Сёрен Абай Кьеркегор ( / ˈ s ɒr ə n ˈ k ɪər k ə ɡ ɑːr d / SORR -ən KEER -kə-gard , США также /- ɡ ɔːr / -gor ; датский: [ˈsɶːɐn ˈɔˀˌpyˀ iɐ̯kəˌkɒˀ] ;[1]5 мая 1813 г. – 11 ноября 1855 г.[2]) былдатскимтеологом,философом, поэтом,социальным критикоми религиозным автором, которого широко считают первымхристианскимфилософом-экзистенциалистом.[3][4]Он написал критические тексты оборганизованной религии,христианстве,морали,этике,психологииифилософии религии, проявляя любовь к метафорам,иронииипритчам. Большая часть его философских работ посвящена вопросам того, как человек живет как «отдельная личность», отдавая приоритет конкретной человеческой реальности надабстрактным мышлениеми подчеркивая важность личного выбора и приверженности.[5]Он был против литературных критиков, которые определялиидеалистическихинтеллектуалов и философов его времени, и считал, чтоСведенборг,[6][7] Гегель,[8] Фихте,Шеллинг,ШлегельиГанс Христиан Андерсенбыли «поняты» «учеными» слишком быстро.[9]
Теологическая работа Кьеркегора сосредоточена на христианской этике , институте Церкви , различиях между чисто объективными доказательствами христианства , бесконечном качественном различии между человеком и Богом и субъективном отношении индивида к Богочеловеку Иисусу Христу , [10] которое пришло через веру. [11] [12] Большая часть его работы посвящена христианской любви . Он был крайне критически настроен по отношению к доктрине и практике христианства как контролируемой государством религии ( цезарепапизм ), подобной Церкви Дании . Его психологическая работа исследовала эмоции и чувства людей, сталкивающихся с жизненным выбором. [13] В отличие от Жан-Поля Сартра и парадигмы атеистического экзистенциализма , Кьеркегор сосредоточился на христианском экзистенциализме .
Ранние работы Кьеркегора были написаны с использованием псевдонимов, чтобы представить различные точки зрения, взаимодействующие в сложном диалоге. [14] Он исследовал особенно сложные проблемы с разных точек зрения, каждую под разным псевдонимом. Он написал Upbuilding Discourses под своим собственным именем и посвятил их «отдельному человеку», который мог бы захотеть открыть смысл его работ. Он писал: «Наука и ученость хотят научить, что стать объективным — это путь. Христианство учит, что путь — стать субъективным, стать субъектом». [15] [16] В то время как ученые познают мир посредством наблюдения, Кьеркегор решительно отрицал, что наблюдение само по себе может раскрыть внутреннюю работу мира духа. [17]
Некоторые из ключевых идей Кьеркегора включают концепцию « субъективной и объективной истины », рыцаря веры , дихотомию воспоминания и повторения , страх , бесконечное качественное различие , веру как страсть и три этапа на жизненном пути . Кьеркегор писал на датском языке , и восприятие его работ изначально было ограничено Скандинавией , но к началу 20-го века его труды были переведены на французский, немецкий и другие основные европейские языки. К середине 20-го века его мысль оказала существенное влияние на философию, [18] теологию, [19] и западную культуру в целом. [20]
Кьеркегор родился в богатой семье в Копенгагене . Его мать, Ане Сёренсдаттер Лунд Кьеркегор (1768–1834), работала горничной в доме, прежде чем выйти замуж за его отца, Михаэля Педерсена Кьеркегора (1756–1838). Она была скромной фигурой: тихой и необразованной. У них было семеро детей. Ее внучка, Генриетта Лунд, писала, что она «с радостью держала скипетр и защищала [Сёрена и Петера], как курица защищает своих цыплят». [21] Она также оказывала влияние на своих детей, так что позже Петер сказал, что его брат сохранил многие слова их матери в своих произведениях. [22] Его отец, с другой стороны, был зажиточным торговцем шерстью из Ютландии . [22] Он был «очень суровым человеком, внешне сухим и прозаичным, но под своим «деревенским плащом» он скрывал активное воображение, которое даже его преклонный возраст не мог притупить». [23] Он также интересовался философией и часто принимал интеллектуалов у себя дома. [24] Он был предан рационалистической философии Христиана Вольфа , [25] и в конце концов отчасти ушел в отставку, чтобы заняться еще большим количеством трудов Вольфа. [26] Кьеркегор, который в детстве следовал убеждениям своего отца, находился под сильным влиянием преданности Михаэля вольфианскому рационализму. Он также наслаждался комедиями Людвига Хольберга , [27] трудами Иоганна Георга Хамана , [28] Готхольда Эфраима Лессинга , [29] Эдварда Янга , [30] и Платона . Фигура Сократа , с которой Кьеркегор столкнулся в диалогах Платона, оказала феноменальное влияние на последующий интерес философа к иронии , а также на его частое использование косвенной коммуникации.
Кьеркегор любил гулять по кривым улочкам Копенгагена 19 века, где редко ходили экипажи. В 1848 году Кьеркегор писал: «Я испытывал настоящее христианское удовлетворение от мысли, что, если не было других, то определенно был один человек в Копенгагене, с которым каждый бедняк мог свободно подойти и поговорить на улице; что, если не было других, то был один человек, который, в каком бы обществе он ни находился, не избегал общения с бедняками, но приветствовал каждую знакомую ему служанку, каждого слугу, каждого простого рабочего». [31] Церковь Богоматери находилась на одном конце города, где епископ Мюнстер проповедовал Евангелие. На другом конце находился Королевский театр , где выступала фру Хейберг . [32]
Основываясь на спекулятивной интерпретации анекдотов в неопубликованных дневниках Кьеркегора, особенно на черновике рассказа под названием «Великое землетрясение», некоторые ранние исследователи творчества Кьеркегора утверждали, что Майкл считал, что он заслужил гнев Божий и что ни один из его детей не переживет его. Говорят, что он считал, что его личные грехи, возможно, неблагоразумные поступки, такие как проклятие имени Бога в юности или оплодотворение Ане вне брака, сделали это наказание необходимым. [33] Хотя пятеро из его семи детей умерли раньше него, и Сёрен, и его брат Петер Кристиан Кьеркегор пережили его. [34] Петер, который был на семь лет старше, позже стал епископом в Ольборге . [35] Джулия Уоткин считала, что ранний интерес Михаэля к Моравской церкви мог привести его к глубокому ощущению разрушительных последствий греха. [36]
Сёрен Кьеркегор пришел к надежде, что никто не сохранит свои грехи после того, как они были прощены. И по той же причине, что никто, кто действительно верит в прощение грехов, не будет жить своей жизнью как возражение против существования прощения. [37] Он указал на то, что Катон покончил с собой до того, как Цезарь получил шанс простить его. Этот страх не найти прощения сокрушителен. [38] [39] Эдна Х. Хонг цитировала Кьеркегора в своей книге 1984 года «Прощение — это работа, а также благодать» , а Кьеркегор писал о прощении в 1847 году. [40] [41] [42] В 1954 году Сэмюэл Барбер положил на музыку молитву Кьеркегора: «Отче Небесный! Не вменяй нам наших грехов, но вменяй нам наши грехи, чтобы мысль о Тебе, когда она просыпается в нашей душе, и каждый раз, когда она просыпается, напоминала нам не о том, что мы совершили, а о том, что Ты простил, не о том, как мы сбились с пути, а о том, как Ты спас нас!»
С 1821 по 1830 год Кьеркегор посещал Школу гражданской добродетели, гимназию Østre Borgerdyd, когда школа находилась в Кларебодеме, где Кьеркегор изучал и изучал латынь , греческий язык [43] и историю среди других предметов. [44] Во время своего пребывания там его описывали как «очень консервативного»; человека, который «почитал короля, любил церковь и уважал полицию». [45] Он часто вступал в ссоры с однокурсниками и был неоднозначен по отношению к своим учителям. [45] Он продолжил изучать теологию в Копенгагенском университете . Его мало интересовали исторические труды, философия его не удовлетворяла, и он не мог представить, что «посвятит себя размышлениям ». [46] Он сказал: «Что мне действительно нужно сделать, так это прояснить « что я должен делать », а не то, что я должен знать ». Он хотел «вести полностью человеческую жизнь, а не просто жизнь знаний». [47] Кьеркегор не хотел быть философом в традиционном или гегелевском смысле [48] и не хотел проповедовать христианство, которое было иллюзией. [49] «Но он узнал от своего отца, что человек может делать то, что он хочет, и жизнь его отца не дискредитировала эту теорию». [50]
Одно из первых описаний внешности Кьеркегора принадлежит Гансу Брёхнеру, присутствовавшему на свадьбе его брата Петера в 1836 году: «Я нашёл [его внешность] почти комичной. Ему тогда было двадцать три года; во всей его фигуре было что-то совершенно ненормальное, и у него была странная причёска. Его волосы поднимались почти на шесть дюймов надо лбом в виде взъерошенного гребня, который придавал ему странный, озадаченный вид». [51] [52] Другое описание принадлежит племяннице Кьеркегора, Генриетте Лунд (1829–1909). Когда Сёрен Кьеркегор был маленьким мальчиком, он «был худеньким и изящным и бегал в маленьком пальто цвета красной капусты. Отец называл его «вилкой» из-за его склонности, развившейся довольно рано, к сатирическим замечаниям. Хотя в доме Кьеркегора царил серьезный, почти строгий тон, у меня сложилось твердое впечатление, что там было место и юношеской живости, хотя и более степенной и домашней, чем мы привыкли в наши дни. Дом был открыт для «старомодного гостеприимства » », его также описывали как «причудливо одетого, хрупкого и маленького». [53] [45]
Мать Кьеркегора «была милой маленькой женщиной с ровным и счастливым нравом», согласно описанию внука. Она никогда не упоминалась в работах Кьеркегора. Ане умерла 31 июля 1834 года в возрасте 66 лет, возможно, от тифа . [54] Его отец умер 8 августа 1838 года в возрасте 82 лет. 11 августа Кьеркегор написал: «Мой отец умер в среду (8-го) в 2:00 ночи. Я так сильно желал, чтобы он прожил еще несколько лет... Прямо сейчас я чувствую, что есть только один человек (Э. Бесен), с которым я действительно могу поговорить о нем. Он был «верным другом » . [ 55] Троэльс Фредерик Лунд , его племянник, сыграл важную роль в предоставлении биографам большого количества информации о Сёрене Кьеркегоре. Лунд был хорошим другом Георга Брандеса и Юлиуса Ланге. [56] Вот анекдот об отце из дневников Кьеркегора.
Однажды за обедом я опрокинул солонку. Он был страстен и легко мог стать интенсивным, он начал ругаться так сурово, что даже сказал, что я блудный сын и тому подобное. Тогда я возразил, напомнив ему старый семейный эпизод, когда моя сестра Николин уронила очень дорогую супницу, а отец не сказал ни слова, а сделал вид, что это вообще ничего. Он ответил: Ну, видите ли, это была такая дорогая вещь, что ругать не нужно; она прекрасно понимала, что это неправильно, но именно когда это пустяк, ругать нужно. Дневники X3A78
По словам Самуэля Хьюго Бергмана , «журналы Кьеркегора являются одним из важнейших источников для понимания его философии». [57] Кьеркегор написал более 7000 страниц в своих журналах о событиях, размышлениях, мыслях о своих работах и повседневных замечаниях. [58] Вся коллекция датских журналов ( Journalen ) была отредактирована и опубликована в 13 томах, состоящих из 25 отдельных переплетов, включая индексы. Первое английское издание журналов было отредактировано Александром Дрю в 1938 году. [59] Стиль — «литературный и поэтический [в] манере». [60]
Кьеркегор хотел, чтобы Регина, его невеста (см. ниже), была его доверенным лицом, но считал это невозможным, поэтому он предоставил « моему читателю , этому единственному человеку» стать его доверенным лицом. Его вопрос был в том, можно ли иметь духовного доверенного лица. Он написал следующее в своем Заключительном постскриптуме : «Что касается существенной истины, то прямая связь между духом и духом немыслима. Если такая связь предполагается, это фактически означает, что сторона перестала быть духом». [61]
Дневники Кьеркегора стали источником многих афоризмов, приписываемых философу. Следующий отрывок от 1 августа 1835 года, возможно, является его наиболее часто цитируемым афоризмом и ключевой цитатой для экзистенциалистских исследований:
Что мне действительно нужно, так это прояснить, что я должен делать, а не то, что я должен знать, за исключением того, что знание должно предшествовать каждому действию. Важно найти цель, увидеть, что именно Бог хочет, чтобы я сделал; самое главное — найти истину, которая является истиной для меня, найти идею, ради которой я готов жить и умереть.
Вот как он писал о косвенной коммуникации в той же записи в журнале:
Сначала нужно научиться познавать себя, прежде чем познавать что-либо еще ( γνῶθι σεαυτόν ). Только когда человек внутренне поймет себя и затем увидит, какой курс ему следует выбрать, его жизнь обретает мир и смысл; только тогда он освобождается от этого надоедливого, зловещего попутчика — этой иронии жизни, которая проявляется в сфере знания и приглашает истинное знание начать с незнания (Сократ), так же как Бог создал мир из ничего. Но в водах морали оно особенно свойственно тем, кто еще не вошел в пассаты добродетели. Здесь оно ужасно бросает человека, на время позволяет ему чувствовать себя счастливым и довольным в своей решимости идти вперед по правильному пути, а затем бросает его в бездну отчаяния. Часто оно усыпляет человека мыслью: «В конце концов, иначе и быть не может», — чтобы затем внезапно разбудить его для сурового допроса. Часто оно, кажется, позволяет завесе забвения упасть на прошлое, только чтобы заставить каждую мелочь снова проявиться в ярком свете. Когда он борется на правильном пути, радуясь преодолению силы искушения, может почти в то же самое время, прямо по пятам за полной победой, прийти, казалось бы, незначительное внешнее обстоятельство, которое столкнет его вниз, как Сизифа, с высоты скалы. Часто, когда человек сосредоточился на чем-то, возникает незначительное внешнее обстоятельство, которое все разрушает. (Как в случае человека, который, устав от жизни, собирается броситься в Темзу и в решающий момент его останавливает укус комара.) Часто человек чувствует себя лучше всего, когда болезнь тяжелее всего, как при туберкулезе. Напрасно он пытается этому сопротивляться, но у него недостаточно сил, и ему не помогает то, что он уже много раз проходил через одно и то же; приобретенная таким образом практика здесь неприменима.
- (Журналы и статьи Сёрена Кьеркегора IA Gilleleie, 1 августа 1835 г.)
Хотя его дневники проясняют некоторые аспекты его работы и жизни, Кьеркегор старался не раскрывать слишком много. Резкие перемены в мыслях, повторяющиеся записи и необычные обороты речи — вот некоторые из многочисленных приемов, которые он использовал, чтобы сбить читателей с толку. Следовательно, существует множество различных толкований его дневников. Кьеркегор не сомневался в важности его дневников в будущем. В декабре 1849 года он написал: «Если бы я умер сейчас, эффект моей жизни был бы исключительным; многое из того, что я просто небрежно записал в дневниках, стало бы очень важным и имело бы большой эффект; ибо тогда люди примирились бы со мной и смогли бы предоставить мне то, что было и есть моим правом». [62]
.jpg/1280px-Regine_Olsen_(Emil_B%C3%A6rentzen).jpg)
Важным аспектом жизни Кьеркегора, который, как принято считать, оказал большое влияние на его творчество, стала его расторгнутая помолвка с Региной Ольсен (1822–1904).
Кьеркегор и Ольсен встретились 8 мая 1837 года и сразу же увлеклись друг другом. [63] [64] В своих дневниках Кьеркегор идеалистически писал о своей любви к ней. [65] После сдачи теологических экзаменов в июле 1840 года Кьеркегор официально сделал предложение Ольсен 8 сентября. [66] Вскоре он почувствовал разочарование в своих перспективах. Он разорвал помолвку 11 августа 1841 года, хотя обычно считается, что они были глубоко влюблены. В своих дневниках Кьеркегор упоминает о своей вере в то, что его «меланхолия» сделала его непригодным для брака, но его точный мотив прекращения помолвки остается неясным. [67] [68]
В этот же период Кьеркегор посвятил себя написанию диссертации . После ее представления в июне 1841 года комиссия преподавателей посчитала, что его работа демонстрирует значительный интеллект, хотя и подвергла критике ее неформальный тон; однако Кьеркегору было предоставлено разрешение продолжить ее защиту. [69] [70] Он защитил «О понятии иронии с постоянными ссылками на Сократа» в течение семи с половиной часов 29 сентября 1841 года. [71] [72] Как следует из названия, диссертация была посвящена иронии и Сократу; влияние друга Кьеркегора Поуля Мартина Мёллера , который умер в 1838 году, очевидно в ее предмете. [73] [74] Кьеркегор окончил Копенгагенский университет 20 октября 1841 года, получив степень магистра философии. [75] [76] Его наследство в размере приблизительно 31 000 ригсдалеров позволило ему финансировать свою работу и расходы на проживание. [77]
Кьеркегор опубликовал некоторые из своих работ, используя псевдонимы, а для других он подписался своим собственным именем как автор. Независимо от того, были ли опубликованы под псевдонимом или нет, центральным произведением Кьеркегора о религии был «Страх и трепет» , а «Или/Или» считается его главным произведением. Псевдонимы часто использовались в начале 19 века как средство представления точек зрения, отличных от собственной автора. Кьеркегор использовал ту же технику как способ предоставить примеры косвенной коммуникации. Писавший под разными псевдонимами, чтобы выразить иногда противоречивые позиции, Кьеркегор иногда подвергается критике за игру с различными точками зрения, никогда не придерживаясь какой-либо конкретной. Противники его произведений описывали его как писателя с неопределенной позицией, хотя он сам свидетельствовал, что все его работы исходят из служения христианству. [78] После «О понятии иронии с постоянными ссылками на Сократа» , его докторской диссертации 1841 года под руководством Фредерика Кристиана Сибберна , [79] он написал свою первую книгу под псевдонимом «Иоганнес Климакус» (в честь Иоанна Климакуса ) между 1841 и 1842 годами . De omnibus dubitandum est (лат. «Во всем следует сомневаться») была опубликована только после его смерти. [80]
Magnum opus Кьеркегора «Или/Или» был опубликован 20 февраля 1843 года; он был в основном написан во время пребывания Кьеркегора в Берлине, где он делал заметки по «Философии откровения » Шеллинга . «Или/Или» включает в себя эссе по литературной и музыкальной критике и набор романтических афоризмов, как часть его более широкой темы изучения рефлексивной и философской структуры веры. [81] [82] Отредактированная «Виктором Эремитой», книга содержала бумаги неизвестных «А» и «Б», которые, как утверждал псевдонимный автор, он обнаружил в секретном ящике своего секретаря . [83] Эремите было трудно привести в порядок бумаги «А», потому что они были непрямыми. Бумаги «Б » были расположены в упорядоченном виде. [84] [85] Оба этих персонажа пытаются стать религиозными личностями. [86] Каждый из них подходил к идее первой любви с эстетической и этической точки зрения. Книга в основном представляет собой спор о вере и браке с коротким дискурсом в конце, в котором говорится, что им следует прекратить спорить. Эремита считает, что «Б», судья, имеет наибольший смысл. Кьеркегор подчеркивал в своих работах «как» христианства, а также «как» чтения книг, а не «что». [87]
Через три месяца после публикации Either/Or , 16 мая 1843 года, он опубликовал Two Upbuilding Discourses, 1843 и продолжил публиковать дискурсы вместе со своими псевдонимными книгами. Эти дискурсы были опубликованы под собственным именем Кьеркегора и сегодня доступны как Eighteen Upbuilding Discourses . Дэвид Ф. Свенсон впервые перевел работы в 1940-х годах и назвал их Edifying Discourses ; однако в 1990 году Говард В. и Эдна Х. Хонг снова перевели работы, но назвали их Upbuilding Discourses . Слово «upbuilding» больше соответствовало мыслям Кьеркегора после 1846 года, когда он написал Christian deliberations [88] о Works of Love . [89] Upbuilding discourse или nastivile discourse — это не то же самое, что проповедь, потому что проповедь читается для общины, в то время как дискурс может вестись между несколькими людьми или даже с самим собой. Дискурс или разговор должны быть «созидательными», что означает, что человек будет созидать другого человека или себя, а не разрушать, чтобы созидать. Кьеркегор сказал: «Хотя эта маленькая книга (которая называется « дискурсами», а не проповедями, потому что ее автор не имеет полномочий проповедовать , « созидательными дискурсами » , а не дискурсами для созидания, потому что оратор никоим образом не претендует на роль учителя ) желает быть только тем, что она есть, излишеством, и желает только оставаться в укрытии». [90]
16 октября 1843 года Кьеркегор опубликовал еще три книги о любви и вере и еще несколько рассуждений. «Страх и трепет» был опубликован под псевдонимом Иоганнес де Силентио. «Повторение» — о молодом человеке (Сёрен Кьеркегор), который испытывает тревогу и депрессию, потому что чувствует, что должен пожертвовать своей любовью к девушке ( Регин Ольсен ) Богу. Он пытается понять, может ли новая наука психология помочь ему понять себя. Константин Констанций, который является псевдонимом автора этой книги, является психологом. В то же время он опубликовал « Три укрепляющих рассуждения» (1843) под своим собственным именем, в которых конкретно говорилось о том, как любовь может быть использована для сокрытия чего-либо от себя или других. [91] Эти три книги, все опубликованные в один день, являются примером метода косвенной коммуникации Кьеркегора.
Кьеркегор задался вопросом, может ли человек знать, является ли что-то благим даром от Бога или нет, и в заключение сказал: «Это зависит не только от того, что человек видит, но и то, что он видит, зависит от того, как он видит; всякое наблюдение — это не просто получение, открытие, но и проявление, и в той мере, в какой это так, то, как устроен сам наблюдатель , действительно имеет решающее значение». [92] Божья любовь передается косвенно, так же как иногда и наша собственная. [93]
В течение 1844 года он опубликовал два , три и четыре более вдохновляющих дискурса , как и в 1843 году, но здесь он обсуждал, как человек может прийти к познанию Бога. Теологи, философы и историки были заняты дебатами о существовании Бога. Это прямое общение, и Кьеркегор считает, что это может быть полезно для теологов, философов и историков (объединений), но совсем не полезно для «отдельного человека», который заинтересован в том, чтобы стать христианином. Кьеркегор всегда писал для «того отдельного человека, которого я с радостью и благодарностью называю своим читателем»; [94] отдельный человек должен использовать то, что понимается , иначе оно будет потеряно. Размышления могут увести человека лишь до определенного момента, прежде чем воображение начнет изменять все содержание того, о чем он думал. Любовь приобретается путем ее проявления так же, как вера и терпение.
Он также написал еще несколько псевдонимных книг в 1844 году: «Философские фрагменты» , «Предисловия» и «Понятие тревоги» , а завершил год « Четырьмя укрепляющими рассуждениями» (1844) . Он использовал косвенную коммуникацию в первой книге и прямую коммуникацию в остальных. Он не верит, что вопрос о существовании Бога должен быть мнением одной группы и другим мнением другой, независимо от того, сколько доказательств сделано. Он говорит, что это дело отдельного человека — сделать плод Святого Духа реальным, потому что любовь и радость всегда являются всего лишь возможностями. Христианский мир хотел определить атрибуты Бога раз и навсегда, но Кьеркегор был против этого. Его любовь к Регине была катастрофой, но она помогла ему из-за его точки зрения. [95]
Кьеркегор считал, что «каждое поколение имеет свою собственную задачу и не должно утруждать себя излишне, становясь всем для предыдущих и последующих поколений». [96] В более ранней книге он сказал, что «в определенной степени каждое поколение и каждый человек начинают свою жизнь с начала», [97] а в другой, «ни одно поколение не научилось любить у другого, ни одно поколение не способно начать с какой-либо другой точки, кроме начала», «ни одно поколение не учится по сути человеческому у предыдущего». [98] И, наконец, в 1850 году он написал, что «те истинные христиане, которые в каждом поколении живут жизнью, современной жизни Христа, не имеют ничего общего с христианами предыдущего поколения, но тем более со своим современником, Христом. Его жизнь здесь, на земле, сопровождает каждое поколение и каждое поколение в отдельности, как Священная История...» [99] Но в 1848 году «Все поколение и каждый человек в поколении являются участниками веры». [100]
Он был против гегелевской идеи посредничества [101] [102], поскольку она вводит «третий член» [103] , который встает между отдельным индивидом и объектом желания. Кьеркегор писал в 1844 году: «Если человек может быть уверен в благодати Божией, не нуждаясь во временном доказательстве как посреднике или в выгодном для него как толкователя устроении, то для него действительно очевидно, что благодать Божия — самая славная из всех». [104] Он был против посредничества и вместо этого остановился на выборе довольствоваться благодатью Божией или нет. Это выбор между возможностью «временного и вечного», «недоверием и верой, обманом и истиной», [105] «субъективным и объективным». [106] Это «величины» выбора. Он всегда подчеркивал обдумывание и выбор в своих трудах и выступал против сравнения. [107] Вот как Кант выразился в 1786 году, а Кьеркегор — в 1847 году:
Думать самостоятельно — значит искать главный критерий истины в себе ( то есть в собственном разуме); и максима думать самостоятельно во все времена — Просвещает. Это относится не только к просвещению, как могут воображать те, кто принимает знание; это скорее отрицательный принцип в использовании познавательной способности, и тот, кто очень богат знаниями, часто наименее просвещен в их использовании. Упражнять собственный разум означает не что иное, как подвергать сомнению самого себя относительно всего, что предполагается.
— Иммануил Кант, Что значит ориентироваться в мышлении
Мирская забота всегда стремится увести человека в мелочное беспокойство сравнений, прочь от возвышенного спокойствия простых мыслей. Быть одетым, таким образом, означает быть человеком — и, следовательно, быть хорошо одетым. Мирская забота озабочена одеждой и несходством одежд. Разве приглашение учиться у лилий не должно быть желанным для каждого, как и напоминание полезно для него! Увы, эти великие, возвышающие, простые мысли, эти первые мысли все больше и больше забываются, может быть, совсем забываются в будничной и мирской жизни сравнений. Один человек сравнивает себя с другими, одно поколение сравнивает себя с другим, и таким образом нагроможденная куча сравнений подавляет человека. По мере того, как изобретательность и занятость возрастают, в каждом поколении становится все больше и больше тех, кто рабски трудится всю жизнь глубоко внизу, в низких подземных областях сравнений. Действительно, как шахтеры никогда не видят дневного света, так и эти несчастные люди никогда не увидят света: эти возвышающие, простые мысли, эти первые мысли о том, как славно быть человеком. И там, в высших областях сравнения, улыбающееся тщеславие играет свою фальшивую игру и обманывает счастливых, так что они не получают никакого впечатления от этих возвышенных, простых мыслей, этих первых мыслей.
— Сёрен Кьеркегор, «Созидательные рассуждения в разных настроениях», Гонконг, стр. 188–189
Кьеркегор верил, что Бог приходит к каждому человеку таинственным образом. [108] [109] Он опубликовал «Три рассуждения о воображаемых случаях» (сначала названные «Мысли о критических ситуациях в человеческой жизни » в переводе Дэвида Ф. Свенсона 1941 года) под своим собственным именем 29 апреля и «Этапы жизненного пути» под редакцией Хилариуса Букбиндера 30 апреля 1845 года. « Этапы» являются продолжением «Или/или» , которое, по мнению Кьеркегора, не было должным образом прочитано публикой, и в «Этапах » он предсказал, «что две трети читателей книги бросят читать, не дочитав до середины, от скуки они выбросят книгу». [110] Он знал, что пишет книги, но понятия не имел, кто их читает. Его продажи были скудными, и у него не было ни публициста, ни редактора. Он писал в темноте, так сказать. [111] Многие из его читателей были и продолжают оставаться в неведении относительно его намерений. Он объяснил себя в своем «Журнале»: «То, что я понимал как задачу авторства, было сделано. Это одна идея, эта преемственность от Either/Or к Anti-Climacus , идея религиозности в размышлении. Задача занимала меня полностью, поскольку она занимала меня религиозно; я понимал завершение этого авторства как свой долг, как ответственность, лежащую на мне». Он советовал своим читателям читать его книги медленно, а также читать их вслух, поскольку это могло помочь в понимании. [112]
Он использовал косвенную коммуникацию в своих трудах, например, называя религиозного человека «рыцарем скрытой внутренней сущности», в которой он отличается от всех остальных, хотя и выглядит как все остальные, потому что все скрыто внутри него. [113] Он выразил это так в 1847 году: «Вы неотличимы от кого-либо другого среди тех, на кого вы, возможно, хотели бы походить, тех, кто в решении с добрыми — они все одеты одинаково, препоясаны по чреслам истиной, облечены в броню праведности, надет шлем спасения!» [114] [115]
Кьеркегор осознавал скрытые глубины внутри каждого отдельного человека. Скрытая внутренняя сущность изобретательна в обмане или уклонении от других. Большая ее часть боится быть увиденной и полностью раскрытой. «Поэтому все спокойные и, в интеллектуальном смысле, бесстрастные наблюдатели, которые в высшей степени умеют проникать и исследовать внутреннее существо, эти самые люди судят с такой бесконечной осторожностью или воздерживаются от этого полностью, потому что, обогащенные наблюдением, они имеют развитое представление о загадочном мире скрытого, и потому что как наблюдатели они научились управлять своими страстями. Только поверхностные, порывистые страстные люди, которые не понимают себя и по этой причине, естественно, не осознают, что не знают других, судят опрометчиво. Те, у кого есть проницательность, те, кто знает, никогда этого не делают». [116]
В 1848 году Кьеркегор представил себе скрытую внутреннюю сущность несколькими способами.
Представьте себе спрятанный в очень простой обстановке секретный сундук, в котором хранится самое драгоценное — есть пружина, которую нужно нажать, но пружина скрыта, и давление должно быть определенной силы, так что случайное давление не может быть достаточным. Надежда на вечность скрыта в глубине души человека таким же образом, и тяготы — это давление. Когда на скрытую пружину оказывается давление, и достаточно сильное, содержимое проявляется во всей своей красе! Серен Кьеркегор Христианские рассуждения 1848 г. Хонг 1997 г. стр. 111
Представьте себе зерно, помещенное в землю; что ему нужно, чтобы прорасти? Прежде всего, пространство; у него должно быть пространство. Затем, давление; должно быть также давление — прорастание создает себе пространство в противовес. Надежда вечности помещается в сокровенную сущность человека таким же образом. Но лишения создают пространство, откладывая в сторону все остальное, все временное, что приводит к отчаянию; таким образом, давление лишений — это то, что влечет вперед! Сёрен Кьеркегор Христианские рассуждения 1848 г. Хонг 1997 г. стр. 111–112
Представьте себе, как это действительно так, животное, у которого есть оружие защиты, которым оно защищает себя, но которое оно использует только в смертельной опасности. Надежда вечности находится в сокровенном существе человека таким же образом; лишения - это смертельная опасность. Представьте себе ползающее животное, у которого, тем не менее, есть крылья, которые оно может использовать, когда оно доведено до крайности, но для повседневного использования оно не считает нужным утруждать себя их использованием. Надежда вечности находится в сокровенном существе человека таким же образом; у него есть крылья, но его нужно довести до крайности, чтобы обнаружить их, или чтобы развить их, или чтобы использовать их! Сёрен Кьеркегор Христианские рассуждения 1848 г. Хонг 1997 г. стр. 112
Он писал о субъективной внутренней природе встречи Бога с индивидуумом во многих своих книгах, и его целью было увести отдельного индивидуума от всех спекуляций , которые происходили о Боге и Христе. Спекуляции создают множество способов найти Бога и его Блага, но обретение веры во Христа и использование понимания останавливает все спекуляции, потому что тогда человек начинает фактически существовать как христианин или в этическом/религиозном смысле. Он был против того, чтобы индивидуум ждал, пока не убедится в Божьей любви и спасении, прежде чем начать пытаться стать христианином. Он определил это как «особый тип религиозного конфликта, который немцы называют Anfechtung » (спор или диспут). [117] [118]
По мнению Кьеркегора, Церковь не должна пытаться доказать христианство или даже защищать его. Она должна помочь отдельному человеку совершить прыжок веры , веры в то, что Бог есть любовь и имеет задачу для этого самого отдельного человека. [119] Он написал следующее о страхе, трепете и любви еще в 1839 году: «Страх и трепет не являются перводвигателем в христианской жизни, ибо они есть любовь; но они являются тем, чем является колеблющееся колесо баланса для часов — это колеблющееся колесо баланса христианской жизни». [120] Кьеркегор определил прыжок веры как хорошее решение. [121] Кьеркегор обсуждал рыцаря веры в «Делах любви » (1847), используя историю об Иисусе, исцелившем истекающую кровью женщину , которая показала «оригинальность веры», поверив, что если она прикоснется к одежде Иисуса, то исцелится. Она хранила эту тайну внутри себя. [ 122]
Если сомнение — это начало, то Бог теряется задолго до конца, и человек освобождается от постоянной задачи, но также и от постоянного утешения, что всегда есть задача. Но если сознание вины — это начало, то начало сомнения становится невозможным, и тогда радость заключается в том, что всегда есть задача. Радость, таким образом, в том, что вечно несомненно , что Бог есть любовь; более конкретно понимаемая, радость заключается в том, что всегда есть задача. Пока есть жизнь, есть надежда, но пока есть задача, есть жизнь, и пока есть жизнь, есть надежда — в самом деле, сама задача — это не просто надежда на будущее время, но радостное настоящее. Сёрен Кьеркегор, Upbuilding Discourses in Various Spirits , Hong стр. 277, 279–280
Кьеркегор написал свой «Заключительный ненаучный постскриптум к «Философским фрагментам»» в 1846 году, и здесь он попытался объяснить намерение первой части своего авторства. [123] [124] Он сказал: «Христианство не будет довольствоваться тем, чтобы быть эволюцией в рамках общей категории человеческой природы; такое обязательство слишком мало, чтобы предложить его богу. Оно даже не хочет быть парадоксом для верующего, а затем тайно, мало-помалу, давать ему понимание, потому что мученичество веры (распятие своего понимания) — это не мученичество момента, а мученичество продолжения». [125] [126] Вторая часть его авторства была подытожена в «Практике христианства» :
Обожествление установленного порядка есть секуляризация всего. Что касается мирских дел, установленный порядок может быть совершенно правильным: следует присоединиться к установленному порядку, довольствоваться этой относительностью и т. д. Но в конечном итоге отношения с Богом также секуляризованы; мы хотим, чтобы они совпадали с определенной относительностью, не хотим, чтобы они были чем-то существенно отличным от наших позиций в жизни — вместо того, чтобы они были абсолютными для каждого отдельного человека, и это, отношение отдельного человека к Богу, должно быть именно тем, что держит в напряжении каждый установленный порядок, и чтобы Бог, в любой момент, который он выберет, если он просто надавит на человека в его отношениях с Богом, немедленно находит свидетеля, информатора, шпиона или как вы хотите это назвать, того, кто в безусловном послушании и с безусловным послушанием, подвергаясь преследованиям, страданиям, умирая, держит установленный порядок в напряжении. Сёрен Кьеркегор, Практика в христианстве (1850) стр. 91 Хонг [127]
Ранние исследователи Кьеркегора, такие как Теодор В. Адорно и Томас Генри Кроксолл , утверждают, что все авторство следует рассматривать как личные и религиозные взгляды самого Кьеркегора. [128] Эта точка зрения приводит к путанице и противоречиям, из-за которых Кьеркегор выглядит философски непоследовательным. [129] Более поздние исследователи, такие как постструктуралисты , интерпретировали работу Кьеркегора, приписывая псевдонимные тексты их соответствующим авторам. [130] Постмодернистские христиане представляют иную интерпретацию работ Кьеркегора. [131] Кьеркегор использовал категорию «Индивидуум» [132], чтобы остановить [133] бесконечное «Или/Или» . [134]
Наиболее важными псевдонимами Кьеркегора [135] в хронологическом порядке были:
Кьеркегор так объяснил свои псевдонимы в своем «Заключительном ненаучном постскриптуме»:
В «Или/Или» я так же мало, ровно столько же, редактор Виктор Эремита, как я Соблазнитель или Судья. Он поэтически актуальный субъективный мыслитель, который снова встречается в «In Vino Veritas». В «Страхе и трепете» я так же мало, ровно столько же, Иоганнес де Силентио, как и рыцарь веры, которого он изображает, и в свою очередь столь же мало автор предисловия к книге, которая является индивидуальностью — строками поэтически актуального субъективного мыслителя. В истории страдания ( « „Виновен?“/„Не виновен “ ») я так же далек от того, чтобы быть Quidam воображаемой конструкции, как и от того, чтобы быть воображаемым конструктором, так же далек, поскольку воображаемый конструктор является поэтически актуальным субъективным мыслителем, а то, что воображаемо конструируется, является его психологически последовательным произведением. Сёрен Кьеркегор, Заключительный постскриптум 1846, Гонконг, стр. 625–626
Все эти работы анализируют концепцию веры, исходя из предположения, что если люди запутались в вере, как Кьеркегор считал, что это были жители христианского мира, они не смогут развить добродетель. Вера — это вопрос размышления в том смысле, что человек не может иметь добродетель, если у него нет концепции добродетели — или, по крайней мере, концепций, которые управляют пониманием верой себя, мира и Бога. [136]
22 декабря 1845 года Педер Людвиг Мёллер , который учился в Копенгагенском университете в то же время, что и Кьеркегор, опубликовал статью, косвенно критикующую « Этапы жизненного пути» . В статье хвалили Кьеркегора за его остроумие и интеллект, но ставили под сомнение, сможет ли он когда-нибудь овладеть своим талантом и написать связные, законченные произведения. Мёллер также был автором и редактором «Корсара» , датской сатирической газеты, которая высмеивала всех, кто имел известное положение. Кьеркегор опубликовал саркастический ответ, заявив, что статья Мёллера была всего лишь попыткой произвести впечатление на литературную элиту Копенгагена.
Кьеркегор написал две небольшие статьи в ответ на Мёллера: «Деятельность странствующего эстетика» и «Диалектический результат литературной полицейской акции» . Первая была сосредоточена на оскорблении честности Мёллера, в то время как вторая была направленной атакой на «Корсара» , в которой Кьеркегор, раскритиковав журналистское качество и репутацию газеты, открыто попросил «Корсар» высмеять его. [137]
Ответ Кьеркегора вызвал гнев газеты и ее второго редактора, также интеллектуала того же возраста, что и Кьеркегор, Мейра Арона Гольдшмидта . [138] В течение следующих нескольких месяцев «Корсар» принял предложение Кьеркегора «подвергнуться оскорблениям» и развязал серию атак, высмеивая внешность, голос и привычки Кьеркегора. В течение нескольких месяцев Кьеркегор считал себя жертвой преследований на улицах Дании. В записи в журнале от 9 марта 1846 года Кьеркегор дал длинное и подробное объяснение своей атаки на Мёллера и «Корсара» , а также объяснил, что эта атака заставила его переосмыслить свою стратегию непрямой коммуникации. [139]
В Дании было много дискуссий о псевдонимных авторах до публикации « Заключительного ненаучного постскриптума к философским фрагментам » 27 февраля 1846 года, где он открыто признал себя автором книг, потому что люди начали задаваться вопросом, был ли он на самом деле христианином или нет. [140] [141] Несколько записей в журнале того года проливают свет на то, чего надеялся достичь Кьеркегор. [142] [143] [144] [145] Эта книга была опубликована под более ранним псевдонимом, Иоганнес Климакус. 30 марта 1846 года он опубликовал « Два века: литературный обзор » под своим собственным именем. Критикуя роман «Два века » (в некоторых переводах «Два поколения »), написанный Томасиной Кристиной Джиллембург-Эренсвард , Кьеркегор сделал несколько проницательных наблюдений о том, что он считал природой современности и ее бесстрастным отношением к жизни. Кьеркегор пишет, что «нынешний век — это по сути разумный век, лишенный страсти... Сегодняшняя тенденция направлена в сторону математического равенства, так что во всех классах примерно столько-то и столько-то людей единообразно составляют одного индивидуума». [146] В этом Кьеркегор нападал на конформизм и ассимиляцию индивидуумов в «толпу» [147], которая стала стандартом истины, поскольку она была числовой. Как можно любить ближнего, если ближний всегда рассматривается как богатый, бедный или хромой? [148]
Бесполезный и, возможно, тщетный конфликт происходит в мире достаточно часто, когда бедный человек говорит богатому: «Конечно, тебе легко — ты свободен от беспокойства о том, как заработать на жизнь». Дай Бог, чтобы бедный человек действительно понял, насколько Евангелие гораздо более благосклонно к нему, относится к нему равноправно и более любяще. Воистину, Евангелие не позволяет себя обманывать, принимая сторону кого-либо против кого-либо, богатого против бедного или бедного против богатого. Среди людей в мире часто ведется конфликт несвязного сравнения о зависимости и независимости, о счастье быть независимым и о трудности быть зависимым. И все же, все же человеческий язык никогда, и мысль никогда не изобрели более прекрасного символа независимости, чем бедная птица в небе. И все же, все же никакая речь не может быть более любопытной, чем сказать, что быть, должно быть, очень плохо и очень тяжело — легким, как птица! Быть зависимым от своего сокровища — это зависимость и тяжелое и тяжкое рабство; быть зависимым от Бога, полностью зависимым — это независимость. Сёрен Кьеркегор, 1847 Upbuilding Discourses in Various Spirits , Гонконг, стр. 180–181
В рамках своего анализа «толпы» Кьеркегор обвинил газеты в упадке и декадансе. Кьеркегор заявил, что христианский мир «сбился с пути», признав «толпу», как многих, кого трогают газетные истории, как суд последней инстанции по отношению к «истине». Истина приходит к одному человеку, а не ко всем людям в одно и то же время. Так же, как истина приходит к одному человеку за раз, так и любовь. Человек не любит толпу, но любит своего ближнего, который является отдельным человеком. Он говорит: «никогда я не читал в Священном Писании такой заповеди: Ты должен любить толпу; еще меньше: Ты должен, этико-религиозно, признавать в толпе суд последней инстанции по отношению к «истине » . [149] [150 ]
Кьеркегор снова начал публиковаться под своим именем в 1847 году: трехчастные « Назидательные рассуждения в разных духах» . [151] В них вошли «Чистота сердца — желать одного» , «Чему мы учимся у лилий в поле и у птиц в воздухе » [152] и «Евангелие страданий» . Он спрашивал: «Что значит быть одиноким человеком, который хочет творить добро?» Что значит быть человеком? Что значит следовать за Христом?» Теперь он переходит от «созидательных (назидательных ) рассуждений» к «христианским рассуждениям », однако он по-прежнему утверждает, что это не « проповеди ». [153] Проповедь — это борьба с самим собой, о задачах, которые жизнь предлагает человеку, и о раскаянии в невыполнении задач. [154] Позже, в 1849 году, он написал молитвенные рассуждения и Божественные рассуждения.
Действительно ли это безнадежность — отвергать задачу, потому что она слишком тяжела; действительно ли это безнадежность — почти падать под бременем, потому что оно так тяжело; действительно ли это безнадежность — отказываться от надежды из страха перед задачей? О нет, но это безнадежность: желать изо всех сил — но задачи нет. Таким образом, только если нечего делать и если человек, который это говорит, не виноват перед Богом — ибо если он виновен, то действительно всегда есть что делать — только если нечего делать и это понимается как то, что задачи нет, только тогда есть безнадежность. Upbuilding Discourses in Various Spirits , Hong, стр. 277
В то время как Спаситель мира вздыхает: «Боже мой, Боже мой, зачем Ты меня оставил», раскаявшийся разбойник смиренно понимает, но все же и с облегчением, что не Бог его оставил, а он оставил Бога, и, раскаиваясь, говорит распятому с ним: Помяни меня, когда придешь в Царствие Твое. Тяжело человеческое страдание — стремиться к милосердию Божию в тревоге смерти и с запоздалым раскаянием в момент презренной смерти, но все же раскаявшийся разбойник находит облегчение, когда сравнивает свои страдания со сверхчеловеческими страданиями быть оставленным Богом. Быть оставленным Богом — это действительно значит быть без задачи. Это значит быть лишенным последней задачи, которая всегда есть у каждого человека, задачи терпения, задачи, которая имеет свое основание в том, что Бог не оставил страдальца. Поэтому страдания Христа сверхчеловеческие, а Его терпение сверхчеловеческое, так что ни один человек не может постичь ни того, ни другого. Хотя полезно говорить о страданиях Христа вполне по-человечески, если мы говорим об этом просто так, как будто он был человеком, который страдал больше всего, это кощунство, потому что, хотя его страдания и человеческие, они также сверхчеловеческие, и между его страданиями и страданиями человека лежит вечная пропасть. Сёрен Кьеркегор, 1847 г., « Созидающие рассуждения в разных духах» , Гонконг, стр. 280
«Труды о любви» [155] последовали за этими рассуждениями (29 сентября 1847 г.). Обе книги были написаны под его собственным именем. Они были написаны под темами «Любовь покрывает множество грехов» и «Любовь назидает». ( 1 Петра 4:8 и 1 Коринфянам 8 :1) Кьеркегор считал, что «всякая человеческая речь, даже божественная речь Священного Писания, о духовном по сути своей является метафорической речью». [156] «Назидать» — метафорическое выражение. Никогда нельзя быть полностью человеком или полностью духом, нужно быть и тем, и другим.
Когда говорится: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», это содержит то, что предполагается, что каждый человек любит себя. Таким образом, христианство, которое никоим образом не начинается, как эти высокопарные мыслители, без предпосылок, ни с лестной предпосылкой, предполагает это. Смеем ли мы тогда отрицать, что это так, как предполагает христианство? Но с другой стороны, возможно, что кто-то неправильно поймет христианство, как будто оно намерено учить тому, чему мирская мудрость единогласно — увы, и все же спорно — учит, «что каждый ближе всего к себе». Возможно ли, что кто-то неправильно поймет это, как будто христианство намерено провозгласить любовь к себе как предписанное право? На самом деле, наоборот, намерение христианства — вырвать любовь к себе у нас, людей. Сёрен Кьеркегор Работы о любви , Гонконг, стр. 17
Вся человеческая речь, даже божественная речь Священного Писания, о духовном есть по сути метафорическая [ overfot , перенесенная] речь. И это вполне в порядке вещей и существования, поскольку человек, даже если с момента рождения он есть дух, все же не осознает себя как духа до более позднего времени и, таким образом, чувственно-психически разыграл определенную часть своей жизни до этого. Но эта первая часть не должна быть отброшена, когда дух пробуждается, так же как и пробуждение духа в противоположность чувственно-физическому заявляет о себе чувственно-физическим образом. Напротив, первая часть перенимается — [ overtage ] духом и, использованная таким образом, делается, таким образом, основой — она становится метафорической. Поэтому духовный человек и чувственный человек говорят одно и то же; однако существует бесконечное различие, поскольку последний не имеет никакого представления о тайне метафорических слов, хотя он использует те же самые слова, но не в их метафорическом смысле.
Между ними существует огромная разница; один совершил переход или позволил себе перенестись на другую сторону, в то время как другой остается на этой стороне; однако их связывает то, что оба используют одни и те же слова. Человек, в котором пробудился дух, не покидает вследствие этого видимый мир. Хотя он и сознает себя как дух, он продолжает оставаться в видимом мире и быть видимым для чувств, таким же образом он также остается в языке, за исключением того, что его язык является метафорическим языком!
Но метафорические слова, конечно, не являются совершенно новыми словами, а являются уже данными словами. Так же, как дух невидим, так и его язык является тайной, и тайна заключается в том, что он использует те же слова, что и ребенок и простодушный человек, но использует их метафорически, посредством чего дух отрицает чувственный или чувственно-физический путь. Разница ни в коем случае не является заметной разницей. По этой причине мы справедливо считаем признаком ложной духовности выставлять напоказ заметное различие — которое является всего лишь чувственным, тогда как манера духа — это тихая, шепчущая тайна метафоры — для человека, имеющего уши, чтобы слышать. Сёрен Кьеркегор, Работы любви , 1847, Гонконг, 1995, стр. 209–210
Любовь созидает, предполагая , что любовь присутствует. Разве ты сам не испытал этого, мой слушатель? Если кто-либо когда-либо говорил с тобой таким образом или обращался с тобой таким образом, что ты действительно чувствовал себя созидаемым, это было потому, что ты очень живо воспринимал, как он предполагал любовь в тебе. Мудрость - это качество бытия-для-себя; сила, талант, знание и т. д. - это также качества бытия-для-себя. Быть мудрым не означает предполагать, что другие мудры; напротив, это может быть очень мудрым и истинным, если по-настоящему мудрый человек предполагает, что далеко не все люди мудры. Но любовь - это не качество бытия-для-себя, а качество, посредством которого или в котором ты есть для других. Любить - значит предполагать любовь в других. Сёрен Кьеркегор Работы о любви , Гонконг, стр. 222–224
Позже, в той же книге, Кьеркегор рассматривает вопрос греха и прощения. Он использует тот же текст, который использовал ранее в «Трех созидательных рассуждениях» (1843) , «Любовь скрывает множество грехов» . ( 1 Петра 4:8). Он спрашивает, «скрывает ли или умножает множество грехов тот, кто рассказывает ближнему своему о его недостатках». [157]
Но тот, кто забирает сознание греха и вместо этого дает сознание прощения, — он действительно забирает тяжелое бремя и дает взамен легкое. Сёрен Кьеркегор, 1847 Upbuilding Discourses in Various Spirits , Гонконг, стр. 246 Тот, кто любит, видит грех, он прощает, но он верит, что прощение забирает его. Этого нельзя увидеть, тогда как грех действительно можно увидеть; с другой стороны, если бы грех не существовал, чтобы его можно было увидеть, он не мог бы быть и прощен. Так же, как человек верой верит невидимому в видимое, так и тот, кто любит прощением, верит от видимого. Оба являются верой. Блажен верующий, он верит тому, что не может видеть; блажен тот, кто любит, он верит от того, что он действительно может видеть! Кто может в это поверить? Тот, кто любит, может это сделать. Но почему прощение так редко? Не потому ли, что вера в силу прощения так скудна и так редка? Сёрен Кьеркегор, Работы любви , 1847 г., Хонг, стр. 289–295.
В 1848 году он опубликовал Christian Discourses под своим собственным именем и The Crisis and a Crisis in the Life of an Actress под псевдонимом Inter et Inter. Christian Discourses рассматривает ту же тему, что и The Concept of Anxiety , angst . Текст — Евангелие от Матфея 6, стихи 24–34. Это тот же отрывок, который он использовал в своей работе What We Learn From the Lilies in the Field and From the Birds of the Air 1847 года. Он писал:
Человек, который лишь изредка и то лишь поверхностно, интересуется своими отношениями с Богом, едва ли думает или мечтает о том, что он так тесно связан с Богом, или что Бог так близок к нему, что между ним и Богом существует взаимная связь, чем сильнее человек, тем слабее Бог, чем слабее человек, тем сильнее Бог в нем. Каждый, кто предполагает, что Бог существует, естественно думает о Нем как о сильнейшем, поскольку Он вечно есть, будучи Всемогущим, который творит из ничего, и для которого все творение есть как ничто; но такой человек едва ли думает о возможности взаимных отношений. И все же для Бога, бесконечно сильнейшего, есть препятствие; Он Сам установил его, да, Он Сам с любовью, с непостижимой любовью установил его; ибо Он установил его и устанавливает его всякий раз, когда человек приходит в существование, когда Он в Своей любви заставляет быть что-то непосредственно в противопоставлении Себе. О, дивное всемогущество любви! Человек не может вынести, чтобы его «творения» были прямо в противопоставлении Ему Самому, и поэтому он говорит о них тоном пренебрежения, как о своих «творениях». Но Бог, который творит из ничего, который всемогуще берет из ничего и говорит: « Будь », с любовью присоединяет: «Будь чем-то даже в противопоставлении мне». Дивная любовь, даже Его всемогущество находится под властью любви! Сёрен Кьеркегор, Христианские рассуждения , 1848 Лоури 1940, 1961 стр. 132
На самом деле, христианство требует от христианина отказаться и оставить все вещи. Этого не требовалось во времена Ветхого Завета, Бог не требовал от Иова отказаться от чего-либо, а от Авраама он потребовал явно, в качестве испытания, только чтобы он отказался от Исаака. Но на самом деле христианство также является религией свободы, именно добровольное является христианином. Добровольно отказаться от всего — значит убедиться в славе добра, которое обещает христианство. Есть одно, чего Бог не может отнять у человека, а именно добровольное — и именно этого требует от человека христианство. Мысли, которые ранят сзади — для назидания 1848 г., стр. 187–188 (Из христианских рассуждений, переведенных Уолтером Лоури 1940 г., 1961 г.)
Киркегор попытался снова объяснить свое плодовитое использование псевдонимов в «Точке зрения моей работы как автора» , его автобиографическом объяснении своего стиля письма. Книга была закончена в 1848 году, но опубликована только после его смерти его братом Христианом Петером Киркегором. Уолтер Лоури упомянул «глубокий религиозный опыт Страстной недели 1848 года» Киркегора как поворотный момент от «косвенного общения» к «прямому общению» относительно христианства. [158] Однако Киркегор заявлял, что он был религиозным автором на протяжении всех своих произведений и что его целью было обсудить «проблему «стать христианином» с прямой полемикой против чудовищной иллюзии, которую мы называем христианским миром». [159] Он выразил иллюзию таким образом в своем «Христианском обращении » 1848 года, Мысли, которые ранят сзади – для назидания .
О, в обычном течении жизни так много всего, что может усыпить человека, научить его говорить: «Мир и никакой опасности». Именно для этого мы идем в дом Божий, чтобы пробудиться от сна и оторваться от чар. Но с другой стороны, когда в доме Божьем так много всего, что может усыпить нас! Даже то, что само по себе возбуждает, как мысли, размышления, идеи, может из-за привычки и однообразия потерять все свое значение, так же как пружина может потерять упругость, которая делает ее тем, чем она является. Итак, тогда (чтобы приблизиться к предмету этого рассуждения), правильно, разумно и просто обязанно приглашать людей, снова и снова, прийти в дом Господень, звать их к себе. Но можно так привыкнуть к этому приглашению, что можно потерять всякое чувство его значения, так что в конце концов человек отходит, и это заканчивается тем, что приглашение проповедует пустую церковь. Или можно настолько привыкнуть к этому приглашению, что оно развивает ложные идеи у приходящих, делает нас самодовольными в собственных мыслях, что мы не такие, как те, кто остается вдали, делает нас самодовольными, уверенными, потому что оно окутывает нас заблуждением, как будто, поскольку мы так настоятельно приглашены, Бог нуждается в нас, как будто это не мы должны в страхе и трепете размышлять о том, что Он может потребовать от нас, как будто это не мы должны искренне благодарить Бога за то, что Он будет иметь с нами дело, что Он будет терпеть и позволять нам приближаться к Нему, терпеть, что мы осмеливаемся верить, что Он заботится о нас, что без стыда Он будет известен как тот, кого называют нашим Богом и нашим Отцом. Поэтому относительно этого вопроса давайте на этот раз поговорим по-другому, говоря об этих словах проповедника: Береги ногу твою, когда идешь в дом Господень . (Екклесиаст 5:1) Сёрен Кьеркегор, Мысли, которые ранят сзади – для назидания , Христианское обращение, Копенгаген 1848, перевод Лоури 1961, стр. 173–174 [160]
Он написал три беседы под своим именем и одну книгу под псевдонимом в 1849 году. Он написал «Лилию в поле» и «Птицу небесную». Три молитвенных беседы , Три беседы на причастии по пятницам и Два этико-религиозных эссе . Первое, что находит в жизни любой ребенок, — это внешний мир природы. Именно здесь Бог поместил своих естественных учителей. Он писал об исповеди и теперь открыто пишет о Святом Причастии , которому обычно предшествует исповедь. Это он начал с исповедей эстета и этика в «Или/Или» и высшего благого мира в беседе той же книги. Его целью всегда было помочь людям стать религиозными, но именно христианскими религиозными. Он подытожил свою позицию ранее в своей книге «Точка зрения на мою работу как автора» , но эта книга была опубликована только в 1859 году.
В декабре 1845 года рукопись Заключительного постскриптума была полностью закончена, и, как я обычно делал, я сразу же отдал ее целиком Луне [печатнику] — чему подозрительные не должны верить на слово, поскольку бухгалтерская книга Луне есть, чтобы доказать это. Эта работа представляет собой поворотный пункт во всей моей деятельности как автора, поскольку она представляет «проблему» — как стать христианином.
В христианском смысле простота не является отправной точкой, из которой человек становится интересным, остроумным, глубоким, поэтом, философом и т. д. Нет, совсем наоборот. Вот где человек начинает (с интересного и т. д.) и становится все проще и проще, достигая простоты. Это, в «христианском мире», и есть христианское движение: человек не отражает себя в христианство; но он отражает себя из чего-то другого и становится все более и более простым христианином.
Я никогда не боролся таким образом, чтобы сказать: я истинный христианин, другие не христиане. Нет, мое утверждение было таково: я знаю, что такое христианство, мое несовершенство как христианина я сам полностью осознаю — но я знаю, что такое христианство. И добиться этого должным образом должно быть, я думаю, в интересах каждого человека, будь он христианином или нет, независимо от того, намерен ли он принять христианство или отвергнуть его. Но я ни на кого не нападал как на нехристианина, я никого не осуждал. И я сам с самого начала ясно утверждал, снова и снова повторяя, что я «без полномочий». [161] Сёрен Кьеркегор, Точка зрения на мою работу как автора Лоури, 53, 144, 153–155
Второе издание Either/Or было опубликовано в начале 1849 года. Позже в том же году он опубликовал «Болезнь к смерти » под псевдонимом Anti-Climacus. Он против Иоганна Климакуса, который продолжал писать книги о попытках понять христианство. Здесь он говорит: «Пусть другие восхищаются и хвалят человека, который притворяется, что понимает христианство. Я считаю это простой этической задачей — возможно, требующей немалого самоотречения в эти спекулятивные времена, когда все «другие» заняты пониманием — признать, что человек не способен и не должен понимать его». [162] Болезнь к смерти была знакомой фразой в ранних работах Кьеркегора. [163] Эта болезнь — отчаяние , а для Кьеркегора отчаяние — грех. Отчаяние — это невозможность возможности. [164] Кьеркегор пишет:
Когда человек, который был пристрастен к какому-то греху, но в течение значительного периода времени, теперь успешно противостоял искушению, — когда этот человек снова срывается и снова поддается искушению, то наступающая депрессия — это вовсе не всегда печаль о грехе. Это может быть что-то совсем иное; это может быть также, если на то пошло, обида на божественное управление, как будто это последнее позволило ему впасть в искушение и не должно было быть так сурово с ним, учитывая, что до сих пор он так долго успешно противостоял искушению. Такой человек протестует, возможно, даже в более сильных выражениях, как этот рецидив мучает и терзает его, как он приводит его в отчаяние: он клянется: «Я никогда себе этого не прощу». Он никогда себе этого не прощает, — но предположим, что Бог простит его ; тогда он вполне мог бы быть добрым простить себя. «Болезнь к смерти» , автор Anti-Climacus, редактор Сёрен Кьеркегор, авторское право 1849 г. Перевод с введением и примечаниями Аластера Ханнея, 1989 г., стр. 144
В своей последней работе под псевдонимом « Практика в христианстве » от 25 сентября 1850 года он заявил: «В этой книге, написанной в 1848 году, авторы-псевдонимы доводят требование быть христианином до высшей идеальности». [165] Эта работа называлась «Обучение в христианстве», когда Уолтер Лоури перевел ее в 1941 году.
Христос есть истина в том смысле, что быть истиной — это единственное истинное объяснение того, что есть истина. Поэтому можно спросить апостола, можно спросить христианина: «Что есть истина?» и в ответ на этот вопрос апостол и христианин укажут на Христа и скажут: Посмотрите на него, научитесь у него, он был истиной. Это значит, что истина в том смысле, в котором Христос есть истина, — это не сумма утверждений, не определение и т. д., а жизнь. Бытие истины — это не прямое удвоение бытия по отношению к мышлению, которое дает только бытие мысли, предохраняет мышление только от того, чтобы быть вымыслом мозга, которого нет, гарантирует обоснованность мышления, что то, что есть мысль, есть — то есть имеет обоснованность. Нет, бытие истины — это удвоение истины в вас самих, во мне, в нем, что ваша жизнь, моя жизнь, его жизнь приблизительно есть бытие истины в стремлении к ней, так же как истина была во Христе жизнью, ибо он был истиной. И поэтому, по-христиански понимаемая истина, очевидно, заключается не в том, чтобы знать истину, а в том, чтобы быть истиной. Сёрен Кьеркегор, Практика в христианстве , Гонконг, стр. 205 (1850)
Теперь он многозначительно ссылался на действующего одинокого человека в своих следующих трех публикациях: « К самоанализу» , «Две речи у причастия по пятницам» и в 1852 году «Судите сами!» . [166] [167] «Судите сами !» была опубликована посмертно в 1876 году. Вот интересная цитата из «К самоанализу» .
Если, наблюдая нынешнее состояние мира и жизни вообще, с христианской точки зрения нужно было бы сказать (и с христианской точки зрения с полным правом): это болезнь. И если бы я был врачом и кто-нибудь спросил меня: «Как вы думаете, что следует делать?», я бы ответил: «Первое, безусловное условие для того, чтобы что-либо было сделано, следовательно, самое первое, что должно быть сделано, это: создать тишину, добиться тишины; Слово Божие не может быть услышано, и если для того, чтобы быть услышанным в гвалте, его нужно оглушительно кричать шумными инструментами, то это не Слово Божие; создайте тишину!»
Ах, все шумно; и как говорят, что крепкие напитки возбуждают кровь, так и все в наши дни, даже самый незначительный проект, даже самое пустое сообщение, призвано лишь встряхнуть чувства и взбудоражить массы, толпу, публику, шум!
И человек, этот умный малый, кажется, стал бессонным, чтобы изобретать все новые инструменты для увеличения шума, для распространения шума и незначительности с наибольшей возможной поспешностью и в наибольшем возможном масштабе. Да, все вскоре переворачивается с ног на голову: коммуникация действительно вскоре доводится до самой низкой точки в отношении смысла, и одновременно средства коммуникации действительно доводятся до своей высшей точки в отношении быстрой и всеобщей циркуляции; ибо то, что публикуется с такой горячей поспешностью и, с другой стороны, что имеет большую циркуляцию, чем — мусор! О, создайте тишину!" Сёрен Кьеркегор, Для самоанализа 1851 стр. 47–48 Хонг 1990
В 1851 году Кьеркегор написал « Две речи во время причастия по пятницам» , где он еще раз обсудил грех, прощение и власть, используя тот же стих из 1 Петра 4:8, который он дважды использовал в 1843 году в своих « Трех назидательных беседах» .
Если бы было укрытие, где я был бы так скрыт, что даже сознание моего греха не могло бы меня найти! Если бы была граница, пусть даже узкая, если бы она все же разделяла меня и мой грех! Если бы по ту сторону бездонной пропасти было место, пусть даже маленькое, где я мог бы стоять, в то время как сознание моего греха должно было бы оставаться по ту сторону. Если бы было прощение, прощение, которое не увеличивает моего чувства вины, но действительно снимает с меня вину, также и сознание ее. Если бы было забвение! Но теперь это действительно так, потому что любовь (любовь Христа) скрывает множество грехов. Вот, все стало новым. .... Человек не имеет власти, не может приказать вам верить и просто приказывая вам с властью помочь вам верить. Но если даже для того, чтобы учить, требуется власть, даже большая, если возможно, тогда власть, которая повелевает бушующему морю успокоиться, повелевает отчаявшемуся человеку, тому, кто в муках раскаяния не может и не смеет забыть, падшему кающемуся, который не может и не смеет перестать смотреть на свою вину, какая власть требуется, чтобы повелеть ему закрыть глаза, и какая власть затем требуется, чтобы повелеть ему открыть глаза веры, чтобы он увидел чистоту там, где он видел вину и грех! Эта божественная власть есть только у него, Иисуса Христа, чья любовь скрывает множество грехов. Он скрывает ее очень буквально. Так же, как когда один человек становится перед другим человеком и так полностью покрывает его своим телом, что никто, никто не может видеть человека, спрятанного за ним, так и Иисус Христос покрывает ваш грех своим святым телом.
- Сёрен Кьеркегор, Две речи на пятничном причастии, 1851 г. ( Любовь покроет множество грехов 1 Петра 4:8) Из безвластия, Гонконг, 1997 г., стр. 184–185
Кьеркегор начал свою книгу 1843 года «Или/Или» с вопроса: «Тогда страсти — язычники души? Крещен только разум?» [168] Он не хотел посвящать себя Мысли или Спекуляции , как это сделал Гегель. Вера, надежда, любовь, мир, терпение, радость, самообладание, тщеславие, доброта, смирение, мужество, трусость, гордость, обман и эгоизм. Это внутренние страсти, о которых Мысль знает мало. Гегель начинает процесс образования с Мысли, но Кьеркегор думает, что мы могли бы начать со страсти или баланса между ними, баланса между Гете и Гегелем. [169] Он был против бесконечной рефлексии без вовлечения страсти . Но в то же время он не хотел привлекать больше внимания к внешнему проявлению страсти, а к внутренней (скрытой) страсти отдельного человека. Кьеркегор разъяснил это намерение в своих Дневниках . [112]
Шеллинг ставил Природу на первое место, а Гегель ставил Разум на первое место, но Кьеркегор в своих трудах ставил человека на первое место и выбор на первое место. Здесь он приводит аргумент против Природы и указывает на то, что большинство отдельных людей начинают жизнь как зрители видимого мира и работают над познанием невидимого мира.
Разве совершенство птицы в том, что в тяжелые времена она сидит и умирает от голода и не знает, что делать, что, ошеломленная, она позволяет себе упасть на землю и умереть? Обычно мы так не говорим. Когда моряк ложится в лодке и позволяет событиям идти своим чередом в шторм и не знает, что делать, мы не говорим о его совершенстве. Но когда отважный моряк умеет управлять, когда он борется с штормом с изобретательностью, силой и упорством, когда он вырывается из опасности, мы восхищаемся им.
— Сёрен Кьеркегор, «Созидательные рассуждения в разных настроениях» , 1847, Гонконг, стр. 198
.jpg/1280px-Jacob_Jordaens_-_The_Good_Samaritan_(Podhorce).jpg)
Предположим, что не один человек путешествовал из Иерихона в Иерусалим , а их было двое, и оба были атакованы разбойниками и искалечены, и ни один путник не прошел мимо. Предположим, что один из них ничего не делал, кроме стонов, в то время как другой забыл и превозмог свои собственные страдания, чтобы говорить утешительные, дружеские слова или, что было связано с большой болью, потащился к воде, чтобы принести другому освежающий напиток. Или предположим, что они оба были лишены речи, но один из них в своей безмолвной молитве воздыхал к Богу также и за другого, — разве Он тогда не был милостив? Если мне отрубили руки, то я не могу играть на цитре, и если мне отрубили ноги, то я не могу танцевать, и если я лежу калекой на берегу, то я не могу броситься в море, чтобы спасти жизнь другого человека, и если я сам лежу со сломанной рукой или ногой, то я не могу броситься в огонь, чтобы спасти жизнь другого человека, — но я все еще могу быть милосердным. Я часто размышлял о том, как художник мог бы изобразить милосердие, но я решил, что это невозможно. Как только художник должен это сделать, возникает сомнение, милосердие это или что-то другое.
- Сёрен Кьеркегор, «Труды любви» , Гонконг, 1995, с. 324
Ищите прежде Царствия Божия и правды Его. Матфея 6:33
Но что это значит, что мне делать, или какие усилия можно приложить, чтобы искать или стремиться к Царству Божьему? Должен ли я попытаться получить работу, соответствующую моим талантам и способностям, чтобы таким образом оказывать влияние? Нет, ты должен сначала искать Царства Божьего. Должен ли я тогда раздать все свое состояние бедным? Нет, ты должен сначала искать Царства Божьего. Должен ли я тогда пойти и возвестить это учение миру? Нет, ты должен сначала искать Царства Божьего. Но тогда в определенном смысле я ничего не буду делать. Да, конечно, в определенном смысле это ничего, ты должен в глубочайшем смысле сделать себя ничем, стать ничем перед Богом, научиться молчать; в этом молчании начало, которое заключается в том, чтобы сначала искать Царства Божьего. Таким образом, благочестиво, человек приходит к началу, идя, в некотором смысле, назад. Начало - это не то, с чего он начинает, а то, к чему он приходит к началу в обратном направлении. Началом является это искусство замолчать ; ибо молчать, как и природа, не есть искусство. Превосходство человека над животными в том, чтобы уметь говорить; но по отношению к Богу то, что он слишком охотно говорит, может легко стать гибелью для человека, который умеет говорить. Бог есть любовь, человек же (как говорят ребенку) — глупая маленькая вещь, даже в том, что касается его собственного благополучия. Только в большом страхе и трепете может человек ходить с Богом; в большом страхе и трепете. Но говорить в большом страхе и трепете трудно, ибо как чувство страха заставляет телесный голос ослабевать, так и большой страх и трепет делают голос немым в тишине. Это хорошо знает истинный человек молитвы, и тот, кто не был истинным человеком молитвы, научился именно этому, молясь .
- Сёрен Кьеркегор, «Христианские беседы» , 1848 г., Лоури 1940, 1961 г., с. 322
Николай Бердяев приводит похожий аргумент против разума в своей книге 1945 года «Божественное и человеческое» . [170] [171]
Последние годы жизни Кьеркегора были посвящены постоянным, открытым нападкам на Церковь Дании посредством газетных статей, опубликованных в The Fatherland ( Fædrelandet ), и серии самостоятельно изданных памфлетов под названием The Moment ( Øjeblikket ), также переводимых как The Instant . Эти памфлеты теперь включены в книгу Kierkegaard's Attack Upon Christendom . [172] The Moment был переведен на немецкий и другие европейские языки в 1861 году и снова в 1896 году. [173]
Кьеркегор впервые приступил к действиям после того, как профессор (вскоре епископ) Ганс Лассен Мартенсен произнес речь в церкви, в которой назвал недавно умершего епископа Якоба Петера Мюнстера «свидетелем истины, одним из подлинных свидетелей истины». [11] Кьеркегор объяснил в своей первой статье, что смерть Мюнстера позволила ему — наконец — откровенно высказать свои взгляды. Позже он писал, что все его прежние результаты были «подготовкой» к этой атаке, отложенной на годы в ожидании двух предварительных условий: 1) и его отец, и епископ Мюнстер должны были умереть до атаки, и 2) он сам должен был приобрести имя как известный теологический писатель. [174] Отец Кьеркегора был близким другом Мюнстера, но Сёрен давно пришел к выводу, что концепция христианства Мюнстера была ошибочной, требующей слишком мало от своих приверженцев. Кьеркегор решительно возражал против изображения Мюнстера как «свидетеля истины».
Кьеркегор описал надежду свидетеля истины в 1847 году и в своих «Дневниках».
Когда понятия потрясены потрясением, которое страшнее землетрясения, когда истина ненавидима, а ее свидетель преследуется — что тогда? Должен ли свидетель подчиниться миру? Да. Но значит ли это, что все потеряно? Нет, наоборот. Мы остаемся убежденными в этом, и, таким образом, не нужно никаких доказательств, ибо если это не так, то такой человек не является и свидетелем истины. Поэтому мы успокаиваемся тем, что даже в последние мгновения такой человек сохранил юношеское воспоминание о том, чего ожидал юноша, и поэтому он исследовал себя и свои отношения перед Богом, чтобы увидеть, не мог ли недостаток быть в нем самом, не могло ли это стать тем, чего он, как ожидал юноша, теперь, возможно, желал больше всего ради мира, а именно, чтобы истина имела победу, а добро имело свою награду в мире. Горе тому, кто самонадеянно, стремительно и порывисто вносит ужас смятения в более мирные ситуации; но горе также и тому, кто, если это было необходимо, не имел смелой уверенности перевернуть все во второй раз, когда оно было перевернуто в первый раз! Сёрен Кьеркегор, « Созидательные рассуждения в разных настроениях» , Гонконг, стр. 330
Соотнесение себя с идеалом в личной жизни никогда не наблюдается. Такая жизнь — жизнь свидетеля истины. Эта рубрика давно исчезла, и проповедники, профессора философии и поэты заняли место слуг истины, благодаря чему они, без сомнения, служат очень хорошо — но они не служат истине. Сёрен Кьеркегор, Дневники X 1A 11
Брошюры и полемические книги Кьеркегора, включая «Момент» , критиковали несколько аспектов церковных формальностей и политики. [175] По мнению Кьеркегора, идея общин сохраняет людей детьми, поскольку христиане не склонны брать на себя инициативу и брать на себя ответственность за свои собственные отношения с Богом. Он подчеркивал, что «христианство — это личность, здесь, отдельная личность». [176] Кроме того, поскольку Церковь контролировалась государством, Кьеркегор считал, что бюрократическая миссия государства заключается в увеличении членства и надзоре за благосостоянием ее членов. Больше членов означало бы больше власти для священнослужителей: коррумпированный идеал. [177] Эта миссия, казалось бы, противоречит истинной доктрине христианства, которая, по мнению Кьеркегора, заключается в том, чтобы подчеркивать важность личности, а не целого. [59] Таким образом, государственно-церковная политическая структура оскорбительна и пагубна для людей, поскольку каждый может стать «христианином», не зная, что значит быть христианином. [178] Это также вредно для самой религии, поскольку сводит христианство к простой модной традиции, которой придерживаются неверующие «верующие», к «стадному менталитету» населения, так сказать. [179] [180] Кьеркегор всегда подчеркивал важность совести и ее использования. [181]
Однако он продемонстрировал заметные элементы конвергенции со средневековым католицизмом. [182] [183] Тем не менее, Кьеркегора описывали как «глубоко лютеранина ». [184]
Прежде чем десятый выпуск его периодического издания The Moment был опубликован, Кьеркегор упал на улице. Он пролежал в больнице больше месяца [185] и отказался от причастия. В то время он считал пасторов всего лишь политическими чиновниками, нишей в обществе, которые явно не были представителями божественного. Он сказал Эмилю Бёзену, другу детства, который вел записи его разговоров с Кьеркегором, что его жизнь была жизнью огромных страданий, которые могли показаться другим тщетой, но он так не считал. [186] [187] [188]
Кьеркегор умер в больнице Фредерикса спустя месяц, возможно, от осложнений после падения с дерева в юности. [189] Профессор Кааре Вейсманн и философ Йенс Штаубранд предположили , что Кьеркегор умер от болезни Потта , формы туберкулеза. [190] Он был похоронен в Assistens Kirkegård в районе Нёрребро в Копенгагене. На похоронах Кьеркегора его племянник Хенрик Лунд устроил беспорядки, протестуя против захоронения Кьеркегора официальной церковью. Лунд утверждал, что Кьеркегор никогда бы не одобрил, если бы был жив, поскольку он порвал с учреждением и осудил его. [191] Позже Лунд был оштрафован за срыв похорон. [192]
Фредрика Бремер писала о Кьеркегоре в 1850 году: «В то время как Мартенсен с его богатством гения проливает со своего центрального положения свет на каждую сферу существования, на все явления жизни, Сёрен Кьеркегор стоит, как еще один Симон Столпник , на своей одинокой колонне, с неизменно устремленным в одну точку взглядом». [193] В 1855 году Датская национальная церковь опубликовала его некролог. Кьеркегор действительно оказал там влияние, судя по следующей цитате из их статьи: «Фатальные плоды, которые, как показывает доктор Кьеркегор, возникают из союза Церкви и Государства, усилили сомнения многих верующих мирян, которые теперь чувствуют, что они больше не могут оставаться в Церкви, потому что таким образом они находятся в общении с неверующими, ибо нет церковной дисциплины». [194]
Изменения в управлении Церковью действительно произошли, и эти изменения были связаны с трудами Кьеркегора. Церковь отметила, что инакомыслие было «чем-то чуждым национальному сознанию». 5 апреля 1855 года Церковь приняла новую политику: «каждый член общины свободен посещать служение любого священнослужителя и не связан, как прежде, с тем, чьим прихожанином он является». В марте 1857 года было отменено обязательное крещение младенцев . Возникли дебаты о положении короля как главы Церкви и о том, следует ли принимать конституцию. Грундтвиг возражал против наличия каких-либо письменных правил. Сразу после этого заявления было упомянуто «волнение, вызванное Кьеркегором». Кьеркегора обвинили в вейгелианстве и дарбизме , но в статье говорилось: «Одна великая истина стала очевидной, а именно: что существует духовенство, мыслящее по-мирски; что многое в Церкви прогнило; что все нуждается в ежедневном покаянии; что никогда нельзя довольствоваться существующим положением Церкви или ее пастырей». [195]
Ганс Лассен Мартенсен подробно рассмотрел идеи Кьеркегора в своей работе «Христианская этика» , опубликованной в 1871 году. [196] Мартенсен обвинил Кьеркегора и Александра Вине в том, что они не отдавали должное обществу, заявив, что оба они ставили личность выше общества и, таким образом, выше Церкви. [197] Другим ранним критиком был Магнус Эйрикссон , который критиковал Мартенсена и хотел видеть Кьеркегора своим союзником в борьбе со спекулятивной теологией.
Август Стриндберг был глубоко тронут чтением Кьеркегора, будучи студентом Уппсальского университета . [198] [199] Эдвин Бьёркман приписывал Кьеркегору, а также Генри Томасу Боклю и Эдуарду фон Гартману формирование художественной формы Стриндберга «до тех пор, пока он не стал достаточно сильным, чтобы полностью стоять на собственных ногах». [200] Говорят, что драматург Генрик Ибсен интересовался Кьеркегором, а также норвежский национальный писатель и поэт Бьёрнстьерне Бьёрнсон . [201]
Отто Пфляйдерер в своей работе «Философия религии на основе ее истории » (1887) утверждал, что Кьеркегор представлял антирациональный взгляд на христианство. [202] Статья о Кьеркегоре из словаря религий 1889 года дает представление о том, как его воспринимали в то время, утверждая: «Он был самым оригинальным мыслителем и теологическим философом, когда-либо созданным Севером. Его слава неуклонно росла после его смерти, и он вполне может стать ведущим религиозно-философским светилом Германии. Не только его теологические, но и его эстетические работы в последнее время стали предметом всеобщего изучения в Европе». [203]
Первым академиком, обратившим внимание на Кьеркегора, был датчанин Георг Брандес , который публиковался как на немецком, так и на датском языках. Брандес прочитал первые официальные лекции о Кьеркегоре в Копенгагене и помог привлечь к нему внимание европейского интеллектуального сообщества. [204] Брандес опубликовал первую книгу о философии и жизни Кьеркегора, Søren Kierkegaard, ein literarisches Charakterbild. Autorisirte deutsche Ausg (1879) [205] , которую Адольф Хульт назвал «неправильным толкованием» работы Кьеркегора и «далеко от истины». [206] Брандес сравнил его с Гегелем и Тихо Браге в «Воспоминаниях о моем детстве и юности » [207] (1906). Брандес также обсуждал « Корсарское дело» в той же книге. [208] Брандес выступил против идей Кьеркегора в издании Britannica 1911 года . [209] [210] Брандес также сравнил Кьеркегора с Ницше. [211] Он также подробно упомянул Кьеркегора во 2-м томе своей 6-томной работы « Основные течения в литературе девятнадцатого века» (1872 на немецком и датском языках, 1906 на английском языке). [212] [213]
Есть два типа художественной души. Один из них нуждается во многих разнообразных переживаниях и постоянно меняющихся моделях и мгновенно придает поэтическую форму каждому новому событию. Другой тип требует поразительно мало внешних элементов для своего обогащения и для которого одно жизненное обстоятельство, вписанное с достаточной силой, может предоставить целое богатство постоянно меняющихся мыслей и способов выражения. Серен Кьеркегор среди писателей и Макс Клингер среди художников являются прекрасными примерами последнего типа. К какому типу принадлежал Шекспир? Уильям Шекспир; критическое исследование, Джордж Брандес. 1898 г., стр. 195
Шведский писатель Вальдемар Рудин опубликовал « Персону Сёрена Кьеркегора och författarskap – ett försök» в 1880 году. [214] В 1890-х годах японские философы начали распространять работы Кьеркегора. [215] Тетсуро Ватсудзи был одним из первых философов за пределами Скандинавии, написавших введение в свою философию в 1915 году.
На творчество Харальда Хёффдинга большое влияние оказал Кьеркегор, он сам заявлял, что мысль Кьеркегора «преследовала меня с юности [и] определила направление моей жизни». [216] Хёффдинг был другом американского философа Уильяма Джеймса , и хотя Джеймс не читал труды Кьеркегора, поскольку они еще не были переведены на английский язык, он посещал лекции Хёффдинга о Кьеркегоре и соглашался со многими из этих лекций. Любимая цитата Джеймса из Кьеркегора принадлежит Хёффдингу: «Мы живем вперед, но понимаем назад». [217]
Единственное, что было общего у Джеймса с Кьеркегором, — это уважение к отдельной личности, и их соответствующие комментарии можно сравнить в прямой последовательности следующим образом: «Толпа действительно состоит из отдельных личностей; поэтому во власти каждого человека стать тем, что он есть, отдельной личностью; никому не мешает быть отдельной личностью, никому, если только он сам не мешает себе, становясь многими. Стать толпой, собрать вокруг себя толпу — это, напротив, отличать жизнь от жизни; даже самый благонамеренный человек, говорящий об этом, может легко оскорбить отдельную личность». [218] В своей книге «Плюралистическая Вселенная » Джеймс утверждал, что «индивидуальность превосходит всякую классификацию, однако мы настаиваем на классификации каждого, кого встречаем, под каким-то общим ярлыком. Поскольку эти заголовки обычно вызывают у того или иного слушателя предвзятые ассоциации, жизнь философии в значительной степени состоит из обид на классификацию и жалоб на непонимание. Но есть признаки прояснения, за которые отчасти следует поблагодарить и Оксфорд, и Гарвард». [219]
В «Энциклопедии религии и этики» в 1908 году была опубликована статья о Кьеркегоре. Статья начиналась так:
Жизнь Сёрена Кьеркегора имеет лишь несколько точек соприкосновения с внешним миром; но было, в частности, три случая — разорванная помолвка, нападение юмористической газеты и использование слова Х. Л. Мартенсеном — которые следует отнести к оказавшим необычайное воздействие на его особенно чувствительную и легковозбудимую натуру. Интенсивность его внутренней жизни, опять же — которая находит выражение в его опубликованных работах, и даже более непосредственно в его записных книжках и дневниках (также опубликованных) — не может быть правильно понята без некоторой ссылки на его отца. [220]
Фридрих фон Хюгель писал о Кьеркегоре в своей книге 1913 года « Вечная жизнь: исследование ее последствий и приложений », где он сказал: «Кьеркегор, глубокий, меланхоличный, энергичный, совершенно бескомпромиссный датский религиозный деятель, является духовным братом великого француза Блеза Паскаля и яркого английского трактатиста Харрелла Фруда , который умер молодым и все еще полным грубости, но оставил неизгладимый след во всех, кто хорошо его знал». [221] [222]
Джон Джордж Робертсон [223] написал статью под названием «Серен Кьеркегор» в 1914 году: «Несмотря на то, что в течение последней четверти века мы уделяли значительное внимание литературам Севера, мыслитель и литератор, чье имя стоит во главе настоящей статьи, мало известен англоязычному миру. Норвежцы, Ибсен и Бьёрнсон, оказали весьма реальное влияние на нашу интеллектуальную жизнь, и к Бьёрнсону мы питали даже своего рода привязанность. Но Кьеркегора, писателя, который держит в руках незаменимый ключ к интеллектуальной жизни Скандинавии, на которого Дания, в частности, смотрит как на своего самого оригинального гения девятнадцатого века, мы полностью упустили из виду». [224] Робертсон ранее писал в «Космополисе» (1898) о Кьеркегоре и Ницше. [225] Теодор Геккер написал эссе под названием « Кьеркегор и философия внутреннего мира» в 1913 году, а Дэвид Ф. Свенсон написал биографию Сёрена Кьеркегора в 1920 году. [226] [227] Ли М. Холландер перевел части «Или/или» , «Страх и трепет» , «Этапы жизненного пути » и «Подготовка к христианской жизни (практика христианства)» на английский язык в 1923 году, [228] не оказав существенного влияния. Свенсон писал об идее Кьеркегора о «вооруженном нейтралитете» [229] в 1918 году и написал длинную статью о Сёрене Кьеркегоре в 1920 году. [230] [231] Свенсон утверждал: «Было бы интересно поразмышлять о репутации, которую мог бы достичь Кьеркегор, и о степени влияния, которое он мог бы оказать, если бы он писал на одном из основных европейских языков, а не на языке одной из самых маленьких стран в мире». [232]
Австрийский психолог Вильгельм Штекель (1868–1940) в своей книге «Маски любви » назвал Кьеркегора «фанатичным последователем Дон Жуана, сам являющимся философом донжуанизма » . [233] Немецкий психиатр и философ Карл Ясперс (1883–1969) заявил, что он читал Кьеркегора с 1914 года, и сравнил труды Кьеркегора с «Феноменологией духа» Гегеля и трудами Фридриха Ницше . Ясперс считал Кьеркегора поборником христианства, а Ницше — поборником атеизма . [234] Позже, в 1935 году, Карл Ясперс подчеркнул непреходящее значение Кьеркегора (и Ницше) для современной философии [235]
Первый перевод работ Кьеркегора на немецкий язык появился в 1861 году, но именно Альберт Бертольд предпринял первую существенную программу перевода Кьеркегора на немецкий язык, начав ее в 1873 году. [236] [237] Герман Готше опубликовал «Дневники» Кьеркегора в 1905 году. Ученым потребовалось 50 лет, чтобы упорядочить его дневники. [238] Основные работы Кьеркегора переводил на немецкий язык Кристоф Шремпф с 1909 года. [239] Эммануэль Хирш выпускал немецкое издание собраний сочинений Кьеркегора с 1950 года. [239] Книги Харальда Хоффдинга и Шремпфа о Кьеркегоре были рецензированы в 1892 году. [240] [241]
В 1930-х годах появились первые академические английские переводы, [242] сделанные Александром Дрю, Дэвидом Ф. Свенсоном , Дугласом В. Стиром и Уолтером Лоури , под редакционным руководством редактора Oxford University Press Чарльза Уильямса , [243] одного из членов «Инклингов» . [244] [245] Томас Генри Кроксолл , еще один ранний переводчик, Лоури и Дрю надеялись, что люди не просто будут читать о Кьеркегоре, но и действительно прочтут его работы. [246] Дрю опубликовал английский перевод «Дневников» Кьеркегора в 1958 году; [247] Аластер Ханней перевел некоторые работы Кьеркегора для Penguin Classics . [248] С 1960-х по 1990-е годы Говард В. Хонг и Эдна Х. Хонг переводили его работы не один раз. [249] [250] Первый том их первой версии «Журналов и статей» (Индиана, 1967–1978) получил Национальную книжную премию США 1968 года в категории «Перевод» . [249] [251] Они оба посвятили свою жизнь изучению Сёрена Кьеркегора и его работ, которые хранятся в Библиотеке Говарда В. и Эдны Х. Хонг Кьеркегор . [252] Джон Стюарт из Копенгагенского университета много писал о Сёрене Кьеркегоре.
Влияние Кьеркегора на раннее богословие Карла Барта очевидно в «Посланиях к Римлянам» 1918, 1921, 1933 годов.
«Если у меня есть система, то она ограничена признанием того, что Кьеркегор называл «бесконечным качественным различием», и моим отношением к этому как имеющему как отрицательное, так и положительное значение: «Бог на небе. А ты на земле». Связь между таким Богом и таким человеком, и связь между таким человеком и таким Богом, является для меня темой Библии и сущностью философии. Философы называют это КРИЗИСОМ человеческого восприятия — Первопричиной: Библия удерживает на том же перекрестке — фигуру Иисуса Христа. Когда я сталкиваюсь с таким документом, как Послание Павла к Римлянам, я начинаю его толкование, предполагая, что он сталкивается с тем же несомненным и неизмеримым значением этой связи, с которым сталкиваюсь я сам, и что именно эта ситуация формирует его мысль и ее выражение». Карл Барт, Послание к Римлянам 1919 Предисловие (первоначально опубликовано на немецком языке)
Барт прочитал по крайней мере три тома работ Кьеркегора: «Практика в христианстве» , «Момент » и « Антология» из его журналов и дневников. Почти все ключевые термины Кьеркегора, которые сыграли важную роль в «Послании к римлянам», можно найти в «Практике в христианстве» . Понятие косвенной коммуникации, парадокса и момента «Практики в христианстве» , в частности, подтвердили и обострили идеи Барта о современном христианстве и христианской жизни.
Именно в изучении Павла он обрел свой первый душевный покой. Он был очарован откровением силы Святого Духа, когда она однажды коснулась человека; полнотой, с которой она подавляет и сохраняет верность своим избранным. Он представлял себе Павла как того, на кого Бог возложил Свою руку. Барт пишет: «Человек Павел, очевидно, видит и слышит что-то, что выше всего, что абсолютно выходит за рамки моего наблюдения и меры моей мысли». После этого наблюдения Барт тоже стал «слушателем», и в этот момент родилась «Теология кризиса». Помимо глубокого влияния на Барта, философия Кьеркегора нашла голос в работах Ибсена, Унамуно и Хайдеггера, и сфера ее влияния, кажется, расширяется во все более широких кругах. Главный вклад Кьеркегора в Барта — это дуализм времени и вечности, который Кьеркегор формулирует как «бесконечное качественное различие между временем и вечностью». [253]
Вильгельм Паук писал в 1931 году ( Карл Барт Пророк нового христианства ), что использование Кьеркегором латинской фразы Finitum Non Capax Infiniti (конечное не (или не может) постичь бесконечное) подытоживает систему Барта. [254] Дэвид Г. Кингман и Адольф Келлер обсуждали отношения Барта с Кьеркегором в своих книгах «Религиозные образовательные ценности в учении Карла Барта» (1934) и «Карл Барт и христианское единство» (1933). Келлер отмечает расколы, которые происходят, когда вводится новое учение, и некоторые предполагают более высокое знание из более высокого источника, чем другие.
Студенты Кьеркегора стали «группой недовольных, возбужденных радикалов» при бартианстве. Эдуард Гейсмар (1871–1939), который читал лекции о Кьеркегоре в марте 1936 года, был для них недостаточно радикален. Бартианство выступало против объективного рассмотрения религиозных вопросов и суверенитета человека в экзистенциальной встрече с трансцендентным Богом. Но так же, как студенты Гегеля разделились на правых и левых , так же поступили и немецкие последователи Барта.
Внутреннее беспокойство, напряжение и подготовка Кьеркегора сделали их восприимчивыми к новому. Журнал под названием Tidenverv ( Поворот времени ) был их журналом с 1926 года. Особенно студенческое христианское движение стало портом вторжения новой мысли. Но это вторжение было полностью разделено на два лагеря, которые яростно нападают друг на друга. Обвинение было выдвинуто против старой теологии. Тихая работа церкви была презираема как секуляризация послания или как эмоциональное самодовольство, которое нашло место в домашних миссиях, несмотря на весь их призыв к покаянию. [255]
Барт поддерживает основную тему Кьеркегора, но также реорганизует схему и трансформирует детали. Он расширяет теорию косвенной коммуникации на область христианской этики; он применяет концепцию неузнаваемости к христианской жизни. Он вводит концепцию «парадокса веры», поскольку форма веры влечет за собой противоречивую встречу Бога и людей. Он также изобразил современность момента, когда в кризисе человек отчаянно воспринимает современность Христа. Что касается концепции косвенной коммуникации, парадокса и момента, то Кьеркегор раннего Барта является продуктивным катализатором. [256]
Уильям Хаббен сравнил Кьеркегора с Достоевским в своей книге 1952 года « Четыре пророка нашей судьбы» , позже названной «Достоевский, Кьеркегор, Ницше и Кафка» .
Логика и человеческое рассуждение недостаточны для постижения истины, и в этом акценте Достоевский говорит исключительно на языке Кьеркегора, о котором он никогда не слышал. Христианство — это образ жизни, экзистенциальное состояние. Опять же, как Кьеркегор, который утверждал, что страдание — это климат, в котором душа человека начинает дышать. Достоевский подчеркивает функцию страдания как часть откровения Богом истины человеку. Достоевский, Кьеркегор, Ницше и Кафка Уильям Хаббен 1952 Макмиллан стр. 83
В 1955 году Мортон Уайт писал о слове «существует» и идее Кьеркегора о бытийности Бога .
Слово «существует» является одним из самых важных и спорных в философии. Некоторые философы думают, что оно имеет одно значение: смысл, в котором мы говорим, что эта книга существует, что Бог существует или не существует, что существуют нечетные числа от 8 до 20, что существует такая характеристика, как краснота, а также вещи красного цвета, что существует американское правительство, а также физическое здание, в котором оно находится, что существуют разумы, а также тела. И когда слово «существует» толкуется таким недвусмысленным образом, многие известные споры в истории философии и теологии кажутся довольно простыми. Теисты утверждают, что Бог существует, в то время как атеисты отрицают то же самое утверждение; материалисты говорят, что существует материя, в то время как некоторые идеалисты считают ее иллюзорной; номиналисты, как их называют, отрицают существование таких характеристик, как краснота, в то время как платоновские реалисты это подтверждают; некоторые виды бихевиористов отрицают, что внутри тел есть разум. Однако среди некоторых философов существует тенденция настаивать на том, что слово «существует» двусмысленно и, следовательно, некоторые из этих споров вовсе не споры, а просто результаты взаимного непонимания, неспособности увидеть, что некоторые вещи, как говорят, существуют в одном смысле, а другие существуют в другом. Одно из выдающихся усилий такого рода в двадцатом веке происходит в ранних трудах реалистов, которые утверждали, что существуют только конкретные вещи в пространстве и времени, в то время как абстрактные характеристики вещей или отношений между ними следует считать существующими. Иногда это иллюстрируется указанием на то, что, хотя Чикаго и Сент-Луис оба существуют в определенных местах, связь, более густонаселенная, чем та, которая существует между ними, не существует ни в Чикаго, ни в Сент-Луисе, ни в области между ними, но тем не менее является чем-то, о чем мы можем говорить, чем-то, что обычно приписывается вневременной и внепространственной сфере, подобной той, о которой говорил Платон. Однако с этой точки зрения человеческие умы или личности также считаются существующими, несмотря на то, что они нематериальны. Короче говоря, великий водораздел проходит между абстрактными субстанциями и конкретными сущими, но как человеческие личности, так и физические объекты являются сущими и не разделяют внепространственности и вневременности платоновских идей.
Насколько можно видеть, Кьеркегор тоже различает разные смыслы «существует», за исключением того, что ему, по-видимому, нужно по крайней мере три различных смысла, для которых он должен предоставить три различных слова. Во-первых, ему нужен один для утверждений о Боге, и поэтому он говорит, что Бог есть . Во-вторых, и в противоположность этому, личности или личности считаются существующими . Тогда может показаться, что ему нужен какой-то третий термин для физических объектов, которые, по его мнению, очень отличаются от Бога и личностей, но поскольку экзистенциалисты, похоже, не очень интересуются физическими объектами или «простыми» вещами, они, по-видимому, обходятся двумя. Великая проблема для Кьеркегора состоит в том, чтобы связать бытие Бога , если я могу использовать этот термин на данный момент, с человеческим существованием, и он пытается решить ее, обращаясь к Воплощению. Личность Христа — это существующий отросток Бога, который есть. Посредством того, что, по общему признанию, является таинственным процессом, абстрактный Бог входит в конкретное существующее. Мы должны принять это на веру и только на веру, поскольку ясно, что это не может быть похоже на процесс, посредством которого одно сущее соотносится с другим; это подразумевает переход из одной сферы в другую, что недоступно человеческому разуму; христиане, у которых не было этой веры и которые не смогли жить ею, подвергались нападкам со стороны Кьеркегора; это был теологический корень его яростной критики Государственной церкви Дании. Это один из источников его мощного влияния на современную теологию.
- Философы 20-го века, Эпоха анализа , избранные с введением и комментариями Мортона Уайта, 1955 г., стр. 118–121, Houghton Mifflin Co.
Джон Дэниел Уайлд еще в 1959 году отметил, что труды Кьеркегора «были переведены почти на все важные живые языки, включая китайский, японский и корейский, и теперь можно с уверенностью сказать, что его идеи почти так же широко известны и влиятельны в мире, как и идеи его великого оппонента Гегеля, по-прежнему самого влиятельного из мировых философов». [257]
Мортимер Дж. Адлер в 1962 году написал о Кьеркегоре следующее:
Для Кьеркегора человек по сути своей является индивидуумом, а не представителем вида или расы; а этическая и религиозная истина познается через индивидуальное существование и решение — через субъективность, а не объективность. Системы мышления и диалектика, такие как у Гегеля, являются всего лишь вопросами мышления, которые не могут включать индивидуальное существование и решение. Такие системы, как Кьеркегор, оставляют без внимания уникальную и существенную «точку семени, индивидуума, этически и религиозно понятого и экзистенциально акцентированного». Аналогичным образом в работах американского автора Генри Дэвида Торо, писавшего в то же время, что и Кьеркегор, делается акцент на отдельном индивидууме как носителе этической ответственности, который, когда он прав, несет преобладающий этический вес против государства, правительства и объединенного общественного мнения, когда они не правы. Отдельный индивидуум, на стороне которого правда, всегда «большинство одного». Этика, исследование моральных ценностей , Мортимера Дж. Адлера и Сеймура Кейна. Предвар. Уильям Эрнест Хокинг. 1962 г., стр. 252
В 1964 году журнал Life Magazine проследил историю экзистенциализма от Гераклита (500 г. до н. э.) и Парменида по спору о Неизменном как о реальном и состоянии потока как о реальном. Оттуда к Псалмам Ветхого Завета и затем к Иисусу и позже от Якоба Бёме (1575–1624) к Рене Декарту (1596–1650) и Блезу Паскалю (1623–1662) и затем к Ницше и Паулю Тиллиху. Достоевский и Камю являются попытками переписать Декарта в соответствии со своими собственными взглядами, а Декарт является предком Сартра через тот факт, что они оба использовали «литературный стиль». Далее в статье говорится:
Но ортодоксальным, хрестоматийным предшественником современного экзистенциализма был датский теолог Сёрен Кьеркегор (1813–1855), одинокий, горбатый писатель, который осудил установленную церковь и отверг большую часть популярного тогда немецкого идеализма, в котором мысль и идеи, а не вещи, воспринимаемые через чувства, считались составляющими реальность. Он построил философию, основанную отчасти на идее постоянного раскола между верой и разумом. Это был экзистенциализм, в котором все еще оставалось место для Бога, которого Сартр позже изгнал, но который начал великий маятник качаться в сторону современных концепций абсурда. Кьеркегор провел свою жизнь, размышляя экзистенциально и обратив в свои идеи удивительно мало людей. Но когда дело доходит до абсурдности существования, война является великим убеждающим фактором; и именно в конце Первой мировой войны два немецких философа, Карл Ясперс и Мартин Хайдеггер , подхватили идеи Кьеркегора, развили и систематизировали их. К 1930-м годам идеи Кьеркегора оказали новое влияние на французских интеллектуалов, которых, как и Сартра, тошнило от статичного лицемерия европейского среднего класса до Мюнхена. После Второй мировой войны, когда человеческое положение было более нестабильным, чем когда-либо, когда человечество столкнулось с грибовидной конечной абсурдностью, экзистенциализм и наше время сошлись воедино в Жан-Поле Сартре .
- «Экзистенциализм», Life , 6 ноября 1964 г., том 57, № 19 ISSN 0024-3019 Опубликовано Time Inc., стр. 86, 102–103
Сравнительно раннее и разнообразное философское и теологическое восприятие Кьеркегора в Германии было одним из решающих факторов расширения влияния его работ и читательской аудитории по всему миру. [258] [259] Важное значение для первой фазы его восприятия в Германии имело основание журнала Zwischen den Zeiten ( Между веками ) в 1922 году разнородным кругом протестантских теологов: Карлом Бартом , Эмилем Бруннером , Рудольфом Бультманом и Фридрихом Гогартеном . [260] Их мысль вскоре будет называться диалектическим богословием . [260] Примерно в то же время Кьеркегора открыли несколько сторонников иудео-христианской философии диалога в Германии, а именно Мартин Бубер , Фердинанд Эбнер и Франц Розенцвейг . [261] Помимо философии диалога , экзистенциальная философия имеет свою точку происхождения у Кьеркегора и его концепции индивидуальности . [262] Мартин Хайдеггер редко ссылается на Кьеркегора в «Бытии и времени» (1927), [263] скрывая, насколько он ему обязан. [264] [265] [266] Вальтер Кауфманн обсуждал Сартра, Ясперса и Хайдеггера в связи с Кьеркегором, а Кьеркегора — в связи с кризисом религии в 1960-х годах. [267] Позднее «Страх и трепет» Кьеркегора (вторая серия) и «Болезнь к смерти» (третья серия) были включены в серию «Великие идеи» издательства Penguin (вторая и третья). [268]
Кьеркегора называли философом, теологом, [269] отцом экзистенциализма , [270] [ 271 ] [272] как атеистического , так и теистического вариантов, [273] литературным критиком, [147] социальным теоретиком, [274] юмористом, [275] психологом, [13] и поэтом. [276] Две из его влиятельных идей — это «субъективность», [a] и понятие, обычно называемое «прыжок веры». [244] Однако датский эквивалент английской фразы « прыжок веры » не появляется в оригинальном датском языке, а английская фраза не встречается в современных английских переводах работ Кьеркегора. Кьеркегор действительно упоминает концепции «веры» и «прыжок» вместе много раз в своих работах. [278]
Прыжок веры — это его концепция того, как человек будет верить в Бога или как человек будет действовать в любви. Вера — это не решение, основанное на доказательствах того, что, скажем, определенные убеждения о Боге истинны или определенный человек достоин любви. Никакие такие доказательства никогда не могут быть достаточными для полного оправдания того вида полной приверженности, который подразумевается в истинной религиозной вере или романтической любви. Вера в любом случае подразумевает принятие этой приверженности. Кьеркегор считал, что иметь веру — это в то же время иметь сомнения. Так, например, чтобы действительно иметь веру в Бога, нужно также усомниться в своих убеждениях о Боге; сомнение — это рациональная часть мышления человека, вовлеченная в взвешивание доказательств, без которых вера не имела бы реального содержания. Тот, кто не осознает, что христианское учение по своей сути сомнительно и что не может быть никакой объективной уверенности в его истинности, не имеет веры, а просто легковерен. Например, не нужно никакой веры, чтобы верить в существование карандаша или стола, когда смотришь на них и прикасаешься к ним. Точно так же верить или иметь веру в Бога означает знать, что у тебя нет перцептивного или любого другого доступа к Богу, и все же есть вера в Бога. [279] Кьеркегор пишет: «сомнение побеждается верой, так же как именно вера принесла сомнение в мир». [280] [281]
Кьеркегор также подчеркивает важность себя и отношения себя к миру, как основанного на саморефлексии и интроспекции. В «Заключительном ненаучном постскриптуме к философским фрагментам » он утверждал , что «субъективность есть истина», а «истина есть субъективность». Это связано с различием между тем, что объективно истинно, и субъективным отношением индивида (таким как безразличие или приверженность) к этой истине. Люди, которые в каком-то смысле верят в одни и те же вещи, могут относиться к этим убеждениям совершенно по-разному. Два человека могут оба верить, что многие из тех, кто их окружает, бедны и заслуживают помощи, но это знание может привести только одного из них к решению действительно помогать бедным. [282] Вот как выразился Кьеркегор: «Какое бесценное изобретение — статистика, какой славный плод культуры, какой характерный аналог de te narratur fabula [сказка, рассказанная о вас] античности. Шлейермахер с таким энтузиазмом заявляет, что знание не нарушает религиозности, и что религиозный человек не сидит, защищенный громоотводом, и не насмехается над Богом; однако с помощью статистических таблиц человек смеется над всей жизнью». [283] [284] Другими словами, Кьеркегор говорит: «У кого более трудная задача: у учителя, который читает лекции о серьезных вещах на расстоянии метеора от повседневной жизни, — или у ученика, который должен использовать их?» [285] Вот как это было подытожено в 1940 году:
Кьеркегор не отрицает плодотворность или обоснованность абстрактного мышления (науки, логики и т. д.), но он отрицает любое суеверие, которое претендует на то, что абстрактное теоретизирование является достаточным заключительным аргументом для человеческого существования. Он считает непростительной гордыней или глупостью думать, что безличная абстракция может ответить на жизненно важные проблемы человеческой повседневной жизни. Логические теоремы, математические символы, физико-статистические законы никогда не смогут стать моделями человеческого существования. Быть человеком означает быть конкретным, быть этим человеком здесь и сейчас в этот конкретный и решающий момент, лицом к лицу с этим конкретным вызовом.
— C Svere Norborg, Дэвид Ф. Свенсон, ученый, учитель, друг . Миннеаполис, Университет Миннесоты, 1940, стр. 20–21
Кьеркегор в первую очередь обсуждает субъективность в отношении религиозных вопросов. Как уже отмечалось, он утверждает, что сомнение является элементом веры и что невозможно обрести какую-либо объективную уверенность относительно религиозных доктрин, таких как существование Бога или жизнь Христа. Самое большее, на что можно надеяться, это вывод о том, что христианские доктрины, вероятно, истинны, но если бы человек верил в такие доктрины только в той степени, в которой они кажутся вероятными , он или она вообще не были бы подлинно религиозными. Вера заключается в субъективном отношении абсолютной приверженности этим доктринам. [286]
Известные философские критики Кьеркегора в 20 веке включают Теодора Адорно и Эммануэля Левинаса . Нерелигиозные философы, такие как Жан-Поль Сартр и Мартин Хайдеггер, поддерживали многие аспекты философских взглядов Кьеркегора, [287] но отвергали некоторые из его религиозных взглядов. [288] [289] Один критик написал, что книга Адорно «Кьеркегор: построение эстетики» является «самой безответственной книгой, когда-либо написанной о Кьеркегоре» [290], потому что Адорно воспринимает псевдонимы Кьеркегора буквально и конструирует философию, которая заставляет его казаться непоследовательным и непонятным. Другой рецензент говорит, что «Адорно [далек] от более достоверных переводов и интерпретаций Собрания сочинений Кьеркегора, которые мы имеем сегодня». [129]
Основная атака Левинаса на Кьеркегора была сосредоточена на его этических и религиозных стадиях, особенно в « Страхе и трепете ». Левинас критикует скачок веры, говоря, что эта приостановка этического и скачок в религиозное являются типом насилия («скачок веры», конечно, представлен псевдонимом, таким образом, не представляя собственную точку зрения Кьеркегора, но намереваясь подтолкнуть к точному типу дискуссии, которую ведут его критики). Он утверждает: «Кьеркегоровское насилие начинается, когда существование вынуждено покинуть этическую стадию, чтобы вступить на религиозную стадию, в область веры. Но вера больше не искала внешнего оправдания. Даже внутренне она сочетала в себе общение и изоляцию, а следовательно, насилие и страсть. Таково происхождение низведения этических явлений до второстепенного статуса и презрения к этической основе бытия, которое привело, через Ницше, к аморализму недавних философий». [291]
Левинас указал на иудео-христианское убеждение, что именно Бог первым приказал Аврааму принести в жертву Исаака , а ангел приказал Аврааму остановиться. Если бы Авраам действительно находился в религиозной сфере, он бы не послушал приказ ангела и должен был бы продолжить убивать Исаака. Для Левинаса «трансцендирование этики» кажется лазейкой, чтобы оправдать потенциальных убийц от их преступления, и, таким образом, неприемлемо. [292] [ неполная краткая цитата ] Одним из интересных последствий критики Левинаса является то, что она, по-видимому, показала, что Левинас рассматривал Бога как проекцию внутреннего этического желания, а не как абсолютного морального агента. [293] Однако одним из центральных моментов Кьеркегора в «Страхе и трепете» было то, что религиозная сфера влечет за собой этическую сферу; Авраам верил, что Бог всегда так или иначе этически прав, даже когда Он приказывает кому-то убить. Поэтому в глубине души Авраам верил, что Бог, как абсолютный моральный авторитет, никогда не позволит ему в конце концов сделать что-то столь этически отвратительное, как убийство собственного ребенка, и поэтому он прошел испытание слепого послушания против морального выбора. Он подчеркивал, что Бог, как и Богочеловек Христос, не говорит людям всего, когда отправляет их на миссию, и повторил это в «Этапах жизненного пути» .
Я представляю себе Бога как того, кто одобряет с расчетливой бдительностью, я верю, что он одобряет интриги, и то, что я прочитал в священных книгах Ветхого Завета, не из тех, которые могут меня обескуражить. Ветхий Завет дает множество примеров проницательности, которая, тем не менее, угодна Богу, и что в более поздний период Христос сказал Своим ученикам: «Этого Я не говорил вам с самого начала; еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить», — так что здесь есть телеологическое приостановление этического правила говорить всю правду.
- — Сёрен Кьеркегор, «Дневник Квидама» из «Этапов жизненного пути» , 1845. Перевод Лоури, 1967, стр. 217–218.
Сартр возражал против существования Бога : Если существование предшествует сущности, то из значения термина чувствующий следует, что чувствующее существо не может быть полным или совершенным. В «Бытии и ничто» Сартр формулирует, что Бог был бы pour-soi (бытием-для-себя; сознанием), которое также является en-soi (бытием-в-себе; вещью), что является противоречием в терминах. [288] [294] Критики Сартра опровергли это возражение, заявив, что оно основано на ложной дихотомии и непонимании традиционного христианского взгляда на Бога. [295] У Кьеркегора судья Вильгельм выражает христианскую надежду следующим образом в «Или/или» :
Либо «первое» содержит обещание будущего, является толчком вперед, бесконечным импульсом. Или «первое» не толкает индивидуума; сила, которая есть в первом, становится не толкающей силой, а отталкивающей силой, она становится тем, что отталкивает. .... Таким образом — ради того, чтобы сделать небольшую философскую завитушку, не пером, а мыслью — Бог только однажды стал плотью, и было бы напрасно ожидать, что это повторится.
- - Сёрен Кьеркегор, Либо – Или II , 1843. Перевод Лоури 1944, 1959, 1972, стр. 40–41.
Сартр согласился с анализом Кьеркегора, касающимся переживания Авраамом тревоги (Сартр называет это тоской), но утверждал, что Бог сказал Аврааму сделать это. В своей лекции « Экзистенциализм — это гуманизм » Сартр задавался вопросом, должен ли был Авраам сомневаться в том, что Бог действительно говорил с ним. [288] По мнению Кьеркегора, уверенность Авраама берет свое начало в том «внутреннем голосе», который нельзя продемонстрировать или показать другому («Проблема возникает, как только Авраам хочет, чтобы его поняли»). [296] Для Кьеркегора каждое внешнее «доказательство» или оправдание находится лишь снаружи и вне субъекта. [297] Например, доказательство Кьеркегора бессмертия души коренится в том, в какой степени человек хочет жить вечно. [298]
Вера была тем, с чем Кьеркегор часто боролся на протяжении всей своей писательской карьеры; как под своим настоящим именем, так и под псевдонимами он исследовал множество различных аспектов веры. Эти различные аспекты включают веру как духовную цель, историческую ориентацию веры (особенно по отношению к Иисусу Христу), веру как дар Божий, веру как зависимость от исторического объекта, веру как страсть и веру как разрешение личного отчаяния. Тем не менее, утверждается, что Кьеркегор никогда не предлагает полного, явного и систематического отчета о том, что такое вера. [78] Either/Or была опубликована 20 февраля 1843 года; она была написана в основном во время пребывания Кьеркегора в Берлине, где он делал заметки по «Философии откровения» Шеллинга . Согласно Routledge Companion to Philosophy and Religion , «Или/или» (т. 1) состоит из эссе по литературной и музыкальной критике, набора романтических афоризмов, причудливого эссе о том, как избежать скуки, панегирика самому несчастному из возможных человеческих существ, дневника, повествующего о предполагаемом соблазнении, и (т. II) двух огромных дидактических и наставительных этических писем и проповеди. [81] [82] Это мнение является напоминанием о типе полемики, которую Кьеркегор пытался поощрять во многих своих произведениях как для читателей своего поколения, так и для последующих поколений.
Исследователь Кьеркегора Пол Холмер [299] описал желание Кьеркегора в своем предисловии к изданию «Назидательных рассуждений» Кьеркегора в 1958 году , где он написал:
Постоянное и пожизненное желание Кьеркегора, которое выражает вся его литература, состояло в том, чтобы создать новую и богатую субъективность в себе и своих читателях. В отличие от любых авторов, которые считают, что вся субъективность является помехой, Кьеркегор утверждает, что помехой являются только некоторые виды субъективности. Он стремился одновременно создать субъективность, если ее не хватало, исправить ее, если она была и нуждалась в исправлении, усилить и укрепить ее, когда она была слабой и неразвитой, и всегда доводить субъективность каждого читателя до точки соответствия христианскому внутреннему миру и заботе. Но « Назидательные рассуждения» , хотя и параллельные псевдонимным работам, говорили немного более прямо, хотя и без авторитета. Они выражали истинные убеждения автора и были целью жизненного дела Кьеркегора. В то время как все остальное его творчество было направлено на то, чтобы вывести читателей из их утомления и ошибочных представлений, рассуждения, ранние и поздние, были целью литературы.
— Назидательные рассуждения: Выборка , 1958. Введение Пола Холмера. стр. xviii. [300]
Позже Наоми Лебовиц объяснила их так: Назидательные дискурсы, по словам Иоганна Климакуса, «юмористически отменяются» (CUP, 244, Swenson, Lowrie 1968), поскольку в отличие от проповедей они не предписаны авторитетом. Они начинаются там, где читатель обнаруживает себя, в имманентных этических возможностях и эстетических повторениях, и сами уязвимы для соблазна поэтических сирен. Они заставляют диалектические движения создания и разрушения себя перед Богом подвергаться лирическим имитациям медитации, в то время как расщелины, трещины, пропасти видны повсюду. [301]
На протяжении всего ретроспективного анализа Кьеркегор рассматривался как аполитичный философ. [302] [303] [304] Несмотря на это, Кьеркегор опубликовал работы политического характера; в том числе его первое опубликованное эссе, критикующее движение за « освобождение женщин ». [305] Хотя ранние работы Кьеркегора могли включать некоторые женоненавистнические высказывания, в его более поздних работах не обнаруживается негативного взгляда на женщин. [306] В этих более поздних работах он выражал, что мужчины и женщины равны перед Богом, проявлял большое уважение к некоторым женщинам и считал, что женщины также способны быть верными. [306]
Он нападал на гегельянство посредством сложной пародии на протяжении всех своих работ от «Или/или» до «Заключительного ненаучного постскриптума» . [302] Несмотря на свои возражения против гегельянства, он выражал личное восхищение Гегелем и даже благосклонно отнесся бы к его системе, если бы она была предложена в качестве мысленного эксперимента. [302]
Кьеркегор склонялся к консерватизму, [304] [307] будучи личным другом датского короля Кристиана VIII , которого он считал моральным превосходителем каждого датского мужчины, женщины и ребенка. Он выступал против демократии, называя ее «самой тиранической формой правления», выступая в пользу монархии, говоря: «Это тирания, когда один человек хочет править, оставляя остальных из нас? Нет, но это тирания, когда все хотят править». [308] Кьеркегор испытывал сильное презрение к средствам массовой информации, описывая их как «самую жалкую, самую презренную из всех тираний». [309] [310] Он критиковал датскую общественность того времени, называя ее «самой опасной из всех властей и самой бессмысленной», [309] написав далее в Two Ages: A Literary Review , что:
Если бы я представил себе эту публику как личность... Я бы, скорее всего, подумал об одном из римских императоров, внушительной, сытой фигуре, страдающей от скуки и потому жаждущей только чувственного щекотания смеха, ибо божественный дар остроумия недостаточно мирской. Так что эта личность, более вялая, чем она зла, но отрицательно властная, прохаживается вокруг в поисках разнообразия. [311]
Некоторые интерпретируют мысль Кьеркегора как то, что в отношении служения Богу сексуальность не имеет значения «перед Богом не только для мужчин и женщин, но также для гомосексуалистов и гетеросексуалов». [312] [b]
Политическую философию Кьеркегора сравнивали с неоконсерватизмом , несмотря на ее большое влияние на радикальных и антитрадиционных мыслителей, религиозных и светских, таких как Дитрих Бонхёффер и Жан Поль Сартр. [314] Ее также сравнивали с антиистеблишментской мыслью и описывали как «отправную точку для современных политических теорий». [303]
Многие философы 20-го века , как теистические, так и атеистические, и теологи черпали концепции из Кьеркегора, включая понятия тоски, отчаяния и важности личности. Его слава как философа чрезвычайно возросла в 1930-х годах, во многом потому, что восходящее экзистенциалистское движение указывало на него как на предшественника, хотя более поздние авторы восхваляли его как весьма значимого и влиятельного мыслителя по своему праву. [315] Поскольку Кьеркегор был воспитан как лютеранин , [316] он был отмечен как учитель в календаре святых лютеранской церкви 11 ноября.
Философов и теологов, на которых повлиял Кьеркегор, много, и среди них есть крупные теологи и философы двадцатого века. [317] Эпистемологический анархизм Пауля Фейерабенда в философии науки был вдохновлен идеей Кьеркегора о субъективности как истине. Людвиг Витгенштейн находился под огромным влиянием и был унижен Кьеркегором, [318] утверждая, что «Кьеркегор слишком глубок для меня, в любом случае. Он сбивает меня с толку, не производя тех благих эффектов, которые он мог бы произвести в более глубоких душах». [318] Карл Поппер называл Кьеркегора «великим реформатором христианской этики, который разоблачил официальную христианскую мораль своего времени как антихристианское и антигуманное лицемерие». [319] [320] [321] [322] [323] Хилари Патнэм восхищалась Кьеркегором «за его настойчивость в отношении приоритета вопроса «Как мне жить? » ». [324] К началу 1930-х годов тремя основными источниками вдохновения Жака Эллюля были Карл Маркс , Сёрен Кьеркегор и Карл Барт. По словам Эллюля, Маркс и Кьеркегор оказали на него наибольшее влияние, и были единственными двумя авторами, чьи работы он прочитал полностью. [325] Герберт Рид писал в 1945 году: «Жизнь Кьеркегора была во всех смыслах жизнью святого. Он, возможно, самый настоящий святой современности». [326]
Кьеркегор также оказал значительное влияние на литературу 20-го века . Среди деятелей, на которых глубоко повлияло его творчество, можно назвать У. Х. Одена , Хорхе Луиса Борхеса , Дона Делилло , Германа Гессе , Франца Кафку , [327] Дэвида Лоджа , Фланнери О'Коннор , Уокера Перси , Райнера Марию Рильке , Дж. Д. Сэлинджера и Джона Апдайка . [328] То, что Джордж Генри Прайс написал в своей книге 1963 года «Узкий проход» относительно «кто» и «что» Кьеркегора, кажется, все еще остается верным и сегодня: «Кьеркегор был самым здравомыслящим человеком своего поколения... Кьеркегор был шизофреником... Кьеркегор был величайшим датчанином... сложным датчанином... мрачным датчанином... Кьеркегор был величайшим христианином века... Целью Кьеркегора было разрушение исторической христианской веры... Он не нападал на философию как таковую... Он отрицал разум... Он был волюнтаристом... Кьеркегор был Рыцарем Веры... Кьеркегор так и не нашел веру... Кьеркегор обладал истиной... Кьеркегор был одним из проклятых». [329]
Кьеркегор оказал глубокое влияние на психологию . Его широко считают основателем христианской психологии и экзистенциальной психологии [330] и терапии . [13] Экзистенциалистские (часто называемые «гуманистическими») психологи и терапевты включают Людвига Бинсвангера , Виктора Франкла , Эриха Фромма , Карла Роджерса и Ролло Мэя . Мэй основал свою работу «Значение тревоги» на работе Кьеркегора «Понятие тревоги» . Социологическая работа Кьеркегора «Два века: век революции и нынешний век» критикует современность . [147] Эрнест Беккер основал свою книгу 1974 года , удостоенную Пулитцеровской премии, «Отрицание смерти» на трудах Кьеркегора, Фрейда и Отто Ранка . Кьеркегор также рассматривается как важный предшественник постмодернизма . [321] Датский священник Йоханнес Моллехаве читал лекции о Кьеркегоре. В популярной культуре он был предметом серьезных теле- и радиопрограмм; в 1984 году шестисерийный документальный фильм « Море веры », представленный Доном Капиттом , показал эпизод о Кьеркегоре, в то время как в Великий четверг 2008 года Кьеркегор был предметом обсуждения программы BBC Radio 4, представленной Мелвином Брэггом , «В наше время» , в ходе которой было высказано предположение, что Кьеркегор находится на грани аналитического/континентального разделения. Google почтил его Google Doodle в честь его 200-летия. [331] Роман «Терапия » Дэвида Лоджа описывает человека, переживающего кризис среднего возраста и становящегося одержимым работами Кьеркегора. [332]
Некоторые современные теологи считают Кьеркегора «отцом экзистенциализма». [333] Из-за его влияния (и несмотря на него) другие считают только Мартина Хайдеггера или Жана-Поля Сартра настоящим «отцом экзистенциализма». [334] [335] Кьеркегор предсказал свою посмертную славу и предвидел, что его работа станет предметом интенсивного изучения и исследования. [336]
Христианство, конечно, очень хорошо знало, чего оно хотело. Оно хочет, чтобы его провозглашали свидетели — то есть люди, которые провозглашают учение, а также экзистенциально выражают его. Современное представление о пастыре, как оно есть сейчас, является полным недоразумением. Поскольку пастыри также, по-видимому, должны выражать по сути христианское, они совершенно справедливо обнаружили, как смягчить требование, отменить идеал. Что же делать теперь? Да, теперь мы должны подготовиться к другому тактическому наступлению. Сначала отряд поэтов; почти тонущих под требованиями идеала, с жаром некой несчастной любви они излагают идеал. Нынешние пастыри могут теперь занять второе место. Эти религиозные поэты должны обладать особой способностью создавать тот тип письма, который помогает людям выйти в поток. Когда это произойдет, когда вырастет поколение, которое с детства получало пафосное впечатление от экзистенциального выражения идеала, монастырь и подлинные свидетели истины придут снова. Вот насколько отстало дело христианства в наше время. Первая и главная задача — создать пафос, с превосходством интеллекта, воображения, проницательности и остроумия, чтобы гарантировать пафос для экзистенциального, которое «понимание» свело к смехотворному..
В вечности вас не спросят, какое огромное состояние вы оставляете после себя — об этом спрашивают выжившие; или о том, сколько сражений вы выиграли, насколько вы были проницательны, насколько сильным было ваше влияние — это, в конце концов, станет вашей репутацией для потомков. Нет, вечность не спросит о том, какие мирские вещи вы оставляете после себя в мире. Но она спросит о том, какие богатства вы собрали на небесах, о том, как часто вы побеждали свой собственный разум, о том, какой контроль вы осуществляли над собой или были ли вы рабом, о том, как часто вы владели собой в самоотречении или никогда не делали этого, о том, как часто вы в самоотречении были готовы принести жертву ради доброго дела или никогда не были готовы, о том, как часто вы в самоотречении прощали своего врага, будь то семь раз или семьдесят раз по семь, о том, как часто вы страдали не ради себя, ради своих собственных эгоистичных интересов, но что вы в самоотречении претерпели ради Бога. Сёрен Кьеркегор 1847 «Созидательные рассуждения в разных настроениях» , Гонконг, стр. 223–224
В одном из своих ранних сочинений, «Системе трансцендентального идеализма»; которое мы рассмотрим в первую очередь, Шеллинг представлял трансцендентальную философию и натурфилософию как две стороны научного знания. Относительно природы этих двух он прямо заявил о себе в этой работе, где он снова принимает фихтеанскую отправную точку: «Всякое знание покоится на гармонии объективного с субъективным». В обычном смысле слова это было бы допустимо; абсолютное единство, где Понятие и реальность неразличимы в совершенной Идее, есть только Абсолют, или Бог; все остальное содержит элемент разногласия между объективным и субъективным. «Мы можем дать имя природы всему объективному содержанию нашего знания, все субъективное содержание, с другой стороны, называется эго или интеллектом». Они сами по себе идентичны и предполагаются как идентичные. Отношение природы к интеллекту Шеллинг определяет следующим образом: «Теперь, если всякое знание имеет два полюса, которые взаимно предполагают и требуют друг друга, то должны быть две основные науки, и невозможно начать с одного полюса, не будучи ведомым другим». Таким образом, природа побуждается к духу, а дух к природе; любой из них может быть отдан на первое место, и обе должны осуществиться. «Если цель сделана главной», мы имеем естественные науки как результат, и; «необходимая тенденция» цель, таким образом, всего естествознания заключается в переходе от природы к интеллекту. В этом смысл усилий по соединению природных явлений с теорией. Высшим совершенством естествознания было бы совершенное одухотворение всех естественных законов в законы интуитивного восприятия и мышления». Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831) Лекции по философии истории Том 3 1837 переведено Э. С. Холдейном и Фрэнсисом Х. Симсоном) впервые переведено в 1896 г., стр. 516–517
Несомненно, как только Кьеркегор станет модным, его объяснит. Его воображение будет поставлено в зависимость от его личной истории, а его высказывания будут настолько умеренными в наших умах, что вскоре станут не его высказываниями, а нашими. Очень страшно подумать, как часто это случалось с великими, и как часто мы довольствуемся пониманием того, что, как мы аккуратно предположили, они сказали. Сошествие голубя: краткая история Святого Духа в Церкви Чарльза Уильямса 1939, 2002 С. 213
{{cite book}}: CS1 maint: location missing publisher (link)
Media from Commons
Quotations from Wikiquote
Texts from Wikisource
Textbooks from Wikibooks
Resources from Wikiversity