армию у «камня Эгберта». [120] Нетрудно представить, что Альфред послал элдорменам приказ призвать своих людей к оружию. Это может объяснить задержку, и, вероятно, не более чем совпадение, что армия собралась в начале мая, когда для лошадей было достаточно травы. Также есть информация о сборе флотов в одиннадцатом веке. С 992 по 1066 год флоты собирались в Лондоне или возвращались в город по окончании своей службы, несколько раз. Место их расположения зависело от того, откуда ожидалась угроза: Сэндвич, если ожидалось вторжение с севера, или остров Уайт, если оно было со стороны Нормандии. [121]
После того, как они покинули дом, эти армии и флоты должны были снабжаться едой и одеждой для людей, а также фуражом для лошадей. Однако если армии седьмого и восьмого веков сопровождались слугами и обозом из менее свободных людей, Альфред счел эти меры недостаточными для победы над викингами. Одной из его реформ было разделение его военных ресурсов на три части. Одна часть укомплектовала бургами и нашла постоянные гарнизоны, которые сделали бы невозможным для датчан захватить Уэссекс, хотя они также выходили на поле боя, когда требовались дополнительные солдаты. Оставшиеся две части несли службу по очереди. Им был назначен фиксированный срок службы, и они привозили с собой необходимые припасы. Такая договоренность не всегда работала хорошо. Однажды подразделение, находящееся на службе, вернулось домой во время блокады датской армии на острове Торни; его припасы были израсходованы, а срок истек до того, как король пришел им на помощь. [122] Этот метод разделения и ротации оставался в силе до 1066 года. В 917 году, когда армии из Уэссекса и Мерсии находились на поле боя с начала апреля по ноябрь, одна дивизия отправилась домой, а другая приняла командование. Опять же, в 1052 году, когда флот Эдуарда ждал в Сэндвиче, чтобы перехватить возвращение Годвина, корабли вернулись в Лондон, чтобы принять новых графов и команды. [121] Важность снабжения, жизненно важного для военного успеха, была оценена, даже если она считалась само собой разумеющейся и упоминается в источниках лишь эпизодически. [123]
Военная подготовка и стратегия — два важных вопроса, о которых источники обычно умалчивают. В литературе или законах нет ссылок на подготовку мужчин, поэтому приходится прибегать к умозаключениям. Для благородного воина его детство имело первостепенное значение для обучения как индивидуальным военным навыкам, так и командной работе, необходимой для успеха в битве. Возможно, игры, в которые играл юный Катберт («борьба, прыжки, бег и все другие упражнения»), имели некоторое военное значение. [124] Возвращаясь к стратегии, свидетельства периода до Альфреда создают впечатление, что англосаксонские армии часто сражались в битвах. Битва была рискованной и лучше всего ее избегать, если только все факторы не были на вашей стороне. Но если вы находились в столь выгодном положении, что были готовы рискнуть, вполне вероятно, что ваш враг окажется в столь слабом положении, что избежит битвы и заплатит дань. Битвы подвергали риску жизни принцев, как это продемонстрировали нортумбрийские и мерсийские сюзеренитеты, закончившиеся поражением на поле боя. Джиллингем показал, как мало решающих сражений выбирали для участия Карл Великий и Ричард I. [125]
Оборонительная стратегия становится более очевидной в более поздней части правления Альфреда. Она была построена вокруг обладания укрепленными местами и близкого преследования датчан, чтобы беспокоить их и препятствовать их предпочтительному занятию грабежом. Альфред и его лейтенанты смогли сражаться с датчанами до упора благодаря своей повторяющейся способности преследовать и осаждать их в укрепленных лагерях по всей стране. Укрепление мест в Уитеме, Бекингеме, Таучестере и Колчестере убедило датчан окружающих регионов сдаться. [126] Ключом к этой войне были осады и контроль укрепленных мест. Очевидно, что новые крепости имели постоянные гарнизоны, и что их поддерживали жители существующих бургов, когда угрожала опасность. Это наиболее ясно показано в описании кампаний 917 года в «Хронике» , но на протяжении всего завоевания Данелага Эдуардом и Этельфледой ясно, что применялась сложная и скоординированная стратегия. [127]
В 973 году в Англии была введена единая валюта с целью политического объединения, но, сосредоточив производство слитков на многих прибрежных монетных дворах, новые правители Англии создали очевидную цель, которая привлекла новую волну вторжений викингов, которая едва не разрушила королевство англичан. С 980 года в «Англосаксонской хронике» зафиксированы возобновленные набеги на Англию. Сначала набеги были пробными начинаниями небольших экипажей кораблей, но вскоре они стали масштабнее и эффективнее, пока единственным способом борьбы с викингами не стала выплата денег за защиту, чтобы откупиться от них: «И в том году [991] было решено, что дань сначала должна быть выплачена датчанам из-за большого ужаса, который они наводили на побережье. Первый платеж составил 10 000 фунтов». [128] Выплата данегельда должна была быть обеспечена огромным излишком платежного баланса; Этого можно было добиться только стимулированием экспорта и сокращением импорта, что само по себе достигалось за счет девальвации валюты. Это коснулось всех в королевстве.
Хелена Хамероу предполагает, что преобладающей моделью трудовой жизни и поселения, особенно в ранний период, была модель сменного поселения и создания племенного родства. В среднесаксонский период наблюдалась диверсификация, развитие ограждений, начало системы тофт, более тесное управление скотом, постепенное распространение отвального плуга, «неофициально регулярные участки» и большая постоянство, с дальнейшей консолидацией поселений впоследствии, предвещающей деревни после нормандского завоевания. В более поздние периоды наблюдалось распространение служебных функций, включая амбары, мельницы и туалеты, наиболее заметно на участках с высоким статусом. На протяжении англосаксонского периода, как предполагает Хамероу, «местные и расширенные родственные группы оставались... основной единицей производства». Это очень заметно в ранний период. Однако к десятому и одиннадцатому векам рост поместья и его значения с точки зрения как поселения, так и управления землей, что становится очень очевидным в Книге Страшного суда 1086 года. [129]
Типичные англосаксонские фермы среднего периода часто характеризуются как «крестьянские фермы», но ceorl , который был самым низкоранговым свободным человеком в раннем англосаксонском обществе, был не крестьянином, а мужчиной, владеющим оружием, с поддержкой родственников, доступом к закону и вергельду ; располагался на вершине расширенного домохозяйства, обрабатывая по крайней мере один гайд земли . [130] Фермер имел свободу и права на земли, с предоставлением ренты или пошлины сюзерену, который обеспечивал лишь незначительный вклад сеньора. [d] Большая часть этой земли была общей пахотной землей внешнего поля (системы внешнего поля-внутреннего поля), которая давала людям средства для создания основы родства и групповых культурных связей. [131]
Коллекция зданий, обнаруженных в Йиверинге, была частью англосаксонской королевской виллы или королевского тун. Эти «тун» состояли из ряда зданий, предназначенных для краткосрочного проживания короля и его семьи. Считается, что король путешествовал по своей земле, отправляя правосудие и власть и собирая ренту со своих различных поместий. Такие визиты были периодическими, и вполне вероятно, что он посещал каждую королевскую виллу только один или два раза в год. Латинский термин villa regia , который Беда использует для этого места, предполагает центр поместья как функциональное сердце территории, удерживаемой во владениях короля. Территория — это земля, излишки продукции которой отправляются в центр в качестве продовольствия для поддержки короля и его свиты во время их периодических визитов в рамках продвижения по королевству. Эта территориальная модель, известная как множественное поместье или графство , была разработана в ряде исследований. Колм О'Брайен, применяя это к Йиверингу, предлагает географическое определение более широкого графства Йиверинг, а также географическое определение главного поместья, чьи строения раскопал Хоуп-Тейлор. [132] Одной из характеристик, которую королевский тун разделял с некоторыми другими группами мест, было то, что он был местом публичных собраний. Люди собирались вместе не только для того, чтобы предоставить королю и его окружению еду и жилье; но они сопровождали короля, чтобы урегулировать споры, подать апелляцию, предоставить земли, вручить подарки, сделать назначения, обнародовать законы, обсудить политику и выслушать послов. Люди также собирались по другим причинам, например, чтобы провести ярмарки и торговать. [133]
Первые создания городов связаны с системой специализации в отдельных поселениях, что подтверждается изучением топонимов. Саттертон, «бочка сапожников» (в районе Данелага такими местами являются Саттерби), был так назван, потому что местные обстоятельства способствовали развитию ремесла, признанного людьми из окрестных мест. Аналогично с Саппертоном, «бочкой мыловаров». В то время как Боултем, «луг с лопухами», вполне мог развить специализацию на производстве репей для чесания шерсти, поскольку луга с лопухом, просто растущим на них, должны были быть относительно многочисленными. Из мест, названных по их услугам или местоположению в пределах одного района, категория которых, возможно, наиболее очевидна — Истоны и Уэстоны, можно двигаться дальше, чтобы увидеть составляющие поселения в пределах более крупных экономических единиц. Названия выдают некоторую роль в системе сезонных пастбищ, Уиндертон в Уорикшире — это зимний чан, а различные Сомертоны говорят сами за себя. Хардвикс — молочные фермы, а Суинхоупс — долины, где паслись свиньи. [134]
Модели поселений, а также планы деревень в Англии делятся на две большие категории: разбросанные фермы и усадьбы в горной и лесистой местности Британии, зародышевые деревни по всей полосе центральной Англии. [135] Хронология зародышевых деревень является предметом многочисленных споров и пока не ясна. Тем не менее, существуют веские доказательства в поддержку мнения о том, что зародыш произошел в десятом веке или, возможно, в девятом, и был развитием, параллельным росту городов. [136]
Ссылка Альфреда на «молитвенников, воинов и рабочих» далека от полного описания его общества. Женщины в англосаксонских королевствах, по-видимому, пользовались значительной независимостью, будь то настоятельницы великих «двойных монастырей» монахов и монахинь, основанных в седьмом и восьмом веках, крупные землевладельцы, записанные в Книге Страшного суда (1086), или обычные члены общества. Они могли выступать в качестве принципалов в юридических сделках, имели право на тот же вергельд, что и мужчины того же класса, и считались «достойными клятвы», с правом защищать себя под присягой от ложных обвинений или претензий. Сексуальные и другие преступления против них строго наказывались. Есть свидетельства того, что даже замужние женщины могли владеть имуществом независимо, и некоторые сохранившиеся завещания составлены на совместные имена мужа и жены. [137]
Брак заключался в контракте между семьей женщины и будущим женихом, который должен был заплатить «выкуп за невесту» до свадьбы и «утренний подарок» после ее совершения. Последний становился личной собственностью женщины, но первый мог быть выплачен ее родственникам, по крайней мере, в ранний период. Вдовы находились в особенно выгодном положении, имея права наследования, опеку над своими детьми и власть над иждивенцами. Однако степень уязвимости может быть отражена в законах, гласящих, что их не следует принуждать к пострижению в монахини или вступлению во второй брак против их воли. Система первородства (наследование первенцем мужского пола) была введена в Англии только после нормандского завоевания, поэтому англосаксонские братья и сестры — как девочки, так и мальчики — были более равны с точки зрения статуса.
Возраст совершеннолетия обычно составлял десять или двенадцать лет, когда ребенок мог законно взять на себя ответственность за унаследованное имущество или нести ответственность за преступление. [138] Было обычным делом, когда детей отдавали на воспитание, либо в другие семьи, либо в монастыри, возможно, как способ расширить круг защиты за пределы родственной группы. Законы также предусматривают положение детей-сирот и подкидышей. [139]
Традиционное различие в обществе среди свободных людей выражалось как eorl и ceorl («граф и чурл»), хотя термин «граф» приобрел более ограниченное значение после периода викингов. Благородный ранг обозначается в ранние века как gesiþas («компаньоны») или þegnas («тегны»), причем последний становится преобладающим. После нормандского завоевания титул «тегн» был приравнен к нормандскому «барону». [140] Определенная степень социальной мобильности подразумевается правилами, подробно описывающими условия, при которых ceorl мог стать теном. Опять же, они могли быть подвержены местным вариациям, но один текст упоминает владение пятью гайдами земли (около 600 акров), колоколом и воротами замка, резиденцией и особым офисом в королевском зале. В контексте контроля над городками Фрэнк Стентон отмечает, что, согласно источнику XI века, «купец , совершивший три плавания за свой счет, [также] считался имеющим статус тана». [141] Также могла иметь место потеря статуса, как в случае с уголовным рабством, которое могло быть наложено не только на виновника преступления, но и на его жену и семью.
Дальнейшее разделение в англосаксонском обществе было между рабами и свободными. Рабство не было так распространено, как в других обществах, но, по-видимому, присутствовало на протяжении всего периода. И свободные люди, и рабы были иерархически структурированы, с несколькими классами свободных людей и многими типами рабов. Они различались в разное время и в разных областях, но наиболее выдающимися рангами в свободном обществе были король, дворянин или тэн и обычный свободный человек или цеорл. Они различались в первую очередь по стоимости их вергельда или «цены человека», которая была не только суммой, выплачиваемой в качестве компенсации за убийство, но также использовалась в качестве основы для других правовых формулировок, таких как стоимость клятвы, которую они могли принести в суде. У рабов не было вергельда, поскольку преступления против них считались преступлениями против их владельцев, но самые ранние законы устанавливали подробную шкалу наказаний в зависимости как от типа раба, так и от ранга владельца. [142]
В загадках 12, 49 и 52 Книги Эксетера описываются смуглые/темноволосые британцы, тогда как в загадке 72 описывается «темный» валлийский пастух низшего класса. [143]
Некоторые рабы могли быть представителями коренного населения Британии, завоеванного англосаксами, когда они прибыли с континента; другие могли быть захвачены в войнах между ранними королевствами или проданы за еду во время голода. Однако рабство не всегда было постоянным, и рабы, которые получили свободу, становились частью низшего класса вольноотпущенников ниже ранга ceorl. [144]
Ранние англосаксонские здания в Британии были, как правило, простыми, не использовали каменную кладку, за исключением фундаментов, а строили в основном из древесины с соломенной крышей. [145] Обычно предпочитая не селиться в старых римских городах, [146] англосаксы строили небольшие города вблизи своих центров сельского хозяйства, у бродов на реках или около естественных портов. В каждом городе в центре находился главный зал с центральным очагом. [e]
Только десять из сотен поселений, которые были раскопаны в Англии в этот период, обнаружили каменные жилые конструкции и ограничены несколькими конкретными контекстами. Древесина была естественной строительной средой эпохи: [147] англосаксонское слово для «здания» — timbe . В отличие от Каролингской империи , поздние англосаксонские королевские залы продолжали быть деревянными, как Йиверинг столетиями ранее, хотя король, очевидно, мог собрать ресурсы для строительства из камня. [148] Их предпочтение, должно быть, было сознательным выбором, возможно, выражением глубоко укоренившейся германской идентичности со стороны англосаксонской королевской семьи.
Даже у элиты были простые здания с центральным очагом и отверстием в крыше для выхода дыма; самые большие дома редко имели больше одного этажа и одной комнаты. Здания сильно различались по размеру, большинство были квадратными или прямоугольными, хотя были найдены некоторые круглые дома. Часто эти здания имели утопленные полы с неглубокой ямой, над которой был подвешен дощатый пол. Яма могла использоваться для хранения, но, скорее всего, была заполнена соломой для изоляции. Разновидность конструкции утопленного пола была найдена в городах, где «подвал» мог быть глубиной до 9 футов, что предполагает склад или рабочую зону под подвесным полом. Другой распространенной конструкцией был простой каркас из столбов с тяжелыми столбами, установленными прямо в землю, поддерживающими крышу. Пространство между столбами заполнялось плетнем и глиной, или иногда досками. Полы, как правило, были из утрамбованной земли, хотя иногда использовались доски. Кровельные материалы были разными, наиболее распространенной была солома, хотя также использовались дерн и даже деревянная черепица. [149]
Камень иногда использовался для строительства церквей. Беда ясно дает понять, что каменное строительство церквей, включая его собственную в Джарроу, было предпринято morem Romanorum , «на манер римлян», в явном противоречии с существующими традициями деревянного строительства. Даже в Кентербери Беда считал, что первый собор Святого Августина был «отремонтирован» или «восстановлен» ( recuperavit ) из существующей римской церкви, хотя на самом деле он был заново построен из римских материалов. Вера была в то, что «христианская церковь была римской, поэтому каменная церковь была римским зданием».
Строительство церквей в англосаксонской Англии по сути началось с Августина Кентерберийского в Кенте после 597 года; для этого он, вероятно, импортировал рабочих из Франкской Галлии . Собор и аббатство в Кентербери , вместе с церквями в Кенте в Минстере в Шеппи ( ок. 664 ) и Рекалвере (669), а также в Эссексе в часовне Святого Петра-на-Уолле в Брэдвелл-он-Си , определяют самый ранний тип в юго-восточной Англии. Простой неф без проходов обеспечивал обстановку для главного алтаря; к востоку от него алтарная арка отделяла апсиду для использования духовенством. По бокам апсиды и восточного конца нефа находились боковые помещения, служившие ризницами; далее портик мог продолжаться вдоль нефа, чтобы обеспечить захоронения и другие цели. В Нортумбрии раннее развитие христианства было под влиянием ирландской миссии, важные церкви строились из древесины. Церкви из масонов стали заметными с конца 7-го века с основаниями Уилфрида в Рипоне и Хексеме , и Бенедикта Бископа в Монквермут-Джарроу. Эти здания имели длинные нефы и небольшие прямоугольные алтари; портик иногда окружал нефы. Изысканные склепы являются особенностью зданий Уилфрида. Лучше всего сохранившаяся ранняя церковь Нортумбрии — церковь Эскомба . [150]
С середины VIII века до середины X века сохранилось несколько важных зданий. Одна группа включает в себя первые известные церкви, использующие проходы: Brixworth , самая амбициозная англосаксонская церковь, которая сохранилась в основном неповрежденной; Wareham St Mary's ; Cirencester; и перестройка Кентерберийского собора . Эти здания можно сравнить с церквями в Каролингской империи . Другие меньшие церкви можно датировать концом VIII и началом IX века на основе их сложной скульптурной отделки и простых нефов с боковыми портиками. [151] Башня Барнака отсылает к западно-саксонскому завоеванию в начале X века, когда уже были развиты декоративные черты, которые должны были быть характерными для позднеанглосаксонской архитектуры, такие как узкие приподнятые полосы камня (пилястровые полосы), окружающие арки и сочленяющие поверхности стен, как в Бартон-апон-Хамбер и Эрлс-Бартоне . Однако в плане церкви оставались по сути консервативными.
Из монастырского возрождения второй половины X века сохранилось или было раскопано лишь несколько задокументированных зданий. Примерами служат аббатства Гластонбери , Старый Минстер, Винчестер , Ромси , Чолси и собор Питерборо . Большинство церквей, которые описывались как англосаксонские, относятся к периоду между концом X века и началом XII века. В этот период во многих поселениях впервые появились каменные церкви, но также продолжали использоваться и деревянные; лучшей сохранившейся деревянной церковью является церковь Гринстед в Эссексе, не ранее IX века, и, несомненно, типичная для многих приходских церквей. На континенте в XI веке развивалась группа взаимосвязанных романских стилей, связанных с перестройкой многих церквей в больших масштабах, что стало возможным благодаря общему прогрессу в архитектурных технологиях и ремесле каменщика. [150]
Первой полностью романской церковью в Англии была перестройка Эдуардом Исповедником Вестминстерского аббатства ( ок. 1042–1060 , сейчас полностью утрачена из-за более позднего строительства), в то время как основное развитие стиля последовало только за нормандским завоеванием. Однако в Стоу-Минстере опоры перекрестка начала 1050-х годов явно являются протороманскими . Более декоративная интерпретация романского стиля в меньших церквях может быть датирована только где-то между серединой и концом 11-го века, например, Хэдсток (Эссекс), Клейтон и Сомтинг (Сассекс); этот стиль продолжался к концу века, как в Милборн-Порте (Сомерсет). В аббатстве Святого Августина в Кентербери ( ок. 1048–1061 ) аббат Вулфрик стремился сохранить более ранние церкви, связав их восьмиугольной ротондой, но концепция все еще была по сути дороманской . Англосаксонские церкви всех периодов были украшены различными видами искусства, [152] включая настенную живопись, витражи , изделия из металла и статуи.
Раннее англосаксонское искусство в основном представлено в декорированных ювелирных изделиях, таких как броши, пряжки, бусины и застежки для запястий, некоторые из которых отличаются выдающимся качеством. Характерной чертой V века является брошь- кольцо с мотивами, основанными на присевших животных, как на серебряной броши-кольцо из Сарра, Кент . Хотя происхождение этого стиля оспаривается, он является ответвлением провинциального римского, франкского или ютского искусства. Один стиль процветал с конца V века и продолжался в течение VI века и присутствует на многих брошах с квадратной головкой, он характеризуется вырезанными из сколов узорами, основанными на животных и масках. Другой стиль, который постепенно вытеснил его, доминирует в виде змеевидных зверей с переплетающимися телами. [153]
К концу 6-го века лучшие работы с юго-востока отличаются большим использованием дорогих материалов, прежде всего золота и гранатов, что отражает растущее процветание более организованного общества, которое имело больший доступ к импортным драгоценным материалам, как видно на пряжке из захоронения Таплоу и ювелирных изделиях из Саттон-Ху , [154] около 600 и около 625 соответственно. Возможная символика декоративных элементов, таких как переплетение и формы животных, которые использовались в этих ранних работах, остается неясной. Эти предметы были продуктами общества, которое вкладывало свои скромные излишки в личную демонстрацию, которое поощряло мастеров и ювелиров высокого уровня, и в котором обладание прекрасной брошью или пряжкой было ценным символом статуса. [155]
Стаффордширский клад является крупнейшим кладом англосаксонских золотых и серебряных металлических изделий, когда-либо найденных [обновлять]. Обнаруженный в поле около деревни Хаммервич , он состоит из более чем 3500 предметов [156] , которые почти все носят военный характер и не содержат предметов, предназначенных специально для женщин. [157] [158] Он демонстрирует, что значительное количество высококачественных ювелирных изделий находилось в обращении среди элиты в 7 веке. Он также показывает, что ценность таких предметов как валюты и их потенциальная роль в качестве дани или военной добычи могла в воинском обществе перевешивать оценку их целостности и мастерства. [133]
Христианизация общества произвела революцию в изобразительном искусстве, а также в других аспектах общества. Искусство должно было выполнять новые функции, и в то время как языческое искусство было абстрактным, христианство требовало изображений, четко представляющих предметы. Переход между христианскими и языческими традициями иногда очевиден в работах 7-го века; примерами являются пряжка Crundale [154] и подвеска Canterbury. [159] Помимо развития навыков металлообработки, христианство стимулировало каменную скульптуру и иллюминацию рукописей . В этих германских мотивах, таких как переплетение и анималистический орнамент вместе с кельтскими спиральными узорами, сочетаются с христианскими образами и средиземноморским декором, в частности, свитком виноградной лозы. Крест Ruthwell , крест Bewcastle и крест Easby являются ведущими нортумбрийскими примерами англосаксонской версии кельтского высокого креста , как правило, с более тонким древком.
Косяк дверного проема в Монквермуте , вырезанный с парой ящериц , вероятно, датируется 680-ми годами; золотой, украшенный гранатом наперсный крест Святого Кутберта , предположительно, был изготовлен до 687 года; в то время как его деревянный внутренний гроб (с вырезанными изображениями Христа и символов евангелистов , Богоматери с младенцем, архангелов и апостолов), Евангелия из Линдисфарна и Амиатинский кодекс датируются примерно 700 годом . Тот факт, что все эти работы происходят из Нортумбрии, можно считать отражением особой силы церкви в этом королевстве. [160] Работы с юга были более сдержанными в своем орнаменте, чем работы из Нортумбрии.
Линдисфарн был важным центром книжного производства, наряду с Рипоном и Монквермут-Джарроу. Евангелия из Линдисфарна, возможно, являются самой красивой книгой, созданной в Средние века, а Евангелия из Эхтернаха и (вероятно) Книга Дарроу являются другими произведениями Линдисфарна. Евангелия из Линдисфарна, написанные на латыни, богато иллюстрированы и оформлены в островном стиле, который сочетает в себе ирландские и западно-средиземноморские элементы и включает в себя образы из Восточного Средиземноморья, включая коптское христианство . [161] Codex Amiatinus был создан на севере Англии в то же время и был назван лучшей книгой в мире. [162] Он, безусловно, один из самых больших, весом 34 килограмма. [163] Это пандект, который был редкостью в Средние века и включал все книги Библии в одном томе. Codex Amiatinus был создан в Монквермут-Джарроу в 692 году под руководством аббата Кеолфрита . Беда, вероятно, имел к этому какое-то отношение. Создание Codex показывает богатство севера Англии в то время. У нас есть записи о том, что монастырю требовался новый земельный надел для выращивания еще 2000 голов крупного рогатого скота, чтобы получить телячьи шкуры для изготовления пергамента для рукописи. [164] Codex Amiatinus предназначался для подарка папе, и Кеолфрит вез его в Рим, когда умер по дороге. Копия оказалась во Флоренции, где она находится и по сей день — копия этой книги девятого века находится во владении папы. [165]
В VIII веке англосаксонское христианское искусство процветало с великолепными украшенными рукописями и скульптурами, наряду со светскими работами, которые несут сопоставимый орнамент, как, например, булавки Уитхэма и шлем Коппергейта . [166] Расцвет скульптуры в Мерсии произошел немного позже, чем в Нортумбрии, и датируется второй половиной VIII века. Книга Керна - это островной или англосаксонский латинский личный молитвенник начала IX века с древнеанглийскими компонентами. Эта рукопись была украшена и украшена четырьмя раскрашенными полностраничными миниатюрами, основными и второстепенными буквами и продолжающимися панелями. [167] Другие декоративные мотивы, используемые в этих рукописях, такие как сгорбленные треугольные звери, также встречаются на предметах из клада Трюиддла (захороненного в 870-х годах) и на кольцах с именами короля Этельвульфа и королевы Этельсвит , которые являются центром небольшого корпуса прекрасных металлических изделий девятого века.
На юге наблюдалась очевидная преемственность, хотя датское поселение представляло собой водораздел в художественной традиции Англии. Войны и разграбления уничтожили или уничтожили большую часть англосаксонского искусства, в то время как поселение представило новых скандинавских мастеров и покровителей. Результатом стало подчеркивание уже существовавшего различия между искусством севера и юга. [168] В X и XI веках районы, где доминировали викинги, характеризовались каменной скульптурой, в которой англосаксонская традиция поперечных валов приобрела новые формы, и был создан отличительный англо-скандинавский памятник, гробница «кабанья спина». [169] Декоративные мотивы, использованные в этих северных резных фигурках (как на предметах личного украшения или повседневного использования), отражают скандинавские стили. Гегемония Уэссекса и движение за реформу монастырей, по-видимому, стали катализаторами возрождения искусства в южной Англии с конца IX века. Здесь художники в первую очередь отреагировали на континентальное искусство; листва вытеснила переплетение в качестве предпочтительного декоративного мотива. Ключевые ранние работы - Alfred Jewel , на задней пластине которого выгравированы мясистые листья; а также епитрахиль и манипулы епископа Фритестана Винчестерского, украшенные листьями аканта , рядом с фигурами, несущими печать византийского искусства . Сохранившиеся свидетельства указывают на Винчестер и Кентербери как на ведущие центры рукописного искусства во второй половине X века: они разработали красочные картины с роскошными лиственными границами и цветными линейными рисунками.
К началу XI века эти две традиции слились и распространились на другие центры. Хотя рукописи доминируют в корпусе, сохранилось достаточно архитектурной скульптуры, резьбы по слоновой кости и металлических изделий, чтобы показать, что те же стили были актуальны в светском искусстве и получили широкое распространение на юге на приходском уровне. Богатство Англии в конце X и XI веках ясно отражено в щедром использовании золота в искусстве рукописей, а также для сосудов, тканей и статуй (теперь известных только по описаниям). Широко почитаемое южноанглийское искусство имело большое влияние в Нормандии, Франции и Фландрии примерно с 1000 года . [170] Действительно, стремясь обладать им или вернуть его материалы, норманны присвоили его в больших количествах после Завоевания. Гобелен из Байё , вероятно, созданный художником из Кентербери для епископа Одо из Байё , возможно, является вершиной англосаксонского искусства. Анализируя почти 600 лет непрерывных изменений, можно выделить три общие тенденции: щедрые цвета и дорогие материалы; взаимодействие абстрактного орнамента и репрезентативного содержания; и смешение стилей искусства, отражающее связи Англии с другими частями Европы. [171]
Древнеанглийский язык ( Ænglisċ, Anglisċ, Englisċ ) — самая ранняя форма английского языка . Он был привезён в Британию англосаксонскими поселенцами и использовался и писался в некоторых частях современной Англии и юго-восточной Шотландии до середины XII века, к тому времени он превратился в среднеанглийский . Древнеанглийский язык был западногерманским языком , тесно связанным со древнефризским и древнесаксонским (древненижненемецким). Язык был полностью флективным , с пятью грамматическими падежами , тремя грамматическими числами и тремя грамматическими родами . Со временем древнеанглийский язык развился в четыре основных диалекта: нортумбрийский, на котором говорили к северу от Хамбера; мерсийский, на котором говорили в Мидлендсе; кентский, на котором говорили в Кенте; и западносаксонский, на котором говорили на юге и юго-западе. Все эти диалекты имеют прямых потомков в современной Англии. Стандартный английский язык развился из мерсийского диалекта, поскольку он преобладал в Лондоне. [172]
Обычно считается, что древнеанглийский язык получил мало влияния от общебриттского и британской латыни , на которых говорили в южной Британии до прибытия англосаксов, поскольку он принял очень мало заимствованных слов из этих языков. Хотя некоторые ученые утверждали, что бриттонский язык мог оказать влияние на английский синтаксис и грамматику, [173] [174] [175] эти идеи не стали общепринятыми взглядами, [176] и подверглись критике со стороны других исторических лингвистов. [177] [178] Ричард Коутс пришел к выводу, что наиболее сильными кандидатами на субстратные бриттские черты в английском языке являются грамматические элементы, встречающиеся в региональных диалектах на севере и западе Англии, такие как Northern Subject Rule . [179]
Древнеанглийский язык был более явно подвержен влиянию древнескандинавского языка . Скандинавские заимствованные слова в английском языке включают названия мест , элементы базового словаря, такие как sky , leg и they , [180] и слова, связанные с конкретными административными аспектами Danelaw ( то есть области земли под контролем викингов, включая Восточный Мидлендс и Нортумбрию к югу от Тиса ). Древнескандинавский язык был связан с древнеанглийским, так как оба произошли от протогерманского языка , и многие лингвисты полагают, что потеря флективных окончаний в древнеанглийском языке была ускорена контактом с норвежским языком. [181] [182] [183]
Местные и расширенные родственные группы были ключевым аспектом англосаксонской культуры. Родство подпитывало общественные преимущества, свободу и отношения с элитой, что позволило культуре и языку англосаксов процветать. [5] Узы лояльности лорду были привязаны к личности лорда, а не к его положению; не было настоящей концепции патриотизма или лояльности делу. Это объясняет, почему династии так быстро росли и угасла, поскольку королевство было настолько сильным, насколько сильным был его лидер-король. Не было никакой базовой администрации или бюрократии, чтобы поддерживать какие-либо достижения после жизни лидера. Примером этого было лидерство Редвальда из Восточной Англии и то, как первенство Восточной Англии не пережило его смерть. [184] Короли не могли издавать новые законы, за исключением исключительных обстоятельств. Вместо этого их роль заключалась в том, чтобы поддерживать и разъяснять предыдущие обычаи и заверять своих подданных, что он будет поддерживать их древние привилегии, законы и обычаи. Хотя личность короля как лидера могла быть возвышена, должность короля ни в коем случае не была столь могущественной или наделенной властью, какой она должна была стать. Одним из инструментов, которые использовали короли, было тесное привязывание себя к новой христианской церкви посредством практики помазания и коронации короля церковным лидером; Бог и король тогда были объединены в умах людей. [185]
Родственные связи означали, что родственники убитого человека были обязаны отомстить за его или ее смерть. Это приводило к кровавым и обширным распрям. Как способ избавиться от этого смертельного и бесполезного обычая была учреждена система вергильдов . Вергильд устанавливал денежную стоимость жизни каждого человека в соответствии с его богатством и социальным статусом. Эта стоимость также могла использоваться для установления штрафа, подлежащего уплате, если человек был ранен или оскорблен. Ограбление тана влекло за собой более высокое наказание, чем ограбление цеорла. С другой стороны, тан, совершивший кражу, мог заплатить более высокий штраф, чем цеорл, сделавший то же самое. Мужчины были готовы умереть за господина и поддержать свой комитатус (свою воинскую группу). Свидетельство такого поведения (хотя это может быть скорее литературным идеалом, чем реальной социальной практикой) можно увидеть в истории, ставшей известной благодаря записи в « Англосаксонских хрониках» за 755 год, о Киневульфе и Кинехерде, в которой последователи побежденного короля решили сражаться насмерть, вместо того чтобы примириться после смерти своего господина. [186]
Этот акцент на социальном положении затронул все части англосаксонского мира. Например, суды не пытались раскрыть факты в деле; вместо этого в любом споре каждая сторона должна была заставить как можно больше людей поклясться в правоте своего дела, что стало известно как присяга. Слово тана равнялось слову шести церлов. [187] Предполагалось, что любой человек с хорошим характером сможет найти достаточно людей, чтобы поклясться в его невиновности, что его дело будет процветать.
Англосаксонское общество также было определенно патриархальным, но женщины были в некотором смысле более обеспеченными, чем в более поздние времена. Женщина могла владеть собственностью по собственному праву. Она могла и управляла королевством, если ее муж умирал. Ее нельзя было выдать замуж без ее согласия, и любые личные вещи, включая земли, которые она приносила в брак, оставались ее собственностью. Если она получала травмы или подвергалась насилию в браке, ее родственники должны были заботиться о ее интересах. [188]
Наиболее заметной чертой англосаксонской правовой системы является явное преобладание законодательства в форме сводов законов. Ранние англосаксы были организованы в различные небольшие королевства, часто соответствующие более поздним графствам или графствам. Короли этих небольших королевств издавали письменные законы, один из самых ранних из которых приписывается Этельберту, королю Кента, около 560–616 гг. [189] Англосаксонские своды законов следуют образцу, обнаруженному в континентальной Европе, где другие группы бывшей Римской империи столкнулись с правительством, зависящим от письменных источников права, и поспешили продемонстрировать требования своих собственных родных традиций, сведя их к письменности. Эти правовые системы не следует рассматривать как работающие как современное законодательство, скорее они являются образовательными и политическими инструментами, предназначенными для демонстрации стандартов хорошего поведения, а не выступать в качестве критериев для последующего юридического решения. [190]
Хотя сами по себе англосаксонские хартии не являются источниками права, они являются ценнейшим историческим источником для отслеживания фактической юридической практики различных англосаксонских общин. Хартия была письменным документом короля или другого органа власти, подтверждающим дарение земли или какого-либо другого ценного права. Их распространенность в англосаксонском государстве является признаком изысканности. К ним часто обращались и на них полагались в судебных разбирательствах. Дарение даров и подтверждение даров, данных другими, было основным способом, с помощью которого англосаксонские короли демонстрировали свою власть. [191]
Королевский совет или витан играл центральную, но ограниченную роль в англосаксонский период. Главной особенностью системы была ее высокая степень децентрализации. Вмешательство короля посредством выдачи им хартий и деятельность его витана в судебных разбирательствах являются скорее исключениями, чем правилом в англосаксонские времена. [192] Самым важным судом в поздний англосаксонский период был суд графства. Многие графства (такие как Кент и Сассекс) были в ранние дни англосаксонского заселения центрами небольших независимых королевств. Поскольку короли сначала Мерсии, а затем Уэссекса медленно распространяли свою власть на всю Англию, они оставили судам графств общую ответственность за отправление правосудия. [193] Графство собиралось в одном или нескольких традиционных местах, раньше на открытом воздухе, а затем в зале для собраний или собраний. Заседание суда графства возглавлял должностное лицо, управляющий графством или шериф, назначение которого в более поздние англосаксонские времена перешло в руки короля, но в более ранние времена было выборным. Шериф не был судьей суда, а лишь его председателем. Судьями суда были все те, кто имел право и обязанность посещать суд, истцы. Первоначально все они были свободными мужчинами, проживавшими в округе, но со временем судебный процесс стал обязанностью, связанной с определенными земельными владениями. Заседания суда графства больше напоминали заседания современного местного административного органа, чем современного суда. Он мог действовать и действовал в судебном порядке, но это не было его главной функцией. В суде графства уставы и предписания зачитывались для всеобщего сведения. [194]
Ниже уровня графства каждое графство делилось на области, известные как сотни (или уэпентейки на севере Англии). Первоначально это были группы семей, а не географические области. Суд сотни был уменьшенной версией суда графства, где председательствовал пристав сотни, ранее назначенный шерифом, но с годами многие сотни попали в частные руки местного крупного землевладельца. Мало что известно о делах суда сотни, которые, вероятно, были смесью административной и судебной власти, но они оставались в некоторых областях важным форумом для урегулирования местных споров вплоть до периода после завоевания. [195]
Англосаксонская система делала акцент на компромиссе и арбитраже: тяжущимся сторонам предписывалось урегулировать свои разногласия, если это было возможно. Если они настаивали на передаче дела на рассмотрение суда графства, то это могло быть решено там. Просители суда выносили решение, которое устанавливало, как будет решаться дело: юридические проблемы считались слишком сложными и трудными для простого человеческого решения, и поэтому доказательство или демонстрация права зависели от какого-то иррационального, нечеловеческого критерия. Обычными методами доказательства были помощь с присягой или испытание. [196] Помощь с присягой подразумевала, что сторона, подвергающаяся доказательству, присягала в правдивости своего заявления или отрицания и получала эту клятву, подкрепленную пятью или более другими, выбранными либо стороной, либо судом. Количество требуемых помощников и форма их присяги различались в зависимости от места и характера спора. [197] Если либо сторона, либо кто-либо из помощников не давал присягу, либо отказывался ее принять, либо иногда даже делал ошибку в требуемой формуле, доказательство не срабатывало, и дело присуждалось другой стороне. Как «пари закона», это оставалось способом определения дел в общем праве до его отмены в 19 веке. [198]
Испытание предлагало альтернативу для тех, кто не мог или не хотел приносить клятву. Двумя наиболее распространенными методами были испытание горячим железом и холодной водой. Первое заключалось в проносе раскаленного железа на протяжении пяти шагов: рана немедленно перевязывалась, и если при развязывании обнаруживалось, что она гноится, дело проигрывалось. В испытании водой жертву, обычно обвиняемого, бросали связанной в воду: если он тонул, то был невиновен, если всплывал, то был виновен. Хотя по, возможно, понятным причинам испытания стали ассоциироваться с судебными разбирательствами по уголовным делам. По сути, они были проверкой истинности иска или отрицания стороны и подходили для рассмотрения любого юридического вопроса. Назначение способа доказательства и того, кто должен был его нести, было сутью решения суда графства. [196]
Древнеанглийские литературные произведения включают такие жанры, как эпическая поэзия , агиография , проповеди , переводы Библии , юридические труды, хроники , загадки и другие. Всего сохранилось около 400 рукописей того периода, значительный корпус как общественного интереса, так и специальных исследований. Рукописи используют модифицированный латинский алфавит , но англосаксонские руны или футорк используются в менее чем 200 надписях на предметах, иногда смешанных с латинскими буквами.
Эта литература примечательна тем, что была на народном языке (древнеанглийском) в раннем средневековье: почти вся другая письменная литература в Западной Европе была на латыни в то время, но из-за программы Альфреда по народной грамотности устные традиции англосаксонской Англии в конечном итоге были преобразованы в письменность и сохранены. Большая часть этого сохранения может быть приписана монахам десятого века, которые сделали – по крайней мере – копии большинства литературных рукописей, которые все еще существуют. Рукописи были не распространены. Они были дорогими и сложными в изготовлении. [199] Сначала коров или овец нужно было забить, а их шкуры выдубить. Затем кожу скоблили, растягивали и разрезали на листы, которые сшивали в книги. Затем нужно было сделать чернила из дубовых галлов и других ингредиентов, и книги должны были быть написаны вручную монахами с помощью гусиных перьев. Каждая рукопись немного отличается от другой, даже если они являются копиями друг друга, потому что у каждого писца был разный почерк и разные ошибки. Иногда отдельных писцов можно идентифицировать по их почерку, а в определенных скрипториях (центрах производства рукописей) использовались разные стили почерка , поэтому место производства рукописей часто можно определить. [200]
Существует четыре великих поэтических кодекса древнеанглийской поэзии ( кодекс — это книга в современном формате, в отличие от свитка ): рукопись Юния , книга Верчелли , книга Эксетера и кодекс Ноуэлла или рукопись Беовульфа ; большинство известных лирических поэм, таких как «Странник» , «Мореплаватель» , «Деор» и «Руины», находятся в книге Эксетера, в то время как в книге Верчелли есть « Сон о кресте» , [201] некоторые из которых также вырезаны на кресте Рутвелла . Ларец Франка также имеет вырезанные загадки, популярную форму у англосаксов. Древнеанглийская светская поэзия в основном характеризуется несколько мрачным и интроспективным складом ума и мрачной решимостью, обнаруженной в «Битве при Молдоне» , повествующей о действиях против викингов в 991 году . Это из книги, которая погибла во время пожара в библиотеке Коттона в 1731 году, но ранее она была переписана.
Вместо того, чтобы быть организованным вокруг рифмы, поэтическая строка в англосаксонском языке организована вокруг аллитерации, повторения ударных звуков; может быть использован любой повторяющийся ударный звук, гласный или согласный. Англосаксонские строки состоят из двух полустрок (в старомодной науке они называются полустишиями ), разделенных паузой на вдохе или цезурой . По обе стороны от цезуры должен быть по крайней мере один из аллитерирующих звуков.
hr Eran Mid Hondum hr imcealde sæ [ф]
Строка выше иллюстрирует этот принцип: обратите внимание, что после «hondum» есть естественная пауза и что первый ударный слог после этой паузы начинается с того же звука, что и ударная строка из первой полустроки (первая полустрока называется ля-куплетом, а вторая — си-куплетом). [203]
Существуют очень веские доказательства того, что англосаксонская поэзия имеет глубокие корни в устной традиции, но в соответствии с культурными практиками, наблюдаемыми в других местах англосаксонской культуры, существовало смешение традиции и нового обучения. [204] Таким образом, хотя вся древнеанглийская поэзия имеет общие черты, можно выделить три направления: религиозная поэзия, которая включает в себя поэмы на специфически христианские темы, такие как крест и святые; Героическая или эпическая поэзия , такая как «Беовульф », которая повествует о героях, войне, монстрах и германском прошлом; и поэзия на «меньшие» темы, включая интроспективные поэмы (так называемые элегии), поэмы «мудрости» (которые передают как традиционную, так и христианскую мудрость) и загадки. Долгое время вся англосаксонская поэзия делилась на три группы: кэдмоновская (библейские парафразные поэмы), героическая и «киневульфская», названная в честь Киневульфа , одного из немногих поэтов англосаксонского происхождения. К наиболее известным произведениям этого периода относится эпическая поэма «Беовульф» , которая приобрела в Британии статус национального эпоса . [205]
Существует около 30 000 сохранившихся строк древнеанглийской поэзии и примерно в десять раз больше прозы, и большинство из них религиозные. Проза была влиятельной и, очевидно, очень важной для англосаксов и более важной, чем поэзия, для тех, кто пришел после англосаксов. Гомилии — это проповеди, уроки, которые следует давать по моральным и доктринальным вопросам, и два самых плодовитых и уважаемых автора англосаксонской прозы, Эльфрик и Вульфстан , оба были гомилистами. [206] Почти вся сохранившаяся поэзия находится только в одной рукописной копии, но есть несколько версий некоторых прозаических произведений, особенно « Англосаксонская хроника» , которая, по-видимому, была распространена в монастырях королевским двором. Англосаксонское духовенство также продолжало писать на латыни, языке трудов Беды, монастырских хроник и богословских сочинений, хотя биограф Беды отмечает, что он был знаком с древнеанглийской поэзией, и приводит пятистрочное стихотворение, которое он либо написал сам, либо любил цитировать — смысл его неясен.
Символизм был существенным элементом в англосаксонской культуре. Джулиан Д. Ричардс предполагает, что в обществах с сильными устными традициями материальная культура используется для хранения и передачи информации и выступает вместо литературы в этих культурах. Этот символизм менее логичен, чем литература, и его сложнее читать. Англосаксы использовали символизм для общения, а также для помощи в своих размышлениях о мире. Англосаксы использовали символы для различения групп и людей, статуса и роли в обществе. [155]
Визуальные загадки и двусмысленности раннего англосаксонского искусства животных, например, рассматривались как подчеркивание защитной роли животных в аксессуарах одежды, оружии, доспехах и конском снаряжении, а также как его воскрешение в дохристианских мифологических темах. Однако Говард Уильямс и Рут Наджент предположили, что ряд категорий артефактов, которые имеют животных или глаза — от горшков до гребней, ведер до оружия — должны были заставить артефакты «видеть» путем отпечатывания и штамповки на них круглых и лентоидных форм. Этот символизм создания объекта, кажется, больше, чем просто украшение. [207]
Традиционные интерпретации символики погребальных принадлежностей вращались вокруг религии (оборудование для загробной жизни), правовых концепций (неотчуждаемое имущество) и социальной структуры (демонстрация статуса, показное уничтожение богатства). Было много сообщений и изменчивость значений, характерных для захоронения предметов в англосаксонских могилах. На ранних англосаксонских кладбищах 47% взрослых мужчин и 9% всех несовершеннолетних были похоронены с оружием. Доля захоронений взрослых с оружием слишком высока, чтобы предполагать, что все они представляют социальную элиту. [208] Обычно предполагается, что это «захоронения воинов», и этот термин используется во всей археологической и исторической литературе. Однако систематическое сравнение захоронений с оружием и без него с использованием археологических и скелетных данных предполагает, что это предположение слишком упрощенное и даже вводящее в заблуждение. Англосаксонский обряд захоронения оружия включал в себя сложную ритуальную символику: он был многомерным, отображая этническую принадлежность, происхождение, богатство, элитный статус и возрастные группы. Этот символ сохранялся до 700 года, когда он перестал иметь ту символическую силу, которую имел раньше. [209] Генрих Хэрке предполагает, что это изменение было результатом изменения структуры общества и особенно в этнической принадлежности и ассимиляции, подразумевая снижение этнических границ в районах англосаксонских поселений Англии в сторону общей культуры. [93]
Слово bead происходит от англосаксонских слов bidden (молиться) и bede (молитва). Подавляющее большинство ранних англосаксонских женских могил содержат бусины, которые часто встречаются в большом количестве в области шеи и груди. Бусины иногда встречаются в мужских захоронениях, причем крупные бусины часто ассоциируются с престижным оружием. Для англосаксонских бусин были доступны различные материалы, помимо стекла, включая янтарь, горный хрусталь, аметист, кость, ракушки, кораллы и даже металл. [210] Обычно считается, что эти бусины имеют социальную или ритуальную функцию. Англосаксонские стеклянные бусины демонстрируют большое разнообразие технологий изготовления бусин, размеров, форм, цветов и украшений. Были проведены различные исследования, изучающие распределение и хронологическое изменение типов бусин. [211] [212] Хрустальные бусины, которые появляются на нитках бус в языческий англосаксонский период, по-видимому, претерпели различные изменения в значении в христианский период, что, по мнению Гейла Оуэна-Крокера, было связано с символикой Девы Марии и, следовательно, с заступничеством. [213] Джон Хайнс предположил, что более 2000 различных типов бусин, найденных в Лейкенхите, показывают, что бусины символизируют идентичность, роли, статус и микрокультуры в племенном ландшафте раннего англосаксонского мира. [214]
Символизм продолжал овладевать умами англосаксов в христианские эпохи. Интерьеры церквей сияли цветом, а стены залов были расписаны декоративными сценами из воображения, рассказывающими истории о монстрах и героях, подобных тем, что в поэме « Беовульф» . Хотя от настенных росписей ничего не осталось, свидетельства их изобразительного искусства можно найти в Библиях и Псалтырях, в иллюминированных рукописях. Поэма « Сон о кресте» является примером того, как символизм деревьев был слит с христианским символизмом. Ричард Норт предполагает, что жертвоприношение дерева соответствовало языческим добродетелям, и «образ смерти Христа был построен в этой поэме со ссылкой на английскую идеологию мирового дерева». [215] Норт предполагает, что автор « Сна о кресте » «использует язык мифа об Ингуи, чтобы представить Страсти своим недавно обращенным в христианство соотечественникам как историю из их родной традиции». [215] Кроме того, торжество дерева над смертью празднуется украшением креста золотом и драгоценностями.
Самой отличительной чертой монет первой половины VIII века является изображение животных, в той степени, в какой оно не встречается ни в одной другой европейской монете раннего Средневековья. Некоторые животные, такие как львы или павлины, были известны в Англии только по описаниям в текстах или по изображениям в рукописях или на переносных предметах. Животные не были просто проиллюстрированы из интереса к миру природы. Каждое из них было наполнено значениями и действовало как символ, который был понятен в то время. [216]
Долгое время считалось, что пища, которую ели англосаксы, различалась между элитой и простолюдинами. Однако исследование Кембриджского университета 2022 года показало, что англосаксонская элита и королевская семья придерживались преимущественно вегетарианской диеты, основанной на зерновых культурах, как и крестьяне. Открытие было сделано после того, как биоархеолог Сэм Леггетт проанализировал химические диетические сигнатуры из костей 2023 человек, похороненных в Англии между V и XI веками, и сопоставил анализ с маркерами социального статуса. Исследователи пришли к выводу, что вместо того, чтобы элита ела регулярные банкеты с огромным количеством мяса, это были случайные грандиозные пиры, устраиваемые крестьянами для своих правителей, а не регулярные события. [217] [218]
Термин «англосаксонский» до сих пор используется в качестве термина для первоначальной лексики, производной от древнеанглийского языка, в современном английском языке, в отличие от лексики, производной от древнескандинавского и французского языков. В 19 веке термин «англосаксонский» широко использовался в филологии , и иногда используется так и в настоящее время, хотя термин «древнеанглийский» чаще используется для языка.
На протяжении всей истории англосаксонских исследований различные исторические повествования о постримских людях Британии и Ирландии использовались для оправдания современных идеологий. В раннем Средневековье взгляды Джеффри Монмутского породили лично вдохновленную (и в значительной степени вымышленную) историю, которая не оспаривалась в течение примерно 500 лет. [ необходима цитата ] В Реформацию христиане, стремившиеся основать независимую английскую церковь, переосмыслили англосаксонское христианство. [ необходима цитата ]
В викторианскую эпоху такие писатели, как Роберт Нокс , Джеймс Энтони Фруд , Чарльз Кингсли и Эдвард А. Фримен, использовали термин «англосаксонский» для оправдания колониального империализма , утверждая, что англосаксонское наследие превосходит наследие колонизированных народов , что оправдывает попытки « цивилизовать » их. [219] [220] Подобные расистские идеи пропагандировались в Соединенных Штатах в 19 веке Сэмюэлем Джорджем Мортоном и Джорджем Фицхью . [221] Историк Кэтрин Хиллс утверждает, что эти взгляды повлияли на то, как версии ранней английской истории внедряются в подсознание определенных людей и «возрождаются в школьных учебниках и телевизионных программах и по-прежнему очень близки некоторым течениям политического мышления». [222]
Термин «англосаксонский» иногда используется для обозначения более широкой группы людей, произошедших или каким-либо образом связанных с английской этнической группой , способами, которые выходят за рамки языка и часто включают идеи о религии. Например, в современных англоязычных культурах за пределами Британии «англосаксонское» происхождение и культура иногда противопоставляются ирландскому происхождению и культуре, которые когда-то были объектом негативных стереотипов и фанатизма. « Белый англосаксонский протестант » (WASP) — это термин, особенно популярный в Соединенных Штатах, который относится в основном к давно существующим богатым семьям с в основном английскими, но также иногда шотландскими, голландскими или немецкими предками. Таким образом, WASP — это не исторический ярлык или точный этнологический термин, а скорее ссылка на современную семейную политическую, финансовую и культурную власть, например, The Boston Brahmin .
Термин «англосаксонский» становится все более спорным среди некоторых ученых, особенно в Америке, из-за его современной политизированной природы и принятия крайне правыми. В 2019 году Международное общество англосаксов изменило свое название на Международное общество по изучению ранней средневековой Англии в знак признания этой полемики. [223]
Российское правительство при Владимире Путине и российские государственные СМИ часто используют термин «англосаксонский» как уничижительный термин по отношению к англоязычным странам, в частности к Соединенным Штатам и Соединенному Королевству . [224] [225] [226]
