Оскар Фингал О'Ффлаэрти Уиллс Уайлд [a] (16 октября 1854 г. – 30 ноября 1900 г.) был ирландским поэтом и драматургом. После написания в разных жанрах в течение 1880-х годов он стал одним из самых популярных драматургов в Лондоне в начале 1890-х годов . Он больше всего запомнился своими эпиграммами и пьесами, своим романом «Портрет Дориана Грея» и своим уголовным осуждением за грубую непристойность гомосексуальных действий.
Родители Уайльда были англо-ирландскими интеллектуалами в Дублине . В юности Уайльд научился бегло говорить по-французски и по-немецки. В университете он читал «Великих» ; он проявил себя как исключительный классицист , сначала в Тринити-колледже в Дублине , затем в колледже Магдалины в Оксфорде . Он стал ассоциироваться с зарождающейся философией эстетизма , которую возглавляли два его наставника, Уолтер Пейтер и Джон Раскин . После университета Уайльд переехал в Лондон, где оказался в модных культурных и общественных кругах.
Уайльд пробовал себя в различных литературных видах деятельности: он написал пьесу, опубликовал книгу стихов, читал лекции в Соединенных Штатах и Канаде на тему «Английского Возрождения» в искусстве и оформлении интерьера, а затем вернулся в Лондон, где читал лекции о своих американских путешествиях и писал рецензии для различных периодических изданий. Известный своим едким остроумием, яркими нарядами и блестящим умением вести беседу, Уайльд стал одной из самых известных личностей своего времени. На рубеже 1890-х годов он усовершенствовал свои идеи о превосходстве искусства в серии диалогов и эссе и включил темы декаданса, двуличия и красоты в свой единственный роман « Портрет Дориана Грея» (1890). Уайльд вернулся к драме, написав «Саломею» (1891) на французском языке, находясь в Париже, но ей было отказано в лицензии для Англии из-за абсолютного запрета на изображение библейских сюжетов на английской сцене. Не унывая, Уайльд в начале 1890-х годов создал четыре светские комедии, которые сделали его одним из самых успешных драматургов поздневикторианского Лондона.
На пике своей славы и успеха, когда «Идеальный муж» (1895) и «Как важно быть серьезным» (1895) все еще ставились в Лондоне, Уайльд подал гражданский иск против Джона Шолто Дугласа, 9-го маркиза Куинсберри, за уголовную клевету . [3] Маркиз был отцом любовника Уайльда, лорда Альфреда Дугласа . Слушания по делу о клевете выявили доказательства, которые заставили Уайльда снять свои обвинения и привели к его собственному аресту и уголовному преследованию за грубую непристойность с другими мужчинами. Присяжные не смогли вынести вердикт, и поэтому было назначено повторное судебное разбирательство. На втором процессе Уайльд был признан виновным и приговорен к двум годам каторжных работ , максимальному наказанию, и находился в тюрьме с 1895 по 1897 год. [4] В последний год в тюрьме он написал De Profundis (опубликовано посмертно в сокращенном виде в 1905 году), длинное письмо, в котором обсуждается его духовный путь через его испытания и которое является мрачным контрапунктом его ранней философии удовольствия. В день своего освобождения он сел на ночной пароход во Францию, чтобы никогда не возвращаться в Великобританию или Ирландию. Во Франции и Италии он написал свою последнюю работу, The Ballad of Reading Gaol (1898), длинную поэму, восхваляющую суровые ритмы тюремной жизни.
Оскар Уайльд родился [5] в доме 21 по улице Уэстленд-Роу в Дублине (сейчас там находится Центр Оскара Уайльда и Тринити-колледж), он был вторым из трех детей, рожденных в англо-ирландской паре: Джейн, урожденной Элджи , и сэра Уильяма Уайльда . Оскар был на два года моложе своего брата Уильяма (Уилли) Уайльда .
Джейн Уайлд была племянницей (по браку) романиста, драматурга и священнослужителя Чарльза Мэтьюрина , который, возможно, оказал влияние на ее собственную литературную карьеру. Она ошибочно полагала, что имеет итальянские корни, [6] и под псевдонимом «Сперанца» (итальянское слово, означающее «надежда»), она писала стихи для революционных молодых ирландцев в 1848 году; она была пожизненной ирландской националисткой . [7] Джейн Уайлд читала стихи молодых ирландцев Вилли и Оскару, прививая любовь к этим поэтам своим сыновьям. [8] Ее интерес к неоклассическому возрождению проявился в картинах и бюстах Древней Греции и Рима в ее доме. [8]
Сэр Уильям Уайльд был ведущим отоофтальмологическим (ушным и глазным) хирургом Ирландии и был посвящен в рыцари в 1864 году за заслуги в качестве медицинского советника и помощника комиссара переписей Ирландии. [9] Он также написал книги об ирландской археологии и крестьянском фольклоре. Известный филантроп, его амбулатория для ухода за бедными города позади Тринити-колледжа в Дублине (TCD) была предшественником Дублинской глазной и ушной больницы, которая сейчас находится на Аделаид-роуд. [9] По отцовской линии Уайльд был потомком голландского солдата, полковника де Уайльда, который прибыл в Ирландию с вторгшейся армией короля Вильгельма Оранского в 1690 году, и многочисленных англо-ирландских предков. По материнской линии предками Уайльда был каменщик из графства Дарем , который эмигрировал в Ирландию где-то в 1770-х годах. [10] [11]
Уайльд был крещен в младенчестве в церкви Св. Марка в Дублине , местной церкви Церкви Ирландии ( англиканской ). Когда церковь была закрыта, записи были перенесены в близлежащую церковь Св. Анны на Доусон-стрит . [12] Католический священник в Гленкри, графство Уиклоу, также утверждал, что крестил Уайльда и его брата Вилли. [13]
В дополнение к двум родным братьям и сестрам, Уайльд имел трех единокровных братьев и сестер по отцовской линии, которые родились вне брака до женитьбы его отца: Генри Уилсон, родившийся в 1838 году от одной женщины, и Эмили и Мэри Уайльд, родившиеся в 1847 и 1849 годах соответственно от второй женщины. Сэр Уильям признал отцовство своих детей и обеспечил их образование, организовав их воспитание своими родственниками. [14]
Семья переехала в дом № 1 на Меррион-сквер в 1855 году. Благодаря успеху и удовольствию в светской жизни сэра Уильяма и леди Уайлд, дом вскоре стал местом «уникальной медицинской и культурной среды». Гостями их салона были Шеридан Ле Фаню , Чарльз Левер , Джордж Петри , Айзек Батт , Уильям Роуэн Гамильтон и Сэмюэл Фергюсон . [8]
Сестра Уайльда, Изола Франческа Эмили Уайльд, родилась 2 апреля 1857 года. Она была названа в честь Изольды Ирландской , жены Марка Корнуолла и возлюбленной корнуэльского рыцаря сэра Тристана . Она разделила имя Франческа со своей матерью, в то время как Эмили было именем ее тети по материнской линии. Оскар позже описывал, как его сестра была подобна «золотому лучу солнца, танцующему вокруг нашего дома» [15], и он был убит горем, когда она умерла в возрасте девяти лет от лихорадочной болезни. [16] [17] Его стихотворение «Requiescat» было написано в память о ней; первая строфа гласит: [18]
Ступай осторожно, она рядом.
Под снегом
говори нежно, она слышит,
Как растут ромашки.
До девяти лет Уайльд обучался дома, где французская няня и немецкая гувернантка обучали его своим языкам. [19] Он присоединился к своему брату Вилли в Королевской школе Портора в Эннискиллене , графство Фермана, которую он посещал с 1864 по 1871 год. [20] В Порторе, хотя он и не был так популярен, как его старший брат, Уайльд поражал своих сверстников юмористическими и изобретательными школьными историями, которые он рассказывал. Позже в жизни он утверждал, что его однокурсники считали его вундеркиндом за его способность к скорочтению , утверждая, что он мог читать две разворотные страницы одновременно и поглощать трехтомную книгу за полчаса, сохраняя достаточно информации, чтобы дать базовый отчет о сюжете. [21] Он преуспел в учебе, особенно по предмету классика , по которому он занял четвертое место в школе в 1869 году. Его способность давать устные переводы греческих и латинских текстов принесла ему множество наград, включая премию Карпентера за греческий Завет. [22] Он был одним из трех студентов Порторы, которые выиграли стипендию Королевской школы для обучения в Тринити в 1871 году. [23]
В 1871 году, когда Уайльду было семнадцать, его старшие сводные сестры Мэри и Эмили умерли в возрасте 22 и 24 лет, смертельно обгорев на танцах в их доме в Друмаконе, графство Каван . Одна из сестер задела пламя костра или канделябра, и ее платье загорелось; в разных версиях мужчина, с которым она танцевала, отнес ее и ее сестру вниз, чтобы потушить пламя в снегу, или ее сестра спустила ее с лестницы и покатила по снегу, в результате чего ее собственное муслиновое платье тоже загорелось. [24]
До двадцати с небольшим лет Уайльд проводил лето в Moytura House, вилле, которую его отец построил в Конге, графство Мейо . [25] Там юный Уайльд и его брат Вилли играли с Джорджем Муром . [26]
Уайльд покинул Портору, получив королевскую стипендию на чтение классики в Тринити-колледже в Дублине (TCD) с 1871 по 1874 год, [27] деля комнаты со своим старшим братом Вилли Уайльдом . Тринити, одна из ведущих классических школ, поместила его к таким ученым, как Р. И. Тирелл , Артур Палмер , Эдвард Доуден и его наставник, профессор Дж. П. Махаффи , который пробудил в нем интерес к греческой литературе . Будучи студентом, Уайльд работал с Махаффи над книгой последнего « Социальная жизнь в Греции » . [28] Уайльд, несмотря на более поздние сомнения, называл Махаффи «моим первым и лучшим учителем» и «ученым, который показал мне, как любить греческие вещи». [23] Со своей стороны, Махаффи хвастался тем, что создал Уайльда; позже он сказал, что Уайльд был «единственным пятном на моем наставничестве». [29]
Философское общество университета также предоставляло образование, поскольку его члены еженедельно обсуждали интеллектуальные и художественные предметы, такие как работы Данте Габриэля Россетти и Алджернона Чарльза Суинберна . Уайльд быстро стал постоянным членом — книга предложений членов за 1874 год содержит две страницы шуток, спортивно высмеивающих зарождающийся эстетизм Уайльда. Он представил доклад под названием «Эстетическая мораль» . [29] В Тринити Уайльд зарекомендовал себя как выдающийся студент: он был первым в своем классе на первом году, выиграл стипендию по конкурсу на втором курсе и на выпускном получил Золотую медаль Беркли по греческому языку, высшую академическую награду университета. [30] Его поощряли бороться за демишип (половинную стипендию стоимостью 95 фунтов стерлингов (11 100 фунтов стерлингов сегодня) в год) [31] в колледже Магдалины в Оксфорде — и он легко ее выиграл. [32]
В Магдалине он читал Великие произведения с 1874 по 1878 год. Он подал заявку на вступление в Оксфордский союз , но не был избран. [33]
,_by_Hills_&_Saunders,_Rugby_&_Oxford_3_april_1876.jpg/1280px-Oscar_Wilde_(1854-1900),_by_Hills_&_Saunders,_Rugby_&_Oxford_3_april_1876.jpg)
Привлеченный его одеждой, секретностью и ритуалом, Уайльд подал прошение в масонскую ложу Аполлона в Оксфорде и вскоре был возведен в возвышенную степень мастера-каменщика. [34] Во время возрождения интереса к масонству на третьем году обучения он заметил, что «было бы ужасно жаль отказаться от него, если бы я отделился от протестантской ереси». [35] Активное участие Уайльда в масонстве продолжалось только в течение времени, проведенного им в Оксфорде; он позволил своему членству в университетской ложе Аполлона прекратиться после неуплаты взносов. [36]
Католицизм глубоко привлекал его, особенно его богатая литургия, и он несколько раз обсуждал переход в него с духовенством. В 1877 году Уайльд был ошарашен после аудиенции у Папы Пия IX в Риме. [37] Он с нетерпением читал книги кардинала Ньюмена , известного англиканского священника, который обратился в католицизм и поднялся в церковной иерархии. Он стал более серьезным в 1878 году, когда встретил преподобного Себастьяна Боудена, священника в Бромптонской оратории , который принял несколько высокопоставленных новообращенных. Ни Махаффи, ни сэр Уильям, который угрожал лишить своего сына финансирования, не думали о плане; но Уайльд, величайший индивидуалист, в последнюю минуту отказался от присяги на какую-либо формальную веру, и в назначенный день своего крещения в католицизм вместо этого послал отцу Боудену букет алтарных лилий. Уайльд сохранил пожизненный интерес к католическому богословию и литургии. [38]
Во время учебы в колледже Магдалины Уайльд стал хорошо известен своей ролью в эстетических и декадентских движениях . Он носил длинные волосы, открыто презирал «мужские» виды спорта — хотя иногда занимался боксом [34] — и украшал свои комнаты павлиньими перьями, лилиями, подсолнухами , синим фарфором и другими предметами искусства . Он щедро развлекался и однажды заметил некоторым друзьям: «Мне становится все труднее и труднее с каждым днем соответствовать моему синему фарфору». [39] Эта фраза быстро распространилась; эстеты приняли ее в качестве лозунга, но ее критиковали как ужасно пустую. [39] Некоторые элементы презирали эстетов, но их томные позы и эффектные костюмы стали узнаваемой позой. [40] Когда четверо его сокурсников физически напали на Уайльда, он отбился от них в одиночку, к удивлению своих недоброжелателей. [41] К третьему году Уайльд действительно начал развивать себя и свой миф, и считал, что его обучение было более обширным, чем то, что было в предписанных текстах. Он был исключен из школы на один семестр, после того как он вернулся поздно на семестр колледжа из поездки в Грецию с Махаффи. [42]
Уайльд не встречался с Уолтером Патером до третьего года обучения, но был очарован его «Исследованиями по истории Возрождения» , опубликованными в последний год Уайльда в Тринити. [43] Патер утверждал, что чувствительность человека к красоте должна быть утончена превыше всего остального, и что каждый момент должен ощущаться в полной мере. Годы спустя, в «De Profundis» , Уайльд описал «Исследования» Патера ... как «ту книгу, которая оказала такое странное влияние на мою жизнь». [44] Он выучил отрывки из книги наизусть и возил ее с собой в путешествия в последующие годы. Патер дал Уайльду свое чувство почти легкомысленной преданности искусству, хотя он обрел для этого цель благодаря лекциям и трудам критика Джона Рёскина . [45] Рёскин пришел в отчаяние от самоутверждающегося эстетизма Патера, утверждая, что важность искусства заключается в его потенциале для улучшения общества. Рёскин восхищался красотой, но считал, что она должна быть связана с моральным благом и применяться к нему. Когда Уайльд с энтузиазмом посещал лекции Раскина «Эстетические и математические школы искусств» во Флоренции , он узнал об эстетике как нематематических элементах живописи. Несмотря на то, что он не был склонен ни к раннему подъему, ни к ручному труду, Уайльд вызвался участвовать в проекте Раскина по превращению болотистой сельской дороги в элегантную дорогу, аккуратно обсаженную цветами. [45]
Уайльд выиграл премию Newdigate 1878 года за свою поэму «Равенна», которая отражала его визит туда в предыдущем году, и он должным образом прочитал ее в Encaenia . [46] В ноябре 1878 года он окончил бакалавриат искусств с двойной первой степенью , попав в первый класс по классическим модераторам (первая часть курса), а затем снова на выпускном экзамене по Literae Humaniores (Великие). Уайльд написал другу: «Доны «изумлены» сверх всяких слов – Плохой Мальчик в конце концов так хорошо справляется!» [47] [48]
После окончания Оксфорда Уайльд вернулся в Дублин, где снова встретил Флоренс Балкомб , свою детскую любовь. Она обручилась с Брэмом Стокером , и они поженились в 1878 году. [49] Уайльд был разочарован, но стоически держался. Он написал Балкомбу, вспоминая: «два сладких года – самые сладкие годы всей моей юности», в течение которых они были близки. [50] Он также заявил о своем намерении «вернуться в Англию, вероятно, навсегда». Это он сделал в 1878 году, лишь дважды ненадолго посетив Ирландию после этого. [50] [51]
Неуверенный в своем следующем шаге, Уайльд писал разным знакомым, спрашивая о должностях по классике в Оксфорде или Кембридже. [52] «Расцвет исторической критики» был его работой на соискание премии канцлера за эссе 1879 года, на которую он, хотя уже не был студентом, все еще имел право претендовать. Тема «Историческая критика среди древних» казалась готовой для Уайльда — как с его мастерством в композиции, так и с его древними познаниями — но он изо всех сил пытался найти свой голос в длинном, плоском, ученом стиле. [53] Необычно, что в тот год премия не была присуждена. [53] [b]
Используя остатки наследства, полученного от продажи домов отца, он обосновался в Лондоне как холостяк. [55] Согласно британской переписи 1881 года, Уайльд проживал в доме 1 (теперь 44) на Тайт-стрит в Челси, где главой семьи был Фрэнк Майлз , светский художник. [56] [57]
Лилли Лэнгтри познакомилась с Уайльдом в студии Фрэнка Майлза в 1877 году. Самая гламурная женщина в Англии, Лэнгтри оказала Уайльду большое значение в его ранние годы в Лондоне, и они оставались близкими друзьями на протяжении многих лет; он обучал ее латыни, а позже поощрял ее заниматься актерским мастерством. [58] В своей автобиографии она написала, что он «обладал удивительно увлекательной и убедительной личностью», и «умность его замечаний получала дополнительную ценность от его манеры их подавать». [59]
Уайльд регулярно посещал театр и был особенно увлечен такими звездными актрисами, как Эллен Терри и Сара Бернар . [60] В 1880 году он закончил свою первую пьесу «Вера, или Нигилисты» , трагическую мелодраму о русском нигилизме, и распространил отпечатанные частным образом копии среди различных актрис, которых он надеялся заинтересовать ее единственной женской ролью. [61] Одноразовое представление в Лондоне было объявлено в ноябре 1881 года с миссис Бернард Бир в роли Веры, но Уайльд отменил его, как утверждалось, из-за соображений политического настроя в Англии. [62]
Он публиковал тексты песен и поэмы в журналах с момента поступления в Тринити-колледж, особенно в Kottabos и Dublin University Magazine . В середине 1881 года, в возрасте 27 лет, он опубликовал Poems , в которых собрал, переработал и расширил свои поэмы. [63]
Хотя первый тираж книги составил 750 экземпляров, она была в целом не очень хорошо принята критиками: например, Punch написал, что «Поэт — Уайльд, но его поэзия ручная». [64] [65] [66] Оксфордский союз, проголосовав с трудом, осудил книгу за предполагаемый плагиат . Библиотекарь, который запросил книгу для библиотеки, вернул Уайльду презентационный экземпляр с запиской с извинениями. [67] [68] Биограф Ричард Эллманн утверждает, что стихотворение Уайльда «Hélas!» было искренней, хотя и яркой, попыткой объяснить дихотомии, которые поэт видел в себе; одна строка гласит: «Дрейфовать со всеми страстями, пока моя душа / Не станет струнной лютней, на которой могут играть все ветры». [69]
Книга была переиздана в 1882 году. Она была переплетена в богатую эмалированную пергаментную обложку (с тиснением позолоченными цветами) и напечатана на голландской бумаге ручной работы; в течение следующих нескольких лет Уайльд подарил множество экземпляров высокопоставленным лицам и писателям, которые принимали его во время его лекционных туров. [70]
Эстетизм был достаточно в моде, чтобы быть высмеянным Гилбертом и Салливаном в «Терпении» (1881). Ричард Д'Ойли Карт , английский импресарио, пригласил Уайльда совершить лекционный тур по Северной Америке, одновременно подготавливая почву для тура по США « Терпения» и продавая этого очаровательнейшего эстета американской публике. Уайльд путешествовал на пароходе « Аризона» , прибыв туда 2 января 1882 года и сойдя на берег на следующий день. [71] [c] Первоначально запланированный на четыре месяца тур продолжался почти год из-за его коммерческого успеха. [73] Уайльд стремился перенести красоту, которую он видел в искусстве, в повседневную жизнь. [74] Это был как практический, так и философский проект: в Оксфорде он окружил себя синим фарфором и лилиями, и теперь одна из его лекций была посвящена дизайну интерьера. В статье Британской библиотеки об эстетизме и декадансе Кэролин Бердетт пишет:
«Уайльд дразнил своих читателей утверждением, что жизнь подражает искусству, а не наоборот. Его точка зрения была серьезной: мы замечаем лондонские туманы, утверждал он, потому что искусство и литература научили нас делать это. Уайльд, среди прочих, «исполнял» эти максимы. Он представлял себя как безупречно одетую и воспитанную денди , чья жизнь была произведением искусства». [75]
Когда его попросили объяснить сообщения о том, что он прошёл по Пикадилли в Лондоне, неся лилию, и его длинные волосы развевались, Уайльд ответил: «Важно не то, сделал я это или нет, а то, поверили ли люди, что я это сделал». [74] Уайльд считал, что художник должен проповедовать более высокие идеалы, и что удовольствие и красота заменят утилитаристскую этику. [76]
Уайльд и эстетизм были безжалостно высмеяны и раскритикованы в прессе: например, Springfield Republican прокомментировал поведение Уайльда во время его визита в Бостон для чтения лекций об эстетизме, предположив, что поведение Уайльда было скорее попыткой прославиться, чем преданностью красоте и эстетике. TW Higginson , священнослужитель и аболиционист, написал в «Unmanly Manhood» о своей общей обеспокоенности тем, что Уайльд, «единственное отличие которого в том, что он написал тонкий томик весьма посредственных стихов», будет ненадлежащим образом влиять на поведение мужчин и женщин. [77]
По словам биографа Мишель Мендельсон, Уайльд был объектом антиирландских карикатур и на протяжении всей своей карьеры изображался как обезьяна, артист с черным лицом и менестрель Кристи . [74] « Harper's Weekly поместил на обложке январского номера за 1882 год изображение поклоняющейся подсолнуху обезьяны, одетой как Уайльд. Рисунок вдохновил других американских клеветников, а в Англии он был перепечатан на целую страницу в Lady's Pictorial . ... Когда National Republican обсуждал Уайльда, он хотел объяснить «несколько моментов относительно родословной животного». А 22 января 1882 года Washington Post проиллюстрировала « Дикаря с Борнео» рядом с «Оскаром Уайльдом из Англии» и спросила: «Как далеко от этого до этого?»» [74] Когда он посетил Сан-Франциско, газета San Francisco Chronicle сообщила: «Город разделился на два лагеря: на тех, кто считал Уайльда увлекательным оратором и оригинальным мыслителем, и тех, кто считал его самым претенциозным обманом, когда-либо совершенным перед стонущей публикой». [78] Хотя его прием в прессе был враждебным, Уайльда хорошо принимали в самых разных местах по всей Америке: он пил виски с шахтерами в Лидвилле, штат Колорадо , и его чествовали в самых модных салонах во многих городах, которые он посетил. [79]
_from_Vanity_Fair_Issue_812,_April_1884..jpg/1280px-Oscar_Wilde_(1854-1900)_from_Vanity_Fair_Issue_812,_April_1884..jpg)
Его заработки, а также ожидаемый доход от «Герцогини Падуанской» , позволили ему переехать в Париж между февралем и серединой мая 1883 года. Там он встретил Роберта Шерарда , которого постоянно развлекал. «Сегодня вечером мы обедаем в «Герцогине»», — заявлял Уайльд, прежде чем отвезти его в дорогой ресторан. [80] В августе он ненадолго вернулся в Нью-Йорк для постановки « Веры» , права на которую он продал американской актрисе Мари Прескотт . Первоначально пьеса была хорошо принята зрителями, но когда критики написали вялые отзывы, посещаемость резко упала, и пьеса закрылась через неделю после премьеры. [81]
В Лондоне в 1881 году он познакомился с Констанс Ллойд , дочерью Горация Ллойда, богатого королевского адвоката . Она случайно посетила Дублин в 1884 году, когда Уайльд читал лекции в театре Gaiety . Он сделал ей предложение, и они поженились 29 мая 1884 года в англиканской церкви Святого Иакова в Паддингтоне в Лондоне. [83] [84] Хотя у Констанс было ежегодное пособие в размере 250 фунтов стерлингов, что было щедро для молодой женщины (что эквивалентно 32 900 фунтам стерлингов в 2023 году), у Уайльдов были относительно роскошные вкусы. Они так долго проповедовали другим о дизайне, что люди ожидали, что их дом установит новые стандарты. [31] Дом № 16 на Тайт-стрит был должным образом отремонтирован за семь месяцев со значительными расходами. У пары было двое сыновей, Сирил (1885) и Вивиан (1886). Уайльд стал единственным литературным подписавшим петицию Джорджа Бернарда Шоу о помиловании анархистов, арестованных (и позже казненных) после бойни в Хеймаркете в Чикаго в 1886 году. [85]
В 1886 году, во время учебы в Оксфорде, Уайльд встретил Роберта Росса . Росс, который читал стихи Уайльда до того, как они встретились, казалось, не сдерживался викторианским запретом на гомосексуализм. По словам Ричарда Эллмана , он был не по годам развитым семнадцатилетним юношей, который «столь молодой и в то же время столь знающий, был полон решимости соблазнить Уайльда». [86] По словам Дэниела Мендельсона , Уайльд, который долго намекал на греческую любовь , был «посвящен в гомосексуальный секс» Россом, в то время как его «брак начал распадаться после второй беременности его жены, что вызвало у него физическое отвращение». [87]
У Уайльда было несколько любимых мест в Лондоне. Среди них были Café Royal на Пикадилли, книжный магазин Hatchards на Пикадилли, [88] и универмаги Liberty & Co. на Грейт-Мальборо-стрит и Harrods в Найтсбридже; Уайльд был среди первых избранных клиентов Harrods, которым был предоставлен расширенный кредит. [89]
Критика художественных вопросов в The Pall Mall Gazette спровоцировала письмо самообороны, и вскоре Уайльд стал автором этого и других журналов в 1885–1887 годах. Хотя Ричард Эллманн утверждал, что Уайльду нравилось писать рецензии, [91] жена Уайльда говорила друзьям, что «мистер Уайльд ненавидит журналистику». [92] Как и его родители до него, Уайльд поддерживал дело Ирландии, и когда Чарльз Стюарт Парнелл был ложно обвинен в подстрекательстве к убийству , он написал серию проницательных колонок, защищающих политика в Daily Chronicle . [85]
Его талант, который ранее был направлен в основном на общение, подходил для журналистики и быстро привлек внимание. Когда его юность почти закончилась, а семья была нужна, в середине 1887 года Уайльд стал редактором журнала The Lady's World , его имя было на обложке. [93] Он быстро переименовал его в The Woman's World и повысил его тон, добавив серьезные статьи о воспитании детей, культуре и политике, сохраняя при этом обсуждения моды и искусства. Обычно включались два художественных произведения, одно для чтения детям, другое для взрослых читателей. Уайльд упорно трудился, чтобы добиться хороших вкладов от своих обширных художественных знакомых, включая леди Уайльд и его жену Констанс, в то время как его собственные «Литературные и другие заметки» сами по себе были популярны и забавны. [94]
Первоначальная энергия и волнение, которые он привносил в работу, начали угасать, поскольку административная работа, поездки на работу и офисная жизнь стали утомительными. [95] В то же время, когда интерес Уайльда ослабевал, издатели стали беспокоиться о тираже: продажи при относительно высокой цене в один шиллинг оставались низкими. [96] Все чаще отправляя инструкции журналу в письмах, Уайльд начал новый период творческой работы, а его собственная колонка появлялась менее регулярно. [97] [98] В октябре 1889 года Уайльд наконец нашел свой голос в прозе, и в конце второго тома Уайльд покинул The Woman's World . [99] Журнал просуществовал всего на год. [100] Период Уайльда у руля журнала сыграл решающую роль в его становлении как писателя и способствовал его восхождению к славе. В то время как Уайльд-журналист поставлял статьи под руководством своих редакторов, Уайльд-редактор был вынужден научиться манипулировать литературным рынком на своих собственных условиях. [101]
В 1880-х годах Уайльд был близким другом художника Джеймса Макнила Уистлера , и они много раз обедали вместе. На одном из таких ужинов Уистлер произнес остроту , которую Уайльд нашел особенно остроумной, Уайльд воскликнул, что хотел бы, чтобы это сказал он. Уистлер парировал: «Ты сделаешь, Оскар, ты сделаешь». [102] Герберт Вивиан — общий друг Уайльда и Уистлера — присутствовал на ужине и записал его в своей статье «Воспоминания о короткой жизни » , которая появилась в The Sun в 1889 году. В статье утверждалось, что Уайльд имел привычку выдавать чужие остроты за свои собственные — особенно Уистлера. Уайльд считал статью Вивиана оскорбительным предательством, и она напрямую послужила причиной разрыва дружбы между Уайльдом и Уистлером. [103] «Воспоминания » также вызвали большую желчь между Уайльдом и Вивианом, Уайльд обвинил Вивиан в «неточности подслушивателя с методом шантажиста» [104] и изгнал Вивиан из своего круга. [103] Обвинения Вивиан не уменьшили репутацию Уайльда как эпиграмматика. Лондонский театральный режиссер Лютер Мандей перечислил некоторые типичные остроты Уайльда: Уайльд сказал об Уистлере, что «у него не было врагов, но его сильно не любили друзья», о Холле Кейне , что «он писал во весь голос», о Редьярде Киплинге , что «он раскрывал жизнь великолепными вспышками вульгарности», о Генри Джеймсе , что «он писал художественную литературу так, словно это была мучительная обязанность», и о Мэрион Кроуфорд , что «он принес себя в жертву на алтаре местного колорита». [105]
_1889,_May_23._Picture_by_W._and_D._Downey.jpg/1280px-Oscar_Wilde_(1854-1900)_1889,_May_23._Picture_by_W._and_D._Downey.jpg)
Уайльд регулярно писал сказки для журналов. Он опубликовал «Счастливый принц и другие сказки» в 1888 году. В 1891 году он опубликовал еще два сборника, «Преступление и другие истории лорда Артура Сэвила» , а в сентябре «Дом гранатов» был посвящен «Констанс Мэри Уайльд». [106] « Портрет мистера Уайльда », который Уайльд начал в 1887 году, был впервые опубликован в журнале Blackwood's Edinburgh Magazine в июле 1889 года. [107] Это короткий рассказ, в котором сообщается о разговоре, в котором теория о том, что сонеты Шекспира были написаны из любви поэта к мальчику-актёру « Уилли Хьюзу », выдвигается, опровергается, а затем снова выдвигается на обсуждение. Единственным доказательством этого являются два предполагаемых каламбура в самих сонетах. [108]
Анонимный рассказчик сначала настроен скептически, затем верит и, наконец, заигрывает с читателем: он приходит к выводу, что «действительно многое можно сказать о теории Вилли Хьюза о сонетах Шекспира». [109] К концу факты и вымысел слились воедино. [110] Артур Рэнсом писал, что Уайльд «прочитал что-то о себе в сонетах Шекспира» и был очарован «теорией Вилли Хьюза», несмотря на отсутствие биографических свидетельств существования исторического Уильяма Хьюза. [111] Вместо того чтобы написать короткое, но серьезное эссе по этому вопросу, Уайльд бросил теорию трем персонажам истории, позволив ей развернуться в качестве фона для сюжета — ранний шедевр Уайльда, объединяющий многие элементы, которые его интересовали: разговор, литературу и идею о том, что для того, чтобы избавиться от идеи, нужно сначала убедить другого в ее истинности. [112] Рэнсом приходит к выводу, что Уайльд добился успеха именно потому, что литературная критика была представлена с таким искусным мастерством.
Хотя в нем нет ничего, кроме «особых мольб» — он говорит, что «невозможно построить в Испании более воздушный замок, чем этот воображаемого Уильяма Хьюза», — мы продолжаем слушать, тем не менее, очаровываясь рассказом. [113] «Вы должны верить в Вилли Хьюза», — сказал Уайльд своему знакомому, — «я сам почти верю». [110]
.jpg/1280px-Oscar_Wilde_(Boston_Public_Library).jpg)
Устав от журналистики, Уайльд был занят более полным изложением своих эстетических идей в серии более длинных прозаических произведений, которые были опубликованы в основных литературно-интеллектуальных журналах того времени. В январе 1889 года « Упадок лжи: диалог» появился в «Девятнадцатом веке» , а «Перо, карандаш и яд» , сатирическая биография Томаса Гриффитса Уэйнрайта , в «Двухнедельном обзоре» , отредактированном другом Уайльда Фрэнком Харрисом . [114] Два из четырех сочинений Уайльда по эстетике являются диалогами: хотя Уайльд профессионально развился от лектора до писателя, он сохранил своего рода устную традицию. Всегда превосходный как остроумец и рассказчик, он часто сочинял, собирая фразы, остроты и остроты в более длинную, связную работу. [115]
Уайльда беспокоило влияние морализаторства на искусство; он верил в искупительные, развивающие силы искусства: «Искусство — это индивидуализм, а индивидуализм — это тревожная и дезинтегрирующая сила. В этом его огромная ценность. Ибо то, чего оно стремится, — это нарушить монотонность типа, рабство обычая, тиранию привычки и низведение человека до уровня машины». [116] В своем единственном политическом тексте « Душа человека при социализме » он утверждал, что политические условия должны установить этот примат — частная собственность должна быть отменена, а сотрудничество должно заменить конкуренцию. Он писал: «Социализм, коммунизм или как бы его ни называли, превращая частную собственность в общественное богатство и заменяя конкуренцию сотрудничеством, восстановят общество в его надлежащем состоянии совершенно здорового организма и обеспечат материальное благополучие каждого члена общества. Это, по сути, даст Жизни ее надлежащую основу и надлежащую среду». В то же время он подчеркивал, что наиболее сговорчивое по отношению к художникам правительство — это вообще не правительство. Уайльд представлял себе общество, в котором механизация освободила человеческие усилия от бремени необходимости, усилия, которые вместо этого можно направить на художественное творчество. Джордж Оруэлл резюмировал: «По сути, мир будет населен художниками, каждый из которых будет стремиться к совершенству тем способом, который кажется ему наилучшим». [117] [118]
Эта точка зрения не сближала его с фабианцами , интеллектуальными социалистами, которые выступали за использование государственного аппарата для изменения социальных условий, и не вызывала у него любви к состоятельным классам, с которыми он ранее общался. [119] [120] Хескет Пирсон , представляя сборник эссе Уайльда в 1950 году, заметил, что «Душа человека при социализме» была вдохновляющим текстом для революционеров в царской России, но сетует, что в сталинскую эпоху «сомнительно, что остались какие-либо непроверенные места, в которых она могла бы быть спрятана». [120]
Человек менее всего является самим собой, когда говорит от своего имени. Дайте ему маску, и он скажет вам правду.
—Из статьи « Критик как художник », опубликованной в журнале Intentions (1891) [121]
Уайльд рассматривал возможность включить этот памфлет и « Портрет мистера У. Х. », его эссе-рассказ о сонетах Шекспира, в новую антологию в 1891 году, но в конечном итоге решил ограничиться чисто эстетическими темами. Intentions включили в себя пересмотренные версии четырех эссе: «Упадок лжи» ; «Перо, карандаш и яд» ; «Истина масок» (впервые опубликовано в 1885 году); и «Критик как художник» в двух частях. [122] Для Пирсона-биографа эссе и диалоги демонстрируют все аспекты гения и характера Уайльда: остроумие, романист, болтун, лектор, гуманист и ученый, и он приходит к выводу, что «никакие другие его произведения не имеют столь разнообразного притягательности». [123] 1891 год оказался для Уайльда annus mirabilis ; помимо трех своих сборников он также выпустил свой единственный роман. [124]
.jpg/1280px-Oscar_Wilde_and_Arthur_Conan_Doyle_green_plaque_(Westminster).jpg)
Первая версия «Портрета Дориана Грея» была опубликована в качестве ведущей истории в июльском выпуске журнала Lippincott's Monthly Magazine за 1890 год вместе с пятью другими. [125] История начинается с того, что мужчина рисует картину Грея. Когда Грей, у которого «лицо, похожее на слоновую кость и лепестки розы», видит свой законченный портрет, он срывается. Обезумев от того, что его красота померкнет, а портрет останется прекрасным, он непреднамеренно заключает фаустовскую сделку , в которой стареет только нарисованное изображение, а он остается красивым и молодым. Для Уайльда целью искусства было бы направлять жизнь, как будто ее объектом была только красота. Поскольку портрет Грея позволяет ему избежать телесных разрушений его гедонизма, Уайльд стремился сопоставить красоту, которую он видел в искусстве, с повседневной жизнью. [126]
Рецензенты немедленно раскритиковали декаданс романа и гомосексуальные намеки; Daily Chronicle , например, назвала его «нечистым», «ядовитым» и «тяжелым с отвратительными запахами морального и духовного гниения». [127] Уайльд энергично отреагировал, написав редактору Scots Observer , в котором он разъяснил свою позицию по этике и эстетике в искусстве: «Если произведение искусства богато, жизненно и полно, те, у кого есть художественные инстинкты, увидят его красоту, а те, к кому этика обращается сильнее, увидят его моральный урок». [128] Тем не менее, он значительно переработал его для публикации в книге в 1891 году: было добавлено шесть новых глав, некоторые откровенно декадентские отрывки и гомоэротизм были удалены, и было включено предисловие, состоящее из двадцати двух эпиграмм, таких как «Книги бывают хорошо написанными или плохо написанными. Вот и все». [129] [130]
Современные рецензенты и современные критики выдвинули многочисленные возможные источники этой истории, поиск, по мнению Джершуа МакКормака, бесполезен, поскольку Уайльд «поднял корни западного фольклора, столь глубокие и вездесущие, что история ускользнула от своих истоков и вернулась к устной традиции». [131] Уайльд утверждал, что сюжет был «идеей, которая так же стара, как история литературы, но которой я придал новую форму». [132] Современный критик Робин Макки посчитал роман технически посредственным, заявив, что тщеславие сюжета гарантировало ему славу, но прием никогда не был реализован в полной мере. [133] С другой стороны, Роберт МакКрам из The Guardian включил его в список 100 лучших романов, когда-либо написанных на английском языке, назвав его «захватывающим и слегка манерным упражнением в поздневикторианской готике ». [134] Роман был предметом множества экранизаций и театральных постановок, и одна из его наиболее цитируемых строк: «В мире есть только одна вещь хуже, чем когда о тебе говорят, и это — когда о тебе не говорят», звучит в «Скетче Оскара Уайльда» Монти Пайтона в эпизоде Летающего цирка Монти Пайтона . [135]
Перепись 1891 года зафиксировала место жительства Уайльдов по адресу 16 Tite Street , [136] где Оскар жил со своей женой Констанс и двумя сыновьями. Однако, не довольствуясь большей известностью, чем когда-либо в Лондоне, он вернулся в Париж в октябре 1891 года, на этот раз как уважаемый писатель. Его принимали в литературных салонах , включая знаменитый mardis Стефана Малларме , известного поэта -символиста того времени. [137] Две пьесы Уайльда в 1880-х годах, Vera; or, The Nihilists и The Duchess of Paduan , не имели большого успеха. Он продолжал интересоваться театром, и теперь, найдя свой голос в прозе, его мысли снова обратились к драматической форме, поскольку библейская иконография Саломеи заполнила его разум. [138] Однажды вечером, после обсуждения изображений Саломеи на протяжении всей истории, он вернулся в свой отель и заметил пустую тетрадь, лежащую на столе, и ему пришло в голову записать в нее то, что он говорил. Результатом стала новая пьеса, Саломея , написанная быстро и на французском языке. [139]
Трагедия, она рассказывает историю Саломеи, падчерицы тетрарха Ирода Антипы , которая, к ужасу своего отчима, но радости матери , просит голову Иоканаана ( Иоанна Крестителя ) на серебряном блюде в качестве награды за танец семи покрывал. Когда Уайльд вернулся в Лондон как раз перед Рождеством, парижское эхо назвало его «великим событием» сезона. [140] Репетиции пьесы, в которой главную роль сыграла Сара Бернар , начались, но пьесе было отказано в лицензии лордом-камергером, поскольку в ней были изображены библейские персонажи. [141] Саломея была опубликована совместно в Париже и Лондоне в 1893 году на оригинальном французском языке, а в Лондоне годом позже в английском переводе лорда Альфреда Дугласа с иллюстрациями Обри Бирдслея , хотя она не была представлена до 1896 года в Париже, во время заключения Уайльда. [142]
Уайльд, который сначала намеревался раздражать викторианское общество своим платьем и тезисами, а затем возмутить его Дорианом Греем , своим романом о пороке, скрытом под искусством, наконец нашел способ критиковать общество на его собственных условиях. Веер леди Уиндермир был впервые показан 20 февраля 1892 года в театре Сент-Джеймс, заполненном сливками общества. На первый взгляд остроумная комедия, внутри скрывается тонкая подрывная деятельность: «она заканчивается сговором с утаиванием, а не коллективным раскрытием». [144] Зрители, как и леди Уиндермир, вынуждены смягчать суровые социальные кодексы в пользу более тонкого взгляда. Пьеса была чрезвычайно популярна, гастролировала по стране в течение месяцев, но в значительной степени была разгромлена консервативными критиками. [145] Успех пьесы позволил Уайльду заработать 7000 фунтов стерлингов только за первый год (стоимостью 961 500 фунтов стерлингов по состоянию на июнь 2022 года). [31] [146]
За его первой популярной пьесой последовала «Женщина, не имеющая значения» в 1893 году, еще одна викторианская комедия, вращающаяся вокруг призрака незаконнорожденных детей, ошибочных идентичностей и поздних откровений. [147] Уайльду было поручено написать еще две пьесы, а «Идеальный муж» , написанный в 1894 году, [148] последовал в январе 1895 года. [149]
Питер Раби сказал, что эти по сути английские пьесы были хорошо поставлены: «Уайльд, следивший одним глазом за драматическим гением Ибсена, а другим — за коммерческой конкуренцией в лондонском Вест-Энде , нацелился на свою аудиторию с искусной точностью» [150] .
В середине 1891 года Лайонел Джонсон познакомил Уайльда с лордом Альфредом Дугласом , кузеном Джонсона, который в то время был студентом Оксфорда. [151] Известный своей семье и друзьям как «Бози», он был красивым и избалованным молодым человеком. Между Уайльдом и Дугласом завязалась близкая дружба, и к 1893 году Уайльд был увлечен Дугласом, и они регулярно общались в бурном романе. Если Уайльд был относительно нескромным, даже ярким, в том, как он действовал, Дуглас был безрассуден на публике. Уайльд, который зарабатывал до 100 фунтов в неделю на своих пьесах (его зарплата в « The Woman's World» составляла 6 фунтов), потакал всем прихотям Дугласа: материальным, художественным или сексуальным.
Дуглас вскоре познакомил Уайльда с викторианским подпольем гей-проституции, и Уайльд был представлен ряду молодых рабочих мужчин-проституток ( мальчиков напрокат ) с 1892 года Альфредом Тейлором. Эти редкие рандеву обычно принимали одну и ту же форму: Уайльд встречался с мальчиком, предлагал ему подарки, обедал с ним наедине, а затем отводил его в номер отеля. В отличие от идеализированных отношений Уайльда с Россом, Джоном Греем и Дугласом, которые все оставались частью его эстетического круга, эти спутники были необразованными и ничего не знали о литературе. Вскоре его публичная и личная жизнь резко разделились; в De Profundis он писал Дугласу, что «это было похоже на пир с пантерами; опасность была наполовину волнением... Я не знал, что когда они должны были напасть на меня, это было на чужую дудку и на чужую плату». [152]
Дуглас и несколько друзей из Оксфорда основали журнал « The Chameleon» , в который Уайльд «отправил страницу парадоксов, изначально предназначавшуюся для Saturday Review ». [153] «Фразы и философии для использования молодыми» подверглись критике шесть месяцев спустя на суде над Уайльдом, где он был вынужден защищать журнал, в который он отправил свою работу. [154] В любом случае, это стало уникальным: «The Chameleon» больше не публиковался.
Отец лорда Альфреда, маркиз Куинсберри , был известен своим откровенным атеизмом, грубыми манерами и созданием современных правил бокса. [d] Куинсберри, который регулярно враждовал со своим сыном, несколько раз противостоял Уайльду и лорду Альфреду по поводу характера их отношений, но Уайльду удалось его смягчить. В июне 1894 года он навестил Уайльда на Тайт-стрит, 16, без предварительной записи, и разъяснил свою позицию: «Я не говорю, что вы им являетесь, но вы выглядите им и позируете ему, что так же плохо. И если я снова поймаю вас и моего сына в каком-либо общественном ресторане, я вас изобью», на что Уайльд ответил: «Я не знаю, каковы правила Куинсберри, но правило Оскара Уайльда — стрелять на месте». [156] Его рассказ в De Profundis был менее триумфальным: «Это было, когда в моей библиотеке на Тайт-стрит, размахивая своими маленькими руками в воздухе в эпилептической ярости, твой отец... стоял, произнося каждое грязное слово, которое только мог придумать его грязный ум, и выкрикивая отвратительные угрозы, которые он затем с таким коварством осуществлял». [157] [158] Куинсберри описал эту сцену только один раз, сказав, что Уайльд «показал ему белое перо », имея в виду, что он действовал трусливо. [158] Хотя Уайльд пытался сохранять спокойствие, он видел, что он попадает в ловушку жестокой семейной ссоры. Он не хотел терпеть оскорбления Куинсберри, но он знал, что столкновение с ним может привести к катастрофе, если его связи будут раскрыты публично.
Последняя пьеса Уайльда снова возвращается к теме смены идентичностей: два главных героя пьесы занимаются «банхорингом» (поддержанием альтернативных персон в городе и деревне), что позволяет им избежать викторианских социальных нравов. [126] Earnest еще более легок по тону, чем ранние комедии Уайльда. Хотя их персонажи часто поднимаются до серьезных тем в моменты кризиса, Earnest не хватает уже ставших стандартными уайльдовских персонажей: нет «женщины с прошлым», главные герои не являются ни злодеями, ни хитрецами, просто праздными культиваторами , а идеалистичные молодые женщины не так уж невинны. В основном действие происходит в гостиных и почти полностью лишено действия или насилия, Earnest не хватает самосознательного декаданса, который можно найти в The Portrait of Dorian Gray и Salome . [159]
Пьеса, которая теперь считается шедевром Уайльда , была быстро написана в период творческой зрелости Уайльда в конце 1894 года. [161] Впервые она была представлена 14 февраля 1895 года в театре Сент-Джеймс в Лондоне, во втором сотрудничестве Уайльда с Джорджем Александром , актером-менеджером. И автор, и продюсер усердно пересматривали, готовили и репетировали каждую строчку, сцену и обстановку за несколько месяцев до премьеры, создавая тщательно выстроенное представление поздневикторианского общества, но одновременно высмеивая его. [162] Во время репетиций Александр попросил Уайльда сократить пьесу с четырех актов до трех, что автор и сделал. Премьеры в Сент-Джеймс казались «блестящими вечеринками», и открытие « Как важно быть серьезным» не было исключением. Аллан Эйнсворт (исполнивший роль Элджернона) вспоминал Хескету Пирсону : «За пятьдесят три года моей актерской карьеры я никогда не помню большего триумфа, чем [та] первая ночь». [163] Немедленный прием Эрнеста как лучшей работы Уайльда на сегодняшний день, наконец, кристаллизовал его славу в прочную художественную репутацию. [164] В рецензии на пьесу для The Pall Mall Gazette Герберт Уэллс написал: «Более юмористическое обращение с театральными условностями трудно себе представить. Мистер Оскар Уайльд украсил юмор, который является гилбертовским , бесчисленными блестками того остроумия, которое является его собственным». [165] «Как важно быть серьезным» остается его самой популярной пьесой. [166]
Профессиональный успех Уайльда отразился на обострении его вражды с Куинсберри. Куинсберри планировал публично оскорбить Уайльда, бросив на сцену букет гниющих овощей; Уайльд был предупрежден об этом и запретил Куинсберри входить в театр. [167] Пятнадцать недель спустя Уайльд оказался в тюрьме.
18 февраля 1895 года маркиз Куинсберри оставил свою визитную карточку в клубе Уайльда, Albemarle , с надписью: «Оскару Уайльду, позирующему содомиту [ sic ]». [168] [e] Уайльд, подстрекаемый Дугласом и вопреки советам своих друзей, инициировал частное судебное преследование Куинсберри за клевету , поскольку записка была равносильна публичному обвинению Уайльда в совершении преступления содомии . [ 169]
Куинсберри был арестован за уголовную клевету , обвинение, влекущее за собой возможное наказание в виде тюремного заключения сроком до двух лет. Согласно Закону о клевете 1843 года , Куинсберри мог избежать осуждения за клевету, только доказав, что его обвинение было на самом деле правдой, и, кроме того, что была некоторая «общественная выгода» в том, чтобы выдвинуть обвинение открыто. [170] Таким образом, адвокаты Куинсберри наняли частных детективов, чтобы найти доказательства гомосексуальных связей Уайльда. [171]
Друзья Уайльда советовали ему не обращаться в суд на встрече Saturday Review в Café Royal 24 марта 1895 года; Фрэнк Харрис предупредил его, что «они собираются доказать против тебя содомию», и посоветовал ему бежать во Францию. [172] Уайльд и Дуглас вышли в гневе, Уайльд сказал: «Именно в такие моменты видишь, кто твой настоящий друг». Эту сцену видел Джордж Бернард Шоу , который вспомнил ее Артуру Рэнсому примерно за день до суда над Рэнсомом за клевету на Дугласа в 1913 году. Для Рэнсома это подтвердило то, что он сказал в своей книге 1912 года об Уайльде: что соперничество Дугласа за Уайльда с Робби Россом и его споры с отцом привели к публичной катастрофе Уайльда, как писал Уайльд в De Profundis . Дуглас проиграл свое дело. Шоу включил описание спора между Харрисом, Дугласом и Уайльдом в предисловие к своей пьесе «Смуглая леди сонетов» . [173] [174]
Судебный процесс по делу о клевете стал cause célèbre, поскольку в прессе начали появляться непристойные подробности личной жизни Уайльда с Тейлор и Дугласом. Команда частных детективов направила адвокатов Куинсберри во главе с Эдвардом Карсоном, королевским адвокатом , в мир викторианского подполья. Связь Уайльда с шантажистами и мужчинами-проститутками, трансвеститами и гомосексуальными борделями была зафиксирована, и были опрошены различные вовлеченные лица, некоторые из которых были вынуждены явиться в качестве свидетелей, поскольку они также были соучастниками преступлений, в которых обвинялся Уайльд. [175]
Судебный процесс начался в Олд-Бейли в центре Лондона 3 апреля 1895 года перед судьей Ричардом Хенном Коллинзом , земляком-дублинец, на фоне сцен, близких к истерии, как в прессе, так и на публичных площадках. Масштаб собранных против Уайльда доказательств заставил его смиренно заявить: «Я — обвинитель в этом деле». [176] Адвокат Уайльда, сэр Эдвард Кларк , открыл дело, заранее спросив Уайльда о двух двусмысленных письмах, которые Уайльд написал Дугласу, которые были в распоряжении защиты. Он охарактеризовал первое как «прозаический сонет» и признал, что «поэтический язык» может показаться суду странным, но утверждал, что его намерение было невинным. Уайльд заявил, что письма были получены шантажистами, которые пытались вымогать у него деньги, но он отказался, предложив им взять предложенные 60 фунтов стерлингов (что эквивалентно 8800 фунтам стерлингов сегодня), «необычные для прозаического произведения такой длины». Он утверждал, что считает письма произведениями искусства, а не чем-то, чего следует стыдиться. [177]
Карсон, который также был дублинец, посещавший Тринити-колледж в Дублине в то же время, что и Уайльд, подверг Уайльда перекрестному допросу о том, как он воспринимает моральное содержание его произведений. Уайльд ответил с характерным остроумием и легкомыслием, заявив, что произведения искусства не могут быть моральными или безнравственными, а могут быть только хорошо или плохо сделанными, и что только «грубияны и неграмотные», чьи взгляды на искусство «неисчислимо глупы», могут выносить такие суждения об искусстве. Карсон, ведущий адвокат, отклонился от обычной практики задавать закрытые вопросы . Карсон давил на Уайльда по каждой теме со всех сторон, выжимая нюансы смысла из ответов Уайльда, вырывая их из эстетического контекста и изображая Уайльда как уклончивого и декадентского. В то время как Уайльд вызывал больше всего смеха, Карсон набрал больше всего юридических очков. [178] Чтобы подорвать доверие к Уайльду и оправдать описание Уайльда Куинсберри как «позирующего содомита», Карсон вытянул из свидетеля признание его способности «позировать», показав, что он солгал о своем возрасте под присягой. [179] [f] Играя на этом, он возвращался к теме на протяжении всего своего перекрестного допроса. [181] Карсон также пытался оправдать характеристику Куинсберри, цитируя роман Уайльда «Портрет Дориана Грея» , ссылаясь, в частности, на сцену во второй главе, в которой лорд Генри Уоттон объясняет свою декадентскую философию Дориану, «невинному молодому человеку», по словам Карсона. [182]
Затем Карсон перешел к фактическим доказательствам и расспросил Уайльда о его дружбе с мужчинами из низшего класса, некоторым из которых было всего шестнадцать лет, когда Уайльд встретил их. [183] Уайльд признался, что обращался к ним по имени и щедро одаривал их подарками, но настаивал, что ничего не произошло и что мужчины были просто его хорошими друзьями. Карсон неоднократно указывал на необычный характер этих отношений и намекал, что мужчины были проститутками. Уайльд ответил, что он не верит в социальные барьеры и просто наслаждается обществом молодых людей. Затем Карсон напрямую спросил Уайльда, целовал ли он когда-нибудь определенного мальчика-слугу, Уайльд ответил: «О, нет, дорогой. Он был особенно некрасивым мальчиком — к сожалению, уродливым — мне было его жаль». [184] Карсон настаивал на ответе, неоднократно спрашивая, почему уродство мальчика имеет значение. Уайльд колебался, затем впервые смутился: «Вы меня жалите, оскорбляете и пытаетесь вывести из себя; и порой вы говорите легкомысленно, когда следует говорить более серьезно» [184] .
В своей вступительной речи в защиту Карсон объявил, что он нашел нескольких мужчин-проституток, которые должны были дать показания о том, что они занимались сексом с Уайльдом. По совету своих адвокатов Уайльд отказался от обвинения. Куинсберри был признан невиновным, поскольку суд заявил, что его обвинение в том, что Уайльд «выдавал себя за сомдомита [ sic ]», было оправданным, «истинным по существу и фактически». [185] Согласно Закону о клевете 1843 года , оправдание Куинсберри сделало Уайльда юридически ответственным за значительные расходы, которые Куинсберри понес в своей защите, что сделало Уайльда банкротом. [186]
После того, как Уайльд покинул суд, был подан ордер на его арест по обвинению в содомии и грубой непристойности . Робби Росс нашел Уайльда в отеле Cadogan, [187] Pont Street , Knightsbridge , с Реджинальдом Тернером . Оба мужчины посоветовали Уайльду немедленно отправиться в Дувр и попытаться сесть на корабль во Францию; его мать посоветовала ему остаться и сражаться. Уайльд, впав в бездействие, мог только сказать: «Поезд ушел. Слишком поздно». [188] 6 апреля 1895 года Уайльд был арестован за «грубую непристойность» в соответствии с разделом 11 Закона о внесении поправок в уголовное законодательство 1885 года , термин, означающий гомосексуальные действия, не составляющие содомию (преступление в соответствии с отдельным законом). [g] [189] По указанию Уайльда Росс и дворецкий Уайльда ворвались в спальню и библиотеку дома 16 по улице Тайт-стрит, упаковав некоторые личные вещи, рукописи и письма. [190] Затем Уайльд был заключен под стражу в тюрьме Холлоуэй , где его ежедневно навещал Дуглас.
События развивались быстро, и его судебное преследование началось 26 апреля 1895 года перед судьей Чарльзом . Уайльд не признал себя виновным . Он уже умолял Дугласа покинуть Лондон и перебраться в Париж, но Дуглас горько жаловался, даже желая дать показания; его заставили уехать, и вскоре он сбежал в Hotel du Monde. Опасаясь преследований, Росс и многие другие также покинули Соединенное Королевство в это время. На перекрестном допросе Уайльд сначала колебался, а затем красноречиво заговорил:
Чарльз Гилл (обвинитель): Что такое « любовь, которая не осмеливается произнести свое имя »?
Уайльд: «Любовь, которая не смеет произнести своего имени» в этом столетии — это такая же великая привязанность старшего к младшему, как между Дэвидом и Джонатаном, которую Платон положил в основу своей философии, и которую вы найдете в сонетах Микеланджело и Шекспира. Это та глубокая духовная привязанность, которая столь же чиста, сколь и совершенна. Она диктует и пронизывает великие произведения искусства, такие как произведения Шекспира и Микеланджело, и те два моих письма, какими они являются. В этом столетии ее неправильно понимают, настолько неправильно понимают, что ее можно назвать «любовью, которая не смеет произнести своего имени», и из-за нее я нахожусь там, где я сейчас. Она прекрасна, она прекрасна, это благороднейшая форма привязанности. В ней нет ничего противоестественного. Она интеллектуальна, и она постоянно существует между старшим и младшим, когда у старшего есть интеллект, а у младшего — вся радость, надежда и очарование жизни перед ним. Что так должно быть, мир не понимает. Мир над этим насмехается, а иногда и пригвоздит к позорному столбу.
(Громкие аплодисменты, смешанные с некоторым шипением.) [191] [192]
Этот ответ был контрпродуктивным в юридическом смысле, поскольку он только усилил обвинения в гомосексуальном поведении. Судебный процесс закончился тем, что присяжные не смогли вынести вердикт. Адвокат Уайльда, сэр Эдвард Кларк, наконец смог добиться от мирового судьи разрешения Уайльду и его друзьям внести залог. [193] Преподобный Стюарт Хедлам внес большую часть залога в размере 5000 фунтов стерлингов, требуемого судом, не согласившись с обращением с Уайльдом прессы и судов. [194] Уайльд был освобожден из Холлоуэя и, избегая внимания, скрылся в доме Эрнеста и Ады Леверсон , двух своих верных друзей. Эдвард Карсон обратился к сэру Фрэнку Локвуду , королевскому адвокату, генеральному солиситору , и спросил: «Можем ли мы не отпускать этого парня сейчас?» [192] Локвуд ответил, что он хотел бы это сделать, но опасается, что дело стало слишком политизированным, чтобы его закрыть.
Заключительный судебный процесс проходил под председательством судьи Уиллса . 25 мая 1895 года Уайльд и Альфред Тейлор были признаны виновными в грубой непристойности и приговорены к двум годам каторжных работ. [193] Судья охарактеризовал максимально допустимый приговор как «совершенно неадекватный для такого дела», и что это дело было «худшим делом, которое я когда-либо рассматривал». [195] Ответ Уайльда «А я? Могу ли я ничего не говорить, милорд?» был заглушен криками «Позор» в зале суда. [196]
Хотя широко распространено мнение, что обвинения были связаны с консенсуальными действиями Уайльда, «Суды над Оскаром Уайльдом» , включающие оригинальную стенограмму судебного процесса по делу о клевете (которая появилась в 2000 году), предполагают, что он воспользовался услугами подростков. [169] Энтони Эдмондс считает, что Уайльд столкнулся бы с судебным преследованием сегодня: «Например, он, безусловно, платил за секс с юношами моложе 18 лет, что является уголовным преступлением. Но даже если бы его действия привели только к разоблачению, а не к аресту, его бы жестоко выставили к позорному столбу в СМИ. Уайльду было 39 лет, когда он соблазнил Альфонса Конвея, а Конвей был неопытным мальчиком 16 лет». Другой подросток, который сказал, что они занимались сексом с Уайльдом, Уолтер Грейнджер, которому в то время было 16 лет, сказал, что Уайльд угрожал ему «очень серьезными неприятностями», если он расскажет кому-нибудь об их отношениях. [169] Брачный возраст (и возраст согласия) в Англии в то время составлял 16 лет, хотя еще в 1885 году он был равен 13 годам: Закон о преступлениях против личности 1875 года повысил возраст согласия до 13 лет, а десятилетие спустя Закон о внесении поправок в уголовное законодательство 1885 года повысил возраст согласия до 16 лет, всего за десять лет до суда. [197]
Когда меня впервые посадили в тюрьму, некоторые люди советовали мне попытаться забыть, кто я такой. Это был губительный совет. Только осознав, кто я такой, я нашел хоть какое-то утешение. Теперь другие советуют мне попытаться после освобождения забыть, что я вообще когда-либо был в тюрьме. Я знаю, что это было бы столь же фатально. Это означало бы, что меня всегда будет преследовать невыносимое чувство позора, и что те вещи, которые предназначены для меня так же, как и для кого-либо другого, — красота солнца и луны, великолепие времен года, музыка рассвета и тишина великих ночей, дождь, падающий сквозь листья, или роса, стелющаяся по траве и делающая ее серебристой, — все это будет испорчено для меня и потеряет свою целительную силу и силу передавать радость. Сожалеть о собственном опыте — значит останавливать собственное развитие. Отрицать собственный опыт — значит вкладывать ложь в уста собственной жизни. Это не что иное, как отрицание души.
De Profundis
Будучи осужденным на «одном из первых процессов над знаменитостями», Уайльд находился в заключении с 25 мая 1895 года по 18 мая 1897 года. [169]
Сначала он поступил в тюрьму Ньюгейт в Лондоне для обработки, затем был переведен в тюрьму Пентонвилл , где «тяжелые работы», к которым он был приговорен, состояли из многочасовой ходьбы по беговой дорожке и сбора пакли (отделения волокон в обрывках старых морских канатов) [198] и где заключенным разрешалось читать только Библию и «Путешествие паломника» [199] .
Несколько месяцев спустя его перевели в тюрьму Уондсворт в Лондоне. Там заключенные также следовали режиму «тяжелого труда, тяжелой пищи и жесткой постели», что тяжело сказалось на хрупком здоровье Уайльда. [200] В ноябре он упал в обморок во время службы от болезни и голода. При падении у него разорвалась правая барабанная перепонка, что впоследствии привело к его смерти. [201] [202] Он провел два месяца в лазарете. [44] [201]
Ричард Б. Холдейн , либеральный депутат и реформатор, посетил Уайльда и перевел его в ноябре в тюрьму Рединг , в 30 милях (48 км) к западу от Лондона 23 ноября 1895 года. [203] Сам перевод был самой низкой точкой его заключения, так как толпа глумилась и плевалась в него на платформе железнодорожной станции Клэпхэм-Джанкшен [201] (в 2019 году на станции была открыта радужная мемориальная доска , напоминающая об этом событии). [204] Он провел оставшуюся часть своего срока в Рединге, где его называли и идентифицировали только как «C.3.3» — обитатель третьей камеры на третьем этаже отделения C.
Примерно через пять месяцев после прибытия Уайльда в Редингскую тюрьму Чарльз Томас Вулдридж , кавалерист Королевской конной гвардии, был доставлен в Рединг, чтобы ожидать суда за убийство своей жены 29 марта 1896 года; 17 июня Вулдридж был приговорен к смерти и возвращен в Рединг для казни, которая состоялась во вторник, 7 июля 1896 года — первое повешение в Рединге за 18 лет. Позже, после повешения Вулдриджа, Уайльд написал «Балладу о Редингской тюрьме» .
Сначала Уайльду даже не разрешали иметь бумагу и ручку, но Холдейн в конце концов добился того, чтобы ему разрешили доступ к книгам и письменным принадлежностям. [205] Уайльд запросил, среди прочего, Библию на французском языке; итальянские и немецкие грамматики; некоторые древнегреческие тексты; «Божественную комедию » Данте ; новый французский роман Йориса-Карла Гюисманса о христианском искуплении « В пути» ; и эссе святого Августина , кардинала Ньюмена и Уолтера Патера. [206]
Между январем и мартом 1897 года Уайльд написал Дугласу письмо в 50 000 слов. Ему не разрешили отправить его, но разрешили взять с собой, когда он освободится из тюрьмы. [207] В рефлексивном режиме Уайльд холодно рассматривает свою карьеру до настоящего момента, как он был ярким агентом-провокатором в викторианском обществе, свое искусство, как и его парадоксы, стремящееся как ниспровергать, так и сверкать. Он оценивал себя так: тот, кто «стоял в символических отношениях с искусством и культурой моего века». [208] Именно с этих высот началась его жизнь с Дугласом, и Уайльд изучает это особенно внимательно, отвергая его за то, что Уайльд в конечном итоге видит как его высокомерие и тщеславие: он не забыл замечание Дугласа, когда тот был болен: «Когда вы не на своем пьедестале, вы неинтересны». [209] Однако Уайльд винил себя за этическую деградацию характера, которую он позволил Дугласу вызвать в себе, и взял на себя ответственность за собственное падение: «Я здесь из-за того, что пытался посадить вашего отца в тюрьму». [164] Первая половина письма завершается тем, что Уайльд прощает Дугласа, как ради себя самого, так и ради Дугласа. Вторая половина письма прослеживает духовный путь Уайльда к искуплению и самореализации через его тюремное чтение. Он понял, что его испытание наполнило его душу плодом опыта, каким бы горьким он ни был в то время.
... Я хотел есть плоды всех деревьев в саду мира ... И так, действительно, я вышел, и так я жил. Моя единственная ошибка была в том, что я ограничивал себя исключительно деревьями, которые казались мне солнечной стороной сада, и избегал другой стороны из-за ее тени и мрака. [210]
Уайльд был освобожден из тюрьмы 19 мая 1897 года [211] и тем же вечером отплыл в Дьепп , Франция. [212] Он так и не вернулся в Соединенное Королевство.
После освобождения он передал рукопись Россу, который, возможно, выполнил или не выполнил инструкции Уайльда отправить копию Дугласу (который позже отрицал, что получил ее). Письмо было частично опубликовано в 1905 году как De Profundis ; его полная и правильная публикация впервые произошла в 1962 году в The Letters of Oscar Wilde . [h]
.jpg/1280px-Oscar_Wilde's_visiting_card_(as_Sebastian_Melmoth).jpg)
Хотя здоровье Уайльда сильно пострадало от суровости и диеты тюрьмы, он чувствовал духовное обновление. Он немедленно написал в Общество Иисуса с просьбой о шестимесячном католическом ретрите; когда просьба была отклонена, Уайльд заплакал. [213] «Я намерен вскоре быть принятым в католическую церковь», — сказал Уайльд журналисту, который спросил о его религиозных намерениях. [214]
Он провел свои последние три года в нищете и изгнании. Он взял себе имя «Себастьян Мельмот» в честь Святого Себастьяна и главного персонажа Мельмота-странника ( готического романа Чарльза Мэтьюрина , двоюродного дедушки Уайльда). [215] Уайльд написал два длинных письма редактору Daily Chronicle , описывая жестокие условия содержания в английских тюрьмах и выступая за реформу пенитенциарной системы . Его обсуждение увольнения надзирателя Мартина за то, что он давал печенье анемичному ребенку-заключенному, повторило темы коррупции и вырождения наказания, которые он ранее изложил в «Душе человека при социализме» . [216]
Уайльд провел середину 1897 года с Робертом Россом в приморской деревне Берневаль-ле-Гран на севере Франции, где он написал «Балладу о Редингской тюрьме» , повествующую о казни Чарльза Томаса Вулдриджа , который убил свою жену в ярости из-за ее неверности. Она переходит от объективного повествования к символической идентификации с заключенными. [217] Не делается никаких попыток оценить справедливость законов, которые их осудили, но скорее стихотворение подчеркивает жестокость наказания, которое разделяют все заключенные. Уайльд сопоставляет казненного человека и себя строкой «Но каждый человек убивает то, что любит». [218] Он принял форму пролетарской баллады, и автор был указан как «C33», номер камеры Уайльда в Редингской тюрьме. Он предложил опубликовать его в журнале Reynolds' Magazine , «потому что он широко распространяется среди преступных слоев общества, к которым я теперь принадлежу, — на этот раз меня будут читать мои сверстники — новый опыт для меня». [219] Это был немедленный оглушительный коммерческий успех, он выдержал семь изданий менее чем за два года, и только после этого на титульном листе было добавлено «[Оскар Уайльд]», хотя многие в литературных кругах знали, что Уайльд был автором. [220] [221]
Хотя Дуглас был причиной его несчастий, он и Уайльд воссоединились в августе 1897 года в Руане . Эта встреча была неодобрена друзьями и семьями обоих мужчин. Констанс Уайльд уже отказывалась встречаться с Уайльдом или позволять ему видеться с сыновьями, хотя она посылала ему деньги — три фунта в неделю. Во второй половине 1897 года Уайльд и Дуглас жили вместе недалеко от Неаполя в течение нескольких месяцев, пока их семьи не разлучили их под угрозой прекращения всех финансов. [222]
Последний адрес Уайльда был в унылом Hôtel d'Alsace (теперь известном как L'Hôtel ) на улице Боз-Ар в Сен-Жермен-де-Пре , Париж. «Эта нищета действительно разбивает сердце: она так грязна , так совершенно удручает, так безнадежна. Молю, делайте то, что можете», — писал он своему издателю. [223] Он исправил и опубликовал «Идеального мужа» и «Как важно быть серьезным » , корректуры которых, по словам Эллмана, показывают человека, «очень хорошо владеющего собой и пьесой», но он отказался писать что-либо еще: «Я могу писать, но потерял радость письма». [224]
Он бродил по бульварам в одиночестве и тратил те немногие деньги, которые у него были, на алкоголь. [212] Ряд неловких случайных встреч с враждебно настроенными английскими посетителями или французами, которых он знал в лучшие дни, утопили его дух. Вскоре Уайльд был достаточно ограничен своим отелем, чтобы пошутить во время одной из своих последних поездок наружу: «Мои обои и я сражаемся на дуэли не на жизнь, а на смерть. Один из нас должен уйти». [225] 12 октября 1900 года он отправил телеграмму Россу: «Ужасно слаб. Пожалуйста, приезжай». [226] Его настроение колебалось; Макс Бирбом рассказывает, как их общий друг Реджинальд «Реджи» Тернер нашел Уайльда очень подавленным после кошмара. «Мне приснилось, что я умер, и я ужинал с мертвецами!» «Я уверен», — ответил Тернер, — «что вы, должно быть, были душой компании». [227] [228] В начале 1900 года на Сицилии Оскар Уайльд вступил в отношения с 15-летним Джузеппе Ловерде. [169]
К 25 ноября 1900 года у Уайльда развился менингит , который тогда называли «церебральным менингитом». Робби Росс прибыл 29 ноября, послал за священником, и Уайльд был условно крещен в католической церкви отцом Катбертом Данном, пассионистским священником из Дублина, [229] [230] Отец Данн записал крещение:
Пока вьютура катилась по темным улицам той зимней ночью, мне частично повторилась грустная история Оскара Уайльда... Роберт Росс преклонил колени у кровати, помогая мне, как мог, пока я совершал условное крещение, а затем отвечал на ответы, пока я совершал соборование лежащего человека и читал молитвы за умирающего. Поскольку человек находился в полукоматозном состоянии, я не рискнул совершать Священное Причастие ; тем не менее, должен добавить, что его можно было разбудить, и он был разбужен из этого состояния в моем присутствии. Когда его разбудили, он подал признаки внутреннего сознания... Действительно, я был полностью убежден, что он понял меня, когда сказал, что я собираюсь принять его в Католическую Церковь и дать ему Последние Таинства ... И когда я повторил близко к его уху Святые Имена, Акты Раскаяния , Веры, Надежды и Милосердия, с актами смиренного смирения перед Волей Божьей, он все время пытался произнести слова за мной. [231] [я]
Уайльд умер от менингита 30 ноября 1900 года. [233] Существуют разные мнения относительно причины заболевания: Ричард Эллманн считал, что это был сифилитический синдром ; Мерлин Холланд , внук Уайльда, считал это заблуждением, отмечая, что менингит Уайльда последовал за хирургическим вмешательством, возможно, мастоидэктомией ; врачи Уайльда, Пол Клейсс и А'Корт Такер, сообщили, что это состояние возникло из-за старого нагноения правого уха (из-за тюремной травмы, см. выше), которое лечили в течение нескольких лет ( une ancienne suppuration de l'oreille droite d'ailleurs en treatement depuis plusieurs années ), и не упоминали о сифилисе. [234]
Первоначально Уайльд был похоронен на кладбище Банье за пределами Парижа; в 1909 году его останки были эксгумированы и перенесены на кладбище Пер-Лашез в черте города. [235] Его гробница была спроектирована сэром Джейкобом Эпштейном . [j] Она была заказана Робертом Россом, который попросил сделать небольшое отделение для его собственного праха, который был надлежащим образом перенесен в 1950 году. Модернистский ангел, изображенный в виде рельефа на гробнице, изначально был укомплектован мужскими гениталиями, которые изначально были подвергнуты цензуре французскими властями с помощью золотого листа. С тех пор гениталии были осквернены; их нынешнее местонахождение неизвестно. В 2000 году Леон Джонсон, мультимедийный художник, установил серебряный протез, чтобы заменить их. [236] В 2011 году гробница была очищена от многочисленных следов губной помады, оставленных там поклонниками, и был установлен стеклянный барьер, чтобы предотвратить дальнейшие следы или повреждения. [237]
Эпитафия представляет собой стих из «Баллады Редингской тюрьмы» .
И чужие слезы наполнят для него
давно разбитую урну жалости,
Ибо его скорбящими будут изгои,
А изгои всегда скорбят. [238]
В 2017 году Уайлд был среди примерно 50 000 мужчин, которые были помилованы за гомосексуальные действия, которые больше не считались правонарушениями в соответствии с Законом о полиции и преступности 2017 года (гомосексуализм был декриминализован в Англии и Уэльсе в 1967 году ). Закон 2017 года реализует то, что неофициально известно как закон Алана Тьюринга . [239]
14 февраля 1995 года Уайльд был увековечен витражом в Уголке поэтов в Вестминстерском аббатстве . Мемориал, расположенный над памятником Джеффри Чосеру , был открыт его внуком Мерлином Холландом , в то время как сэр Джон Гилгуд читал заключительную часть De Profundis , а дама Джуди Денч читала отрывок из The Importance of Being Earnest . [240]
В 2014 году Уайлд был одним из первых лауреатов Rainbow Honor Walk , аллеи славы в районе Кастро в Сан-Франциско, отмечающей представителей сообщества ЛГБТК , которые «внесли значительный вклад в свои области». [241] [242] [243]
Храм Оскара Уайльда, инсталляция визуальных художников Макдермотта и Макгофа , открылась в 2017 году в сотрудничестве с Church of the Village в Нью-Йорке [244] , а затем в следующем году переехала в Studio Voltaire в Лондоне. [245] [246]
Жизнь Уайльда была предметом многочисленных биографий после его смерти. Самыми ранними были мемуары тех, кто его знал: часто это личные или импрессионистские отчеты, которые могут быть хорошими набросками характера, но иногда фактически ненадежны. [248] Фрэнк Харрис , его друг и редактор, написал биографию, Оскар Уайльд: Его жизнь и исповедь (1916); хотя она склонна к преувеличениям и иногда фактически неточна, она предлагает хороший литературный портрет Уайльда. [249] Лорд Альфред Дуглас написал две книги о своих отношениях с Уайльдом. Оскар Уайльд и я (1914), в значительной степени написанная призраком Т. У. Х. Крослендом , мстительно отреагировал на открытие Дугласа, что De Profundis был адресован ему, и защитно попытался дистанцировать его от скандальной репутации Уайльда. Оба автора позже пожалели о своей работе. [250] Позже, в «Оскаре Уайльде: Подведение итогов» (1939) и его «Автобиографии» , Дуглас был более благосклонен к Уайльду. Из других близких друзей Уайльда Роберт Шерард ; Роберт Росс , его литературный душеприказчик; и Чарльз Рикеттс по-разному публиковали биографии, воспоминания или переписку. Первая более или менее объективная биография Уайльда появилась, когда Хескет Пирсон написал «Оскар Уайльд: Его жизнь и остроумие» (1946). [251] В 1954 году сын Уайльда Вивиан Холланд опубликовал свои мемуары «Сын Оскара Уайльда» , в которых рассказывается о трудностях, с которыми столкнулись жена и дети Уайльда после его заключения. [252] Она была пересмотрена и обновлена Мерлином Холландом в 1989 году.
Позже, я думаю, все признают его достижения; его пьесы и эссе будут жить вечно. Конечно, вы можете думать вместе с другими, что его личность и беседы были гораздо более замечательными, чем все, что он написал, так что его письменные произведения дают лишь бледное отражение его силы. Возможно, это так, и, конечно, невозможно будет воспроизвести то, что ушло навсегда.
— Роберт Росс, 23 декабря 1900 г. [253]
.jpg/1280px-Oscar_Wilde_Statue_(4503030408).jpg)
Oscar Wilde: A Critical Study Артура Рэнсома был опубликован в 1912 году. В книге лишь кратко упоминалась жизнь Уайльда, но впоследствии Рэнсом (и The Times Book Club) были поданы в суд за клевету лордом Альфредом Дугласом. В Высоком суде Лондона в апреле 1913 года Дуглас проиграл дело о клевете после того, как прочтение De Profundis опровергло его заявления. [254] [255]
Ричард Эллманн написал свою биографию 1987 года «Оскар Уайльд» , за которую он посмертно получил Национальную (США) премию книжных критиков в 1988 году [256] и Пулитцеровскую премию в 1989 году. [257] В 1997 году она легла в основу британского фильма «Уайльд» , снятого Брайаном Гилбертом , со Стивеном Фраем в главной роли. [258]
Биография Нила Маккенны 2003 года « Тайная жизнь Оскара Уайльда » предлагает исследование сексуальности Уайльда. Часто спекулятивная по своей природе, она широко критиковалась за свои чистые догадки и отсутствие научной строгости. [259] [260] Книга «Книги Оскара» Томаса Райта (2008) исследует чтение Уайльда с его детства в Дублине до его смерти в Париже. [261] Отследив множество книг, которые когда-то принадлежали библиотеке Уайльда на Тайт-стрит (распространенной во время его судебных процессов), Райт был первым, кто исследовал маргиналии Уайльда .
В 2018 году в Лондоне была опубликована книга Мэтью Стерджиса « Оскар: Жизнь ». Книга включает в себя вновь обнаруженные письма и другие документы и является наиболее подробно исследованной биографией Уайльда, опубликованной с 1988 года. [262] Руперт Эверетт сыграл Уайльда и написал сценарий к фильму «Счастливый принц» (2018), биографическому драматическому фильму об Уайльде после его освобождения из тюрьмы. [263]
Парижские литераторы также выпустили несколько биографий и монографий о нем. Андре Жид написал In Memoriam, Oscar Wilde , и Уайльд также упоминается в его журналах. [264] Тома Луи, который ранее переводил книги об Уайльде на французский язык, выпустил свою собственную L'esprit d'Oscar Wilde в 1920 году. [265] Современные книги включают Oscar Wilde Филиппа Жюлиана , [266] и L'affaire Oscar Wilde, ou, Du danger de laisser la justice mettre le nez dans nos draps ( Дело Оскара Уайльда, или Об опасности позволить правосудию сунуть свой нос в наши листы ) Одона Валле , французского историка религии. [267]
Джейн также убедила себя, что фамилия Элджи произошла от итальянского «Algiati» — и из этой (воображаемой) связи она с радостью сделала короткий скачок, чтобы заявить о своем родстве с Данте Алигьери (на самом деле Элджи произошли от древнего рода рабочих из Дарема).
{{cite news}}: CS1 maint: бот: исходный статус URL неизвестен ( ссылка )Карсон снова и снова использовал слово «поза» с ироническим акцентом.
Медиа из Commons
Цитаты из Викицитатника
Тексты из Викиресурса
Данные из Викиданных
